Ещё будет моё продолженье. Анатолий Веремьёв

МНЕ ЖИЗНЬ СЛОЖИЛАСЬ РИФМАМИ…

...умирают те, кто жил,
 А я не жил...
 Я просто время ворошил...
 Спешил... смешил...
Анатолий Веремьёв

Лёгкий прищур глаз, добрая загадочная улыбка, мудрая сеть морщинок на высоком лбу, неизменно – запах сигарет и светлая окрылённость, исходящая изнутри. Завораживала походка. Он двигался неторопливо, значительно, словно с каждым шагом привносил в окружающий мир что-то важное. Мимо него нельзя было пройти незаметно – он притягивал. И не только в облике присутствовала магия, но и в интонации, в голосе. При общении  в его глазах неожиданно появлялся блеск, оживление; лицо излучало радость и обаяние. Он проявлял неподдельный интерес к каждому собеседнику, вызывал искренность, располагал. Таким запомнился мне Анатолий Павлович Веремьёв – поэт, писатель, журналист, инженер, газодобытчик, ветеран газовой отрасли, ветеран Севера и ООО «Уренгойгазпром».

Человек, безусловно, интеллигентный, эрудированный, любознательный, он не мог довольствоваться малым. Ему хотелось объять необъятное, занимать существенную нишу в различных областях и сферах жизни. На протяжении семи лет Анатолий Павлович возглавлял литературно-музыкальный клуб «Горенка книгочеев», сумев сплотить под крылом Дома книги совместно с её директором, Ольгой Павловной Скрипник, творческие силы города: поэтов, прозаиков, журналистов, художников, музыкантов. Он сыграл существенную роль в жизни каждого из нас. И сегодня зёрна, посеянные им, каждый взращивает по-своему. Анатолий Веремьёв был не только мастером слова, но и мудрым наставником, надёжным и верным то¬варищем, душой сразу двух творческих клубов – «Горенка книгочеев» и «Седьмой материк». Анатолий Павлович очень любил авторскую песню. С умилением он слушал каждого и приглашал на все заседания литературно-музыкальных клубов. Были у него любимые песни, которые он мог слушал бесконечно.

В клубе «Горенка книгочеев» его Президентское кресло так и оставалось пустым, как бы ни говорили, что незаменимых не бывает.

Трудовая биография этого энергичного человека разнообразна и богата. Не менее интересна её география. Каждая местность спустя годы найдёт отражение в прозе писателя. Окончив Московский институт нефтехимической и газовой промышленности им. Губкина и получив специальность горного инженера, он начинает трудовую деятельность в Калужской области. Затем будут  Московская, Ростовская области, Харьков, Новосибирск, Якутия. В 1978 году Веремьёв приезжает в Уренгой, работает начальником техническо¬го отдела ПО «Уренгойгаздобыча», а позднее – заведующим сектором научно-технической информации НТЦ общества «Уренгойгазпром». Именно в этот период Анатолий Веремьёв готовит к печати при содействии ООО «Уренгойгазпром» несколько своих книг.

После ухода на заслуженный отдых Анатолия Павловича пригласили работать в городскую общественно-политическую газету «Правда Севера» в качестве корреспондента. В период работы в газете он освещает деятельность газодобывающих предприятий, культурную жизнь города, пишет на различные социальные темы, одновременно являясь ведущим «Литера¬турной гостиной». На страничках этого приложения побывали многие известные поэты города, были открыты новые имена и представлена проза и поэзия местных повелителей слова и пера. В подтверждение тому в газете «Правда Севера» от 24 апреля 2004 года я написала: «По решению главного редактора газеты Владимира Мосина, регулярно поэтов, писателей, бардов приветливо принимал, рассаживал на страничках «гостиной» и угощал тёплыми словами  мэтр горячего пера холодного Севера Анатолий Веремьёв». Публицистическое и художественное слово Анатолия Веремьёва звучало в Интернете, на вечерах-встречах  с учащимися школ, на предприятиях города, хотя тяжёлая неизлечимая болезнь неумолимо подтачивала силы. Сотрудники «Правды Севера», к сожалению,  были свидетелями медленного угасания этого замечательного человека.

