Седьмой континент

              Откуда  она  взялась  здесь,  где  берет  начало  знаменитая   Рублевка?  Облаченная   в  выцветшую  от  времени  «аляску»  и  траченную  молью  шапку,  который,  наверное,  когда-то  был  мехом  какого-нибудь   шанхайского  барса …  Маленькая  седая  женщина,  не  оглядывающаяся  по  сторонам.  И  хотя  в  руках  ее  палка,  передвигается  она  не  по  возрасту  проворно.  От  одной  мусорной  урны  к  другой.  От  другой  -  к  следующей.  Их  много  возле  дорогого  супермаркета.
               Палка,  конечно,  не  из-за  старческой  немощи.  Палкой  она  ворошит  содержимое  урны,  отыскивая  алюминиевые  банки  из-под  разной  Кока-Колы  и  прочего  пива. Потом  ударами  ноги  сплющивает  одну  за  другой  несколько  банок и  отправляет  их  в  большую  сумку,  точь  в  точь  как  у  челноков,  что  повадились  ездить  в  Турцию  за  дешевым  барахлом  и  сплавлять  его  втридорога  на  столичных  рынках.  90-е,  на  дворе,  однако.  Хочешь  жить  -  умей  вертеться …
               Ей  в  челноки  -  не  с  руки.  Возраст  не  тот,  да  и  денег  на  раскрутку  некому  дать.  И  желания  бороздить  просторы   тоже  никакого.  Привыкла  уж  здесь.  Да  и  люди  свои.  Какая  там  Турция?
               На  некрасивом  морщинистом  лице  легко  читается  удовлетворение.  День  выдался  удачный.  В  каждой  из  урн  по  несколько  банок  от  германского,  голландского,  датского  пива.  Спивается   от  этого  импорта   народ.  Раньше-то   чаще   свое,  советское,  разливное   кружками  пили:  жигулевское,  рижское …
             -Фу-у,-  брезгливо  бросает,  проходя  мимо,  очередная  разодетая  покупательница,  спешащая  на  парковку.  –Бомжара  вонючая!  Приперлась!
               Она  не  обращает  внимания.  Она  поглощена  своим  делом.  Привычно,  одним-двумя  ударами  она  сплющивает  цилиндрики  и  отправляет  лепешки  в  сумку.
              В  морозном  воздухе  порхают  снежинки.  В  витрине  дорогого  магазина  мерцает  разноцветными  огнями  большая  искусственная  елка. Раздвижные  стеклянные  двери  магазина  не  закрываются,  хорошо  одетые  люди  входят  и  выходят  с  пластиковыми  пакетами,  спеша  уложить  их  в  багажники  своих  Мерседесов  и  прочих  Лексусов.
             Люди  заняты  предновогодним  шопингом ...
             С  улицы  виден  большой,  в  человеческий  рост,  Санта  Клаус.  Дорогая  седобородая  кукла  поет  какую-то  веселую  песенку,  будто  в  каком-нибудь   моле  на  рождество   в  Нью-Йорке.
             В  годы  ее   детства  в  небольшом  городке  в  Средней  Азии  на  Новый  год  пели  другие  песни   на  языках  народов,  населявших  великую,  могучую  страну,  руководимую  Великим  и  Непогрешимым  Вождем.  Однажды,  как  и  некоторые  другие  школьники,  она  написала  ему  письмо.  Письмо  было  безобидным,  лишенным  каких-то  просьб:  о  том,  как  учится,  кем  хочет  стать,  как  трудятся  папа   с  мамой.  Правда,  ответа  не  дождалась.  «У  Вождя  много  всяких  забот,  недосуг»,-  рассудила  она.  Но  была  горда  от  сознания  того,  что  она  написала  Ему …
             Потом  умер  Вождь.  Ее  страной  стали  руководить  другие  вожди,  наверное,  не  менее  великие,  ведь  они  были   Его  соратниками.  Соратники  тоже   обещали  светлое  будущее,  но  цены,  подобно  Вождю,  ежегодно  не  снижали.
