Лисанн Уинслоу. Живой источник вечно бьющий ключом

ЖИВОЙ ИСТОЧНИК, ВЕЧНО БЬЮЩИЙ КЛЮЧОМ
Естественные образы Джонатана Эдвардса, онтотипы и расцвет экотеологии
Лисанн Уинслоу

В литературе по Эдвардсу широко известно, что Джонатан Эдвардс обильно использовал образы из естественного мира для передачи глубоких духовных истин как в пастырском, так и в теологическом плане. Эдвардс видел ценность широкого включения природных тропов, аналогий и онтотипов в проповеди, рассуждения, трактаты и другте сочинения. На сегодняшний день не было проведено исчерпывающего анализа использования Эдвардсом природы в качестве риторического инструмента в его работах. Это приводит к нескольким важным вопросам без ответа. Во-первых, какие образы и элементы природы использовал Эдвардс, и использовал ли он их неоднократно в своих работах? Во-вторых, насколько широко Эдвардс фактически использовал образы природы, и отличается ли это от прочего в корпусе его теологических сочинений? В-третьих, возникает вопрос, было ли использование Эдвардсом природных образов просто
методом той поры, распространенный среди его сверстников, или он был первопроходцем в предложении теологической и духовной ценности природы?
Чтобы начать рассмотрение этих вопросов, здесь используется аналитический подход, который может открыть новые соответствующие набеги исследования, утверждая Эдвардса как предшественника современной экотеологии и экодуховности. Основываясь на данных и аналитической теологии, представленных здесь, я полагаю, что Джонатан Эдвардс уникально разработал новый, мистический и даже нуминозный теологический язык природы задолго до своего времени. Таким образом, Эдвардс предвосхищает
экотеологию и экодуховность, которые имеют нынешнее глобальное и общественное значение.
Использование Эдвардсом природных образов и онтотипов в качестве проводника в эпоху «чувства нуминозного» не уменьшит чью-либо красоту или силу, и там любовь будет процветать в груди каждого, как живой источник, вечно бьющий ключом, или как пламя, которое никогда не угасает. И святое наслаждение будет подобно реке, которая вечно течет, и всегда чиста и полна. И все это в саду любви... Раю Божьем, где все имеет оттенок святой любви, и все соединяется, чтобы способствовать и возбуждать любовь, и ничто не мешает ее проявлениям. -Джонатан Эдвардс, 17381
В этой духовно заманчивой цитате из последней главы «Благодати и ее плодов», «Небеса - это мир любви», Эдвардс рисует роскошную словесную картину, описывающую атмосферу вечной жизни, разделяемой с Богом. Словарный запас, который Эдвардс использует только в этом отрывке, черпает богатые и знакомые образы из природы в таких фразах, как «живой источник, вечно бьющий ключом», «пламя, которое никогда не угасает», «река, которая вечно течет, и всегда чиста и полна» и «сад любви». Эти поэтические описания поднимают дух до возвышенного состояния веры и надежды.
Эдвардс на протяжении всей своей карьеры был мастером этой методологии.2. По словам Джеральда Макдермотта, «Эдвардс… не просто изобретал соответствия», находя духовные послания в структурах природы; скорее, он ясно видел, что Божественный
Создатель с любовью использовал материальный мир для выражения нематериального.3
Таким образом, Эдвардс приступил к последовательному поиску использования природы как в теологических, так и в духовных целях.4 В своем сердце любви к Богу Эдвардс прикоснулся к духовному откровению, посредством которого Бог общается
через язык природы, представляя элементы естественного мира для соответствующих духовных истин. Риторический прием Эдвардса использует три литературных элемента: тропы (такие как метафора и сравнение), пропорциональную аналогию и онтотипы, указывающие на их онтологический антитип.5 Этот риторический метод изображения «теней Божественных вещей» в природе не рассматривался Эдвардсом как
пропорциональность духовного мира физическому, как если бы творение можно было понять в отношении Бытия-в-целом (термин Эдвардса для Бога и сотворенного порядка). Скорее, в руках Эдвардса духовные истины, раскрытые в творении, связывали тоску человека по Богу с богатой чувствительностью Создателя, Который могущественно и с любовью размещал обнаруживаемые сообщения по всему естественному миру.6
По словам Эдвардса, эти образы в природе указывают человечеству на Божественное. Майкл МакКлимонд формулирует это так: "Общий ответ заключается в том, что аналогическое мышление не было способом Эдвардса связывать или объединять Бога с тварью (как у некоторых современных католических мыслителей). И это не был способ Эдвардса отделить или отъединить Бога от творений (как у Карла Барта и
диалектических теологов). Вместо этого, это был способ Эдвардса истолковать сотворенный мир как единое, взаимосвязанное целое, находящееся под постоянной любовью, силой, руководством и направлением Бога.7.
В этом толковании духовные послания и учения от природы были не просто субъективными христианскими метафорами для Эдвардса: он был убежден в их онтологическом статусе. Недавнее использование термина естественные онтотипы и онтотипология во вторичной науке Эдвардса отражает эту идею.8. Эдвардс верил, что именно Божий замысел и намерение заключались в том, чтобы наполнить все творение подобием Божественных истин Бога, таких как благодать, милосердие, спасение, грех, духовный рост и другие. Эдвардс утверждает: И если так, почему бы нам не предположить, что Он создает низшее в подражание высшему, материальное духовному, с целью иметь их подобие и тень? И почему не разумно предположить, что Он создает целое как тень духовного мира? 9
В этом заявлении Эдвардс дает представление о разуме Бога, выдвигая теологическое утверждение о том, что Бог намеренно поместил сообщения Своего Божественного установления в саму ткань природы, чтобы общаться и связываться с человеческими существами. Таким образом, весь мир является сообщением Божественной любви, а природа, по сути, является creatio ex amore.10 Обосновывая природные типы онтологически, Эдвардс видит окончательную, поучительную цель в Божьем замысле природного мира: сообщать Божественные совершенства человеческому существу из бесконечной любви, через то, что было сотворено. Эдвардс изложил этот мистический опыт в двойном методе, в котором откровение языка природы может быть испытано посредством a) прямого взаимодействия с красотой, найденной в природе, и b) изучения науки и ее механизмов.11
Возможно, самая известная работа содержащая естественные онтотипы, которое создал Эдвардс, было сшитым вручную фолио, содержащим 212 записей, написанных между 1721 и 1742 годами.12 Работа «Тени Божественных вещей» (далее «Тени») прослеживает два десятилетия встреч с конкретными мистическими и библейскими посланиями, заложенными в творении, которые обнаружил и записал Джонатан Эдвардс. В этом коротком, похожем на дневник журнале содержится более 1300 изображений из природного мира.13 Самое любопытное, как Эдвардс продолжал использовать тропологические, аналоговые и типологические методы включения природных образов на протяжении всей своей карьеры и во всем корпусе своих работ, включая проповеди, рассуждения, трактаты, «Сборники» и в личном общении.14
Эдвардс просто любил природу. В этом погружении он полностью постиг способность природы вызывать «чувство сердца» и ее Божественно определенную способность сообщать красоту, знание и действие Бога. Он определяет «разум сердца» во Фрагменте  № 782 как «некое чувство сердца... или своего рода внутреннее ощущение или чувство, сладость или удовольствие... или чувство сердца Бога, подразумевается идеальное восприятие бытия Бога,... его величия и величия Его силы».15 Это «чувство» для Эдвардса - человеческий опыт, который возникает в сердце, разуме и душе из подлинной работы Святого Духа. «Чувство сердца» Эдвардса было описано в более современном теологическом дискурсе как чувство «нуминозного».16
Интересно, что «чувство сердца» Эдвардса поэтически выражено в его описаниях
нуминозной чувствительности, испытываемой при священной встрече с внушающим благоговение величием природного мира. Например, в своем эссе «Красота мира» Эдвардс описывает мистическую чувствительность, которая «состоит полностью из сладостных взаимных согласий... с Верховным Существом». 17 Он продолжает
утверждать, что, поскольку элементы природы проецируют Божественные и духовные красоты, они указывают «тем, чьи сердца находятся под влиянием истинно добродетельного нрава, чтобы расположить их к упражнениям Божественной любви и оживить в них чувство духовной красоты». 18  По словам Ролана Делэтра, Эдвардс недвусмысленно рассматривал сотворение мира и весь ход его естественной истории как «проявление и сообщение, сияющее Божественной красотой». 19 Природа для Эдварда была не чем иным, как нуминозным.

