Этот город

Очередь в кассу в супермаркете пестрила разношёрстными субъектами. Надо отметить – с абсолютно разным генетическим кодом.

С целью представить их вашему взору во всей красе позволю себе начать с небольшого вступления.

***
Этот город, которому под три тысячи лет, в свои преклонные уже годы запутался в людях, оттенках, именах. Иначе говоря – сменил колорит. Ещё недавно – моноэтническая столица розового туфа – заиграла всеми красками. Представители южноиндийской расы гоняют здесь на мопедах с доставкой еды, европеоиды в лице русских представителей – эту самую еду заказывают, а местный арменоидный тип южной ветви той же европеоидной расы – курит в сторонке. И да – не только в переносном смысле. По всей видимости, табачная промышленность питает к моему немногочисленному народу глубокое чувство. И чувству этому название – корысть.
«Бей по лёгким! Мы не ищем лёгких путей!», – медленно, но верно движемся к слогану.
После запрета на курение в общественных местах намного ярче обрисовалась истинная картина. Курильщики вылезли на свет божий – травить себя на свежем воздухе! А заодно – способствовать всемирному потеплению. Минус в карму.
 
 Изменились не только цвета.
За счёт релокантов с севера средний рост населения уверенно пополз вверх. Так же, как и наши глаза – при виде всей этой экзотики.

Индийцы рассекают ереванские улицы в шлёпанцах.  В декабре, чтоб вы знали! Когда у нас уже в ход пошли шарфы и шапки. Тут два варианта: либо человек прямо из аэропорта и ещё не успел переобуться, либо уже  обратно в тёплые края. Но оба варианта сами собой отпадают, как только он верным шагом направляется в сторону мопеда службы доставки. То есть ему в этих самых шлёпанцах зигзагами гонять по городу – до адресата доставки. А то! Женский голос из Яндекс навигатора на уверенном русском направляет его на север:

– Через двадцать метров поверните направо и держитесь левее!
Ничего не имея против, доставщик с полуострова Индостан охотно соглашается. При этом ни слова не понимая.


***
Пожилые обитатели этого города вам единодушно скажут: кое-что безвозвратно изменилось здесь. Что-то эфемерное, чему сложно подобрать название. Можно попытаться расшифровать это «кое-что» вещественными примерами.

Прохожие перестали оборачиваться, заглядывать в глаза, улыбаются тоже при крайней необходимости. Во дворах редеют ряды стариков, бросающих с горящими глазами кости нарды, детки предпочитают дворовым играм смартфоны, соседка тоже на кофе не заглянет посреди дня. Тишь да гладь! Каждый со своим телефоном в своём уголочке бороздит просторы вселенной (зчркнт) всемирной паутины.
А когда всё-таки появляется необходимость выйти на улицу, приходится столкнуться с лицами. Увидишь себя, бывает, в зеркальном отражении витрины, и безысходность нервно дёргает правым глазом с той стороны. Давно пора штрафовать за эти недовольные лица, не думаете?

Слабая половина когда-то розовой столицы трансформировалась в свою очередь. С некоторых пор вздёрнутый носик на улицах нашего города – это далеко не всегда бахвальство, а всего лишь пластическая хирургия. Ровно как  надутые губки – не обида, а гиалуроновая кислота. Эстетично? Возможно, иногда. Зачем? Неясно. Просочилась эта мания, видимо, из-за всяких там заграниц. Но! Фишка в том, что народ у нас не знающий меры. Максимализм – наше всё.

***
Однако вернёмся к кассе за аргументами и фактами  вышеуказанных мутаций. Женщина средних лет самозабвенно бибикала товарами, конкурируя в скорости с остальными сотрудницами в линии. Зелёная футболка в обтяжку, объёмные не от природы округлости. Губки – напрашивается оборот «бантиком», но где, спрашивается, вы видели такие бантики? Упитанный, безнадёжно заплывший жиром бант, потерявший берега. Да что там бант? Кусковое мясо со всеми потрохами. Вот раньше как было? Губы имели свои очертания, границы дозволенного, так сказать. У дамы за кассой в профиль выделяются губы, хотя по всем законам анатомии лица должен был выпирать нос. Последний же бесследно пропал. На месте, где должен был быть по меньшей мере носик, уцелел лишь микроскопический аппарат для поддержания жизненных функций. Надеюсь. И вот к ней стоит та самая очередь. К ней, как магнитом притягивает взгляды, людей и ещё всё, что проходит мимо. Первый в очереди – молодой человек из солнечного города Бангалора.

– Топрак петк а? – бибикая чаем, сыром, колой, интересуются губы.

– Чэ, – запихивает всё в карманы бангалорец.

– Барэв дзес! – вежливо здоровается парень русских кровей – следующий в очереди.

– Барэв дзез, пакет нужен? – губы автоматически переходят на русский.

– Нам, пожалуйста, 2 пакета.

На этой вежливой ноте оборачивается наш брат-индус, не отходя от кассы, со светлыми ладошками вверх, в одной из которых – булочка с изюмом. Он смотрит на неё как на только что вылупившегося из яйца цыплёнка. Как если бы он это яйцо собирался покрасить на Пасху.

– Булки?? – рассеянно смотрит то на губы в трубочку, то на булочку.

Кассирша пытается улыбнуться, получается выражение, больше похожее на краковскую колбасу в продольном разрезе.

– Миат менеджерин канчек, эли! – зовёт она менеджера, чтобы убрать лишний товар из программы. Булочку с изюмом.

Все в очереди невольно переводят внимание в сторону, откуда должен появиться менеджер.

Тем временем бангалорец пытается объяснить, что булочка-то не его, и хорошо бы – если ему вернут за неё деньги. Попытка сопровождается усиленной пантомимой, так как на слове «булки» весь его словарный запас иссяк.

– Вай, аскаца, ай цавэд танем, спаси! Суси-и-ик! – отбирая булочку, продолжает окрик кассирша.

За русским парнем, между тем, вытянулась очередь нетерпеливо оглядывающихся на происходящее. Среди них некоторые – глазеющие за основной очередью из любопытства.
На горизонте церемонно появилась долгожданная Сусик с волшебной менеджерской картой, неприхотливо пикнула ею и сказочно удалилась. Ровно, как и булочка с изюмом – из компьютера.

Следом удаляется довольный бангалорец, позвякивая в кармане заветными копейками.

***
Но! Несмотря на все видимые и невидимые перемены, у нас на улицах – как на площадях в Древней Греции, всё ещё найдётся – кого послушать. Правда, не древнего грека, и уж тем более – не оратора, но – я вас умоляю! Такой убеждающей интонации, приправленной добротной жестикуляцией, вы нигде больше не услышите!

– Остынь, ай ахперь! Я за столько лет никому не позволял на меня орать, будь то даже Арарат! – важно заметил Вазген, указывая пальцем на запад, в сторону библейской горы, но имея в виду старшего брата, который живёт в Бангладеше, тоже к западу. Бангладеш, к слову сказать – Малатия-Себастия, хотя ни один уважающий себя ереванский таксист не воспримет серьёзно такое обращение к юго-западному округу.
 
***
Этот город со скоростью, близкой к скорости света, мчится в известном только ему одному направлении.
Девочка подросток уверенно ведёт на поводке белоснежного пуделя. Мы давно уже потеряли поводок от этого города. Его несут невидимой волной:
– Новые технологии, – сказал бы продвинутый айтишник,
– Ветер перемен, – спели бы Скорпионз, 
– Колесо истории, – возразят политологи с историками.
А кое-кто сверху с ухмылкой покачает головой.
И я, пожалуй, с ним соглашусь.