Ненавистники женщин

Автор: Джозеф Кросби Линкольн.
***

Мой рассказ под названием «Ненавидящие женщин»недавно появился в одном из журналов. Это был не тот рассказ, за исключением части, посвящённой «Джону Брауну» и мисс Рут Грэм. Читатели предыдущего рассказа, которые, возможно, думают, что знают всё о Сете Аткинсе и миссис Эмелин Бэском будут удивлены, узнав, что на самом деле они так мало знают. Дело в том, что, когда я начал переписывать и редактировать статью для журнала, чтобы опубликовать её в виде книги, у меня появились новые идеи, которые росли и развивались. Я обнаружил, что меня ввели в заблуждение насчёт прошлых и нынешних отношений смотрителя маяка с экономкой в бунгало. А ещё был «Бенни Д.», которого я не заметил, о котором вовсе не упомянул; и это обновлённое судно, «Дейзи М.»; и
прилив, о котором в Истборо до сих пор говорят или должны говорить; всё
я опустил их по той простой причине, что никогда о них не слышал.
 На этот раз я постарался быть более внимательным. В процессе редактирования
«Ненавистники женщин» увеличились в объёме более чем в два раза и, будем надеяться, стали более точными. Даже сейчас это, конечно, не роман, а просто летняя комедия-фарс, «байка». И, кстати, именно этим она и притворяется.

ДЖОЗЕФ С. ЛИНКОЛЬН.Май, 1911.
I. — МИСТЕР СЕТ ЭТКИНС 2. — МИСТЕР ДЖОН БРАУН,3. — МИСТЕР БРАУН ПОДАЁТ ЗАЯВКУ
4. — ПРИХОД ДЖЕБА,V. — ОТЪЕЗД ИОШУА,VI. — ПИКНИК,VII.- ДОСТАЕМ ИЗ СУМКИ
8.— СОСЕДИ И ОСЫ,IX. — ДЕВУШКА ИЗ БУНГАЛОУ,10. — ЖЕНЩИНА ИЗ БУНГАЛОУ
XI. — ЗА ПЕСЧАНОЙ ДЮНОЙ,12XII. — ПИСЬМО И ТЕЛЕФОН,13.«ДЖОН БРАУН» МЕНЯЕТ СВОЁ ИМЯ,14. — «БЕННИ Д.»XV. — ПУТЕШЕСТВИЕ «ДЕЙЗИ М.»14,15. — ОТЛИВ. — ЖЕНОФОБИКИ.
***
ГЛАВА I.МИСТЕР СЕТ ЭТКИНС.
***
Звезды, словно лампы накаливания, питаемые быстро ослабевающим генератором,
бледнели, меркли и одна за другой гасли. Свинцово-серое море с набегающими волнами меняло цвет, становясь светло-серым, затем бледно-голубым,
и, когда красное солнце поднялось над краем восточного горизонта,
сверкающий сапфир, окаймлённый серебристо-белым на отмелях и вдоль
пляжа у подножия утёса,  Сет Аткинс, смотритель маяка Истборо, зевнул, потянулся и посмотрел в окна восьмиугольной застеклённой комнаты на вершине
северной башни, где он провёл прошедшую ночь. Затем он встал со стула и погасил пламя в большом фонаре, стоявшем рядом с ним. Наступило утро, туман рассеялся, и на горизонте показались точки — шхуны,
Буксиры и угольные баржи, по большей части, больше не нуждались в свете Истборских двойных фонарей, чтобы не приближаться к опасному, усеянному отмелями побережью. Кстати, мистеру Аткинсу больше не нужно было дежурить. Он задернул занавески на полированном стекле и латуни фонаря, снова зевнул и спустился по винтовой железной лестнице к двери у подножия башни, открыл её и вышел на песчаный двор.
Пройдя через этот двор к маленькому белому домику, который правительство
предоставило в качестве жилья смотрителям маяка, он открыл дверь
Он поднялся по лестнице в южную башню и повторил процедуру с другим фонарём. Прежде чем снова спуститься на землю, он вышел на железный балкон, окружавший световое помещение, и огляделся.
 Вид, который открывался перед ним, был обширным. На востоке простиралось открытое море, широкая Атлантика, лениво колышущаяся в утреннем свете, слабый бриз рябил поверхность. Вдалеке виднелось несколько парусов. Не было слышно ничего, кроме шипения и плеска прибоя, который из-за недели штиля и слабого ветра был низким даже для этого времени года — начала июня.
На севере простирались берега мыса. Высокие глинистые
утесы, омытые дождями и изрезанные морщинами, резко спускались к белому песку
пляжа в сотне футов внизу. Только одно здание, не считая тех, что были связаны с маяками, находилось поблизости — это было небольшое бунгало, крытое серой черепицей, примерно в двухстах ярдах от маяков, отделённое от них узким ручьём под названием Клам-Крик — Сет всегда называл его «Крик» — который, поворачивая за длинной песчаной косой, известной по какой-то забытой причине как «Мыс Чёрного Человека», продолжал течь.
пруд с солёной водой, который назывался «Бухта». От маяков к изгибу «Крика» вела тропинка, и там, на маленькой пристани, стояла хижина, в которой Сет хранил свои запасные горшки для омаров и угрей, паруса для плоскодонки, сети и тому подобное. Сама плоскодонка с вёслами была пришвартована в бухте.

