53 Арм дневник срочника СССР 4 часть 13 гл

Глава Тринадцатая

Цимотоэ и Ленин с Линнеем — шмон на Соне  — ебун-трава

Цимотоэ и Ленин с Линнеем

— Здесь начинается первый левый исток Демби это дело надо отметить перекуром пять минут, — объявил Василий Николаевич.
Мы остановились и огляделись, но никакого ручья не увидели.
— Слышите, под камнями стучится к нам речка, — сказал Василий Николаевич и, наклоняясь, показал, где надо слушать.
Я присел и прислушался, и верно внизу булькала вода.

— Здесь собирается водичка со всего северного склона, чтобы накормить свой водораздел. Вон там чуть левее собирается другой ручей для своего водораздела Туманного. Ну и как вы поняли всякая гора это подпитка рек через многочисленные ручьи. Сначала сочится из-под камня какая-то мелюзга, а чуть ниже уже весьма приличный поток набирает силу, а ещё ниже с ним уже не совладать сшибёт с ног, да так что потащит, разбивая о камни. Так и рождаются великие и малые реки.
Послушав проводника, мы двинулись дальше.
— А можно посмотреть на ручей Домашний? — спросил у проводника Майоров.
— Можно ничего ты там не увидишь, пересох он, да и не на что там смотреть камни да трава, он глубоко внизу пробирается где такого зноя нет. Да и некогда нам отвлекаться на эти ручьи…

Василий Николаевич глядя, что Анатолий не может справиться с Чёртиком упрямым конём, передал ему своего Пегаса, а у него забрал этого упрямца.
— Ну и чего брыкаешься и не идёшь как все люди? — спросил он у коня.
На что тот дёрнул головой пытаясь вырвать из крепких рук проводника узду.
— Ты чего хлеба с солью не хочешь, так я его Пегасу отдам. Как Пегас насчёт хлебушка? — спросил проводник.
Пегас, услышав о еде, откликнулся добродушным ржанием.
Чертик, тоже услышав про угощение, сразу присмирел и пошёл вперёд.
Вот так они и шли без всяких понуканий. Чёртик отрабатывал за будущее угощение, а Василий Николаевич   радуясь, что купил коня отговоркой шёл за ним да приглядывал, чтобы тот не останавливался. Иногда проводник давал Чёртику размятый кусок хлеба в мелкие крошки чему тот был, несомненно, рад 
как же такая персональная забота.

Другие ребята на ходу попросили у меня хлеба, чтобы лошади не отвлекались на Чёртика, что его подкармливают, а их нет. И мне пришлось дербанить батон на куски и для них.
Паша попросил у меня соли, но она была спрятана где-то в баулах, а останавливаться мне не хотелось, когда оставалось пройти совсем ничего где-то километра четыре. Скоро мы резко пошли вниз на ускорение. Майоров с завистью засматривался на пролетающих махаонов с умопомрачающей перламутровой расцветкой.
— Сачок бы мне, сачок! – гундел он.
Конечно, насекомые Дальнего Востока резко отличались от наших уральских, таких бабочек я ещё нигде не встречал. На одну такую я, даже засмотревшись, остановился, это был самый настоящий аленький цветочек порхающий своим огоньком среди оранжевых лилий, посыпанных коричневой манкой.
Меня окликнули, чтобы не стоял столбом и не задерживал движение.
— Подумаешь Цимотоэ вот синий махаон это почти тропики! — сказал Майоров с видом офигенного знатока.

Вдруг он бросился в заросли лилий, сняв пилотку, и стал носиться, там махая руками.
— Вот ведь какой чумной! — воскликнул Василий Николаевич.
Умаявшись, в ловле бабочки но, так и не поймав её Майоров, вернулся к каравану.
— Это невероятно где Африка и где мы! Так далеко залетать!
— Она из золота, что ли сделана! — засмеялся Анатолий.
— Дурак ты это же редкость редкостная, но откуда она здесь взялась, здесь же ей не место! — удивился Майоров.
— А может она не из Африки тут вон своих бабочек полно? — спросил Василий Николаевич.
— Нет, эта бабочка особенная, — сказал Майоров, вглядываясь в заросли лилий вдруг промелькнёт. — А может, я ошибаюсь. Но я у меня дома в коллекции такая же бабочка ну просто копия!
— А как она называется? — спросил Василий Николаевич.
— Красная бабочка Цимотоэ по идее обитает в Кении, а тут, откуда взялась! Хотя прошлась по тёплым странам и расселилась. До нас вот добралась.
— А может это не она, а только похожая? — спросил Коля.
— Ну да я что в бабцах совсем не разбираюсь! — ответил Майоров вглядываясь в заросли лилий. Хотя сам уже стал сомневаться тали эта бабочка или её призрак.

