Хокулеа Путь до Таити. Гл. 16. Навигация по звёзда

16
НАВИГАЦИЯ ПО ЗВЁЗДАМ

5 мая – Четвёртый день пути (продолжение).

Мау застолбил за собой территорию на каноэ – в кормовом углу левого корпуса, где, поскольку паруса отклонены к правому борту, он может ощущать непрерывный поток ветра и иметь чистый обзор моря и звёзд над горизонтом впереди. Его почти всегда можно найти там. Его круглое, бесстрастное лицо и плотное, мускулистое тело кажутся такой же неотъемлемой частью каноэ, какой является пышнотелая женская фигурка, прикреплённая к корме, как раз позади него.

Редкая привилегия – наблюдать мастера-навигатора за работой. Я прочитал немало о неинструментальной навигации и о том, как мореходы Древней Полинезии использовали её в длительных плаваниях. Но до настоящего момента самое большее, что мне довелось видеть в этом плане, было плавание на таитянских шхунах–перевозчиках копры, на которых великолепные мореходы-островитяне использовали методы обеих навигационных систем (как компас и карты, так и визуальное наблюдение за морем, ветром и звёздами), безошибочно плавая от острова к острову.

Мау устанавливает курс по звёздам. Он носит звёздный компас у себя в голове. Где навигационные звёзды, формирующие отметки на его компасе, касаются восточного горизонта при восходе и западного при заходе, там делаются  засечки на звёздном компасе,  что в дальнейшем уточняется  по Полярной звезде на севере и Южному Кресту на юге. Конкретная точка на восточном горизонте, куда Мау сейчас ведёт каноэ, находится там, где встаёт звезда Тумур – сатавальское название звезды Антарес, красного гиганта, который в 285 раз больше солнца. Его красноватый свет доминирует в созвездии Скорпион, которое полинезийцы называют «Крючок Мауи» - по имени полубога, который выловил острова из моря, включая и тот, что носит его имя. Антарес указывает на восток-юго-восток. Мау хочет держать «Хокуле'а» прямо в том направлении, где звезда восходит над горизонтом так, чтобы полученный курс, при дрейфе и течении, был на юго-восток.

Точный угол ветра имеет решающее значение, и уже очевидно, что ветер не работает на нас. Используя компас Мау, мы видим, что вместо того, чтобы дуть с северо-востока (или с северо-северо-востока, на что мы лелеяли робкую надежду), он идёт в основном с востока-северо-востока.  Это не позволяет нам постоянно держать курс на Антарес. Большую часть времени мы держимся следующей точки звёздного компаса над Антаресом – точки восхода Шаулы, яркой звезды на конце жала Скорпиона (или на конце Крючка Мауи). Получаемый курс со сносом и течением чаще идёт на юго-юго-восток, чем прямо на юго-восток. Но это не слишком плохо. Мы всё равно продвигаемся на восток, хоть и не так много, как хотелось бы.

Конечно, Антарес не всегда на горизонте, когда Мау хочет ориентироваться по звезде. Он появляется примерно через час после наступления темноты, а к полночи он уже слишком высоко в небе, чтобы задавать правильное направление. Но неправильная позиция звезды не ставит Мау в тупик. После тридцатилетней практики он знает небо настолько хорошо, что может сказать точно, в каком месте Антарес должен пересекать горизонт. Например, он может посмотреть на те звёзды, которые имеют в целом аналогичное Антаресу отклонение, но восходят перед ним или после него. Пользуясь полинезийской терминологией, можно сказать, что он следит за теми звёздами, которые появляются из той же «ямы» на горизонте и следуют по той же небесной дуге. Даже если звезда отклоняется на несколько градусов вправо или влево от траектории Антареса, для Мау это не имеет никакого значения: он с легкостью может произвести необходимую корректировку в уме.

Случись, что горизонт затянут облаками настолько, что не видно ни одной звезды, Мау  и тогда может делать счисление по любой видимой звезде. Будь то Полярная звезда или Южный Крест (он делит его путь вокруг южного астрономического полюса на пять отдельных точек звездного компаса) или любая другая звезда и созвездие в его репертуаре, ему этого достаточно. Мау знает небо настолько хорошо, что ему достаточно увидеть его самый малый кусочек, чтобы найти правильный путь.

