Воскресный обед на четыре персоны. Глава 11

Первый месяц после ухода Рамили мы прожили, как в бреду.
Раис ходил убитым, на него было жалко смотреть. Он несся бегом с работы, чтобы забрать из сада детей.
Нурия Хасановна спешно уехала делать брошенные дома дела, пообещав вернуться к новому году и забрать мальчишек на рождество к себе.

Каждое утро начиналось одинаково: я стучала в стенку, это означало - завтрак готов, жду.
Входную дверь с утра до вечера держала открытой, чтобы мальчишки сразу могли нырнуть ко мне. Только на ночь запирала.
После завтрака, который Рамиль съедал образцово и быстро, а Равилька, как всегда, с фокусами и капризами, они уходили к себе одеваться.
У меня был с ними уговор - одеваются дома и сами и приходят показаться на глаза, все ли в порядке.
 Делала строгое лицо, пристально вертела их, наблюдая, как повязан шарф, да как застегнуты пуговицы и молнии и вела их в сад.
Этому я неплохо выучилась еще в интернате, помогая одевать младших на прогулку.

К этакой мобилизации я быстро привыкла. Дети - более-менее.
А вот Раис никак не мог привыкнуть к переменам; он осунулся и ходил бледный, молчаливый. На него жалко было смотреть.
Я предпочитала не смотреть, без того было, чем заняться.
Теперь получалось так, что с момента подъема до ночи у меня не было свободной минутки.
Наверное, я  была  этому рада - ведь впервые за всю мою жизнь я была кому-то по-настоящему необходима.
Вечером Раис сам забирал сыновей из сада и пытался с ними гулять и играть. Получалось это у него неважно.
Словно образцовый муж и отец, каким я его с самого начала знала, утратил вдруг разом все навыки семьянина.
Мальчишки это чувствовали и, как только я приходила с работы, бежали ко мне.
Я вытаскивала лотки с мясом и гарниром, с овощным салатом и метала на стол тарелки, пока ужин разогревался  в микроволновке.
Рамиль с серьезным лицом помогал раскладывать вилки и салфетки, Равилька торчал в комнате возле рыбок.
-Зови папу, - командовала я Рамилю, закончив с разогревом. - Равиль, а ты -руки мыть и за стол!
Равилька бежал ужинать, сметая все, что попадалось ему на пути: мои сапоги или сумку, оставленную на полу, пакет с мусором, приготовленный на выброс или газету, лежащую на коридорной тумбочке.
Этаким смерчем он влетал в кухню и плюхался за стол, двигая к себе тарелку.
- Стоп! Так не пойдет! - строго предупреждала я, хлопнув ладонью по столу. - Сперва папу с Рамилем ждем!
Рамиль возвращался всегда один и личико его было печальным.
-Папа сказал: - Спасибо, я сыт, ужинайте без меня! - рапортовал он слово в слово.
-Хорошо, кушайте сами! Пусть папа отдохнет, он устал на работе.
В одно и то же время раздавался по мобильному звонок от Нурии Хасановны - я всегда удивлялась, как она умеет почувствовать  и угадать момент, когда ужин закончен, дети сыты и самое время поболтать с бабушкой по телефону.
- Надя? - спрашивала  она и, услышав мой нарочито бодрый голос, сыпала вопросами: - Ну, как у вас дела? Устала очень? Нет, нормально? Как себя чувствуешь? Хорошо? Вот и слава богу! А мальчишки как? Были у тебя сегодня? И сейчас тут? Ой, хорошо -то как! Дай-ка мне Рамиля, будь добра!
Рамиль подходил, чинно брал трубку и разговаривал с бабушкой, покладисто отвечая на все ее вопросы.
Потом бабушка просила к трубке Равильку; тот подбегал на минутку, быстро уставал от диалога с бабушкой и нетерпеливо пихал трубку мне.
Мы продолжали разговор.
Она просила меня в подробностях рассказывать, как у ребят прошел день, что они ели на завтрак, во что  были одеты, соответственно ли погоде.
Потом наступала минута, когда Нурия Хасановна вспоминала Рамилю и начинала всхлипывать.
 Я не мешала ей плакать, у меня самой слезы наворачивались, глядя на самозабвенно валяющегося на ковре с машинками Равильку и ни разу не улыбнувшегося после маминого ухода Рамиля.
Разговор заканчивался всегда одинаково - Нурия Хасановна желала мне огромного здоровья и гор золотых, говоря, что бог мне пошлет много счастья за сирот.
Я однозначно благодарила и желала спокойной ночи, думая, что совсем не согласна с тем, что братья теперь сироты.
У них был прекрасный отец, а мальчикам отец нужен особенно.
Надо было лишь совсем немного подождать, чтобы он вернулся к прежней жизни.
Хотя, я себе не очень представляла, как жизнь теперь может быть прежней.
И думала: а что, если бы тогда, в восемьдесят восьмом мама погибла, а отец остался бы жив? Как бы он смог жить без своей половинки? И что со мной бы было?
Но сложилось так, как сложилось и тут - думай - не думай, как оно могло бы быть, ничего думами не изменишь.
Поэтому и размышлять, как Раис сможет жить дальше, не стоило.
Какое мое дело? Я только одно заметила - он всячески старался меня избегать.
И при сложившейся ситуации, когда дети все время рвались ко мне, это было невыносимо  трудно, как ему, так и мне.
Конечно, он стал просто заложником ситуации - пропадать вместе с детьми у соседки сразу после смерти жены - двусмысленно.
В подъезде знали, что он овдовел.
Хотя, ни он, ни я особо ни с кем не общались, но от людей разве скроешь?
Я старалась гнать от себя эти невеселые мысли и вероятные в сложившихся обстоятельствах сплетни.
Как бы то ни было и кто бы что не говорил, я знала одно:   я дала обещание покойной Рамиле и ее матери быть около детей. Это мой долг.
И мое единственное желание. Остальное меня не волновало.
В конце концов, мое сознание прожгла мысль, яркая, как комета: может, я потому всю жизнь прожила одна, чтобы к сорока годам бог послал мне такое соседство.
То, что к братьям я очень привязана, я поняла лишь в рождество, когда Нурия Хасановна на неделю увезла их к себе и дом мой опустел.