Использование Эдвардсом природных образов как предшественника экотеологии и экодуховности

Учитывая острую восприимчивость Эдвардса к природе как к предопределенному Богом откровению и сообщению Божественных истин, значительная часть вторичных исследований была посвящена теологии, философии и метафизике природы Эдвардса.20 Однако, несмотря на полезные исследования в этой области и обильное творческое использование Эдвардсом образов природы почти во всех его трудах, глубокий анализ использования Эдвардсом природных образов в его работах еще не проводился.
Это оставляет несколько важных вопросов без ответа, которые еще предстоит изучить. Во-первых, какие образы и элементы природы использовал Эдвардс, и использовал ли он их неоднократно в своих работах? Во-вторых, насколько широко Эдвардс на самом деле использовал образы природы, и есть ли разница в использовании им природных образов в разных жанрах его теологических работ. В-третьих, использовали ли его современники тропы, аналогии и онтотипы в своих теологических работах, или Эдвардс был уникален в этом? Проникновение в эти предметы исследования может позиционировать Джонатана Эдвардса как ключевого основополагающего теолога, чье обширное теологическое рассмотрение животных, растений, почвы, сельского хозяйства, климата, солнца, луны и звезд дает библейское богословие окружающей среды, полезное в современном дискурсе экотеологии и экодуховности.
Таким образом, чтобы приступить к выполнению важной задачи по решению вышеуказанных вопросов, я провожу исчерпывающий анализ семи основных работ Эдвардса: «Образы», «Благодать и ее плоды» (1738; далее «Благодать»), «Религиозные чувства» (1746), «Свобода воли» (1754), «Первородный грех» (1758), «Цель, ради которой Бог создал мир» и «О природе истинной добродетели» (1765; далее «Цель творения» и «Истинная добродетель»).21 Количественное и качественное понимание частоты и разнообразия элементов природы в основных работах Эдвардса может помочь распознать его как уникальную историческую фигуру в стремлении к экотеологии и экодуховности.22 Это имеет важное современное значение, учитывая недавний экотеологический дискурс, окружающий роль природы в передаче посланий Бога, повышении духовности и обеспечении человеческого процветания.23.
Сейчас, более чем когда-либо, поскольку люди утратили из виду ценность ресурсов земли сверх утилитарных целей, идеи Эдвардса могут оказать значительное влияние на наше экологическое будущее. Поскольку сам Эдвардс переживал свои  мистические и священные встречи в творении, он привнес раскрытый нуминозный и поэтический язык природы в свое служение и теологические рассуждения, возможно, для такого времени, как сейчас.24. Творческая экотеология Эдвардса охватывает сушу, море и небо Данные этого исследования дали проницательные результаты последовательного творческого использования Эдвардсом образов природы, которые можно проанализировать несколькими способами.
Во-первых, давайте начнем с вопроса: какие образы и элементы природы обычно использовал Эдвардс, и использовал ли он их неоднократно в своих работах? Во всех семи протестированных работах образы природы, которые Эдвардс использовал неоднократно, были сгруппированы в следующие категории: 1) Растительность (флора), 2) Свет/тьма, 3) Вода, 4) Животные/тело (фауна), 5) Небесные тела (над землей), 6) Земля/геология и 7) Разное, 24 Это не исчерпывающий список всех терминов, используемых Эдвардсом, но дает репрезентативный образец.
В каждой из категорий образы природы, которые Эдвардс неоднократно черпал, включали широкий спектр элементов, которые регулярно встречались в его мире и в его научных исследованиях. Во время своих ежедневных, часто  верховых прогулок Эдвардс ощущал присутствие Бога через гармонию, которую он наблюдал вокруг себя.25 Неудивительно, что образы  природы включали растения, почву, горы, реки, океаны, солнце, луну, звезды, свет, драгоценные камни, даже определенных животных и части человеческой анатомии 26. В этой ежедневной близости с творением и с Богом творения Эдвардс нашел мистическую духовность и связь с природными явлениями как носителями образа Божественного.
Эдвардс склонен был полагаться на эффективность определенных изображений для передачи своих теологических учений чаще, чем на другие, повторяя их использование в своих различных работах. Его «Тени»  представляли собой блокнот, специально предназначенный для записи его наблюдаемой природной типологии.27 Учитывая тему и цель этой работы, она содержит гораздо больше форм и элементов естественного мира, чем все другие работы. Графическое представление данных из работ в этом исследовании с «Тенями» и без них было сделано для того, чтобы показать степень количественного использования природных элементов в работах Эдвардса, не искажая их огромным количеством экологических структур, присутствующих в «Тенях».
Это сравнение интересно по двум причинам. Во-первых, в каждой категории
можно легко определить общее количество слов, описывающих природу, которые Эдвардс использовал во всех семи работах  Затем можно провести сравнение общего количества использований в шести работах без «Теней» . Быстрое сравнение показывает
значительно большее количество природных изображений в каждой категории с включением данных из «Теней». Последние представляют собой обширное включение природных образов, которые Эдвардс использовал в работах, что не были
специально предназначены для записи природных тропов, аналогий и онтотипов. Данные показывают, что Эдвардс использовал экотеологические и экодуховные ссылки из каждой из экологических категорий во всех работах, рассмотренных в этом исследовании.
Во-вторых,  как с включением данных из «Теней», так и без них, тенденция частоты использования Эдвардсом природных изображений является последовательной в каждой категории. Например, с включением или без «Теней» Эдвардсом частей природы, связанных с растительностью, растениями, деревьями, цветами и т. д., было самым высоким использованием - 779 и 448 соответственно. Аналогичным образом, использование Эдвардсом земных или геологических форм и элементов было на
нижнем конце - 251  и 137 без "Теней. Можно предположить, что поскольку
тематическая структура «Теней» была посвящена исключительно записи идей Эдвардса о природе, это могло бы нести другой акцент на некоторых элементах природы из той или
иной категории - но этого не произошло. Частотная тенденция выбора Эдвардсом природных изображений была последовательной во всех его работах. Другими словами, данные графически подтверждают относительную иерархию приоритета элементов природы, которая действовала в творческом сознании Эдвардса, осознавал он это или нет.
