Алёнкины истории. глава 2

Глава 2.
В магазине подруга обрадовала её, что тоже поедет домой. И все покупки поедут домой на машине.
– Я ещё езжу не ахти, как и постоянно оглядываюсь, но бывает и лихачу. Ты не забоишься ехать со мной? Мои ещё не садятся, боятся. Серёжка и тот говорит, «сначала докажи свои права, а потом сяду к тебе в машину».
Ну вот, как тут научишься? Когда на корню обрубают всё. Ты опоздала, а я подумала, что ты тоже боишься со мной поехать.

– Опоздала я по своим причинам. Я не боюсь. По-моему ты сносно водишь машину. Не хуже твоего Сергея. Я не трусиха, поеду с тобой. Значит, я ещё сделаю покупки. Обрадовалась Алёна. Можно?
– Конечно. Покупай, машина всё довезёт.
И так решила, раз её до самого крыльца довезут, решила, дополнить покупки. Надо ещё купить разные мелочи для дома, ещё продукты, забежала в дачный павильон прикупила понравившиеся ей семена цветов, луковички.

– Ох! Куда я только буду всё это сажать? Но ведь красивые. Об этом сорте я давно мечтала. Найду куда. Успокоила себя Алёна. У меня ещё много не освоенной земли. И среди овощей цветники сделаю. 
Ещё купила для детей, то, что давно обещала им, но не досуг было купить, всё работа, да работа. А здесь такая удача. Подруга от крыльца до крыльца довезёт. Успела забежать и купить книгу, которую уже читала в электронном виде, но держать в руках настоящую печатную книгу, это особенное чувство.

– Зачем тебе книги? Спросила её подруга. У тебя их столько.
– Те все не раз перечитанные. Надо обновлять. Тебе бы тоже не мешало бы взяться за чтение.
– Алёнка, ты шутишь? Не вешай лапшу на мои нежные ушки. Ты подумай, где я и где книги? Я и в школе-то их не читала, а сейчас-то мне зачем?
Для самообразования и расширения кругозора.
– Фууу, ну ты и сказала! Читать книги, это не моё,  разве, что малюсенькие сказки читала детям. И всё. А ты говоришь, сейчас читать. Насмешила.
– Я не смеюсь, эта книга тебе очень нужна.
– Что за книга?
– Сорок уроков русского.....
– И на что она мне? Что я русский не знаю?
– Не знаешь, настоящий не знаешь. Ладно, навязывать не буду. Поехали?
– Поехали. Садись, хватит смешить меня. Ответила подруга.

Но к огорчению обоих, и Алёне и Лене, поездка не состоялась, подвела та же машина. Она каким-то образом не заводилась. И как только Лена не билась и не уговаривала своё любимое авто, заводиться. Авто не пожелало сделать хозяйке приятное. И Лена закрыв машину, со вздохом позвонила домой, и сказала, что едет на автобусе и скоро будет дома И подхватив половину сумок Алены, пошла вместе с ней на остановку. Снова сели в трамвай. Лена смотрела в окно и была задумчивой.

– Ты чего? Расстроилась из-за машины, что ли?
– Нет, вот ещё! Из-за машины буду страдать. Сергей посмотрит, если сам не сделает, в сервис отгонит.
– А что же тогда?
– Не знаю, как и сказать. Мама болеет и серьёзно, я не знаю, что делать мне. Алён, что?
– Как, что? Лечить, выхаживать. Очень серьёзно?
– Да. Я вот думаю, может её посадить на обезболивающие и пусть судьба сама решит. Всё же ей уже семьдесят лет. Я с ней разговарила на эту тему, она согласна. Серёжа говорит, в хоспис её сдать надо. Она тоже согласна.

От таких слов подруги у Алёны округлились глаза и она в испуге забыла, как дышать. Вдохнув, выдохнув, она произнесла.
– Ты дура, что ли? Ленка? Какой хоспис? Что врачи говорят?
– Говорят, операция нужна.
– И в чём дело?
– Ты думаешь это маленькие деньги? Я ей сразу сказала, денег у нас нет, а очередь далеко.
– Нет. Ты не дура, ты идиотка, дебилка. Сказать так о больной матери и при ней. Ты при детях такое не скажи, а то ждёт и тебя такая же участь. Нет денег, машину есть на что было купить, а на операцию нет. Это, как назвать?
– А что делать? Серёжа против, чтобы деньги тратить.
– Да, засунь ты своего Серёжу куда подальше. Вот ведь тварь какой.
– Чего ругаешься Алёнка? Все там будем, когда-нибудь. И ей уже семьдесят.
– Это возраст? Бабушке моей вон, сколько лет и вовсе.....
– Не всем везёт, как твоей бабушке. Мамины родители умерли, так им и пятидесяти не было. Папа, так тот совсем молодым был.
– Вот видишь, мама твоя всю свою жизнь тебе посвятила, а тебе на неё денег жалко, и не на какие-то там пустяки, а жизненно необходимое. Лечить не хочешь. Этот родовой порочный круг разорвать надо, а то дойдёт до того, что в вашем роду никого не останется.

– Ты, что такое говоришь, Алёнка?
– А то и говорю, правду говорю. Некуда будет душам воплощаться.
– Ну, не зря же говорят, сколько бог даст.
– А что всю свою вину на бога-то сваливать? А сами, что? Где помощь, сочувствие, поддержка, сострадание, милосердие? Жаление. Не жалость, а жаление. Это разное. И наконец, любовь. Где любовь к маме? Ты хоть любишь маму? Или она у тебя, как средство дополнительной помощи и деньгами, и присмотр за детьми? Пенсия-то её вся у вас? А у неё приличная пенсия. Поди, Серёжа копит на что-то?
– Ну, что ты, говоришь? Какой копишь? Как же накопишь тут. Кредит у нас. Серёжа в дело деньги пустил. А ей, ну Алён, ну семьдесят лет же.

– Семьдесят лет, Елена, голубушка ворковатая, это не старость, это только её начало. Начало самой жизни. Жизнь в этом возрасте должна не теплиться, а бурлить. Понятно тебе? Надо Серёжке мозги вправить. Придурки доморощенные. Лен, я тебя не узнаю. Поговори с мамой, обратитесь к моей бабушке, она скоро приедет, что-нибудь посоветует, может и лечить возьмётся. И знаешь, есть ещё одна пословица и очень хорошая. На бога надейся, а сам не плошай. Надо всё использовать, всё, что даётся. А главное вот эти мысли свои изменить. Лен, мир другой, не такой, каким мы его видим. Переосмысли мировоззрение. Мы сами должны сотворить свои реальности.

– И что тогда получится? Каждый себе?
– А разве сейчас не так? Вот сейчас именно, каждый себе. А когда в светлом образе, да в единстве вместе творить прекрасное, то так и будет, вместе и совместно. Поговори с Сергеем. Машину свою продай, поездишь на автобусе, ничего с тобой не случится. Сама операция делается у нас бесплатно, это реабилитация денег стоит. В маминой клинике можно сделать. Хорошая клиника. Идиотка, что ты раньше молчала? Давно бы всё решилось.
– А ты со своей бабушкой поговоришь?
– Я-то могу поговорить, но я для вас постороннее лицо. Скажу бабуле, как приедет, но желательно, чтобы с ней вы сами разговаривали, ты и твоя мама. Человек должен захотеть жить, а вы, наверное, своим отношением к ней, убили в ней всю надежду. Хоспис придумали, лишь бы только сбыть с рук. А ты подумала, как ей будет тяжело там без родных?
– Но она сама согласна.
– Да потому, что вы не хотите ничего для неё сделать. Что же ей остаётся делать? Ой, остановка наша. Поговорим, давай завтра, что ли.

Трамвай уже остановился на той остановке, где ожидал их местный автобус. И только вышли из трамвая, как вдруг Лене кто-то позвонил. Выслушав собеседника, удовлетворительно ответила.

– Хорошо.
И подхватив сумки Алёны, вошла в автобус, потом обратилась к Алёне, произнесла
– Алёнушка, прости я не поеду, а дядя Фёдор всё равно проедет по всем улицам и развезёт по остановкам, и тебя до нашей улицы подбросит. Ты не обидишься? А я сейчас позвоню Серёже пока он ещё на работе, он заедет, посмотрит мою машинку.
– Ладно, доеду, что волноваться, раз уж я в автобусе. Главное, ты мне помогла все мои покупки донести, в автобус занести. А там уже дом и думаю, подвезёт дядя Фёдор меня к дому, не откажет.

Ответила Алёна и на этом распрощались, Лена вышла из автобуса, и он уже почти тронулся, Алёна помахала рукой из окна Лене. Как вдруг какой-то мужчина, отодвинул Лену, едва не свалив её, но вовремя поддержал и влетел  в почти закрывающие двери. Алёна не посмотрела, кто это, так, как Лена показывая Алёне свою сумку, закричала.
– Дядя Федя! Подождите! Автобус остановился, а Лена вытащила из своей сумки пакет и положила в него какие-то маленькие пакетики, и подала в окно Алёне, произнесла.
– Передай моим карапузам, а то они ведь будут ждать. Я же звонила, они, поди, к автобусу прибегут встречать, а меня-то не будет. 
– А ты, что сегодня не приедешь? А как же, мама?
– Да, приеду, приеду, только я не знаю, когда приедем. Я маме позвоню сейчас, что задержимся на неопределённое время. Может, в кафе с Серёжей посидим.
– В кафе? Вот даёт! А мама?
– Ох, лучше бы я тебе не говорила о маме. Алён, ну для нас-то жизнь не закончилась. Я жить хочу. Передай детям подарки.
Алёна подавила в себе вспыхнувшее возмущение. И уже спокойно сказала.
– Ладно, сходите и в кафе. Передам.

Алёна тихо рассмеялась, представив, как пятилетняя Валюшка, держась за руку семилетнего брата, идут встречать, и уж точно ни одной лужи не пропустят. И Алёна раньше сколько раз слышала, как малышка жаловалась.
– Васенька, я так тороплюсь за тобой, я такая усталая, и ноженьки мои совсем стали не хожалые.
– Передам, не волнуйся.
Произнесла Алёна. Автобус тронулся и вскоре город остался позади.

Народа в автобусе было не так много, свободных мест было много, основной рабочий контингент обычно едет на последнем рейсе. Алёна расположилась одна на всём сиденье, тяжёлые сумки поставила на пол, а лёгкие на сиденье разместила. Алёна сняла плащ, осмотрела все свои сумки, открыла сумку, что висела у неё через плечо, убедившись, что съёмный диск от ноутбука на месте, не потерялся, взяла деньги, она свободно вздохнула. Сняла с себя фотоаппарат и положила в сумку, передала за проезд, а сумку, застегнула и снова повесила на плечо со стороны окна, прижала рукой её к своему телу. Сама села к окну, ей передали билет и она, зажав его в руке, прислонилась головой к окну. Автобус ехал ровно и Алёна закрыла глаза. Задремала она или нет, но перед лицом её возникло лицо и совершенно ей незнакомое. Мужчина с мужественным лицом с глубокими складками у рта, спросил её,

«Как леди чувствует себя?»
«Вы скажете – мир огромен и событий серьезных много»
Снова послышался голос, и Алёна увидела из-за плеча того мужчины, который спрашивал о её самочувствии, лицо старичка Айболита. Алёна открыла глаза и шепотом с испугом спросила себя.

