Восьмеркин. D-moll

- Она сказала, я – китаец! –
Петруха хряснул кулаком.
И судорожно так глотает
Застрявший в горле горький ком.

Она сказала: пью сверх меры
И жру, как будто не-в-ме-ням.
Ей дали б волю, на галеры
Она б отправила меня!

Сама пусть на галерах машет
Веслом длиною в полверсты.
А мы – мужчины! Знать, знай наших!
Пусть чешет «конские хвосты»!

- А помнишь, как мы во Вьетнаме
Гуляли. Были времена!
А нынче что?! Прилип к Татьяне
И заграница не нужна!

Мы расслаблялись с ним под вишней.
Скамейки. Деревянный стол.
Нас двое. Самогон. Всевышний.
Закат – Всевышнего престол.

Все вместе, к месту. Чин по чину:
Сидят друзья к плечу плечо.
Под новой крышей дом старинный,
Прадедом срубленный еще.

Мой самогон пришелся кстати.
Разлили. Крякнули. Молчим.
Петро в сапог бутылку прячет:
Татьяны тень висит над ним,

Как меч дамоклов! Это ж надо
На мужа наезжать с плеча!
- А говорил: моя отрада!
- Да, видно, ляпнул сгоряча!

Чу! Немезида на крылечке
С ухватом длинным, до Стожар.
- Ну, мне пора! Привет сердечный
Татьяне. Я уж побежал…

Петруха оглянулся, ухнул,
Привстал, присел, опять привстал…
- Стоять! А то как двину в ухо!
И ты себя к скамье прижал!

Вы тут опять, небось, о бабах?!
- Какие бабы! Нам бы в лес,
Грибков набрать, брусничку грабать…
- Да помолчи ты, мелкий бес! –

Она присела рядом с мужем:
- Чего таращишься? Налей!
Хотя ты здесь вообще не нужен,
Сивоголосый соловей.

И я налил нам стопки с горкой,
Чтоб показать, что тверд рукой.
- Ты тут еще бы крикнул: «Горько!»
Ну, я и крикнул. Я такой.

И что! – они поцеловались!
Она, склонившись на плечо,
Вдруг завела мотив печальный,
Прабабкой певшийся еще.

Петруха, подхвативший басом, -
Атлант, сотрясший небосклон!
И я вступил, почти что сразу,
Запомните мой баритон!

И терции поправ секундой,
Мы разошлись на голоса…
Подкрался мирно вечер лунный –
Твориться стали чудеса.

К нам потянулись вдруг соседи.
И ладно встраивались в хор.
Баян вступил, повел в куплете.
Гитары слышен перебор.

Кто пел фальцетом, кто – фальшивил
Слегка, но это не беда:
Мы будто заново прожили
Давно ушедшие года.

Кружили звезды в такт распеву.
Затихли даже соловьи.
Татьяну, словно королеву
Я в тот момент боготворил.

И голоса на крыльях Духа
Неслись в заоблачную высь!
Но все испортил гад Петруха,
Сказав мне: «Петь-то научись!»

- Шагай домой, певец удачи! –
Татьяна молвила светло.
- Тань, по тебе казарма плачет!
Купи, Петро, ей помело…