Давайте рассмотрим это немного подробнее. Как видно, наиболее часто используемой категорией изображений, которые писал Эдвардс, были ссылки на растительность, растения, деревья, семена, цветы и сады. Учитывая аграрное общество, в которое был погружен Эдвардс, эти изображения из природной среды были частью его повседневной жизни и были  довольно знакомы его читателям и слушателям. В отличие от нашего современного общества, практическая жизнь людей в пуританской Новой Англии в основном проходила на открытом воздухе, они ухаживали за своими  семейными садами и фермами, часто сталкиваясь с полями и лесами, когда они шли или ехали верхом.28
Использование знакомых аграрных элементов в природе в качестве духовного метода обучения может быть парадигматически связано с Писаниями, в частности с Псалмами и Книгой Исайи в Ветхом Завете, а также с притчами Христа в евангельских повествованиях. Возможно, Эдвардс взял это библейское руководство, ссылаясь на природные образы, которые намечают духовные истины посредством таких элементов, как семена, ветви, пшеница и другие различные растения, которые были знакомы христианским слушателям того времени. Далее, две категории, «Свет/тьма» и «Вода», были почти одинаково представлены во всех работах Эдвардса в этом исследовании. Возможно, что Эдвардс снова брал пример из Священных Писаний, поскольку темы света, тьмы и воды широко используются как в Ветхом, так и в Новом Заветах. Однако именно в этой категории мы наблюдаем больше творческих свобод Эдвардса. Эдвардс, поэт-теолог, излагает эти особые образы в творческой и часто роскошно красивой прозе. Он использует термин «яркость» более 50 раз в своихработах, а слово «лучи» - более 30.29
Однако, безусловно, любимым образом Эдвардса является использование слова «источник». Он использует его» более 150 раз в семи работах Вот прекрасный пример из «Благодати», где Эдвардс упоминает и лучи,  и источник: "Там на небесах этот Источник любви, эти вечные Три в Одном, установлен открытым без каких-либо препятствий, чтобы затруднить доступ к нему. Там этот славный Бог проявляется и сияет в полной славе, в лучах любви, и источник изливается потоками и реками любви и восторга.30
Опять же, вот еще один пример использования Эдвардсом образов света, лучей и источника в "Цели  творения": "Итак, поскольку есть бесконечный Источник света и знания, то этот свет должен сиять в лучах передаваемого знания и понимания. И поскольку есть бесконечный Источник святости, нравственного совершенства и красоты, так он должен изливаться в сообщаемой святости.  И что, поскольку существует бесконечная полнота радости и счастья, они должны иметь эманацию и стать источником, текущим обильными потоками, как лучи от солнца.31. Эта поэтическая теология возвышает сердце и дух, расширяя величие, превосходство и красоту Бога, действительно касаясь чувствительности сердца, как и предполагал Эдвардс. Как сказал Уилсон Кимнах, «В своих лучших проявлениях Эдвардс обладает поистине интегративным воображением лучших поэтов-метафизиков».32
Остальные категории, «Животные», «Небесные тела», «Земля/Геология» и
«Разное», представлены  в порядке убывания. Даже «менее» используемые изображения все еще довольно обширны со ссылками на различных животных и части анатомии, появляющимися у Эдвардса более 200 раз.33 Хотя некоторые из этих животных и анатомических особенностей имеют явное библейское значение, большинство из них - это животные, которых Эдвардс, возможно, представлял себе или с которыми мог сталкиваться. Похоже, что набег Эдвардса на естественный мир был не просто мимолетным взглядом, но включал как целенаправленное научное исследование, так и духовное участие. На протяжении своей карьеры он оттачивал использование своей двойной типологической методологии а) прямого опыта в природы и б) вовлечения в научное исследование для передачи духовно значимых и актуальных посланий от Божественного. В следующем разделе мы рассмотрим, как Эдвардс использовал оба этих
метода в комплексе для информирования своей экотеологии и экодуховности.

Эдвардс как теолог, натуралист, поэт и мистик формирует экотеологию и экодуховность

Чтобы начать обсуждение того, как Эдвардс как теолог, натуралист, поэт и мистик
разработал надежную экотеологию и религиозно полезную экодуховность, давайте сосредоточим наше обсуждение на одном примере - пауках, животном, которое очаровывало Эдвардса с раннего взросления.34. Его использование пауков в тропах и онтотипах было получено из его проницательных научных наблюдений и раскрывает его использование научного метода.35 Вот отрывок из Эдвардса в его научной
работе «О насекомых»: И соответственно, в то время, когда я был в лесу, я случайно увидел одного из этих пауков на кусте. Поэтому я подошел к кусту и потряс его, надеясь тем самым вызвать у него беспокойство и спровоцировать его покинуть его, улетев, и хорошо позаботился о том, чтобы он не слез с него каким-либо другим способом. Поэтому я продолжал постоянно трясти его, отчего он несколько раз немного падал из-за своей паутины; но он тут же снова подползал... [Я] решил в следующий раз повнимательнее за ним следить. Поэтому я вернул [его] к тому же самому куст снова... Я помахал палкой, которую держал в руке, со всех сторон куста, чтобы разорвать любую паутину, идущую от него... он немного спустился, повиснув на своей паутине, и [я] тут же заметил паутину из его хвоста и довольно высоко в воздухе. Теперь я вообразил, что разгадал всю тайну. Я повторял этот опыт снова и снова, пока не был полностью удовлетворен его способом работы.36
Эта длинная цитата значима по нескольким причинам. Во-первых, Эдвардс наблюдает что-то в природе и разрабатывает вопрос, гипотезу: как пауки «перелетают» с одного объекта на другой? Во-вторых, из этого отрывка мы видим, что Эдвардс разрабатывает последовательные «эксперименты», чтобы проверить свою гипотезу. Он трясет куст, он использует палку, чтобы удалить любые существующие паутины, которые может использовать паук (своего рода контроль), а затем начинает с острым наблюдением, чтобы увидеть, как паук отреагирует. В-третьих, он записывает данные, которые он наблюдает: поток паутины, который выходит из «хвоста» паука, поднимая животное в воздух. Наконец, Эдвардс, как и любой хороший ученый, затем повторяет
эксперимент к своему удовлетворению тем, что его гипотеза была подкреплена многократными доказательствами.
Продолжая на мгновение образы паука, Эдвардс в своем реферате «О
насекомых» исследовал, казалось бы, необъяснимое увеличение тонких нитей паутины  в лучистых лучах подсвечивающего сзади солнечного света, когда он применял ньютоновскую дифракционную оптику, приписывая это «искривлению лучей, проходящих мимо края любого тела, что доказал сэр Исаак Ньютон». 37 Очевидно, что Эдвардс с юности обладал острыми способностями к наблюдению; он использовал
современную научную литературу и элементы научного метода для понимания мира и
взаимодействия с природой.
Эти краткие отрывки из научных трудов Эдвардса дают представление о его тесном партнерстве с природным миром. Здесь подразумевается, что Эдвардс использовал
богатые образы природы не путем случайного поэтического взгляда. Скорее, такого рода наблюдение требует времени, терпения и сосредоточенности. Быть в настоящем единстве с природой, возможно, было тем самым рецептом, необходимым для открытости Божественному откровению посланий в ней. Поскольку Эдвардс взаимодействовал
с природным миром с острым научным любопытством, он также, казалось, просто любил его красоту, указывающую ему на изначальную красоту Творца.
Однако эта прогулка, научное мастерство и способности Эдвардса не только показывают, что он натуралист, но также, и что более важно здесь, все это информирует наш типологический анализ. Эдвардс «видел» природу многомерным образом: физически, эстетически и духовно. Вот поэтическая проза Эдвардса из «Истинной добродетели»:
"Ибо как Бог есть бесконечно величайшее Существо, так Ему позволено быть бесконечно прекраснейшим и превосходнейшим: и вся красота, которую можно найти во всем творении, есть лишь отражение рассеянных лучей Того Существа, Которое обладает бесконечной полнотой яркости и славы.38. Как показывает эта цитата Эдвардса, его интенсивное исследование сложных механизмов природы всегда указывало ему на красоту, чудо и Божественное действие Бога Творения.