В миле к югу от них, за линией утёсов, виднелся ещё один залив — Паунддаг-Слоу. Этот канал с поэтичным названием извивался и петлял по солончакам и между илистыми отмелями, расширяясь и превращаясь в Истборо-Бэк-Харбор — довольно большой залив.Водоём с деревней Истборо в верхней части. В
прежние времена, когда Истборо был чем-то вроде рыбацкого порта,
флот, ловивший макрель, выгружал свой улов у причалов в Бэк-Харбор.
 Тогда Паунддаг-Слау тщательно углубляли и укрепляли. Теперь он зарос
водорослями и пришёл в запустение. Лишь изредка по его извилистым протокам проплывала лодка ловца омаров,и с каждой новой зимой штормы и приливы делали навигацию всё более сложной. Заброшенные рыбные садки вдоль берегов разваливались на части, и время от времени на мель выбрасывало обломки
рыбацкий шлюп или маленькой шхуне, гниющих на Солнце, был мрачный
напоминание о том, что Eastboro амбициозных молодых людей, не получил их жизни вдольбереговые. Сам город погрузился в сон, просыпаясь только летом, когда приезжало несколько дачников и отель Bay Side открывался на короткий сезон.За зданиями маяка, к западу - и в направлении
деревни - на пять миль не было ничего особенного. Безлюдная
дикая местность с песчаными дюнами, прибрежной травой, кустами черники и
брусники, кедровыми болотами и небольшими группами пихт.
Три или четыре изрытые колеями, извилистые песчаные дороги, ведущие к маякам и от них, петляли и извивались. Вдоль их границ не было ни одного человека, но жизнь там была, и жизнь в изобилии. Эзра Пейн, бывший помощник смотрителя маяков, всегда был готов предоставить доказательства существования этой жизни. -«Мой бог, домино!» Эзра воскликнул, вернувшись из поездки в Истборо: «Честное слово, Сет, они чуть не прикончили меня. Они так закутали лошадь, что она выглядела как Мир похож на овцу, покрытую шерстью. Я не против мошек в умеренных количествах, но когда они садятся мне на веки и делают их такими тяжёлыми, что я не могу их открыть, тогда я готов ругаться. Но я не мог даже этого, потому что каждый раз, когда я открывал рот, в него залетал миллион или около того мошек и душил меня.Вот что я сказал — миллион. Некоторые из них толстые, но эти не получают достаточно еды, чтобы быть чем-то большим, чем вешалки для одежды, набитые всякой дрянью. Москитеры! Домино моего кузена!  Эзра больше не был помощником смотрителя маяка. Он и его начальник
поссорились за два дня до этого. Ссора стала кульминацией, со стороны Эзры, постепенно развивающегося “брюзжания”, вызванного одиночеством в
его окружении. После ночного дежурства он промаршировал в дом,
упаковал свои вещи в потрепанный брезентовый чемодан и объявил
о своем намерении уволиться со службы.

“К черту вечную серу с этой работой!” - прорычал он, обращаясь к мистеру
Аткинс, наполовину одетый, вышел из спальни в замешательстве и сонном изумлении. — Чтоб мне провалиться! Я всё
работа в правительстве, которую я хочу. Срок службы-Савин было достаточно плохо, trampin' в осужден пляж в Хаулин нет'theaster, с песком кинул
furrers в лицо, и сосульки на усах так тяжела ты, у сутулая luggin' их. Но когда твое бродяжничество закончилось, у тебя появилось
с кем поговорить. Вот, клянусь годфри! там нет ни души, ни кого-либо ещё.
Я снова пойду на рыбалку, где смогу пообщаться с кем-нибудь».
«Хм!» — прокомментировал Сет, — «ты, должно быть, совсем один. Тебе недостаточно моей компании?» - «Компании! Ты сам себе компания!» Когда я не сплю, ты спишь и храпишь, и...— Я никогда в жизни не храпел, — возмущённо перебил он.— Что? Ты будешь храпеть, когда умрёшь, и разбудишь всё кладбище.
 Одиноко! — продолжил он, не дав своему спутнику возможности возразить.
— Одиноко — это не название для этого места. Никакой компании, кроме зелени
мух и этих москитов, и смотреть не на что, кроме соленой воды и
песка и ... и ... глупо, если я могу вспомнить что-нибудь еще. В пяти милях от города и единственный дом в поле зрения наглухо закрыт. Когда я приезжал сюда, вы сказали мне, что это бунгало открывали каждый год ...
“Так было до этого сезона”.— И что сюда время от времени приходят на пикники.
 — Не думаю, что любители пикников настолько сумасшедшие, чтобы приходить сюда зимой, не так ли?
 — Я не знаю. . Если они настолько глупы, что приходят сюда в любое время, я бы не стал за них отвечать. . Зимой не так много комаров. . Но только взгляните на эту дыру. Просто наденьте очки и ПОСМОТРИТЕ на это! Не
мужчина, а ты — не женщина, не ребёнок, не девочка —
«Ага! Ага! Теперь мы поняли! Не девочка! Вот что с тобой не так. Ты хочешь оказаться в деревне, где ты можешь
ухаживаешь. Ты слишком далеко от Элси Питерс, вот в чём загвоздка. Я слышал, как ты стоял на заднем дворе у её отца, обняв её за талию, и вы смотрели друг на друга, как влюблённые. Тьфу! Я позабочусь о том, чтобы мой следующий помощник не был влюблённым.


«Влюбился в девчонку! Уж лучше бы я влюбился в девчонку, чем вечно ворчать
и ругаться на женщин. И всё из-за того, что какая-то женщина в
древнем Иерусалиме была достаточно умна, чтобы бросить тебя. По крайней мере,
все считают, что это должно быть причиной. Ты притворяешься, что ты
Ненавистник женщин. В этой части Кейптауна ты изо всех сил старался создать себе такую репутацию, но...

«Я не притворяюсь. У меня достаточно мозгов, чтобы держаться подальше от юбок». И когда ты станешь таким же старым, как я, и будешь знать столько же, сколько я, — хотя это маловероятно, даже если ты доживёшь до девятисот с лишним лет, как Ной в Писании, — ты будешь чувствовать то же самое».

«Ой, да ладно! Ненавистник женщин! Ты ненавидишь женщин так же, как мальчик из приюта для бедных ненавидел мороженое — потому что его нигде не было». Да я бы
не стал доверять тебе, даже если бы мог тебя видеть!

На этом диалог закончился, потому что мистеру Пейну пришлось прервать свою речь и увернуться от кочерги, которую бросил в него разъярённый
смотритель маяка. Когда за кочергой последовал чайник, Эзра пустился наутёк, выбежал из дома и отправился в долгий путь до деревни. Когда он добрался до первых зарослей барбариса, окаймлявших ухабистую дорогу,
радостное облако комаров поднялось и окутало его, как туман.

Так что Сету Аткинсу пришлось в одиночку выполнять двойную работу в Истборо-Твин-Лайтс,
в ожидании назначения другого помощника. Два дня и две ночи,
прошедшие после отъезда Эзры, были напряжёнными и мучительными. Выполняя
всю работу по дому, включая приготовление пищи, следя за обоими
огнями, натирая латунные детали, подметая и вытирая,
спя, когда мог, и бодрствуя, когда должен был, ни с кем не разговаривая,
никому не помогая, — сорок восемь часов одиночества уже убедили мистера Аткинса,
что чем скорее он найдёт помощника, тем лучше. Иногда он даже хотел, чтобы
неуважительный Пейн вернулся, хотел, чтобы он утешал, а не
разозлил ушедшего. Затем он вспомнил некоторые фрагменты
их последнего разговора и пожалел, что подъемник для плиты не был брошен с
лучшей целью.

