Хокулеа Путь до Таити. Гл. 15. Юго-восток

15
ЮГО-ВОСТОК

4 мая – Третий день пути (продолжение).

Когда улеглись все волнения по поводу спасения кинематографиста, мы углядели по правому борту сквозь разрыв в облаках горную вершину – пик, покрытый лёгким снежным покровом. Он выглядел, как Мауна-Кеа, один из двух самых высоких спящих вулканов, доминирующих над огромным островом Гавайи, но сказать точно мы не могли, потому что облака быстро затянули прореху. Тем не менее наши навигационные счисления показывали, что мы должны были находиться напротив Мауна-Кеа – Белой горы, если использовать буквальный перевод гавайского названия, данного по причине снега, часто покрывающего этот пик зимой. Поэтому мы и пришли к такому заключению.

Это значит, что мы идём параллельно острову и должны ночью пройти мыс Кумукахи. Согласно легенде, эта самая восточная точка Гавайского архипелага была названа в честь одного из первых мореходов, приплывших с Таити. Пройдя этот мыс, мы действительно окажемся на пути туда, откуда пришли он и многие другие легендарные мореходы...

Ни одной поклёвки на трёх лесках, тянущихся за кормой, поэтому к вечеру мы неохотно перекусили твёрдыми палочками солёной рыбы и сладкими кусочками сушёных бананов. Не слишком-то сытно для второй и последней еды за день. Особенно когда так хочется свежей рыбы и ты мечтаешь об обеде из трёх блюд. Но хватит мечтать. Древние мореходы прекрасно обходились сухопродуктами, и мы поклялись делать так же.

5 мая. – Четвёртый день пути.

Стемнело быстро прошлой ночью – слишком много облаков на горизонте для постепенного заката. Около восьми Лайман со своей командой сменил нас. Не теряя времени, я вытащил на палубу надувной матрас и спальный мешок.  Сегодня я бодрствовал с четырёх утра - уборка палубы и гвалт по поводу визита Береговой охраны не дали вздремнуть днём.

Только я успел прилечь (так мне показалось), как Томми уже тряс меня за плечо с сообщением, что наступила полночь и моя очередь заступать на вахту. Вот эта смена – с двенадцати до четырёх утра – самая тоскливая из всех. Это самое сонливое время, а делать, как правило, нечего, кроме как выстаивать на холодном ветру и ждать, когда пройдут эти четыре часа и ты сможешь снова нырнуть в свой мешок. Но эта ночь была особенная. Наша бдительность была вознаграждена приветственным зрелищем: слабый луч света, скользящий над горизонтом справа от нас, - маяк Береговой охраны – свидетельствовал, что мы оставляем позади мыс Кумукахи с хорошим запасом миль.

В середине дня опять показался самолёт Береговой охраны. На этот раз они сбросили упаковку иммуноглобулиновой сыворотки.  По радио Си-Би мы узнали от «Меотаи», что наш хозяин на Мауи Сэм Ка'аи тяжело болен гепатитом. Поскольку он лично готовил еду для нашего прощального ужина, нам всем надо было сделать укол защитного гамма-глобулина. Опасность заболеть гепатитом посреди океана показалась нам слегка преувеличенной. Тем не менее перспектива кому-нибудь заболеть этой изнурительной болезнью во время пути, не говоря о возможности тотальной эпидемии на борту, заставила нас принять сыворотку. Как только люди с «Меотаи» приняли сброшенную сыворотку и доставили её на каноэ, Дэйвид Льюис поспешил оказать команде честь своими медицинскими услугами. Дэйв Лайман отомстил за нас, сделав укол Льюису.

К настоящему моменту, к концу четвёртого дня пути, у нас на траверзе должен быть мыс Южный острова Гавайи – по крайней мере по нашим расчётам. Никакой суши не видно. Массивные вулканы Гавайев лежат далеко справа, скрытые морской дымкой и облаками. Стратегия лавировки на север в обход островов, кажется, оправдала себя. Мы покидаем гавайские воды, уже набрав хороший запас захода на восток. Теперь наша работа - править каноэ на юго-восток против пассатов, забирая на восток как можно больше прежде, чем доберёмся до экватора.

Перед нами 2 500 миль морского пути к островам Туамоту и коралловым атоллам, окружающим Таити  на северо-востоке и востоке. Если доберёмся до Туамоту, то оттуда легко и быстро достигнем Таити. Но это значит, что нам надо пройти на восток добрые 800 миль – 400 на компенсацию потерянных на течениях, сносящих нас на 20 миль к западу каждый день, и вторые 400, чтобы достигнуть меридиана Туамоту. Мы должны набрать эти восемьсот миль, двигаясь на юго-восток против пассатов или даже на восток-юго-восток, если позволит ветер. В период экваториального затишья восточнонаправленное противотечение поможет нам набрать ещё большее продвижение на восток. Но при полном штиле продвижение на восток будет практически невозможно. Начиная с того момента пассаты будут больше дуть с юго-востока, чем с северо-востока, толкая нас на курс в лучшем случае слегка к западу от юга. Поэтому если к тому моменту мы не сделаем нужные мили на восток, это будет плохо; нас прибьёт куда-нибудь западнее Таити.