У смерти свои законы. У поэтов лишь им одним понятные мысли. Что побуждает их писать при жизни пророческие слова? В расцвете творчества полный сил Анатолий Веремьёв напишет фразы, отдающие холодом.

«…Я прожил свою жизнь поэтом,
Умереть не боюсь никем».

«Я живу средь равнины белой,
Я заброшен сюда как в космос,
И моё окружает тело
Тишина земного погоста.
Или вдруг завывает ветер,
Панихиду мне посвящая.
Я один на пустой планете,
И кругом пустыня нагая».

«Поэты ко мне приходят,
А мне к ним уже не прийти!..»

Однажды Анатолий  Павлович напишет: «Кем мы были при жизни – не имеет большого значения. Главное  – что остаётся после нас. Не создал чего-то значительного – оставь хотя бы детей и внуков! Я пришёл к рубежу, когда уже нечего скрывать, нечего стыдиться. Внуки есть. Был инженером, писателем, журналистом. Что-то натворил и сотворил. Оказывается, это я пустил большой газ в Якутии, был у основания Великого Уренгоя, в своё время спасшего Россию. Что-то и другое сделал на производстве – но кто меня помнит?»

Он надеялся быть однажды кем-то понятым, и сегодня очевидно, что в его творчество всё больше вникают, а значит и поймут, и примут, и оценят. Анатолий Павлович Веремьёв оста¬вил нам не только прекрасные стихи, собран¬ные в сборнике «Сумерки рифм». В его богатом творческом наследии есть и проза, и публици¬стика. Прототипами героев его книг «Исто¬рия чувств», «Книги диктуют с неба», «Кощей Иванович»  выступают многие заслуженные люди, наши северяне – газовики, нефтяники.

О чём писал Анатолий Веремьёв?

Обладая философским складом ума, он рассуждал о Вселенной, о бытие, о смысле жизни и жизни после смерти; о запредельном и его соприкосновении с нынешним миром, об иных пространствах и мистических происшествиях, об испытаниях души; «...о сущности мироздания и структур, окружающих земную жизнь...», о сложной, необычайной судьбе нашей земли; о катастрофах, войнах, потрясениях и преступлениях...

Путешествуя во времени вместе с героями книг Веремьёва, мы наблюдаем подлинное крушение земной цивилизации, теряем ощущение времени и пространства. И становится трудно осознать, где правда, а где вымысел, реальность или фантастика: «...земля вдруг задрожала сумасшедшей дрожью. Кровавое зарево вспыхнуло на полнеба, посыпались скалы, и горы начали буквально рассыпаться...»; «...массивные камни… катились потоком как наждак, сдирая с почвы траву.   ... Самое жуткое приключилось с солнцем – оно тоже взбесилось, стало метаться по небосклону, летело по небу раскалённым пушечным ядром...»

В романе «Книги диктуют с неба» словами главного героя Касторина автор много рассуждает, думает о вечности, постигая мироздание: «Что есть Вселенная? Если чувствуешь себя малым атомом безмерного мира, ты уже частичка Вселенной. Досадны не только непостижимость бесконечности, грустно, что до незаметности ограничено время человеку, отпущенное для её постижения. Меньше века длится жизнь...». «Короткая жизнь и замечательная земля даны человеку, чтоб он догадался, что гость он в этом мире. Этот мир – малая часть Вселенной. Какие бы потрясения не происходили в истории и в судьбе одного человека, не проходят бесследно как масштабные катаклизмы природы и людских сообществ, так и малая частная жизнь».

Хочется верить, что проза Веремьёва, как и главного героя его книги Касторина, заставит кого-то пересмотреть свою жизнь, переосмыслить все свои прежние представления о бытие, а кого-то – «вернуть утерянные ощущения жизни». А значит, цель автора будет достигнута.

«Правда, как на сон, мог смотреть Касторин на всё своё прошлое –  военное детство, залихватское студенчество, любовные приключения, всю его «борьбу и смятение» в остроте поворотных событий современной России... Получил ощутимый импульс для пересмотра всех своих прежних представлений о бытие».

