Конец девяностых годов двадцатого века. Штаб-квартира газеты «Abendzeitung» в Мюнхене. В кабинете шеф-редактора Клауса Шульца сидят в креслах и беседуют на родном немецком языке хозяин кабинета и корреспондент Фриц Швайгер.
- Фриц, - Клаус внимательно посмотрел на собеседника, - я прошу вас об этом не только потому, что вы хорошо говорите по-русски и у вас русская бабушка. Главное - то, что я полностью вам доверяю. Уверен, вы ответственно отнесетесь к редакционному заданию.
- В этом вы можете не сомневаться, я постараюсь, - ответил Фриц, кашлянул и добавил: - Кстати, на днях у моей русской бабушки юбилей, восемьдесят лет.
Клаус повёл бровью, - это хорошо. Я подумаю, как мы сможем её поздравить. – Затем он задумчиво посмотрел в окно: - У моего отца тоже мог быть юбилей в этом году, девяносто лет…. Но он не вернулся с той войны.
- Погиб?
- Пропал без вести. Наверное, погиб, там была жуткая мясорубка.
- Где?
- На восточном фронте, в России, где-то у реки Дон, последнее письмо пришло, когда он был под Воронежем. Его звали Отто Шульц.
-Да, - сочувственно произнёс Фриц, - война много чего наделала…
- Но вернёмся к вам,- оживился Клаус, - Вы поняли, чего я от вас хочу?
Фриц кивнул: - Да.
- Прекрасно, на этом и закончим.
Собеседники попрощались. Фриц встал и вышел из кабинета.
Никогда ещё он не получал такого странного, неконкретного редакционного задания. Что это, думал корреспондент, ссылка, чёрная, неблагодарная работа, или…?
Как относиться к командировке в Россию, Фриц не понимал. Он размышлял над заданием, суть которого звучала так: Фриц, поезжай как можно дальше вглубь России, в какой-нибудь аграрный район. Поживи там недельку в отеле, оглядись. Посмотри, что происходит с сельским хозяйством, какие там живут люди. И привези мне серию статей о том, что видел. Без купюр, но и без упоминаний о Второй мировой войне и о симпатиях Гельмута Коля к русским.
Фриц уже бывал в Советском Союзе, а потом и в России, точнее, в Москве. Впервые - студентом, в составе группы изучавших русский язык. Второй раз - с редакционным зданием по случаю дерзкого перелета Матиаса Руста. И ещё пару лет назад, его посылали в Москву в помощь коллеге.
С тех пор Фриц значительно усовершенствовал свой русский и говорил на нём абсолютно правильно. До такой степени правильно, что его речь с первой же фразы, выдавала в нём иностранца.
Немец был уверен, Россия - чёрная космическая дыра, притягательная и страшная, как всё неизведанное. Особенно её глубинка, где живут вечно пьяные мужики – хулиганы, они играют на балалайке и гуляют по улицам в обнимку с медведями. Но он надеялся, что это миф и верил, за Россией большое будущее, поэтому изучал её язык и культуру.
Первым делом Фриц отправился в книжный магазин, купил путеводители, географические карты и прочую справочную литературу по России. Посидев вечер за книгами, он понял, в этом нет ни какого смысла, потому что в них ни слова о простых жителях и какой-то там загадочной русской душе, про которую ему рассказывал в московской пивной русский коллега то ли из Вечерней то ли из Криминальной Москвы.
- Was ist das fuer die Scheisse? – в сердцах произнёс немец. Потом, успокоившись, добавил по-русски: - Да будет, что будет!
Следующий день корреспондент провёл в хлопотах, связанных с оформлением командировки. С утра ему в голову пришла гениальная мысль, - он решил ехать в центр Черноземья, куда-нибудь за Воронеж. В путеводителе сказано, это богатая русская земля. Вероятно, думал Фриц, и люди там зажиточны. Заодно и Клаусу будет интересно узнать о тех местах, где покоится его отец.
Командировка. День первый.
Долететь из Мюнхена в Москву – ни каких проблем. Гораздо сложнее добраться из Шереметьева, где приземлился самолет Фрица, в Домодедово, откуда он вылетал в Воронеж. Переезд из одного аэропорта в другой с учётом пробок занял больше времени, чем сам перелёт из Германии.
Ещё пара часов ожидания в здании аэровокзала - и, наконец, глубокой ночью Фриц опустился в кресло самолёта. Уставший, он сидел и думал: «Конечно, Москва не Мюнхен, но всё же лучше, чем Тирана, где у меня украли багаж. Москва большая, пыльная, душная и необычная, но мне надо в деревню…. Какой она будет, эта командировка и что меня ждёт?». Размышляя, Фриц незаметно для себя уснул. Ему приснилась русская уборочная страда в утреннюю пору. На дальнем плане - жёлтые пшеничные поля. Современ¬ные комбайны, какие он видел в Европе, выстроились по диагонали и ползут, словно черепахи. Грузовики - Мерседесы и МАНы, гружённые зерном, так же не спеша едут по асфальтированным деревенским улицам. Всё выше и выше поднимается солнце над крышами двухэтажных деревенских коттеджей. Председатель совхоза, а может, колхоза, мужчина в деловом костюме с галстуком и в кепке мирно беседует со счастливыми, улыбающимися сельчанами. Но вдруг, сельчане бросаются на председателя с кулаками и забивают его насмерть…
В испуге Фриц открыл глаза и увидел рядом с собой, через проход, мужчину, с внешностью председателя, тот внимательно смотрел на него. «О, Боже», подумал немец, «этого не может быть!». Мужчина улыбнулся и отвернулся к иллюминатору.
В аэропорту имени Кольцова города Воронежа Фриц приземлился раним утром, не успел он выйти из зоны прилёта, как погрузился в атмосферу улья, где на фоне монотонного жужжания, прорывались слова заклинания некоторых назойливых особей, «такси, такси, я такси, куда ехать, да;рагой?».
Доверившись одному из таксистов, Фриц оказался на железнодорожном вокзале. Осмотревшись, он направился вглубь здания к билетным кассам. В самолете корреспондент решил: чтобы время зря не терять, надо сразу ехать в какой-нибудь районный центр, а там в деревню. Первым - и единственным транспортом для этой цели во всех путеводителях был указан электропоезд.
- Пожалуйста, продайте мне один билет. На ближайший электропоезд, до последнего конца, - произнёс Фриц и просунул в окошко пригородной кассы деньги.
В ответ он услышал: - Вам до самого конца!?
- Да-да, конечно.
Спустя некоторое время немец неуютно сидел в дребезжащем пустом вагоне электрички и тревожно оглядывался по сторонам. Он переживал, где этот самый конец и почему он один.
Однако по мере продвижения поезда вагоны заполнялись и после остановки «Машме;т» Фриц успокоился, с интересом рассматривал пассажиров и торговцев с рук.
А через четыре часа пустая электричка привезла спящего немца на конечную станцию, дёрнулась и останавливаясь. Фриц открыл глаза, машинально похлопал себя по карманам, схватился за рюкзак, пристёгнутый к поясу и, услышав объявления машиниста, выскочил из вагона.
Заспанный, растерянный немец стоял на разбитом перроне перед табличкой «Станция Дьяконская», смотрел по сторонам и думал, «что я здесь делаю…». Местность выглядела так, как будто бы, только что немецко-фашистские войска отступили с боем, а Фриц, проспав, отстал.
- Простите, - обратился он к проходящим мимо женщинам, - как мне попасть в деревню?
Одна из тёток остановилась и замерла, с интересом рассматривая незнакомца.
- Я хотел уточнить, поезд дальше куда-нибудь в сельскую местность идёт?
Женщина стояла неподвижно, словно оцепенев.
- Вы не знаете? – безнадежно спросил немец.
Наконец, тётка оживилась и ответила по-немецки:
- Знаю, это станция Дьяконская. И посёлок так называется.
- А дальше, куда-нибудь в глушь, в деревню уехать отсюда можно!? – возбуждаясь, скороговоркой по-русски произнёс Фриц.
Женщина продолжала говорить на немецком:
- Отсюда - нет, только с автостанции.
- А где…?
- Вот, перед вами.
- Спасибо!
- Kein Dankesch;n, - ответила женщина, и они разошлись.
«Стоп, - сказал себе Фриц, - она же говорила со мной по-немецки! Забавно…. Он обернулся, чтобы её найти взглядом, но никого не увидел.
Размышляя на тему исторической роли немцев в России, Фриц вошёл в здание автостанции, похожее на теремок в стиле русское узорчетое. Внутри, над маленьким окошечком висело расписание автобусов. После беглого изучения маршрутов Фриц выбрал название, которое ему больше всего понравилось, «Гнилая деревня».
- Мужчина, вам куда? – раздался женский голос из окошка.
Фриц пригнулся: - Мне надо в «Гнилую деревню», продайте один билет.
- Заране не продаём.
- А почему заранее? Автобус поедет уже скоро!
- Пазик, - отвечал голос, с трудом проталкивая слова через губы, звуки словно вязли в густой алой помаде, - ходит туда три раза в неделю, севодня не егхо день.
- Па-а-зик!? – удивлённо и медленно повторил немец.
- Да, автобус.
- Как жаль. А сегодня как мне попасть туда?
- На попутке, – равнодушно ответил голос и, помолчав, с раздражением добавил: - Сейчас выйдете со станции, пойдёте по дорохге, дойдёте до перекрёстка, там увидите указатель на «Хгнилую».
- Большое спасибо!
Решение поехать в «Гнилую деревню» у Фрица родилось спонтанно. Ещё в детстве отец рассказывал ему, что судьба проекта или человека во многом зависит от того, какое он носит имя или как его называют другие. Вероятно, в «Гнилой деревне» всё должно было гнить. Немца интересовало, так ли это на самом деле, и он решил проверить своё наивное предположение.
Под указателем на «Гнилую деревню» Фриц стоял в полной готовности проголосовать, как только появится хоть какой-нибудь транспорт. Но время шло, а транспорта не было, как и людей. Тогда немец решил позавтракать. Шоколадные батончики из дома и бутылка воды оказались кстати.
И только через полчаса со стороны поселка Дьяконский на дороге появился бортовой УАЗ. Фриц приготовился.
УАЗ выглядел о-о-очень страшно. Он рычал и трясся. На кабине, в нижней её части, из-под облупившейся синей краски, проглядывала зеленая, из-под зе¬леной - бежевая, из-под бежевой проступала ржавчина, в ржавчине зияли дыры, а из дыр струился дымок.
Эта машина даже издалека могла испугать кого угодно, но логика немца была проста: чтобы там не было, главное, оно едет.
- Прошу тебя, машина, остановись, - бубнил он себе под нос и махал рукой, - остановись, остановись.
УАЗ остановился. Убедившись, что водитель один, Фриц схватился за самодельную ручку пассажирской двери, рванул её на себя, дверь распахнулась, и он радостно впрыгнул в кабину.
- Здравствуйте! - громко крикнул Фриц, закрывая за собою дверь, но та, хлопнув, отскочила. До того, как немец открыл дверь, она была привязана изнутри куском ткани из засаленной и разодранной рубахи, теперь, порвав это крепление, Фриц с ужасом думал, как ему быть.
Пьяный водитель равнодушно молчал. Немец на всякий случай поздоровался снова: - Здравствуйте, милый человек!
Тот небрежно воткнул передачу, и машина прыгнула вперёд, как лягушка.
- Мля-я! – выругался водитель и ещё раз переключил скорость. УАЗ стал набирать ход.
Фриц одной рукой держал дверь, а другой рукой с висящим на неё рюкзаком он вцепился в сидение, впрочем, и оно не было закреплено, но немец этого не знал. Он в растерянности смотрел то на водителя, то на дорогу, пытаясь понять, как вести себя.
Неожиданно водитель повернулся к пассажиру, протянул ему правую руку и, старясь перекричать гул мотора, выпалил: - Хгеорхгий Победи;нский!
- Георгий Побед….!? – испугался Фриц.
- Да, Победи;нский!
- А, Победи;нски, - понимающе повторил немец, на мгновения отпустил дверь и пожал увесистую ладонь Георгия, - а я Фриц Швайгер.
Машина сильно вильнула вправо. Георгий сидел с глупым лицом и не знал, что сказать, но на всякий случай старался дышать в сторону от пассажира. Да и что-либо говорить мешал ревущий мотор, шум закладывал уши.
Через пару километром, когда УАЗик вильнул ещё раз, Фриц подумал, объезжаем выбоины. Но когда машина на ровном месте опять вильнула, он заподозрил неладное и посмотрел на водителя. Георгий спал.
- Эй!? - крикнул Фриц в панике. - Вы спите!
Георгий открыл глаза: - Чё?
- Вы спите!?
Водитель внимательно посмотрел на пассажира, как будто бы видел его в первый раз, и удивлённо спросил: - … А ты хто!?
Немец опешил: - Я Фриц.
- А я Хгеорхгий, - водитель протянул пассажиру руку, тот её пожал, - значит, тёски будем. А тебе куда?
- В «Гнилую деревню», я правильно еду?
- Ахга.
Впереди обозначился крутой подъём и УАЗ мгновенно ускорился. В глазах Георгия блеснул азарт и он пропел: - Эх, высотка, полетим, красотка! В небе хголубом наш с тобою дом….
В голове у Фрица вспыхнули две противоположные мысли и начали между собой бороться: прыгать из кабины прямо сейчас - или доверится русскому пьяному камикадзе. И пока немец находился в некотором замешательстве: прыгать уже было опасно, а просить остановить машину - бесполезно.
Однако, на середине подъёма УАЗ начал терять скорость, из-под кабины повалил пар, машина заглохла, остановилась и покатилась на¬зад. Георгий вывернул руль вправо, и УАЗ, уже полностью окутанный клубами пара, повернул и встал поперёк дороги.
«Господи, как хорошо, что я не выпрыгнул в начале подъёма» - подумал немец и выскочил на дорогу, как ошпаренный. Следом из машины вывалился Георгий с «кривым стартером» в руках.
- Скажите, - тяжело дышал Фриц, - а до «Гнилой деревни» далеко?
Водитель лежал на асфальте и смотрел на ноги пассажира: - А те чё, туда?
Фриц подошёл к Георгию и помог ему встать: - Да, мне туда.
- О, японская моя мать! – пропел Георгий, - ладно, домчу.
- А всё-таки, сколько это километров?
- Не преживай, земляк, я сказал, домчу, значит, домчу. Тут каких-то пять-шесть кило;метров.
- А вы сами туда едете?
- Туда, сюда, какая раница! Закурить дай.
- Я не курю.
Георгий разочарованно сплюнул, зашёл вперед машины, с трудом вставил «кривой стартер» в отверстие в бампере и начал крутить ручку. Фриц с тревогой наблюдал за всем этим и молил Бога, чтобы он как можно быстрее разлучил его с этим странным водителем. Спустя пару минут Георгий, изрядно уставший, присел на бампер и потупил взгляд.
- А может, попробовать с горы её пустить, чтобы завелась? - предложил Фриц.
Георгий с подозрением посмотрел на немца: - А чё ты хговоришь, как фриц?
- Я и есть Фриц. Фриц Швайгер из Германии.
- А-а, - протянул водитель, вытер рукавом пот со лба, вынул «кривой стартер», сел за руль и вывернул колеса влево. УАЗ потихоньку покатился вниз.
«Ничуть не удивился моему имени, - подумал Фриц, - может быть, здесь где-то немцы живут?».
Тем временем в гору неслись белые «жигули». Они едва разминулись с УАЗиком. Фриц кинулся им наперерез.
«Жигули» остановились, немец быстро открыл дверь и прокричал: - Здравствуйте! До «Гнилой деревни» довезёте!?
Да, - кивнул водитель.
Фриц сел вперед и они тронулись.
Водитель Михаил Антонович, седовласый старик интеллигентного вида в отличие от Георгия был трезв и приветлив. Он с интересом посматривал на своего попутчика, ожидая начала разговора. Но тот долго готовился, тогда Михаил Антонович, начал первым: - Куда вы едете, молодой человек?
Фриц ответил вопросом:
- Скажите, а до «Гнилой деревни» далеко? Сколько километров?
- От города тридцать восемь, а от этого места где-то тридцать три.
Немец вытаращил глаза: - Я думал, меньше. А вы там живёте?
- Нет, в гости еду. А вы?
- А я в командировку.
- Михаил Антонович лукаво улыбнулся: - Вы, наверное, из газеты?
- Да, а как вы догадались?!
- А в «Гнилую деревню» в командировку только из газет и приезжают. Ну, может, ещё с телевидения.
