Дом, где начинался Свет

Ты стоишь один перед старым Детским Садом, и ветер, шуршащий в зарослях сирени, кажется единственным твоим собеседником. Вокруг — тишина, такая густая, что слышишь, как бьётся твоё сердце. Мир за забором гудит своей суетой, но здесь, в этом забытом уголке, ты один. Как, должно быть, один был Бог в начале, когда Слово ещё не стало плотью, когда свет ещё не разогнал тьму. Это одиночество — не пустота, а полнота. Оно давит, но и зовёт. Ты чувствуешь: чтобы что-то изменилось, начать нужно с себя.

Старый детский сад смотрит на тебя облупившимися стенами, будто старик, который знает больше, чем говорит. Его окна — мутные от времени, но в них всё ещё отражается небо. Ты пришёл сюда не просто чинить крышу или красить фасад. Ты пришёл, потому что устал от мира, где всё — борьба, где жизнь превратили в счётчик очков, где Слово заглушили шумом. Но ты один, и мысль об этом — как холодный камень в груди. Одна ласточка не делает весны. Один человек не перевернёт мир. И всё же ты здесь, потому что знаешь: если не начать с себя, не привести свою душу к образу и подобию, к тому свету, что «во тьме светит», ничего не изменится.

Ты берёшь кисть, и твои движения медленны, почти священны. Каждый мазок по стене — как молитва, как попытка очистить не только этот дом, но и себя. Ты представляешь Бога — одинокого в вечности, сотворившего мир из любви, из желания, чтобы свет был не только в Нём, но и в других. Это одиночество Бога, которое ты вдруг ощущаешь, даёт тебе силы. Если Он, в Своём бесконечном свете, начал с одного Слова, то и ты можешь начать с одного шага. С одного мазка. С одного вдоха.

Ты чистишь двор, убираешь сорняки, и под ними проступает старая песочница, словно улыбка прошлого. Ты ремонтируешь качели, и их скрип звучит как обещание: дети придут. Не сегодня, может, не завтра, но они придут — те, кто не хочет бороться, а хочет жить, любить, смеяться. Ты один, но работаешь не для себя. Ты работаешь для них, для света, который они принесут, для мира, который начнётся с этого сада. И в этом одиночестве ты находишь смысл: как Бог, ты творишь не для похвалы, а для жизни.

Дом откликается. Половицы поскрипывают, будто подбадривают. Окна, которые ты вымыл, вдруг ловят закат, и свет в них — как тот, что «тьма не объяла». Ты чувствуешь, что этот старый детский сад — не просто место. Это твоя душа, которую ты реставрируешь, шаг за шагом, мазок за мазком. Ты один, но в этом одиночестве — сила. Ты не изменишь весь мир, но ты можешь зажечь искру. И эта искра, рождённая в тишине, в твоём сердце, в этом саду, станет началом. Как Слово в начале.

Солнце садится, и ты сидишь на крыльце, глядя на звёзды. Одиночество больше не пугает. Оно — как объятия Бога, который был один, но сотворил всё. Ты начал с себя, и этого достаточно. Старый детский сад дышит с тобой в унисон, готовый принять тех, кто продолжит этот свет. И где-то в глубине души ты слышишь: «Всё чрез Него начало быть».
И ты — часть этого начала.