Тропа под телефонными проводами тянулась среди оранжевых лилий с обеих сторон и обе стороны сейчас были под наблюдением наших зорких глаз в надежде заметить красный летящий огонёк.  Но всё было тщетно, больше красная бабочка не показывалась.
— Напугал насекомое ирод и конечно она улетела куда подальше, и нам не дал её рассмотреть. В следующий раз ещё такое повторится, можешь рассчитывать на хороший пинок под самую маковку для ума, понял? — сказал ему проводник.
— Да понял я, понял, тоже мне любители насекомых. Жаль, что у нас не встречается голубая бабочка Морфо Менелай с крыльями в размахе до 140-а мм описанная Карлом Линнеем вот где красота. Мощща!

— Погоди, чего ты там про Ленина болтаешь контра! — вдруг набросился на Майорова проводник.
— Да что вы, в самом деле, — поднял руки для защиты Майоров.
— Ты чего про Ленина говоришь всякие непотребности!
— Да какой Ленин, при чём тут Ленин вы уши промывайте компотом!
— Василий Николаевич это он про Карла Линнея сказал, а не про Ленина, — поспешил вмешаться Паша.
— А это кто такой? — спросил проводник.
— Сначала бы спросили, а то ещё заедаетесь, я вам кто пацан что ли! — стал возмущаться Майоров.
— А ты против меня и есть пацан и ты этого Линнея нашего Ленина мне тут не воображай, понимаешь, — сказал Василий Николаевич и, глядя на смеющиеся лица солдат понял, что сморозил какую-то чушь. — А чего вы ржёте! Да ну вас!
Караван потянулся назад и как в обратном толчке железнодорожных вагонов тронулся вперёд.

Спустились мы к реке Туманной довольно таки бодро, лошади сами заторопились к воде, едва почуяв свежесть, исходящую из речной долины.
Зайдя по щиколотку в реку животные стали пить воду, а Василий Николаевич, словно предвидя скорое купание, приказал вывести их на берег.
— Вы глядите за этими негодниками, а то они могут и окунутся вместе с мешками, тогда нам майор яйца пообрывает как ненужный инструмент, — крикнул нам проводник.

Мы тот час вывели брыкающихся лошадей на берег.
— Ну, ты мне прогрызайся ещё, мигом получишь в грызло! — заорал Майоров на Чёртика коня с упрямым нравом.
Конь посмотрел на него и стал разворачиваться к нему задом.
— Чёртик ты, куда жопой вертишь, ну-ка повернись назад! А ну сдай назад! — крикнул коню Василий Николаевич.
Конь покосился на проводника и виновато опустил голову.
— А ты Лёха с лошадьми так не разговаривай, — сказал Василий Николаевич. — Видел, как Чёртик стал разворачиваться, ещё немного и голову бы снёс! Поласковей с ним надо как с девочкой.

— А вы тогда чего ему кричали?  — спросил Майоров.
— Он-то меня знает, а тебя нет. Я из него могу верёвки вязать, а он тебе гроб сошьёт с одного удара, да так что пойдёшь наматывать метры по кустам. Он раз в посёлке одному пьянице так врезал, что еле откачали до сих пор ходит кривой.
— А что тот тоже кричал не него?  — спросил Коля.
— Да нет, грозился скормить волкам. Лошади всё понимают, только сказать не  могут, как и любая другая животина. Чёртик услышав про волков, развернулся и всё ваши не пляшут, отплясался танцор!