Сейчас, стоя на галерее Южной башни, он был в сознании
желание на завтрак. Готовится это блюдо было частью его
обязанности ассистента. Теперь он должен приготовить это сам, а он был голоден
и хотел спать. Мысленно он поклялся, что больше не будет медлить с уведомлением
начальства о дезертирстве и попросит их поторопиться с отправкой
кого-нибудь на освободившееся место.

Ворча про себя, он обошёл галерею по кругу и направился к двери. Его рука уже лежала на ручке, когда он, повернувшись, бросил ещё один взгляд через перила, на этот раз прямо вниз, на пляж. И там он увидел нечто, заставившее его забыть о голоде и всевозможных обидах; нечто, что, после одного ужасного взгляда, чтобы убедиться, заставило его броситься в светлую комнату, опрометью спуститься по винтовой лестнице, выбежать из башни, добежать до края утёса и с головой нырнуть в зигзагообразную тропу, проложенную в глине.

На песке, у подножия утёса, под фонарями, чуть в стороне от прибоя, лежал человек, или мёртвое тело человека, вытянувшееся во весь рост.




Глава II

Мистер Джон Браун


Однажды, за годы службы смотрителем Истборских
Двойных фонарей, Сет уже видел такое зрелище, которое заставило его броситься к берегу. Однажды, после ужасного шторма 1905 года, когда затонул огромный пароход «Бэй Куин» со всеми, кто был на борту, точное место его затопления неизвестно и по сей день. Тогда весь океан
Береговая линия мыса, от Рейс-Пойнт до Орхэма, была усеяна жуткими
останками. Но «Королева залива» встретила свою судьбу зимой, во время
шторма, какого не помнили даже самые старые жители. Сейчас было начало
лета; накануне ночью было полное затишье. Кораблекрушения не было,
иначе спасатели сказали бы ему об этом. В любом случае, крушение
не было оправдано.

Всё это разрозненными фрагментами пронеслось в голове смотрителя маяка, пока он неистово спускался по тропинке и брёл по белому песку пляжа, утопая в нём по щиколотку. Когда он приблизился к лежащему
фигура, которой он прокричал, задыхаясь: «Привет!» Он не ожидал, что ему ответят или даже заметят. Поэтому он был приятно удивлён, когда фигура перевернулась, приподнялась на локте, посмотрела на него как-то растерянно и весело, но тихо ответила: «Привет!»

 Сет остановился, приложил руку к груди своей синей фланелевой рубашки и глубоко вздохнул с облегчением.

— Чёрт! — воскликнул он с жаром. Затем, сменив галоп на шаг, он продолжил свой путь к мужчине, который, словно удовлетворив своё минутное любопытство, снова лёг. Он не поднялся, когда
смотритель маяка подошёл к нему, но промолчал, глядя на него серыми глазами и слегка улыбаясь посиневшими губами. Он был незнакомцем для Аткинса, молодым человеком, довольно привлекательным, одетым в синие саржевые брюки, рубашку-неглиже, синие носки и без обуви и шляпы. Его одежда промокла, и солёная вода стекала с его плеч на песок. Смотритель маяка уставился на него, и тот ответил ему взглядом.

“ Боже! ” повторил Сет после минутного молчания. “ Джимини кримпс! Я
чувствую себя лучше.

Улыбка незнакомца стала шире. “Рад это слышать, я уверен”, - сказал он,
медленно. “Я тоже, хотя все еще есть возможности для улучшения. В чем заключалась
ваша конкретная болезнь? У меня, кажется, было попадание воды в мозг”.

Говоря это, он сел и дрожащей рукой провел по мокрым волосам.
Аткинс, удивленный таким необычным поведением вдвойне, не мог придумать, что сказать.
сказать было нечего.

“Доброе утро”, - продолжил молодой человек, как будто встреча была самой обычной из всех возможных.
“По-моему, минуту назад вы сказали, что
чувствуете себя лучше. Надеюсь, рецидива нет”.

“Рецидив? Что за черт? Ты с ума сошел? Я не болен”.

— Это хорошо. Должно быть, я тебя неправильно понял. Приятное утро, не так ли?

 — Приятное утр... Постой-ка! Я... я... что ты там делаешь, лежишь весь мокрый? Ты меня чуть до смерти не напугал. Я думал, ты утонул.

 — Неужели? Ну, честно говоря, я тоже, какое-то время. На самом деле, я не совсем уверен, что это не так.
Даже сейчас. Ты извинишь меня, если я прилягу
еще раз, не так ли? Я никогда раньше не пробовал морских водорослей подушки, но это не так
плохо”.

Он снова растянулся на песке. Сет покачал головой.

“Что ж, если это меня не победит!” - воскликнул он. “Ты самое крутое создание, которое когда-либо было у меня... У меня..." - Спросил он.
”Ты самая крутая тварь".

“Мне прохладно”, - признался молодой человек с легкой дрожью. “Этот
участок океана - не совсем турецкая баня. Я плавал
с ... ну, час или два назад, и я просто немного замерз.

Он снова вздрогнул.

«Плыву! Час или два? Откуда ты, чёрт возьми, взялся?»

«О, я упал за борт парохода где-то здесь. Я...»

Ещё одна сильная дрожь заставила его замолчать. Смотритель маяка осознал
реальность ситуации.

— Боже милостивый! — воскликнул он. — О чём я только думал? Увидев тебя в таком виде,
услышав, как ты говоришь, я, наверное, совсем потерял голову. Встань
сейчас же с этого мокрого места. Пойдём в дом, быстро! Ты можешь идти?

 — Не знаю. Я готова попробовать. Ты не мог бы меня подвезти?

Сет не возражал, и это было к лучшему, так как его новый знакомый не смог бы подняться без посторонней помощи. Когда он выпрямился, у него задрожали колени, и он тяжело оперся на руку смотрителя маяка.

— Успокойтесь, — посоветовал Аткинс, — не торопитесь. Дышите глубже. Если вы
Я часами бороздил водную гладь в полном одиночестве, и я думаю, что вдвоём мы сможем
совершить пятиминутный круиз по суше... Даже если курс, по которому мы
плывём, заставит угря хромать, пытаясь следовать за нами, — добавил он, когда
потерпевший кораблекрушение, пошатываясь, выбрался на берег. — А теперь не
пытайся говорить. Дай своему языку отдохнуть, а ногам — передохнуть.

Подъём по крутому склону дался им с трудом, но они справились
и наконец усадили незнакомца в кресло на кухне.