Красочно, насыщенно, с любовью – о гармонии земли и небес:
«Желтеющие осенние деревья – берёзы и лиственницы рядом с вечнозелёными кедрами, гладь вод, песчаные косы берегов. Радовала глаз ненавязчивая связь живого и рукотворного. Сор и мусор с расстояния не просматривались, поэтому всё окружение казалось прозрачным, чистым, умиляющим душу. Любые пределы прекрасной нашей планеты насыщены неповторимой прелестью. Нужно только уметь взглянуть на окружение открытым восприятию взглядом, восприимчивой для прекрасного душой!»

«Через фильтрующие пески струились настоящие потоки воды, даже изливались небольшие водопады, и на них сыпались каскады огненных искр, очищая воду, обеззараживая и попутно украшая этот мир».

«Эта музыка из глубин земли словно поднимала слушателя в немыслимую высь мироздания, рисовала воображению картину Вселенной, бесконечно величественной, прекрасной в замысле и воплощении Создателя».

«Балерины-цветки в изящных па погружались в красное пламя: оно их подхватывало, подбрасывало, раскачивало в пространстве, наполненном разноцветными искрами. Грациозные вращения, повороты, фигуры порхающих бабочек создавали ощущение гармонии и единства этих созданий с огнём, жизнью, всем сущим».

Одинаково страстно Веремьёв описывает и природу, и женщину, и Вселенную в целом. «В каждом художнике заложен росток дерзновения, без которого немыслим ни один талант», – писал И. Гёте. На мой взгляд, отчасти эти слова касаются и нашего автора.

О силе любви в отношениях Кощея Ивановича и Марены: «Женщина широко улыбнулась, и в улыбке преобразилась в подлинную красавицу, помолодела, расцвела, блеснула не только зубами жемчужными, но и лукавством женским, томительным».

О Розе Блудовой в книге «Книги диктуют с неба»: «Красивая и опасная. Развитая женственная фигура, уложенные в высокой причёске неестественно белые волосы, наверное, крашеные, смазливое, но строгое лицо и на пол¬- лица глаза, сумасшедшего зелёно-голубого цвета, со стрелами вокруг, искусно подведёнными синими тенями, дополняющими впечатление невиданной бездны, из которой поднялась до смертных царица подземных миров. Её глаза ещё и время от времени меняли цвет, переливались внеземными оттенками; смотреть в них без потрясения чувств не смог бы никто».

О Таичке в «Истории чувств» автор пишет с нежностью и лёгкой иронией:  «Не было человека, который бы не остановил на ней восхищенного взгляда. Рыжеватая,  веснушчатая, с добрым курносым носом, но с такой точёной фигурой, которой большинство отродясь не видели. Всё её сложение было совершенным, а грудь  представляла собой верх естественного совершенства. Кофточки и даже телогрейка на ней чуть не лопались. На её высокий бюст, как на глобус, можно было поставить не только стакан с водой – целый графин на нём бы не шелохнулся».

Об одиночестве, любви,  о боли и разлуке: «...Без любви ни одна книга обойтись не может, даже сугубо историческая», –  обращается к Леночке в книге «Кощей Иванович» главный герой Касторин.

«Не осталось в темноте и в глубине земли у него ничего другого, важного, кроме беспрерывно падающих вместе с каплями воды с кровли забоя тягостных секунд времени, чувства жестокой изоляции от всех миров и единственного свидетельства его нескончаемого одиночества в виде дрожащего и согреваемого его теплом едва живого человеческого существа».

О них же, о чувствах –  в книге «История чувств»: «Вот эту картину я не забуду никогда: пятнадцать минут, разделённые пространством перрона, двое молодых людей соединились взглядами друг с другом, замерли, и никакая сила не могла оторвать эти взгляды».
«Пятнадцать минут без перерыва говорили на прощальном перроне только наши сердца. Язык наш так немощен и груб, только сердца знают слова истины, слова любви, прощения и покаяния».

«Поезд уходил, оставляя на перроне неподвижную Валю, словно памятник моей любви. Состав уползал от её ног. Паровоз дал гудок, длинный, прощальный. Ещё громче бесновались наши души, пронзительно крича, поднимаясь и падая в ледяном отчаянии, под последние взгляды. Смертельный танец гибнущей любви мы исполнили вместе...».