Майоров с некоторой оторопью посмотрел на широкие копыта коня и прогнусавил, подлизываясь к коню.
— Хороший конь Чёртик, чертила…
На что Чёртик повернул в его сторону голову и угрожающе захрапел.
— А чего это он чего я такого сказал, — удивился Майоров.
— Сам ты Чертила! — сказал ему проводник.
Майоров кивнул проводнику, мол, всё понятно, но к Чёртику подходить не стал.
Мы отвели лошадей к избе геодезистов Соня, где и разгрузили. Напротив поляны, где находилась изба, шумела правой протокой река, куда и отправились лошади. Там они забрели в яму и улеглись на отдых.
Василий Николаевич дал им время понежиться, а потом поднял и увёл в бревенчатый сарай.
— Вода холодная могут простудиться, — пояснил проводник и показал в сторону зарослей черёмухи. — Там есть яма с водой там можно искупаться, водичка там всегда тёплая, говорят, снизу какие-то горячие ключи бьют. Ходить купаться лучше с собакой, чтобы амбу почуяла. Там раз охотника тигр прихватил, так тот в яму нырнул и обрызгивался от него пока на крики не прибежали охотники. Тигр конечно не дурак и сбежал.

Рядом с избой стояла телега, но откуда она там взялась было непонятно, дороги там не было видно и местность камень на камне. Ну не с неба же она туда свалилась.
Василий Николаевич пояснил, что дорога есть, но она правее за телефонкой там её тупик, а телегу сюда на руках носят, чтобы медведь не поломал.
— Так он и здесь её поломает, — сказал я.
— Здесь она в тряпках с берёзовым дегтевым духом, медведь его не переносит, да и не озорует здесь особо.
— Не озорует, а это что, — Коля показал на следы от когтей по стенам избы. — Вон как всё тут разукрасил.
— Это метки, означающие, что тут хозяин один и другим медведям тут делать нечего, — сказал Василий Николаевич.
Изба в лесу была похоже больше на какой-то терем с высокой крышей для лучшего схода снега, ведь его сбрасывать тут зимой было некому. Окна как бойницы от проказника медведя большого любителя шарить лапами по всяким щелям. На зиму стёкла снимались и только ветер гулял по хате до посещения охотников. А с большими рыхлыми снегами там делать вообще было нечего, пока не спрессуется крепкий наст.

Шмон на Соне

— Ну что стоим, пошли, посмотрим на фронт работ, надо к вечеру управиться, чтобы впотьмах тут не возится. Темнота в горах наступает быстро, — сказал Василий Николаевич.
Мы подошли к крыльцу с тремя ступенями и правыми перилами. Слева находилась мощная дверь, поцарапанная медвежьими когтями, и смотрелась уже как-то посерьёзному. 
— Смотрите, медведь хотел её вырвать, да не поддалась, — сказал Майоров, снимая запор на дверной щеколде.
— А он её бы и не вырвал, дверь-то устроена по-хитрому, она открывается внутрь, а этот мохнатый бес всё норовит рвать на себя. Внутри свой запор – перекладина на кованых крюках. Хрен сорвёшь, как ни налягай, — сказал проводник, показывая ту самую перекладину.

Мы зашли в комнату первого этажа. Обстановка внутри была аскетичная и даже мрачная.
— Ещё Вия не хватает, — сказал Анатолий.
— Ага, — согласился с ним Майоров.
— Ко мне упыри, ко мне вурдалаки! — прыснул Коля.
— Поднимите мне веки, — утробным голосом сказал Майоров и завыл.

Первый этаж был устроен с нарами у дальней стены и кирпичной печью слева. Без всяких заумных лишних изысков чтобы не превращать избу в коммунальную квартиру. Весь инструмент  и какие-то вещи хранились на чердаке и кладовке на своих соответствующих местах без привычного бардака. На чердак вела лестница с перилами, где была расположена летняя мансарда с застеклёнными окнами и балконом. За один раз такая изба могла принять на ночлег, включая мансарду до пятнадцати человек, но обычно здесь бывали небольшие бригады ремонтников  обслуживающих телефонную линию или охотников из пяти-семи человек.