В свое «Письмо о пауках» Эдвардс обязательно включал свои скрупулезные наблюдения, анализы и аккуратные рисунки, но никогда не обходился без упоминания Бога, Который по Своей мудрости создал эти великолепные чудеса природы: «Простите меня, если я думал, что это может по крайней мере дать вам возможность сделать лучшие наблюдения за этими чудесными животными, которые должны быть достойны сообщения ученому миру, из сверкающих паутин которых сияет так много мудрости Создателя». 39
Аналогичным образом, в своих научных заметках «О насекомых» Эдвардс смело восклицает о «изобильной доброте Создателя», Который не просто создал мир, содержащий все «необходимые вещи» для жизни, такие как еда, вода, убежище, но и эти хитросплетения природы восхваляют любящего и доброго Создателя, Который обеспечивает «также удовольствие и отдых всех видов существ, и даже насекомых и тех, которые считаются самыми презренными». 40
Используя свою двойную методологию научных исследований и анализов, а также свой непосредственный опыт в природе, Эдвардс видит в ткани творения не только творение Бога, но и Его намерение. Эта идея имеет первостепенное значение для любого изучения Эдвардса и экотеологии природы. Именно убеждение Эдвардса в том, что Бог создал естественный мир намеренно и в то же время так, чтобы он  функционировал в естественном законе и механизме, и что эти структуры и механизмы будут содержать красоту и духовные сообщения с намерением общаться с человеческим существом посредством очень материального и физического мира почвы и пауков, гор и рек, деревьев и лунного света.41 Именно с этим подходом экотеология Эдвардса формирует его мистический опыт красоты и присутствия Бога в личной экодуховности.
Именно это глубоко укоренившееся убеждение в том, что Бог намеревался общаться с людьми на духовном уровне через тени Божественных вещей, заложенных в самой основе природы, Эдвардс стремился включить почти во все свои произведения. Если мы завершим наше обсуждение паука в качестве нашего примера, Эдвардс использовал образ паука в «Miscellanies» №. 252 и в нескольких проповедях.42 Использование образа паука в качестве примера дает нам представление о том,
в какой степени Эдвардс полностью присутствовал со всем творением, с которым он сталкивался, через свой непосредственный опыт в природе и в своем научном чтении и исследовании. Можно с уверенностью предположить, что обильное использование Эдвардсом тропов, аналогий и онтотипов природы может отражать, насколько глубоко он анализировал, молился и размышлял о творении, открывая его для глубокого откровения от Бога. Этот личный опыт для Эдвардса превратился в один из самых последовательных теологических инструментов, которые он использовал для передачи величия Бога в глубоких духовных истинах.
Теперь давайте обратимся к изученным работам и рассмотрим использование Эдвардсом природных образов в семи его основных работах. В них Эдвардс обильно упоминает природу. Еоличество образов природы, которые Эдвардс использовал в семи главных работах, было графически проанализировано нами в хронологическом порядке Проверка использования Эдвардсом природных образов в каждой из отдельных работ, за исключением «Теней», показала, что две работы, содержащие наибольшее количество природных образов, были «Благодать» (1738), содержащая 547 природных образов, и "Религиозные чувства" (1746), которая содержала 468 упоминаний природы. Эти две работы, написанные в начале карьеры Эдвардса, включают наиболее широко используемые и широко определенные образы природы среди всех основных рассмотренных работ, за исключением «Теней». 1306 ссылок на природу в "Тенях" - это более чем вдвое больше, чем в «Благодати», хотя это всего лишь треть от общей длины текстов.43
Может показаться, что в хронологическом порядке Эдвардс использовал
естественные типы чаще в начале своей карьеры, особенно в годы, окружавшие Великие
пробуждения 1730-х и 40-х годов. Три работы, «Тени», «Благодать» и "Чувства" были написаны в течение этих лет. Повышенное осознание «чувства сердца», присутствовавшее в тот период, могло стать определяющим фактором для более широкого использования естественных образов, передающих нуминозное чувство сладости и духовного богатства.
Однако другой возможный способ анализа данных может заключаться в терминах литературного жанра и предполагаемой цели. В то время как большинство произведений Эдвардса могут служить в той или иной степени пастырским, философским и теологическим целям, некоторые из его трактатов, диссертаций и эссе более сильно утяжелены пастырством и духовным наставлением, в то время как другие работы более
полемичны, философски, метафизически или теологически.44
Более детальное изучение данных также может сделать вывод о том, что пастырски ориентированные труды Эдвардса, как правило, содержат больше использования методологии природных образов, тогда как труды, которые более теологически или
философски обусловлены, содержат их меньше. Например, «Благодать» - это дискурс, основанный на 15 проповедях по 1 Коринфянам 13. В отличие от «Теней», «Благодать» содержит, безусловно, наибольшее количество природных образов среди произведений Эдвардса, исследованных нами. Аналогичным образом, «Религиозные чувства», написанные после Великого пробуждения, имели пастырский акцент с точки зрения понимания истинных признаков подлинной работы Святого Духа в церкви. Взятые вместе, «Благодать» и «Религиозные чувства» содержат наибольшее количество природных образов среди исследованных произведений. Даже «Тени», которые содержат,
безусловно, наибольшее количество экологических структур из естественного мира (по причинам, обсуждавшимся ранее), направляют основное пастырское намерение, указывая на духовные истины для использования в духовном росте и формировании.
С другой стороны, и «Свобода воли», и «Первородный грех», которые более
полемически, теологически и философски мотивированы, содержат меньше ссылок на природу и природные образы . Беглый взгляд на последнюю крупную работу Эдвардса,
Диссертации I и II, также показывает эту тенденцию. Однако Эдвардс намеревался рассматривать эти два документа вместе как две части одного документа . Если
объединить данные из этих двух документов, количество естественных изображений попадает прямо в середину между двумя более пастырскими произведениями, «Благодатью» и «Чувствами"», и более теологически ориентированными работами, как «Свобода воли» и «Первородный грех» В свете гипотезы о том, что Джонатан Эдвардс был склонен использовать свой естественно-типологический метод в более пастырских работах, весьма интересно, что Диссертация I и II, имеющие пастырские, метафизические и теологические импликации, оказываются точно посередине с общим числом использований 203. Таким образом,  может быть спекулятивной, но интересной гипотезой, что Эдвардс больше полагался на образы природы в пастырских трудах и реже в более теологических или философских трактатах.45
Важно отметить, что хотя более философски и теологически обоснованные труды Эдвардса, такие как «Свобода воли» и «Первородный грех», не содержат столько же
природных образов, как другие (97 и 137 соответственно), количество экологических
изображения все еще весьма впечатляет. Это поднимает вопрос: было ли использование Эдвардсом природных образов просто методом своего времени, распространенным среди его коллег? Или Эдвардс действовал уникальным способом обучения, пастырским, философским и теологическим, позиционируя себя как предшественника экотеологии и экодуховности своего времени? Мы рассмотрим этот вопрос в следующем разделе.

