Язык мой-враг мой

Когда я пытаюсь вспомнить, с какого возраста я начал осознавать себя, в голове всплывают лишь обрывки, словно старые фотографии, выцветшие от времени. Какие-то мелкие эпизоды, незначительные, как пылинки в солнечном луче. Но одно я знаю точно: интерес к женщинам у меня проснулся в нежном возрасте пяти лет. Откуда такая уверенность? Всё просто — именно тогда меня с позором изгнали из женской бани. И всё из-за одной маленькой, но роковой детской выходки. Но давайте по порядку, с чувством, с толком, с лёгким налётом ностальгии…
Жили мы тогда в семейном общежитии — месте, где время, казалось, замерло в каком-то советском фильме. Длинный общий коридор, пропахший борщом и стиральным порошком, две кухни на этаж, где тётки в халатах спорили, чья кастрюля важнее, и удобства во дворе, которые, скажем так, не добавляли романтики быту. Ванной, или даже душа, в нашей общаге не было, и выбор стоял суровый: либо плескаться в тазике, словно котёнок в миске, либо отправляться в баню. Я, к своим пяти годам, уже перерос тазик — да и в ванночку помещался с трудом, как арбуз в авоську. Так что мама, недолго думая, стала брать меня с собой в женскую баню.
О, эта баня! Это был настоящий храм чистоты и пара, где воздух дрожал от жара, а просторные залы казались мне пещерами из сказок. Воды — море, плескайся сколько влезет, каменные лавки — словно троны древних царей. Я чувствовал себя маленьким Посейдоном, повелителем мыльных пузырей. Всё было чудесно, пока моё любопытство, этот вечный двигатель неприятностей, не сыграло со мной злую шутку.
Помню, как в один из таких банных дней я, беззаботно намыливая пяточки, наслаждался , сидя на лавке и никого не трогал. И тут на мою лавку — широкую, как взлётная полоса, — грациозно опустилась молодая женщина. Невысокая, стройная, с тонкими чертами лица. Кореянка по национальности, как сейчас помню. Она принялась мыться, а я… я, как заворожённый, уставился. Не потому, что был какой-то там маленький Казанова, нет! Просто я заметил кое-что необычное. У всех тёток вокруг груди были, как говорится, о-го-го! Ну или хотя бы о-го. Пышные, внушительные, словно булки из пекарни. А у этой женщины… ну, скажем так, скромнее. Не о-го, и даже не о. Так, крохотное, почти незаметное «о» с маленькой буквы.
Моё детское любопытство, этот неугомонный чертёнок, тут же взяло верх. Я, не удосужившись понизить голос или хотя бы подумать, повернулся к маме и выдал с искренностью, и громкостью, достойной лучшего применения:;«Мам, а почему у всех тётей тити большие, а у этой тёти — маленькие?»
Всё. Занавес. В бане повисла тишина, такая густая, что её можно было нарезать, как холодец. Мама, побагровев, схватила меня за руку, а остальные тётки — кто хихикнул, кто закатил глаза. Молодая женщина, к её чести, лишь слегка улыбнулась, но я уже чувствовал, как мой банный рай рушится, словно карточный домик.
С того дня в женскую баню меня не брали. Мама, сжав губы, заявила, что я «уже большой», и хотела отправить  мыться в тазике,но благо дед вступился и стал брать с собой в баню. До этого меня ему не доверяли, типа я малой, а дед старый, не уследит. А тут вмиг и я «вырос», и дед не такой старый стал. И что характерно,-его тоже в женскую баню не пускали. Наверное, как и я,лишнего болтал.
Тогда-то я и понял великую мудрость: «Слово — серебро, а молчание — золото». Эх, промолчи я тогда, кто знает, может, до сих пор бы нежился в банном пару, окружённый тётками всех размеров и форм!
Вот так, друзья, из-за одного неосторожного вопроса я лишился привилегии, о которой многие только мечтают. Мораль проста: держите язык за зубами, особенно в бане. Ибо язык — он, конечно, враг, но любопытство — главный зачинщик всех бед.