Говорят, что традиционного островного навигатора можно узнать по его покрасневшим глазам.  Мау таков. Он редко спит. Большей частью он стоит, облокотившись на палубные перила или сидит на них, осматривая море, паруса и звёздное небо. Засыпает он ненадолго, лёжа на голой палубе и прижавшись к мешку с кокосами. Он должен бодрствовать столько, сколько сможет, чтобы следить за скоростью и покрываемым расстоянием, а также за силой и направлением ветра и характером волнообразования.

Когда же горизонт полностью закрыт облаками, а луна либо ниже горизонта, либо слишком высоко для пользования ею, Мауи ориентируется по пассатам и океанским волнам. В течение дня для своих расчётов он использует все эти сигналы, как и восходящее и садящееся солнце.

Это не по силам дилетанту. Несмотря на репутацию ветров, постоянно дующих в одном направлении, пассаты на самом деле периодически сдвигаются на несколько градусов в ту или иную сторону. Мау отслеживает эти смены, постоянно определяя направление ветра против зыби. Доминирующие пассатные волны, бьющиеся о борт каноэ, более постоянны в направлении, чем образованные местными ветрами; они генерированы пассатами, дующими тысячи миль вдоль океана, и не подвержены влиянию ежедневных смен направления местных ветров, в которых мы оказываемся временами.

Чтение волн – искусство. Большинство из нас на борту – не профессионалы, мы можем определить главное пассатное направление волн и видим, конечно, как оно взаимодействует с рядом других волн, идущих с различных сторон. Но отделить одно от другого и составить связную картину всех волнений мы не в состоянии.  Мау может. Сегодня, не в качестве похвальбы, он решил показать нам, как пять различных волновых потоков, каждый со своим направлением, силой и периодичностью, бьются о борт каноэ.

Править каноэ днём по солнцу тоже непросто. Поскольку точки восхода и захода солнца заметно перемещаются каждый день по мере нашего передвижения из весны северного полушария в зиму южного, Мау должен ежедневно перестраивать свою ориентацию по солнцу, проверяя каждое утро и каждый вечер, где оно взошло и зашло в отношении его ментального звёздного компаса. Это мастерство, так же, как и способность использовать солнце в качестве ориентира даже когда оно высоко в небе, естественно для Мау, но не для нас.

Способность Мау осуществлять навигацию по солнцу слегка  необычна даже для его родного острова. Он научился навигации до того, как магнитный компас появился на Сатавале. Хотя все сатавальские навигаторы тоже правят по звёздам ночью, те из них, кто учился навигации позже Мау, днём предпочитают компас, а не слежение за солнцем. Таким образом, когда те несколько старых навигаторов уйдут из жизни, Мау станет последним и единственным по-настоящему традиционным навигатором Сатавала.

Ориентация и установка курса являются лишь частью навигационного репертуара Мау. Отслеживание нашего местоположения в отношении направления, в котором мы движемся, в каждый отдельный момент времени тоже требует своих навыков.

Современный навигатор использует секстант для измерения угла солнца и звёзд; хронометр показывает ему точное время; карты звёздного неба и другие приспособления  дают возможность  использовать информацию для счисления точного местонахождения в терминах долготы и широты. А также, чтобы установить своё местонахождение, он может использовать некоторые электронные системы, зависящие от радиоволн наземных передатчиков или от спутников-навигаторов. Мау ни в коем случае не определяет позицию в терминах географических координат широты и долготы. Он знаком с концепцией координат, но идея определения своей позиции в градусах широты выше или ниже экватора и долготы к западу или востоку от Гринвичского меридиана в Англии абсолютно чужда его навигационной системе.

Способ счисления нашей позиции Мау – это расчёт, опирающийся исключительно на чрезвычайно точную оценку скорости и курса. Определение скорости и курса являются строительным фундаментом любой системы счисления пути. Все, кроме современных электронных навигаторов, по-прежнему отслеживают курс и скорость по отметкам местоположений (с помощью магнитного компаса и журнала учёта расстояния). Мау использует эту информацию для осмысления нашего прогресса весьма необычным образом.

В родных водах Мау вычерчивает линию продвижения в соответствии с движениями  «острова-арбитра». Сначала он выбирает остров, лежащий с одной из сторон от его курса, между его каноэ и точками восхода-захода знакомых навигационных звёзд. Затем, двигаясь к своей цели, он воображает, что двигается не его каноэ, а остров-арбитр. Когда остров «передвигается» от точки горизонта одной звезды к другой, это означает выполнение  одного запланированного сегмента пути. Когда остров «прошёл» горизонтные точки всех выбранных заранее звёзд, значит, все сегменты были пересечены и, если навигация проведена аккуратно, цель должна быть видна. Конечно, Мау прекрасно понимает, что движется каноэ, а не остров. Но эта ментальная планировочная система – остроумный концептуальный приём, который, через соотношение своих расчетов скорости и прогресса пути с рядом звёздных точек на горизонте, позволяет разделить путешествие на выполнимые сегменты и следить за продвижением каноэ по маршруту.