Использование экологических образов современниками Эдвардса

Хотя мы только что увидели, что Эдвардс широко и обильно использовал природные образы в нескольких своих основных работах, возникает вопрос, был ли Эдвардс уникальным в использовании этого метода. Как замечает Кимнах, «конечно, эта практика так же древна, как притчи Христа... и многочисленные проповедники Новой Англии полагались на нее».46 Учитывая эту склонность, спросим, как часто современники Эдвардса также полагаются на компоненты природы для передачи духовных истин? Чтобы ответить на этот вопрос, были исследованы труды четырех выдающихся теологов XVII - XVIII  веков, чтобы обеспечить сравнительный обзор числа экологических и структурных образов природы, появляющихся в их основных трактатах.47
Эти авторы были выбраны по разным причинам, чтобы собрать данные по широкой, но релевантной выборке современников Эдвардса. Коттон Мtзер был выбран как представитель пуританства Новой Англии. Эдвардс, совместно со своим отцом Тимоти Эдвардсом и дедом Соломоном Стоддардом, был хорошо знаком с «lобрым старым пуританским богословием» Мезера; ряд работ Мезеров имелся в семейной библиотеке Эдвардсов.48 В двух широко читаемых  работах «Чудеса невидимого мира» и «Бонифаций: Очерки о добрых делах» мы находим в общей сложности 18 и 21 ссылку на природу соответственно. Использование Мезером таких образов, как солнце, корень, ветвь, растение, виноградная лоза, зерно, жар, тепло, гром, голубь, гремучая змея, свет и молния, как правило, ограничивалось литературными тропными изображениями, такими как метафора или сравнение. Например, в «Эссе о том, как делать добро» Мезер использует сравнение, чтобы указать, что благочестие Иисуса было «подобно солнцу», Иисус был «Князем благочестия, как солнце, сияющее в своей полуденной силе». 49 Других риторических форм, таких как аналогия или онтотипы/антитипы, не было найдено, основанных на схожих критериях и методологии. 50
С другой стороны океана, Джон Тейлор, английский теолог, был выбран за его
труды, поддерживающие арминианские взгляды, которые Эдвардс стремился опровергнуть в «Первородном грехе» и «Свободе воли», а также за размышления в «Сборниках». 51 Эдвардс, по-видимому, начал читать работы Тейлора еще в 1748 году, всего за десять лет до того, как «Первородный грех» был предложен в качестве
полемики против взглядов Тейлора. 52 Тейлор в своем трактате «Учение о первородном грехе» приводит сорок изображений природы, что почти вдвое больше, чем Мезер.53 Интересно, что репертуар Тейлора из элементов природного мира был переполнен ссылками на различных животных (даже некоторых экзотических животных),
таких как медведь, волк, лев, леопард, крокодил, насекомое, гадюка, комар, мухи, кит, птица, тигр, лев, пантера и акула. В меньшей степени он использовал такие образы, как древесина, руно, шерсть, ветер, наводнение, огонь, солнце и река. Как и в работах Мезера, Тейлор прибегал в первую очередь к использованию метафоры, с небольшим или полным отсутствием аналогии или онтотипов/антитипов.
Чарльз Чонси, священник-конгрегационалист «Старого Света» Первой церкви Христа в Бостоне, был выбран в качестве современника Эдвардса, выступавшего против Великого пробуждения, чьи проповеди Эдвардс, вероятно, читал.54 Как показано, Чонси использовал природные образы 34 раза в «Благожелательности Божества». В отличие от Мэзера или Тейлора, использование Чонси образов природы было шире и масштабнее, включая такие элементы, как солнце, луна, лето, зима, море, ветер, дыхание, орган, крыло, кишечник, минерал, металл, птица, зверь, , земля, тепло, овощ, горный дождь, животное и облако. Подобно Мезеру и Тейлору, Чонси в основном использовал метафору и сравнение.
Однако современником Эдвардса, имевшим наиболее обильное использование
образов природы, в общей сложности 89, был Джозеф Беллами, бывший ученик и друг Джонатана Эдвардса, в своем трактате «Очерченная истинная религия».55 Вероятно, что Беллами, тесно учившийся у Эдвардса, находился под влиянием теологии и методологии своего наставника. Трактат Беллами даже ассимилировал методологическое форматирование Эдвардса, напоминая две его диссертации. Из 89 примеров изображений природы в «Истинной религии» Беллами важно отметить, что он не только использует их более чем в два раза больше, чем другие современники Эдвардса, рассмотренные здесь, но и использует многие из тех же самых ссылок, что и Эдвардс. Образы природы Беллами включают: семя, солнце, луну, звезды, землю, горы, холмы, зверей, дерево, сад, фонтан,
ручьи, искру, пламя и океан. Прекрасным примером является использование Беллами слова «источник» в нежной эдвардсовской манере: «Бог - бесконечный источник всех благ». 56
Довольно интересно, что, поскольку Беллами также преимущественно использует тропы, похожие на тропы Мезера, Тейлора и Чонси, он, в отличие от других, иногда приближается к использованию аналогий и онтотипов в эдвардсовской манере. Хотя он не использует онтотипы/антитипы так прямо или искусно, как Эдвардс, мы можем видеть опеку Эдвардса, когда он пишет: «Да, и что Солнце, Луна, Звезды; Земля, Воздух, Море; Птицы, Звери, Рыбы; Горы и Холмы, и все Вещи должны на своем Пути, отображать Божественные Совершенства».57 Из этой цитаты мы видим, что Беллами верит, что элементы природы сообщают о совершенствах Бога. На протяжении всего текста он делает согласованные попытки использовать естественные онтотипы/антитипы.  Однако Беллами не совсем овладел типологической техникой так же гладко, так же легко или так же поэтично, как Эдвардс. Краткое сравнение двух мыслителей прольет свет на руку Беллами в создании естественной типологии по сравнению с мастерством Эдвардса.
Вот отрывок из первой беседы в трактате Беллами, в котором он использует образ
семени, внутри которого заложена потенциальная и естественная склонность произвести целое растение. Он использует этот образ как онтотип, указывающий на духовный антитип внутреннего христианского расположения, которое содержит потенциальную и естественную склонность производить «истинную любовь к ближнему»: "И также, из подлинного расположения любить своего ближнего как самого себя, он будет
естественно склонен и способен, во всех Вещах и во все Времена, искренне поступать так, как он хотел бы, чтобы поступали с ним. Это будет его Природой, его Пищей и его Питьем, и, таким образом, его величайшим Наслаждением... Так что, как в Теории, так и на Практике; эти двое подобны Семени , которое фактически содержит все Растение, или Корню, из которого растет все Дерево со всеми его Ветвями и Плодами.58. Эта цитата удовлетворяет всем четырем критериям онтотипа, хотя и в форме, которая не совсем такая гладкая или красноречивая, как это мог бы сделать Эдвардс.
Для сравнения давайте рассмотрим несколько отрывков, показывающих
искусную руку Эдвардса в естественной онтотипологии из «Образов». Первый из «Образов» № 76: «Луна - это живой образ Церкви, как она заимствует весь свой свет у солнца, так и Церковь получает свет от Христа, Солнца Праведности».59 Второй, «Образы» № 79 Вся материальная вселенная сохраняется гравитацией, или притяжением, или взаимным стремлением всех тел друг к другу. Одна часть вселенной тем самым становится полезной для другой. Красота, гармония и порядок, регулярный прогресс, жизнь и движение, и, короче говоря, все благополучие всего целого зависят от этого. Это тип любви, благодати или милосердия в духовном мире.60
Далее, «Образы» № 190: В зачатии животного и формировании эмбриона первое, что появляется, - это punctum saliens или сердце, которое бьется, как только оно существует... Это живой образ способа формирования нового существа. Первое - это новое сердце, новое чувство и наклонность... которое, как бы мало оно ни было, активно и имеет силу и мощь, и поскольку оно терпит терзания и борьбу, в нем есть жажда святости  и стремление ко всему, что принадлежит новому творению.61 Эта краткая корреляция подразумевает, что Беллами, будучи знакомым с наставлениями Эдвардса, стремился
подражать типологической методологии наставника, видя ее ценность в духовном отношении.
