Девять лучей света Глава 10 Слёзы Севера

Глава 10
Слезы Севера

1.

 Эг застыл с опущенной в подземный ход ногой, застыл от неожиданности, а скорее от животного ужаса, если, конечно, скелетам свойственно испытывать этот самый ужас. Но, так или иначе, а посланец Деза сдвинуться с места был просто не в состоянии, хотя там внизу серые пищали изо всех сил:
 – Прыгай, болван! Прыгай скорее, не то нам всем крышка!
 Однако несчастный Эг продолжал наблюдать своими выпученными от страха глазами за пробуждением Мертвого рыцаря. Скрипящая остатками сухожилий громада, постукивая костями, медленно вставала с каменных плит пола: сначала на четвереньки, потом на колени, пока, наконец, не выпрямилась во весь свой гигантский рост. Сверху посыпались лохмотья паутины и куски ржавчины, – тысячелетний плен закончился: один мертвец послал другого, чтобы разбудить третьего. Изъеденная временем голова тяжело наклонилась из стороны в сторону, совершив полукруг; холодные глаза обвели углы комнаты безжизненным взором и остановились прямо на скрючившемся Эге. Громыхнул, словно поднимаемый на шарнирах, меч; корпус монстра перегнулся в пояснице и пошел книзу. Гигант хотел рассмотреть того, кто находился с ним рядом, и явно не с добрыми намерениями. В лицо Эга впились беспощадные зрачки смерти, в которых отражалась лишь чернота вселенского холода и вечного покоя.
 – Все! – пронеслось в голове скелета. – Отпрыгался! Тут тебе и тело новое, тут тебе и новая жизнь! Все сразу!
 Крысы под полом бросились врассыпную: их писк смолк, но до слуха донеслось удаляющееся постукивание сотен коготков. Голова в ржавом шлеме с шумом втянула своими ввалившимися ноздрями запах Эга и сморщилась в брезгливой гримасе. Объект внимания оказался неживым, а мертвая плоть Мертвого рыцаря не интересовала. Тяжелая рука походя швырнула посланца Деза к стене. Крышка люка захлопнулась. Ходячий ужас повернулся к двери зала и ступил туда, откуда доносилось нарастающее бряцание оружия и конское ржание. Дикая охота пробуждалась к жизни, и ее предводитель торопился занять свое место во главе кавалькады.
 Как только стих гул шагов в коридоре, Эг ринулся к подземному ходу, пытаясь приподнять его крышку. Он скреб, царапал, пинал плиты пола ногами, старался поддеть их, просовывая в щели свои хрупкие пальцы, но безрезультатно – крышка открывалась изнутри.
 – Уйи! – горестно завыл скелет, которому предстояла обратная дорога по заснеженным покровам Утгарда, да еще по следам Дикой охоты. Плохо, очень плохо, отвратительно, но не оставаться же, право, в покоях замка: Мертвый рыцарь непременно вернется, и кто знает, как закончится их новая встреча.
 Эг осторожно выглянул в дверной проем. Во дворце плотным пластом лежала тишина, лишь откуда-то издалека доносились едва различимые воинственные вопли и все то же леденящее душу ржание мертвых конских глоток. Шаг за шагом посланец Деза пробирался к воротам, ожидая увидеть глупца Трюма; ожидая и пытаясь угадать, пропустил ли великан Дикую охоту или нет.
 – Пропустил, наверное! Его же поставили сторожить вход, а не выход. Куда ему дурню, разобраться что почем! Смех, да и только!
 Внутренние ворота замка зияли прозрачной пустотой уже издалека, однако, Эг еще ничего не подозревал, пока не наступил в глубине межвратного коридора на чей-то внимательный взгляд. Наступил в полном смысле этого слова, потому что глаз смотрел на него прямо из инистой поверхности пола. Скелет испуганно шарахнулся в сторону, откуда пригляделся внимательнее. Глаз казался знакомым: огромный, как блюдце, он даже в смерти был наполнен первозданной глупостью своего хозяина; даже в смерти глаз пытался вращаться, словно хотел свернуть к давно утерянной переносице. Трюм? Глупец Трюм?! Эг внутренне содрогнулся. Кое-как он доковылял до распахнутых створов наружных ворот и замер. Далеко вперед простиралась широкая полоса алого, застывшего на морозе, кровавого снега. Гигантская дубина и два зуба величиной с его, Эга, туловище – вот и все, что еще хоть как-то могло напомнить о недалекого ума стороже замковых ворот.
 Посланец Деза отыскал их всех – когда-то грозных хозяев Утгарда. Великаны-йотуны наверняка сопротивлялись, сопротивлялись так, как умели. Им было по силам остановить любую попытку войти в чертоги Мертвого рыцаря, но что они могли противопоставить дикости вырвавшегося на свободу вселенского зла? Того зла, что выпустил он – несчастный слуга рвущегося к мировому господству полусумасшедшего варлока. Эг мрачнел с каждой новой встречей. Громада пивного котла продолжала булькать своим пьянящим варевом, только вот над самым краем кастрюли торчала чья-то одинокая ступня: то ли пивовара Гюмира, то ли его напарника – воришки Тьяцци. Одинокая такая ступня и больше ничего, даже крови. Зеленоватые воды озера побурели, а от прекрасных Гёрд и Скади остались лишь разбросанные по побережью клоки серебристо-синих волос, да возвышавшиеся посреди озерной глади два полукружья чьих-то прекрасных при жизни грудей с устремленными к молчаливому небу сосками. Очевидно, больше всего неприятностей Дикой охоте доставили братья Суттунг и Бауги. То здесь, то там, на поверхности ледяного ущелья виднелись оставленные тяжеловесными палицами глубокие котлованы вмятин. В одной воронке испуганно озирающийся Эг различил оторванную кисть хримтурса, в другой – нижнюю челюсть одного из братьев. Но ни единого клочка, ни единого кусочка Дикой охоты. Столкнувшееся с первозданной мощью великанов Севера зло не понесло ни малейшего урона, оно покатилось дальше туда, где ютились жалкие поселения людей, обитавших среди суровых просторов холодной части материка.
 Эгу долго не хотелось выходить из ущелья. Мертвеца отнюдь не радовали признаки посеянной повсюду смерти. Он недавно мечтал о новой жизни, о тепле любви, едва не растопившем его некоторое время назад, о веселом смехе, о нежности и о многом другом, к чему все происходившее не имело никакого отношения. Скелет думал, думал долго, думал вот о чем. Пробираясь к замку Мертвого рыцаря, он боялся йотунов, боялся их силы и ловкости, и даже глупости Трюма, боялся, но и уважал. Погибни такая сила в справедливой битве, пускай даже с превосходящим противником, Эгу вряд ли пришли бы в голову подобные мысли, однако побоище, которое учинила Дикая охота, не вызывало ничего кроме отвращения. А ведь причиной отвращения был именно его поступок, пробудивший к жизни беспощадную злобную смерть. Да, поступок, совершенный не по своей воле, но разве от осознания этого становилось легче! Разве понимание своей глупости и подлости, своей трусости и подобострастия было в состоянии возродить бесподобные черты двух снежных богинь?!
 – Нет! Нет! Нет! – из груди несчастного вырвался сдавленный крик ужаса и омерзения. Эг поднял голову к небу, желая призвать его в свидетели собственного раскаяния, и только тут заметил, что вокруг наступила тьма. Незаходящее северное солнце спряталось за пеленой черного тумана. От самого снега ввысь поднимались взметенные Дикой охотой клубы боли и скорби, и цвет их казался темнее самой черной ночи.