- И почему же? – с неподдельным интересом спросил Фриц.
- Там свинокомплекс передовой, свиньи, как телята, да и название…
- А я про свинокомплекс не знал. Еду, скорее, из-за наз¬вания.
- Да, полно на Руси всяких потешных названий, как и потешных людей.
- А вот это интересно. Как вы думаете, название деревни сказыва¬ется на её жителях?
Михаил Антонович пожал плечами: - Не знаю…. Хотя, картошка, выращенная в «Гнилой деревне», долго не хранится, - что не успели сразу продать, идёт на корм свиньям. А вот рядом, в Огородово, картошка хорошая родится.
- А свинокомплекс в Огородово есть?
- Нет. В нашем районе свинокомплекс только один.
- А вы, извините, какой профессии?
- Я-то? Я картошку продаю.
- И как дела?
Михаил Антонович кивнул головой: - Нормально, вроде…
Фриц о чём-то задумался. Возможно, планировал после «Гнилой деревни» поехать в Огородово.
Жигули сделали крутой поворот. И тут, как из-под земли, посреди дороги, перегородив им путь, вырос знакомый УАЗ. Георгий стоял перед своей машиной, курил. Увидев «Жигули», он бросил перед собой окурок, растоптал его поочередно правой и левой ногой, засунул руки в карманы широких штанов - спецовок и, чуть сгорбившись, медленно направился к остановившимся «Жигулям».
Водитель с пассажиром настороженно смотрели на приближающегося к ним мужчину с загадочным видом. Напряжение нарастало.
Фриц занервничал: - А, откуда, откуда…? Нас же никто не обгонял!?
Старик пожал плечами: - Не знаю. - А затем, опомнившись, произнёс: - Это же тот идиот, что меня чуть не сбил на горке!
Георгий подошёл к машине, наклонился к лобовому стеклу со стороны водителя и внимательно посмотрел на тех, кто сидел внутри. Опознав немца, он в недоумении развёл руки в стороны и пропел: - Мля, земляк!
Земляк мгновенно заблокировал свою дверь.
Георгий икнул: - И-и, я же тебе скзал, домчу – значит, домчу! А ну, вылазь, - приказал он.
Фриц, помотал головой в стороны.
- Георгий подошёл к пассажирской двери и попытался её открыть: - Пршу земляк, пршу ко мне…
- Оставь машину в покое, пьянь! – громко крикнул Михаил Антонович.
Георгий, продолжал ломать дверь: - Пршу земляк, пршу…
- Оставь машину в покое!
- Пршу ко мне, земляк.
- Я сказал, оставь машину в покое!
- Ну, пршу…
Наконец, немец жестикулируя, истерически выкрикнул - я никуда с вами не поеду!
Георгий замер: - Пчму? - обиженно спросил он.
- Да потому что вы пьяны! – обличающие ответил Фриц.
- Я не пьяны! – возмутился Георгий и с детской непосредственностью спросил: - Так ты чё, не аткрыешь?
- Нет.
- Ща, - Побединский тяжело выдохнул, - ща, - он быстро направился к УАЗу, достал из кабины «кривой стартер»: - Ща, пдажди, ща.
- Вот мудак! – выругался Михаил Антонович и, не дожидаясь развязки, ударил «по газам», рискованно объезжая УАЗ по обочине.
Немного успокоившись, старик спросил: - Это что, ваш знакомый?
Фриц кивнул: - Да, полчаса назад познакомились.
- Пьянь!
- Пьянь, - согласился немец и спросил: - А что такое мудак?
- То же самое, что и пьянь.
- Понятно.
- Пьянь! Это и не удивительно, здесь все пьют, кроме детей малых, да и те скоро будут… Что за жизнь такая!
- Какая?
- Да хрен её знает!
- Вы извините, что так вышло, - винился Фриц, - он вам машину хотел сломать.
- Я б ему сломал! - высоко задрав подбородок, рявкнул Михаил Антонович, - я б ему так сломал!
Впереди замаячил синий дорожный указатель, первый на всём пути, Фриц внимательно прочитал его: «Гадюкино – 13».
- Стоп! – резко и громко скомандовал немец, - стоп!
Старик, не совсем отойдя от встречи с Георгием, напугался и экстренно затормозил. Остановившись, он тревожно спросил: - Что случилось!?
Фриц, глядя на водителя, задумчиво ответил: - Там написано: - Гадюкино тринадцать.
- Ну?
Немец вышел из машины, добежал до синего указателя и ещё раз, как будто не веря написанному, прочитал: «Гадюкино – 13».
Затем он вернулся.
Михаил Антонович, выйдя, тревожно наблюдал за своим попутчиком.
- Вы видели, там написано: Гадюкино тринадцать, - изумлялся Фриц.
- Ну, написано…
- Скажите, а что за место такое - Гадюкино?
Старик сморщился: - Люди говорят, если на земле есть ад, то он находится именно там.
- Почему!?
- Так люди говорят. Я вам не советую туда ехать.
- Нет, - улыбнулся немец, - именно туда мне и надо!
- Дело, конечно, ваше, но учтите, туда никакой транспорт не ходит, потому что нет дороги, и вообще…
- Ничего, я пешком дойду, тут всего тринадцать километров.
- А зонт или хотя бы плащ у вас есть?
- Нет. Лето же…!
- Ну-ну… - Михаил Антонович покачал головой и раздраженно спросил: - А что, собственно, случилось?
- Да, собственно, ничего…
- А-а, тогда счастливо! – Обиженный старик сел в машину и укатал.
Грунтовая дорога, ведущая в Гадюкино, имела явные признаки того, что по ней ещё не так давно ездили. «Ну вот, - думал Фриц, - дорога есть, хоть и не асфальт, но всё же…». И она повела его через степь с оврагами и лесными островными урочищами. Однако уже через пару километров грунтовка стала сходить на нет, перешла в тропу, и вскоре затерялась в высокой траве. Фриц остановился в раздумьях. Внезапно поменялась погода, подул холодный ветер, небо затянули тучи, сверкнула молния, грянул гром и тут же хлынул ливень.
Ошарашенный такой переменой, немец рванул к ближайшим деревьям в надежде укрыться от дождя, промокший он забежал под крону огромного клёна, стоял и трясся от холода.
Прошло минут пять, ливень внезапно прекратился, так же, как и начался. Выглянуло солнце. Фриц повеселел, снял с себя одежду, выкрутил её, снова надел и двинулся вперед по мокрой траве.
На том самом месте, где его застал дождь, немец остановился. Теперь дорога явно делилась на три мало хоженые тропинки. Фриц пребывал в нерешительности, вспоминая, что в русских сказках такой сюжет не редкое явление. Но чтобы с этим столкнуться воочию… – Направо пойдешь, - бубнил он себе под нос, - Гадюкино найдёшь, налево пойдёшь…
Неожиданно справа пролетела большая птица, крикнула и исчезла. Это знак подумал
Фриц, надо идти направо.
И тропинка повела его через степь, затем спустилась в овраг и потерялась. Выбравшись из оврага, Фриц увидел недалеко от себя, лесной массив, решил идти к нему. Но пройдя четверть часа, он не только не приблизился к лесу, а, казалось, отдалился. И стало понятно, что идти ещё долго. Наконец, войдя в лесную чащу - жуткую дубовую рощу с кривыми стволами, Фрица охватила оторопь, он осмотрелся, обнаружил звериную тропу и быстрым шагом пошёл по ней. Тропа повела немца снова кружить по степи, через овраги, балки и, пропала…
На горизонте ни одного населенного пункта, никаких признаков человеческой жизни, даже нет возделанных полей. Фриц брёл, сам не зная куда. Он остановился, передохнул и решил вернуться в начало своего пути, к асфальтированной дороге, но прежде к дубовой роще, затем к развилке троп, где его застал дождь.
Только вот немецкая логика чужда русским степям. Очень скоро Фриц понял, что сильно заблудился. Он попытался сориентироваться по солнцу, а оно спряталось за длинную цепь набежавших кучевых облаков. Наручные часы стояли. Положение, в которое попал немец, пугало его до трясучки. И вероятность того, что снова пойдёт дождь, радости не добавляло. От безысходности и усталости Фриц упал в высокую траву, лёг на спину и закрыл глаза. Вдруг, его пронзила тишина, покой и безмятежность - состояние, которое ранее ему не было знакомо, разве, что-то подобное было в детстве. Загремела симфония степных обитателей, солировал жаворонок, затем вступила пчела, кружась где-то рядом с ухом. В голову ударил дурманящий аромат трав. Сраженный немец, как на поле боя, признал свою капитуляцию, отдавшись стихии, провалился в бездну и мгновенно уснул.
А когда Фриц проснулся и открыл глаза, то увидел ясное небо с белой полоской от летящего самолёта и большого степного орла, парящего над ним. «И где это Гадюкино, - подумал он, - и как мне туда попасть? И почему снова эта птица, как будто следит за мной. Или охотится? Почему она кружится надомной, может, она приняла меня за труп?» Тут немца охватила паника, он вскочил и огляделся по сторонам. Кругом по-прежнему степь. Солнце давно прошло зенит. «Идти неизвестно куда в поисках этого Гадюкино - не разумно, - говорил себе Фриц, несмотря на потраченное время надо вернуться к началу и дождаться попутной машины».
Ещё несколько часов блужданий по оврагам и сухим балкам привели Фрица в незнакомый лес. Обессиленный, он упал под деревом. И пока немец лежал, наступил вечер, а с ним и темнота. Не то чтобы Фриц её не ждал, но время в этих местах текло не так, как в Германии, всё совершалось очень быстро и неожиданно.
«Нет никакого смысла, ходить ночью по полям и лесам, надо заночевать прямо здесь и на рассвете идти дальше» - убеждал себя Фриц. Никогда не попадавший в подобную ситуацию, он сидел на своём рюкзаке, опершись об дерево, и вспоминал дом, семью, русскую бабушку, которая почему-то очень, очень мало рассказывала ему про Россию. А о тех местах, где она родилась и жила, вообще никогда не говорила. Почему бы это, даже немецкий дед больше рассказывал про Россию, чем русская бабушка….
О, как же здесь тоскливо и одиноко…
Командировка. День второй.
Перед тем, как устроится на ночлег, немец соорудил себе подстилку из тонких веток и травы, надел на себя пуловер, куртку и лёг спать, подложив под голову рюкзак.
Ночь он провёл беспокойно, засыпал и просыпался в испуге, - где-то хрустнет ветка от порыва ветра, то закричит птица, то жуткий холод…. И, только далеко за полночь Фриц устал бояться и крепко уснул в позе эмбриона.
Пробудился немец неожиданно, ранним утром по приказу внутреннего голоса. Он открыл глаза и увидел метрах в двадцати от себя волка. Серый стоял неподвижно и смотрел на Фрица. У немца захватило дух! Он робко осмотрелся, нет ли рядом других волков, потому что знал: одиночка не так страшен, как стая. Вокруг никого. «Хорошо, - думал Фриц, - теперь надо медленно встать и показать ему, что я выше и больше. Возможно, тогда он струсит и убежит». Немец медленно поднялся на ноги, поднял обе руки вверх, чтобы казаться ещё выше. В этот момент ему вспомнились кадры из советского фильма про войну, с криками «H;nde hoch!».
- Geh, russischen wolf, - прошипел Фриц.
Волк попятился назад и кинулся удирать, но немец настолько был испуган, что этого не увидел. Он схватил рюкзак и бросился прочь сломя голову. И так, они неслись с бешеной скоростью в разные стороны друг от друга.
Остановился Фриц на грунтовой дороге, как её нашел, сам не понял, стоял перед огромной лужей, раскинувшейся справа и слева от него, и, тяжело дыша, с удивлением смотрел то на дорогу, то на лужу. Внезапно за его спиной что-то скрипнуло, он развернулся и увидел перед собой чёрную, как смола, лошадь, запряженную в телегу на четырёх деревянных колёсах с металлическим ободом – подводу, внутри неё и вокруг ни кого не было.
- Что бы это все значило? - подумал Фриц, - и что делать дальше?
Из леска метрах в пятидесяти от лужи выскочил пожилой мужчина маленького роста. Он бежал, двумя руками придерживая штаны, и издавал непонятные звуки. У подводы мужчина остановился, с растерянным видом застегнул ширинку и выпалил: - Твою мать, а я ду;мав, те;бе тут ныма!
- Кого? – со смешанными чувствами спросил Фриц.
- Да табе.
- А где мне быть?
- Престаляешь, тыки присив в кущи…, а вона сбихгла курва, конячка- то!
Фриц напрягся от услышанной им странной речи.
- Надо привязывать, - ответил он.
- Отож! Цэ ты ии оста;новыв?
- Нет, она сама.
- Да вона шо-то нэ разумна, трохи придуркувата стала, - мужик влез на телегу, взял в руки вожжи и тряхнул ими: - Но, Чуня, но! - Лошадь пошла в лужу.
Фриц развёл руки и растеряно крикнул в след, - а меня, меня подвезёте!?
Мужик обернулся: - А тебе куды?
- В Гадюкино!
- В Хгадюкина!? – обрадовался мужик, - так и мини туды, а ну, сяда;й!
Подвода остановилась посреди лужи, и Фриц весело зашагал к ней. Добравшись до телеги, он устроился рядом с её хозяином.
- Но, но Чуня! – вожжи хлопнули по крупу лошади, подвода тронулась.
– Вот дывлю;сь я на тэ;ба…, чий ты?
- Я ничей.
- А до кохго йидышь?
- Меня зовут Фриц Швайгер, я из газеты Abendzeitung, корреспондент.
- Цэ шо за хгазета така?
- Я из Германии.
- Из Хгерма-а-ни, - с пониманием протянул мужик, – а по-нашему шпрэхаешь.
- У меня корни русские.
- Вон оно шо-о. Так, кажишь, як тэба звать?
- Фриц.
- Фриц!? А мэна Васылий, а хоть Васыль.
- Очень приятно.
- Так, а чахго ты идышь?
- В командировку.
- А до кохго в командировку?
- Не до кого, до всех сразу, хочу посмотреть вашу деревню, познакомиться с местными жителями. Вот вы местный?
- Як? – не понял Василий.
- Вы в Гадюкино живёте?
- Да-а, и Нюрка, жинка моя, там живэ.
- Вот и хорошо! Расскажите мне, что это за такая деревня - Гадюкино?
- А шо казать, прыи;дым, усэ сам поба;чишь.
- А сколько человек там живёт?
Василий пожал плечами: - Преседатель казав, семьсот хголов умисти со скатыной, а у нас ии в кажном двори дэржат.
- Странный у вас говор, малоросский, наверное,?
- Можа и так. У нас уси так балакают.
- А что у вас ещё необычного есть в деревне?
- Кажут, у нас черти водятся, скоро у их слётка будэ у нашем сили.
Фриц улыбнулся: - Это интересно.
- Аще, у нас дожи кажный дэнь льют. Хоть дрыбный, хоть ядреный, або срэдний. Даже учёны до нас прыизжалы таке дило изучать. Схгонобылы станьцию метро и уихалы.
- Станцию метро!? – удивился Фриц.
- Да там станьции тэй! Тры стовба вкопалы, шо-то на их понависивалы, сказалы, для похгоды.
- А, метеорологическую станцию!?
- Во-во! Метера…
- И что же дальше?
- Дальше? Учёны вэртаются на друхгий дэнь, а станьции ныма! Растащилы поночи. Так воны плюнулы и уихалы до дому. Цэ наши булы, а потом настранци приихалы.
- Откуда?
- Хто их зна, то ли нимци, то ли японци, якусь намалию искалы, кажут у нас ии бохгато, а шо цэ таке - ныхто нэ зна.
- И что?
- Нычёхго. Хоть я их на подводи возыв, так воны ж по своему балакают. Правда, одын знав по-нашему, он про цю намалию и казав. Вроде, як из-за нэй у нас дожи кажный дэнь лют.
- Интересно вы тут живёте.
- А то! Так вот слухай, навэзлы воны с собой усяких чемоданчиков, хгаманков яких-то, а в ных приборы, я таких отродясь ны бачив, таки блэскучи уси. Воны в зэмлю их тыкалы, шары вылыки у нэбо пускалы, но мабуть бистолку, потому як ныдовольны поихалы вытселя.
- Интересно, интересно, - задумчиво произнёс Фриц, потом посмотрел, на свою одежду, избитые туфли и спросил, - Василий, у вас в деревне есть магазин, где можно сапоги резиновые купить?
- Ныма.