Хотя мы видим, что современники Эдвардса действительно использовали образы природы в своих трудах для передачи духовных учений, они маргинальны по объему и разнообразию по сравнению с  работами самого Эдвардса. Даже «Свобода воли», содержащая наименьшее количество ссылок на природу (их 97), все еще намного превосходит использование природных явлений другими. Кроме того, хотя
исчерпывающий анализ использования образов природы в работах современников Эдвардса все еще продолжается, первоначальная оценка показывает, что Эдвардс уникален (за исключением нескольких примеров у Беллами) в методе онтотипологии, основанном на принятых критериях.62
Эдвардс искусно использует образы природы поэтически в тропах и аналогиях, но также (и чаще) он использует свой собственный разработанный метод онтотипов природы, указывая на их онтологические антитипы, родственные библейским типам и антитипам. Эта «вертикальная типология» описывает, как Бог умножает Свою славу,
наставляя человеческий разум и сердце в системе встроенных форм, найденных в природе, которые указывают на антитипы невидимых равенств Бога, вечной силы и Божественной природы.63
Далеко за пределами некоторых из самых значительных голосов своего времени Эдвардс - поэт, ученый, теолог и пастор - нашел вдохновение в совершенно новом способе религиозного и духовного общения через язык природы.64 Эдвардс говорил на этом языке свободно и красноречиво, будучи полностью убежденным в «Божественном и сверхъестественном свете», доступном верующему через мудрость природы, пронизанную Богом.65 Таким образом, представленный здесь анализ подтверждает
предположение о том, что Эдвардс действительно создавал новую территорию в экотеологической эффективности и экодуховной ценности многовалентного использования языка природы для более глубокого духовного просвещение, библейского понимания и близости с Божественным.
Учитывая представленные здесь данные, я полагаю, что Джонатан Эдвардс уникально разработал новый, мистический и даже нуминозный теологический язык природы задолго до своего времени, выступая в качестве предшественника современной экотеологии и экодуховности.66 Это явно духовное использование языка природы сейчас имеет глобальное и общественное значение, учитывая текущие экологические изменения, о которых сообщают ученые по всему миру. Мы рассмотрим эту идею в следующем и
последнем разделе.

Джонатан Эдвардс: предшественник современной экодуховности и экотеологии

Джонатан Эдвардс выразил глубокие теологические и духовные прозрения через естественную типологию, благодаря этому славному желанию Бога сообщать Божественные тайны, красоту и любовь человеческому существу. В «Образах» Эдвардс говорит об этом так: «Богу, который бесконечно мудр, очень подобает упорядочивать вещи, чтобы в Его трудах был голос Его, и наставляющие тех, что могут созерцать их и указывать вперед, являя Божественные тайны и вещи, относящиеся к Нему и Его духовному Царству». 67 Для Эдвардса духовные послания, которые Бог, вселившийся в внушающие благоговение экологические структуры, механизмы, силы и высшую
красоту природы, заменили ограничение религиозного опыта сферой рационального. Это была экология тайны, чудесное и мистическое религиозное «чувство». Несмотря на то, что Просвещение полагалось на разум для подтверждения религиозного опыта, Эдвардс прорвался сквозь эти нормы тонким, но мощным образом, разоблачив ошибку ограничения религиозного опыта только рациональной мыслью. Через великолепие естественного мира Эдвардс развил духовную практику, которая связала его (и его аудиторию) с красотой и превосходством Бога, заманивая опытом «чувства сердца».
Эта практика экодуховности, которую Эдвардс проявлял почти во всех своих трудах, связывает современных читателей с теологией нуминозного, предложенной Рудольфом Отто, который также выступил с полемикой против низведения религиозного опыта только до рационального мышления.68. Большая часть «религиозного опыта» должна быть естественным образом уловлена и выражена через интеллект и язык. Отто продолжает описывать, как большинство верующих обычно вовлечены в «традиционный язык назидания с его характерной фразеологией и идеями», углубляясь в дела Бога посредством «ученого обращения с религиозными темами в проповеди и теологических
наставлениях, а также посредством самих Священных Писаний».69 Все эти модальности и средства передачи имеют первостепенное значение в христианской вере, и, конечно, Эдвардс использует каждую из них в надлежащем контексте. Однако Эдвардс добавляет к этим условностям религиозную текстуру и измерение, развивая свой уникальный мистический и поэтический язык природы, чтобы передать «невыразимое». 70
То, что мы обнаруживаем в обильном использовании Эдвардсом образов природы, - это совершенно новый духовный словарь, граница мистического и опытного взаимодействия с божественным через природу, передаваемая посредством возвышенного поэтического языка. Именно здесь Эдвардс с его искусными поэтическими тропами, аналогиями и онтотипами из естественной сферы выходит за рамки традиционного религиозного и благочестивого языка (хотя он был мастером и в этом), и входит в мистический, нуминозный опыт Божественного. Его использование прекрасных образов природы возвышает разум и сердце. Для Эдвардса, и для нас, это не что иное, как чистое откровение высочайшего сорта. Он утверждает: "Дела Божьи - это всего лишь своего рода голос или язык Бога, чтобы наставлять разумные существа в вещах, относящихся к нему. И почему бы нам не думать, что Он будет учить и наставлять Своими делами таким же образом, как и другими, а именно, представляя Божественные вещи Своими делами и таким образом указывая на них, особенно с тех пор, как мы знаем, что Бог так
сильно наслаждался этим способом наставления?71
Эдвардс берет это наставление и развивает экотеологию, которая смело заявляет о теологической эффективности информации, содержащейся в Книге Природы. Следуя экотеологии Эдвардса, мы восстанавливаем древнее учение о том, что внутри человеческого существа существует «первичное нуминозное благоговение», которое является уникальным для человека, открывая сердце и душу чуду Божьего наставления таким образом.72 Природа как в экодуховности Эдвардса, так и в экотеологии - это посещение, и он приглашает нас идти вместе с ним.
Как показывают представленные выше данные, это последовательное приглашение во всех его работах позиционирует Эдвардса как предшественника современной экодуховности и экотеологии. Более поздний теологический дискурс о реакции человека на природу предполагает необходимость биоцентризма, состояния, при котором люди, заново открывая свое место в экологическом порядке природы, обретают мир, безопасность и связь.73 Юрген Мольтман обосновывает эту идею «биоцентрической экотеологии» работой Святого Духа: «Дух Божий освящает землю, оживляет жизнь
и пробуждает все чувства».74 Точно так же Эдвардс, родственный духу псалмопевца, намного опередил свое время, побуждая свои прихожан и читателей к такому виду пробуждения чувств через священный текст природы.
Учитывая текущие глобальные изменения окружающей среды, с которыми сталкивается наш мир, Джонатан Эдвардс может повести нас за руку, чтобы помочь нам восстановить нашу первородную связь с землей и всеми ее созданиями , чтобы прочитать и оценить этот священный текст.75 Эдвардс, как «живой источник, вечно бьющий ключом»76, в своем ликовании природы в своих работах, видел эту духовную биоцентрическую связь, основывая ее на истинном центре Божественного действия Бога и бесконечной любви. Если возродить  Любовь Эдвардса к природе и выражение ее в тропах, аналогиях и онтотипах, может быть испытано новое и возрожденное понимание ценности природы. Делая это, мы постигаем фундаментальное понимание того, что природа - это Божье сообщение, любовное письмо, если хотите, человечеству, а не просто набор ресурсов, которые нужно использовать и эксплуатировать. Надежда, начатая
плодовитым обучающим использованием Эдвардсом образов природы, заключается в том, что люди возрастут, чтобы увидеть то, что видел Эдвардс, чудесную ценность в природе, воплощенную  замыслом Самого Бога, и поэтому начнут действовать, чтобы сохранить и защитить ее. Мы защищаем то, что любим. Эдвардс, истинный предшественник современной экодуховности и экотеологии, вовлекает нас в эту любовь.

1 Works of Jonathan Edwards Online 8: 383, 385 (hereafter, WJEO), http://edwards.yale.edu;
2 Lisanne Winslow, A Great and Remarkable Analogy: The Onto-Typology of Jonathan Edwards (G;ttingen: Vandenhoek and Ruprecht Publishers, 2020), see Chapters 1, 8, and 9.