«Теперь, — заметил Сет, — нужно снять с него мокрую одежду
с тебя. Обычно у меня здесь хороший огонь, но этот несчастный Эзри
ушёл, то есть мой помощник ушёл от меня, и я остался один, как
ты бы сказал. Так что мы уложим тебя в постель и... Нет, ты тоже не можешь
раздеться сам. Успокойся, и я быстро тебя раздену.

Его гость вяло пытался снять носки. Аткинс толкнул его обратно в кресло и стащил с ног, посиневших от холода, мокрые от крови лохмотья. Потерпевший кораблекрушение попытался слабо сопротивляться, но сдался и сказал с причудливой улыбкой:

“Я вам очень обязан. Я никогда раньше не осознавал, что камердинер - это
такое благословение. Большинство моих были чертовски неприятными ”.

“Эй?” - переспросил Сет, поднимая глаза.

“ Ничего. Простите, что сравниваю вас с камердинером.

“ Ради бога! Мне все равно, как вы меня называете. Однажды я был не в себе
я сам - это была брюшная лихорадка - и они говорят, что я вызвал врача
было что-то скандальное. Ты не несешь ответственности. Ты вымотан, и
твой мозг слаб, как и у всех вас. Теперь подожди, пока я принесу тебе
ночную рубашку.

Он направился в спальню. Молодой человек казался немного встревоженным.

— Одну минуту, — заметил он. — Вам не кажется, что мне лучше переехать в менее заметную квартиру? Дверь открыта, и если кто-нибудь из ваших соседей зайдёт — например, дамы, я...

 — Дамы! — мистер Аткинс нахмурился. “В том месте, Фуст, есть
не сосед nigher-Н-четырех миль; и, в следующем, я бы вам
понимаю, не женщины приходят в этот дом. Если бы ты знал меня получше, юноша
, ты бы это понял. Сиди, где стоишь.

Ночная рубашка принадлежала смотрителю маяка, и, хотя Сет был
мужчиной хорошего роста, она облегала потерпевшего кораблекрушение слишком туго для удобства.
Тем не менее, оно было сухим и теплым и, поскольку одна-две пуговицы были расстегнуты
у горловины, вполне соответствовало назначению. Незнакомца отвели
в спальню, уложили на пуховую кровать и накрыли
несколькими слоями одеял и лоскутных стеганых одеял.

“ Ну вот! ” удовлетворенно заметил Сет. - Теперь ты идешь спать. Если у тебя получится
вспотеть, тем лучше. Это выльет из тебя немного холодной воды
. До свидания!»

 Он ушёл, закрыв за собой дверь. Затем он развёл огонь в
печи, приготовил завтрак, съел его, вымыл посуду и продолжил
Дневная работа. Из спальни не доносилось ни звука. Очевидно, странный гость последовал совету и лёг спать. Но всё то время, пока мистер Аткинс мыл посуду, чистил латунные изделия или подметал, его мысли были заняты загадкой, которую подкинула ему судьба. Иногда он посмеивался и часто качал головой. Он ничего не мог с этим поделать. Одно было ясно наверняка: он никогда прежде не встречал человека,
похожего на этот экземпляр.

В половине первого в спальне появились признаки жизни.
Сет накрывал на стол к ужину, когда дверь комнаты открылась.
Прошёл немного, и голос сказал:

«Эй, ты там?»

«Да, я здесь. Что тебе нужно?»

«Не мог бы ты сказать мне, что ты сделал с моей одеждой?»

«Ни за что. Я повесил её на верёвку, и она ещё не высохла». Если
вы посмотрите на стул у юго-западного окна, то найдёте там мой костюм. Боюсь, он вам будет маловат — вы такой крупный, — но
я рискну, если вы не против.

 Судя по всему, незнакомец был готов рискнуть, потому что через несколько мгновений он появился, одетый в воскресный костюм от Аткинса из синей ткани и с
На ногах у Сета любимые ковровые тапочки.

— Привет! — поздоровался смотритель маяка. — Как ты себя чувствуешь? — лучше?

 — Превосходно, спасибо. Где ты моешься, когда это необходимо?

 — Таз прямо здесь, в раковине. Мыло в мыльнице над ним.
Полотенце на двери шкафа. Разве у тебя не было достаточно воды, чтобы
помыться?

 — Не в пресной воде, спасибо. Я вымазан солью с головы до ног ”.

“Парень чувствует себя разделанной селедкой, если он к этому не привык.
Думаешь, ты сможешь что-нибудь съесть?”

“Можно?” Ответ был восторженным. “Ты посмотри на меня! Мой последний прием пищи был
вчера в полдень”.

“Вчера в полдень! Ты что, не ужинал?”

“Нет”.

“Почему бы и нет?”

“Ну, я ... ну, откровенно говоря, потому что у меня не было денег. У меня ушел последний
цент, чтобы оплатить проезд на этом благословенном пароходе”.

“Великая страна любви! Сколько было времени” когда вы упали за борт?

“ О, я не знаю. Часа в два, наверное.

“ В два часа! Что вы делали на ногах в два часа? Почему ты не спал в своей каюте?

— У меня не было каюты. Каюты стоят денег.

— Боже мой! И ты три часа плыл на голодный желудок?

— Не совсем. Часть пути я плыл на спине. Но, если ты простишь мне фамильярность при нашем коротком знакомстве, то, что ты готовишь, пахнет очень вкусно.

“ Это оладьи из моллюсков, и, если ТЫ позволишь мне сказать так, как
не следовало бы, они вкусные. Садись и наливай.

Посетитель съел девять оладий, кусок пирога с сушеными яблоками и
выпил две чашки кофе. Сет в перерывах между жаркой и едой
наблюдал за ним с огромным любопытством и терпением, на какое был способен
. Когда пирог был готов, он задал первый из вопросов,
которые не давали ему покоя весь день.

«Скажи мне, — спросил он, — как ты упал за борт?»

«Я не совсем уверен, как это произошло. Я помню, как наклонился над
Я стоял у перил и смотрел на волны. Потом у меня вдруг закружилась голова. Следующее, что я помню, — я в воде».

«Голова закружилась, да? Может, укачало».

«Думаю, нет. Я довольно хороший моряк. Я склонен думать, что причиной был пустой желудок, о котором вы упомянули».

«Хм-м. Ты не ужинал». И все же ты поел накануне.

“ Немного. Только бутерброд.

“ Бутерброд! Что ты ел на завтрак?