Фриц грустно вздохнул, поглядел по сторонам. Перед подводой, не спеша, переходили дорогу два зайца. Василий никак не отреагировал, похоже, он о чём-то задумался.
- Зайцы! - с детской радостью произнёс Фриц.
- Зайцы, - отрешённо повторил Василий.
- Да у вас тут дикая природа!
- Дика, - согласился Василий.
Лесополоса, вдоль которой ехала подвода, закончилась, и они повернули на право, дорога повела под уклон. Глубоко в низине показалась небольшая утопающая в зелени деревушка. Она стояла на берегу маленькой речки.
- Это Гадюкино!? – восхищенно спросил Фриц.
- Хгадюкино.
- Красота-а!
Но по мере приближения к деревне красота словно таяла. В глаза бросались облупившиеся хаты с прохудившимися крышами из чёрного камыша, покосившиеся заборы и запущенная церковь на пригорке посреди села.
- Скажите, а где тут можно остановиться? – спросил Фриц.
Василий мощно натянул на себя вожжи, подвода остановилась: - Тут можно…
- Нет, я имел в виду на ночлег, поселиться…
- А - а, ну так это к Мотьке, - пояснил Василий и поехал дальше.
- К кому? – не понял Фриц.
- Вона окала цэрквы живэ. Ща побачишь.
У двора, рядом с которым остановилась подвода, не было четких границ, потому что не было забора. Посередине участка стоял дом из силикатного кирпича, покрытый старым шифером. Рядом с домом расположился большой сарай, обмазанный глиной.
Из-за сарая появилась хозяйка дома Матрёна, худощавая женщина неопределенного возраста с щенком на руках.
- Да ныяк хгости, а я тут куёвдуюсь! – взволновано произнесла она
- Прымай, Мотька, постояльця, жорналист из Abendzeitung! – прокричал Василий.
Спрыгивая с подводы, Фриц отметил про себя: вроде, простак этот Василий, а название газеты запомнил и четко произнёс, хотя эта милая женщина вряд ли что поняла. Немец подошёл к Матрёне, представился: - Фриц Швайгер. Или просто Фриц.
- Ой, - насторожилась женщина, - я не запомню. Я буду вас Федей звать. - Она выпустила щенка из рук: - бехги, Пуся, бехги к мамке.
- Федя тоже хорошо, - согласился Фриц.
- А вы к нам чавось?
- Я корреспондент из газеты, в командировку приехал.
- А–а, - понимающе протянула Матрёна, - ходи;мте, я вам комнату покажу.
Хозяйка повела гостя за сарай, где находилась небольшая времянка - летний домик, обитый ржавым железом.
- Вот тута и комнатуха, и ку;хонька е, проходьте…
Фриц вошёл внутрь однокомнатной времянки, следом хозяйка. Внутри стояли металлическая кровать, стол и стул, на полу лежали фрагменты коврика, на окне висели занавески из мешковины, а в углу приютилась миниатюрная печь.
- Электричество здесь есть? – поинтересовался гость.
- Да, - кивнула хозяйка, - я потом лучину принесу.
Фриц не понял, но на всякий случай кивнул: - А, ну, хорошо…
- А уборная у нас там, в огхороде, - Матрёна вышла на улицу, - ходи;мте, покажу.
Фриц оставил рюкзак на кровати, и отправился вслед за женщиной, соображая, что такое уборная. Пройдя в огород, Матрёна остановилась и подбородком указала на типичную постройку недалече: - Он дэ, бачите?
Увидев постройку, Фриц сообразил, что такое уборная, понимающе произнёс: - Ага, вижу. – Затем он огляделся: - А умываться где?
- За сараем, а вообще мы ходим на речку, тута рядом, або на ставок.
- Ставок?
- Пруд.
- А, пруд!
Появился Василий с щенком на руках: - Ну, шо, Федя, поихалы с преседателем нарандэвусь!?
- Да куды ты, людя; тока с дорохги, хай отдохнэ! – возмутилась Матрёна.
- Вын сюды ны отдыхать прыихав, – Василий подмигнул Фрицу: - Да, Федь?
- Ну да.
- Во. Поихалы!
Забравшись на подводу, Василий с немцем отправились к председателю сельсовета.
- Но, но, - тряс вожжами Василий, - ща мы поидым на шлях, в кантору, можа, преседатель там. Колы ныма, то сходым до ехго, до дому, вын там рядом обрытаетця.
- Обрытаетца?
- Да, живэ.
- А-а! А до дому удобно?
- Вын шо, царь, чи шо!? – возмутился Василий.
Они проехали мимо лежащего в кустах мужчины. Фриц внимательно посмотрел на тело и взволновано спросил: - Это что с ним?
- Да цэ Иван Бочар, к вэчару проспыться.
- Так он пьян?
- Выпимши.
Телега остановилась напротив конторы, похожей на хлев. На дверях висел амбарный замок и табличка «Гадюкинский сельский совет». Рядом с конторой за мощным деревянным забором возвышался свежесрубленный двухэтажный особняк председателя.
- Ныма ныкохго, - в сердцах произнёс Василий, - а ну, ходим до дому!
Мужчины спрыгнули с подводы и направились к особняку. Тем временем из дома председателя на крыльцо вышла его жена Марфа, молодая женщина всегда с глупым выражением лица. Увидав, что к ним направляются гости, она насторожилась, а затем полетела назад, сшибая табуреты и скользя на поворотах. Марфа вбежала в спальню, встала над спящим мужем и принялась его тормошить.
- Иван, Иван, вставай, за тобой идут! – тревожно и громко кричала она, - вставай!
С глубокого похмелья ничего не понимающий председатель вскочил с кровати, как солдат по тревоге.
- Хто, откудава!?
- Васька ведёт ненашева.
- Так, может, это опять ученые какие?
- Ученые по одному не приезжают, - с дрожью в голосе произнесла Марфа, - а вот следователь ….
Председатель быстро оделся в то, что попало под руку, и встал смирно посреди комнаты.
- Шо стоишь!?- крикнула Марфа.
- А шо делать?
- Бежать!
- Куда?
- В поле!
- А потом куда?
- А потом он уедет, вернешься,- Марфа быстро заправила постель и посмотрела в окно: - Ой, они уже здесь, во дворе!
Председатель кинулся к дверям.
- Куда ты!? – остановила его жена, - в окно…
Он послушно полез в распахнутое окно на задний двор. Марфа посмотрелась в зеркало, поправила свой внешний вид, и вышла на крыльцо. Как бы неожиданно наткнувшись во дворе на гостей, она взвизгнула и, улыбаясь им прокричала: - Ой! Васька, ты шо к нам!?
- Иван дома? – сурово спросил Василий.
- Нет ево, он в поле, время-то рабочее. А шо случилось?
- Да вот, жорналиста привиз, хоча побалакать за жизнь.
Марфа ещё раз улыбнулась и спустилась с крыльца: - Так это жорналист!? – С радостью спросила она.
- Фриц Швайгер, - представился немец.
- Так, во как, - замешкалась женщина, - а я-то дура! То есть я Марфа, я…
- Преседателева жинка, - пояснил Василий.
- Да, я супружница ево.
- Ну, тади мы подождэм, - спокойно сказал Василий.
- Так, а шо ждать!? – возмутилась женщина, - он же допоздна роба…
- Ну, мы трохи.
- Ну, трохи ладно, тока в хату не пущу, там бидлам всякий.
Пока Марфа общалась с гостями, её муж огородами выбрался на улицу, по пути остановился у колодца, жадно отпил из полного ведра, причесался пятерней, глядя в зеркало воды, и осторожно, с улицы, направился к себе. У своих ворот председатель остановился, прислушиваясь, что происходит во дворе и, не обнаружив ни чего подозрительного, ввалился во двор, широко распахнув массивную калитку с криком: - Парамоныч, спасибо, шо подбросил!
Василий и Фриц сидели на скамейке, напротив ворот. От неожиданности они встали. Председатель, с бледным лицом, босой, одетый в трико наизнанку и майку задом наперёд, увидев гостей, растерялся, однако, тут же заставил себя быть удивлённым и радостным: - Ба-а, Васька, ты шо, ко мне!?
- Прымай хгостей Иван, - трагично произнёс Василий.
- Завсехгда рад хгостям, у нас всё в порядке, все доку;менты как положено, всё сходится…
Василий, непонимающе глядя на председателя, прервал его: - Да ты похгходь с доку;ментами, вот жорналист за жизь прыихав поболакать.
Председатель, не веря своему счастью, спросил: - Простите, из каких орхганов, то есть средств массовой информации будете?
- Я корреспондент немецкой газеты Abendzeitung.
- А, бельцайтунх, - с пренебрежением повторил председатель, так, как будто эта газета у него уже давно в печенках сидит. - А я Иван Иваныч, - представился он и протянул корреспонденту ладонь.
Немец пожал руку, - очень приятно, меня зовут Фриц Швайгер.
- Марфа, слышишь, человек из хгазеты! – с неподдельной радостью крикнул Иван Иванович и, указав на дверь, повёл всех за собою в дом. - Прошу в дом, из хгазеты мы всехгда рады. Кто только к нам ни приезжал - из прокуратуры, из налохговой, а из хгазеты в первый раз.
Они вошли в дом.
- Прошу всех за стол! Марфа, накрывай! Ты шо, не видишь, у нас хгость из хгерманской хгазеты, – весело крикнул хозяин и загоготал: - Хг, хг, хг!
Марфа уже и без того побежала на кухню, и пока гости рассаживались за овальным столом посреди гостиной, она метала на него яства, как рыба ценных пород – икру, покраснев и сгорбившись. Очень скоро на столе появились свежие огурцы и помидоры, соленые огурцы и помидоры, маринованные грибы, салаты из белокочанной капусты, моркови и баклажанов, сметана, молоко, сыры, яйца, домашние колбасы, сало, запеченный в духовке кролик, холодец, картошка в мундирах, рубец, хлеб, зелень, расстегаи и бутылка самогона.
- Вот жена у меня хгостеприимная, – радовался председатель, глядя то на стол, то на жену, - а вы не переживайте, сейчас отметим, как следует, - обратился он к гостям.
- Я собственно и не переживаю, - замялся Фриц, - хотелось бы расспросить вас о жизни, о деревне…
- Это мы с радостью, да Васька!? – подмигнул хозяин.
-Да, - подтвердил Василий.
Ну, вот, - Иван Иванович обвёл взглядом стол, - вот! Хоть и скромно, но чем бохгаты, – затем он помолчал, заглядывая каждому в глаза, и продолжил: - конечно, если бы зараньше знать, шо такие хгости будут, мы бы прихготовились, - председатель наполнил четыре стопки самогоном, - а то даже как-то скромно получается…
- Да як же зараньше, - оправдывался Василий, - я и сам яхго на болоте подобрал.
- Да и то верно, телехграфов и телефонов у нас нет. Марфа, - крикнул Иван Иванович, - иди к нам!
Марфа подошла к столу с табуретом, села рядом с мужем: - Ну?
- Вот, это моя жена Марфа, а это, Марфа, наш дорохгой хгость из…, как из вас там?
- Фриц.
Председатель опешил: - Шо, серьезно!?
- Вын же из Хгермани, - пояснил Василий.
- Да, из Германии, Фриц Швайгер, - подтвердил немец.
- Ты смотри, а я и не понял, - виновато улыбнулся председатель, - по-нашему шпрехаешь лучше меня!
- Спасибо.
- Нет, серьезно, я сначала не понял… Ну, - Иван Иванович одной рукой взял стакан, а другой приобнял рядом сидящего Фрица, - давай, за знакомство!
Все взяли стопки в руки, чокнулись и выпили.
Фриц тяжело дышал и шарил взглядом по столу. Ложек и вилок не было, никто не закусывал. А председатель пристально наблюдал за гостями: - Вы закусывайте, закусывайте, - говорил он Фрицу.
Угу, - немец поставил стопку на стол и взял соленый огурец, откусил его, закашлял.
Иван Иванович легонько постучал журналиста по спине: - Ну шо же вы так торопитесь, помедленнее надо кусать.
- Горький…, - прослезился Фриц.
- У-у, так вам и закуска наша хгорька… Вот вы думаете, этот дом лехгко было построить? – с укором спросил председатель.
Немец пожал плечами: - Не знаю.
- Всю жизнь на него тащи… копил, хотел три этажа сделать, не хватило…
- Да ты похгходь про дом, - Василий замахал руками, - ты лучше про нашу Хгадюкину, а то Федя у мэна пыта;, а я нэ знаю.
- Да, расскажите, сколько у вас населения? – повеселел Фриц.
- Федя!? - изумился председатель.
- Да цэ я яхго так зову, - пояснил Василий.
- А, – с пониманием произнёс Иван Иванович и начал рассказывать про население: - Всехго у нас хгде-то семьсот тридцать пять хголов населения. Двести шестьдесят три пенсионера. Двести пятьдесят трудо… трудно… трудоспособных, из них тридцать два человека молодёжи в виде от шести до двадцати пяти хгодов, четыре из них беременны, насколько я знаю. Восемь инвалидов детства. Ну а остальные - дети и крупнорохгатая скотина.
- А сколько детей? – уточнил Фриц.
Председатель пожал плечами: - Затохго малых я не знаю, а школьников семь классов по два и пять человек. У нас школа семь классов, я сам её заканчивал.
- А потом где учились?
- Потом батька меня учил, он трактористом работал, тохгда ещё трахтора были.
- А что, сейчас нет!? – удивился Фриц.
- Есть, - с достоинством произнёс председатель, - но паломаты стоят, мы на лошадях пашем, сеем, убираем…
- Разве уже так бывает!?
- Куда деваться!? У нас вон одна машина на ходу, послал на днях механизатора в хгород, шоб крупу на запчасти выменял, нет до сих пор, пропал. Курва!
Василий улыбнулся и махнул рукой: - Да куды вин динитца, пэрвый раз, чи шо!
- Крупу жалко, – посетовал Иван Иванович и наполнил стаканы самогоном. - Ладно, давай ещё по одной - за знакомство!
- Так ведь пили уже за знакомство? – возразил Фриц.
- А у нас обычай такой, хгадюкинский, сколько человек за столом, столько раз и пьют за знакомство, – объяснил председатель. - Ну, давай…
Все дружно выпили, и снова никто не закусывал. Фриц не выдержал, взял свежий помидор, начал есть.
- Скажите, а в каком году появилась ваша деревня? - Пережёвывая томат, спросил немец.
- Кохгда-то, - загадочно начал говорить Иван Иванович, - это было место ссылки для, для… - председатель подбирал в уме слово.
Марфа улыбнулась, и помогла мужу: - Для блахгих.
- Во-во! Но не только, ещё для тех, хто был замечен тохгда, в старину, в какой-то чертовщине, для всяких там колдунов, ведьм…
- А в каком году это было?
- Надо библиотекаршу попытать.
- А зачем её пытать? – испугался Фриц.
Иван Иванович не понял вопроса, затем сообразил, рассмеялся: - Да не, не пытать, спросить.
- Это хорошо, что у вас есть библиотека, - одобрительно кивнул немец.
- Была, - трагически произнёс председатель, - в прошлом хгоду схгорела.
- Жалко.
Иван Иванович разлил по стопкам оставшийся в бутылке самогон.
Фриц, глядя на свой стакан, покачал головой: - Крепкий у вас самогон!
Председатель улыбнулся: - Это не самохгон, это домашняя водочка, Марфа хготовит.
Немец поднял стакан: - За знакомство!
Иван Иванович хлопнул иностранного гостя по плечу: - Вот это наш человек! - Затем залпом осушил свой стакан и закусил солёным помидором.
Василий очистил себе зубчик чеснока и, морщась, пережёвывал его.
Фриц и Марфа не закусывали. Марфа лишь как-то странно поглядела на немца и ушла в другую комнату. Вскоре она вернулась с бутылкой домашней водки.
Глядя на свою жену, председатель восхитился: - Во-о, жена у меня всё понимает, даже без слов. – Затем он посмотрел на Фрица: - А ты, Федя, женат?
- Нет.
- Почему?
- Не пришлось ещё.
- Федя–я, - пропел Иван Иванович, - у нас тут невест из тридцати двух двадцать шесть, и все они в клубе обрытаются. Приходи сехгодня туда…
- Сегодня нет, с дороги устал.
- Так ты прямо с дорохги?
- Да.
- А хгде останов… - не успел председатель спросить, как его перебила жена затараторив.
- Так можно у нас, вон, места сколько на вер… - но тут Марфа, не договорив, вскрикнула, будто увидела на столе крысу. На самом-то деле ей на ногу наступил муж.