– Что это было? Что сегодня со мной? И почему день сегодня странный?
На эти вопросы она не могла себе ответить и решила больше не закрывать глаза. На её счастье, впереди сидящая женщина обернулась к ней, и между ними завязался ничего не значащий разговор о сельских новостях. Алёне вовсе не хотелось разговаривать, ей бы отдохнуть, но она боялась, что её укачает, глаза закроются, повторятся видения. И она  поддерживала разговор.
На въезде в село автобус вдруг задрожал, зафыркал, сбавил скорость и еле, еле доехал до главной остановки в центре и дядя Фёдор объявил.

– Всё, друзья мои, односельчане, дальше автобус не пойдёт, сломался. По селу не смогу развести. Вы уж извините.
Все поохали, повздыхали и стали выходить все те, кому и дальше ехать.

Алёна, осмотрела свои сумки, тяжко вздохнула, надела плащ, хоть дождя и не было и солнце припекало ещё. А куда ей было деваться? Лишняя кладь в руках ни к чему. Кое-как уместила свои сумки и пакеты, что на плечи, что в руках. Вышла из автобуса и пошла, в её сторону попутчиков не было. Осмотрелась и Лениных детей не увидела.

– Опоздали, наверное, или ждут на нашей остановке. Произнесла Алёна и пошла домой.
Шла, а рукам становилось всё тяжелее и тяжелее, и что делать, она не знала. До своей улицы ещё далеко. Вокруг грязь, даже сумки поставить не куда, чтобы передохнуть. А сумки уже тянули вниз так, что ей казалось, что руки вот, вот оторвутся от плеч. Да и плечи выворачивались, чуть ли не разрушая суставы. Она шла и не смотрела, куда она наступает, всё равно везде была грязная жижа, заполнившая асфальт. А туфли теперь всё равно пропали.

И когда столько натащили? Как будто специально накидано. Давно такого не было. Уже много лет, чтобы вот так асфальт утопал в жидкой грязи.
Думала Алёна и взмолилась.
– Боже! Помоги мне. Помоги мне донести до лома эту тяжесть.
Ещё раз огляделась, но никого не было, чтобы шёл в её сторону. Вздохнув, пошла дальше, тихо ругая себя.
– И зачем я взяла эту краску? Да пусть бы стояла у Ленке в машине. Что ей бы сделалось? Или остальные покупки не делала. На что я надеялась? На Ленку и надеялась. Ведь она говорила, поедет домой. Хотя, что говорить, она сама взяла и вытащила все мои сумки и с краской тоже. А могла бы тяжёлые оставить, завтра бы и привезла.
Что-то она зафинтила, вдруг ни с того ни сего решила не ехать. Сережке она позвонит. А как же!
Интересно, какому Серёжке? Мать болеет, а она в кафе посидеть. Или побоялась дальнейшего разговора о матери? Нотации мои терпеть не захотела? Так я что? Да ничего. Не моё это дело.
Говорила Алёна сама себе.

Да, да, Алёнка, не твоё. Знай вон топай домой. Мысленно выговаривала себе Алёна.
Топай, да тащи. Нет, надо всё-таки себе машину купить. И чего я боюсь? И права есть, ездить умею, и деньги есть, не Витины, а мои. На первый взнос хватит, а там ещё заработаю. А можно и с той неизвестно откуда взявшейся карточки взять, там на несколько машин хватит. И никто не упрекнёт меня.
Папа давно навязывал мне покупку машины, а я как-то не хотела обидеть Витю. У меня будет машина, а у него нет. А теперь вот топай. Топай, топай! И попросить не кого о помощи. Главное, поставить сумки негде, чтобы рукам дать отдых.
И Алёна топала, из последних сил, но топала.
Не бросать же в грязь. И вдруг ей стало легко, кто-то сзади, взял у неё из рук все сумки разом. Она в испуге оглянулась и увидела мужчину, а он произнёс.

– Женщина не должна носить такие тяжести. Это преступление против её природы.
– Женщина многое, что не должна делать, но, увы. Ей приходиться. Мы не встречались с вами? Лицо ваше мне знакомо.
Произнесла Алёна, переводя дух, потрясла руками, сбрасывая усталость.
– Спасибо вам, вы мне дали отдых, а то сумки поставить некуда, а на грязь ставить жалко. Спасибо. Я передохнула, давайте.
– Я донесу, нам по пути.
– По пути? А вы.... 
Алёна внимательно посмотрела в лицо незнакомцу и спросила.
– Мы вместе в трамвае случаем не ехали?
– В трамвае я со многими езжу. Что стоим? Мы идём?
– Ну, если вы решили мне помочь, хорошо, только давайте я лёгкие сумки хоть возьму. Автобус  сломался, а то бы дядя Федор до дома довёз. Он всегда всем помогает, подвозит, кому тяжело.
– Вы очаровательны, не смотря на ваш уставший вид, от таких тяжестей. Ваши глаза мерцали, и я пришёл на блеск и мерцание ваших глаз.

– Да? Довольно интересно вы говорите, но не стоит мне в это верить. Следует считать всех людей честными, но жить с ними надо, как если бы они были мошенниками. Ведь верно сказано?

«Поставьте мошенника у всех на виду, и он будет действовать, как честный человек».

– Но, Мазарини имел в виду совсем другое. Он поверил тем людям, которым не верил Ришелье. А вы считаете меня не честным человеком?
– Я вас не считаю ни тем, ни другим, я вас впервые увидела. Хотя, закралось мне сомнение, что я вас, где-то видела. Вы откуда взялись? Вначале мне показалось, что вместе ехали в трамвае. Но это было в городе. А сейчас смотрю, вроде бы и да, и нет. Так откуда вы здесь взялись?
– Я же ответил вам на этот вопрос. Меня притянуло мерцание и блеск ваших глаз. И человек должен кому-то и во что-то верить. Я, как вижу, вы не верите никому.
– Не могу вам на это отрицать, но и положительно сказать, повода нет. Есть отдельные личности в которых я сомневаюсь, а которым не могу поверить по их поступкам.  Как всегда Марк Твен оказался прав, что я и сделала.
– Вы всегда цитируете классику?
– Не всегда, многие такое не понимают и смотрят на меня, как на идиотку. Так, что приходится выбирать, кому говорить, а кому и нет.
– Да? А мне скажите, в чем же он прав?
– А вот в этом, надо взять себя в руки и спокойно дальше жить, а в данный момент, мне идти. И я иду, и в каждой ситуации есть свои плюсы
– Да? И какие же?
– Первое, моим рукам неожиданно повезло, их освободили от тяжести. И я благодарна вам.
– Не за что. Я не мог смотреть, как такая хрупкая женщина такие тяжести несёт. Для чего вы так много купили?
– Такую краску в наш сельский магазин редко завозят, вот я и купила, чтобы мне хватило на весь дом. Пожадовалась, конечно, вот и расплачиваюсь. А потом, вначале мне не показалось это таким уж тяжёлым, думала, донесу. И я должна была ехать с подругой на её машине, от самого магазина и до моего дома. На подругу понадеялась, но, увы,  машина её отказалась ехать. Да ещё, как оказалось, сегодня не мой день.

– Но у вас кроме этих канистр с краской ещё много чего.
– Да. И всё нужное, и не могла же я детей оставить без подарков, я им давно обещала. Я же сказала вам, пожадовалась. Как узнала, что подруга едет домой и меня с собой берёт, не удержалась и накупила всего. На первом этапе я хотела только краску купить. Сплоховала, надо было такси вызвать, но, что-то подумала, подруга поможет. И не думала, что здесь до сих пор идёт дождь и всё ещё больше развезло. Машина у подруги не завелась, и она не поехала, а меня посадила в автобус. Автобус сломался. Точно не мой день. Хорошо хоть на работе повезло. Вышла из автобуса, думала, с передышкой донесу, а тут и поставить сумки негде. Нет сухого места. Дождь вот снова заморосил.

–  В этом понятно, а ещё, какие плюсы есть?
–  Второе, значит, я дойду до своей улицы быстрее. Мне вон до поворота, там я уже на своей улице буду, и по очереди перенесу все сумки.
–  Вы уже продумали всё?
–  А как же? Это следует делать в первую очередь, иначе можно сойти с ума. Да, и не выгляжу презентабельно, и это так. Я очень устала, но до дома осталось всего ничего. Вот туфлям моим пришёл каюк. Но ничего, у меня ещё есть. И погода уже начинает радовать. Вот и солнышко показалось. Я всегда радуюсь, когда вижу солнце. Вот и дождь прекратился.
–  Да вы счастливый человек.
–  Может в чем-то и есть моё счастье, если дома не прибьют.
–  Да, кто же может такое сделать с такой женщиной?
–  Муж. Он очень ревнивый, но на моё счастье его сейчас нет дома. А вот этот поход с вами ему обязательно передадут. Идём вроде бы одни, никого рядом нет, да и вообще на улице нет никого, но я чувствую взгляды и их много. Так, что обязательно передадут. И мы уже дошли. Ставьте мои сумки вот здесь, на травке. Вот смотрите, поворот на нашу улицу и дальше уже чисто. Наша улица самая чистая в селе. А вы идите дальше, пока вас рядом со мной не заметили.

–  Мне и идти не куда. Вы не подскажите, никто комнату или дом не сдаёт?
–  Бабушка моя, на удивление мне и не только, сдавала жильё, комнату практикантам в пристрое, сейчас они уехали, практика у них закончилась. А больше я не знаю, кто может сдавать комнаты. Это в администрации узнайте. Там знают.
–  А мне достаточно будет и вашей бабушки. Она далеко живёт?
–  Нет, не далеко, совсем рядом. А вы откуда и для чего приехали в наше село? Оно ничем не знаменито. Что здесь делать-то?
–  Из мира фьордов.
–  Шутите? Разве есть такой мир? Не хотите говорить, не говорите, но для чего врать? Хотя, я не знаю, может и есть у нас в России фьорды. Но всё это лирика, благодарю вас, вы мне очень помогли. Прощайте.

Алёна протянула ему руку. Он взял её руку и слегка сжал. А она посмотрела в невероятно синие глаза незнакомца и не увидела в них лукавства, а он мило улыбнулся и произнёс.

– А вы прямолинейны. И руки у вас нежные. Но прошу вас, познакомьте меня с вашей бабушкой.
И посмотрел на Алёну так, как будто от неё завесила вся его жизнь.
– Но я не знаю, дома ли моя бабушка, она была в отъезде. Ещё утром её дома не было. Она отсутствует уже несколько дней, а без неё я не могу вас впустить в её дом.  Хоть и не в сам дом, но.... Я сейчас позвоню.
Ответила Алёна, но не пошевелилась, чтобы достать телефон, а продолжала стоять и смотреть ему в глаза, а рука её так и оставалась в руке незнакомца.
– А в ваш?
– В мой? Ох, нет. Тем более, нет. Если бабушки нет дома, то моментально свекровь прибежит и тут такое начнётся. Лучше вам обратиться к главе нашего села, он найдёт вам квартиру.
– Вы так её боитесь?
– Нет, я не боюсь её, но она так нам досаждает, что лишний раз её видеть не хочется. Совсем так прямо, от слова никогда бы её не видеть.