“Ну, дело в том, что я проспал и решил не завтракать”.

“Боже! неудивительно, что у тебя закружилась голова. Если я целый день обходился без еды.
— В тот день я подумал, что у меня будет не просто головокружение. Что ты сделал, когда оказался в воде?

 — Сначала я закричал, но меня никто не услышал. Потом я увидел в этом направлении несколько огней и поплыл к ним. В конце концов я добрался до берега,
но был так измотан, что ничего не помню после приземления.
 Кажется, я вздремнул.

 — Полагаю, что так. Удивляюсь, что это не был твой вечный сон! Тут! тут! тут!
Подумай об этом!

“Я не хочу, спасибо. Думать об этом недостаточно приятно. Я здесь
и... Кстати, где это ”здесь"?

“ Это городок Истборо, Истборо, Кейп-Код. Вон те огни.
Это Истборо-Твин-Лайтс. Я их владелец. Меня зовут Аткинс, Сет
Аткинс.”

“Рад с вами познакомиться, мистер Аткинс. И я вам очень признателен.”

“Не стоит. Я ничего не сделал. Дайте-ка подумать, вы сказали, что вас зовут…”

— Я что? — Молодой человек казался удивлённым, почти встревоженным. — Когда?

 Сет смутился, но не сильно. — Ну, — признался он, — я не знаю,
что вы это сказали, если подумать. Как вас зовут?

 — Меня зовут?

 — Да.

 — О, ну... меня зовут Браун... э-э... Джон Браун. Не тот джентльмен, которого
повесили, конечно; дальний родственник, вот и всё.

— Хм! Джон Браун, эй? С какого парохода ты упал?

— Почему-почему-я, кажется, не могу вспомнить. Странно, не так ли?

— Да, я бы сказал, что так. Куда он направлялся?

— Направлялся? О, вы имеете в виду, куда он шёл?

— В Сартин.

— Я думаю… я думаю, что она собиралась… собиралась… Хм! как это странно!

— Что?

— Ну, что я должен был забыть всё это.

 Смотритель маяка с подозрением посмотрел на своего гостя.

— Да, — медленно протянул он, — когда вы называете это странным, вы не преувеличиваете. Я полагаю, ” добавил он через мгновение,
во время которого он пристально смотрел на мистера Брауна, который вежливо улыбнулся в ответ на его взгляд. «Полагаю, вы не можете вспомнить, из какого порта вы прибыли?»

«Полагаю, что нет», — последовал спокойный ответ.

Сет встал из-за стола.

«Что ж, — заметил он, — я тоже не спал всю ночь, и мне пора ложиться». Как я уже говорил вам, мой помощник внезапно уволился, и я один отвечаю за государственное имущество. Я должен уйти, но... — он замялся.

 Джон Браун тоже встал.

 — Мистер Аткинс, — сказал он, — у меня, кажется, совсем плохая память, но я не...
— Я всё забыл. Например, — его улыбка исчезла, и он заговорил серьёзно, — я прекрасно помню, что я не мошенник,
что я не сделал ничего такого, чего бы мне стоило стыдиться, как мне кажется,
что я вам очень благодарен и что я не ворую. Если вы готовы поверить в это, а также в то, что я не вор и не мошенник и не украду ваши ложки, пока вы спите, то можете… ну, можете рискнуть и лечь спать.

 Смотритель маяка ответил не сразу.

 Они посмотрели друг другу в глаза.

 Затем Сет зевнул и повернулся к спальне.“Я рискну”, - сказал он, коротко. “Если бы я не проснулся в шесть часов я
желаем вам позвонит мне. Ты найдешь запасные глиняные трубки и табак на
каминной полке рядом с часами. Пока.

Он вошел в спальню и закрыл дверь. Мистер Браун подошел к
на каминной полке и взял трубку.




ГЛАВА III

МИСТЕР БРАУН ПОДАЁТ ЗАЯВКУ


В половине шестого смотритель маяка открыл дверь спальни и выглянул наружу. Кухня была пуста. Мистера Брауна нигде не было видно. Сету потребовалось всего четыре минуты, чтобы надеть сброшенную одежду и добраться
открытый воздух. Его гость сидел на скамейке возле дома, держа в руке одну из
глиняных трубок. Он смотрел на море. Он заговорил первым:

“Привет!” - сказал он. “Ты встал раньше времени, не так ли? Еще нет шести"
.

Аткинс ухмыльнулся. “Нет, - ответил он, - нет! не совсем. Но сенс Эзри
объяснил, что я был чем-то вроде человеческого будильника, если можно так выразиться.
С тобой все в порядке?

“Да, спасибо. Я говорю: ”Держа трубку и рассматривая ее"
уважительно: “Этот ваш табак поставляется правительством?”

“Нет. Немного я купил сам, когда был в Центре в прошлый раз. Почему,
Что с ним не так? Разве он не хорош?

— Возможно, да.

— Тогда зачем ты спрашиваешь? Разве он недостаточно крепкий?

— Достаточно крепкий! Ты склонен к сарказму. Он крепче, чем я. Чем его приправляют — дёгтем?

— Послушай, давай посмотрим на пробку. Это не табак для курения”.

“Тогда что это - асфальт?”

“А что, ха! ха! Это кусок жевательной резинки Эзри. Некоторым он ушел, когда он
ушел. Это честный друг.Это ароматный рассматривать дек. А вы
пытался курить! Хо! — хо-хо!»

Молодой человек присоединился к смеху.

— Это объясняет, почему он так пузырился, — сказал он. — Я использовал двадцать две спички,
по-честному, а потом сдался. Фу! — он с отвращением причмокнул губами и скорчил рожу: — «Честный друг» — так, кажется, это называется?
 Полагаю, это значит, что он будет преследовать тебя всю жизнь. Вода не влияет на вкус, я пробовал.

 — Может, ужин поможет. Я помою посуду и начну готовить. Похоже, все, что у меня сейчас есть на этой работе, - это
мыть посуду. И как я это ненавижу!

Он вернулся на кухню. Затем у него вырвалось восклицание:

“Почему, что стало с посудой?” спросил он. “Я оставил ее здесь, на столе".
"Я оставил ее здесь, на столе”.

Браун встал со скамьи и направился к двери.

«Я их помыл, — сказал он. — Я решил, что тебе придётся это сделать, если я этого не сделаю,
и это казалось наименьшим, что я мог сделать, учитывая все обстоятельства».

«Ого! Ты помыл посуду, да? Куда ты её поставил?»

«В шкаф. Там ей и место, не так ли?»