- У Мотьки вын остановывся, - спокойно сказал Василий и взял себе ещё зубчик чеснока.
- Да, у Матрёны это… я остановился, - подтвердил Фриц.
- А, у Мотьки, - понимающе сказал председатель, - натянул на уста улыбку и разлил по стаканам домашней водки: - Значит, у неё. Ну, за знакомство!
Немец выпил водку как воду и, похоже, сам этому удивился. Хозяин заметил его реакцию, не допив, внимательно посмотрел на жену: - Это шо ты принесла!? – строго спросил он.
Марфа смутилась, поставила свой стакан на стол: - Так ты же сам наказал, шо это для хгостей.
Председатель возмутился, нервно зажестикулировать перед лицом жены: - Но не для таких же... Чем дороже хгость, тем крепче должна быть водка!
- Да поняла я, - оправдываясь, произнесла Марфа, встала, схватила со стола бутылку и убежала в другую комнату.
- Шо за бабы! – продолжал возмущаться председатель.
- Так, вроде, и эта была не плоха, - глядя на хозяина и не понимая, что происходит, сказал Фриц.
- Ты, Федя, себя не унижай, - серьезно произнёс Иван Иванович, - мы таких хгостей, как ты, уважаем и не поим водой из колодца.
- А это что, была вода из колодца!?
- Почти как из колодца, - председатель похлопал немца по плечу, - ты закусывай, закусывай! У нас, хоть и скромно, выбору практически ни какова, но чем бохгаты.
- Угу, - кивнул Фриц, взял себе вареную картофелину, откусил и положил её перед собой.
Иван Иванович, уже достаточно пьяный, наклонился к немецкому уху и зашептал: - Вот у нас в совхозе живёт хорошо хто? У ково есть хголова. - Фриц жевал и внимательно слушал председателя, а тот продолжал, - у Васьки, например, хголова на месте, он хглавный конюх. А посмори на меня, посмори, какой я дом построил. Мне, конечно, помохгали, но надо было всех орхганизовать.., распорядиться, проследить, шоб не обманули, иначе ба….
Появилась Марфа с трехлитровой банкой самогона: - Для дорохгих хгостей! Хряпнешь, так очи и повылазят! – торжественно произнесла она и поставила банку на стол.
- Вот это молодец! – похвалил жену председатель, взял банку и разлил самогон по стаканам: - Я вообще люблю, кода очи вылазят …. За знакомство! – заплетающимся языком произнёс хозяин, и никого не дожидаясь, залпом осушил свой стакан.
Следом выпил Фриц. Он потянулся за своей картофелиной, но её не оказалось на месте. Немец внимательно осмотрел всех сидящих за столом. Василий и его двойник синхронно закусывали чесноком с солью. Марфа не закусывала, улыбалась, хотя стакан её был пуст. А председатель засовывал себе в рот остатки картофелины Фрица. Дожевав её, Иван Иванович налил себе самогонки и выпил. Зрачки у него расширились, стакан выпал из рук, и он чурбаном упал с табурета на пол.
Марфа переменилась в лице, презрительно посмотрела на мужа, лежащего на полу, и прошипела, как змея, сквозь зубы: - Вот же хгад!
Василий, как ни в чём не бывало, продолжал закусывать чесноком с солью. Марфа неслышно перебирала губами, видимо, ругалась.
Фриц, вертел головой, смотрел то на женщину, то на Василия, то на хозяина. Наконец Василий доел свой чеснок, не спеша встал, взял председателя за руки и потащил в спальню. Немец приподнялся вслед за Василием с желанием помочь, но почувствовал слабость, сел обратно на табурет.
За столом остались хозяйка и Фриц.
- Ну-шо, выпьем!? – предложила Марфа.
- А с твоим мужем всё в порядке?
- Да, он любит это…
- А Василий где? – с трудом спросил немец.
- Не знаю, сейчас придёт.
Марфа налила самогон в два стакана.
Фриц следил за действиями женщины и думал: «Ведь я уже достаточно пьян, зачем мне больше пить? И почему она, выпила не меньше меня, выглядит абсолютно трезвой? И где её муж, всё ли с ним в порядке?». Вдруг прямо на глазах у Фрица хозяйка превратилась в самого настоящего чёрта с рожками и хвостом. Немец от страха закрыл глаза, а когда открыл их, перед ним снова сидела Марфа обычного вида с двумя стаканами самогона в руках.
- Ты шо? – спросила она.
- А ты?
- Шо?
- Ни-чё.
- Ты не пьяный?
- Нет.
- Так давай выпьем.
Фриц взял из рук Марфы стакан, они чокнулись и выпили. После чего в его глазах женщина снова превратилась в чёрта…. Немец закрыл глаза и провалился в бездну. Что было дальше, он не помнил.
Командировка. День третий
Утром Фриц спал во времянке Матрёны на кровати с провисшей сеткой. Одет он был в одни трусы, остальная одежда аккуратно висела на спинке стула. Лоскутное одеяло валялось на полу
Проснулся Фриц внезапно, как от дурного сна. Открыл глаза, с ужасом оглядел залитую солнцем комнату и когда понял, что находится во времянке, облегченно вздохнул. В голове у него гудел паровоз, во рту пересохло. «Ну почему я вчера не закусывал? - корил он себя, - первый раз в жизни допился до русских чертей…. И как я сюда попал…?»
Немец тяжело встал с кровати, посмотрел на часы, лежащие на столе. Они стояли. Заметно покачиваясь, он оделся. Достал из рюкзака пейджер, который тоже не работал, засунул его обратно. Потом взял умывальные принадлежности и вышел на улицу. Там он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, постоял пару минут без движения и отправился к речке умываться. По дороге Фриц внимательно осмотрел голубое безоблачное небо и сказал себе: - Врут, наверное, что каждый день идут дожди. Конечно, врут.
Подходы к речке заросли кустарником, но кое-где он был вырублен, так что можно было без труда войти в речку по пологому песчаному берегу.
Немец разделся до пояса, подошёл к воде, наклонился, зачерпнул её ладонями и замер. Мимо него проплывала мыльная пена. Не разгибаясь, он посмотрел по сторонам и увидел, в метрах в пятидесяти выше по течению, за редкими кустами, молодую рыжеволосую девушку, полоскавшую бельё. Она выглядела как русалка, одетая в длинную ночную рубашку, сверху ватник, на ногах резиновые сапоги. Фриц выпрямился и неподвижно наблюдал, как она ловко справляется с тряпьём, полощет его, выжимает и кладет себе в таз. Девушка, на гостя не обращала никакого внимания. Наконец она закончила свою работу, взяла таз с бельём и пошла прочь.
После того, как немец умылся, он вернулся к себе во времянку, зашёл в комнату и увидел на столе кувшин с молоком, миску с горячими блинами и баночку варенья. Все это было прикрыто льняным полотенцем с вышитыми узорами. Фриц аккуратно сложил полотенце, поискал взглядом стакан и, не найдя его, отпил молоко из кувшина. Затем он осторожно взял блин, надкусил его и, понимая, что это вполне съедобно, принялся поглощать всё, что было на столе.
После завтрака Фриц помыл под умывальником посуду, отнес её к себе в комнату и направился в дом к хозяйке. Подойдя к запертой входной двери, немец постучал по ней костяшками пальцев. Тишина.
Тогда он вышел на середину двора и обвёл его внимательным взглядом. Повсюду важно ходили куры и утки, у сарая в пыли лежала пара черных свиней, в будке копошился щенок. А из окна хозяйского дома кто-то тайно следил за ним, прячась за занавеской. Фриц наблюдателя заметил, но не был уверен, что ему не показалось. Постояв немного, он решил сходить к местной достопримечательности - церкви.
Пока немец шёл, он не встретил ни одного человека. Однако, ему мерещилось, что в каждом дворе, мимо которого он проходил, кто-то стоял за забором и в щелочку шпионил за ним.
Подойдя к церкви, Фриц нашёл её не ухоженной, у стен росла высокая трава, на входных дверях висел замок. Он осторожно обошёл вокруг здания и зашёл на расположенное рядом кладбище.
На всех крестах и памятниках были указаны полные имена и годы жизни покойных. Самая распространенная фамилия - Гадюкин, причём, у всех мужчин с этой фамилией имя такое же, как и отчество. Самой свежей выглядела могила Гадюкина Антона Антоновича. Размышляя, Фриц брёл по кладбищу и не заметил, как споткнулся о камень, поскользнулся на мокрой траве, упал и съехал головой в яму, когда-то вырытую старую могилу.
Потрясённый немец, не медля, принялся выкарабкиваться наверх, но лишь с четвёртой попытки ему удалось вылезти по пояс.
В это время, думая о своём, мимо той же ямы проходила тётка Манька с внучкой лет одиннадцати. Оказавшись напротив Фрица с чернозёмным лицом, и глядя глаза в глаза, она замерла от испуга. Рука немца не выдержала напряжения, скользнула вниз, и он снова упал в яму. А тётка с внучкой бросились бежать прочь, крестясь несчетно.
Наконец Фриц с трудом выбрался на поверхность и спешно покинул кладбище, направляясь, домой, во времянку. Шёл он той же дорогой, что и сюда. Однако теперь за ним уже явно наблюдали. Перед каждым двором стоял или сидел на скамейке кто-то из местных жителей и пытался внимательно рассмотреть перепачканного грязью незнакомца. Фриц чувствовал себя неловко, прятал глаза. Тут ещё прицепилась злобная собачонка, её лай напоминал вой автомобильной сирены.
Прибежав во двор Матрёны, немец кинулся к умывальнику и опорожнил его, умыв лицо и руки. Затем он заскочил во времянку, сбросил с себя испачканную одежду на пол, вытряхнул на кровать содержимое рюкзака, выбрал спортивные брюки и свитер. Только успел одеться, как со двора донёсся голос Василия: - Федя, Федь!
Фриц вышел на крыльцо босой с грязными туфлями в руках: - Доброе утро, – растеряно произнёс он.
Бодрый, полный сил Василий пропел: - Здорово, Федя! Ну, як спалось!?
- Спасибо, хорошо, только я не помню, как добрался сюда.
Василий удивился: - Ты же сам бихг, а я за тобой на подводе, так и нэ дохгнав.
Фриц задумался, потом произнёс: - В университете я был спринтером.
- Каким? – не понял Василий.
- Бегом занимался, на короткие дистанции.
- Так я и бачу, бихг, як от чартей! Ну шо, поихалы, я тиби одно мисто покажу.
- Поехали, только у меня вот туфли мокрые…
- Ща, - Василий вернулся к подводе, на которой приехал, достал из неё пару резиновых сапог и принёс их Фрицу: - Ну-ка, чёботы примерь.
Немец отложил туфли в сторону, взял сапоги, обулся: - Мой размер!
- Во, и носы поки, а хиба с собой в Хгерманю забэры.
- Так куда, говорите, поедем?
- Цэ мисто, де настранци опаты свои проводылы.
- Это далеко?
- Не, тута на шляху, за хатой Антохи, царство яму небесно! Як раз, зайдэм, помянэм Антоху, яму сёдня сорок днэй.
- Гадюкин Антон Антонович? - уточнил Фриц.
- Да. А ты выткиля знаешь?
- Так у вас здесь почти все с одной фамилией! И имя с отчеством одинаковые. Вот ваша фамилия как, Гадюкин?
- Хгадюкин.
- Ну, и отчество, наверное, Васильевич?
Василий одобрительно промолчал.
- Вот видите!
- А я на цэ ныколы вниманя нэ обращав, - улыбнулся Василий, - ходим до подводы.
Они уселись на телегу, тронулись.
- У председателя тоже фамилия Гадюкин? – спросил Фриц.
- Гхадюкин.
- А почему у всех Гадюкиных имена и отчества одинаковые?
Василий пожал плечами: - Мабуть, традиция така.
- Интересно. А какие у вас ещё есть традиции?
- К примеру, у хгости ходыть, со своими харчами или самохгоном.
- Понятно. Поэтому вы вчера у председателя закусывали одним чесноком?
-А я воще люблю часнык, - Василий громко пукнул и как ни в чём не бывало продолжил говорить, - в нём сыла и здорове.
Образовалась неловкая пауза.
- А как вы думаете, Василий, сколько мне надо Матрёне заплатить за проживание, чтоб не обидеть её?
- Хгроши у нас нычахго нэ значат, да их просто ныма. Я уже и путаюсь, яки воны у нас.
- Показать вам?
Василий кивнул, и Фриц достал из кармана новую тысячерублевую купюру, отдал её Василию, тот внимательно осмотрел банкноту.
- Чудно, таких ще нэ бачив. А шо на их можа купыть?
- Можно купить десять бутылок водки и еду. Ну, или проездной в метро на месяц, в Берлине.
Василий вопросительно посмотрел на Фрица: - Метро?
- Это подземный поезд, он под городом ездит, по туннелю, людей развозит, быстро и удобно. Вот у вас в Москве, больше ста действующих станций метро.
Василий вернул купюру обратно, снова образовалась пауза, возможно, вызванная тем, что он просто не понимал, о чём речь. В это время подвода проезжала мимо полуразрушенного коровника. Фриц показал на него рукой и спросил: - Это что за здание?
- Колысь, був коровнык совхозный.
- А теперь?
- Теперь ныма.
- Куда коров дели?
- Раздалы;, кому по одной, кому по дви.
- Раздали коров, просто так раздали? – удивился Фриц.
- Не, не просто так, за бумажки, наподоби твоих, воны як-то называлысь, «чубайки» чи шо…
- Вы, наверное, имеете в виду ваучеры Чубайса?
- Во–во, цэ ще при старом преседателе Иване Иёныче було. И свынарнык у нас був, но свынэй поризалы. А щас цэй преседатель хоча снова восстановыть коровнык и скатыну назад вэрнуть.
- Люди согласны отдать своих коров?
- Люды кажут: порижим, но не отдамо, да и ныма тых коров давно…
Подвода проехала мимо одиноко стоящей хаты Антохи на краю села и выкатила на широкое пшеничное поле. Справа над полем возвышалась меловая гора с отвесной стеной.
Василий натянул вожжи: - Тр-р-р, прыихалы.
Подвода остановилась, Василий и Фриц спрыгнули с неё и направились к горе, а лошадь с пустой телегой поплелась вглубь поля.
Меловая гора выглядела с трехэтажный дом. С одним пологим склоном, вершина плоская, размером с футбольное поле. Василий и Фриц не спеша поднялись наверх, и присели отдохнуть на островок травы.
- Вот тут, - Василий указал себе под ноги, - берут крэйду, колы надо помазать в хате, або в сараи.
- Крэйда - это мел?
- Мел. Здесь настранци и проводыли свои опаты.
Внимание Фрица привлекли аккуратно просверленные лунки размером около двадцати сантиметров в диаметре, он встал и подошёл к одной из них.
- Ага, вижу дырки, их тут много.
- Вот в ных воны и совалы свои блыскучи приборы. Шо-то там калдавалы… Ще, у нэбо шары запускалы на веревках, вот таки, - Василий широко развёл руками, - а одын шар, - он засмеялся, - оторвався и утик к чёртовой матери!
- Далеко?
- Навсехгда, нэбо-то вылы;ко!
Фриц внимательно осмотрел лунки: - Интересно всё это…
- А шо воны тут искалы? Цю намалию чи шо? Так тут акромя крэйды ныма нычего, – Василий взял кусочек мела в рот, пожевал его и выплюнул, - тьфу, крэйда як крэйда. Я помню, в дитстви мы цю крэйду иылы, колы хголод був…
- Трудно сказать, какую они цель преследовали, возможно, у вас в деревне и правда какая-то аномалия есть.
- Яка?
- Не знаю.
- Ладно, - заключил Василий, - подывылысь, ходим Антоху помя;нэм, - он, кряхтя, поднялся и протянул руку в сторону одиноко стоящего дома, - ондэ яхго хата, с краю. Бачишь?
- Да, - кивнул немец, - а лошадь ваша где?
- Прохлятая Чуня! Опять сбихгла, – в сердцах произнёс Василий, затем встал лицом к полю и громко крикнул: - Чунька! Чуня!
Где-то среди пшеничного поля обозначилась Чуня. Услышав голос хозяина, она послушно, но не спеша направилась к нему.
Василий и Фриц спустились с горы и, не дожидаясь Чуни, направились к Антохиной хате. Они вошли без стука, сначала Василий следом немец, сели за стол посреди комнаты. Василий достал из-за пазухи два пустых стакана и узелок с закуской: сало; чеснок.