Применение же этого метода планирования с помощью  острова-арбитра  к нашему путешествию кажется невозможным. В родных водах Мау приходилось ходить на расстояния около 100 миль и между многочисленными, расположенными близко друг к другу атоллами. Использование пяти-шести горизонтных звёзд в планировании пути даёт сегменты длиной от 10 до 20 миль. Наше же путешествие не только длиннее тех, к которым Мау привык, но и островов вдоль нашего курса, которые можно было бы использовать, слишком мало. Поэтому Мау вынужден выбирать не остров, а целый архипелаг, параллельный линии маршрута, но не близкий к ней. И для первого сегмента пути (от Гавайев до зоны экваториального затишья) он выбирает Маршальские острова, архипелаг в Микронезии, лежащий в 2000 миль к западу от нашего курса. Используя пять горизонтных звёзд, получим сегменты длиной свыше 200 миль. Но Мау уверен, что сможет пройти по всем сегментам. После пересечения пятого, говорит он, мы окажемся в зоне экваториальных штилей. При выходе из неё он использует второй архипелаг – Маркизские острова, в сотнях миль от линии нашего маршрута.

Дэйвид Льюис следует западной системе счисления курса. Как и Мау, он оценивает скорость (в уме считает время, за которое пузыри проходят длину каноэ, в то время как Мау просто смотрит на пробегающее море) и фактический путь. Но вместо острова-арбитра и горизонтных звёзд Льюис пытается перевести свои умственные расчёты в систему координат широты и долготы. Каждый полдень он оценивает наш прогресс в градусах и минутах к северу от экватора и западу от Гринвича.

Высота Полярной звезды над горизонтом даёт Льюису сравнительно точную широту. Угол, образуемый звездой с горизонтом, почти полностью соотносится с широтой наблюдателя. Так в Гонолулу, находящейся чуть выше 21 градуса к северу от экватора, Полярная звезда стоит над горизонтом под углом слегка больше 21 градуса.  За годы плаваний Льюис научился довольно точно определять угол звезды без каких-либо инструментов. Особенно когда Полярная звезда низко над горизонтом, он не колеблясь  называет её позицию с точностью до полуградуса.

Но определить долготу по звёздам Льюис не может. Для этого нужен хронометр или сложное электронное устройство. Всё, что он может сделать, это отслеживать наше продвижение вперёд, затем оценить, насколько далеко нас снесло ветром и течением на запад, и из этого получить представление, как далеко мы продвигаемся на восток. Наиболее критичной величиной в расчётах Дэйвида является течение. Нет никакой возможности определить обычным наблюдением, с какой силой оно движется на запад. Поэтому он с готовностью признаёт, что меридианные цифры, в отличие от цифр широты, в большой степени предмет догадок.

В действительности не видится большой необходимости в этих кропотливых расчетах нашего местоположения, если только Льюис не опасается, что «Меотаи» потеряет нас во время шторма или безлунной ночью. Его главная задача – документировать, шаг за шагом, как Мау ведёт каноэ к Таити.

Навигация сатавальцем «Хокуле'и» является экспериментом внутри эксперимента. Может ли навигатор, с опытом  неинструментальной навигации между близко расположенными атоллами западного угла Тихого океана, использовать свои умения, чтобы вести незнакомое судно через тысячи миль неизвестных ему восточных тихоокеанских вод?  Нанимая Мау, мы думали о том, чтобы снабдить его всеми возможными знаниями, которыми владел бы древний полинезийский навигатор о маршруте между Гавайями и Таити и особенно о характере преобладающих ветров и течений.

Представим себе такого таитянского навигатора, который приплыл на Гавайи, следуя традиционным навигационным предписаниям. Он знает свой обратный маршрут как из предварительного обучения, так и из своего личного опыта плавания с Таити. У Мау таких преимуществ нет – ему не известны традиционные мореходные инструкции и у него нет опыта предыдущих плаваний по этому маршруту. Поэтому мы и постарались обеспечить Мау нужной информацией, собранной по крупицам из карт морей и звёздного неба, океанографических отчётов и собеседований с яхтсменами – всем тем, что традиционный навигатор носил бы в своей голове.

