Муза

У писателя Петрова третий день был творческий кризис. Очередной роман его зашёл в тупик, и как продолжить повествование он не знал. В голову лезли разные банальности, а надо было придумать нечто оригинальное, но светлого творческого пути не отрывалось.
Он сидел, тупо уставившись в монитор ноутбука и мысленно повторял одну и ту же фразу: «Пум-пум-пум, ну, где же ты муза?».
Неожиданно перед собой он увидел, как воздух начал дрожать, конденсироваться, из тумана выскользнуло нечто огромное, белое и шлёпнулось на пол.
Перегнувшись через стол, он увидел довольно упитанную даму, лет пятидесяти, с испитым лицом, волосы у неё были чёрные, сальные, взлохмаченные.
Одета она была в короткую белую тунику, которая, задравшись, обнажила жирные ляжки и синими прожилками вен.
Она с трудом открыла глаза взглянула на Петрова и заплетающимся произнесла:
- Мущина, может, поможете даме подняться?
- А вы кто? – спросил опешивший писатель.
- Я? – удивлено спросила дама и немного подумав, очевидно вспоминая своё имя ответила - позвольте представиться, муза эпической поэзии, а за одно и прозы, Каллиопа. Так руку подадите даме то?
«Да, опа у тебя конечно большая», - подумал Петров, обошёл стол, подал руку. Муза взгромоздилась на стул, который под ней жалобно заскрипел.
- И чем я обязан вашему появлению?
- Ну ты же, - она сытно икнула – бубнил муза, муза, вот я и явилась.
- Я как-то музу по - другому представлял.
- Ну извини, какая есть, - раздражённо ответила дама, - слушай у тебя водки нет или пивка? А то мы там, на Олимпе, вчера на Дне рождения Гермеса так нализались, сегодня жбан просто раскалывается.
- Водки нет, я пью коньяк, - Петров водку не любил, предпочитал коньяк, потому у его всегда была припасена небольшая бутылка, в расчёте на неожиданный приход гостей, - у меня есть не менее хорошее средство.
Он открыл холодильник, достал трёхлитровую банку маринованными помидорами, попытался открутить крышку. Она не подалась, тогда Петров засунул банку под горячую воду в раковине, чтобы струя лилась на крышку.
Пока крышка нагревалась он достал две рюмки, бутылку коньяка, открыл пробку, налил в рюмки. Муза протянула руку, но писатель её остановил:
- Погоди немного, - взял в руки банку, и попытался открыть крышку снова. Та опять не подалась, пришлось, матерясь, открывать ящик, в тумбочке и искать открывалку.
За всеми его движениями с вожделенным взглядом следила муза, наконец он справился с банкой, достал стакан и налил в него рассол:
- Прежде чем пить коньяк, достань помидор, хлебни рассолу, выпей коньяк, закуси помидором, легче станет.
Гостья так и сделала, глотнула рассолу, махом опрокинула коньяк, закусила помидором так смачно, что мякоть его брызнула ей на тунику, она это даже не заметила.
Немного посидела, прислушиваясь к своим ощущениям выдохнула и сказала:
- Ой, и прям, легче стало. Так что у тебя там за проблема на писательском фронте?
- Да вот роман пишу, как парень с девушкой прощается, он уезжает далеко, а она боится, что он её там забудет.
-Да и хрен с ней, - она махнула рукой, - давай эксклюзив. Короче, парень уезжает далеко, в него там влюбляется большой начальник, они начинают жить как одна семья, девушка заканчивает институт иностранных языков и становится элитой проституткой в Гондурасе.
- Почему в Гондурасе?
- Слово красивое.
- Ну, спасибо.
- Тогда наливай ещё за успех твоего романа. Пипл схавает!
После второй рюмки взгляд у ней стал осмысленный и озорной:
— Вот ты думаешь у нас там на Олимпе жизнь праздник? Как бы не так! Интриги, сплошь и рядом, каждый надеется друг друга подсидеть и продвинуться ближе к Зевсу. Помнится, я молоденькой была, на меня глаз положил сам громовержец! И что ты думаешь, его жена, стерва эта Герка, меня чуть в корову не превратила. Пришлось бежать мне с Олимпа, - уже сама налила себе и ему коньяк, бутылка опустела.
«Да – подумал Петров, - ты и без колдовства Геры, в корову превратилась», - но в слух это не сказал, тактично промолчал. Чокнулись и выпили, муза продолжила разговор жалостливым голосом:
— Вот ещё работа эта, - она презрительно сморщилась, - у нас, литературных муз, Эвтерпы, Мельпомены, Талии, думаешь, сахар? Всем вдохновение подавай, чтобы эксклюзив был, а то читателю уже всё приелось. Приходится выдумывать всякое непотребство, да ещё везде мотаться, то к одному писателю, то к другому. Вон, я, предложила одному такому чудику «Гамлета» переиначить. Жуть просто! Получается, что Гамлет не сражался с Лаэртом, а стали они любовниками, Лаэрт болел СПИДом, кроме Гамлета заразил короля, королеву, Офелию и даже могильщика, потому все умерли. Срамота!
Эрато, муза любовной поэзии, скатилась до такой грубой эротики с извращениями, что читаешь и плюёшься.
 А Полигимния и Терпсихора что вытворяют, музы пантомимы и танцы? Все их телодвижения до того неприличные, что нормальному человеку и смотреть противно, главное, что бы задом как можно больше трясли.
Но больше всего мне жаль Клио, музу истории. Как эту бедную историю не переиначивают. Правителя то хвалят, то ругают, то памятник ставят, то сносят, у бедняжки от этих пертурбаций уже голова такая, - и Каллиопа раздвинула руки на ширину плеч, — вот кому мы все завидуем так музе астрономии Урании, вот там и то умудряются напортачить, то признают Плутон планетой, то не признают, но хоть в рамках приличия, всё же учёные.
Ладно мне пора, - муза с тоской уставилась на опустевшую бутылку коньяка, - просьба к тебе, так сказать услуга за услугу, отдай мне банку с рассолом, уж всё это же лучше нектара с амброзией, что мы вкушаем на Олимпе. Угощу Зевса, а то он с похмелья злой, как начнёт молниями швыряться и нам порой перепадает, - она приподнялась и поскребла пятую точку.
- Да бери, - Петров равнодушно пожал плечами.
Позади музы начало опять конденсироваться облако и когда оно достигло потолка её как насосом затянуло в внутрь.
Получая хороший гонорар за свой роман «Горячая любовь в Гондурасе», Петров с тёплой улыбкой вспоминал свою музу.