Сет подошел к шкафу, взял из стопки тарелку и осмотрел ее.

«Хм!» — хмыкнул он, переворачивая тарелку, — «не так уж плохо.
Не так уж и плохо для новичка. Чем ты их вымыл?»

«Тканью, которую нашел у раковины».

— Понятно. Да, да. И вы вытерли их… чем?

 — Ну, по правде говоря, я не видел никаких полотенец, кроме того, что висело на двери, и по разным причинам я решил, что это не кухонное полотенце.

 — Правильное решение. Это не оно. Продолжайте.

«Поэтому я поискал вокруг и в шкафу в гостиной, или как вы там это называете, нашёл целую стопку вещей, похожих на полотенца, и использовал одно из них».

«Это оно?» Сет взял со стола влажную и грязную тряпку.

«Да, это оно. Наверное, мне следовало где-нибудь его повесить. Я потеряю работу, если не буду следить за домом».

— Хм! Что ж, я вам очень признателен, только…

— Только что?

— Только вы помыли посуду тряпкой для мытья посуды и вытерли её
наволочки.

Рот добровольца-посудомойщика открылся.

— НЕТ! — выдохнул он.

— Да-а-а.

— Наволочки! Ну, чёрт возьми!

“Гм-м. Я думаю, ты за всю свою жизнь помыл не так уж много посуды”.

“Не так уж много. Нет”.

Они посмотрели друг на друга и разразились хохотом. Браун был
первым, кто пришел в себя.

“Что ж, ” заметил он, - думаю, это зависит от меня. Будьте любезны, положите меня
рядом с настоящей тканью, или губкой, или чем-нибудь еще, что подходит для
— Я вымою посуду, я возьмусь за это снова. И, ради всего святого, заприте наволочки.

  Сет запротестовал, заявив, что посуду не нужно мыть прямо сейчас и что, когда у него будет возможность, он сделает это сам.

 Но молодой человек был непреклонен, и в конце концов смотритель маяка сдался.— Это очень любезно с вашей стороны, — заявил он, — и, учитывая, что я был так любезен, я не знаю, но я позволю вам. Вот пара тряпок для посуды, а вот полотенца. Я пойду проверю свет, а потом вернусь и приготовлю ужин.

Позже, вечером, после ужина, когда все дела по дому были сделаны, они снова сели на скамейку у двери, и у каждого в руках была трубка, на этот раз набитая настоящим табаком. Перед ними и под ними было спокойное море, лениво колышущееся под звёздами. Над головой большие фонари на башнях
вонзали свои параллельные лучи света в темноту. Единственными звуками были тихий шум прибоя и жужжание назойливых комаров. Браун молчал, то затягиваясь трубкой, то отмахиваясь от насекомых, которые, по-видимому, находили его кожу
легче проткнуть, чем у загорелого и обветренного Аткинса, и они
воспользовались этой возможностью по максимуму.

 Сет, чье любопытство было уязвлено, но не подавлено явным нежеланием его
товарища говорить о себе, был занят обдумыванием различных коварных
схем, с помощью которых он мог бы заставить потерпевшего кораблекрушение
раскрыть свою личность.  Подготовив наживку, он приступил к забросу.

— Мистер Браун, — сказал он, — я не говорил вам об этом раньше, потому что вам нужно было отдохнуть, поесть и всё такое после того, как вы вчера ночью упали за борт.
Но завтра ты снова почувствуешь себя расстроенной, и я думаю, что ты захочешь
позвонить своим родным. Теперь мы можем позвонить на станцию в Истборо, где есть
телеграф, и начальник станции отправит телеграмму твоим родным, чтобы они
знали, что ты в целости и сохранности. Если
вы только дайте мне адрес и что вы хотите сказать, я, как правило
в это сама. Начальник склада - мой хороший друг, и он рискнет.
отправит депешу "забрать", если я ему прикажу.

“Спасибо”, - коротко ответил Браун.

“О, не стоит благодарности. Теперь, кому я его отправлю?”

“Вам не нужно отправить его. Я не мог придумать, ставя вас в дальнейшем
беда”.

“Беда! - Не приносит никаких проблем с телефоном. Ради всего святого, я делаю это четыре или
пять раз в день. Итак, кому я это отправлю?

“ Тебе не обязательно это отправлять.

— О, ну конечно, если вы предпочитаете отправить его сами…

— Я не буду его отправлять. Это действительно не стоит того, чтобы звонить или телеграфировать. Я не утонул, и мне очень удобно, спасибо — или было бы удобно, если бы не эти комары.

— Удобно! Да, тебе удобно, но как насчет твоих родителей? Разве
они не узнают, что скоро этот пароход прибудет в... в Портленд ... или...или... Нью
Йорк или Бостон — или... Эй?

— Я ничего не говорил.

Сет тяжело сглотнул и продолжил. — Ну, куда бы она ни направлялась, — огрызнулся он.
— Разве они не узнают, что ты отплыл на ней и так и не добрался до места?
Тогда они поймут, что ты, должно быть, упал за борт.

Джон Браун втянул в себя дым через мундштук трубки и
злорадно выдохнул его в сторону комаров.

«Не понимаю, как они это узнают», — ответил он.

«Да пароходщики сразу их засекут».

«Сначала им нужно их найти».

«Это будет несложно». Там будет ваше имя, «Джон Браун», из таких
и такое-то место, записанное прямо в судовой журнал, не так ли?

— Нет, — протянул мистер Браун, — не так.

 Смотритель маяка почувствовал, что эта конкретная дорога к истине
внезапно закончилась тупиком.  Он злобно потянул себя за бакенбарды.  Его
спутник пошевелился на скамье.  Снова воцарилась тишина, насколько
позволяли комары.

Внезапно Браун, казалось, принял решение.

 «Аткинс, — сказал он резко и с заметной горечью в голосе, —
не беспокойся о моих людях. Они не знают, где я, и…
некоторым из них, по крайней мере, всё равно. Может, я перекати-поле — во всяком случае, я не оброс мхом, финансовым мхом. Я на мели. У меня
нет друзей, по крайней мере, тех, кого я хотел бы вспомнить; у меня нет работы.
Я тот, кого можно назвать опустившимся. Если бы я утонул, упав за борт прошлой ночью, это могло бы быть хорошо, а могло бы и не быть.
Мы не будем спорить на эту тему, потому что сейчас я готов принять любую сторону.Но давайте поговорим о вас. Вы здесь смотритель маяка?

— Да, я смотритель.