«Кому была нужна эта наша боль? Господи, зачем люди придумывают себе страдания? Я много позже понял и поблагодарил Бога, потому что наша боль нужна нам самим. Истинная наша печаль оживляет душу, делает нас людьми, отделяет от законов практических и физических для служения нелогичному, возвышенному, неземному. Хочешь прожить и сдохнуть, как баран на живодёрне – не страдай! Хочешь угаснуть свечой, истратившей воск, –  не страдай! Не хочешь уйти в забвение при жизни – люби, мучайся, живи!..».

И как истинный поэт – о ней же, поэзии и о поэте:

Боль мою и радость открытия,
То туман, то прозрачную даль,
И сомнения, и события
Приоткроет стихов печаль.
Не могу отмахнуться выспренно
От тревожащих сердце строф,
Только в них моя тайная искренность,
Только здесь мой покой и кров.
Пусть не ладные, пусть не тонкие
И похожи порой на муть...
Я в стихах кружевными обломками
Разложил свой нескладный путь.
 Не мечтаю дарить наследникам
И перо оттого не точу;
Мне стихи мои стали посредником
Между тем, что есть и хочу.
Может, к старости успокоится
Эта жажда мечтать и хотеть,
Но припомнится, приоткроётся
Вешних грёз золотая медь.

***
Мне приятно моё одиночество,
Драгоценны мои миражи –
Если жизнь подменяю я творчеством,
То и в творчестве всё-таки жизнь!..

                ***
Ещё будет мое продолженье,
И, устав безнадёжно выть,
Как законы стихосложенья,
Я освою уменье жить!

                ***
Стихи, как выкрик на краю,
Как колокол в руке,
Печаль мою и боль мою
Оставят на строке.

                ***
Моя судьба плакучая,
Бог не придумал проще –
Всю жизнь хожу под кручами
По тонким полкам строчек.

А ещё Анатолий Веремьёв дарил читателям надежду, внушал оптимизм и журил за отсутствие добра.

Представь, что рассвет – это чудо,
И день наступает вразнос,
И всё, чего не было – будет,
И будет прекрасным до слёз!
На зло посмотри обречённо,
Добру поклонись до земли...

                ***
«Отчаяние – когда нет надежды,
Отчаяние – когда нет тепла.
Отчаянье придумали невежды,
Прикрывая им отсутствие добра.

                ***
Прочь нервы и слабость –
Болезнь бесконечья!
Да здравствует радость
Простосердечья!

Мне лично очень нравится ирония Анатолия Павловича, особенно в стихах.

***
Я был с тобою не всегда
И хаживал на строки.

            ***
...страсть не только у женских грудей,
Но у каждого есть в груди.

                ***
Я Дев созвездья беру в жены,
Вконец устав от жён земных.

                ***
За любви ликованье
В мае платят мужчины.

                ***
И о том, что сердечная боль
Есть явленье вполне здоровое.

                ***
Как жизнь молодую любил тебя я,
И ты меня тоже любила.

                ***
Ты ждала человека,
Повстречала меня...

               ***
Ты меня не трогай –
Я женат.

                ***
Я уйду от людей подальше
У дорог повесив свой труп.
По пути моему экскурсантом
Пробежит такой же, как я.
А я буду болтаться бантом
У картин своего бытия.

                ***
Ночевал на соломенных грудях,
Познавал целомудрие вод...

                ***
Я глянул в её глаза,
Открытые больше тела.
И пить согласился за...
За всё, что она хотела.

Его энциклопедических знаний, душевных сил, доброжелательного внимания хватало на всех, кто нуждался в его поддержке и участии, на тех, для кого он был и останется непререкаемым авторитетом.