3 Gerald McDermott, Everyday Glory: The Revelation of God in All of Reality (Ada: Baker Academic, 2018), 26, 50.
4  Стремление к природе в теологических терминах как важный аспект Доктрины Творения в систематической теологии в недавнем современном дискурсе именовалось экотеологией. Использование экотеологии в информировании духовных практик, литургии и церковной жизни, проповедей и как части богослужения было названо экодуховностью. См. Jorgenson
and Padgett, Ecotheology (Grand Rapids: Eerdmans Publishing, 2020), 1-3. Эти термины будут использоваться в этом контексте на протяжении всей рукописи.
Sм Winslow, A Great and Remarkable Analogy, Chapter 7, “Setting It Straight with Terms: Type, Antitype, Analogy, Trope, Emblem, Symbol, Copy, Ectype, Archetype” 5 См. Winslow, A Great and Remarkable Analogy, Chapter 7, “Setting It Straight with Terms: Type, Antitype,
Analogy, Trope, Emblem, Symbol, Copy, Ectype, Archetype” для углубленного аналитического обсуждения тропа, аналогии и онтотипов применительно к работам Эдвардса.
6 См. Michael Stephen Keller, “Experiencing God in Words: Rhetoric, Logic, Imaginative Language, and Emotion in Jonathan Edwards’ Sermons,” Ph.D. dissertation Vrije Universiteit Amsterdam, 2018,. 37. В этой работе вычислительный анализ используется для различения риторического использования Эдвардсом образов в его проповедях. Келлер подтверждает эмоциональную и духовную ценность образов: «Для Эдвардса, таким образом, живые картины, созданные языковыми образами, являются способом объединения разума и чувства, перемещая людей от просто абстрактного и умозрительного знания к полному, рациональному и опытному знанию Бога».
7 Michael McClymond, “Analogy: A Neglected Theme in Jonathan Edwards and Its Pertinence to Contemporary Theological Debates,” Jonathan Edwards Studies Vol. 6, no. 2 (2016): 153-175.
8 Winslow, A Great and Remarkable Analogy, 54-60.
9 WJEO 11: 53. My italics.
10 J;rgen Moltmann, The Spirit of Hope: Theology for a World in Peril (Louisville: Westminster John Knox Press, 2019), 11.
11 Winslow, A Great and Remarkable Analogy, 76-81. Анализ использования Эдвардсом организмов, экосистем, физики и анатомии в его теологических трудах показывает, что он использовал двойной метод формирования естественных тропов, аналогий, и онтотипы. Двойной метод Эдвардса по вовлечению языка природы был получен а) через личный опыт в природе и б) из механизмов в природе, как объяснено точной наукой. Эдвардс использовал оба
регулярно и видел обоснованность в каждом. Таким образом, невидимые качества Бога, вечная сила и Божественная природа (Рим. 1:20) раскрываются так, что создания могут постигать их интеллектом, а также сердцем. Однако важно отметить, что метод Эдвардса получения откровения посредством науки и ее механизмов не соответствовал антропоцентрическому
естественному богословию; скорее, он воспринимал естественные онтотипы и антитипы в структурах физического мира как откровение, данное теоцентрически в Божественном общении с человечеством сверху вниз См. Winslow, A Trinitarian Theology of Nature (Eugene: Wipf & Stock Publishers, 2020), 55-69. Теологическая основа Бога, раскрывающего себя в природе, появилась гораздо позже в рассуждениях Карла Барта и Эмиля Бруннера о естественной теологии.
12 Images or Shadows of Divine Things, ed. Perry Miller (New Haven: Yale University Press, 1948), 6; WJEO 11:35-37. Also see Winslow, A Great and Remarkable Analogy, Chapter 9, “Onto-Types in Images of Divine Things.”
13 Обсуждение далее.
14 К обсуждению использования онтотипов Эдвардсом в основном корпусе его работ см см. Winslow, A Great and Remarkable Analogy, Chapter 8, “Jonathan Edwards’ Consistent Use of Onto-Typology in the ‘Miscellanies,’ Sermons, Treatises, and Discourses.” For Edwards’ use of natural images in personal communications, see WJEO
16: 86, 391-92, 415-16, 577.
15 WJEO 18: 459-460. Кроме того, в Religious Affections Эдвардс описывает этот опыт следующим образом: «эта чувствительность к любезности или восхитительности красоты несет в себе в самой своей природе чувство сердца». WJEO 2: 272.
16 Rudolf Otto, The Idea of the Holy (Oxford: Oxford University Press, 1950), 6-7. Отто ввел термин «нуминозный» для описания нерационального, религиозного чувства «абсолютной благости», присутствия святого, «которое остается невыразимым... невыразимым — в том смысле, что оно полностью ускользает от постижения».
17 WJEO 6: 305.
18 WJEO 8: 565.
19 Roland Delattre, Beauty and Sensibility in the Thought of Jonathan Edwards (Eugene: Wipf and Stock, 1968), 136.
20 Всесторонний отчет о вторичной научной работе Эдвардса по теологии, философии и метафизике природы выходит за рамки этой рукописи. Пожалуйста, обратитесь к Winslow, A Great and Remarkable Analogy (2020)
21 WJEO 11: 51-142, 8: 125-397, 2: 3-197, 1: 129-439, 3: 103-437, 8: 402-536, 539-627. В этом аналитическом методе процедура включала количественную оценку каждого случая использования изображения природы в конкретной работе, будь то использовался как троп (сравнение, метафора и т. д.), аналогия или как онтотип. (См. Winslow, A Great and Remarkable
Analogy, Chapter 7, для этого различия.) В анализ было включено только собственное творческое использование Эдвардсом образов и элементов природы; любые образы природы, которые появлялись в цитате библейской ссылки или в ссылке на определенный отрывок из Библии, были исключены. Общее количество ссылок на природу в каждой из семи работ было подсчитано,
сведено в таблицу и нанесено на график. В дополнение к необработанным общим количествам образов природы в каждой из работ Эдвардса, список отдельных образов природы, которые использовались в его работах, был перечислен, классифицирован, размещен по категориям, сведен в таблицу и нанесен на график.
22  Анализ того, как Эдвардс использовал различные биологические образы из биосферы и космоса теологически как откровение Божественных истин и духовно для усиления мистической связи с Духом Божьим как божественным присутствием, будет рассмотрен в последующей рукописи.
23 Lisanne Winslow, “An Ecospirituality of Nature’s Beauty: A Hopeful Conversation in the Current Climate Crisis,” HTS Teologiese Studies/Theological Studies Vol. 79, no. 2 (2023): a8420, https://doi.
org/10.4102/hts.v79i2.8420.
24 Эдвардс описывает этот таинственный опыт в природе во время своего «обращения». Два рассказа о его обращении WJEO 16: 793-94; and George Marsden, Jonathan Edwards: A Life (New Haven: Yale University Press, 2003), 41-42.
25 Marsden, Jonathan Edwards: A Life, 41-42.
26 Блэк отмечает, что значительная часть типов в «Тенях» относится к человеческому телу. Далее он отмечает, что многие из естественных типов отдают приоритет указателям в природе на различные элементы человеческого существования и отношения человека с Богом, а также на более широкую траекторию человеческой истории.
27 WJEO 11: 50-130. Эдвардс назначил несколько заголовков на первых страницах фолио на протяжении всего процесса добавления записей, включая «Тени божественных вещей», «Книга природы и общего провидения», «Язык и уроки природы» и «Образы Божественных вещей». Чаще всего этот текст, который, как считается, не предназначался для публикации Эдвардсом, называют «Образы или тени божественных вещей», но его последнее название было «Образы божественных вещей», которое используется в издании Йельского университета.
28 Ted Rivera, Jonathan Edwards on Worship: Public and Private Devotion to God (Eugene: Pickwick, 2010), 21; Gerald McDermott and Ronald Story, The Other Jonathan Edwards: Select Writings on Society, Love, and Justice (Amherst: University of Massachusetts Press, 2015), xvii.
29  Была собрана таблица частоты отдельных терминов, которая будет опубликована в другой публикации.