— И эти маяки, кажется, находятся далеко от всех и вся.

— В пяти милях от Истборо-центра, в шестнадцати — от Денборо и в двух — от ближайшей спасательной станции. Почему?

— О, просто так. Вы сказали, что здесь нет соседей?

— Ни одного.

— Я заметил бунгало прямо через ручей. Кажется, оно закрыто. Кому оно принадлежит?

— Бунгало — какое? О, тот коттедж на другом берегу ручья? Он
принадлежит паре художников из Бостона. Не маляров, понимаете, а тех, кто рисует
пейзажи с водой, пляжем и тому подобное. Выглядит довольно
глупая работа для взрослых мужчин, но они действительно приятные и народные. Не надо
не важничай и все такое. "Обычно они здесь каждый июнь и
Июль и август, но, как я понимаю, в этом году они не приедут, так что
коттедж будет закрыт. Я буду скучать по ним, вроде как. Одного из них зовут Грэм, а другого — Гамильтон».

«Понятно. Много посетителей у маяка?»

«Не очень. Время от времени приезжает четверка в ливрее, но нечасто. Одна и та же компания никогда не приезжает дважды. Дорога слишком плохая, и они
как сумасшедшие жалуются на москитов».

«Да?» Как досадно! Аткинс, вы не женаты?

Это был невинный вопрос, но он произвел поразительный эффект.
Смотритель маяка подпрыгнул на скамейке, как будто кто-то сильно пнул его снизу
.

“ Что? ” пронзительно заверещал он. “Что... что это?”

Браун был удивлен. “Я спросил, женаты ли вы, вот и все”, - сказал он.
“Я не вижу...”

“Остановитесь!” Голос Сета дрогнул, и он наклонился, чтобы сквозь
темноту вглядеться в лицо своего спутника. “ Остановись! ” приказал он. “ Ты спросил меня, был ли я
...женат?

“ Да. Почему я не должен?

“ Почему ты не должен? Послушай, юноша, ты... ты... что заставило тебя спросить
это?

“ Что заставило меня?

— Перестань повторять мои слова за мной. Ты мужчина или попугай? Ты что, не понимаешь простой американский язык? Что тебя сделало? Или КТО тебя сделал? Кто велел тебе задавать мне этот вопрос?

 Он ударил кулаком по скамье. Они мгновение смотрели друг на друга, затем Браун откинулся назад и начал свистеть. Сет схватил его за плечи.

— Прекрати эту глупость, слышишь? — прорычал он. — Прекрати и ответь мне!

В ответ он лишь с жалостью покачал головой.

— Это комары, — задумчиво заметил молодой человек. — Они
проходит насквозь и через некоторое время прокалывает мозг, я полагаю. Я не совсем удивлен.
Но, ” вздохнув, “ мне очень жаль.

“О чем ты говоришь”, - потребовал ответа Аткинс. “Ты что, с ума сошел?”

“Нет. Я не сумасшедший”.

“Ты не сумасшедший! Ты хочешь сказать, что я сумасшедший?”

“ Ну, - медленно начал он, “ я не специалист в таких делах, но когда совершенно
простой, заурядный вопрос заставляет парня биться, кричать и
предлагать насилие, тогда... ну, это либо безумие, либо попытка
оскорбить, одно или другое. Я дал вам презумпцию невиновности.

Он чиркнул спичкой о каблук и снова раскурил трубку. Хранитель света
Он по-прежнему смотрел на меня с подозрением и недоумением. Затем он глубоко вздохнул.

«Я… я не хотел вас обидеть», — пробормотал он.

«Рад это слышать, я уверен. Однако на вашем месте я бы обратился к врачу из-за другой проблемы».

«И я не сумасшедший». Прошу прощения за то, что кричал и
хватал вас.

“Конечно”.

“Спасибо. А теперь, - нерешительно, - не могли бы вы объяснить мне, почему вы спросили
Женат ли я?

“ Ни в малейшей степени. Я спросил просто потому, что мне пришло в голову, что вы
могли бы быть. Конечно, я ничего не видел о вашей жене, но это было
Едва ли она уехала в гости или куда-то ещё. Нет никаких правил, запрещающих смотрителям маяков жениться — по крайней мере, я никогда о таких не слышал, — и я спросил, вот и всё.

 Сет кивнул.  — Понятно, — медленно произнёс он, — да, да, понятно.

 — У меня не было особых причин. Конечно, если бы я знал, что вы подвержены
... э-э... припадкам, мне следовало быть более осторожным.

“Хм! .. Ну, я... я еще раз прошу у вас прощения. Я ... я обидчив на
некоторые P'ints. Разве я не говорил тебе ни одной женщины пришли сюда? Женат! Жена! Я
похож на дум дурак?”

“Не сейчас”.

— Ну что ж! И я уже извинился за то, что был таким несколько минут назад, не так ли?

— Да, извинился. Я не держу на тебя зла, уверяю тебя. Давай забудем об этом и поговорим о чём-нибудь другом.



Они так и сделали, но разговор был довольно отрывистым. Браун размышлял, а
Аткинс казался угрюмым и не расположенным к разговору. Через некоторое время он объявил,
что уже поздно и что он, пожалуй, поднимется в светлую
комнату. — Вам лучше лечь спать, — добавил он, вставая.

  — Одну минуту, — сказал молодой человек. — Подождите минутку. Аткинс,
предположим, я задам вам ещё один вопрос: вы бы сразу стали агрессивным?
 или постепенно?

Сет нахмурился. Подозрительное выражение вернулось на его лицо.

“ Хм! ” проворчал он. “ Возможно, зависит от того, о чем ты меня спросишь.

“ Да. Ну, это безобидным-по крайней мере, я на это надеюсь. Я думал, что
другой был, тоже, но я . . . Есть! есть! будьте спокойны. Снова присядьте и
слушать. Это Вопрос не в этом. Он о вашем помощнике, парне, который ушёл за день или два до моего появления. В чём заключались его обязанности? Что он должен был делать, когда был здесь?

— Ну-у, — протянул Сет с сарказмом, снова усаживаясь на скамейку, — он ДОЛЖЕН был делать очень много всего. Стоять на вахте и нести вахту вместе со мной, и чистить медь, и наводить порядок, и подметать, и мыть посуду, и... и... в общем, приносить пользу. Таковы были его обязанности. То, что он сделал, было по-другому. Назойливый бездельник! Почему?

— Это я и собираюсь вам сказать. Они уже назначили его преемника? У вас есть кто-нибудь на его место?