29 июля 2006 года Анатолий Павлович Веремьёв ушёл в иные миры, не дожив несколько месяцев до своего семидесятилетия (родился он 27 сентября 1936 года). Ушёл, оставив нереализованными свои творческие замыслы, глубоко скорбящих родных и близких, всех, кто знал его. Говорят, человек жив, пока жива память о нём. Светлая память об этом человеке будет жить ещё долго в наших сердцах и в его творчестве. «Свеча догорела, Рассеялся дым, Теплом поделившись И светом своим», –  так трогательно написал о своём друге Александр Зинченко. Несколько последних лет он был рядом с Анатолием Павловичем и в работе, и в творчестве, и в повседневном общении.
 
«Моя поэзия была бы гораздо беднее, не будь у меня такого учителя и друга»,  – сказал на одном из литературных вечеров уренгойский поэт Михаил Гуменюк. После смерти Анатолия Павловича он  посвятит ему трогательное четверостишие:

Догорела звезда в замирающем нежном сеянье,
На лице восково;м усмирились страданье и боль. 
И уходит поэт, оставляя души обаянье
И печаль, за короткую, Господом данную, роль.

Добрым словом отзываются о нём друзья, близкие, родственники, бывшие коллеги, читатели и почитатели таланта.               
               
                ***
                Олеся Бондаренко

Не унять листьев дрожь.
Стынет мокрая осень.
Лёгким шагом уйдёшь
От меня в неба просинь.
Не помогут слова.
Стали ночи длинны.
Под ногами листва –
Как осколки луны.
Листья выстлали путь.
Не пустить время вспять.
Мне тебя не вернуть,
Но и не потерять.
               
                ***               
                Ольга Скрипник
      
Кометой яркой жизнь его пронеслась,
Стихи оборвались на полуслове.
Ему судьба отчасти удалась,
Оставив светлый путь на небосклоне.

                ***
                Надежда Иванова
 
Таланты не уходят, а взлетают
Сияющей звездой над вечностью седой.
И след их на земле не исчезает,
А прорастает в душах молодой травой.

                ***
                Виталий Белояров

Для нас он был авторитетом,
Мы преклонялись перед ним
И были б счастливы при этом
Судьбой сподобиться с таким.
Он нас журил лишь справедливо,
Чтоб не был стих, как с топора,
А выходили с яркой силой
Творения из-под пера.

                ***
                Ольга Оконь

Уходят поэты из жизни,
Строку оставляя как след…
И над любимой Отчизной
Горит их немеркнущий свет.
Их свет – отраженье печали
И радости прожитых лет.
Они свою душу отдали
Искусству, где вечный рассвет.
Они согревали пространство
Горячим дыханьем строки,
И мерзлота отступала
И таяли вечные льды...

                ***
                Любовь Андреевна,
                супруга А. П. Веремьёва

Холодно, холодно
На краю дороги
Без костра, без солнышка
Жизнь испить до дна.
Холодно, холодно
На своем пороге
Встретить ту, что в саване,               
Когда ты одна.

                ***
Марина Шкирмонтова: «Я всегда поражалась жизнерадостности, жизнелюбию этого человека, неослабевающему интересу ко всему, огоньку молодецкого задора и приверженности к неожиданному повороту и парадоксу мысли».

Екатерина Варламова: «Я не хочу верить, что Анатолия Павловича уже нет с нами... Неужели мы никогда не увидим его улыбки, не услышим ни критики, ни добрых советов, которые так помогали жить?  Я скорблю. Боль моя неописуема. Печаль моя безмерна и горька от этой утраты. Спите спокойно, дорогой учитель! Я знаю и верю, что память о Вас останется в сердцах тех, кто Вас знал и любил. Навсегда!»

Владимир Кондратович: «Он всегда искренне отзывался о людях, любил авторскую песню. А главное – успел написать, успел  поделиться своими мыслями, своей философией».

Светлана Гуданаева: «Мне повезло и не повезло одновременно. Повезло, что я всё-таки успела познакомиться с этим замечательным человеком. Успела получить от него оценку своему творчеству, критичный, но мягкий отзыв на свои картины. А не повезло, потому что я так надеялась получать важные советы от настоящего ценителя искусства и в дальнейшем».

Владимир Стрельцов: «Очень светлый человек, с ним легко и просто общаться. Знаю, что он очень любил одну из моих песен «Давай поговорим с тобой об осени». Я признателен ему за это».