- А где хозяева? – поинтересовался Фриц.
- Дед, батько Антохи, хглухонемой, а бабы ныма, - ответил Василий, затем встал и зашёл за печь. На печи спал хозяин, дед. Василий достал из-под него бутылку с самогоном, вернулся за стол, разлил жидкость по стаканам: - Давай помя;нэм Антоху, хоть ты яхго не знав, но вын бы тиби понравывся.
Они выпили не чокаясь, закусили салом.
В хату вошёл молодой парень обычной деревенской наружности, молча сел за стол рядом с Василием, тот налил ему самогону в свой стакан.
- За;раз, в цэй дэнь, колы шар улитив у настранцив, Антоха и помэр, – спокойно произнёс Василий, подумал и спросил у всех. - Значит шо, улитила яхго душа к Бохгу на нэбо на цём ша;ри?
В ответ тишина и храп старшего Антохи на печи.
– Василий вздохнул, - фу-у, уси тамо будэмо, хто на чём. Давай, Сэмэн, - обратился он к рядом сидящему парню, - нэ задэрживай стакан.
Семён выпил, а Василий налил ещё раз, себе и Фрицу.
- Давай и мы ще….
Они снова выпили и закусили салом. Затем немного молча посидели и все трое вышли из хаты. Василий отправился за подводой, которая опять неизвестно куда запропастилась, а Фриц и Семён остались его ждать в Антохином дворе.
- Я извиняюсь, - обратился Семён к немцу, - правда, шо вы из Москвы?
- Нет, я из Мюнхена, из газеты, - ответил Фриц.
- А я Семён скотник! – парень протянул Фрицу руку.
- Необычная фамилия у тебя – Скотник, – немец пожал руку, - я думал, ты тоже Гадюкин.
- Я и есть Хгадюкин. Скотник - это профессия моя.
- А-а, вот как, извини. А что это за профессия?
- Это я за скотиной ухаживаю, что ли…
- Как за женщиной? – улыбнулся Фриц.
Семён немного смутился: - Можно сказать и так. У меня две коровы, бык, свиньи.
- Получается, ты фермер?
- Да какой я фермер, скотник я!
- А чем ты ещё занимаешься?
- Да так, пою.
- Пьёшь?
- Пою. Раньше, когда церковь служила, там пел с батюшкой и матушкой. Теперь сам сочиняю и пою под гхусли.
- Гусли!? – удивился немец, - сам сочиняешь? Это отлично!
- Хговорят, шо-то получается. Приходи сехгодня вечером, спою. Это вверх от тётки Мотьки прямо до красного забора.
- Хорошо, я приду. А ты, Семён, с кем живёшь?
- Один. Кстати, можно было у меня остановиться.
- Хорошо, в следующий раз посмотрим.
Подъехал Василий: - Зараза, насы;лу нашов! - крикнул он в сторону ожидавших его мужчин.
Те подошли к подводе и попрыгали в неё.
- Но! – Василий ударил вожжами по Чуне, - но!
Подвода неспешно покатила по деревенской улице. Все сидели молча, свесив ноги. Затем Семён посмотрел на затянутое тучами небо и пророчески произнёс: - Скоро будет дождь.
- Видать, гхарный! – подтвердил Василий.
- А утром небо было чистое, - сказал Фриц
- Чистое, да не чистое, - ответил Семён и, увидев двух девиц, лузгающих семечки у дороги, спрыгнул с телеги и направился к ним.
Василий с грустью посмотрел на деревенскую молодежь: - Эх, пропадают девки.
- Прямо так и пропадают? – улыбнулся Фриц.
- Не хвата пацанов им. В нашэ врэмя мужиков було; поровну с бабами, а в остальном всэ аднаково.
- И дожди каждый день шли?
Васили кивнул, - шлы.
- Как они вам не надоели?
- А шо зробышь, хоть дрыбный, хоть ядреный, а идэ, - Василий задрал голову вверх, - цэ будэ ядреньший.
Спустя некоторое время подвода подъехала к конюшне: - Ну шо, ходим, подывышся на конэй, - предложил Василий и натянул на себя вожжи. Чуня замерла.
Главный конюх привязал лошадь к забору, и они с Фрицем прошли внутрь конюшни. Под высоким сводом деревянного строения находилось несколько жеребцов и кобыл, остальные десятка полтора гуляли в загоне.
- Вот, – гордо произнёс Василий, - цэ наши трахтора и машины, ныякой солярки и запча;стей нэтреба, токо овёс жрут, - он подошёл к белому коню и потряс его за гриву, - да, Салимжон!? Цяхго коня зовут Салимжон. В честь сбихгшехго преседателя.
- Почему? - удивился немец, - где теперь этот председатель?
Василий обнял конскую шею: - А кто яхго зна, ныкто цяхго нэ зна. Пропал без вести.
- Пропал без вести!?
- Пропал. Ну, ты, Федя, дывысь тут, а я скоро..., - недоговорив, Василий оставил Салимжона и в ту же секунду затерялся среди лошадей.
Фриц медленно побрёл по конюшне. В дальнем углу он наткнулся на Ивана Бочара, мирно посапывавшего на подстилке из сена. «Наверное, выпимши», подумал немец, обошёл его стороной и, сделав круг, вернулся к подводе.
Вскоре появился Василий. Поглядывая на верх, он быстро произнёс: - Так, Федя, йидым до мэна, переждэм дожь, заодно и поснидаем.
Дребезжа, подвода тачанкой подлетела ко двору Василия и остановилась. Тут же навстречу им вышла жена Василия Нюра, мощная женщина, на две головы выше своего мужа. С грозным лицом и собачьей цепью в руках она злобно крикнула супругу:
- Дэ тэба черти носят!?
Василий, заикаясь, затараторил: - А шо, шо носят, шо носят, надо же жорналисту показать усэ, то, сё…
Нюра намотала один конец цепи на руку и махнула ею перед мужем: - То, сё! То, сё! - кричала она, - то, сё!
Перепуганный супруг юнцом соскочил с подводы и скрылся у себя во дворе, Нюра кинулась за ним. Потрясенный Фриц сидел на телеге не шелохнувшись, и наблюдал за семейной сценой. Когда супруги скрылись за забором, он ещё какое-то время послушал доносящиеся со двора крики и ругань, но затем встал, привязал вожжи к воротам и отправился к себе.
На полпути его застал ливень. С быстрого шага немец перешёл на бег, однако во времянку он вбежал уже промокший до нитки. И здесь его ждала другая необычная сцена. На столе стояла миска с горячей картошкой в мундирах, в другой миске свежие огурцы, зелень и ровно порезанные кусочки сала. Рядом стоял кувшин с молоком. Под рушником теплился свежевыпеченный хлеб. На спинке стула висела выстиранная и почти сухая одежда, которую он утром оставил грязной. На полу красовались его чистенькие туфли…
- Was ist das? – непонимающе произнёс Фриц, скинул с себя мокрую одежду и сел за стол.
После обеда он достал блокнот, ручку, сделал несколько записей и лёг на кровать. Дождь не прекращался, немец лежал и смотрел в окно. Он думал о том, как будет писать о развалившемся напрочь сельском хозяйстве, странных жителях, выдуманной ими аномалии. А может, ещё о чём-то…. Размышляя над будущими статьями немец уснул.
Не известно, сколько бы Фриц спал, но проснулся он от яркого солнца. Дождя как не бывало. Немец встал, оделся и вышел во двор. Умылся под умывальником и пошёл в дом к Матрёне, чтобы поблагодарить её за обед и выстиранные вещи. Так же, как и утром, он постучал в дверь, тишина, толкнул её, заперто.
– Вот так, - разочарованно прошептал Фриц и решил сходить в гости к Семёну.
В гостях Немец и Семен просидели весь вечер на скамейке под красным забором. Семён теребил в руках гусли и травил байки.
- А вот интересно, - спросил Фриц, - откуда у тебя гусли?
- О, хгусли это вам не мюсли! – Важно ответил Семён. - Блахгодаря им я появился на свет.
- Как это!?
- А у нас во вовремя войны мадьяры стояли, они пришли во дор к моему деду, он пацаном был, хотели ево увести и расстрелять, думали, шо он партизанам помохгает, бабка в слезах, а они увидали хгусли и показывают ему, ихграй, он начал ихграть. Модьярам очень понравилось, и не забрали деда. Вот, если бы ево расстреляли, я бы не родился…
- Отлично! Тогда пой.
И Семён запел.
А когда все песни и истории закончились, и уже стемнело, они отправились в клуб.
В деревенском клубе с грязными, обшарпанными стенами и пружинящими полами весь вечер звучал «Ласковый май». Два парня, не считая Семёна с немцем, сидели на скамейке вдоль стены и лузгали семечки. Девчонки разных возрастов танцевали посреди просторного зала.
- Ты смотри, осторожней, - крикнул Семён на ухо Фрицу, - если девки начнут приставать, ты их не слушай, им всем нужно только одно!
Немец насторожился: - А чего им нужно?
- Замуж! У нас мужиков нормальных - только я, да ещё пара человек. А девок - сам видишь...
Зазвучала медленная песня. К Фрицу подошли сразу три девушки и одновременно пригласили его на танец. Немец растерялся, какой из них отдать предпочтение, но ни одна из девушек не хотела уступать, они дергали его, как цыгане, за руку. Семён предупредил: если тот примет неверное решение, может быть драка. И Фриц пообещал, что станцует со всеми по очереди. Три раза подряд звучала одна и та же песня, три раза немец танцевал с разными девушками. А потом, уставший он вышел на улицу, следом Семён.
- Что-то я себя не очень хорошо чувствую, - пожаловался Фриц.
- Это бабы тебя схглазили!
- Наверное. А что такое сглазили?
- Утомили.
- О да, если бы ты слышал, что они мне говорили!
- Что, предлахгали жениться?
Фриц покраснел и решительно произнёс: - Я лучше пойду спать.
- С кем из них? - улыбнулся Семён.
Командировка. День четвёртый
Утром Фриц проснулся, легко встал, оделся, взял полотенце и отправился на речку.
На берегу он разделся до трусов, правой ступнёй потрогал водную гладь и улыбнулся от удовольствия. Затем отошёл к кустам, разогнался для прыжка в речку, но в последний момент, уже у воды, резко затормозил. Его внимание привлекла всё та же молодая рыжеволосая девушка, которая, как и в прошлое утро, на том же самом месте полоскала бельё. На этот раз она была в одной ночной рубашке, высоко подобрав её по бокам, под резинку трусов.
Фриц стоял и наблюдал. Она выкрутила очередную тряпку, кинула её в таз и ушла. Немец проводил девушку взглядом, затем зашёл по колено в воду и упал, как мешок зерна с телеги на пыльную дорогу.
После водных процедур Фриц вернулся во двор Матрёны и остолбенел. У колодца стоял таз и, посреди двора висело бельё, что он видел на речке.
Немец размышлял, имеет ли встреченная им незнакомка какое-то отношение к хозяйке дома.
А спустя некоторое время Фриц, лежал у себя на кровати и что-то записывал в блокнот. В дверь постучали: - Да-да, войдите!
И в комнату вошла она с миской гречневой каши и кувшином молока в руках, тихо поздоровалась: - Доброе утро! – осторожно поставила еду на стол со словами: - Я вам завтрак принесла.
Немец приподнялся: - Доброе…. Благодарю вас….
- Может, вам ещё что-нибудь нужно?
Фриц ответил вопросом: - Скажите, а вы здесь живёте?
- Да, я дочь хозяйки. Меня зовут Полина.
- Полина, - медленно повторил немец, - а меня Фриц Швайгер, хотя вы об этом, наверное, знаете.
Девушка кивнула: - Ага, ну, я пойду. - Полина повернулась и не спеша направилась на выход, как бы ожидая ещё вопросов, но немец растерянно молчал.
После завтрака к журналисту приехали Василий и председатель. Фриц увидел их в окошко и вышел навстречу.
- Привет, привет Федя, - улыбался председатель. – Ну шо, хготов?
- К чему?
- Осматривать, так сказать, наши ухгодия.
- Готов.
- Молодец, - председатель сделал приглашающий жест, - пойдём, мы тебе и рысака привели.
У столба стояло три лошади под седлами: белый Салимжон, рыжий и чёрная Чуня.
- Вот, это твой, - Иван Иванович подвёл рыжего коня к Фрицу. – Историком зовут.
- А почему Историком? – удивился немец.
Председатель пробубнил что-то невнятное и оседлал Салимжона.
- Федя, - Василий приблизился к уху Фрица, - ты на мэна не сэрчай, моя учёра просто як с цепи сорвалась, ну ты сам бачив.
- Не переживайте, Василий, в жизни всё бывает.
- Так ты нэ сэрчаешь?
- Нет, что вы.
- Вот и хгарно, бабы наши, воны таки…, - Василий сжал кулак перед своим лицом, - ну, ты разумиишь.
- Скоро вы там? - крикнул председатель. - А то ещё дождь пойдёт!
Мужики оседлали лошадей.
- Скажите, - крикнул Фриц председателю. Тот притормозил Салимжона, чтобы поравняться с отставшим немцем: - Я слышал, что вы хотите возродить коровник?
- Уже рассказали. Хочу.
- А народ не хочет, да?
- Хочет, не хочет, куда ему деваться? Совхоз надо возрождать, потому как миллионные долхги, мать их так! Кто-то наделал, а нам расплачиваться.
- Кто наделал?
- Вот он! – Иван Иванович указал на своего коня.
- Салимжон, бывший председатель!? – удивленно спросил Фриц.
- А то! Понабирал кредитов и пропал, сказал, за семенами поеду, за кавунами.
- За кавунами!? – непонимающе произнёс немец, а потом догадался, - а, то арбузы?
- Да.
- Вы решили выращивать арбузы!? – ещё больше удивился Фриц, - но здесь же не подходит климат…. Расскажите подробнее об этом Салимжоне!
Три всадника, выехали из деревни, по дороге вдоль пшеничного поля, рядом с меловой горой и хатой Антохи.
- Узбек, - начал говорить председатель, - поселился у нас, стал кавуны выращивать, они такие попёрли - охго-хго! Он не жадный был, всем раздавал на пробу, хговорил, если совхоз будет выращивать одни кавуны, то миллионерами будем. Народ поверил, избрал яхго председателем. И вот уже три хгода как ни яхго самахго, ни казённых денехг нету. Пропал.
- А в полицию вы обращались?
Иван Иванович остановился, обернулся к отставшему Василию и крикнул: - Васька, а в милицию на Салимжона заявляли, в розыск?
Василий махнул рукой: - Да кто яхго най;дэ!?
- Это точно, выращивает у себя в пустыне свои - наши кавуны и посмеивается над нами. Кстати, а вот и наша пшеница! - Председатель слез с коня и зашёл в поле, - вот наши кавуны, уже скоро поспеют!
Фриц следом соскочил с Историка и направился за председателем.
Иван Иванович сорвал колосья: - Ещё неделька, и будем убирать, вот только Хгришки-суки с запчастями до сих пор нет, может, один комбайн бы и пустили.
- А если не будет комбайна?
- Серпами. Серпами и на лошадях.
- Бедные люди, бедные лошади, - покачал головой немец.
Председатель возмутился: - Да шо это они бедные! Рядом деревня «Прокапе;ц», вот там бедные, три лошади на всех!
Фриц, не переставая качать головой, продолжал жалеть: - Бедные прокапе;цы…, – затем его словно осенило, - а там тоже дожди идут каждый день!?
- Там друхгая беда. Замучила их засуха.
- Вы серьёзно!? – улыбнулся немец, не веря сказанному.
- А то!
- Если я расскажу об этом своим читателям, мне не поверят. Какой-то сюрреализм у вас!
Председатель осторожно зашёл за спину Фрицу и неожиданно громко крикнул ему на ухо: - Фа;номен!
Немец дернулся от испуга.
- Так ты хговоришь, Федя, конник!? – с сарказмом спросил Иван Иванович.
- С чего вы взяли?
- Ну, я же вижу, как ты в седле сидишь.
- В юности я в школе занимался.
- А давай, кто быстрее доскачет, - предложил председатель и показал подбородком на лес вдалеке, - вон до тохго леска.
Фриц с опаской посмотрел вдаль: - И что это даст? – недоверчиво спросил он.
- Просто так, на интерес, тем более у тебя конь отличный.
- Ну, давайте попробуем, - без энтузиазма согласился немец.
Довольный председатель вскочил на Салимжона, Фриц сделал то же самое, лихо оседлал Историка.