Новый год до этого мы встретили впятером - приехавшая с подарками бабушка, Раис, мальчишки и я.
После боя курантов и застолья я, пожелав в наступившем году всем самого лучшего и доброго, ушла к себе.
Мальчишки уже терли глаза и хотели спать - они до полуночи гуляли с отцом на дворе, запуская петарды и фейерверки, валялись в снегу и  впервые за все эти месяцы я слышала, как Рамиль смеется.
Мы с Нурией Хасановной готовили стол.
Впечатлений, музыки, подарков было столько, что все от них даже устали.
Рамиль рассказывал приехавшей бабушке, как в новый год я испекла два огромных торта - в его группу и Равильке тоже.
Бабушка ахала, всплескивала руками и все тянулась, тянулась ладонью к бархатным стриженым макушкам внучат, наплакавшись без них  в длительной разлуке.
Придя к себе и не зажигая света, я стала у окна и смотрела во двор, расцвеченный салютами празднующих новый год москвичей.
Глаза мои за день устали от телевизионных шоу и блеска елочных гирлянд и я с удовольствием оставалась в темноте.
Мне до боли ярко вспомнился канун нового года, когда приехал Мишка  и сказал мне, что я «лучшая баба на свете».
Я улыбнулась этим казавшимся совсем давними воспоминаниям, отошла от окна, собрала с ковра Равилькины игрушки, чтоб невзначай, как не раз уже было, не раздавить какую-нибудь и рухнула спать.

Весь следующий день восстановившаяся с приездом бабушки семья собиралась в дорогу.
 Укладывались сумки - второго января были взяты билеты на поезд, который увезет бабушку, Раиса и мальчишек в рождественские каникулы далеко от Москвы.
Я слонялась по своей опустевшей без присутствия братьев квартире и думала, чем заполнить вакуум их отсутствия.
Конечно,  с завтрашнего дня я буду за стойкой кафе, чтобы отпустить Люду и Костю в поездку, которую они планировали совершить в зимние каникулы всей семьей.
Разумеется, я поеду в интернат  с очередными своими лакомствами побаловать воспитанников и поздравить совсем уже старенькую галошу - Нину Яковлевну, которой перевалило за семьдесят.
Так мы и не выбрались с Мишкой в интернат вдвоем.
Впрочем, думаю, его это мало заботило.
А если мне есть до всего дело, мне с этим и справляться самой.
Уже то замечательно, что после смерти Рамили я почти не вспоминала  о нем.