Многое зависит от того, насколько хорошо идут неглубокие корпуса «Хокуле'а» по океану и сопротивляются боковым ударам ветра. И ещё более важно то, насколько хорошо будут нести каноэ новые паруса при встречном ветре. Наш первоначальный сет широких, мешковатых парусов никогда бы не довёл нас до Таити. Высящиеся над нами сейчас клешневидные паруса – наша надежда. Через несколько месяцев после инцидента с затоплением Кавика, Дэйвид Льюис и я летали на остров Гавайи, чтобы посетить отдалённое лавовое поле. Там на гладкой поверхности некогда расплавленной лавы с давних времён сохранились рисунки элегантных косых парусов – изумительное произведение искусства неизвестного гавайского морехода-художника. Сделанные по этому образцу наши паруса, упруго выгнутые под напором ветра, выглядели ещё более величественно на фоне чистого голубого неба. И мы только надеемся, что древние гавайцы, разработавшие эти клешневидные паруса, были настолько же сильны в аэродинамике, как и в искусстве.

Таково было мнение и нашего пошивщика парусов, молодого гавайского метиса, чьи паруса чрезвычайно популярны среди яхтсменов. «Те старые гавайцы – это что-то! – воскликнул он, глядя на наскальные рисунки. – Они работали над соотношением длины и ширины задолго до того, как яхтсмены пришли к тому же.» Он имел в виду, что древние парусные мастера разработали такой высокий узкий парус, который, благодаря тому, что подъёмная сила сосредоточена вдоль передней части паруса, обеспечивает хорошее движение против ветра, – принцип, который только совсем недавно вошёл в моду среди современных дизайнеров.

Есть огромная разница между клешневидным парусом и высоким парусом Маркони на современной яхте. Несмотря на то, что оба они треугольные, клешневидный, по сравнению с Маркони, расположен вверх ногами – верхушка треугольника находится внизу, у подножия мачты. К тому же вогнутый изгиб наверху гавайского паруса придаёт ему вид клешни краба, что совершенно чуждо современным дизайнам парусов. Что заставило полинезийцев перевернуть треугольник паруса, а гавайцев добавить видимую вогнутость вверху, потеряно в ненаписанной истории полинезийских морских архитекторов. Мы можем только предположить, что старые мастера-строители каноэ разработали такой дизайн для комбинации островной древесины, верёвки из кокосовых волокон и устойчивых к соли морской воды листьев дерева панданус, что и сделало парус эффективным и прочным.

Искусство плетения длинных узких полос с последующим сшиванием их вместе, чтобы получилось полотнище паруса, вымерло почти повсеместно в Тихом океане, за исключением нескольких отдаленных атоллов на западе. Нам пришлось войти в значительные хлопоты и финансовые расходы, чтобы нанять мастеров с двух тех островов для производства парусных полотен в достаточном для набора парусов количестве. Но создание самих парусов из доставленных нам рулонов плетёного полотна было отложено из-за смены дизайна после инцидента с затоплением. Они были закончены почти перед самым отплытием, и из-за всех бед у нас не было возможности должным образом опробовать их. Поэтому мы плывём под дешёвыми полотняными парусами, изначально сделанными в качестве образцов, по форме которых предполагалось сшить паруса из плетёнки. И сейчас, связанные, они лежат под укрытием в наветренном корпусе катамарана – чтобы проверить их во время пути и, если они сработают хорошо, использовать их на обратном пути.

Иногда мы называем наши паруса грот и бизань. Но эти термины режут ухо; они относятся к миру хаоле. Чаще, следуя наставлениям Кавики, мы называем их по-гавайски ла-муа и ла-хопе - «передний парус» и «кормовой парус».

Несмотря на то, что паруса гавайские по форме и по имени, их создатель – микронезиец с крошечного атолла Сатавал за тысячу миль к западу от Гавайев. И хотя капитан Кавика в целом командует каноэ, Мау отвечает за паруса – как мачты наклонены вперёд и назад или наклоняются в одну сторону, и как укорачиваются шкоты, чтобы задать угол наклона паруса. Всё это существенно для традиционных практик навигации. В отсутствии навигационных инструментов точность продвижения каноэ настолько зависит от всех деталей, что штурман лично отвечает за установку и настройку парусов.