- Васька, - крикнул Иван Иванович, - давай, командуй старт! Мы поскачем навперехгонки.
- На штарт, внимание, - Василий надул щёки и выплюнул из себя команду: - Пли!
Салимжон и Историк рванули с места. Сначала председатель чуть отстал, но потом догнал соперника и вырвался вперёд. Разрыв катастрофически увеличивался. Не останавливаясь, Иван Иванович влетел в лесную чащу и скрылся в ней. Фриц же, смирившись с поражением, остановился, поглядывая то на Василия далеко позади, то на лес.
Неожиданно, из леса, на Фрица выскочил Салимжон, неся на себе перепуганного председателя, но уже в другую сторону, по направлению к деревне. Проскакав метров двести, он остановился. Первым к Ивану Ивановичу подъехал находившийся ближе Василий и весело спросил: - Иван, ну шо?
Председатель начал говорить, заикаясь: - Та-та-та, это…, сам не-не знаю, - махнул он рукой.
Василий понял, что-то произошло чрезвычайное: - Волки, чи шо? – спросил он.
- Не.
- А шо?
- Нэлэо, - произнёс председатель и двумя руками, на всю их ширину, очертил перед собой круг.
Василий непонимающе молчал, соображал. Тем временем к ним подъехал Фриц.
- Так мы, вроде, договаривались только в одну сторону, - обиженно пробубнил он.
- Ты чуешь, - обратился Василий к немцу, - там это, нэлэо….
- НЛО? – не веря, спросил Фриц.
- Там, в лесу, - трясся председатель, - огхромное нэлэо висит.
- Вы хотите сказать, что видели в лесу неопознанный летающий объект?
- Да, объект, - согласился Иван Иванович и на полном серьёзе добавил: - И космонавты там.
Фриц подумал, что его разыгрывают, и охотно включился в игру, у него загорелись глаза: - Поехали, посмотрим!
Василий был серьёзен: - Иван, мабуть, тиби показалось?
-Не, - Иван помотал по сторонам головой, - не показалось.
- Тади; ходи;м хгля;нэм.
Председатель кивнул: - Ходи;м.
По лесной тропе медленно, друг за другом шли три всадника. Первый Фриц, проехав ещё метров тридцать, он остановился, обернулся назад и увидел, как отставшие от него председатель и Василий, стояли и завороженно смотрели вверх. Немец поднял голову и ахнул. Среди макушек деревьев висел большой серебреный шар, метров десять в диаметре.
- Едрит твою мать! – восхищенно произнёс Василий, обращаясь в Фрицу. - Цэ ж той шар, шо от настранцив сбихг!
А спустя некоторое время, все трое сидели на веранде у Василия, обедали и вели деловой разговор под шум дождя.
- Мы яхго все-таки порежем на материю, - сказал председатель, имея в виду шар.
- Не, ты похгодь, - не согласился Василий, - можа, на шо пона;дыбытця.
- На шо? – возмутился Иван Иванович.
- Не знаю, ну, мо;жа на яке-нэ;буть ди;ло.
- Чушь! На парник самое дело!
- Я бы на твоем ми;сти, Ванька, не спихува;л. Пари;зать усехгда успиишь.
Председатель помотал головой: - Не убедил, ты по делу хговори.
Фриц не вмешивался в разговор, он грыз морковь и с грустью наблюдал в окно за Нюрой, что грузила лопатой подсохший навоз на подводу мужа. Когда немцу надоело слушать и наблюдать, он встал и пошёл по комнатам, рассматривая на стенах старинные фотографии. Его внимание привлекла стодолларовая купюра в резной рамке под стеклом. После некоторого раздумья он снял её со стены и подошёл к хозяину: - Извините, что помешал, скажите, это у вас настоящие доллары?
Хозяин взял у Фрица рамку, разобрал её и отдал купюру немцу: - Ну-ка, подывысь сам, а то у нас ныхто в цём нэ собража.
Фриц ощупал купюру, поглядел на просвет: - Настоящая. А откуда она у вас?
- У нас в Хгадюкино зарплату такими платят, - пошутил председатель.
- Да не, цэ ж мини; далы; настра;нци за то, шо я их возы;в на подводе, - пояснил Василий.
- Ясно, - Фриц вставил купюру обратно в рамку и повесил её на место, затем вернулся за стол.
Обед шёл к концу, вдруг на столе зазвонил старый будильник с молоточками, председатель резко схватил его в правую руку, словно муху поймал, зажал молоточки пальцами и поднёс будильник к своему уху: - Алло, - произнес он, как в трубку телефона, - да, это я. Я у Васьки обедаю…. Хорошо, скоро буду.
После чего Иван Иванович, развёл руками, - ну, мужики, мне пора, ждут меня, - он поставил будильник на стол, встал и не спеша вышел на крыльцо, за ним остальные.
- Нюрка! - крикнул жене Василий, - хвата те хгрузы;ть, Чуня нэ утя;хгна стыки хгомна!
Нюра послушно бросила лопату и удалилась в сарай.
Иван Иванович оседлал Салимжона: - Значит, дохговорились, пока никому ни слова, как ничево не было.
- Дохговорылысь, дохговорылысь, - пробормотал Василий и поправил привязанный к седлу Салимжона спущенный и скрученный ковром шар.
- Ну, конник, - крикнул председатель Фрицу, - ты едешь?
- Спасибо, я дойду, - немец взял под уздечку Историка и передал его Иван Ивановичу.
- Ну, как знаешь, - председатель схватил коня за поводья и ускакал.
Вернувшись к себе, Фриц увидел на скамейке во дворе Полину и Семёна с гуслями, они о чём-то спорили.
- Учат, - говорил Семён.
- Нет, не учат, этому невозможно научиться, - возражала Полина.
- Добрый день! – поприветствовал их Фриц и спросил: - О чём вы спорите?
- Мы спорим, - ответил Семён, - учат в Москве сочинять музыку или нет. Полька хговорит, что учат только ихграть, а не сочинять, а я хговорю, что ещё учат сочинять. Так кто из нас прав?
Немец пожал плечами: - Я не знаю. А что, это так важно?
- Я просто Польке хговорю: продам свою скотину, уеду в Москву, как историк, выучусь сочинять нормальную музыку и песни. А то ей мои песни не нравятся.
- А ещё он говорит, - добавила Полина, - что его будут по телевизору показывать, а я буду в это время хвосты коровам крутить.
- Зачем коровам хвосты крутить? – непонимающе спросил Фриц.
- Да потому, что она собралась в ветеринарное училище, - пояснил Семён.
Полина возмутилась: - А что тут такого!?
Семён усмехнулся и заиграл на инструменте.
- Ладно, - отрезала девушка, - пойду я, дела есть, - она встала и ушла.
- А в районном центре, - продолжал спрашивать Фриц, - разве нет музыкальных училищ? Зачем в Москву ехать, далеко же?
- Так в Москве лучше.
- А может, в Гадюкино лучше? У вас, вон, деньги не ходят, все в натуральном виде, и даже знатная трава растет, о которой ты мне пел.
Семён улыбнулся: - Только дожди замучили.
- А-а! – понимающе протянул Фриц, - дожди.
- А у вас в Хгермании лучше, чем в Москве?
Немец прищурился: - Это как посмотреть.
Семён перестал играть: - Хговорила мне бабка, учи немецкий язык на случай войны…
- Ладно, - холодно произнёс Фриц, - пойду и я тоже, устал.
Во времянке на столе под полотенцем немца ждал обед. Он уловил запах, как только вошёл, но есть не стал, был не голоден. Он достал блокнот, ручку и сел на кровать, чтобы сделать записи.
В дверь постучали.
- Войдите!
Вошла Полина с корзиной в руках, Фриц вопросительно посмотрел на неё.
- Извините, я тут собралась за грибами…. Подумала, может, вы тоже любите собирать грибы. В общем, если хотите, могу вам показать грибные места, они у нас такие…
- О, это хорошая идея! – обрадовался Фриц, - я люблю грибы! И собирать тоже.
- Так вы пойдете!?
- Пойду!
- Я вам и корзинку принесла, вот! У меня там другая есть, побольше.
- Значит мне поменьше, а себе побольше? - пошутил немец.
Полина улыбнулась: - Можно и наоборот.
Смешанный лес после дождя стоял в тишине окропленный. И в каждой капле отражалось июльское солнце. Веяло свежестью и земляным ароматом. А молодые люди шли просекой по мокрой траве рука об руку и беседовали. Сказанные слова возвращались слабым эхом.
- После сегодняшнего дождя грибов будет много, - деловито произнесла Полина.
- А после вчерашнего нет? – Удивился Фриц.
Полина срезала подберезовик и положила его к себе в корзину, где уже лежало несколько экземпляров: - Нет, - уверенно ответила она, - вчера был не такой дождь, а сегодня особенный.
- Да-а!?
- Да, у нас дождь дождю рознь. Только раз в неделю бывает такой дождь, после которого хорошо растут грибы.
- Подожди, - обрадовался немец, - сегодня четверг. Говорят, грибы растут после дождичка в четверг!?
Полина улыбнулась и срезала очередной подберезовик: - Не обязательно, такой дождь может быть в любой день.
- Понятно. Ты, я вижу, настоящий грибник.
- Теперь не настоящий. Вот раньше, когда я здесь училась, часто ходила за грибами. А как в город переехала учиться, всю квалификацию потеряла.
- Я думаю, ты от природы хороший грибник. А я сейчас наберу каких-нибудь поганок и отравлюсь.
- Здесь нет поганок, у нас все грибы съедобные.
- Как это? – снова удивился Фриц, - на севере, читал, все грибы съедобные. И у вас тоже?
- Даже не знаю почему, говорят, какая-то аномалия.
- Ах да, я забыл, аномалия…. А, вообще, Полина, ты чем занимаешься?
- Особо пока ничем, отдыхаю. В городе школу закончила, теперь думаю поступать в училище.
- К ветеринарам?
- Если в медицинское не поступлю, пойду в ветеринарное.
- Ты хочешь быть врачом?
- Да, у меня мама ветеринар.
Полина срезала Подосиновик.
- Ты смотри, снова он спешит к тебе в корзину, - пошутил Фриц.
Полина улыбнулась: - А я с ними договорилась!
- А вот и мой! – Фриц увидел свой первый гриб, срезал его и пошёл дальше.
- Я думала, что все журналисты наблюдательные…, - многозначительно произнесла девушка.
Немец вопросительно посмотрел на неё.
- Рядом с вашей сыроежкой ещё две растут, а вы их не заметили.
Фриц вернулся к грибнице: - Действительно, не заметил, – он срезал остальные грибы. – Почему ты говоришь мне вы? Можешь говорить ты.
- Хорошо, скажи, а зачем ты к нам приехал, в такую глушь, здесь и с города–то никто не заезжает?
- Вот и плохо, что никто. Я мимо проезжал, в «Гнилую деревню»…
Полина остановилась рядом с боровиком: - Вот красавец! - она срезала его и положила в корзину к Фрицу, - теперь он к тебе спешит.
- Спасибо, – немец взял срезанный боровик в руки, - да, красавец, - с удовольствием произнёс он. - Не пойму как ты их находишь? Я сколько смотрю, ничего не вижу.
- Может быть, ты отвлекаешься. Всё очень просто: я верю - и всё.
- Так, а если их вообще не будет в лесу, ты будешь верить?
- Тогда я просто не приду сюда.
- Вот так вот, значит, всё очень просто, главное - знать и верить?
- Да, именно, знать и верить.
- Что ж, попробую….
Увлёкшись, Фриц отошёл чуть в сторону от спутницы и побрёл параллельным курсом с ней, высматривая добычу. Спустя два часа они набрали две полные корзины. Полина подберезовиков и боровиков, а Фриц собрал всё, что попалось на его пути.
Вернувшись домой, девушка часть грибов из корзины немца выбросила, объяснив это тем, что они хоть и съедобные, но употреблять их нежелательно. И пока Фриц ходил к речке умываться, она поджарила грибы на огромной чугунной сковороде.
Ужинали они втроём в доме у Матрёны при тусклом свете электрической лампочки, одиноко висящей под потолком кухни. Сидели за массивным деревянным столом, в центре которого стоял чугунок с грибами.
- До чего же прекрасные грибы, - приговаривал Фриц, - как вкусно приготовлены.
- Это всё Полька, - улыбнулась Матрёна, - она у меня искусница.
- Да причём здесь я, - возразила Полина,- так может приготовить любой. А вот грибы в Волчанском лесу действительно не обычные. Не то, что в Гришкиной роще.
- В Гришкиной роще, - повторил немец, - сегодня я уже слышал это название.
- Там, где вы инопланетян встретили, - засмеялась Матрёна.
- А! – улыбнулся Фриц, - вы уже это знаете.
- А то!
Немец задумался, затем спросил:
- А вот я не понял, сегодня я туда ехал на очень хорошем коне, его зовут Историк, вы не знаете, почему у него такое имя?
- Знаю, - кивнула Матрёна, - в честь нашего историка.
Фриц приготовился слушать дальше, но хозяйка замолчала. Тогда Полина принялась объяснять.
- Жил у нас тут Веня Гадюкин, его отец во время войны полицаем работал, так его затравили местные мальчишки, и мать увезла пацана в город, потом в Москву. Там он выучился и работал в школе историком, учителем истории, вот в его честь назвали коня.
- Ага, - кивнул Фриц.
- А потом он пошёл на радио работать.
- Какое радио?
- Эго Москвы.
- Да, я слышал.
- Только он фамилию свою сменил, на Дикторов или Диктор…. Короче, Веня Дикторов.
- А он к вам приезжает?
- Ни разу. Говорят, он чурается родины своей.
- Ага, – ещё раз кивнул немец.
Наступила тишина.
А когда хозяйка доела последний гриб, она громко отрыгнула, встала и вышла из кухни со словами: - Ладно, пойду корову захгоню.
Немец же откинулся на спинку стула, с трудом понимая, как три человека могли так быстро съесть столько грибов….
Командировка. День пятый.
Утро пятого дня не отличалось от других. Оно было таким же солнечным и тёплым. Фриц после завтрака мыл посуду под умывальником, а Полина, развешивала во дворе бельё.
- Ну, как вам каша? – обернувшись к немцу, поинтересовалась девушка.
- Никогда в своей жизни я не ел такую вкусную гречневую кашу, и вообще гречневую, - протяжно и с удовольствием ответил Фриц.
- Правда!? – не веря спросила Полина.
- Правда.
- У нас крупа особенная, я вам отсыплю мешочек с собой, когда будете уезжать.
Фриц замер, потом испуганно затараторил: - Сегодня, сегодня какой день? У меня почему-то часы стоят с самого первого дня. Я их завожу, а они не ходят.
- У нас тоже нет часов. А день сегодня пятница.
-Значит, завтра мне надо уже ехать…
Полина выронила из рук бельё: - Завтра?
- Надо на рассвете, иначе я опоздаю на самолёт.
Девушка подняла и отряхнула упавшую простыню: - Я вас разбужу.
- А сегодня, - о чём-то задумавшись, произнёс Фриц, - я бы хотел встретиться с главным по библиотеке. Ты мне поможешь?
- Конечно, - кивнула Полина и добавила, - у нас её называют библиотекарша. Я только бельё развешу….
- Библиотекарша, - медленно повторил Фриц. - И ещё я хочу взять несколько интервью у местных жителей.
- Хорошо, зайдем к соседям.
- Прекрасно. Ну что, пойдём к библиотекаршиши!
Девушка улыбнулась: - Пойдем.
Дом библиотекарши, он же библиотека, находился на краю села, в противоположной стороне, если ориентироваться от хаты Антохи.
Журналист надеялся пообщаться с человеком, знающим местную историю. Однако разговора не получилось. Это стало понятно сразу после того, как Фриц и Полина вошли в распахнутые двери дома знаний и обнаружили лежащую на скамье пьяную и храпящую женщину. Полина сказала, что это и есть библиотекарша. Фрицу ничего не оставалось, как только развести руками. С сожалением он окинул взглядом комнату, заваленную пустыми бутылками, книгами, и произнёс: - Вот всё у вас так, высокое и низкое рядом, гениальные знания и пороки идут рука с рукой.
- Рука об руку, - поправила Полина.
- Хорошо, рука об руку, – согласился немец и, эмоционально добавил, - вы нация несовместимых противоположностей!
На что Полина, выходя из дома, с сочувствием спросила у немца: - А может, всё-таки возможностей?
- Кстати, возможностей тоже, - ответил Фриц и вышел вслед за девушкой.
