В суровые дни прорыва

1

От этой новости у военкора «Ленинградской Правды» Клима Субботина закружилась голова, забилось чаще сердце, заблестели глаза от слёз. Он ещё постоял у телефона, висящего на стене в коридоре, потом шагнул в ледяную комнату. Ему хотелось открыть тёмные шторы, сорвать бумажные кресты со стёкол большого окна, разбудить спящую на кровати под несколькими одеялами женщину.
- Вика, милая! Вика!
Он стал целовать её осунувшееся лицо. Она открыла глаза, прошептала:
- Клим. Что такое? Что случилось?
- Мне звонили из редакции. Сыпется немецкая блокада, наши войска перешли в наступление. У рабочих посёлков на Ладоге соединился Ленинградский и Волховский фронт. Шлиссельбург освобождён. Связь с материком появится теперь. Вика, это прорыв! Мы теперь погоним этих чертей в преисподнюю.
По щекам женщины покатились слёзы.
- И они ответят за всё, изуверы, убийцы. За бомбёжки, за голод, за смерть наших близких: твоих и моих...
Клима и Викторию во многом объединило горе. Клим потерял жену и маленькую дочку в самом начале блокады, когда фашистская бомба накрыла их дом на Васильевском острове. У Виктории муж-лётчик погиб на Волховском фронте. А год назад мама на её глазах умерла от голода.
- Как ты себя чувствуешь, родная? - спросил Клим. - Я чаю морковного заварил, есть сухарики.
- Кажется, получше стало.
Вика медленно приподнялась, убирая одеяло от себя.
- А за мной через десять минут заедет Степаныч.
- Да? Он вроде бы с семьёй эвакуировался в Москву.
- Нет, остался. Мы с ним махнём на передовую. В номер срочно нужен репортаж.
- А как же я, Клим?
- Отлежись ещё денёк - другой. Ты на ногах еле держишься.
- Нет, мне надо в типографию. Боюсь, что Василий Ильич там один остался: и за корректора, и за наборщика.
- С чего ты взяла, что один? А руки прошли у тебя? Пальцы отмороженные. Как ты будешь тексты набирать?
- Проходят, Клим. Подбросите меня до типографии?
Субботин вместо ответа стал разливать чай по стаканам. Один их них с сухарём поднёс Вике.
- Тебя знобит, моя хорошая, согрейся.
- Спасибо тебе. Если бы не ты, то я давно бы умерла.
- Нет, мы доживём с тобой до победы, милая, доживём. Мы уже прорвались, понимаешь? Это уже многое. Это первый успех. Так что, за прорыв, Виктория! За прорыв!
Их стаканы с чаем соединились.
- Я поеду с вами до типографии. Клим, не оставляй меня здесь. Я на этаже одна только выжила. Соседи мне снятся живыми. Я скоро с ума сойду.
Резкий звонок в дверь прервал их диалог.
- Это Морозов, наверное, - предположил Клим и двинулся в прихожую.
Он не ошибся. Это был Александр Степанович Морозов - водитель полуторки, седой, высокий, пожилой мужчина.
- Здорово, Клим, - басил водитель.
- Доброе утро! Что, Степаныч, есть начало для победы?
- Есть.
- Мы их вышибем.
- Конечно. Вика, здравствуй!
- Здравствуйте, - откликнулась женщина.
- Вика с нами поедет. Она выйдет у типографии, на Херсоновской.
Морозов кивнул:
- Хорошо, я жду вас внизу.
Виктория с трудом встала на ноги.
- Может, всё-таки останешься? - спросил с надеждой Субботин.
- Нет! - отрезала Вика.
На выходе из подъезда их встретил холодный, пронизывающий ветер. Издалека доносилось эхо от разрыва снарядов, перестрелок, гула самолётов. Звуки метронома не частили по ритму, был отбой воздушной тревоги.
Вика шла, опираясь на плечо Субботина. Но у самой машины она пошатнулась, рухнула на снег. Клим тут же подхватил её на руки, посадил в кабину автомобиля.
- Что с ней? - спросил Степаныч.
- Обморок. Потеряла сознание. Какая ей типография, на ногах не держится от голода, - ответил Клим.
- У меня тут рядом друг работает в госпитале санитаром, Фёдор Волков. Заедем к нему сейчас?
- Поехали!
Полуторка, чихнув, покатилась со двора на широкую улицу. Позади оставались разрушенные дома, очереди измождённых людей за водой и хлебом; горожане, устало везущие на санках дрова и тела умерших...
В госпитале Вика пришла в себя и стала поправляться. Её щадили долго и не говорили, что Клим и Александр Степанович в тот день попали под обстрел у самой Ладоги, погибли.
Матёрый враг ещё жестоко сопротивлялся. Он был отброшен от Ленинграда только через триста шестьдесят восемь тяжелейших дней.