Созерцание Гекаты

Лунный свет, жидкий и холодный, заливал комнату, превращая привычные очертания в театр теней. На стене – репродукция «Гекаты» Блейка. Смотреть на нее долго – рискованное занятие. Это не просто картина; это портал. И то, что влетает оттуда, не жужжит у виска. Оно мишенью выбирает зрачок и без спроса ввинчивается в извилины, в самую сердцевину сознания. Не отмахнешься.

«Чертовщина», – мелькнуло в голове, но слово было слишком мелким, слишком бытовым. Вспоминались слова Кроули, видевшего в ней апокалиптическую «смерть вторую»: «сущность уже совершенно адская, скрытная, страшная и коварная, Царица Смерти и злой ведьминской силы». Да, этот морок, эта ледяная жуть струились с гравюры, сгущая воздух. Поддавшись этому темному воодушевлению, я продолжил смотреть, позволяя лунному серебру и блейковским линиям творить свою алхимию в моем разуме.

И тогда образ начал плыть, трансмутироваться. Ужас не исчез, но под ним проступил иной слой, древний, как само разделение. Я вдруг увидел Ее не как абсолютное зло, но как Великий Предел. Тайцзи. Ту незримую, но всемогущую Грань, что пролегла между Инь и Ян, породив двойственность мира. Фигуры по бокам – уже не просто спутники ведьмы. Они стали Адамом и Евой, изначальными полюсами, Мужским и Женским, Небом и Землей, Светом и Тьмой. А Она – между ними. Не принадлежа ни тому, ни другому, Она и есть само Разделение.

Геката Перекрестков. Греки знали. Перекрестки – это не просто пересечение дорог. Это священные шрамы на теле реальности, места разрыва ткани бытия. Здесь время истончается, миры просвечивают друг сквозь друга, витают тени тех, кто перешел черту. Здесь, в этих онтологических трещинах, сквозь покров дня и ночи проглядывает Изначальная, Нерожденная Ночь. Геката – Страж этих трещин, Хозяйка лиминальных пространств.

И я увидел это в глазах Блейковской богини. Они были обращены не на коленопреклоненных Адама и Еву, застывших в своем вечном архетипе. Нет. Ее взгляд был прикован к Змею. Тому самому, что обвивал Ее или лежал у Ее ног – древнему символу мудрости, искушения, первозданной энергии, самой Оси Мира. И Змей – о, да! – отвечал Ей взглядом. Его немигающие глаза смотрели прямо в Ее бездонную суть.

В этой точке, в этом немом диалоге между Богиней Разделения и Змеем Изначальности, реальность замерла. Воздух натянулся, как струна. И там, где их взгляды пересеклись – не в физическом пространстве, но в измерении чистых смыслов – высеклась Искра.

Но это была не искра света. Это была искра самой Предвечной Ночи. Сгусток той тьмы, что была до творения, тьмы, полной всех потенций, всех судеб, всей непроявленности. Квинтэссенция Небытия, парадоксально ставшая источником Бытия через разделение.

И в этой вспышке непроницаемого мрака, в этом мимолетном откровении Изначальной Пустоты – была явлена судьба коленопреклоненных. Адам и Ева, Ян и Инь, все бесчисленные пары противоположностей, что составляют ткань нашего мира, – их удел, их танец, их вечная драма были рождены и определены этим мгновением, этим пересечением взглядов между Той, что Разделяет, и Тем, кто Был до Разделения.
Они стояли на коленях не столько перед Ней, сколько перед самой тайной своего существования, рожденной из этой темной искры. И лунный свет за окном казался теперь лишь слабым отблеском той настоящей, изначальной, всепоглощающей Ночи, чей взгляд я только что поймал в глазах Гекаты – Богини Великого Предела. Чертовщина? О нет. Нечто куда более фундаментальное и неумолимое. Тайна, вглядывающаяся в тебя с древней гравюры сквозь серебро луны. И от нее уже не отмахнуться никогда.