Дмитрий Тройнев: «Мы жили по соседству, и я называл его по свойски «дедом» – он позволял мне называть его так. Жалею, что моей последней песни «Северный вариант» он так и не услышал, она бы его здорово подбодрила. «Северный вариант – это значит надо понять, куда рвётся твоя душа. Северный  вариант – это значит, что надо жить».

Татьяна Яналина: «Могу сказать одно – у него было потрясающее чувство юмора. В редакции «Правды Севера» мы много шутили. Он всегда был безупречно вежлив, ценил хорошую шутку. И, в конце концов, он меня открыл как поэтессу в «Литературной гостиной». Я обещала ему спеть «Ледяную броню» и «В тот день, когда умрёт Господь...», но, к сожалению, не успела».


                ***
Другой поэт, молодой, мыслящий, пытается найти семена, из которых прорастают строки, семена, брошенные на ниву творчества Анатолием Веремьёвым. Это трогательное обращение на семьдесят несостоявшихся лет Евгений Галимов посвящает своему старшему мудрому другу:

Отчего-то я вижу тебя, идущим сквозь туман. Под ногами твоими – всетравье, мокрое от росы, и – небо! Небо! Далёкое и близкое, невидимое за молочной пеленой, но такое родное! Скажи, где ты оставил свой клад? Скажи – пусть найдут их. Семена, маленькие зародыши будущих деревьев – таких, с каких ты срывал плоды своих строк.
Но ты молчишь... Сначала молчишь, а потом – шепчешь. Сначала ты тихонько шепчешь, а потом – уже поёшь во мне теми красками, которыми хотел наполнить сердца близких и далёких, родных и посторонних – всех без разбора.
Ты написал, и – проросли твои слова! Зацвели  в моей груди буйным ландышем перемен, диким подорожником грёз и – бесконечно тёплым, вечно цветущим добром... Слышишь? Это – я. Пою тебе из-под неба. Тебе, на небе нашедшему покой. Тебе, сказавшему все свои слова и расставившему все свои знаки препинания. Вот – я. Пред ликом твоим. Пою...
Спасибо тебе. Друг мой, я помню всё, что ты говорил мне. И помню всё, что ты мне думал. Спасибо. Спи. Не беспокойся обо мне, я смогу всё, что должен. Ты – научил...


                ***

Спустя год после смерти Веремьёва в редакцию городской газеты пришло письмо-обращение к читателям от Виктора Мурзина, известного новоуренгойского, а в настоящее время уже московского поэта, журналиста, в прошлом сотрудника Уренгойгазпрома, главного редактора газеты «Газ Уренгоя»: «Больше года я ничего не мог написать о нём, о человеке, с которым меня связывала многолетняя дружба. Я просматривал нашу многолетнюю переписку, перелистывал написанные им книги, просматривал на экране монитора его произведения в электронном виде, и понимал, что ничего нового о Толь Палыче, как я его ласково приветствовал при встрече и в письмах, я не скажу. Он достаточно много написал о себе сам: о своей жизни, любви, устремлениях и надеждах – в книгах и эссе. Инженер и писатель, журналист и выдумщик в одном лице, он был в постоянном поиске. Каждая из его книг и статей, были, как он сам говорил, ступеньками к его познанию мира. Хотелось бы, чтобы в дни памяти Анатолия Веремьёва новоуренгойцы снова открыли его книги или заглянули в Интернет, где более полно представлено его многообразное творчество. Это будет ему, мечтающему в последние годы жизни обрести большого Читателя, самым лучшим подарком».

                ***

Имя  Анатолия Павловича Веремьёва прочно вошло в страницы истории нашего города. Добрая память о яркой личности, прекрасном человеке, профессиональном журналисте, поэте, прозаике навсегда останется в наших сердцах.

P.S. Анатолий Павлович Веремьёв очень трепетно относился к букве «Ё» и всегда отстаивал право на её жизнь.

С уважением к творчеству Анатолия Павловича Веремьёва и в добрую память о нём
© Полина Росошик, Новый Уренгой,
сентябрь, 2007 года.
Фото из архива автора