Алёна ощутила в себе от его взгляда спокойствие и в мыслях её прозвучало,

«Всё будет, как будет. А будет хорошо».

Её эта мысль была или откуда-то прилетела, она не знала, но умиротворение в ней звучало песней. На этом зелёном островке из травы среди грязи они стояли, держась за руки на уровни Алёниной груди, и смотрели друг другу в глаза. Энергия лилась из них, переплеталась, скручивалась и спиралью возвращалась снова к ним. Они не замечали, что было вокруг них. Есть ли люди возле них, заметил ли кто их.
А люди были, с удивлением смотрели на Алёну и с недоумением гадали, кто же это, кто он такой, этот мужчина. И что предпримет ярая богиня.

Нет, Алёна и незнакомец ничего не видели, кроме друг друга. К удивлению Алёны, они взглядом пили друг друга ненасытно и страстно. Их обоих затопило ощущение и запахи летнего полуденного луга, ароматы полевых цветов. Лёгкий ветерок обдувал их. Алёна не осознавала, что происходит. Такого с ней не было никогда.
Рядом с ним почувствовала удивительное и странное неописуемое своё состояние. У неё покалывало кончики пальцев, и даже зрение прояснилось, оно сделалось острее, а мир вокруг становился ярче и чётче. Вдыхаемый воздух стал каким-то иным. Словно он наполнял её не только кислородом, но и силой. И все проблемы показались ерундой. Вообще всё отошло на второй план. И Виктор, и свекровь, и все остальные их дрязги, направленные против Алёны. И в ней появилось ощущение, что она всё сможет и всё сумеет. Даже почувствовала, что и горы сдвинет, свернёт и океан переплывёт. Стоит только захотеть, пожелать и всё сможет. Пьянящее чувство кружило голову, что-то знакомое пробивалось в мозг, но она не могла ещё поймать ту нить, по которой можно впустить воспоминания. Вспомнить всё, что раньше не давалось, а сейчас вот, вот и оно придёт, опустится в её мысли. В его глазах синих, как небо, отражалась она сама.
 
Умиротворение их нарушили крики.

– Тётя Алёна, тётя Алёна. А мы ждали вас на остановке.

Это бежали дети подруги. Алёна вздрогнула и вся притягательность пропала, а с ней и чувство, и то, что-то очень важное, которое врывалось в неё, но не успело закрепиться, улизнуло. Связующая нить с воспоминаниями у Алёны исчезла. Очнувшись, она осмотрелась и не могла  осознать, как она могла подвергнуться этой эйфории.

«Гипноз? Он, что? Действовал на меня гипнозом?»
Спросила себя Алёна и оглянулась.

Валюшка была в сапожках, и бежала по грязи, и так разбрызгивала её, что грязь летела в разные стороны, долетела и до них. Обрызгав и её белый плащ и светлые брюки незнакомца, но он, как бы и не заметил этого, улыбнулся.

– Валя, осторожно! Произнесла Алёна. Ты человека обрызгала.
– Я уже усталая и я никак неостановитая. Где подарки, тётя Алёна?
Незнакомец рассмеялся и произнёс.
– Какой забавный сленг.
– О, она может так выговаривать разные слова по своему, что мы иной раз удивляемся. Откуда у неё такие слова. Вот ваши подарки.
Алёна отдала один из пакетов Валюшке и попросила.
– Позовите мне Сашу с Даней, они мне помогут сумки донести.
– Хорошо, тётя Алёна, пусть Валюшка с вами побудет, а то она за мной не успевает, я сейчас позову. 
– Беги, я послежу за ней.
И Васенька посмотрел на сестру, как она рассматривает содержимое пакета и сказал.
– Валюшенька, давай вместе будем смотреть дома. Хорошо?
Девочка кивнула, а Васенька бросился бежать по улице.

– Шустрый мальчик и забавный. С улыбкой произнёс незнакомец.
– Да. И очень ответственный. Никогда не оставит сестрёнку, нянчится с ней, не в пример матери. Они у неё очень, дружные и заботливые, тоже не в пример матери. И ещё свободолюбивые.
– Монтерлан говорил «Быть свободным, значит, помимо всего, не быть рабом собственной логики.
– Но они ещё маленькие дети, но логика у них присутствует. Или телевизора наслушались и сделали выводы, или же родились такими с прошлых жизней память отличная. Жаль будет, если родители замажут. Там бабушка больше всего занимается ими, а сейчас она сильно болеет.

– Вы не пытались ей помочь?
– Я? Нет. Только сегодня узнала, что она неизлечима больна.
– Что значит, неизлечимо? Такого не бывает, человеку всегда даётся шанс, и переосмыслить жизнь.
– Это так. Я это прекрасно знаю, только сегодня этим и занималась. Под напором своих мыслей и воспоминаний пришлось осмыслить свою жизнь и поступки. Но люди есть люди, не все могут задуматься. Очень малое количество задумывается над своей жизнью. Людей пугает неизвестность, если точно знаешь, что ждать, то всё проходит так, как ты этого хочешь. Сложно довериться, как и мне. Я только однажды была битой, но тогда я об этом не думала и слепо доверяла. Сияла розовыми очками, со спагеттями на ушах. Но я считаю, для меня это бесценный опыт. Так вот и набирала свой опыт и давала отпор. Больше он меня не бьёт, но неприятности может преподнести. Отыграется на детях. Но мы и это переживём.
– Он бьёт детей?
– Нет. Кто бы ему позволил это сделать. За детей я глаза выцарапаю. Он отыгрывается совсем по-другому. Ой, что это я высказала всё совершенно незнакомому человеку. Сегодня у меня неудачный день и добавок ещё и болтливость во мне проявилась. Такого со мной ещё не было. Родителям не рассказывала, а здесь нате вам. Удивительно!
Наверное, не зря говорится, постороннему можно всё рассказать и без стыда. Или какие-то другие причины действуют на меня сегодня. Вот так неожиданно выкладываю о себе уже второму человеку. Со мной такое, правда, впервые. Точно, день сегодня против меня.
– А почему вы не уйдёте от него?
– Всё не так просто. Не буду же я уходить из собственного дома, который отец мне подарил. И потом, я просто жду момента. Будет взрыв. Ещё не знаю, как и какой, но чувствую, взрыв скоро наступит и будет что-то мощное. Должен же во мне взыграть ренессанс.
– И это не заставить себя ждать, главное верить в себя. Произнёс он.

– Алёна, а что это ты остановилась? И до дома не дошла? Невтерпёж? Я вот целых полчаса наблюдаю, как ты любезничаешь. Это кто же такой?
Алёна вздрогнула, услышав приторно сладкий голос подруги свекрови.
– Я не любезничаю, а объясняю человеку дорогу к сельскому совету и я жду детей, чтобы мне помогли сумки донести.
– Ну, ну. Оно и видно. Объясняет она, даже за руки держитесь.
С ехидцей произнесла подруга свекрови.
– Всё прощайте. Идите по этой улице до центра, там спросите.
Он увидел её возникающий страх и страх этот совсем другой.

«Когда она рассказывала о своём муже, в ней не было страха, была только решимость сильной женщины. А сейчас она боится, боится нутром, и себя, и меня, и повидимо ещё сплетен. Глаза её спокойные, страх ещё не дошёл к её сердцу. О нём она не знает, лишь её интуиция что-то ей напоминает. Она ещё не понимает, но страх я чувствую в её аромате. А в глазах волна. Они у неё похожи на спокойные воды наших фьордов, когда солнце гладит волну золотыми лучами. Красиво, мирно, я хочу видеть эти глаза постоянно. И не здесь, а там, где синие горы в снегах под изумрудной травой, и зелёные воды океана омывают наш берег. Только там свобода и честь, а здесь примитив. И почему сюда попадают совершенные люди?»
Подумал он, а вслух сказал.

– Страх желания держит тебя, ты боишься заглянуть в свою душу. Когда ты победишь страх, то сможешь узнать, что он закрывает своей чернотой, не раньше.
– О страхе я сегодня уже слышала, мне говорили. Я вроде смелая, но всё учту, только до конца разобраться мне надо. Чувствую, мне надо готовится. А сейчас я не понимаю. Вы так хорошо разбираетесь в эмоциях?
– В запахах.
– О запахах я кое-что знаю, умею распознавать. Как и чем, и почему
– И душу? В запахе твоей души.
– Чушь какая-то. Моя душа пахнет?
– Нет, это не чушь. Это действительно так. Твоя душа издаёт аромат отваги и любви. Ты отважная Алёна, но твоя отвага рождена не смелостью, ты просто не страшишься смерти. Ты равнодушна к ней. Я уже спрашивал, чего ты боишься. Ты нашла ответ?

– Когда бы я успела, мы с тобой всего лишь какие-то полчаса рядом. и не помню вашего вопроса. Заговорились, вероятнее всего. Для чего ты всё это говоришь?
– Я хочу, чтобы осталось желание, только оно покажет. Дорогу своего страха проходит каждый сам. Я знаю только одну алхимию, придающую женщине красоту, она зовется чувством. И как вам такое?
– Знаменитая фраза Марка Леви.
– Да. Верно. И ещё. Самая лучшая одежда для женщины – это объятия любящего её мужчины. Но для тех, кто лишён такого счастья, есть я. Для того, чтобы быть красивой, женщине достаточно иметь черный свитер, черную юбку и идти под руку с мужчиной, которого она любит.
– О, да! Этот любил одевать женщин. Ив Сен-Лоран красивые вещи создавал.
– Тебе хотелось, что-нибудь иметь в своём гардеробе из его творений?
– У меня есть, чёрный свитер и чёрная юбка. Они меня обнимают вместо мужчины. Ответила Алёна и рассмеялась. Ох, мы с вами слишком долго разговариваем, проходящие люди обращают внимание. Поставьте мои сумки. Зачем вы их опять взяли? Дом мой не далеко, я помаленьку перенесу всё. Сейчас дети придут.

– Я помогу донести до дома. Детям тоже будет тяжело.
– Тяжёлые, я сама перенесу.
– Который твой дом? Вижу эта улица недлинная.
– Пятый дом отсюда. Не надо помогать, вон меня уже встречают.
Увидела детей,  они вместе с Васенькой бежали к Алёне.
– Мама, бабушка Яра снова приходила, но пришла бабушка Клава и её выгнала. Произнёс запыхавшийся Саша.
– Бабушка Клава приехала?
– Да, приехала. И папа приехал.
– Только папа ушёл с бабушкой Ярой. Она его за руку забрала с собой.
– Вот и хорошо, нам спокойнее будет. Поэтому Данилка зарёванный?
Алёна осмотрела сыновей, вид их был печальным, видно много плакали.

«Надо твёрдо решить с этой Ярой, да и с их отцом». Подумала она. Вздохнула и произнесла.

– Ладно, позже разберёмся. Берите вот эти пакеты, они лёгкие, а эти сумки я возьму.
– Я донесу. Не волнуйтесь. Нельзя женщине такие тяжести поднимать, а уж тащить и подавно. Произнёс незнакомец.
– А папа нам ничего не привёз. Добавил с печалью Данилка. А обещал. Он нам давно уже ничего не привозит нам и не покупает, только обещает.
Мальчик опустил голову и Алёна увидела, как у мальчика потекли слёзы.
– Не печалься. Может папа просто забыл отдать вам. Бабушка Яра сильно ругалась?
– Очень сильно. Сильнее, чем утром. Но мы её уже не боялись, с нами была бабушка Клава.
– Мы сначала не открывались, она стучала, стучала, а потом появилась бабушка Клава. Рассказывали мальчики

Алёна. Разговаривала с мальчиками, оглянувшись, увидела незнакомца, он нёс две тяжёлые сумки. Она снова занялась разговором с мальчиками. Возле калитки их ожидала бабушка, и Алёна сказала о незнакомце.

– Бабушка, этот человек к тебе.
Сама же взяла у него сумки, вошла в калитку и вместе с детьми пошла в свой дом. Лишь услышала несколько слов бабушки.
– В жизни всё происходит так, как оно должно произойти. Волею случая?

Дальше Алёна не услышала, и о чём говорила бабушка с незнакомцем, она не знала. А когда оглянулась со своего крыльца, незнакомца не было.
«И куда делся незнакомец? Во дворе была одна бабушка.
Я даже не узнала, как его зовут. Подумала она и ответила себе.
А зачем мне знать, как его зовут? Незачем».
Занесла сумки с краской в кладовую, вернувшись в дом, она обратилась к мальчикам.

– Сыночки, там есть и для вас подарки, которые вы давно ожидали.
Услышав тяжкий вздох детей, и увидела их понурые головы, продолжила.
И не стоит огорчаться из-за пустяков.
– Это не пустяки. Тихо произнёс Саша, но Алёна улыбнулась и ответила.
– Пустяки, не пустяки, ничего не меняет, я вам купила подарки. Осторожнее разбирайте сумки. С продуктами оставьте на кухне, а свои возьмите и идите к себе. Вы голодные?
– Нет. Нас бабушка Клава кормила. Ответил Саша.
– Хорошо, продолжайте, а я сейчас.
Мальчики всхлипнули, и стали разбирать сумки.

«Надо узнать, в чём дело, отчего они плакали, что до сих пор всхлипывают. Витя, что ли так сильно обидел? Ничего не привёз им? Так в первый раз, что ли? Никогда не плакали. Ладно, потом, сначала в ванную».
Подумала Алёна. Оставив детям потрошить сумки с покупками, она пошла было в ванную, но её остановил окрик Саши.

– Это тоже нам? Мам! А это что?
Алёна оглянулась, и увидела, как из её сумки Саша вытащил бандероль.
– О, нет, сыночки, это мне. В мою сумку не смотреть.
– А что там?
– Ещё не знаю, это мне по почте прислали. Позже посмотрю. А вам хватит своих подарков.

Алёна взяла бандероль и положила в ящик буфета, и поспешила в ванную.
И там постаралась снять с пальца кольцо. Но не мыло и даже крем для рук, которым она обильно смазала палец, не помогло. Кольцо так и оставалось на том месте.

– А может и не стоит его снимать? Пусть будет.
Произнесла Алёна, рассматривая снова кольцо. – Переверну его вот так. Таким манером оно на обычное колечко похоже. Если будет мешать, то уж не обессудь, подарок, придётся тебя распилить.
И Алёна повернула узором вовнутрь.
– И никто и не заметит. Я же не буду всем его показывать.

И Алёна оставила все действия, снять кольцо. Она рассматривала его, кольцо играло на свету разными бликами и настроение у Алёны повысилось, она успокоилась, в сердце снова наступило умиротворение, и она решила.

– Пусть будет, всё равно не снимается.
Затем взглянула на другую руку, где всегда красовалось обручальное кольцо. Посмотрев на него, и удивилась, оно стало тусклым, как будто какой-то серый налёт окутал кольцо, и даже почувствовала тяжесть. Какая-то безмерная тяжесть, словно увесистый булыжник оттягивал палец и давил на всю руку.

– Странно. Почему мне палец больно? Может от тяжёлых сумок? Но, а вторая рука? На ней палец не болит.
Она сняла обручальное кольцо, которое не снимала вот уже восемь лет, оно снялось легко, и пальцу стало свободно. Осмотрела палец, но ничего не нашла на нём. Никакой болячки или прыщика не было. Палец был чист. Алёна протёрла кольцо, оно снова заблестело, но надев на палец, оно вновь стало с налётом, а на пальце снова образовалась тяжесть, переходящая в ломоту, затем в боль.

– Странно. Это действительно странно.
Послышались шаги и голос бабушки.
– Алёнушка, ты где?
– Я здесь, бабуль, в ванной.
– В ванной? Что ты там до сих пор делаешь? Плачешь, что ли?
– Нет, бабуль, руки мыла. Зачем мне плакать? Вроде причин нет.
Произнесла Алёна, выходя из ванной. Вот посмотри, странность какая-то со мной приключилась.
Алёна протянула руку с обручальным кольцом.
Видишь, оно серым стало. Разве золото может так меняться? Я знаю, ведь это золото и хорошей пробы.

– Золото, да, золото. Александр покупал. Твоё кольцо очень дорогое, ему он дешевле купил. А что ещё чувствуешь?
– Боль в пальце. И она, эта боль отдается ломотой в груди, в сердце, как бы. Сняла кольцо, всё прекратилось и кольцо протерла, оно стало нормальным. А надела, так снова вот такое, снова боль и ломота.
– Всё верно. Всякий случай имеет свою корысть.
– Что, всё верно? Какую корысть? Бабуля? Последнее время почему-то меня тянуло его снять. Не пойму причины.
– Что не понимаешь? Это ты преувеличиваешь. Ты давно всё понимаешь, только не хочешь признать. А почему оставила всё, как есть, я вот не понимаю.
– О чём ты, бабуля?
– О Викторе же, естественно. Ты ещё не виделась с ним?
– Нет, бабуль я же только приехала с работы. Где бы увидела его?
– Я уж думала, ты о нём слёзы льёшь.
– Что мне делать больше нечего, как слёзы лить? Из-за него, мне слёзы лить? Не дождётся. Дети сказали, что он к бабушке ушёл.
– Ушёл? Смешно сказано, ушёл. Наконец-то ушёл. Увела, как телёнка на привязи, только за руку. Может, ты снимешь розовые очки с твоих зелёных глаз? Раскроешь их пошире, да увидишь.

– Да, давно я приметила, бабуль, давно сквозило грязью, вот еле терпела.
– А что же меры не применяла? Для чего терпела?
– Бабуль, ругаться? Не моё это. Богини хватало. Ждала, когда всё проясниться основательно. Сегодня почти целый день думала об этом, всё что-то разное вспоминалось. И длительные командировки, и ревность его. С папой ссорилась сколько раз из-за него. Вероятно, надо ставить точку.
– Давно пора, только он её поставил сам.
– Идём на кухню, бабуль, ужин надо сготовить, мне ещё и поработать надо, проект ещё у меня и надо его закончить, у меня меньше месяца в запасе, и сдать надо в печать. А сегодня у нас шестое уже. И  ужин готовить пора. Вот ещё, как узнать, придёт ли Витя домой или же останется у матери, пока она у него все деньги не выгребет. Потом он опять будет просить у меня. Да и пусть забирает и деньги и сыночка заодно. Больше он ничего не получит.
– Думаю, Алёнушка не придёт. И не горюй, но денег попросит. даже потребует.
– Вот ещё! Я и не горюю. Только же сказала, пусть бы и оставался там. Может судьба моя повернёт мою жизнь в нужное русло?
– Твоя судьба - это твой характер, пора посмотреть истине в лицо. Какие у тебя экспромты наметились?
– Ох, бабуль, какие ещё экспромты? Экспромты и фейерверки в прошлом. Мне они не нужны. Да и не жду такого ничего от жизни.

– Жалеешь себя? Жалость не ситец, одежду из неё не сошьёшь, а если и сошьёшь, то это плохая одежда. Да и время ещё не пришло. Подожди.
– Что ты! Бабуль, скажешь тоже. Когда я себя жалела? А ты права, я сегодня весь день смотрела свою жизнь, она почему-то так и лезла в воспоминаниях, конечно в перерывах моей занятости.
– Дороги судьбы извилистые, не стоит страшиться перемен.
– Каких перемен? Ба?
– Те, которые проявятся. Ведь ты уже всё сама чувствуешь. Напротив тебя выбранный душою твой путь. Посмотри и ступай по нему смело. И знай, что ответы на вопросы будущего всегда таятся в прошлом. Ищи место, где помнят, там вспомнишь и сама.
– Бабуль, пока путь не вижу, но жизнь сегодня смотрела, может не всю, конечно я так и не вспомнила тот отрезок жизни в аварии.
– Когда ты успела всё рассмотреть? Ты на работу ездила.
– Когда, когда, тогда и рассмотрела. Пока шла к автобусу, пока ждала, ехала в город, потом шла, потом опять ехала. Ты знаешь, какие воспоминания были? Так летело перед глазами, словно конец света наступал. Конечно, они у меня были между моими приключениями и всякими видениями, только видения какие-то непонятные были.
– У тебя и приключения сегодня были? Расскажи. Потребовала бабушка. Я что-то упустила?
– Что? Бабуль? Ты имеешь.....
В это время послышался плач и крик сыновей.
– Мама, мамочка, а папа забрал наши телефоны и планшеты.
 
В кухню забежали с рёвом дети, они долго терпели свою обиду, думали, жаловаться матери или нет, может папа вернёт им телефоны и планшеты. Сейчас они, всё обдумали и решили, что они ничего такого не сделали, чтобы их лишали телефонов. Никаких ошибок они не сделали, ничего недозволенного в их поведении у них не было. Так за что их папа наказал?
И вот сейчас у них наступил предел, максимальный порог их терпению и они уже безудержно расплакались и побежали к матери.
– И мой графический тоже, я рисовал, а он вырвал, а там мультик я не успел закончить.
– Как забрал? Почему мне сразу не сказали?

По Алёне прошла какая-то вибрация то ли злости, то ли непокорности, то ли ещё что-то, но в ней всё закипело, энергия забурлила, её затрясло. И трясло её так, словно от контакта с оголённым электрическим проводом и поболее, чем двести двадцать.

– Почему мне сразу не сказали? Повторила она вопрос.
– Там дядя чужой был, мы промолчали, а Даня  мне рассказал, как у него из рук папа планшет вырвал.
– Он стал злой, как и бабушка Яра. Данил заплакал навзрыд.
– Таааак! Не плакать! Строго сказала детям. Сейчас всё верну. Я ему задам.

И Алёна выскочила из кухни, вдогонку ей неслись слова бабушки.

– Охолонись, Алёнка. Вернись, ты ведёшь себя бессмысленно.
– Ну, уж нет, я ему такое не прощу. Обдирать детей, отбирать вещи, да ещё не им купленные. Я так не оставлю. Это мой отец, их дедушка им подарил эти вещи, а он отобрал. Сам ничего путного не покупал никогда, кроме погремушки в младенчестве, да несколько маленьких пластмассовых машинок. Идиот, ну я тебе покажу.