2.

 В и без того сумрачном лесу Деборуса стало вдруг совсем черно, настолько, что Бэддилу с трудом удавалось различить золотые волосы распластанной на мохнатом плече Тиллы. Ее тролль не выпустил, впрочем, так же как и неразлучную гранитную палицу: страх страхом, а служба службой. Однако он ощутил, что цепкие объятия корней стали ослабевать, а уже через мгновение горный король мог свободно двигать ногами. Шаг, еще шаг. Й-эх! Он вырвался. Сзади сладостной музыкой вливалось в уши топтание такой же свободной от оков стражи.

 – Эй, что за шутки?! Кто посмел
 Проникнуть в этот лес?!
 Кто словно коршун налетел,
 Тьму поднял до небес?

 Голос короля леса был по-прежнему спокоен, хотя в нем и чувствовалось некоторое напряжение момента.

 – Ты маг, волшебник, чародей.
 Понятно это всем.
 Устроил ночь угля черней,
 Но только вот зачем?

 Зачем ты тщишься, словно кат,
 Напасть исподтишка
 Король Деборус встрече рад,
 Мощь леса велика!

 Давай сразимся наяву,
 Великий варлок Дез!
 Не множь о трусости молву,
 Входи смелей в мой лес!

 С последними словами тьма немного побледнела. Вот уже стали различимы собственные руки и ноги, вот – стволы ближних деревьев, а вот и громадный молодой дуб. И рядом с ним, всего в нескольких шагах, – сердце Бэддила застучало от радости, – возвышалась сухая фигура Деза. Тусклым золотом отливала корона на его голове, развевающаяся мантия медленно всасывала в себя последние клочья черного тумана.
 – Ты хотел меня видеть, стихоплет? Вот я, перед тобой. Начинай же свою битву! А впрочем, ты все равно ее уже проиграл. Скажи спасибо, что мне нужно торопиться, иначе расправа была бы куда злее и беспощаднее. А так…
 Варлок просто воздел растопыренные пальцы ладоней до уровня глаз, с кончиков ногтей сорвалось фиолетовое пламя, которое окружило Деборуса, заплясало на каждом его узорном листочке, каждой веточке, каждом изгибе его коры. Было видно, что лесной король пытался сбросить наваждение и противостоять связующей магии фиолетовых искр, но безуспешно. Некромант же не стал медлить. Говоря о необходимости торопиться, он в очередной раз кривил душой. К поспешности его понуждали отнюдь не неотложные дела, а близость Великого волшебника Одинокой башни и нежелание ввязываться в битву раньше времени, с противником, мощь которого еще не определена и не измерена. А потому Дез просто подхватил Бэддила, его ношу и его незадачливых воинов, завернув их в ошметки черной пелены, и растворился в воздухе, оставив Деборуса стряхивать сиреневые нити огня и затаптывать их в землю своими корнями.

* * *
 
 Грустная поза Деборуса сказала Кукишу многое и почти лишила Радовида всякой надежды. Хранитель Заповедного леса просто взглянул в сторону домового, но и одного его взгляда было достаточно, чтобы напомнить об отказе пуститься в погоню по горячим следам. Волшебник в ответ лишь примирительно пожал плечами. Он прекрасно понимал бесполезность любых слов: потеря любимой – потеря невосполнимая. Кукиш просто подошел к горюющему дубу, положил ладонь на его шершавую кору и спросил:
 – Ну, сказывай, милай, как все вершилось-то.
 – Нечего рассказывать, – пережитая неудача начисто отбила охоту Деборуса к стихосложению, он заговорил самой банальной прозой, но именно это сразило пришедших, показав глубину и горечь переживаний лесного короля, именно это заслуживало уважения.
 – Ну, неча так, неча, – успокоительно произнес Кукиш. – Опять энтот Дез, что ли? И каков он?
 – Ты видишь, волшебник, он сумел преодолеть первозданную магию леса, магию самой природы. Легко, очень легко! Он хитер и коварен. И еще: он не просто варлок, он некромант. Все, к чему он прикасается, руками или магией, умирает, но продолжает жить. Жить для него, Деза. Мне ведь горько не от поражения – только абсолютный дурак вправе считать себя непобедимым и неуязвимым – мне тяжело оттого, что собственными ветвями пришлось уничтожать порожденное некромантом зло: моих родных – корневища, листья, деревья и кусты.
 Только тут злыдень и Радовид осознали, что же еще насторожило их при встрече с грустным Деборусом: они беседовали посреди абсолютно пустой широкой поляны – эдакая плешь на густой шевелюре леса. Только взрытая земля, и больше ничего.

* * *

 – Заметьте, пожалуйста, мы везде опаздываем. На чуть-чуть, но не догоняем его, – деревянная ладонь Радовида с хрустом врезалась в столешницу.
 – Слишком часто опаздываем, – продолжил Фастфут. – Лиз, Эллея, Илленари, Тилла, лесные тролли, сельки, Заповедный лес. Кто еще продолжит этот список наших неудач? А ведь мы до сих пор так ничего и не знаем о самом главном: с кем мы имеем дело.
 – Знаем, – вмешался Лесослав. – С варлоком по имени Дез.
 – Молчи, юнец, – зло осадил парнишку Хенрик, поймавший очередной ласковый взгляд Весёлки в сторону белокурого соперника.
 Акс, Кампф и Богэн сидели молча. Речи да рассуждения были им не по нутру. Вот если бы противник оказался рядом, да с оружием в руках – это дело, настоящее дело для умеющих сражаться. А так… Пустая болтовня и только. Молчал и участвовавший в совете в Одинокой башне Оттин. Он вообще молчал с тех пор, как очнулся и понял, что никогда больше не увидит родного моря. Сдвинув брови и сжав губы, бывший сельк копил в себе ненависть. Нет, не на обманувшего его отца и не на Великого волшебника Одинокой башни – они поступили так, как считали правильным, хотя и решили его судьбу против воли, – сын Тиллы множил ненависть к тем, кто надругался над его матерью, его народом, его землей и его счастливой жизнью. Озгуд участия в беседе не принимал, король обустраивал свои народ у подножья горы, на которой высилось жилище друга-волшебника, чьи магические силы, – в это тролль свято верил, – помогут вернуть благоденствие его подданным, а ему полноценную королевскую власть.
 Кукиш тоже молчал. Он вышагивал из угла в угол и думал. Домовой понимал, что все сидящие в башне ожидали решения именно от него, от того, кто носил титул Великого волшебника. Он не имел права подвести своих друзей, не имел права не найти выхода, не имел права на ошибку. Тем более что от его действий зависела судьба стольких дорогих сердцу людей. Речи за столом стихли, и от этого на душе злыдня заскребли кошки.
 – Думай, пень старый, думай! – подстегивал себя мысленно Кукиш. – Ну, давай же, рожай поскорее хоть что-нибудь!
 Но что-нибудь рождалось с большим трудом. Был ответ на вопрос «кто?», но не находилось ответа на вопросы: «где?», «для чего?», «с какой силой?». Можно было, конечно, спросить Меч Четырех Сторон Света, однако домовой почему-то предполагал, что ясности это не добавит, зато увеличит всеобщее разочарование и уныние, и потому подойти к вмурованному в стену клинку не торопился. Тишина стала настолько тягостной, что старик принялся рассуждать вслух.
 – Зло пришло к нам с границ Заповедного леса. Там оно появилось впервые. Значит, там и дремало до поры, пока кто-то или что-то не пробудили его. Так? Оно сумело заручиться поддержкой инчей и троллей, ему удалось замутить практически все Наземье. Так? И с какой целью спрашивается?
 – С какой? – дружно, с надеждой в голосе спросил хор сидящих.
 – С такой! Нас заставили метаться из стороны в сторону, гоняться за мелкотой, нас отвлекли от чего-то большего!
 – От чего? – задал резонный вопрос Радовид.
 – Вот именно, – прибавил Фастфут. – И зачем Дезу понадобились наши женщины? Для какого черного колдовства?!
 – Почему для колдовства? – переспросил Кукиш.
 – Ну, не женится же он, в самом деле, решил, на всех четырех сразу! – ляпнул Хенрик, чьи мысли дальше желания заполучить Весёлку в жены просто не шли.
 – Пусть только попробует! – угрожающе привстали из-за стола Акс, Кампф и Богэн.
 – Захочет, попробует! Но ему нужно не энто. Ему нужен я! – озарение пришло в голову злыдня внезапно. – Эллея – подруга моей жизни, можно сказать жена; Илленари – самый близкий друг, Лиз – возлюбленная моего побратима Фастфута, Тилла – любовь моего единственного воспитанника Радовида. Кто-то хорошо поработал, снабдив варлока всеми энтими сведениями, кто-то пронырливый и вездесущий…
 – Проклятые крысы! – подал из-под стола голос Рыжик. При упоминании ненавистных тварей котенок выгнулся дугой, вздыбил заискрившуюся шерсть и зацарапал пол когтями.
 – Может, и они, – согласился Кукиш. – Теперь энто не так важно.
 – Еще как важно! – снова вмешался Рыжик. – Если бы не та подлая тварь, я бы непременно предупредил хозяйку об опасности! И тогда держись тролли! Так что, ее надо разыскать и уничтожить! Непременно!
 – Разыскивать, милай, придется многих. А вот иде, энто еще узнать надобно. Но, думаю, скоро все станет ясно. Скоро варлок проявится сам: гонца какого пришлет либо послание. А женщины ему надобны, чтобы уверение иметь, что я к нему явлюсь обязательно, и не один, а вместе с вами. Чую, хочет он махом единым всех противников своих порешить, чтобы Наземьем, значитца, в одиночку и беспрепятственно править.
 – Так чего же мы ждем?! – выкрикнул все тот же неугомонный кот. – Пойдем и нанесем ему упреждающий удар!
 – Да уж, – вставил Радовид. – Кабы знать куда, уже давно нанесли бы.
 – Ничего нет проще! – радостно возопил Рыжик, выдавая Кукиша с головой. – А меч на что?! Ты, че, старик, совсем головой заплошал? Ты ж к оружию своему за советами всегда ходил. Я видел.
 – Много ты видел, – огрызнулся домовой под укоризненно-вопросительными взглядами окружающих. – Сходить недолго, но, боюсь, пользы в том на энтот раз маловато будет.
 Тем не менее, они пошли. Клинок матово тускнел на стене, такой близкий, и такой недоступный ни для кого, коме волшебника. Кукиш положил на рукоять свои маленькие ладошки. Меч откликнулся на молчаливый призыв, заиграв веселым сиянием холодной стали.
 – Кто такой Дез? – задал свой первый вопрос хозяин Одинокой башни.
 – Варлок, – послышался ровный металлический голос.
 – Это нам и без меча известно, – разочарованно произнес Хенрик, на что Кукиш лишь пожал плечами, мол «я же вам говорил», и продолжил.
 – Когда он жил?
 – Последнее упоминание о нем, известное мне, было три тысячи четыреста семьдесят два года назад.
 – Ни фига себе старикашечка, – на этот раз не выдержал юный Лесослав, за что получил сразу два грозных взгляда: от Кукиша, ну и, конечно, от Хенрика.
 – Что за упоминание?
 – Он создавал корону Смерти. Создал ее и велел своему слуге после того, как покончит с жизнью, надеть корону на голову, чтобы возродиться после смерти. Но слуга испугался мертвого господина и его намерений, а потому бежал, сломя голову.
 – И все же он возродился! – воскликнул Фастфут.
 – Будете еще мешать, удалю всех отседова! Ишь, нетерпеливые. То – давай, давай, а то – токмо мешают, – гаркнул Кукиш, задавая новый вопрос.
 – Ты знаешь, что Дез возродился?
 – Нет.
 – Как энто, нет, – оторопел злыдень. – Ты же все знать должон.
 Меч Четырех Сторон Света молчал.
 – А почему ты энтого не ведаешь? – не унимался домовой.
 – Теперь Дез – мертвец, а магия некромантии мне недоступна.
 – Ну, вот так всегда, – разочарованно протянул Кукиш. – А где его логово, ты хоть знаешь?
 – Родовой замок Деза Даркнесс строился на берегах Огненной реки, неподалеку от страны Мрака. Больше мне ничего неизвестно, потому что выстроенный замок скрыли мощные заклятия некромантов и, вполне возможно, перенесли в любое новое место.
 – Бум надеяться, не перенесли. А тебе, милай, и на том спасибо.
 – Как это «спасибо»? – возмутился Рыжик. – Ты же про крыс ничего не узнал. Они-то ведь живые, да еще как живые!
 – Все. На пока достаточно. Теперь мне подумать надобно. В тишине. Поэнтому марш все отседова. Да глядите, не ссорьтесь, а то уши пообрываю, – последние слова волшебника были обращены к не поделившим дверной проем Хенрику и Лесославу. – Король Фастфут, задержись на мгновение. Твоим подданным задание имеется. Пускай начинают подземельные просторы обшаривать. Авось, да и наткнутся на гнездышко некромантовское. Вот тогда мы ему визитец нежданный и отвесим.

3.

 Спускаясь по ступенькам в подземелье Даркнесса, Дез даже напевал от удовольствия. Все шло на диво замечательно, настолько, что это рождало в глубинах варлокова сознания смутные опасения грядущего провала, которые некромант загонял как можно дальше. Он поступал так, как делают неуверенные в себе люди, старающиеся подобными шагами оттянуть встречу с неизбежным. Да он и не был уверенным. Иначе давно бы сразился с Кукишем в открытую. И не прибегал бы к столь изощренным планам, желая предупредить малейший свой просчет. Правда, внутри себя Дез называл все происходящее самой обыкновенной осторожностью и осмотрительностью – залогом любой победы. В победы внезапные варлок просто не верил.
 Мрачные своды подземелья освещались чадящими факелами, утыкавшими стену равномерной нитью огня через каждые двадцать шагов. В самом низу огня было больше, потому что там содержались пленницы, а за ними нужно было следить. Перед общей решеткой варлока встретили два угрюмых тролля. Они подскочили при звуке шагов, выставив вперед смертоносные дубины, но, различив знакомую фигуру Деза, отсалютовали повелителю. Заскрежетал несмазанный замок. Первая решетка распахнулась. А всего их было четыре, по числу утопленных в боковых стенах коридора низких дубовых дверей с крохотными оконцами. Там располагались камеры пленниц.
 Некромант начал свой обход с самой последней. За ней находилась волшебница Эллея. В этот каземат варлок входил беспрепятственно и с особым удовольствием, таким, какое волшебнику может доставить только вид поверженного и совершенно беззащитного собрата, пускай даже женского пола. Или тем более женского? Хотя на очаровательную красавицу, которой Эллея была наверху, в Одинокой башне, сейчас она походила менее всего. Грязные, с запекшейся кровью каштановые пряди свалялись в мокрые от пота колтуны. Вперемешку с соломой они облепляли бледное осунувшееся лицо волшебницы. Нежно-голубое платье потемнело от грязи. Женщина металась в бреду, вызванном дурманящим напитком, но даже в таком состоянии ее руки и ноги сковывала короткая цепь; особых вольностей в движениях ей не позволялось. Мало ли что: все-таки волшебница. Сторожа-тролли вливали в рот зеленую жижу два раза в сутки, скармливая перед пойлом миску-другую супа. «Никто не должен погибнуть раньше времени» – так твердил варлок. Естественно, ему не составляло труда умертвить всех пленниц и воскресить их, сделав послушным орудием в своих руках. Однако изощренный мозг Деза хотел использовать женщин как приманку, а потому некромант был вынужден вдыхать миазмы от смеси вареных мухоморов, пота и экскрементов.
 В этот раз варлок пришел не просто насладиться страданиями заключенных; достав из складок плаща матовый шар, он поднял его над головой, поворачивая в разные стороны. Дез тщательно фиксировал малейшую подробность мучений, чтобы отослать все это наверх, волшебнику и его друзьям. Отослать тогда, когда придет время. Пускай видение дополнит слова его посланника. Разъяренный противник – наполовину побежденный противник! Маг не упускал даже малейшей детали своих планов, а потому с особым злорадством он поднял ногу в узком сапоге, наступил им на побледневшие губы Эллеи и вдавил носок так, что из-под него потекла струйка алой крови. Безжизненное тело издало слабый стон, отозвавшийся в холодной душе Деза дивной музыкой.
 Для находящейся в соседней камере золотоволосой Лиз варлок придумал мучение ее стыдом. Он потребовал от девушки встречать его и передвигаться при нем стоя на коленях и обращаться к нему со словами «мой господин». В противном случае хозяин Даркнесса пообещал вернуть ее жениху, предварительно отдав на поругание злорадно ухмылявшимся за спиной троллям. Лиз пыталась сопротивляться, однако была сломлена тем, что грубые руки каменных гигантов, послушных приказам Деза, в одно мгновение лишили ее самой большой гордости – длинных золотых кудрей. Этой потери невеста Фастфута перенести не смогла. Теперь она не поднимала головы от стыда, и сама предпочитала оставаться на коленях, а взгляду некроманта все время представал ее стриженый клочковатый затылок. Слов «мой господин» варлок так и не дождался, однако удовольствовался видом стертых в кровь коленей.
 – Перед вами золотоволосая красавица Лиз, – издевательски произнес Дез, поводя шаром перед удерживаемой троллями девушкой. Сухая рука некроманта толкнула лоб невесты Фастфута кверху, чтобы обозрению предстали заплаканные глаза и искусанные губы. Затем стражники отпустили свою жертву, которая мгновенно застыла на коленях. – Вот такая она теперь. Однако, дорогой женишок, я честен и благороден: я храню для тебя ее невинность! Пока храню.
 И волшебный шар срисовал язвительную ухмылку чернокнижника.
 Изобретать мучения для Тиллы не потребовалось. Она страдала уже оттого, что была разлучена с любимым морем. Кроме того, девушка-сельк плохо переносила царившие в подземелье Даркнесса жару, сушь и духоту. Ее кожа огрубела, потрескалась, покрывшись красными струпьями, кровоточившими при самых небольших движениях. Даже светлые волосы Тиллы потускнели, утратив былой оттенок. Чтобы не потерять эту пленницу, варлоку пришлось поставить в середине камеры огромную лохань с теплой пресной водой, которую ленивые тролли не удосуживались менять даже один раз в неделю, и теперь от девушки постоянно несло болотом и гнилью.
 К сожалению Деза, шар не имел возможности передавать запахи, но и одного вида несчастного скрюченного подле лохани, покрытого коростой тела на его взгляд было вполне достаточно.
 Перед четвертой дверью повелитель смерти остановился. Тролли угрюмо жались за его плечами на безопасном расстоянии. Здесь содержали Хранительницу Заповедного леса. Илленари доставили в Даркнесс последней. Сказать «доставили» при этом было бы явным преувеличением. Она спокойно пересекла замковые врата и также спокойно предстала перед Дезом. Блудные души за ее спиной напоминали не конвоиров, а почетную стражу.
 – Где мое место, волшебник? – голос женщины звучал абсолютно твердо.
 Варлок поморщился. Он хорошо помнил и первое и второе посещение королевства маахисов: даже после смерти они не потеряли своего бойцовского духа. А ведь за ними стояла и магия подземного царства. И, кто знает, какая! Нет, он не сомневался в том, что сумеет одолеть эту непокорную принцессу и уничтожить ее, однако считал подобный шаг со своей стороны преждевременным и весьма неосмотрительным. Потому, переборов гнев, неприязнь и холодок страха, Дез приказал троллям – одним троллям, словно ничего не опасался! – отвести пленницу в подземелье. Его голос звучал также спокойно, нарочито спокойно. Некромант запретил сопровождать Илленари даже верной Раттин, но облегченно вздохнул лишь тогда, когда замшелые доложили, что дверь в камеру принцессы маахисов закрывают не один, а целых три замка.
 – Пошли своих соглядатаев к щелям в стенах. И не спускать с нее глаз! Ни днем, ни ночью. Ответят головой. Она может стать причиной больших неприятностей.
 – Так убей ее, мой повелитель! – предложила старая крыса.
 – Всему свое время, – сквозь зубы выдавил Дез с нескрываемой ненавистью и тут же дал ей выход на блудных душах. В чем была их вина? Да хотя бы в том, что посмели задержаться с доставкой пленницы. Ведь души захватили Илленари раньше, чем Бэддил Тиллу, на целый день. И где их все это время носило?! Именно этот вопрос варлок и обрушил на толпу прозрачных существ.
 – Почему не спешили в замок? Где шлялись целый день?
 Предводитель душ выступил вперед:
 – Мы выполняли последнюю просьбу приговоренной.
 – Приговоренной к чему? – удивился Дез.
 – К смерти. Ты не выпустишь ее отсюда живой, и она это знает. Она попросила нас перенести ее в одно из памятных мест ее молодости.
 – В какое?! – некромант разъярился не на шутку.
 – Последняя воля приговоренного разглашению не подлежит. Таков негласный закон. Мы изгои, мы согласились на грязную работу, чтобы купить себе спокойное существование, но и у нас есть понятие о чести. А потому, не спрашивай. Все равно не получишь ответа. Давай лучше рассчитаемся. Мы выполнили свою часть договора, выполни свою и ты. Дай нам место, где блудные души смогут и дальше влачить свое существование, дай нам обещанный покой.
 Дез помрачнел. Сначала его унизила женщина, унизила своей гордостью, а теперь еще эти слизняки смеют отказывать ему, повелителю Смерти, да еще что-то требовать при этом. Не униженно молить, не просить, а именно требовать.
 – Отведи их в большой зал северного крыла, – приказ Раттин был отдан внешне ровным голосом. – Они действительно заслужили свою награду.
 Но едва только последняя тень переступила порог указанного чертога, как все его двери мгновенно захлопнулись, и на толпу душ сверху упала тонкая сеть из серебристого металла подземных рудников. Из ловушки не улизнул никто. Души стонали и плакали: они предполагали, что варлок вернет их на растерзание одноглазым сторожам. Однако Дез не спешил. Затянув сеть потуже и наложив на нее заклятие, некромант лишь усмехнулся в сторону верной крысы:
 – Когда одолеем главных врагов, посчитаемся и с этими, особенно за то, что посмели прикасаться к моим книгам.

* * *

 Но все это было почти неделю назад. А сегодня варлок готовил послание Кукишу и его друзьям. И в это послание оставалось вписать последнюю строчку по имени Илленари. Однако открывать дубовую дверь и входить к горделивой принцессе маахисов Дезу не хотелось.
 – Пошли кого-нибудь за Эгом, – волшебник обернулся к семенящей позади старой крысе.
 Да Эг снова был подле некроманта; с того самого момента, когда его, униженного осознанием собственной подлости, скованного ужасом увиденного и полузамерзшего от холода черной ночи, отыскал в ущелье йотунов явившийся из мрака Дез. Само собой варлока нисколько не заботила судьба верного слуги, тем более что на шее волшебника камнем висела благодарность этому ничтожному червяку за освобождение из тысячелетнего плена. А благодарность – ноша по плечу далеко не каждому. И к тому же давно известно, чем выше поднимается человек по лестнице власти, тем меньше он выносит груз признательности, тем скорее он пытается избавиться от тех, кому хоть чем-то обязан в своей жизни. Дез тоже с удовольствием забыл бы о своем невольном избавителе, но ему очень хотелось увидеть пропитанный кровью путь Дикой охоты и убедиться в том, что людям Наземья совсем скоро будет не до его Деза притязаний на мировое господство. Преградить путь Мертвому рыцарю на земле не под силу даже богам, не то что волшебникам, а тем более жалким людишкам. С ним можно сражаться, но нельзя победить. Его можно лишь заточить обратно с помощью заклинания, ныне известного одному только Дезу. Конечно, заклинание могло сохраниться в источнике корриган – испивший из него не только приобретал чужие знания, но и отдавал свои, – но все источники были уничтожены им самим не далее, как за пару дней до посещения Утгарда.
 Вот почему варлок поднялся из подземных глубин на усеянные трупами снежные просторы и здесь заметил полузанесенную снегом согбенную фигурку своего освободителя.
 – А ты – храбрец, мой верный слуга! – издевательски захохотал некромант над белым сугробом, вытаскивая из него еле живого Эга. – Смотри-ка, и дошел, и заклинание не позабыл, и, главное, произнести его не побоялся. И каков результат, а! Любо-дорого! Молодец!
 От удара по плечу со скелета посыпался иней. Эг лишь присел и застучал зубами: от страха или от холода, или от того и другого сразу.
 – Что ж, здесь нам пока больше нечего делать. Летим в Даркнесс. Там теплее, намного теплее. Ты отогреешься. И там тебя ждут-не дождутся новые тела.
 Тогда Дез откровенно смеялся, а теперь имел на своего слугу некоторые виды.
 Куда бы ни прятался Эг от грубых троллей, задиристых инчей и наглых крыс, последние находили его в считанные минуты: непроходимых мест и потайных лазеек для них не существовало. Вот и теперь серые приволокли мертвяка к хозяину так быстро, что бесполезное топтание перед дверью Илленари не успело привести его хотя бы в состояние раздражения.
 – Мой верный слуга, – Дез наклонился к скелету, приобняв его за плечи. – Где же ты бродишь? Вот-вот как наступит пора выбирать новое тело. У меня тут их целых четыре. Одно красивее другого. Есть помоложе, есть и постарше. Правда, все женские. Но для чего тебе мужское тело? Они такие грубые, никакого изящества. А здесь, смотри.
 Некромант потащил Эга назад, к дверям в камеру Эллеи.
 – А ну, долой все их лохмотья! – приказал он троллям. – Видишь, какая стройная. Похудела слегка, но сильная: даже цепям трудно сдержать ее порывы. А? А вот эта. Ты не смотри, что стриженная; перед тем, как отдать ее тело тебе, мы отрастим волосы до самого пола. Представляешь, у тебя будут замечательные кудри, и ты сможешь заплетать их, хи-хи, в косички. И эта ничего. Воду любит. Ты любишь воду, Эг? Но вот последняя – самая-самая! Гляди, какая гордая. Что седая, не обращай внимания. Она и такая трех остальных за пояс заткнет. Ну, доволен?! Скажи, что твой хозяин неблагодарен! Отнюдь. Он заботится о тебе, как и о каждом из своих верных слуг. Выбрал, наконец? Молчишь. Глаза разбежались? Ну, не спеши. У нас еще много времени. Приценись повнимательнее. А чтобы тебе было легче сделать выбор, я назначаю тебя смотрителем этого подземелья. Входи сюда, когда заблагорассудится, разглядывай, притирайся, выбирай. Охрана в твоем полном подчинении, мой верный друг. А для начала заскочи-ка к гордячке Илленари и покрути этим шаром у нее под носом. Ну, смелее.
 Издеваясь над слугой, Дез решил проблему нежелательных контактов с подземельной принцессой. Отныне они лежали на совести Эга. А если дочь маахисов рассердится, и с последним что-нибудь произойдет, – не велика потеря: одним долгом станет меньше, только и всего.

* * *

 Варлок издевался, наслаждаясь неограниченной властью, но не только. Еще он готовился к войне. Троллей Бэддила он послал осадить Шварцхерц и принести ему корону аллеманов. Дейма отправил на захват Заповедного леса. Часть армии стрелков посадил на крыс и приказал охранять любые возможные подходы к Даркнессу, на его ближних и дальних подступах. Никто не должен был подобраться к замку раньше положенного срока. Особую роль некромант отвел крысам Раттин. Серые не только следили за всеми и вся, они сопровождали обе наступательные армии. На крыс возлагалась задача собирать трупы с поля боя и выкапывать их из могил на встречавшихся кладбищах. Когда мертвецов набиралось достаточно много, появлялся Дез и возрождал их к жизни, пополняя свои неисчислимые полки.
 Удача сопутствовала варлоку: вскоре все центральное Наземье было закрыто черным туманом Смерти.

4.

 Боги Асгарда проводили жизнь в бесчисленных пирах и попойках. Им было так хорошо, как может быть хорошо богам. Дела людские небожителей интересовали достаточно мало. Вот и сегодня, когда в разгар очередной пирушки в зал ворвался огненно-рыжий Локи, брови Одина сошлись к переносице, а единственный глаз налился гневом.
 – Опять ты нарушаешь наш покой! Что привело тебя на этот раз, хитроумный Локи?!
 Бог огня не смутился ни на одно мгновение. Он привык к нелюбви остального пантеона. Да и как им было любить его, отца страшного волка Фенрира, мирового змея Ёрмунганда и повелительницы мертвых Хель – всех тех, кто в будущем восстанет против богов в страшное время Рагнарек. Под подозрительными и злыми взглядами Локи спокойно прошествовал к пиршественному ложу верховного бога и с трудом поставил на стол большую чашу, полную черной маслянистой жижи, отливавшей в свете факелов зеленым.
 – Что это?! – взревел Один. – Опять твои вечные штучки?!
 – Нет, – вкрадчиво тихо возразил рыжий. – Присмотрись и прислушайся верховный. Это слезы Севера.
 И в тот же миг зал заполнился неясным гулом, в котором боги услышали стоны и крики, стенания и плач, свист ветра и зловещий хохот. А еще вокруг распространился запах гари от сожженных домов с примешивающимся сладковатым запахом гниющих трупов. Один отшатнулся, прикрывая лицо рукой, и повторил:
 – Что это?
 – Отец богов, это вырвалась из плена Дикая охота. Это значит, что совсем скоро там, на земле, некому будет славить асов, некому будет подносить им богатые дары и воскуривать огни жертвенников. Это значит, что просторы Хель переполнены душами умерших, которые совсем скоро доберутся до самого Асгарда. А если и не они, то скоро здесь будет Мертвый рыцарь. Близится великое время Рагнарек!
 – Что ты хочешь сказать, Локи? – поднялся из-за стола могучий Тор. – Что ты пришел предупредить нас без всякой задней мысли? Что ты стал на сторону асов? Не верю! Ты ведь ждешь Рагнарек больше всех.
 – Да, – все также спокойно отвечал бог огня. – Но жду я свой Рагнарек, тот, когда я и мои дети потеснят вас, зазнавшиеся жители северных небес, потеснят по праву, ибо мир – это не только добро, но и зло, не только радости, но и страдания, не только песни, но и плач. Это будет в мое время Рагнарек. Ныне оно еще не наступило. Сегодня близится последнее время Дикой охоты, и я на вашей стороне, потому что после нее не останется никого: ни асов, ни ванов, ни людей.
 – Хочется верить, что ты с нами, – шумно выдохнул однорукий Тюр, чья кисть когда-то стала добычей сына Локи, волка Фенрира.
 – Но кто же выпустил это безумие на волю, и где теперь охранявшие его грозные великаны?
 – О, на этот вопрос ответить довольно просто. Владычица мертвых, Хель уже давно принимает хримтурсов за своим столом. Вернее сказать, принимает их души, поскольку тел Дикая охота йотунам не оставила. А выпустил это, как ты сказал безумие, такой же безумный варлок-некромант по имени Дез. Хель прекрасно знала его еще в незапамятные времена. Однако теперь он владеет короной Смерти. Он опасен всем: и смертным и бессмертным. Остановить Дикую охоту – значит остановить сумасшедшие устремления Деза: ибо пока он стремится к овладению Наземьем и Подземельем, но завтра замахнется и на небеса.
 – Так спустимся под землю, – потрясая луком, вскочил со своего ложа стрелок Улль. – И я собственноручно прибью ему лоб стрелой к стене его крепости!
 – Нет, мой мальчик, – печально улыбнулся Один. – Во-первых, это не остановит Мертвого рыцаря; во-вторых, повелитель Смерти – бессмертен, а в-третьих, спустись мы под землю, и нам придется сражаться не только с воинством Деза, но и со всеми ненавидящими нас обитателями Подземелья: гномами-альвами, душами серых равнин Хель и рогатыми демонами повелителя Зла Эгона. Там чужая территория, так сразимся же на своей!

* * *

 Они стояли на южной стороне огромной снежной равнины: хранитель верховной магии Один на своем восьминогом скакуне Слейпнире, громовержец Тор с не ведающим промаха молотом Мьёлльниром в руках, однорукий бог битвы Тюр с обоюдоострой секирой, стрелок Улль, повелитель молний Локи. Цвет асов поджидал надвигающуюся с севера черную тучу. Беззвучный ураган приближался стремительным галопом. Вот уже в нем стали различимы отдельные оскаленные морды лошадей, рогатые шлемы всадников, их руки с обагренными кровью мечами и палицами. На расстоянии полета стрелы Дикая охота взорвалась оглушительным воем: ураган обрел голос – голос смерти.
 – Атаковать только по команде! И никакого благородства, с этими оно просто не уместно, – отдал приказ Один и воздел обе руки. Верховный бог творил магические руны. Вой не утихал, однако движения всадников замедлились. Снежные лапы хватали копыта летящих лошадей и тянули их в мягкую глубину сугробов по колено, по грудь, по шею. Вскоре Дикая охота затанцевала на месте. Воины Мертвого рыцаря рассекали клочья снега, окрашивая его живой кровью голубого цвета. Однако снежный заслон сделал свое дело, – плотная кавалькада рассеялась по всему полю, представив из себя удобную и легкую добычу.
 – Бей ближнего, – скомандовал Один.
 Из-под надвинутого на лоб шлема асов обжег невидящий взгляд пустых глазниц. Воин тряхнул прилепившимися к черепу рыжими косичками и воздел над головой обоюдоострый клинок. Пах! Сверкающая молния Локи отшвырнула меч мертвеца вместе с костлявой рукой далеко в сторону. Фью! Секира Тюра начисто снесла ухмылявшийся череп. Свистнувшая стрела Улля пробила глазницу и вернулась с насажанной головой к отряду асов. Взлетел Мьёлльнир, брызнули осколки черепа.
 – Хей! – боевой клич вырвался из мощной груди Тора. – Одним меньше!
 И тут на глазах небожителей разлетевшиеся куски собрались в единую мозаику, и уже через мгновение голова водрузилась на костлявую шею, а меч вернулся вместе с оторванной кистью. Зато ответный выпад оказался куда более разрушительным. Клинок рыцаря ловко поддел секиру, вырвав ее из руки Тюра и отбросив за спины дерущихся, поймал Мьёлльнир на противоударе, искрошив топорище на мелкие щепки, отразил три стрелы Улля, которого от неминуемой гибели спасла ловкость рыжего Локи. Бог огня умудрился снова выбить меч своей молнией. Но на этот раз поддержать его было некому. Мало того, снежные заслоны Одина были, наконец, смяты, и Дикая охота ринулась на ошеломленных асов.
 Верховный бог начертил рукой руну, уплотнившую воздух вокруг летящих стрелой всадников. Но и Мертвый рыцарь был готов к достойному ответу. Встречный знак позволил воинам Дикой охоты проникнуть сквозь преграду, словно ножу через масло. Один наколдовал глубокий и широкий ров, на дне которого бесновалось адское пламя, однако вожак стаи в мгновение ока перекинул через ров двенадцать мостов, и стремительное наступление продолжилось. До стана асов оставалось каких-нибудь двадцать шагов.
 – Эх, Один, Один, разве же так защищаются. За своими пирами вы позабудете все на свете, и Рагнарек окажется для меня легкой игрой, – Локи вздохнул, глубоко вобрал в себя воздух и с силой дунул. Прямо перед Дикой охотой заплясал шквал непроходимого огня. – На время это их задержит. А нам, видно, пора отступать за неприступные стены Асгарда. Придется для спасения мира поискать того, кому известно древнее заклинание, способное водворить этих безумцев в их заснеженные чертоги. Раз один волшебник выпустил это проклятое зло, всегда найдется другой, которому по силам его остановить.