Перед Льюисом была поставлена задача работать непосредственно с Мау,  заучивая с ним месторасположение островов, направление ветров и течений по маршруту и помогая рассчитать ориентировку по звёздам всех сегментов пути, включая альтернативы для различных течений и ветров. Мы знали, что занятия с Льюисом не смогут полностью заменить отсутствие личного опыта хождения в восточных тихоокеанских водах, тем более что сам Льюис никогда не плавал по этому маршруту и не мог поделиться знаниями из первых рук. Однако мы использовали планетарий Музея Бишопа в Гонолулу, чтобы восполнить отсутствие опыта. Задавая прожектору нужные даты и координаты позиции, мы могли моделировать ночное небо вдоль проектируемого маршрута, что давало Мау представление о том, как будет меняться картина неба по мере нашего движения из северного полушария в южное.

К сожалению, эта мера не сработала так, как мы планировали. Льюис и Мау не подружились. И хотя поначалу казалось, что они на правильном пути, очень скоро напряжение стало нарастать. Их друзья объясняли его профессиональным соперничеством, отмечая, что Мау не мог с готовностью воспринять уроки от человека, который, не будучи таким экспертом в навигации, как он сам, тем не менее издал книгу о неинструментальной навигации (основанной, что еще более усугубило ситуацию, на свидетельствах навигаторов с острова-соперника). Дело оказалось ещё сложнее. То, как Льюис подошёл к выполнению своей задачи, и все беды, обрушившиеся на нас накануне отплытия, тоже внесли свою лепту в их отчуждение.

По своей природе Льюис – путешественник-одиночка, он получает удовольствие от плавания в одиночку на маленькой лодке, преодолевая огромные природные препятствия – как например, попытка плыть вокруг Антарктики в 1974-75 гг., когда его крохотную яхту дважды накрыло 60-футовой волной. Тем не менее, когда мы только планировали наш проект, Льюис с большим энтузиазмом отнёсся к перспективе работы в большой группе и возможности наблюдать за навигационным экспериментом. Но очень скоро после того, как в 1975 г. я помог ему перебраться в Гонолулу, он фактически ушёл в свою научную работу, которую поручил ему Центр «Восток-Запад» как часть его гранта. Когда же его попросили помочь в ремонте «Хокуле'и» и в подготовке её к плаванию, он отпросился по причине большой занятости в подготовке к навигационному эксперименту  и неимения навыка ручных работ.

Быстро подмеченное новой командой его нежелание участвовать в общей работе, плюс напряжение между ним и Мау сделали Льюиса  еще одним объектом презрения и насмешек. Для этих ребят Льюис был воплощением хаоле, грабящего островитян, получающего большие гранты и мало их отрабатывающего. Я пытался погасить эти настроения, привлекая Льюиса к работе в команде по вопросам навигации и согласясь участвовать по завершении плавания в подготовке результатов исследования к публикации в соавторстве с рядом участников проекта, включая членов команды. Но ситуация уже зашла далеко. Команда (по крайней мере самая шумная её часть) не хотела иметь ничего общего с Льюисом, и он, в свою очередь, считал непрофессиональным тратить время на работу с теми, кто слишком мало знал о навигации. Всё это усугубляло конфликт между командой и лидерами и заставляло Льюиса еще больше уходить в себя.

В течение последних трёх месяцев перед отплытием мы редко видели Дэйвида на каноэ. Его общение с Мау свелось к минимуму. И только племянник Мау, Майк МакКой, смог свести их вместе для разговора. Но случилось это за три дня до отплытия с Мауи! Прилетевший из Микронезии проводить нас, Майк был шокирован увиденным – как он сказал с лишь небольшим преувеличением: «Льюис ни разу не сел рядом и не поговорил с Мау!». Майк фактически силком заставил обоих сесть и обсудить навигационный план…


За последние три дня Мау и Льюис установили формальную процедуру совещаний. Обычно около полудня Льюис приходит на корму обсудить с Мау курс и другие навигационные дела. Но краткость этих собраний свидетельствует об отсутствии настоящего тепла в их отношениях. Мау выглядит одиноким. Кажется, ему нужно поговорить с кем-то, с кем он чувствовал бы себя свободно и кто мог бы из собственного опыта рассказать о маршруте, ветрах и течениях, ожидающих нас.

И у нас был такой человек.