В канун рождества, вечером шестого января я отпустила пекарей, которых теперь было трое, накрыла сладости с витрины колпаками и, погасив свет и повернув ко входу в кафе табличку стороной с надписью «Closed», вышла через заднее крыльцо.
Обогнула здание, в котором располагалась наша пекарня, чтобы заглянуть на фасад и убедиться, что все в порядке и столкнулась на нижней ступеньке крыльца с Раисом.
От неожиданности я выронила из рук сумку и стояла истуканом.
Раис  сумку поднял, отряхнул от снега и подал мне.
-Господи! Ты откуда тут? Ты мне снишься, что ли?
- Здравствуй, Надя. Нет, это правда я.
-Какими судьбами? Вы ж только через неделю должны были быть?
- Мальчишки и приедут через неделю, а у меня есть дела, которые надо сделать в их отсутствие.
-А, вон что… А сюда зачем?
-Тебя это, как бы сказать, касается…
- Как это понимать?
Раис спустился со ступенек пекарни, подал мне руку. Я, старательно избегая его руки, сошла вниз.
Он остановился под фонарем, где было видно, как медленно кружатся в черном небе крупные снежинки.
На его непокрытых волосах тут же появилась белая пыльца, словно сахарная пудра  на пирогах в «Пончике и Сиропчике».
-Ты не возражаешь пройтись пешком?  - спросил меня Раис.
До нашего дома было около часа пешей ходьбы.
-Мне спешить некуда, - пожала плечами я. - Дома никто не ждет. Можно и пешком.
-Тогда я сразу о деле, что привело меня к тебе, - сказал Раис решительно.  - Ладно?
- Давай.
- Трудно начать, не знаю, с чего…
- И я не знаю, что ты хотел, поэтому советовать тебе, как начать, не могу. Ты уж сам справься с этим. Тем более, начал ты так решительно.
-Надя, вот что я хотел спросить…Ты считаешь нашу ситуацию нормальной?
- Поясни, о какой ситуации речь? Давай уж конкретно!
-Я конкретно. О том, что у нас с тобой происходит.
-А что у нас происходит? У нас с тобой ничего не происходит. Мы живем на одной лестничной площадке и я пытаюсь помочь тебе в тех непростых обстоятельствах, в которых ты невольно оказался. Это стыдно, что ли? Я считала Рамилю подругой и ваша семья мне близка по-своему. А если кто-то это не так понимает, это не наши  проблемы. Я не сделала ничего такого, за что мне было бы стыдно! Перед кем бы то ни было.
-Мне очень неловко, что ты взяла на себя заботу о моих детях.
- Я Рамиле обещала, что заменю ее. Для меня честное слово - не пустой звук. Понимаешь?
- Надя, я замучился думать над всем этим. Собственно, положение очень идиотское! Дети к тебе привязаны, им удобно, что ты рядом, они воспринимают это, как должное!
- Ну и хорошо, пусть воспринимают! Что тут идиотского?
- Моя роль во всем этом! Получается, я умываю руки?
- Не говори глупостей! Что ты предлагаешь - перестать им ходить ко мне, чтобы ты комфортней себя чувствовал?
- Ты измоталась совсем. Не живешь своей жизнью. Все для них! Ведь я могу решить вопрос с приходящей няней…
- А ты спроси - у меня она есть, своя жизнь? Напрасно ты думаешь о своем моральном самочувствии и о моих удобствах, главное - детям, как можно легче пережить уход матери. Какая, к черту, няня?! Если они сами нашли для себя такой простой и понятный выход - принять за маму соседскую тетю, хотя бы временно, это ж здорово! Ты предлагаешь им, как и тебе, горевать?
- Вот-вот, ключевое слово - временно. Они к тебе уже привыкли, что ж нам дальше делать? Временно - для нас не вариант.
Я остановилась. Раис тоже.