30 WJEO 8: 370 (my italics).
31 WJEO 8: 433 (my italics). Глубокий анализ того, какие отдельные образы в искусной риторике Эдвардса относятся к категориям тропов (таким как метафора, сравнение и гипербола), аналогий и онтотипов, слишком исчерпывающий, чтобы обсуждать его здесь, и выходит за рамки этой работы. Эти тонкие языковые особенности и тонкие различия Эдвардса между их использованием будут рассмотрены в другом месте.
 32 WJEO 8: 61, n. 7; Wilson Kimnach, “The Literary Techniques of Jonathan Edwards,” Ph.D. dissertation,University of Pennsylvania, 1971 [University Microfilms 71–26, 039], 327.
33  Примечание: слово «сердце» было исключено из этого исследования, хотя оно встречалось более тысячи раз в изученных работах. Использование Эдвардсом слова «сердце» в качестве библейской ссылки, тропа, аналогии и онтотипа будет рассмотрено отдельно в другом месте.
34 WJEO 6: 32, 148.
35 35 Одно из самых известных тропологических применений Эдвардсом образа паука было в «Грешниках в руках разгневанного Бога» (WJEO 22: 400-418), где он утверждает: «и вся ваша праведность не имела бы большего влияния, чтобы поддержать вас и уберечь от ада, чем паутина не могла бы остановить падающий камень». Он доводит образ паука до крайности в устрашающем языке огня и серы, который вызвал Великое Пробуждение, когда он заявляет: «Бог, который держит вас над пропастью ада, так же как человек держит паука или какое-то отвратительное насекомое над огнем». Тем не менее, мы увидим, что Эдвардс на самом деле испытывал большую симпатию к ничтожному пауку и был заинтригован его биологией.
36 WJEO 6: 156.
37 WJEO 6: 148, 159
38 WJEO 8: 550-551 (my italics).
39 WJEO 6: 172.
40 Ibid., 159.
41  В «Великой и замечательной аналогии» и «Тринитарианской теологии природы» я обсуждаю метафизику природы Эдвардса, поддерживая идею о том, что Эдвардс верил, что все сотворенные вещи содержат образы или тени Божественных вещей, и что Бог явно намеревался общаться с человечеством таким образом. Это была подчиненная цель в ряду последовательных целей, которые воплощают изначальную конечную цель, для которой Бог создал мир. Метод Эдвардса естественной онтотипологии затем исследуется вплоть до клеточного и молекулярного уровней творения.
42 WJEO 13: 350 and 22: 411-412.
43 43 Приблизительное количество слов в «Благодати составляет 114 000 слов, тогда как в «Теняах» их 37 000.
44  Настоящая работа не принимает во внимание проповеди Эдвардса, которые будут проанализированы отдельно на предмет использования тропы, аналогии и онтотипы. Для анализа включения Эдвардсом естественной типологии в репрезентативные проповеди см.
Winslow, A Great and Remarkable Analogy, 94-98.
45 Полный анализ использования Эдвардсом естетвенных образов еще предстоит.
46 WJEO 10: 214.
47 Использование метода стилометрии здесь не применялось, но может быть полезным инструментом для сравнения слов и образов природы у разных авторов в будущих исследованиях см  Micha; Choi;ski and Jan Rybicki, “Jonathan Edwards and
Thomas Foxcroft: Pursuing Stylometric Traces of the Editor,” American Studies Vol. 63, No. 2 (2018), 141-158
48 WJEO 26: 2-3.
49 Cotton Mather, Bonifacius Essays to Do Good, (Boston: P. Green, 1710), 121.

50 О критериях, квалифицирующих использование образа природы в качестве онтотипа,  , see Winslow, A Great and Remarkable
Analogy, 80; Winslow, A Trinitarian Theology of Nature, 80.
51 WJEO 1: 70, 340; 3; WJEO 3: 15, 103, 110; WJEO 20: 486.
52 WJEO 6: 329.
53 Это может быть отчасти связано с разным намерением и целью в этих двух работах Тейлора и Мэзера.
54 WJEO 26: 288, 345
55 WJEO 3: 15.
56 Joseph Bellamy, True RELIGION Delineated: In Two Discourses (1750), 397.
57 Ibid., Discourse I: Shewing the Nature Of the Divine LAW, And Wherein Consists a Real Conformity to It, 11.
58 Bellamy, True Religion Delineated, 144-45.
59 WJEO 11: 77.
60 WJEO 11: 81.
61 Ibid., 123.
62 Продолжается исчерпывающий анализ каждого естественного образа и его использования в качестве тропа, аналогии или онтотипа в работах Джонатана Эдвардса, Коттона Мэзера, Джона Тейлора, Чарльза Чонси и Джозефа Беллами.
63 Рим. 1:20.
64 Следует отметить, что использование Эдвардсом естественных образов следует за историей эмблематических писателей в предыдущие два столетия. Однако метод Эдвардса отличается от эмблематической традиции двумя важными способами. Во-первых, он излагает теоцентрическую экотеологию, берущую начало в общении Бога с людьми, в отличие от антропоцентрической позиции первой, где люди стремились найти Бога в природе. Во-вторых, Эдвардс развивает
использование образов природы в трех различных риторических приемах (тропы, аналогия и онтотипы), тогда как эмблематический писатели работали в основном с поэтическими тропами. См. Rob Boss, Thunder God, Wonder God, (JE Society Press,2023), 3-62 , для истории символической традиции до Эдвардса.
65 WJEO 11: 152 Эдвардс говорит: «Я не стыжусь признаться, что верю, что вся вселенная, небо и земля, воздух и моря, а также Божественная конституция и история Священного Писания полны образов Божественных вещей, так же как язык полон слов»
66  Хотя я не проводил исчерпывающий аналитический поиск каждого теолога в христианской исторической теологии (задача, выходящая за рамки данной работы), мое аналитическое чтение великих голосов в нашем христианском наследии, таких как Афанасий, Св. Августин и мыслители-отцы Церкви, схоластических теологов, таких как Фома Аквинский и Св.
Бонавентура, реформаторских теологов, включая Мартина Лютера, Кальвина, Цвингли и Нокса, или современных/постмодернистских теологов, таких как Шлейермахер, Барт, Бруннер, Торранс, Макграт, Мольтман и другие, выявило различные дискретные ссылки на природу и даже в некоторых случаях хорошо построенную теологию творения. В моем исследовании никто
не писал так подробно о духовности, теологии, философии, красоте и метафизике природы, как
Эдвардс во всех жанрах письма, включая проповеди, дискурсы, личную переписку и трактаты,
последовательно на протяжении всей его карьеры.
67 WJEO 11: 67.
68 Otto, The Idea of the Holy, 1-2. Отто утверждает: «Это точка зрения, что сущность божества может быть дана полностью и исчерпывающе в такой «рациональной» атрибуции».
69 Otto, The Idea of the Holy, 2.
70 Ibid., 5.
71 WJEO 11: 67.
72 Эта фраза использовалась Отто для описания самого раннего чувства святого у первобытных людей, которые отмечали священные пространства в природе, возникающего в результате трансцендентного невыразимого чувства, которое они испытывали в естественном мире. См.
Отто, Идея Святого, 126.
73 Moltmann, The Spirit of Hope, 11.
74 Ibid., 112.
75 Lisanne Winslow, ‘A Biotheology of God’s Divine Action in the Present Global Ecological Precipice’, HTS Teologiese Studies/ Theological Studies 78, no 2 (2022): Lisanne
Winslow, “An Ecospirituality of Nature’s Beauty: A Hopeful Conversation in the Current Climate Crisis,” HTS Teologiese Studies/Theological Studies Vol. 79, no. 2 (2023):
76 WJEO 8: 383.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn