Одарённые ташкентцы вторая часть - окончание

Одарённые ташкентцы (вторая часть — окончание)

Виталий стал работать в другой организации, тоже в полном соответствии с направлением по распределению. И если мне место работы чрезвычайно понравилось, то Виталию на его предприятии все было не по душе. Ему удалось договориться об увольнении с этой работы по собственному желанию, после чего он пришел ко мне домой, чтобы посоветоваться, куда направить свои стопы далее. Я порекомендовал ему придти в наш отдел и предложить свои услуги нашему начальству. Он пришел, и я представил его руководству. С ним провели "тестовую" беседу, он понравился, и его приняли в группу автоматики. Виталий весьма быстро освоился с этой работой, и вскоре превратился в незаменимого сотрудника.

Спустя несколько лет мы оба покинули родные стены "Узгипротяжпрома", стали работать в других конструкторских и проектных организациях. В 1973 году, когда я уже был начальником электротехнического отдела проектного института "Средазгипроцелинстрой", Виталий, работавший руководителем группы в очень солидном и уважаемом проектном институте "Гидропроект", пришел ко мне на работу, чтобы повидаться со мной. Когда, после довольно длительного нашего общения, он собрался уходить, я задал ему неожиданный вопрос, согласится ли он на мое предложение поступить на работу в наш отдел на должность главного специалиста сектора автоматики? Виталий был буквально ошеломлен моим приглашением, так как такие должности, как говорится, на дороге вовсе не валяются, после чего ответил согласием.

Вскоре Виталий уже начал работать в нашем отделе. А спустя еще некоторое время, директор института, по моему представлению, издал приказ о его назначении главным инженером нашего отдела. От этого нового назначения выиграли все: естественно, сам Виталий, выиграл я, так как он был не только чрезвычайно грамотным и очень опытным специалистом, блестяще знающим нормативные документы, но и исключительно порядочным человеком, которому я безоговорочно доверял во всем, выиграли сотрудники отдела, поскольку они могли в любую минуту придти к нему за советом, и он никому и никогда в этом не отказывал.

Прецизионная работа нашего тандема и отличного коллектива отдела давала свои плоды. Электротехнический отдел был на очень хорошем счету не только у руководства института, но и у Главка. Такая жизнь продолжалась долгие годы вплоть до момента распада Советского Союза и полного развала великолепно отлаженной системы работы проектных институтов. Виталия уже нет в живых, но я с огромным уважением постоянно вспоминаю своего друга, одарённого ташкентца, с которым мы ни разу не поссорились в течение всей нашей жизни.

Вновь возвращаюсь к тому периоду моей жизни, когда я стал учиться на Энергофаке САзПИ. Как я уже написал выше, в конце сентября 1955 года всех студентов послали на сбор хлопка. Нас ставили в грядки, каждый быстро собирал свой первый канар (большой джутовый мешок) и ложился на него, чтобы поспать пару часов. Буквально в первый же день, лежа на канаре, я услышал джазовую мелодию, которую насвистывал кто-то, лежавший на своем канаре где-то неподалеку от меня. Я подключился, насвистывая в унисон эту мелодию.  Мелодия прервалась, и началась другая, тоже хорошо известная мне. Я вновь ее поддержал. Снова прервалась, и началась третья, опять поддержанная мной. Тут свистевший поднялся, подошел ко мне, протянул руку и назвал себя: "Гутя".

Как оказалось, это был студент Гутя (Игорь Ипполитович) Рудзянский, учившийся в группе по специальности «электрические машины». Так началось наше знакомство, перешедшее потом в дружбу на всю жизнь, так как я ощущал в Гуте свое второе "Я". Должен сказать, что в нашем знакомстве я всегда чувствовал что-то мистическое, настолько значимым для меня оно оказалось, поэтому я усматривал в этом влияние Высших Сил, подаривших мне знакомство и последующую великолепную дружбу, длившуюся вплоть до его слишком ранней кончины в возрасте 50 лет.

Ведь на первом курсе нашего факультета было 300 студентов, причем мы с Гутей учились в разных группах с разными специальностями, возможности для нашей стыковки и близкого знакомства на территории факультета не было почти никакой.  Причём нужно отметить, когда я впервые пришел домой к Гуте, его мама Софья Михайловна бросилась ко мне, обняла и сказала: "Боря, какими судьбами?". Оказывается, она работала с моим папой в Наркомпросе (Народном комиссариате просвещения) и хорошо меня помнила, так как я частенько приходил к папе. Она относилась ко мне, а потом и к моей жене Ане, как к родным людям. Мы с Аней всегда отвечали ей тем же.

Именно Гутя ввел меня в свою компанию, состоявшую из его бывших одноклассников по ташкентской школе №18. Основными ее участниками были, кроме Гути, Валерий Морозов - студент Стройфака ТашИИТ’а (Ташкентского института инженеров железнодорожного транспорта), Юрий Туманян — студент  Стройфака САзПИ, будущий архитектор, а также его брат-близнец Леня Эдельман.

Юра и Леня были не однояйцевыми близнецами, они и по внешности разительно отличались друг от друга. Когда их родители разошлись, они поделили детей: Юру оставила себе мама Эмма Богдановна Туманян, и дала ему свою фамилию, а Леню взял себе папа Леонид Яковлевич Эдельман, который дал ему свою фамилию и увез с собой в Алма-Ату. Леня окончил в Алма-Ате факультет журналистики КазГУ, после чего получил направление на работу в Ташкент в газету «Комсомолец Узбекистана». Оба брата очень любили друг друга, поэтому Юра тут же ввел Леню в нашу компанию.

После окончания Энергофака Гутя Рудзянский получил направление в город Фрунзе для работы на крупном многопрофильном заводе имени Ленина, где его карьера очень круто пошла вверх в связи с наличием у него большого ума, таланта и мощной работоспособности. Насколько я знаю, он стал там главным конструктором по разработке микроэлектродвигателей для сервоприводов космических аппаратов и систем.

Юра Туманян после окончания Стройфака САзПИ получил направление на работу в Алма-Ату, где также очень быстро доказал всему архитектурному сообществу этого города наличие у него огромных профессиональных способностей и, спустя некоторое время, ему была присуждена Государственная премия СССР за успехи в развитии архитектуры, после чего, естественно, у него начался быстрый карьерный рост: он стал членом правления Союза архитекторов СССР, советником Российской академии архитектуры и строительных наук, а также признанным художником. 

Леня Эдельман, после отработки трех лет в газете «Комсомолец Узбекистана», вернулся в Алма-Ату, где стал весьма успешно работать журналистом в местной прессе, а также параллельно публиковать свои стихотворения, рассказы и повести, в результате чего стал довольно известным поэтом и писателем. 

А теперь наступил момент рассказать о Валере Морозове, талантливом члене нашей студенческой компании. Он учился на строительном факультете ТашИИТ'а (Ташкентского института инженеров железнодорожного транспорта), причем проявил себя не только очень хорошим студентом, но и отличным певцом студенческого биг-бенда (джаз-оркестра), которым руководили тогда его однокурсники Владимир Сафаров и Юрий Сироткин. В его репертуаре были не только песни на русском языке, но и популярные песни на иностранных языках. У него были замечательные лингвистические способности, поскольку, в дополнение к немецкому языку в объеме школьной программы, он весьма прилично овладел польским и итальянским языками. 

После окончания ТашИИТ'а, Валера получил направление на работу в какое-то захолустье, где он оказался не востребованным, в результате чего, получив открепление, вернулся слегка растерянным "витязем на распутье" в Ташкент. Я предложил ему поступить на работу в наш проектный институт "Узгипрошахт", в котором я уже работал, попав в него по распределению после окончания своего Энергофака САзПИ. Я привел его к Зибицкеру, начальнику отдела транспорта и генеральных планов. После длительной беседы с руководителями этого отдела, Валера явно "пришелся ко двору", и был принят на работу. По прошествии относительно короткого времени, Зибицкер уже не чаял в нем души. Спустя несколько лет, Валера стал руководителем группы.

А потом случилась удивительная история. Кому-то из руководства нашего проектного института, уже переименованного в "Узгипротяжпром", пришла в голову идея создать в Алма-Ате его филиал. Сказано - сделано. Немедленно сколотили своего рода "экспедиционный корпус", состоявший из руководящих сотрудников во главе с заместителем главного инженера института Гончаровым. В этот состав попал и Валера. Увы, из этого "прожекта", по какой-то причине, ничего не вышло, "корпус" вернулся в Ташкент, но не в полном составе: Валере Алма-Ата очень понравилась, тем более, что в ней уже жили Юра Туманян и Леня Эдельман. Они подыскали ему работу, помогли с пропиской, и он, уволившись из "Узгипротяжпрома", стал алма-атинцем.

Валера, буквально с момента появления в Алма-Ате, начал вести чрезвычайно насыщенный образ жизни. Благодаря своему большому опыту, отличным знаниям и прекрасным организаторским способностям, он вскоре был переведен на должность начальника отдела. Он не терял времени даром и в свободное от работы время.

Будучи человеком глубоко верующим, а не притворно набожным ханжой, Валера очень сильно заинтересовался русской религиозной философией  - произведениями В.С.Соловьева и Н.А.Бердяева, причем дошел, по моему мнению, в изучении этого раздела науки до уровня профессионалов высокого класса. Он весьма интенсивно занимался наукой и в своей строительной сфере, защитил в Москве кандидатскую диссертацию.

Увы, Судьба отпустила Валере тоже не намного больше лет, чем Гуте.  В 1997 году он отправился в служебную поездку в Санкт-Петербург. Во время пребывания в этом городе, его по "Скорой помощи" отвезли в больницу с острыми болями в поджелудочной железе. Болезнь оказалась давней, запущенной и, несмотря на все принятые меры, врачам не удалось спасти жизнь Валеры. 

Вскоре после этого пришлось, к несчастью, убедиться в правильности поговорки "Беда никогда не приходит одна". В конце этого же самого августа 1997 года в городе Старый Оскол Белгородской области Российской Федерации скончался Юра Туманян, возглавлявший там проектный институт "Старооскольский Гипрогор".
Совсем недавно в Израиле скончался Леня Эдельман. Так что об этих моих друзьях из студенческой компании Гути Рудзянского, являвшихся, вне всякого сомнения, одарёнными ташкентцами, мне остается только вспоминать с огромной грустью оттого, что их уже нет на нашем белом свете. а также с огромной благодарностью по отношению к ним за то, что они были в моей жизни!

Борис Пономарев