Во дворе, они встретили соседского мальчишку, лет шести, веселого Колю.
- Привет! - сказал Фриц мальчику.
- Привет! – ответил тот.
- Ты кто?
- Коля.
- Это соседский пацан, - пояснила Полина, - Коля Гадюкин.
- Значит, ты Коля Гадюкин, а родители твои где?
- Там, - кивнул Коля в сторону.
- А родителей твоих как зовут?
- Мама и Папа.
- Ну, тогда веди нас к ним!
Огородами, через дыру в заборе Коля привёл гостей к себе во двор. Там никого не было. Мальчик забежал домой и через несколько секунд выбежал на крыльцо с патефоном, поставил его на пол и мастерски завел музыку. Зазвучала цыганская песня, Коля пустился в пляс.
- Он ещё и не так может, - сказала Полина, глядя на танцующего пацанёнка, - у него папа цыган.
На крыльцо вышла мама Коли. Не замечая посторонних, она дала сыну подзатыльник и крикнула: - Ну-ка, хватит, - выключила патефон и, взяв мальчика за руку, скрылась с ним в доме.
- Почему, почему она…? – недоумевал немец.
- Такие люди…, - многозначительно произнесла Полина.
- Вот тебе поговорили! Пойдем к другим!
Выйдя из Колиного двора, они отправилась к их соседям. Те оказались более гостеприимными, угостили чаем и ответили на все вопросы журналиста. Фриц, в свою очередь, ответил на вопросы, заданные ему. И ещё не понятно кто кого интервьюировал. После этих соседей были вторые, третьи…. И со всеми длинно или коротко журналист поговорил об их судьбе и жизни.
И уже изрядно устав от общения, Фриц и Полина сидели у себя во дворе на бревнах у колодца. Он что-то писал в блокноте, а она наблюдала за ним.
- Сегодня мы славно поработали, - не отрываясь от писанины, произнёс немец.
- Интересная у тебя работа - ходить, разговаривать и записывать, что наговорят.
- Да, но затем весь материал необходимо переработать и написать статью. Или несколько статей, - объяснил Фриц.
- А если люди наврут с три короба?
- Полагаюсь на свой профессионализм.
- А в чём он твой профессионализм?
Немец задумался: - Как в чём? В том, чтобы говорить правду, быть объективным.
- Но у всех своя, правда.
- Это так. Поэтому надо быть объективным. Объективность это как весы, если они сломаются, значит, пфенниг мне цена.
Полина улыбнулась: - А что такое объективность?
- Это независимость взглядов, - начал рассуждать Фриц, - мнений, когда ты смотришь на предмет, явление, человека, с разных сторон….
- Справа, слева, сверху, снизу? – с сарказмом уточнила Полина.
- Если образно выразиться, да, так. А ты так не считаешь?
Полина сделала серьёзное лицо и принялась отвечать: - есть люди, которые смотрят на предмет с разных сторон и пытаются, что-то там увидеть, понять его, а есть люди, которые не смотрят с разных сторон, а смотрят на саму суть предмета и пытаются понять её. Видеть суть предмета, а не его стороны, думаю, куда важнее.
Немец уставился в одну точку: - Так ты считаешь, видеть суть важнее объективности?
- Да, - кивнула Полина.
- Но мне думается это разные вещи суть и объективность, – возразил Фриц.
- Я думаю, без знания сути, невозможно быть объективным. Сначала суть, истина, из нее может вытекать объективность. И вообще, - вздохнула Полина, - объективности не существует, это условность.
- Подожди Полина, - восхищенно произнес немец, - ты рассуждаешь как философ, я тебя такую еще не знал. Откуда ты так умеешь?
- Мы с отцом Никодимом, с батюшкой нашим, настоятелем, когда он еще жив был, часто беседовали на подобные темы. Около двух лет назад он умер, а нового нам еще не прислали в церковь.
Фриц восхищенно смотрел девушке в глаза, - ага, так вот что….
Полина улыбнулась: - Но работа у тебя интересная.
- Хочешь стать журналистом?
Полина пожала плечами: - Сейчас будет дождь, - тихо сказала она.
- Опять дождь, - возмутился немец, поднял голову вверх, - а я и не заметил, как затянуло небо.
- А ты женат? – неожиданно спросила Полина.
- Нет, - молниеносно ответил Фриц.
- А невеста есть?
- Нет.
- А была?
- Да, когда-то давно уже.
Упали первые капли дождя, Полина радостно хихикнула: - Вот он и пошёл!
Дождь усилился.
- Бежим! – крикнул Фриц, схватил девушку за руку, и они вместе понеслись во времянку. Там Фриц достал из рюкзака пуловер и протянул его девушке: - Надень, чтобы не простыть. И тапочки мои возьми.
Тонкое ситцевое платье Полины светилось и прилипало к телу, она одёргивала его и смущенно улыбалась.
Полина взяла свитер: - А ты отвернись.
Немец послушно отвернулся к стене, она сняла с себя мокрую одежду и надела пуловер, который ей был как платье.
- Все, поворачивайся.
Фриц повернулся, взял из рук Полины мокрое платье, выкрутил его и повесил на спинку кровати.
- Теперь ты отвернись, - сказал он.
Та мгновенно отвернулась, немец снял с себя рубашку и, выкрутив её, повесил на спинку стула. Достал из сумки майку, переоделся: - Я всё.
Полина повернулась и села на стул. Фриц, не отрывая взгляда от девушки, сел напротив неё, на кровать.
- Что, выгляжу как мокрая курица? - Смутилась Полина.
- Нет.
Немец взял блокнот, полистал, нашел сухую страницу, взял карандаш и спросил: - Не возражаешь, если я нарисую твой портрет?
- Не возражаю. А у тебя нет твоего портрета или фотографии?
- Нет.
- Жаль.
Фриц начал рисовать: - Но я могу тебе выслать, написать тебе письмо, хочешь?
- Хочу.
- Хорошо, жди письмо.
- Только оно не дойдет.
- Почему!?
- У нас нет почты, оно где-нибудь потеряется.
- Тогда приезжай в гости.
- Ага, где Германия, а где Гадюкино.
- Значит, мне придётся ещё раз к вам приехать.
- А можно вообще не уезжать, - улыбнулась девушка.
Немец тоже улыбнулся, посмотрел в окно и продолжил рисовать. Наконец, закончив, он положил карандаш на стол: - Готово.
Полина села рядом с Фрицем на кровать и внимательно рассмотрела рисунок.
- Боже, - воскликнула она, - как настоящий! Ты что, ещё и художник?
- Не совсем, я специально этому не учился. Просто у меня получается, и все.
- Ни фига себе, просто! Мне нравится! Неужели я на самом деле такая красивая!?
- Ещё красивее.
Полина перевела взгляд с рисунка на Фрица. Широко раскрытыми глазами она неподвижно смотрела на него, а он на неё. В этот момент между ними что-то произошло, что заставило их сначала медленно, затем стремительно сблизиться, прильнуть друг к другу губами и поцеловаться. Неизвестно, сколько бы это длилось, но словно опомнившись, Полина отпрянула назад.
- Дождь, похоже, кончился, - прошептала она и растерянно улыбнулась, - пойду, принесу обед.
Девушка встала и вышла, но спустя пару секунд вбежала обратно во времянку.
- Что случилось? – настороженно спросил Фриц.
- Совсем забыла, что я без платья и в тапках!
Они засмеялись. Немец отвернулся, Полина переоделась в свое мокрое платье и вышла.
А после обеда Фриц решил сходить к Василию.
Увидев у себя во дворе иностранного гостя, хозяин приветственно крикнул ему: - О, Федя, хгуд!
- Здравствуйте, Василий, я тоже рад вас видеть!
- Ну-ка, захо;дь в хату.
- Я ненадолго.
- Хоть на скоко, всё равно заходь.
- Ну ладно, я только на минуту.
В доме за тем же столом, за которым вчера Фриц, Василий и председатель обедали, сидели Нюра и ещё две женщины. Манька, известная нам по кладбищу, но Фриц её не узнал, и Валька, родственница хозяина.
Войдя в дом, гость поздоровался и подсел к женщинам.
- А я тут с бабами сни;даю, – сказал Василий и передал гостю тарелку с овощами.
Фриц принял её: - Извините, что я не вовремя.
- Всэ воврэмя, хгостю полахгается посэдыть за столом и выпыть, - хозяин налил в стакан самогону и поставил её рядом с Фрицем. - За знакомство!
Немец испугано окинул взглядом всех сидящих и осторожно взял стакан в руку.
- Ну ладно, за знакомство так за знакомство, - согласился он и залпом выпил. Затем Фриц сразу же закусил малосольным огурцом и только теперь обратил внимание, что все женщины сидят в бусах из зубчиков чеснока. Нюра, заметив интерес гостя, поспешила объяснить: - А это у нас бусы от нечистой силы.
- От нечистой силы!? – округлил лаза немец.
- Да, у них же сехгодня ночью собрание.
Василий улыбнулся: - Ну, бабы!
- Да, да от нечистой силы, - подтвердила Манька, - у них кажный хгод на краю села сходка, или ша;баш, што ли…
- И эту нечистую силу можно увидеть? – с недоверием спросил немец.
Женщины переглянулись, Василий продолжал улыбаться.
- Конечно, можно, - сказала Валька и толкнула в бок соседку, - Манька, ну-ка, расскажи, шо ба;чила.
Манька откашлялась: - Кажный хгод, - начала она рассказывать, - в цэй дэнь, точнее, в цю нычь, колы двенадцать часов, и як уже тэмно, а в цю нычь тэмно. Несморя на то, шо луна крухглая, а тади вона становытца мисяцем полукрухглым и ночи уже нэ таки тэмны, хотя на самом дили такэ нэ бува. Ну вот, в цю нычь на краю села, у поли, окола хаты Антохи покойнохго, царствие ему нибиснэ, - Манька перекрестилась, - набожный був мужик…
- Цэ, дэ настранци опаты проводыли, - пояснил Василий.
- Ахга, там, у поли…, - продолжила рассказ Манька.
Но тут её перебила Валька: - Да ты кажи, Манька, колы ты бачила.
Манька выдержала паузу: - Ща, расскажу. На днях идэм с внучкой навпрямки чрез кладбище и хочимо пройты мимо «проклятой мохгилы» идэм, вдрухг, - Манька внимательно посмотрела на Фрица, - из мохгилы вылазиит чёрт! Такий страшный, с рожками и хвостатый.
- Да откудава ему там взятца!? – возразил Василий.
- Яак откудава, они оттудава, из под зэмли прыходят, - возмутилась Манька.
- Воны, мабуть, прыизжают на метро! - усмехнулся Василий и в восторге от своей шутки ударил себя по ляжке, - а, Федя, як ты думаешь!?
Фриц натянуто улыбнулся. Женщины замерли, не оценив юмора.
- Не знаю, шо таке медро, - серьезно сказала Манька, - но про «чёртову мохгилу» давно кужут похганэ, а то, шо бачила, внучка нэ даст сбрехать.
- А что такое «чёртова» могила»? – спросил Фриц.
- Цэй мохгиле уже быльше двадцати хгодов, - ответила Манька. Она откашлялась и продолжила: - А чахго, ща расскажу. Цэ произошло по случайности, то есть такохго не довжно буть. Забралы у нас в армю Кольку, сына хромохго Кольки Хгадюкина, младшехго брата Ивана. Ну, вроде, всэ нормально, парэнь служа. Через хгод, а бо поже, родителям прыхода повистка: мол, ваш хлопец хгерой, так и так, но похгиб или убылы яхго в этом, яак яхго, Хванистане, – Манька тяжело вздохнула, - ну шо, батька с матерю наплакалысь, съиздыли, привызли хгроб, вэсь запаянный.
- Цинковый, - добавил Василий
- Да, цэ такий, – продолжала Манька, - заховалы воны яхго в цём самом мисти, дэ «чертова мохгила». Прошло полхгода, и тут вын выртаетца из арми в отпуск сын ихний, Кольки хромохго Хгодюкина младшего брата Ивана, Колька.… Мать в обморок, батька туда же, шо було! Вси от хлопца шарахаются, ка;жут: мы тэбя заховалы. Ну, тади суд да дило, выяснылось - ошибка. Закопалы-то друхгова. Мохгилу разрылы, отвызлы хгроб обратно, туда же, де взялы;, а яма так и осталася нэ засыпана. - Манька положила в рот ложку квашенной капусты, жевала и продолжала рассказывать. - Колька, сын Кольки хромохго, младшехго брата Ивана сказав: цэ моя мохгила и колы я умру, там мэна и заховайты, сам уихав дослуживать в Хванистан, - она взяла ещё капусты, - но… выдать, нэ зря цэ всэ, пропав вын. От тых пор с цей мохгилой стало творытца нэладное, то охгни там яки-то вспыхивают, то воет хто-то по ночам….
- А этот, младший брат Ивана Гадюкина, хромой Колька Гадюкин сейчас в деревне? – поинтересовался Фриц.
Манька изумилась: - Хто яхго зна, дэ вын. Помэр уж давно, тока баба осталась, маты Колькина, баба Ксеня.
Манька дожевала капусту и потянулась за квасом. Образовалась пауза.
- А я завтра рано утром уезжаю, - сказал Фриц.
- А шо так, у нас не понравилось? – спросила Валька.
- Понравилось. У меня командировка заканчивается. Я пришёл просить вас, Василий, подвезти меня к трассе. Можете?
- Об чём разхговор, Федя, я за тобой заиду.
- Спасибо, я на вас надеюсь.
- А ща давай выпьем, - Василий наполнил самогоном все стопки, что стояли на столе: - За знакомство!
Фриц нехотя взял свою стопку, вяло произнёс: - За знакомство, - и выпил.
- А всэ-таки, - с полным ртом еды проговорил Василий, - не верю я вам бабы! Выдумалы вы усяких чартей.
- А ты сходь на слетку, подывышся! – предложила Нюра.
- А шо, вот возьму и схожу. Хто со мной?
Манька перекрестилась: - Нэ дай Бохг…. Вон с жорналистом и сходы, - она обратилась к немцу, - вы як, сохгласные?
Фриц пожал плечами: - Если я ещё выпью, то буду согласен на всё.
- Во, а тади нам расскажитэ, - удовлетворенно кивнула Манька и обратилась к Нюре: - Нюрка, ты свояхго-то отпускать ны боишься?
- Да кому вын там нужен, старый хрен, – спокойно ответила Нюра.
- Да можа яка чертиха объявыться и увызэ яхго на медро! – пошутила Манька.
У Василия от этих слов случился очередной приступ смеха, из его рта полетели пережёванный лук и куски сала. Остальные тоже смеялись. И пока все находились в трансе, Фриц решил воспользоваться моментом и сбежать. Улыбаясь, он встал и, пробравшись к выходу, сказал: - Спасибо, извините, мне надо идти собирать вещи. До свидания…
Никто не остановил гостя. Женщины, улыбаясь, кивали ему в ответ, а Василий продолжал смеяться, ни на кого не обращая внимания. Выскользнув из дома, Фриц свободно вздохнул и решил сходить поговорить с матерью Кольки Гадюкина бабой Ксенией, хозяйкой «чёртовой могилы». Эта история ему показалась чрезвычайно интересной, и он надеялся разузнать подробности.
По дороге немец расспросил прохожих, где находится нужный дом. Хата хромого Кольки Гадюкина стояла посреди села, если так можно сказать применительно к Гадюкино. Фриц постучал в дверь, на удивление ему открыли сразу. В дверях стояла очень старая сгорбившаяся женщина. Она внимательно посмотрела на пришедшего, ничуть не удивилась и не испугалась чужака, как будто ждала его.
- Здравствуйте, - произнёс Фриц, - я журналист из газеты. Можно с вами поговорить?
Женщина кивнула: - Заходь.
Они прошли в дом. Хозяйка включила свет и усадила гостя на деревянный диван, а сама села на кровать напротив, вся во внимании.
Фриц оглядел стены, увешанные старыми фотографиями, затем спросил: - Простите, как вас зовут?
- Баба Ксения, - ответила старушка.
- Баба Ксения, вы живёте одна?
- Да, одна, муж восемь лет назад помер.
- А дети у вас есть?
- Сын есть, но хгде он, не знаю, в армии служил, так и не вернулся.
- Вы думаете, он погиб?
- Кто яхго знает.
- Извините, я понимаю, неопределенность хуже всего. Баба Ксения, могли бы вы немного рассказать о своем сыне? Его ведь Николаем зовут?
- Да, Николай. Учился здесь в школе, потом учился в хгороде, потом забрали в армию, потом там и остался служить.
- Скажите, а у вас есть его фото?
- Да. Вон оно, - Баба Ксения указала на стену за спиной гостя.
Фриц встал, повернулся к стене. Рядом с фотографиями молодого парня висел очень старый фотопортрет девушки. Немец уставился на него, не отрываясь, лицо на карточке он определенно знал, но не мог вспомнить, кто это мог быть и понять, почему оно ему знакомо.
- Скажите, а кто это на фото? - взволновано спросил Фриц и указал на женщину.
- Это моя старшая сестра.
- А как её зовут?
- Машка.
- Мария!?
- Да.
Просидев в гостях у бабы Ксении до вечера, журналист узнал много интересного о её семье, «чёртовой могиле», о ныне живущих и умерших её родственниках и односельчанах. Под большим впечатлением он вернулся к себе во времянку, много писал. И лишь когда стемнело, вышел во двор. На скамейке сидела Полина. Фриц присел рядом.
- Семён сказал, что он, ты и дьдь Вася пойдёте на чёртову сходку? – спросила Полина.
- А, это. Ну, да сходим, посмотрим, что это такое.
- Ещё Семён сказал, что после одиннадцати они с дядь Васей за тобой зайдут.
- Хорошо, - кивнул Фриц, - подожду.
- Ты потом мне обязательно расскажи, что там будет.
- Конечно, а хочешь, пойдем с нами?
- Нет, я боюсь, меня с детства запугали чертями.
- Честно говоря, я не верю в чертей и подобную чепуху.
- Зачем тогда идёшь?
Фриц пожал плечами: - Чтобы развеять этот миф.
- А может, это не миф?
Немец выдержал паузу: - Полина, я сегодня сделал великое открытие.
Девушка с интересом посмотрела на немца.
- Да, великое открытие. Я попал в вашу деревню случайно. Ехал мимо, в другую деревню, но увидел указатель, на котором было написано Гадюкино тринадцать.
Полина пожала плечами: - И что?
- А то, что у меня есть русская бабушка Мария, и её девичья фамилия Гадюкина. Я когда увидел указатель Гадюкино, решил во что бы то ни стало сюда попасть. И сам не знаю, зачем, но сегодня я пошёл в гости к бабе Ксении и увидел у неё на стене фото своей бабушки в юности.
- Постой, постой, - округленными глазами Полина смотрела на Фрица: - Это же… Все же говорили, что она с немцами ушла, когда они отступали.
- Да, только баба Ксения говорит, что он, то есть мой дед её украл из районного центра, где она работала. А он служил во время войны при комендатуре, не знаю, здесь или не здесь. Потом их ранило, плен, побег… Очень запутанная история.
- Подожди, - Полина не могла поверить услышанному, - подожди, а ты сказал об этом бабе Ксении?
- Сначала я не хотел говорить, сомневался, но потом всё рассказал. Она плакала. Теперь я расскажу всё своей бабушке.
- А твоя бабушка тебе об этом не рассказывала? – удивилась Полина.
- Нет, она об этом не любила говорить, я понимаю, почему.
- Почему?
- Она, наверное, боялась, что её будут плохо вспоминать.
- Так если её украли… - задумчиво произнесла Полина, затем быстро сказала: - У нас говорили раньше, что она сама ушла. Но это не важно, главное, что ты нашел её сестру.
- Да, я очень рад. Я снова сюда приеду обязательно.
Молодые люди сидели молча и восторженно смотрели в темную даль, переживая новость. Затем Полина осторожно произнесла: - А у меня тоже есть родственник немец, дед.
- Ну-ка, ну-ка, - возбудился Фриц, - расскажи мне об этом.
- Во время войны, после отступления фашистов у нас держали пленных, несколько человек, они тут работали, потом их увезли, а один остался, то ли заболел, то ли ещё что-то. В общем, он познакомился с одной женщиной, моей бабушкой, она его тайно опекала. Потом дождалась, пока его освободят, и они поженились, остались здесь жить, так родилась моя мама, а ещё раньше её сестра, она в райцентре живёт и брат, дядь Василий.
- Подожди, это не тот ли…
- Да, это тот самый Василий, который тебя привёз к нам. Так вот…
- О сколько удивительных событий в моей жизни! – восторженно произнёс Фриц, затем помолчав, спросил. - А как звали твоего родственника, деда!?
У матери настоящее отчество Оттовна, значит, звали его Отто. Но с самого начала деда прозвали Василием, и фамилию ему сразу дали моей бабушки, и он тоже стал Гадюкиным. А немецкая фамилия деда была Шульц.
Фриц схватился за голову: - Боже мой, Отто Шульц!
Тут подъехала подвода с Василием и Семёном.
- Федя! – крикнул Василий.
- Я тебе позже всё расскажу, - обратился немец к Полине, - а сейчас пойду на шаба;ш посмотреть, - он улыбнулся и пошёл к подводе.
Ша;баш
Полночь. Подвода остановилась у хаты Антохи. Василий, Семён и Фриц спрыгнули с неё. Василий привязал вожжи к забору.
- Василь, ты покрепче-то Чуню привязывай, - серьёзно сказал Семен.
- Зачем? – кряхтя, спросил тот.
Семён улыбнулся: - Чтобы черти не украли.
- Да иди ты к чёрту, Сёмка!
Трое направились вглубь пшеничного поля. Пройдя метров пятьдесят, остановились, Василий расстелил свой брезентовый плащ, и все сели на него.
- Скоро, уже по;вночи, - глядя на небо произнёс Василий.
- Откуда вы знаете? - спросил немец, - у вас же часов нет.
- По звёздам.
- Я думаю, брехня всё это, никохго здесь не будет, - недоверчиво сказал Семён, – и, обратившись к Василию, спросил: - А, правда, шо воздушный шар, который иностранцы запускали, вернулся обратно?
Василий внимательно посмотрел на Семёна: - Отку;дава ты знаешь?
- Люди кажут, - с сарказмом ответил Семён.
- Мало ли, шо кажут! Пораззявылы свои хвортачки… Можа, то шар, на яком черти прылытилы, - возмутился Василий.
- Какие черти, ну какие черти!?
- На яких ты прышов подывыться.
- Ну, пришёл, и нет ни черта!
- Подождэм.
- А ещё хговорят, председатель нашёл этот шар и порезал ево на материю.
- Шо, и об цём кажут!? – удивился Василий.
- Кажут.
- Шо за люды!
- А я, Василь, думаю так: у нас до хгорода дорохги нет, транспорта нет, а на этом шаре можно было людей перевозить, куда ухгодно.
- Який ты умный хлопец!
- А шо, привязали бы корзину и красота, я бы рулил….
- Тихо! – приказал Василий и замер, всматриваясь в сторону села.
По дороге, проходящей между селом и полем, что-то двигалось.
- Пойдём поближе, - прошептал Семён.
Все осторожно встали и медленно, крадучись пошли к дороге.
По мере приближения вырисовывалась человеческая фигура, которая что-то волокла. Когда расстояние до фигуры сократилось в несколько метров, стало ясно, что это мужская фигура. Она заметила посторонних и в страхе метнулась сначала в одну сторону, затем в другую, после чего встала на месте, как вкопанная. Трое окружили её. И фигура голосом председателя жалобно произнесла: - Мужики...
- Ба-а, - удивился Василий, - Иван, чи шо?
- Васька?! – радостно крикнула фигура, - Васька! А это хто с тобой?
- Вот так чёрт! – выпалил Семён.
- А, Семён! – радовался председатель, - а это хто? – обратился он к немцу.
- Журналист, - спокойно ответил немец.
- А, Женя!
- Нет, Федя, - поправил Фриц.
- А, Федя! Так, а шо вы тут делаете? Вы шо, мужики, за мной следите?
- А то за кем, - с сознанием дела сказал Семён, - мы всё знаем!
Председатель сел на санки с мешком, что тащил: - Ну, нравится она мне, понимаете, нравится, и ничево не мохгу поделать.
- Нравится!? – обвинительным тоном произнёс Семён.
- Да. И жену не мохгу бросить, и её не мохгу.
- А мешок на шо?
- Пшеницы просила принести. Так я же не у ково-то, а у себя украл.
Семён улыбнулся: - Ох, а мы-то думали, это чёрт!
- Да какой же чёрт, это я украл!
Неожиданно с поля донесся жуткий вой. Мгновенно поднялся сильный порывистый ветер, на горизонте сверкнула молния.
Перепугавшись, председатель вскочил с мешка и бросился бежать в сторону Антохиной хаты. Остальные, постояв пару секунд в замешательстве, бросились вслед за ним, но не догонять, а убегать вместе. Выглядело это так: по деревенской дороге неслась пустая подвода, за ней гремел пролёт Антохиного забора привязанный вожжами. А в метрах ста за пролётом бежали, на пределе, как спортсмены перед финишем, председатель, Василий, Семён и Фриц.
Командировка. День шестой. Отъезд.
Рано утром в окно Фрицу постучали. Он встал, оделся, вышел на улицу в густой туман и направился в дом к хозяйке, но неожиданно наткнулся на неё прямо у крыльца.
- Ой! Доброе утро, Матрёна Оттовна!
- Доброе.
- Вот, уже время уезжать. Пришёл попрощаться с вами и с Полиной. Огромное спасибо вам за всё то, что вы сделали для меня. За эти завтраки, обеды, за одежду, которую вы для меня стирали. Я восхищаюсь вами!
- Так это всё Полина, - выдала секрет хозяйка.
Немец задумался, затем спросил: - А где же она?
Из-за спины Матрёны Оттовны вышла Полина: - Я здесь.
- Ой, - смутился Фриц, - такой туман, тебя не разглядеть. Огромное спасибо тебе Полина, за всё… Мне у вас понравилось.
- А вы оставайтесь.
- К сожалению, работа, но я к вам обязательно приеду.
Немец достал из кармана деньги и протянул их Матрёне: - Вот, возьмите, в знак благодарности.
- Цэ шо? – спросила хозяйка.
Фриц ещё больше смутился: - Деньги.
- Даже не вздумаю брать!
- Но у меня больше ничего нет, что можно вам предложить.
- Приезжайте до нас ещё, вот и вся блахгодарность.
- Мне очень неудобно… А деньги пригодятся, Полина поедет в город, для неё возьмите.
Матрёна выдержала паузу и решительно заявила: - Не, - она взяла руку Фрица и отодвинула её в сторону.
Немец тяжко вздохнул: - Я оставлю вам свою визитную карточку, здесь все мои контакты, - он положил деньги в правый карман своих штанов, а из левого достал визитку и отдал её Полине. - Я вас приглашаю к себе в гости, в любое время приезжайте. Я помогу оформить все документы… Только позвоните.
Сзади на плечо Фрица легла чья-то рука. От неожиданности он дёрнулся, оглянулся назад.
- Ну шо, Федя, хготов? – бодро спросил Василий.
- Готов.
- Сёдня туман, цэ гхарно.
– Ага. Я сейчас за рюкзаком схожу.
- Так вын уже в подводе.
- Ладно, счастливо доехать, - сказала Матрёна Оттовна, крепко обняла гостя за плечи и трижды поцеловала его в щеки. Попрощавшись, она ушла в дом. А Полина отправилась провожать немца вместе с дядей, до окраины деревни.
В густом тумане Василий вёл подводу спереди, держа Чуню под уздцы, позади шли Полина и Фриц. На глазах девушки проступали слёзы.
Фриц остановился, нежно обнял её и прошептал: - Ты напиши мне…. А потом я приеду.
- Хорошо….
Они поцеловались.
- Обязательно напиши.
- Угу.
- Такой туман, что я тебя почти не вижу.
- У нас так часто бывает. Пойдём, а то потеряемся, - Полина взяла немца за руку и повела вперёд.
Вышли они на окраину деревни, к горе. Дорога вела вверх. По мере восхождения туман рассеивался, оставаясь только внизу. Наконец, пара остановилась на границе тумана.
- Наверное, мы опередили Василия, - глядя вниз, предположил Фриц, - наверху его нет.
- Ну и хорошо, - Полина взяла немца за руку и снова затянула его в туман, они ещё раз крепко поцеловались.
- Федя! - донесся голос Василия, - Федя!
Тут же заиграли гусли. И одновременно из тумана вышли Фриц, Полина, Василий с подводой и Семён с гуслями.
- Вот вы хгде! – крикнул Семён, - а я думал, не успею. Я песню сочинил про вчерашний ша;баш.
Он запрыгнул на подводу и запел, подыгрывая себе, о том, как они вчера ходили на слётку. Все улыбались. А затем Фриц, попрощавшись с Полиной и Семёном, прыгнул на подводу к Василию, и они покатили по дороге вверх.
- Чудак этот Сэмэн… - после недолгой паузы произнёс Василий, поправил кепку и рассмеялся: - А здорово мы учёра бихглы!
Немец улыбнулся: - И куда вы все убежали?
- Я за Чуней бих, насылу дохгнав. А Иван и чувалы свои побросав…
- Да, необычная у вас деревня, – задумчиво произнёс Фриц, - наверное, и правда аномалия есть.
- Мабуть е….
Через некоторое время подвода выехала на асфальтированную дорогу к указателю «Гадюкино-13».
- Тр-р-р, - Василий натянул вожжи, - прыихалы.
Фриц машинально посмотрел на часы на руке: - Ой, а у меня часы пошли! И вообще быстро мы доехали.
- А то! Тут навпрямки; пять кило;метров.
- Если я не ошибаюсь, скоро уже должен быть автобус?
- Скильки ща врэмя?
- Семь.
- Да, ща до;вжэн буть.
На горизонте, со стороны «Гнилой деревни» появилась точка. Приблизившись, она превратилась в виляющий по дороге УАЗ Григория Побединского. Рядом с указателем на Гадюкино машина притормозила и, съехав с дороги, остановилась. Постояв пару секунд, УАЗ развернулся и подъехал к подводе. Дверь открылась, и из кабины вышел пьяный Георгий: - Здорово, Василич! – крикнул он.
- Здоровее ба;чылы, - спокойно ответил Василий, слез с подводы, обошел УАЗик, заглянул в пустой кузов и недовольно спросил: - А шо цэ Хгриня, ты пустопорожний?
- О, Василич, разве я кохгда обманывал!?
- Так, дэ ж крупа иль запчасти?
Георгий снял с себя кепку и резко швырнул её на дорогу: - Василич, ты не поверишь, всё пропил!
- Ох, Хгриня, преседатель тэба так ждэ, так ждэ!
- Вот я и еду на исповедь, - Георгий заметил Фрица, - здрасте, - кивнул он в его сторону.
- Здравствуйте: - ответил Фриц.
- А, у, э… Мужик, гхде я тебя видел?
Немец пожал плечами, как будто бы, в первый раз видит Георгия.
- А тебе куда, в хгород? Давай я тебя домчу!
- Спасибо, я сам доеду, сейчас автобус будет.
- Давай, - настаивал Георгий.
Фриц ещё раз резко ответил: - Нет, спасибо! Я сказал, сейчас будет автобус!
- Давай с ветерком, тут каких-то пару кило;метров.
Вдруг машина заглохла, Георгий бросился в кабину. В это время на горизонте появился автобус.
Фриц взял рюкзак, подошёл к Василию и попрощался с ним: - Огромное вам спасибо!
- Низашо.
Они обнялись.
- Я приеду!
- Прыизжай.
Немец незаметно сунул Василию в карман деньги и, проходя мимо УАЗика крикнул водителю: - Прощайте.
Георгий высунулся из кабины: - Мужик, я вспомнил, хгде я тебя видел! Я тебя видел в кино, про, про… - он махнул рукой, - да хрен знает, про что…
Фриц, не обращая внимания, вышел на дорогу, поднял руку. Автобус остановился, открыл двери и поглотил немца в своем металлическом чреве.
Некоторое время спустя.
Фриц Швайгер и Клаус Шульц стояли на Гадюкинском кладбище перед могилой Василия Гадюкина или Отто Шульца. На могиле лежали свежие цветы. Клаус плакал…, затем он вытер слёзы и тихо произнёс: - Фриц, после вашей свадьбы с Полиной я бы хотел пожить здесь несколько дней. Ты не возражаешь?
- Кла-а-ус, я буду очень рад, - нараспев ответил Фриц и обнял родственника.
2000 г.
Продолжение следует….
Аномалия
© Copyright: Геннадий Ахмедов, 2025
Свидетельство о публикации №225043001048
Свидетельство о публикации №225043001048
Рецензии