Запалив костёр от мошки, мы принялись за приборку избы. Пыли, конечно, было там с палец толщиной. По всему видать давно там никто неприбирался или каждый ждал, что этим займётся кто-то другой. Первым делом мы нарезали веники, но проводник сказал, что щас тут будет несусветная пылища и посоветовал принести в вёдрах воду и разбрызгать еловыми лапами на пыль. А после, смочив пряпки вымыть всё, куда дотянутся руки, начиная с мансарды с балконом и кончая первым этажом с крыльцом то есть сверху вниз.

— А крышу не помыть? — съязвил Майоров.
— Надо бы да ладно можешь, однако, в дымоход башкой своей глупой залезть сажу содрать! — пошутил Василий Николаевич.
Проводник покопался в чулане и вынес старые штаны, порвав их на два отдельные штанины.
— Вот  вам тряпки на замывку полов не разучились ещё, поди,  или научить едрёна корень? — спросил Василий Николаевич.
Потом принёс какую-то большую тряпку, порвав её на широкие лоскуты смывать со стен осевшую пылищу. Словом работа закипела, так что пар пошёл из ушей.
Майоров взялся за наведение порядка в мансарде, вытряхнув с балкона старую свалявшуюся в труху траву с полатей.

— Эй, кто там вы, что совсем очумели, не видите на кого бросаете, — заорал проходивший внизу Анатолий.
— А что такое? — свесившись с балкона, спросил Майоров но увидев того окутанного растрёпанной травой поспешно извинился в свойственной шутливой манере, мол, бычка я и не заметил.
— Я тебе покажу! — погрозил ему кулаком Анатолий.
— Толян ну я, правда, не видел тебя, я как раз посмотрел, нет никого, а тут ты нарисовался.
— Идиот, щас придётся купаться, ведь всего увозил!
— Ну, если бы ты попозже прошёл или пораньше, а ты под самый сброс угодил, — извинялся Майоров.
— Да пошёл ты!
На самом деле Майоров даже и не смотрел, куда бросал траву. Просто от неё надо было избавиться, а тут Анатолий подвернулся некстати.
— Да такой бугай может и по шее надавать, — подумал Майоров глядя на идущего к речке здоровяка Анатолия.
Он вымел остатки травы в кучку и на этот уже посмотрел вниз, нет ли там никого, да ещё крикнул, чтобы боялись.
Анатолий обернулся на его крик, покачал головой.
— Вот орёт!

Паша, Коля и я занимались комнатой на первом этаже, а Василий Николаевич носил нам в вёдрах воду, чтобы мы не отвлекались. Шмон мы навели быстро, дело было знакомое и поэтому никаких трудностей нам  не создавало. Только вот Майоров что-то долго возился в мансарде. Заглянув туда, Василий Николаевич увидел спавшего работника на свежескошенной серпом траве.
— Этот Лёха тот ещё работник, оказывается! — сказал он нам.
Мы поднялись в мансарду и, увидев спящего Майорова не сговариваясь, схватили его и потащили на балкон.
— Вы что, куда, я не хочу, пустите меня ой мне плохо стойте, погодите, — испуганно заголосил Майоров.
Свесив его с балкона, мы держали его за ноги, отчего перепуганный Майоров промочил от страха штаны и мы, заметив это, подняли его обратно.
— Вы что обалдели, а если бы я свалился? — спросил возмущённо Майоров.
— Да какая разница ты и так, похоже, обделался, — сказал ему Паша.
Майоров потрогал штаны и поспешил на речку.
— Правильно так его! — сказал, смеясь, Василий Николаевич.
Анатолий, придя с реки, — спросил о Майорове, чего это он голый плещется в холодной воде как ошалелый.
— Да муравья напугался! — залился хохотом Коля.
Василий Николаевич объяснил Анатолию, в чём дело, отчего и он засмеялся над Майоровым.
— Так ему и надо!