Алёна бежала до дома свекрови бегом, да так быстро, словно за ней гналась рота вооружённых гвардейцев кардинала или мушкетёров. Да, какая разница, ведь убежала же, благо бежать не долго, дом не так далеко расположен. Пробежать луг, выгон, где паслись маленькие телята, перепрыгнуть с разбега низкую ограду, непонятно для чего поставленную и повернуть на улицу и вот он и дом прелюбезной и вовсе несравненной свекрови. Возле дома распугала всех кур, гулявших на зелёной травке, те с испуганным кудахтаньем разлетелись в разные стороны.

«Пусть теперь собирает своих курочек». Успела язвительно подумать Алёна.

Пока бежала по мокрой и высокой траве, вымокли не только тапочки, но и подол платья. Но она не обращала внимание на хлюпанье тапочек. Она, конечно, могла сама завтра же купить эти вещи своим детям, да прямо сейчас через интернет, с доставкой, но пошла на принцип.

– На каком основании он отобрал у детей эти вещи, не им купленные? Наверняка с подачи свекрови. Я тебе покажу, богиня хренова. И твоему божёнку змеиному достанется. За обиду сыновей моих я вам быстро ноги повыдергиваю, и скажу, так и было. Я долго терпела, но теперь всё.
Шептала Алена, вихрем вбегая в дом, там была тишина.

Не заботясь о том, наследит она или нет, пробежала, не разуваясь, в кухню, там никого, затем в небольшую гостиную, и замерла на месте.
Она оторопела от представившей ей картины. В голове зашумело и сразу пришла на ум фраза:

«Приплыли или монахи не туда не туда заплыли. А может, ещё и «Не ждали».

Мелькавшие в мыслях картины Репина и Соловьёва, смешанные с её с сегодняшним сном. Но если картины Репина и Соловьёва были пристойными, то её сон, в котором она видела мужа, совсем непристойный. Очень, очень непристойный.

На ковре она увидела мужа с другой женщиной. Какое-то время она стояла и не дышала, смотрела на мужа, полностью обнажённого. Лицо её загорелось, да так сильно, что ей показалось, сейчас её щёки лопнут от стыда. Мысль снова мелькнула и проявилась в слова, и в висках застучало.

«Как во сне. Точно такое я видела сегодня во сне. Это, что же получается?»

Эти секунды у неё превратились в вечность, а сердце стучало в бешеном ритме и липкое неприятное ощущение того, словно её облили грязью и отходами жизнедеятельности. Дышать ей стало трудно в горле тошнота.
Она отвела глаза, и хотела выбежать из этой душной комнаты, сбросить всё с себя. Уже повернулась к двери, но произошло какое-то непонятное шевеление в сердце, сквозь набат она услышала в мыслях.

«Уйдёшь сейчас, пожалеешь. Страх и отвращение победи и подчини себе. Усилится сила, проявленная в тебе. Действуй!»

Острая мысль возникла, как ей показалась голосом старичка Айболита. Она снова повернулась, но на мужа не смотрела, взгляд её упал на стол. Там лежали телефоны детей и их планшеты и Данилкин для рисования. Сделала несколько осторожных шагов, завернула в салфетку, что была расстелена на столе и на ней лежали вещи её детей. Заметила, что и салфетка-то её.

«Ну, правильно. Надо же во что-то завернуть, вот и вытащил из комода».

Завернула, взяла в руки, повернулась уходить и вдруг ей пришла в голову шальная мысль, то ли многолетняя практика всё фотографировать и снимать, то ли залётная мысль всё же ей шепнула, но она взяла один из телефонов, тихо отошла к двери и, боясь, как бы не услышали её, начала разблокировать телефон. Пароль она знала. Откуда?
Она и сама не могла понять. Просто высветились у неё перед глазами все символы и цифры, а чуть поодаль от неё продолжались стоны всхлипы, причмокивания и рычание.

– Боже! Он рычит, как зверь. Ффууу! Гадко-то, как. Хотя это даже хорошо, пусть рычит в своём лобызании, не услышит звуки разблокировки телефона.
Мелькнуло у Алёны в мыслях, и осторожно нажимала на клавиши телефона.
Но напрасно она боялась, что услышат или увидят её. В таких страстных стонах и причмокивания, никто её не услышал, да особо, и она сама не слышала звука клацанья клавиш, словно объявили вокруг неё с телефоном тишину, а страстные звуки стонов и поцелуев, оставили и даже усилились. А может ей от отвращения так показалось, но так и было.
И вскоре она включила видео и с минуту или чуть больше, снимала. Ей так стало противно слушать их стоны и смотреть лобызания, не вытерпев, она подошла и с силой пнула мужа по мягкому месту всей ступнёй, пожалев, что она прибежала в комнатных тапках, а не в туфлях. Каблуком было бы ощутимее. И сказала.

– Давно догадывалась, что лжец ты и поганец, теперь удостоверилась, какая ты, в действительности, тварь.
– Откуда ты здесь? Повернувшись к ней лицом, спросил Виктор и выругался.
Алёна зафиксировала в видео и его лицо, и его голос, ругательство, произнесла.
– Вот теперь всё.
Повернулась и выбежала из дома. В след ей неслась отборная речь мужа и визг той женщины, и произнесла.

– И чего эта идиотка визжит, всё равно я уже засняла.
На крыльце столкнулась со свекровью, возле неё было два ребёнка. Мальчик и девочка, примерно чуть младше её детей.   Алёна посмотрела на них, увидела сходство с её детьми, не задумываясь, нацелилась телефоном, произнесла.

– Как хорошо, что я не успела выключить телефон. Как всё удачно сложилось. Вот повезло мне, так повезло.
Говорила она, нажимая на клавишу, засняв оторопевшую свекровь с детьми, и бегом  побежала к калитке, а в след ей уже слышалась брань свекрови. И та не стеснялась детей в своих выражениях. В калитке Алёна остановилась, и сказала.

– Да, пошла, ты! Богиня сраная, куда подальше.
И показала ей палец на американский манер. Повернулась и побежала домой. И так всю дорогу бегом, и ещё не осознавала, что у неё в мыслях и в сердце. Какие эмоции, не понятно, но сердце колотилось так бурно и ей казалось, что оно сейчас выпрыгнет из грудной клетки. Перед глазами стояла увиденная ею картина в доме свекрови.
Прибежала домой, ещё с порога, задохнувшись от бега и эмоций, прерывисто дыша, скидывая с ног тапки, закричала отдельными словами.

– Сыночки! Мама.... пришла....  Заберите..... свои.... вещи.
Положила свёрток на стол и телефон, что держала зажатым в ладони.
Дети подбежали к ней, а она села на стул, выдохнула, вздохнула, подышала, восстанавливая дыхание, произносила громко

– Фууухх! Ооох! Фуух. Отдышавшись, спросила. – Ваши? А то может, я чужие схватила? Проверяйте.
Сашка схватил планшет и телефон, стал включать, радостно взахлёб говорил.
– Наши, мамочка, наши. Но папа же не знает пароли. Удивился мальчик, и добавил. Мой
– И я. Мой телефон. Ответил Данил. Сейчас ещё планшет проверю, а вот мои наклейки. Мой, мой. Мама, а стилус? Огорчённо спросил Данилка.
– Стилус? А его нет, что ли? Сыночек, не знаю. Может, по дороге потеряла. Не волнуйся, новый купим. Как поеду в город и куплю, потерпи.
– Жаль. Я мультик не закончил.
– Потом, Данил, потом. Ну, всё. Идите к себе, а я отдохну.

Алёна облокотилась локтем о стол, положила голову на руку, вздохнула, произнесла.

– Бабуль.
– Что, горько?
– Пока ещё не знаю, гадко, это да. Странно, У меня, как будто бы, что-то оборвалось внутри. Но не больно. Скорее... легко. Вроде легко, и ещё что-то есть, не пойму. Я там такое увидела. Фу, гадость. Вот подонок. И как я с ним прожила столько лет? Бабуль, ведь верно, слепой курицей так и жила, иначе я не могу объяснить свою слепоту? Неужели любовь меня сделала слепой? Ведь, по-моему сегодняшнему прозрению, у него с первого дня нашего знакомства явно прослеживалось и на лбу запечатлено. «Кобель. Гуляю. Исправлению не подлежит».
– Дошло? Долго до тебя доходило то, что мы тебе говорили с первых дней.
– А я.... Я, что? Я была влюблена и никого слушать не хотела. Мама тоже мне говорила, посмотри на рожу его. А я, что? У него не рожа была, лицо.
Говорила Алена, захлёбываясь в своих чувствах под смех бабушки.
– Я говорила ей, что ты, мамочка, он такой красивый, а она мне ещё песню пропела. Зачем вы девушки красивых любите..... Ну, что ты смеёшься? Бабуль? Почему? Папа у нас тоже красивый, красивше Витьки, но ведь, как они с мамой любят друг друга.
– Сравнила. Александр, папа твой, он мужчина, настоящий Муж, он стена, каменная гора и однолюб, не растрачивает себя, как и его отец. А тебя мы посчитали влюблённой дурочкой и посчитали всё же, быть тебе когда-нибудь прозревшей. А Витька твой сволочной каркалыга и ватаката.

– Ух, ба, это ещё, что за слова?
– Лучше тебе и не знать. Есть обычные значения, а есть, такие, которые лучше не произносить.
– Что такие гадкие?
– Не то слово. А ты успокойся. Иногда предательство, это подарок. Посчитай это подарком. Оно освободит тебя от иллюзий и заставит тебя двигаться и жить дальше, и главное преимущество, ты должна стать счастливой. Помни, хорошее дело браком не назовут. Расторгни его.
– Да, бабуль, да. Не назовут. А ты знала это? Конкретно? Бабуль?
– Что с женщиной-то он приехал? Знала. С той, на которую тебе твой отец указывал. Поэтому и хотела тебя остановить.
– Даааа? Удивлённо спросила Алёна, но вдруг воспротивилась, продолжила.
А и не надо меня останавливать. Он обидел детей моих. Моих! Ба! У моих он отобрал, а подарить хотел другим. Я вовремя успела, пока он, на радостях лобызал во все места свою новую, или старую.... Как тут разобрать?

Алёна смяла салфетку, которую ещё держала в руках, встала и кинула в мусорное ведро, посмотрела на бабушку, затем прислушалась к себе. Внутри было спокойно.

