Послевкусие семейного бедлама

    В конце ноября пригороды Бостона приобретают особое очарование. Клены на Мэйпл-стрит уже сбросили свою огненную листву, оставив лишь голые ветви, которые теперь рисуют причудливые узоры на фоне серого неба. Аккуратные дома, выстроившиеся вдоль улицы, словно часовые, охраняют покой своих обитателей. Каждое утро здесь начинается одинаково: миссис Паркер выгуливает своего мопса, близнецы Чен спешат на школьный автобус, а мистер Родригес забирает свежую газету с крыльца.
    Но в это утро после Дня благодарения привычный ритм был нарушен. В доме номер 23 по Мэйпл-стрит, за белым заборчиком и подстриженными кустами можжевельника, разворачивалась своя маленькая драма.

    Пятница после Дня благодарения началась с аромата венского кофе и звона столовых приборов. Эдвард сидел за кухонным островком, методично помешивая кофе и рассматривая заголовки «Boston Globe» на планшете. Его безупречно отглаженная рубашка цвета слоновой кости контрастировала с темным гранитом столешницы. В другой ситуации это было бы обычное утро — он бы уже собирался в офис Pearson & Schmidt Associates, но сегодня он взял дополнительный выходной. О чем уже начинал жалеть.
    Люси суетилась у плиты, пытаясь одновременно следить за тостами и яичницей. Ее рыжие волосы были собраны в небрежный пучок, а на плечи накинут любимый кашемировый кардиган цвета морской волны.
    — Мама любит желтки полужидкими, — пробормотала она себе под нос, нервно поглядывая на часы.
    — Дорогая, — Эдвард опустил планшет, — твоя мама найдет способ покритиковать завтрак независимо от консистенции желтков.
    — Эдвард!
    — Просто констатирую факт. Помнишь прошлое Рождество? Твоя мама прочитала часовую лекцию о правильной температуре подачи круассанов.
    Люси вздохнула, но не успела ответить — на кухню вплыла Эвелин Харпер, безупречная в своем твидовом костюме песочного цвета.
    — О, милая, ты готовишь яичницу? — Эвелин присела за стол, расправляя невидимые складки на скатерти. — Знаешь, я недавно читала замечательную статью в «Нью-Йоркер» о том, как современное поколение разучилось правильно завтракать. Все эти модные авокадо тосты...

    — Кофе, Эвелин? — перебил ее Эдвард, натянуто улыбаясь.
    — Да, пожалуйста. Без кофеина, если у вас есть. В моем возрасте нужно следить за давлением.
    — У нас только обычный, — отозвалась Люси, выкладывая яичницу на тарелки.
    — О... — Эвелин многозначительно помолчала. — Что ж, думаю, одна чашка не повредит. Хотя доктор Розенталь говорит...
    — А где папа? — Люси поспешно сменила тему.
    — Твой отец медитирует в гостевой спальне. Он недавно увлекся восточной философией. Считает, что это поможет ему лучше понять современную архитектуру, — Эвелин бросила выразительный взгляд на Эдварда.
    Эдвард сделал глоток кофе, мысленно напоминая себе, что до отъезда тещи с тестем осталось всего несколько часов. Теоретически.
    — Кстати об архитектуре, — продолжила Эвелин, размешивая сахар в кофе с хирургической точностью, — я заметила, что ваша веранда немного накренилась. Буквально на пару градусов, но в нашем дачном клубе в Провиденсе все говорят, что такие мелочи могут привести...
    — Веранда в полном порядке, — отрезал Эдвард. — Я лично проверял ее состояние месяц назад.
    — Конечно-конечно, — Эвелин снисходительно улыбнулась. — Просто у Джорджа и Марты Симпсон была похожая проблема, и в итоге им пришлось...
    В этот момент на кухню вошел Гарольд, держа в руках потрепанный том «Дао архитектуры».
    — А вы знаете, — начал он, опускаясь на стул, — что древние китайцы считали завтрак священным ритуалом единения с космосом?
    Эдвард поперхнулся кофе. Люси торопливо протянула ему салфетку, попутно пытаясь придумать, как бы половчее намекнуть родителям на скорый отъезд.
    — Папа, твои тосты остынут...
    — О, тосты! — оживился Гарольд. — Они напоминают мне об одной интересной теории о связи текстуры хлеба с архитектурным брутализмом...
    Эдвард украдкой проверил время на часах. 9:15. День обещал быть очень, очень длинным.