Поскольку обед нас давно миновал, я занялся ужином. Готовил по просьбе ребят рожки с сублимированным мясом, а к чаю предложил сгущённое молоко.
— На хлеб намазывать можно яблочное повидло.
— А не слипнется? — спросил Василий Николаевич.
— Я только предлагаю, а вы как хотите можно и с лимонником попить.
— Заваришь мою травку вместо лимонника, когда скажу, — попросил меня Василий Николаевич.
Я передал проводнику наказ майора, что нужно ещё протопить печь, скосить всю траву от змей и вырубить весь кустарник. И ещё напомнил про дымокурни.
— А Луну ему не причесать! — крякнул от привалившей работы  проводник. — Эти полковые совсем нас замотали! Комфорт им подавай!
Ну, делать нечего, а траву скашивать всё равно надо, вон какая высокая поднялась. Проводник принёс из кладовки косы и молотки отбивать лезвия на рельсе. Он передал одну косу мне, и мы стали их отбивать, звонко перестукиваясь не в такт.

Паша с Анатолием вооружились мачете из рессор и занялись вырубкой кустарника, а Коля стаскивал ветки в общую кучу на будущую растопку для дворового костра.
Майоров собирал по кустам гнилушки на дымокурни, но жечь их не стал, чтобы майор Триполка сам ими распоряжался.
Всю скошенную траву вокруг дома и дальше по всем углам парни потом подняли на чердак в мансарду, где расстелили по полу.
— Вот как пропреет тогда можно застилать нары, — сказал Василий Николаевич.
— А нельзя ли оставить, пусть сохнет на солнце? — спросил Коля.
— Нельзя, змеи любят поспать в тенёчке и чтобы избежать заползания их в траву надо поднять её отсюда на чердак. Так будет и для нас спокойнее и для других кто придёт позже.

Ебун-трава

Подбирая нескошенные участки, Паша обнаружил нору с земляными осами и доложил проводнику.
— О, от этого соседства надо срочно избавляться, — сказал проводник и предложил пока ос не трогать, а то всем достанется по первое число. — Их отсюда просто так не выгнать, а вот когда они соберутся на ночлег вот тогда нужно строить дымовушку и уморить их дымом. Ведь не дай бог, кто забредёт сюда, то считай всё туши свечи. И как потом работать с распухшими мордами?

К сумеркам мы управились с наведением порядка, только Майоров всё время ныл, мол, пришли на один день, ну может на три дня, а шмон учинили, словно здесь зимовать остаёмся.
— А ты паря предпочитаешь с лошадьми навозом дышать, так я тебя мигом туда определю на постой, — сказал ему Василий Николаевич.
С лошадьми Майоров делить их хоромы не захотел и заткнулся, бурча, однако, что-то себе под нос.
— Люблю я таких шалопаев, — сказал с улыбкой проводник о Майорове. — Без них в любом походе скучно, а чаёвничать так ваще скукотища!
— Я буду спать на балконе, мою лавку там не занимать, — объявил Майоров.
Тут же народ забеспокоился и начал занимать спальные места кроме Василия Николаевича. Он принёс из леса лапник пихты и устроил себе спальное место у противоположной  от окошек стены,  под голову положил два ряда поленьев и прикрыл из тем же лапником для мягкости.  Посмотрев на все его манипуляции с постелью, парни тоже изъявили желание сделать так же, и скоро комната наполнилась ароматом пихтовой смолы.
— А ещё мне правится спать на скошенной парной траве, — сказал Василий Николаевич. — Трава пропрела после трёх дней и дух такой, что так бы и валялся с девкой всю неделю.
— Да ты старый уже чтобы валятся с девкой, — подколол его Майоров.
— А спорим на ящик коньяка, что я подниму своим сучком ведёрко с водой! — сказал ему с мальчишеским задором Василий Николаевич. — Ну, давай померяемся, кто кого одолеет, давай снимай портки!

Майоров посмотрел на проводника и, наверное, подумал, чёрт его знает этого дядьку, а может он и в самом деле половой гигант и отказался. Сказав, что  он членовредительством не занимается.
— Вот то-то, ты не смотри, что я худой и кашляю, — сказал ему проводник.  — Если  топать по теплефонке могу дать  такую фору что обгоню и закашляю на вершине любой сопки. Это тебе не по асфальту вышагивать, тут у нас каждый день пешая закалка. А ну-ка вот у меня есть чего к чаю…
Василий Николаевич вынул из рюкзака небольшой мешочек и вытряхнул на ладонь несколько маленьких коричневых комочка.
— Это травки от ленивой хвори, что может приключиться с охотником, секретная.
— А у этих травок названия есть, — заинтересовался Майоров, рассматривая три скукоженных комочка.
— Названий у этих травок много и научных и народных, а вообще их можно вывести под одним определением как ебун-трава.
Чем только рассмешил всех.
— Во даёт! — хохотал Майоров.
— Названия у них секретные, чтобы вот такие как ты охламоны не повыдёргивали их. Травки эти красно книжные и сбор с одного места ведётся раз в десять лет.