– Что молчишь?
– А что говорить? Бабуль, а у меня ничего. Никаких эмоций, я спокойна. Даже самой интересно, что вот так стало спокойно. Весь день ныло сердце, тоска какая-то обуревала, что невыносимо было, и ничего не могло отвлечь, не отвлекало даже то, что мой проект принят на отлично. А сейчас полное спокойствие.
– Спокойно? Это хорошо. Значит, душа так желает. Я давно видела, что этот ваш брак тебя тяготит. Ведь так?
– Да, бабуль, теперь я поняла, сегодня поняла, тяготил и очень. И ещё сон какой-то снился, не пойми чего. Я его весь не запомнила, но то, что я увидела сейчас, уже во сне видела, только разобрать не могла, как-то смутно было. А здесь на лицо представление. Всё, бабуль. Я больше не буду жить для чужого удобства. Буду жить для себя и для детей.
– В этом браке нет ни счастья, ни гармонии, только тяжесть и разочарование. А впереди у тебя счастье. Новая жизнь. И не вздумай горевать.
– Я правду говорю, я спокойна. Самой удивительно. Может, потому, что я днём все обдумывала всю свою жизнь и поняла, что надо всё менять. Пора пойти в возрождение.
– Ну, и молодец! Хоть это осознала. Давно пора было.
– Теперь хоть богиню Ярославну видеть не будем. А то взяла привычку бомбить нас каждый день, а то по несколько раз в день. Прям, фашистка какая-то, даже хуже, гремучая смесь с помесью змеи в человеке.
– Это тебе на закалку пошло. В жизни всё может быть.
– Вот интересно, что же он семь лет тянул? И дети там большенькие. Лет пять и шесть.
– У него свои интересы были и он их ещё выскажет тебе. А ты, что тянула?
– Да, кто знает? Ба. Не знаю, почему тянула. На что-то надеялась, на хорошее. Ты видела эту женщину?
– Воочию нет, только через астрал. Он её у матери оставил, а сам за вещами, наверное, приходил. Ты посмотри, может лишнего, что забрал.

– Что он может забрать? Наличных в доме нет, так мелочёвка, детям, если на что-то дать. Вещи детей я уже вернула. А так, нет, карточка у меня с собой. О сейфе он вообще не знает, украшения у меня в сейфе, там и другие карточки. А ключ от сейфа у тебя. Сама знаешь, я не доверяла богине горгоне даже, когда она мирной была, а потом и вовсе. А всё мое ценное, аппаратура моя разная, так она в рабочей комнате, а ключ от этой комнаты, в моём тайнике, он не знает об этом. А что? Он долго был в доме?
– Нет, не долго. Но если знать, где, что лежит, то этого хватит.
– Ну, да. Быстро же сграбастал у детей телефоны и планшеты. Вот только, я карандаш от планшета потеряла, как Данил будет рисовать, он там мультик сочинял, красиво получалось.
– Купишь новый.
– Да. Конечно, куплю. Это не проблема.
– А вышел-то он без вещей, только свёрток был. Может, раньше забрал? Ты не смотрела?
– Нет. Когда? Пойду, посмотрю.
– Ты сначала ноги помой, вон, как наследила.
– Оооххх! И козлятушки-ребятушки! Воскликнула Алёна, взяла тапки в руки помчалась в ванну. И вскоре пришла в кухню со шваброй. Убрав все следы грязи от кухни до крыльца, вымыла руки, пошла, смотреть следы пребывания без неё мужа.

Алёна вошла в гостиную, и увидела беспорядок. Почти все книги из книжного шкафа, что был почти во всю стену, сделанный под старину, валялись на полу. Выдвижные ящики тоже были на полу, и всё, что было в них, развеяно по всему полу. Это, были различные квитанции, счета по коммунальным расчётам тоже кипой были свалены возле ящичков, там же валялись кучкой небольшие книжицы, руководства по эксплуатации различной бытовой техникой. Даже резные украшения шкафа были оторваны и валялись на полу.

– Это, это, это, что тут у нас за тарарам?
Закричала Алёна, обводя взглядом весь этот беспорядок. И позвала детей.
– Саша, Данил!
– Мама, это не мы, это папа, что-то искал.
В два голоса говорили вбежавшие в комнату испуганные дети.
– Мы сами испугались папу, когда он стал кричать, выкидывать и ломать всё здесь. Убежали к бабушке Клаве.
Добавил Данил.
– А что искал? Он не говорил?
– Нет, мам, мы только слышали, он кричал. «Где же она эти документы держит?»
– Понятно. Документы на дом искал. То-то он в последний приезд всё просил их показать.
– Так дом Александр на себя оформлял ещё, как только построил.
С какой-то затаённой радостью иронично произнесла бабушка Алёны.
– Но он-то этого не знал. Он думал, что дом наш. Папа же говорил ещё на свадьбе, «Виктор, подарок тебе», а документы мне отдал, а не ему. Я потом посмотрела, а дом папин, я тогда обиделась на него, что же это за подарок, а он ещё смеялся и сказал, «Доча, ты мне ещё будешь благодарной».

– И хорошо, что Александр на себя оформил, не доверял он ему. Но тебя разве можно в то время убедить? Помчалась замуж, как.... Даже назвать тебя в то время, не знала как. И не удержать тебя было. И дети зародились в тот же миг. Пришлось и свадьбу играть.
– Ой, бабуль, не начинай. Что было взять с меня? Ну, правда, влюбилась я тогда, так, что всё затмило. Ничего не слышала и не видела, кроме Виктора. А может просто завихрения какие-то во мне воспроизвели?
– А я о чём? О том и говорила тебе, а ты не верила.
– О! Бабуль! Я теперь поняла, о каком подарке говорил папа, когда дарил дом и документы на него. Хахахах. Рассмеялась Алёна.
– Это было ясно ещё тогда, это ты была.....
Но Алёна не дослушала, остановила бабушкино высказывание.
– Ладно тебе, бабуль. Всё это в прошлом. Зато у меня прекрасные сыночки. И не ворчи, бабуль.
Алёна махнула рукой и ушла в спальню и здесь она увидела погром.
– Ого! Этот придурок даже кровать перевернул, ты посмотри бабуль. Вот, а я ещё думала вечером поработать, а здесь уборки на весь вечер до самой глубокой ночи. Смотри и бижутерию перетряхнул, вывалил на тумбочку, но не взял. А может и взял что-то. Сразу не вспомнить.
– Кольцо-то будешь отдавать?
– С какой стати? Кольца нам папа покупал. Ты забыла? Они ни копейки не вложили и в свадьбу. Ладно, хоть Ярославна сыночка своего одела и то ладно. Действительно жених был, что надо! Действительно красавец в костюме от кутюр. Это он должен вернуть мне кольцо, а не я ему. Мальчики, пожалуйста, сложите все бумаги и книги на место. Сможете?
– Конечно, мама, сделаем.
– А мы с бабулей ужин нам приготовим.

Алёна не сразу ушла на кухню, а прошла дальше, где расположена была её большая рабочая комната, в которой было у неё всё оборудование. Стоял  компьютер и ноутбук, и принтер, планшет для редактирования. Стеллаж, где лежало всё её профессиональное оборудование, и разные аксессуары, и прочий реквизит, и инструменты.
Здесь действительно всё стоит очень больших денег. Алёна потрогала ручку двери, дверь оставалась закрытой, она протянула руку к портрету, что висел напротив двери. Там была запечатлена сама Алёна, в платье 19 века. Сама сделала такую фотографию в стиле художественной ретуши, на против неё стояли сыновья. Она протягивала им руки, улыбки были у всех счастливыми. Один сын подносил ей кисть винограда, а другой ключи. Вот в этом рисунке ключей прятался и ключ от комнаты. Физический ключ был не отличим от нарисованного. И если не знать, то его никогда не заметишь. Все выпуклости на фото рисунке были ощутимы наощупь, если провести рукой по портрету, ключ будет не заметен.
Она взяла оттуда ключ и открыла дверь. Комната была в полном порядке. Всё оставалось на месте.

– Ты говорила, ключ у тебя в укромном месте. А он почти на виду.
– Так, чтобы не нашли, надо прятать на видном месте.
Алёна нервно рассмеялась, подошла к компьютеру, включила, подождала, когда всё появится на экране. Пока Алёна ожидала и проверяла, бабушка внимательно смотрела на картину. Удостоверившись, Алёна выключила, и снова закрыла комнату, ключ положила на место, и они пошли на кухню.
– Ты, что, бабуль? Ты же не первый раз видишь этот портрет.
– Не первый, но я что-то и не подумала, что здесь тайник.
– Ты просто не обращала внимание на эти штрихи.
– Верно. Не обращала. Я знала, что ты талантливая. Но здесь! Здесь прослеживается очень глубокое, что запрятано душой, а ты это ещё не знаешь.
– Что может быть там глубокого?
– Ты задний фон откуда брала?
– Сама нарисовала. Что-то захотелось и нарисовала в программе. А, что?
– Да так сразу не буду говорить. Тебе самой откроется. Эту картину можно и в музее выставить.
– Ой, бабуль, какой музей? Это у меня было воодушевление нарисовать. Правда красивый пейзаж? Река, мостик, деревья. я такие в жизни не видела. Умом наверное выдумала, нафантазировала.
– Не умом, а душой.
– Возможно. И я придумала тайник от Витьки. А как клялся в любви, бабуль, а сам изменил в первый год жизни.
С горечью произнесла Алёна.
– Тебе говорили, да ты не верила. Она у него была ещё до тебя. В то время думали, он бросил её, но, как оказалось, не навсегда.
– Не хотелось верить. Что говорить, любовь бывает и зла, что полюбишь и вот такого козла.
– Не криви душой, любовь любовью, а разум должен присутствовать, но это не в твоём случае.
– Ай, баб, когда мне было? А потом авария, пока я приходила в себя, потом мальчишки родились, вроде бы нормально было. А потом его подолгу не бывало дома. Как-то свыклась, что ли. А почему ты не помогла мне вспомнить период аварии и после? Вот почему?
– Так надо, скоро сама вспомнишь. И не обижайся. Захотела бы развестись и так бы развелась, но у тебя не собран был горизонтальный опыт души твоей. Вот душа и не стремилась освободиться от него. Чтобы пойти ввысь, следует закончить горизонтальное. Познание Бога, это вечный непрерывный процесс.

–  Причём здесь бог? Бабуля? Я говорю о себе, о своей жизни.
–  А разве это не едино?
–  Едино, конечно, но всё же....
–  Не стану я тебе пока объяснять, подождать надо, тебе само придёт. Так легче осознаётся.
–  Ты всегда так, когда касается меня, подождать, само придёт. Людям-то всем  помогаешь.
–  Люди, это люди. Что с них взять? А ты моя внучка. Как ты не поймёшь? Мы другие.
–  Внучка? Так помоги мне, как внучке. Вот прямо сейчас.
–  Сейчас ты ещё, как сказать мягче, невменяемая. Тебе следует подождать.
–  Вот, вот, как всегда. Подождать. Куда же я денусь, буду ждать, когда до самой дойдёт. И я всё-таки, бабулечка,  вменяемая, и даже спокойная.
–  Ты ещё не поняла себя, своего состояния. Подожди. Скоро ещё разразится для тебя новый подарок, а я посмотрю, как ты выпутаешься из него.
–  А кто тот человек, что приходил? Алёна сама не ожидала от себя, как сменила тему разговора, и продолжила. Он квартиру искал, хотел к тебе на постой попроситься.
–  Пётр?
–  Я представления не имею, как его зовут, и кто он и откуда он появился, но вовремя, я была на последнем издыхании со своими сумками, а он мне помог.
–  Он уехал.
–  Интересно, почему? Он просил меня с тобой познакомить.
–  Познакомился и уехал. Не время ему ещё. Работы здесь нет для него.
–  Странно. А, мне всё равно. Произнесла Алёна, в это время пиликнул телефон смс. Она взяла сумку, которая всё ещё была на кухне, вытащила телефон, открыв его, прочла смс. Писала Лена.

«Прошу тебя, поговори с бабушкой»
Алёна не стала ей писать, а позвонила, спросив.
– Опомнилась? Ты где?
– Дома, только, что приехали, маме плохо.
– Ладно, что-нибудь придумаю, но лучше тебе самой поговорить. Как она?
– Спит, я ей сделала укол.
– Хорошо, чуть позже. У меня у самой проблема.
– Алёнка, какие могут быть у тебя проблемы? Когда у меня.....
– Никаких, для тебя, они мои. Ответила Алёна, не стала больше слушать  и выключила телефон.
– Анне совсем плохо?
– Наверное. Ты знала?
– Знала.
– Пойдешь?
– Зачем? Увидев удивлённый взгляд внучки, добавила. И что? Они не просят и не просили, а я не навязываюсь. Я уже больше века совсем другая. И очень давно выросла из наивности, когда лезла всем помочь. Люди есть люди. Сегодня им помоги, завтра тебя затравят.
– Бабуль, ты так странно говоришь о людях.
– Правду говорю. Анна, конечно, другая, но всё равно не стоит. А ты ещё не так разбираешься в людях. И слава богам, аварией тебя затормозило, а то бы наделала ещё больше ошибок, чем твоё замужество.
– Возможно, ты права, бабуленька. Ты всегда права, я признаю. Права.
Алёна посмотрела на окно, услышала шум шагов, спросила у бабушки.
– Кто-то идёт, что ли?
 И только произнесла, как в кухню ворвалась свекровь.
– О! Вот тебя мне так хочется здесь видеть, что не пером описать, ни словами рассказать. Звезда пленительного счастья, блин, призвездилась у нас. Что пришла? Что тебе здесь надо? Тебя кто звал? Богиня хренова?

Свекровь не спрашивая, села к столу, положила какие-то листы, прихлопнула ладонью и строго с поднятой головой, с задранным подбородком вверх, приказала.

– Подписывай.
– Что? Развод? Да я и сама подам на развод.
– Развод само собой, ты это вот, подпиши. Мы все документы подготовили, чтобы тебя не утруждать. Сегодня целый день ждали тебя.
– А, что это? Спросила Алёна, и не задумываясь, почему и для чего такое делает,  и так, как она ещё держала свой телефон в ладони, включила запись телефона. Как бы машинально или же, за столько лет выработалась профессиональная привычка, всё записывать, всё снимать. И отложила его чуть в сторону на столе.

– Это на раздел имущества. Послышалось от двери. Алёна оглянулась и увидела Виктора.
– Ооо! Свет в окошке появился, сыночек великой богини явился. Звездёнок. Божёнок соизволил посетить нас.
С сарказмом произнесла Алёна.
– Не иронизируй, Алёна. Давай без скандала, подпиши.
– Я и не иронизирую. С удовольствием расстанусь. Долго об этом думал?
– Долго. Очень долго. Семь лет.
– Даааа. Действительно долго. А зря. Мог бы быть счастлив.
– Я и так был счастлив, а сейчас ещё счастливее. Остался развод и делёж.
– Дааа?  И что будем делить? Сыновей? Одного тебе, другого мне? Так?
– Нет, не так. Сыновья твои. Они мне вовсе не нужны.
– Дааа? Вот даже, как!? Я, что их одна умудрилась сотворить?
– Не скандаль, Алён, у меня давно семья другая.   
– Ну и скатертью дорожка, беги в свою другу семью. Я тебя не держу. Зачем и для чего сюда-то пришлёндал?
– Уйду, как только ты отдашь мне мой дом. Подписывай, дом положен мне. Дом мне отходит. Ты от него отказываешься. Подписывай отказ от дома, и мы расстанемся.

– О, как! А мы, где будем жить? Я и сыновья?
– Тебе есть, где жить.
– Да? И где же то место, где мне есть жить?
– К бабке переместишься, у неё не меньше нашего, домина.
– Какого нашего? У нас есть дом?
– Алён, не скандаль, давай по-хорошему съезжай к бабушке и скорее. Мне семью разместить надо.
– А мы кто? Я, твои сыновья? Не семья?
– Нет. Мы с тобой – не семья. Сыновья твои. Съезжай по-хорошему.
– Ага. Значит мы не семья? А если не съеду, то будет по-плохому?
– Мне надоело тебя и твоих детей содержать.
– О, как! Содержать надоело. Интересно белки скачут, много выпил?
– Я не пью, ты же знаешь. Тебе самой не надоело быть содержанкой?
– Интересно белки поскакали! Ты меня содержал?
Кхо, кхо, ох. Алёна поперхнулась, прокашлялась, она проглотила комок, что незнамо откуда взялся в горле и продолжила.
– Что-то не припомню. Да ещё моих детей. А твои, где дети? А не я ли тебя содержала? Одежду покупала, кормила.
– Нет, я сам содержал всех.
– А самому не смешно? Бабуль ты не знаешь, когда он меня содержал?
– Как не знать?
Ответила бабушка, выключая огонь под кастрюлей. Поверх крышки накрыла ещё и полотенцами и провела над плитой рукой.

– Знаю. Всё знаю. Всё записано. Эту бухгалтерию я точнёхонько вела, ничего не упускала, так, как я не верила им изначально. Ты была в радужных очках, а я это всё предвидела изначально. Думала, пусть повеселится девочка, для чего её держать в вакууме, пусть жизнь понюхает, какая она на самом деле есть, особенно замужем за вот таким-то мужем. И не ленилась, всё посчитывала и записывала. Все счета и чеки сохранены и хранятся они у меня. И даже те, что с покупок Виктора для детей, коих был уж маленький мизер. Ты выбрасывала, а я подбирала и сохранила за все года. Их так ничтожно мало, что с чеками твоих родителей не сравнить. Всё зафиксировано. И те игрушки, что Виктор покупал, и ты, якобы от папы. Детей можно обмануть, но не меня же. А ты сама работала, училась, детей ваших общих растила. Ну и я помогала, отец с матерью помогали и деньгами, и дом поставили, и обставили, и мебелью, и техникой. И всё для работы тебе купили. Его вклада в этом нет.
– Дом нажит в браке и всё куплено в браке. Произнёс Виктор. Делёж.
– Вот крохобор. А? Настоящие мужчины всё детям оставляют, а он наоборот выгоняет. Да ладно бы, из своего дома, а то из чужого.

– Дом Витюшин. Строго вставила свекровь.
– Не хило, губы раскатала богиня. А его кто строил? Витюша? Нет. Мой отец. Вы бы сначала узнали на счёт дома, чей он, а потом подумали, требовать или нет. Как и всё остальное в доме. Дом им подавай. А как же! Счас!
– Да с тебя хоть этот клок, голь перекатная.
– Яяя?? Удивилась Алёна. Вот это белки-то с козлятушками у вас поскакали. Вот даёт богиня хреновая из преисподнии поднятая.
– Оооёёй, сыночек, мой, Витюююшеенькаааа. Ааааааа.....
Завыла свекровь, словно на похоронах.
– О! Пошла возня. Хохотнула Алёна.
– Да, на что же ты эту змеюку подколодную пригрел. Да, что же это такое делаться-то? Ааа? 
Выла и причитала свекровь.
– Это ещё надо разобраться, кто кого пригрел. И не вой, мне здесь. Подите-ка вы прочь от нас и из моего дома, Ярославна Романовна, богиня хреновая, звезда, блин, пленительного счастья, и божёнка своего забирай. А не то я могу и разозлится пуще твоего. Не поздоровится вам обоим.
– Опозорила, опозорила, на всю округу опозорила, да ещё выгоняет из дома Витюши, сыночка моего. И как же, тебе, бесстыдница, в глаза-то людям и мужу с детьми смотреть? Не совестно?
– О! О бесстыдстве вспомнила. Действительно белки пляшут краковяк. Это чем же, я опозорила? Вы ничего не перепутали?

–  Так мало того, что миловалась при народе с чужим мужиком, так ещё привела и поселила у себя этого мужика чужого. Да, за что же тебе сыночек такое наказание-то... Да пушай у тебя, бесстыжей, глаза полопаются.
–  Не каркай и не вой, а то лопнут глаза у самой. Во-первых, я никого не селила и ни с кем не миловалась. Этот мужчина к бабушке приезжал, а мы просто шли от остановки вместе. Это разные вещи.
–  Да все вы тут, вместе.
–  А во-вторых, это вот я твоего ненаглядного сыночка застала с другой. И  совершенно нагими, занимающими непотребным делом, изменой законной жене, среди бело дня. И это у тебя, в твоём доме, а не он меня. И так, вывод какой? Кто кого опозорил? И вы ещё прибежали ко мне в мой дом, меня срамить? Вон отсюда и сынулю своего ненаглядного забирай. Не нужен он мне такой потасканный.
– Да, кто тебя спрашивать будет? Он здесь прописан.
– Как прописали его, так и выпишем.
– Не выпишешь, дом Витюши принадлежит по праву. Он здесь восемь лет прожил.
– Не прожил, а просто был прописан, он здесь не жил, он постоянно жил в другом месте. Запротестовала Алёна.
– Ишь, ты какая! Он здесь свои руки во всём прикладывал. Все пальцы себе поубивал.
– Покажите, какие руки? Какие пальцы убитые?
– Алёна, прекрати, давай по-хорошему. Снова вставил слово Виктор.
– Да. Прекрати. Витино слово закон, он хозяин и глава семьи. Стукнула свекров ладонью по столу.
– Какой семьи? Уточните.
– Этой вот.
– Ааа, мы уже снова семья? А вот это вам фигушки.

Алёна сложила жест из трёх пальцев и сунула прямо под нос свекрови, со словами.

– И ещё раз, на вот тебе фигу и вторую, на, вот ещё. 
И другой рукой, сделав такой же жест, ткнула этим жестом прямо внос свекрови, так, что большой палец упёрся ей кончик носа. Свекровь покраснела от злости, а Алена, наслаждаясь её состоянием. Снова продолжила.

– Ишь, чего захотела. Дом. Ты забыла, кто моя бабуля? Странно! Как можно забыть такое? Дом строили строители, на папины деньги, и твой божёнок никакого отношения к этому дому не имеет, папа оформил на себя, он и бабуля моя, всё предвидели. Всё! Видели насквозь вас. Это у меня до поры до времени были розовые очки, да лапша на ушах висела ввиде спагетти. Длинная предлинная. И потом. Она обратилась к Виктору. Как ты собирался жить со своей новой семьёй рядом со мной?
– Не собирался я жить рядом с тобой, я продам его. Такой домина дорого стоит и покупатель есть.
– О, как! Вот отчего белки у вас поскакали ещё быстрее, да козлятушки заблеяли. Даже покупатель есть. Здорово вы разделили шкуру не убитого медведя. Не выйдет!
– Раз дом не отдаёшь, деньгами выплачивай за моральный ущерб. Пусть твой отец наконец-то раскошелится. Жмот зажиточный! Пора делиться.

Произнесла со злостью свекровь, отодвинула Алёнины фиги и даже привстала со стула, опёршись руками о стол, раздувая ноздри, смотрела на Алёну, Алёне даже показалось, что из ноздрей свекрови, вот, вот сейчас огонь вылетит.