             Потом  в  одночасье  она  лишилась  отца  с  матерью.  Они  погибли  в  аварии  на  очередной  большой  стройке,  призванной  приблизить  светлое  будущее.  От  них  остались  Почетные  грамоты  и  двухкомнатная   малогабаритная   квартирка  в  пятиэтажке.
            Наверное,  родители,  всю  свою  недолгую  жизнь  посвятившие  строительству  объектов  всесоюзного  значения,  думали,  что  уж  дочка  точно  застанет  то  самое  светлое  будущее.  Она  и  сама  так  думала  в  детстве,  когда  писала  Вождю.
            После  восьмилетки  -  ПТУ,  потом  -  завод.  Гордилась,  как  и  учили  родители,  рабочей  профессией.  На  комсомольских  и  профсоюзных  собраниях   не  отмалчивалась,  говорила   правду   каждому  в  лицо.  Доставалось  от  нее  бракоделам  и  прогульщикам  по  первое  число.
            Здесь  же,   на  заводе,  встретила  будущего  мужа:  работящего,  веселого.  Устроили  комсомольскую  свадьбу.  Поначалу  жили  неплохо,  душа  в  душу,  можно  сказать.  Вот  только  детей  не  нажили.  Потом  муж  начал  пить,  прогуливать.  Сняли  его  с  бригадирства,  правда,  оставили,  чтобы  проучить,  работать  в  своей  же  бригаде.  Дальше  становилось  все  хуже  и  хуже:  прогнали  его  с  родного  завода,  потом  и  с  другого  за  пьянку,  даром,  что  квалифицированный  фрезеровщик.  Ему  хоть  бы  хны.  « Я  -  рабочий  человек!  Ну  выпил,  и  что?»-  говаривал  он,  в  очередной  раз  приковыляв   домой  «на  бровях». –«У   нас,  в  Эс-Сэс-Сэрэ  рабочий  человек  никогда  не  пропадет!»
            Пропал  человек.  Умер  через  несколько  лет  развеселой  житухи.
            Больше  она  замуж  не  вышла.  Не  вышло  как-то  с  личной  жизнью.  Проработала  много  лет  на  заводе,  на  проходной  которого  у  нее  давно  уж  и  пропуск  не  спрашивали.  Отсюда,  с  родного  завода, в  конце  80-х  и  на  пенсию  ушла.
            Потом  развалилась  ее  страна.  Она  стала  чужой  в  ставшей  независимой  бывшей  братской   союзной  республике.  Продав  за  гроши  наспех   приватизированную  квартирку (сколько  можно  было  выручить  за  такие  «хоромы»?),  подалась  было  к  родственникам  в  Подмосковье.  Не  пришлась  ко  двору. А  скоро  и  деньги  кончились …
                Х          Х          Х
              Слегка  отовариться  в  этом  магазине  ее  годовой  пенсии  не  хватит.  Она  не  оглядывается  по  сторонам.  Да  и  некогда,  день  сегодня  выдался  урожайный:  в  каждой  новой  урне  по  несколько  банок.  И,  слава  Богу, конкурентов  нет,  никто  за  место  не  дерется.  А  то  бывает  такое,  что …  Привычно,  одним-двумя  ударами  ноги  она  сплющивает  алюминиевые  цилиндрики  и  отправляет   металлические  блины   в  большую  челночную  сумку.
               Могла  ли  жизнь  сложиться  иначе?  Ей  об  этом  не  хочется  думать,  слишком  уж  много  было  тягостных  раздумий. Сколько  можно?  Она  убеждена,  что  смерть  -  лучшее  лекарство  от  жизни.  От  такой  жизни.  Палка  уже  ворошит  содержимое  очередной  урны …
                Раздвижные   стеклянные  двери  супермаркета  то  и  дело  открываются,  впуская  и  выпуская  посетителей,  умиротворенных  предновогодним  шопингом.  Доносится  веселая  песня  Санта  Клауса …