    Завтрак растянулся до одиннадцати. Гарольд успел изложить три теории о влиянии формы тостов на психологическое состояние человека, а Эвелин припомнила все случаи пищевого отравления в их дачном клубе за последние пять лет.
    — Может быть, пора собираться? — осторожно предложила Люси, убирая пустые тарелки.
    — О, милая, куда спешить? — Эвелин достала из сумочки маленький блокнот. — Я еще не показала вам фотографии с последнего заседания нашего садоводческого кружка.
    Эдвард и Люси обменялись паническими взглядами. Фотографии садоводческого кружка обычно занимали не менее двух часов, включая подробные комментарии о каждой разновидности петуний.
    — Вообще-то, — начал Эдвард, — я слышал по радио, что к вечеру обещают сильный снегопад...
    — Правда? — оживился Гарольд. — Это напомнило мне одну фантастическую статью о влиянии снежного покрова на восприятие модернистской архитектуры. Видите ли, когда снег ложится на плоские крыши...
    — А я думала, мы посмотрим альбом, — перебила его Эвелин. — Люси, помнишь тот снимок, где ты в три года пыталась съесть искусственные фрукты с бабушкиной шляпы?
    Люси побледнела:
    — Мам, разве вам не нужно проверить, все ли вещи собраны?
    — О, точно! — Эвелин всплеснула руками. — Гарольд, ты не видел мой крем от морщин? Тот, французский, который я купила в прошлом году в Париже?
    — В Париже? — задумчиво протянул Гарольд. — Знаете, французская архитектурная школа...
    Эдвард тихо застонал и вышел на веранду. Люси последовала за ним.
    — Может, сказать, что у нас протекает крыша? — прошептала она.
    — Твоя мать организует инспекцию с привлечением всего своего дачного клуба, — мрачно отозвался Эдвард.
    — Пожар?
    — Твой отец начнет лекцию о символизме огня в постмодернизме.

    Вернувшись в дом, они обнаружили, что Эвелин разложила на диване содержимое трех чемоданов, пытаясь найти свой «счастливый» шарф, а Гарольд сидел в кресле, делая пометки в книге о дзен-буддизме и современном градостроительстве.
    — А помнишь, Люси, — начала Эвелин, перебирая шарфы, — как в детстве ты всегда складывала вещи по цветам? Это было так мило. Кстати, я заметила, что в вашем шкафу полный хаос...
    — Мам!
    — Я просто говорю, что небольшая организация никогда не повредит. Вот, например, у Джейн Томпсон из нашего книжного клуба есть замечательная система...
    К часу дня Эвелин наконец нашла все свои шарфы, кремы и таблетки, но вспомнила, что хотела показать Люси новую технику складывания салфеток, которую освоила на курсах домоводства.
    — Видишь, сначала берешь угол... — она расправила безупречно белую салфетку на столе.
    — Мам, а может быть... — начала Люси.
    — О! — внезапно воскликнул Гарольд, оторвавшись от книги. — Я только что понял связь между оригами и брутализмом!
    Эдвард тихо пробормотал что-то похожее на молитву и ушел проверять несуществующую протечку в подвале.

   К трем часам дня чемоданы были наконец собраны и выставлены в прихожей. Эвелин в третий раз проверяла содержимое своей косметички, а Гарольд увлеченно рассказывал притчу о дзен-монахе, который двадцать лет строил идеальный дом.
    — Может быть, пора выдвигаться? — осторожно предложил Эдвард, глядя на часы.
    — О, но я еще не рассказала про новый рецепт черничного пирога, который...
    — Дорогая, — прервал жену Гарольд, — возможно, нам действительно пора. Я как раз дочитал главу о временных циклах в архитектуре...
    Эвелин вздохнула:
    — Ну, если вы настаиваете... Хотя я хотела обсудить с Люси ее новую стрижку. Знаешь, милая, в твоем возрасте уже стоит задуматься о более консервативном стиле...
    Люси практически вытолкала родителей к машине, пока Эдвард загружал багаж. Прощание заняло еще сорок минут, включая последние наставления, советы по уходу за гортензиями и краткий экскурс в философию фэн-шуй от Гарольда.

    Эдвард и Люси стояли на крыльце, махая вслед удаляющейся машине, пока она не скрылась за поворотом. Наконец серебристый Volvo скрылся за поворотом, увозя Харперов в Провиденс. В доме воцарилась блаженная тишина.
    — Я люблю своих родителей, — произнесла Люси после долгой паузы.
    — Конечно, любишь, — согласился Эдвард, обнимая жену за плечи.
    — Но иногда...
    — Да, я с тобой согласен.
    Они вернулись в дом, где царил легкий беспорядок после затянувшегося визита. На кухонном столе остался недопитый кофе, в гостиной — раскрытая книга Гарольда о влиянии лунных циклов на урбанистику, а на вешалке все еще висел забытый бежевый кашемировый шарф Эвелин.
    — Знаешь, — задумчиво произнес Эдвард, — твой отец прав насчет неспешности. Может, нам стоит просто посидеть в тишине?
    — Главное, что мы пережили это, — выдохнула Люси, падая на диван.
    — Да, — Эдвард сел рядом. — Но у меня такое чувство, что твой отец оставил нам свою энергетику дзен. Весь дом теперь пропитан...
    — Даже не начинай! — рассмеялась Люси, бросая в него диванную подушку.
    За окном начал падать снег, укрывая следы недавнего семейного торнадо. Где-то на кухне остался недопитый травяной чай Эвелин, а в гостевой спальне — забытая книга Гарольда «Дзен и искусство правильной планировки пространства».
    — Знаешь, — задумчиво произнес Эдвард, — возможно, нам стоит попросить доктора Стена перенести следующую сессию на более раннюю дату.
    — На завтра? — с надеждой спросила Люси.
    — На завтра, — согласился он. — И, пожалуй, стоит забронировать спа на выходные.
    — И купить беруши на следующий День благодарения, — добавила Люси.
    Они сидели на диване, наблюдая за падающим снегом и наслаждаясь тишиной, изредка нарушаемой лаем мопса миссис Паркер. Жизнь на Мэйпл-стрит постепенно возвращалась в свое привычное русло.