Далекие берега 4. Билуйцы

4. Билуйцы
 
Часть 1

Вечерний Харьков, 1882 год. Над городом висела густая тишина, прерываемая лишь редкими выкриками уличных торговцев и скрипом телег по булыжной мостовой. В маленькой комнате на втором этаже старого дома на Конторской улице, где стены были оклеены газетами, а окна затянуты марлей, собирались те, кто называл себя билуйцами. Молодые, упрямые, полные тревоги и надежды, они готовились к большому отъезду.

Пахло керосином и свежим хлебом. На столе лежала карта Палестины, рядом — письма из Одессы и Яффы, листки с расчётами расходов и список необходимых вещей.

— Мы действительно это делаем, — тихо сказал Исаак, высокий, худощавый парень с
задумчивыми глазами. — Через неделю нас здесь уже не будет.

— Ты боишься? — спросила Сара, поправляя платок на голове. Её голос звучал твёрдо, но в глазах мелькнула неуверенность.

— Не то чтобы боюсь, — Исаак пожал плечами. — Просто не укладывается в голове. Вчера я ещё учился в университете, а теперь... теперь мы уезжаем в неизвестность.

— Зато у нас есть цель, — вмешался Лейзер, самый младший в компании, с веснушчатым лицом и вечной улыбкой. — В Харькове мы всегда были чужими. А там, в Эрец-Исраэль, мы начнём всё сначала.

— Думаешь, нас там встретят с распростёртыми объятиями? — хмыкнул Давид, крепкий, коренастый мужчина с руками, испачканными чернилами. — Турки не любят переселенцев. Арабы — тем более. Земля, говорят, каменистая, воды нет.

— Но это наша земля, — твёрдо сказала Сара. — Там мы будем свободны.

— Можете продолжать копать камни и платить туркам за каждый глоток воды, — буркнул Давид.

— Лучше копать свои камни, чем жить здесь и ждать очередного погрома, — тихо сказал Моше, старший из них, с густой бородой и усталым взглядом. — Я устал бояться.

В комнате повисла тишина. Каждый думал о своём. У кого-то в Харькове остались родители, у кого-то — любимые книги, у кого-то — несбывшиеся мечты. Но всех объединяло одно: желание вырваться из тесных рамок и построить новый мир.
В тот вечер они долго не расходились. Сара читала вслух письмо из Яффы, в котором один из первых переселенцев описывал жизнь в Палестине.

— Земля тяжёлая, — читала она, водя пальцем по строчкам. — Но если работать вместе, можно многого добиться. Главное — не сдаваться.

— А что, если не получится? — спросил Лейзер, глядя на карту.

— Если не попробуем, никогда не узнаем, — ответил Моше.
Через неделю они стояли на вокзале. Харьков провожал их серым небом и пронизывающим ветром. На перроне собрались родственники, друзья, даже несколько соседей пришли посмотреть на «сумасшедших евреев», решивших искать счастья на чужбине.

— Береги себя, сынок, — шептала мать Исаака, сжимая его руку. — Пиши, если сможешь.

— Я вернусь, когда у меня будет свой дом, — ответил Исаак, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Сара обняла младшую сестру, пообещав прислать письмо с «обетованной земли». Давид долго стоял, молча глядя на отца, который не сказал ни слова, только крепко пожал сыну руку.

Поезд тронулся. За окнами мелькали знакомые улицы, поля, леса. Впереди была Одесса, потом — пароход до Яффы, а затем — новая жизнь.
В дороге их ждали испытания. В Одессе им пришлось ночевать на складе, где пахло рыбой и сыростью. Турецкий консул долго не хотел выдавать визы, требовал взятку.

— Сколько ты ему дал? — спросил Давид у Моше, когда тот вернулся из консульства.

— Достаточно, чтобы он забыл о нас, — устало ответил Моше. — Но теперь у нас почти не осталось денег.

— Зато у нас есть билеты на пароход, — заметила Сара. — Остальное заработаем.

На пароходе было тесно и душно. В трюме все спали вповалку, ели чёрствый хлеб и солёную рыбу. Лейзер заболел морской болезнью, но держался изо всех сил.

— Я думал, будет хуже, — попытался улыбнуться он, пока судно раскачивалось на волнах. — Главное, чтобы нас не выбросило обратно.

— Не выбросит, — заверил его Исаак. — Мы уже на полпути.

В Яффе их встретил шумный, пёстрый город. На пристани кричали лодочники, торговцы предлагали фрукты и воду за втридорога. Турецкие солдаты проверяли паспорта, косо поглядывая на новоприбывших.

— Проходите быстрее, — шепнул им Владимир Темкин, один из первых билуйцев, встречавших переселенцев. — Сегодня турки особенно злы.

— Где нам остановиться? — спросила Сара, оглядываясь по сторонам.

— Там, за городом, есть лагерь, — объяснил Темкин. — Не слишком уютно, но безопасно. Остальное — сами увидите.

Они шли по жаркой дороге, мимо апельсиновых рощ и пыльных холмов. За городом начиналась пустошь — именно туда и вела их новая судьба.

— Вот она, наша земля, — сказал Лейзер, указывая на заросший бурьяном склон. — Здесь мы будем строить.

Земля оказалась совсем не такой, как на карте: камни, колючки, редкая трава. Воды почти не было. Первую ночь спали под открытым небом, укусы комаров не давали уснуть.

— Я не думал, что будет так тяжело, — признался Давид, когда утром начали расчищать участок.

— Никто не думал, — вздохнул Моше. — Но теперь у нас нет пути назад.

В лагере было несколько десятков таких же, как они, — молодые люди из Одессы, Кишинёва, Вильно. Все работали молча, устало, сжав зубы.

— Ты умеешь копать? — спросил Лейзер у Исаака, когда тот впервые взял в руки лопату.

— Я думал, это проще, — признался Исаак, вытирая пот со лба. — Но если не мы, то кто?

Вечерами они собирались у костра. Кто-то читал вслух письма из дома, кто-то пел тихие песни на идише, кто-то просто молчал, глядя в огонь.

— Ты скучаешь по Харькову? — спросила Сара у Моше.

— Я скучаю по тому, чего у меня никогда не было, — ответил он. — По дому, где не надо бояться.

— Скоро у нас будет такой дом, — сказала Сара, и в её голосе звучала надежда.
Но трудности только начинались. На третий день сломалась единственная кирка. Воды не хватало даже на питьё, не говоря уж о поливе. Турецкий чиновник явился за взяткой, пригрозив выселением.

— Что будем делать? — спросил Давид, когда чиновник ушёл.

— Будем работать, — твёрдо сказал Моше. — Иначе всё будет напрасно.

Однажды ночью в лагерь пришли арабские соседи. Сначала все испугались, ожидая нападения. Но арабы принесли хлеб и кувшин воды.

— Мы видим, как вы работаете, — сказал старик по-русски с акцентом. — Земля здесь тяжёлая. Если хотите, покажем, где копать колодец.

— Почему вы помогаете нам? — удивился Лейзер.

— Потому что вы такие же упрямые, как и мы, — улыбнулся старик. — А земля любит упрямых.

Этот вечер стал переломным. На следующий день билуйцы вместе с арабами копали колодец, обменивались семенами, учились друг у друга.

— Я не думал, что они помогут, — признался Лейзер вечером, когда все собрались у костра.

— Может, пришло время учиться жить, — сказала Сара.

Постепенно появились первые успехи. Выросли ряды винограда, в саду зазеленела фасоль, в хижинах запахло хлебом. В шаббат собирались все вместе — читали письма из Харькова, пели песни, спорили о будущем.

— Ты помнишь, как мы мечтали? — спросил Исаак у Моше.

— Помню, — улыбнулся тот. — Только теперь мечты стали тяжелее, но и дороже.

Однажды в лагерь пришло письмо из Харькова. Старый учитель писал: «Я горжусь вами. Здесь всё меняется, но ваши вести дают нам надежду. Не сдавайтесь».
В тот вечер у костра каждый думал о доме. О том, как трудно быть первым, как страшно ошибаться, как важно не терять веру друг в друга.

— Мы билуйцы, — тихо сказала Сара. — Мы те, кто идёт впереди.

Исаак посмотрел на неё и кивнул. Впереди была ещё долгая дорога, но теперь они знали: их путь не напрасен.


 Часть 2

Прошёл месяц. Солнце над Палестиной становилось всё беспощаднее, а земля — всё твёрже. Каждый день начинался с рассветом: билуйцы выходили на участок, где ещё недавно были только камни и колючки, и работали до изнеможения. Руки покрылись мозолями, лица обветрились, одежда быстро пришла в негодность.

– Ты видел, как у Лейзера кровоточили руки? – спросила Сара у Моше, когда вечером они сидели у костра.

– Видел, – ответил Моше, бросая в огонь щепку. – Но он не жалуется. Никто не жалуется.

– А если бы пожаловались, что бы изменилось? – тихо спросила Сара.

– Может быть, на душе было бы легче, – сказал Моше. – Но на земле легче не станет.

Вечером Лейзер действительно не мог уснуть — ладони горели, как в огне. Он лежал, уставившись в звёздное небо, и думал о доме, о матери, которая всегда смазывала его раны куриным жиром.

– Ты не спишь? – спросил Исаак, присаживаясь рядом.

– Не могу, – признался Лейзер. – Всё думаю: а вдруг мы зря сюда приехали?

– Ты бы хотел вернуться? – спросил Исаак.

– Нет, – покачал головой Лейзер. – Просто иногда страшно. Вдруг ничего не получится?

– Получится, – твёрдо сказал Исаак. – Мы ведь не просто так сюда приехали. Мы должны доказать, что можем.

Сара часто вспоминала Харьков. Там она училась у старого раввина и мечтала стать учительницей. Здесь, в Палестине, она пыталась учить детей из других семей — читать, писать, считать. Но дети были заняты на поле, а взрослые так уставали, что вечером не было сил ни на что, кроме сна.

– Сегодня Мотл снова не пришёл на урок, – пожаловалась она Дэвиду.

– Он с отцом копал канаву, – объяснил Давид. – Сейчас главное – выжить. Потом будет время для книг.

– А если мы забудем, зачем приехали? – спросила Сара.

– Не забудем, – уверенно сказал Давид. – Мы столько терпели не для того, чтобы сдаться.

Внутренние конфликты становились всё острее. Иногда по вечерам раздавались крики — кто-то не выдерживал, вспыхивали ссоры из-за пустяков. Однажды Лейзер и Давид подрались из-за лопаты.

– Ты всегда берёшь лучшее, – закричал Лейзер, вырывая инструмент из рук Давида.

– Потому что ты копаешься, как ребёнок, – огрызнулся Давид.

– Хватит! – вмешался Моше, разнимая их. – Мы здесь не для того, чтобы драться друг с другом.

– Прости, – пробормотал Лейзер, опуская глаза.

– И ты прости, – сказал Давид, тяжело дыша. – Просто я устал.
После неприятного разговора они долго молчали у костра. Каждый думал о своём, но никто не хотел признавать свою слабость.
Через несколько дней пришли вести из Яффы: в соседнем поселении вспыхнула эпидемия малярии. Несколько человек умерли, остальные были слабы и не могли работать. Жители Билуя собрались на совет.

– Мы должны помочь, – сказал Моше. – У нас есть немного лекарств, мы можем поделиться водой.

– А если мы сами заразимся? – спросил кто-то из молодых.

– Если мы не поможем, завтра никто не поможет нам, – сказал Моше. – Мы все здесь чужие. Только вместе мы сможем выжить.
На следующий день Сара и Давид отнесли воду и лекарства в соседний лагерь. Там было страшно: в хижинах лежали больные, в воздухе стоял запах гари и хины.

– Спасибо, – сказала молодая женщина, принимая кувшин с водой. – Да хранит вас Бог.

Возвращаясь домой, Сара долго молчала. Давид шёл рядом, опустив голову.

– Ты когда-нибудь думал, что всё может закончиться вот так? – спросила Сара.

– Я думал, что будет трудно, – ответил Давид. – Но я не думал, что будет так страшно.

– Мы справимся, – сказала Сара. – Мы должны.

Постепенно жизнь в поселении вошла в привычную колею. На рассвете все выходили в поле, днём работали, вечером собирались у костра. Иногда приезжали новые переселенцы — из России, из Польши, из Румынии. Каждый привозил с собой свою боль, свои мечты.

– Ты откуда? – спросил Лейзер у новичка, худого парня с густыми бровями.

– Из Кишинёва, – ответил тот. – Там совсем плохо стало. Погромы, нищета. Здесь хоть надежда есть.

– Надежда есть, – сказал Лейзер. – Только работать придётся много.

– Я не боюсь работы, – улыбнулся новичок. – Я боюсь остаться один.

– Здесь ты не будешь один, – пообещал Лейзер.

Однажды вечером в лагерь пришёл арабский мальчик. Он робко стоял на краю поля, держа в руках корзину с инжиром.

– Это тебе, – сказал он Саре, протягивая корзину.

– Спасибо, – удивилась Сара. – А как тебя зовут?

– Мустафа, – ответил мальчик. – Мой отец говорит, что вы — хорошие люди.

Сара улыбнулась, взяла инжир и пригласила мальчика к костру. С тех пор Мустафа часто приходил в лагерь, приносил фрукты, иногда помогал на поле.

– Ты не боишься, что твои будут ругать тебя за дружбу с нами? – спросил его однажды Давид.

– Отец говорит, что земля большая, – ответил Мустафа. – На ней хватит места для всех.

Время шло. Первый урожай был скудным, но всё же виноград дал несколько гроздей, фасоль – горсть стручков. В лагере устроили праздник, пекли хлеб, пели песни.

– Мы это сделали, – радостно сказал Лейзер, держа в руках гроздь винограда.
– Это только начало, – напомнил Моше. – Впереди ещё много работы.

– Но сегодня можно радоваться, – сказала Сара. – Мы доказали себе, что можем.
Вечером у костра все были счастливы. Даже Исаак, который редко улыбался, вдруг начал рассказывать смешные истории из Харькова.

– Помнишь, как мы прятались от полицейских на чердаке? – смеялся он. – А теперь прячемся от солнца и комаров.

– Лучше уж от комаров, – подхватила Сара. – Здесь хоть никто не гонит нас с нашей земли.

Но радость длилась недолго. Через несколько дней пришла беда: ночью на лагерь напали мародёры. Они украли часть инструментов, сломали колодец, подожгли одну из хижин.

– Что теперь? – в отчаянии спросил Лейзер, глядя на пепелище.

– Будем восстанавливать, – твёрдо сказал Моше. – Мы не для того сюда приехали, чтобы сдаться после первой беды.

Всю ночь билуйцы тушили огонь, собирали уцелевшие вещи, чинили колодец. Наутро пришли арабские соседи, привели с собой Мустафу.

– Мы слышали, что случилось, – сказал отец Мустафы. – Мы поможем.

– Спасибо, – поблагодарил Моше. – Вместе мы справимся.

В тот день поселение работало, как один организм. Кто-то чинил крышу, кто-то
копал новый колодец, кто-то варил еду для всех. Даже дети помогали – таскали воду, собирали камни.

– Ты устал? – спросила Сара у Лейзера вечером.

– Очень, – признался тот. – Но я счастлив.

– Я тоже, – сказала Сара. – Мы стали настоящей семьёй.
Вечером у костра Моше поднял кружку воды и сказал:

– За нас, за тех, кто не сдался.

– За нас, – повторили все.
Больше никто не говорил о страхах и сомнениях. Все знали: впереди ещё много трудностей, но теперь у них была вера в себя и друг в друга.
 

Часть 3

Прошел еще один год. Палестинское солнце продолжало вставать над холмами, но теперь жители Билу встречали его не с тревогой, а с тихой уверенностью. За это время их поселение преобразилось: на месте палаток появились простые, но крепкие дома из камня и глины, а вокруг них зеленели первые сады. Колодец, выкопанный вместе с арабами, давал чистую воду даже в самые жаркие дни.

— Скоро здесь будет роща, — сказала Сара Лейзеру, который помогал ей рыхлить землю. — Представляешь, через несколько лет все эти деревья вырастут?

— Я верю, — улыбнулся Лейзер. — Главное, чтобы мы сами дожили до этого.

— Доживем, — уверенно ответила Сара. — Теперь я это знаю.

В лагере стало больше детей. Сара наконец-то смогла открыть маленькую школу — под навесом, на скамейках, с единственной доской и несколькими учебниками. Дети учились читать и писать на иврите, пели песни, слушали рассказы о далекой России, которую почти никто из них не помнил.

— Сегодня мы будем учиться писать слово «свет», — объясняла Сара, выводя мелом буквы на доске. — Свет — это то, что мы приносим на эту землю.

— А можно нарисовать солнце? — спросил Мотл, самый младший ученик.

— Конечно, — улыбнулась Сара. — Солнце — это тоже свет.

Вечерами взрослые собирались у костра, обсуждали дела, строили планы. Иногда спорили, иногда смеялись, а иногда просто молчали, глядя на огонь.

— Ты думаешь, мы когда-нибудь станем богатыми? — спросил Давид у Исаака, когда тот чинил крышу.

— Богатыми? — переспросил Исаак, задумчиво глядя на небо. — Может быть. Но сейчас я рад, что у меня есть крыша над головой и хлеб на столе.

— А я рад, что могу спать спокойно, — сказал Давид. — Без страха, что ночью кто-то ворвется в дом.

— Ты помнишь, как было в Харькове? — спросил Исаак.

— Помню, — кивнул Давид. — Но теперь это кажется чужой жизнью.
Как-то раз в поселение приехал гость — молодой человек из Петербурга, еврейский журналист. Он расспрашивал о жизни, записывал истории, фотографировал.

— Как вы справляетесь с трудностями? — спросил он у Моше.

— С трудностями? — переспросил Моше. — Мы просто живем. Каждый день — это борьба, но и радость. Мы научились не ждать чудес, а делать их своими руками.

— А что самое трудное? — не унимался журналист.

— Самое трудное — не потерять веру, — ответил Моше. — Веру в себя, в людей рядом, в то, что все это не зря.

Вечером журналист читал вслух свои записи у костра. Его слова звучали необычно, как будто он говорил о ком-то другом, но все понимали: это их история.

— Вы — первые, — сказал он. — На вас будут равняться те, кто приедет после.

— Пусть равняются, — усмехнулся Давид. — Только пусть не думают, что здесь легко.

Время шло. Иногда приходили плохие новости — где-то в России снова были погромы, кто-то из старых друзей погиб или пропал без вести. Иногда приходили хорошие новости — в Яффе открыли новую больницу, в Иерусалиме построили школу. Каждая новость напоминала: они — часть большого движения, часть истории.
Однажды вечером Сара получила письмо из Харькова. Писала её младшая сестра:

«Дорогая Сара! У нас всё по-прежнему. Отец болеет, мама работает на фабрике. Здесь стало ещё страшнее, но твои письма дают нам надежду. Пиши чаще. Мы гордимся тобой.»

Сара долго держала письмо в руках, потом показала его Моше.

— Ты скучаешь по дому? — спросил он.

— Я скучаю по людям, — ответила Сара. — По тем, кто остался там. Но теперь мой дом здесь.

— Ты сильная, — сказал Моше. — Я бы так не смог.

— Ты смог, — улыбнулась Сара. — Мы все смогли.

В лагере устроили праздник — годовщину основания поселения. Пекли хлеб, варили суп, пели песни на иврите, идише и русском. Даже арабские соседи пришли поздравить — принесли корзину фиников и большой кувшин молока.

— Спасибо вам, — сказал отец Мустафы, поднимая кружку. — Без вас наша земля была бы пуста.

— Спасибо и вам, — ответил Моше. — Без вашей помощи мы бы не выжили.

— Пусть наши дети будут друзьями, — сказал отец Мустафы.

— Пусть, — согласился Моше.

В тот вечер никто не говорил о страхах и обидах. Все были просто людьми — уставшими, но счастливыми.
Через несколько дней в лагерь пришел новый переселенец — женщина с двумя детьми. Она долго стояла на пороге, не решаясь войти.

— Вы из из Украины? — спросила Сара.

— Да, — кивнула женщина. — Муж погиб, дом сожгли. Сказали, что здесь принимают всех.

— Здесь принимают, — сказала Сара. — Проходите. Вам помогут.

Дети женщины быстро освоились — бегали по полю, помогали собирать урожай. Взрослые делились с семьей последним куском хлеба, строили для них новый дом.

— Ты не жалеешь, что приехала? — спросила Сара женщину однажды вечером.

— Нет, — покачала головой та. — Здесь страшно, но здесь есть надежда.

Сара улыбнулась. Она знала: именно ради этого они и приехали.
Время шло. Поселение росло, появлялись новые дома, новые люди, новые заботы. Иногда случались беды — засуха, болезни, ссоры. Но теперь жители Билу знали: вместе они справятся с любыми трудностями.

Однажды вечером, когда солнце садилось за холмы, Моше собрал всех у костра.

— Прошел год, — начал он. — Год, который изменил нас всех. Мы многое потеряли, но приобрели еще больше. Мы стали семьей.

— Мы стали сильнее, — добавил Давид.

— Мы стали свободнее, — сказала Сара.

— Мы стали собой, — подытожил Исаак.

Они долго сидели у костра, слушали песни, смотрели на звезды. Каждый думал о своем, но все знали: теперь у них есть дом. Дом, который они построили своими руками, дом, где никто не будет чужим.

— А помнишь, как мы боялись в первую ночь? — спросил Лейзер у Сары.

— Помню, — улыбнулась Сара. — Теперь я не боюсь.
 — Я тоже, — сказал Лейзер.

Над лагерем долго звучала песня — простая, тихая, но полная надежды. Она разносилась по полям, по холмам, по всей земле, которую билуйцы сделали своей.