Майоров услышав это снова засмеялся.
— Ну, понятно вот почему вы решили поспорить на коньяк, напились такой травы и пошли воду вёдрами таскать из речки, — сказал Паша.
— Ну, вот попьёшь сегодня такого отвара и увидишь, как оно работает, — сказал проводник.
— Так и я могу собрать такой травки, чтобы вёдра на сучке таскать, только успевай деньги на бочку выкладывать на спор! — засмеялся Майоров.
— А вот как раз для тебя смешливого и написали любопытную статейку про умышленное уничтожение, незаконный сбор, и оборот особо ценных растений и грибов. Статейка известная там много чего написано и названия должны быть, — сказал Василий Николаевич.
— А что за статейка из какого журнала? — спросил Анатолий, надеясь видимо узнать названия тех секретных растений.
— Толя это Уголовный кодекс интересная такая книжка скажу я тебе, отвечающая на все наболевшие вопросы, — сказал Паша, догадавшись, о чём идёт речь.
— Молодец Паша, он самый Уголовный кодекс как почитаешь, так и жить легче становится без всяких дурных мыслей, — похлопал Паше проводник.
— Ну, так знаем, проходили, — ответил Паша.

Поужинав, мы закрыли дверь на перекладину и разошлись по спальным местам.
И тут Паша вспомнил, что они не стали душить ос. Василий Николаевич поднялся и сам устроил осам дымовую баню. Вернувшись, он сказал, что к утру вся осиная банда даст дуба и можно смело загорать на травке.
— Василий Николаевич, а медведи да лошадей не доберутся? — спросил Майоров.
— Не доберутся там такие ворота, что пушкой не прошибёшь проверено. Да ещё дымокурня в бочке запалённая, отпугнёт этих дьяволов в дублёнках. А чего ты здесь, а не на чердаке?
— Да там одному скучно.

— Алексей, а бабочка твоего Карла действительно красивая ну та, что голубая?  — спросил Василий Николаевич у Майорова.
— Да ну вас я вам только сказал фамилию натуралиста описавшего её, так вы были готовы шкуру с меня спустить.
— А ты Ленина с каким-то там фоном путаешь!
— Карл Линней никакой вам не фон, он вообще был русский, — соврал Майоров лишь бы успокоить пламенного ленинца.
— Русский, а почему он Карл.
— Папа с мамой так назвали, вон Беринг говорят тоже русский да много их там таких.
— Это полный писец! — загоготал Анатолий.
— Магеллан тоже был русский и Кук, — трясся от смеха Паша.
Василий Николаевич понял, что его разыграли, и погнал Майорова на чердак.
— Дуй отсюда, чтобы духу твоего тут не было!
— Да холодно мне там одному, — стал протестовать Майоров.
— Так надо было зайчиху изловить, всё тёплая баба хоть и ушастая…
— Вот ещё кто я вам зоофил что ли!
Взрыв здорового хохота сотряс избу.

— Чего это они там смеются? — спросил медведь Борисыч и своего приятеля Михалыча сидя на бревне возле речки.
— Так, наверное, над тем чумным, что обосрался смеются, когда его на балконе трясли.
— Странные они зачем трясти, когда можно так наподдавать под зад лапой чтобы знал наперёд, как озоровать.
Медведи затянулись косяками с сушёной мать-и-мачехой и пустили вверх белые танцующие колечки.
.
Фото: голубая бабочка Морфо Менелай с крыльями в размахе в среднем до 130-140 мм описанная Карлом Линнеем в 1758 г
.
Продолжение следует...
.
Ворд 5А 556 стр. Редактирование