«Вот это я её разозлила! Того и смотри огонь вылетит из ноздрей. Как в мультфильме у Змея Горыныча. Точно она из преисподнии выскочила».
Думала Алёна, хихикнула, а вслух сказала.

– Это какой такой моральный ущерб?
– Он на тебя потратил яркую молодость. А ты ему ничего не дала. Целых восемь лет жизни потрачено им зря.
– Скорее не зря, ведь он дарил свою молодость, как ты говоришь, не только мне. Мне и не доставалось ничего. Это мне он должен оплатить моральный ущерб, за то, что он жил на две семьи. Обманывал меня. Да и сейчас он мне показал себя во всей красе.
– Ещё чего? Давай раскошеливайся. И разразилась бранью.
 
И тут Алёна ещё узнала о себе много занимательного. Что знала раньше, это были ещё ласковые слова, по сравнению с этими, включая некоторую уж очень ненормативную лексику. Но это её уже не интересовало. Она осмотрелась, детей в кухне не было, и спокойно вздохнула, но подумала.

«Хоть бы не услышали эти грязные слова, но вряд ли, бабушка заглушила куполом тишины».

– Денег я вашего сына не видела, он мне давал столько, сколько, как бы алименты платил и ни копейки больше. Да и то моими деньгами, которые он у меня, как он говорил, одалживал, но так долг не отдал. И это доказуемо. Да мне и не нужны его деньги, сама не плохо зарабатывала, и родители помогали.
– Вот и выплати нам, за то, что мы фамилию тебе дали.

После этих слов Алёна не сдержалась, расхохоталась. Она так хохотала, что еле смогла выговорить сквозь смех.

– Фамилию дали? Хахахах. Ой, умора! Ну и фамилия! Хахахах.
Алёна смеялась, как ребёнок, заливисто и радостно.
– Кузнечик. Хахахах. Ладно, хоть я свою фамилию оставила себе. Хватило ума послушать папу, оставила. А то бы что я использовала бы в своих работах. Вот бы смеху было бы на всю страну. Кузнечик, Хахахах, Алёна Кузнечик. Бабуль, как звучит? Яровая и Кузнечик.
Хохотала Алёна, а сама чувствовала, что-что-то внутри её назревает. Бабушка подошла и положила ей руку на плечо, произнесла.

– Не обращай внимание.
– Я и не обращаю, но смешно же. Бабуль, кузнечики скачут. Было бы хорошо, если бы фамилия была Кузнецов, а то Кузнечик. Видишь, какая разница в фамилиях. Одна рабочая, мужественная, а другая –  прыг, скок, прыг, скок. А говорит, она богиня. Хахахах, богиня кузнечик. Хахахах. Ой, умора! Хахахах. А моя фамилия означает яркость, силу, энергию, и мы соответствуем этой фамилии. А кузнечики, прыгают. 

Снова засмеялась Алёна и вдруг она успокоилась, и твёрдо без смеха сказала.

– Так, что вам ни копейки не достанется. Да и с чего вдруг вам что-то достанется? Разве вы не знали, что подарки, подаренные одному, не могут  переходить другому. Мне родители всё дарили, и дом и всё, что в доме, а не вы. Вы, что-нибудь дарили? Нет. Ничего и никогда. И детей я переведу на свою фамилию. Отчего им прыгать кузнечиками. А наша фамилия идёт со времён основания Руси. Так, что простите-извините. Пошли вон!

– И как же я жалею, что не состоялась тогда трагическая случайность в аварии? Сколько молилась, ведь всё было для твоего устранения. Думали и страховку нам выплатят.
Произнесла свекровь в пылу ненависти.
И Алёна вновь, при упоминании об аварии, почувствовала боль в затылке. Не произвольно она погладила затылок и ответила.
– Можно подумать вы тогда обогатились бы. Рассмеялась Алёна. Наверное, не тем богам ты молилась. Я осталась жива всем смертям назло. Да вот, такой у меня ангел хранитель. Мощный! От всего и от всех защитит. А ты, точно выползла из Авернуса. И как выползти умудрилась? Там вроде мощные решётки стоят.

– Чего городишь? Снова спросила свекровь. И так посмотрела на Алёну, что если бы могла убить взглядом, то убила.
– Бабуль, полицию будем вызвать?
– Сами справимся.
Ответила бабуля и перевела взгляд на Ярославну, а та встала и подбоченясь заявила.
– Ничего у вас не выйдет. На нас защита стоит. Тебе Клавка не сладить.
– Сейчас посмотрим, какая у вас защита.

Послышался щелчок, как бы лопнул воздушный шарик. Затем посмотрела в глаза Ярославне и произнесла, тихо, почти шепотом, но слышно было так, как будто говорила в микрофон.

– Об аварии я знаю всё полностью. Могу сейчас показать тебе. Смотри. Это будет тебя преследовать до скончания этой жизни, да и дальше, если не раскаешься.
Клавдия говорила и смотрела в глаза, придвинув своё лицо очень близко к ней, что Ярославна попятилась, повернулась и опрометью выскочила из дома.

– А ты, что стоишь?
Бабушка перевела взгляд на Виктора. Тот, как-то съёжился и повернулся и быстро кинулся догонять мать.
– Всё! Произнесла бабушка.
– Шарик лопнул. Хихикнула Алёна. И пропела строчку из песни, которая откуда-то влетела ей в мысли.
Женщина плачет муж ушёл к другой..... Фууу! Фу! Фу! Бабуль, да я не плачу. Откуда это приползло. Я наоборот, радуюсь, избавилась от мрази первостатейной, своей свекровушки и её сыночка. Я свободна и мой шарик летает.
– Пойду я к себе, в тишине поставлю защиту на полное позьмо от них. И отдельно на наши дома. Завтра же езжай к адвокату и подай на развод. Как получишь на руки документ, будешь свободной.
– Да я ему позвоню сейчас, и всё расскажу, и вышлю заявление. Как хорошо, сейчас можно начать процесс и через интернет. А Игорь наш друг, он всё примет и предпримет, а потом, как поеду в город, так зайду к нему

– Титов?
– Да. Титов. Он уже здесь хорошо себя зарекомендовал. Почему он выбрал наш город, не понимаю.
– Что не понятного? Всё ясно, как белый день. Для меня так до мельчайшего ясно.  И это хорошо. Титовы потомственные юристы и очень хорошие. Он всё сделает.
– Да, сделает всё, и думаю, быстро и детям сменим фамилию, хоть дразнить не будут кузнечиками. Ой!
Вскрикнула Алёна. Глаза её округлились и в них виделся испуг.
– Что случилось? Чего ты напугалась? Спросила бабушка.
– Ой, мама моя! Дети! Дуриком закричала она. – Мальчики, дайте ваши телефоны на минутку. Слышите? Ваши телефоны на минутку. Мальчики.
И Алёна не дождавшись детей, сама побежала из кухни, но в дверях столкнулась с испуганными сыновьями.
– Мама, зачем? А сами уже протягивали свои телефоны. Алёна взяла из рук Саши его телефон и спросила.
– Вы ничего не удаляли? Фотографии, видео не смотрели?
– Нет, мама. Мы только посмотрели, наши эти телефоны или нет. Мы ведь заняты, мама. Там ещё много уборки.
Ответил Саша.
– Мы книги расставляли, ещё бумаги не все собрали, они перепутались. Мы разбирали их.
Добавил Данил, протягивая матери телефон. Она взяла его и положила на стол возле себя.
– Ох, хорошо. Так, так, так. Каким же я снимала? Вроде без наклеек.

Алёна смотрела на экран телефона и не понимала, что делать. Она протянула телефон к сыну, но вдруг символы пароля снова высветились у неё перед глазами, как и в доме свекрови. Она уже не удивлялась, откуда такое чудо.  Стала нажимать на цифры, в телефоне, который держала в руке. И вскоре он разблокировался

– Мама! В два голоса вскрикнули дети. А откуда ты узнала пароль?
И на экране высветилась фотография на заставке, она и сын Саша.
– Не волнуйтесь дети, я никогда в ваши телефоны не лазала, кроме как сегодня. И то только в один. Очень мне нужно. Я больше никогда не буду, всего лишь заберу, то, что принадлежит только мне.
– Что мама? Спросил Саша и шагнул к матери, но Алёна сделала жест рукой, преграждая ему доступ к телефону.
– Сыночки, вам это смотреть ни в коем случае нельзя. Это только для взрослых. О, значит, на этот я снимала.

Произнесла Алёна, как нашла, что искала, и переслала все видео, что записала в доме свекрови, на свой телефон. И ещё нашла и фото свекрови с детьми, тоже переслала на свой телефон. А здесь удалила, затем зашла в настройки и удалила ещё из памяти. Удостоверилась, что никаких следов не осталось, она вернула телефоны обоим детям.

– А нам нельзя узнать, что там?
– Нет, нельзя, сыночки мои, поверьте маме своей, это гадкое видео, мне и то было гадко. Идите пока к себе.
– Доделайте работу, которую вам поручили, скоро ужинать будем.
Произнесла бабушка от плиты. И как ушли мальчики, она спросила Алёну.
– Что там у тебя? Это то, о чём я думаю?
– Ох, бабуль, да. Доказательство измены. И это всё очень даже кстати и мне это поможет, послужит доказательством. Как мне было не противно, но хватило ума снять ту гадкую картину. Мне просто повезло.
Алёна смотрела на бабушку долгим взглядом, как бы размышляла, а затем спросила.

– Может и отчество мальчишкам заменить? А, ба? Как ты думаешь? Может, пусть будут Александровичи, по папе.
– Сделай так. Рвать, так до конца всё обрезать. Но сначала спроси детей, они уже не маленькие. Восьмой год идёт, сами могут решить.
– Так и сделаю. Думаю, они захотят сами из кузнечиков превратиться в Яровых. Как-нибудь мягче им расскажу. Фото детей им, что ли показать? Наверное, придётся. 
– Фотографии можешь показать. Они должны знать. Что, почему и как. Не стоит его перед детьми выгораживать. Не думай, что они маленькие, детский ум цепок, все замечают и всё подмечают и делают выводы. Они прекрасно понимают, что в семье вашей, всё плохо. И видят, отец их не любит.

– Ох, да, бабуль, это правда. Но надо сначала детей покормить, да заняться этим, всё равно мне сегодня работать не придётся. Не то настроение, да ещё спальню вычищать. Кровать поднять надо и поставить на место, постель заменить. Гостиную мальчики очистят, слышу, пылесос уже включили.

– Ужин почти готов, остальное сама доделаешь. Только руки помой и лицо, да с волос мокрыми руками убери негатив. Потом мокрой расчёской расчеши, не забудь расчёску помыть. И только тогда в кухню иди, да мысли смени прежде, чем к продуктам прикоснёшься и готовить будешь ужин. Кухня чистая, я почистила, и следы грязные от их ног, тоже убрала, но ты потом вымой пол, а я к себе, чуть позже приду, как всё сделаю. Детей покорми, меня не особо жди.
– А ты ужинать не придёшь?
– Приду, но позже. Ещё поговорить нам надо.
– Хорошо, бабуль. Ох и денёк у меня сегодня выдался.
Продолжение следует.....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.