- Не придумывай себе лишних проблем, Раис, - сказала я, как можно спокойней. - И не считай себя мне обязанным. Мне хорошо с твоими детьми. И я их люблю, как своих. Мы - соседи. И у меня достаточно места, если они совсем захотят ко мне перебраться. Ну, вдруг? Конечно, об этом говорить рано и вообще жестоко, но когда-то ты можешь встретить другую женщину, начать все заново…И ты будешь знать, что соседка Надя - как сестра, как родственница тебе. Так и скажешь: -А в этой квартире живет моя родственница!
В ответ на мои слова Раис вспыхнул и повернулся ко мне спиной.
-У тебя на волосах снег, - сказала я. - Надо двигаться к дому. Холодно стоять!
Раис резко развернулся, двигая желваками:- Нет, погоди! Я знаю, что и тебе сейчас немыслимо трудно и невольно в этом виноваты мы! Понимаю, что со своей необъятной добротой ты уже подумала обо всем на свете, даже о том, что когда-то у меня может появиться женщина…
- Это правда. Извини, что подумала, ведь это так естественно. Мужчине без женщины нельзя! Это мы, бабы, можем по-всякому, жизнь -то по - разному складывается! А мужчина, тем более молодой, не должен ставить на себе крест! В том, что я это подумала и сказала тебе, греха нет! Я не именно об этом, о твоем теперешнем одиночестве, а о жизни в целом, когда-то, через какое-то время… Понимаю, что сейчас об этом думать нельзя и нечестно, поэтому давай считать, что все сказано и ты все правильно услышал. С детьми я всегда помогу. До того момента, когда они сами перестанут во мне нуждаться. Пока я им нужна, ты сам сказал, ты это видишь. Я готова им принадлежать, я все продумала.
- Ты и мне нужна. Не только им. Об этом ты не думала?
-Нет. Таких мыслей я не допускала.
-Почему? Наверно, этот вариант самый правильный из всех фантастических твоих предположений, что я должен кого-то иметь и не ставить на себе крест.
-Я не знаю, что тебе на это ответить. Честно, не знаю…
- Ты дружила с моей женой, от тебя еще при жизни Рамили не вылезали наши мальчишки… Так?
- Ну? Так.
- И если мои дети увидели в тебе мать, если они льнут к тебе, потому что чувствуют в тебе искренность, а детей ведь не обманешь, почему я должен искать себе кого-то? Есть мальчишки, они с тобой,  им никого другого не надо. Им - тебя подавай! Значит, и мне никого другого не надо! Это, как ты говоришь, на потом, когда время пройдет и можно будет говорить об этом спокойно, без дрожи. Будем считать, я тоже сказал, а ты меня правильно поняла и услышала. Собственно, я и приехал один, чтобы говорить с тобой об этом. Вот, я сказал, что собирался и мне стало легче! Можешь мне не отвечать. Сейчас. А потом, когда-нибудь, мы продолжим этот разговор. Да?
- Если хочешь, продолжим. Но когда - нибудь.
- Я хочу. А теперь идем.  А то и правда, совсем занесло.
-Да, ты похож на снеговика.
Раис подул на руки и я поняла, что он мерзнет. Мне хотелось отряхнуть его волосы от снега, но я не посмела.

До дома мы дошли в молчании, также молча поднялись на лифте.
Возле дверей Раис помедлил.
-Надя, - сказал он и прикрыл глаза на секундочку припухшими веками, - сегодня рождественская ночь. Хочу, чтоб ты была очень счастливой и в твоей жизни случились чудеса, которые сбываются только в эту ночь. Ты человек, который заслужил счастье и я тебе от души его желаю! Хочу, чтобы все, о чем ты мечтаешь, поскорее сбылось!
-Спокойной ночи, Раис! Спасибо за добрые слова! - я вошла в квартиру и закрыла дверь на  замок.
За дверью было молчание. Я не слышала, как закрылась соседняя дверь. Наверное, Раис еще стоял на лестнице.
- В моей жизни уже случились чудеса, - подумала я, прижавшись лбом к входной двери. - Которые бывают только в рождество.
(Продолжение следует)