 — Нет. По правде говоря, я должен был сразу телеграфировать в Совет, но
не сделал этого. Я был так рад избавиться от него, что откладывал это. Я сделаю это завтра.

«Возможно, вам это не понадобится».

«Конечно, понадобится! Почему бы и нет? Должен же кто-то помогать. Таковы правила и предписания; и, кроме того, я не могу бодрствовать днём и ночью. Почему вы думаете, что мне это не понадобится?»

Молодой человек выбил пепел из трубки. Поднявшись, он положил руку на плечо своего
товарища.

“Потому что у вас есть ассистент прямо здесь, в офисе”, - сказал он.
“Доставлено атлантическим экспрессом прямо к вашей двери. У
мне трубить в свой рог, Мистер Аткинс, или провозгласить моих заслуг от
кровлях. Но, говоря как один проницательный человек с другим, когда дело
касается помощника смотрителя маяка, я спрашиваю: «Что не так с вашим покорным слугой, Джон Браун?»

 Сет ответил не словами. Рука, державшая трубку, безвольно упала на
колени, и он уставился на говорившего. Тот, ничуть не смутившись,
махнул рукой и продолжил.

— Я повторяю, — сказал он, — «Что случилось с Джоном Брауном?» И эхо
отвечает: «С ним всё в порядке!» Я претендую на должность
помощника вратаря в «Истборо Твин Лайтс».

«ТЫ?»

«Я».

«Но... но... да ладно! Ты шутишь».

«Не шучу». Я серьёзно. Я здесь. Я неопытен, но под сенью вашего опыта я согласен быстро повзрослеть. Я могу мыть посуду — вы меня видели. Думаю, я мог бы чистить медь и подметать.

  — Ты хочешь быть помощником в таком месте, как это! ТЫ! Образованный, способный молодой человек, привыкший к камердинерам, слугам и...

“Почему ты так говоришь? Откуда ты знаешь, что я привык к таким вещам?”

“Потому что, как я намекал тебе некоторое время назад, я не совсем полный дурак.
Я могу сложить два и два и получить четыре, не прибегая к примеру
, сделанному для меня на доске. Ты сын богатого человека; ты привык
к развязности, городским манерам и хорошей одежде. ТЫ хочешь провести свои дни и ночи в такой заброшенной дыре, как эта! Чепуха! Убирайся!»

Но мистер Браун отказался уходить.

«Это не чепуха, — заявил он. — Это рука судьбы. С
весь бортовой залп Кейп-Код к Земле, Почему меня выбросило на берег только
в этом месте? Ответ: - Потому что в этом месте, в это время,
Две фары Eastboro нужен помощник хранителя. Мне нравится это место. Оно
красивое. "Вдали от низменных разборок обезумевшей толпы". С вашего разрешения.
Я останусь здесь. Леопард может менять свои пятна, а может и не менять, но я не буду. Мне нравится этот, и я остаюсь. Да, я серьёзно. Я остаюсь — в качестве вашего помощника. Ну, что скажете? По рукам?

 Смотритель маяка снова поднялся. — Я иду на вахту, — сказал он.
решение. “ Ложись спать. Утром тебе станет лучше.

Он направился к башне. Но Джон Браун вскочил со скамейки и
последовал за ним.

“Не раньше, чем вы ответите на мой вопрос”, - заявил он. “Я буду вашим
ассистентом?”

“Нет, конечно, нет. Это полная глупость. Кроме того, я не имею права голоса; правительство нанимает собственных управляющих».

«Но вы можете договориться с правительством. Это будет легко. Ну, — с
скромным жестом, — посмотрите, что получит правительство. Оно ухватится за
этот шанс. Аткинс, вы должны сказать «да».

«Я тоже не скажу. Отпустите мою руку. Это глупость, я вам говорю».
ты. Ну, - нетерпеливо, - конечно, это глупость! Я ничего о тебе не знаю.
- Ну и что из этого? - спросила я. - Я не знаю, что это за глупость.

“ Что из этого? Я ничего не знаю о тебе”.

Снова lightkeeper казалось необъяснимо взволнован. Он остановился в своем
шаг и бросилась к лицу своего собеседника.

“Что ты хочешь этим сказать?” - яростно спросил он. Прежде чем молодой человек
смог ответить, он снова повернулся, подошел к двери света, распахнул
ее и исчез внутри. Дверь закрылась за ним с
оглушительным стуком.

Джон Браун в замешательстве посмотрел ему вслед. Затем пожал
плечами и вернулся на скамейку запасных.

Прибой у подножия утёса ворчал и злобно посмеивался, словно
знал все секреты бедного человечества и находил в этом циничное удовольствие.




Глава IV

Приход Джоба


На следующее утро Сет был мрачен и неразговорчив. За завтраком, когда Браун оторвал взгляд от своей тарелки, он несколько раз поймал на себе пристальный, недоверчивый и слегка подозрительный взгляд смотрителя маяка, как и накануне вечером. Хотя он прекрасно понимал, что на него смотрят, он никак не реагировал, пока завтрак почти не закончился; тогда он внезапно заметил:

«Всё в порядке, вам не нужно».

— Не нужно что? — в изумлении переспросил Аткинс.

 — Вы смотрите на меня так, будто ждёте, что я взорвусь в любую минуту. Я не взорвусь.
 Я не заряжен.

 Сет покраснел под слоем загара и, казалось, смутился.

 — Я не понимаю, о чём вы говорите, — пробормотал он. “У
moskeeters пострадали ваши мозги?”

“Нет. Мой мозг, таких, как они, все в порядке, и я хочу сохранить их
так. Вот почему я прошу тебя не смотреть на меня таким образом”.

“Как я на тебя смотрела? Я не понимаю, что ты имеешь в виду”.

“Да, понимаешь. Вам интересно, как много я знаю. Я ничего не знаю
и мне не любопытно. Это правда. Так почему бы не оставить всё как есть?

— Послушай, парень, я...

— Нет, это ты послушай. Я не старый сыщик; у меня нет таких амбиций. Я ничего о тебе не знаю — кем ты был, что ты
сделал...

“Готово!” Сет перегнулся через стол так внезапно, что опрокинул свой стул.
 “Готово?” он закричал: “Что ты хочешь этим сказать? Кто сказал, что я что-то сделал
что угодно? Это ложь”.

“Что такое ложь?”

“Почему... почему... э-э... что бы они ни сказали!”

“Кто сказал?”

“Ну, те, которые ... которые сказали то, что ты сказал, они сказали”.

“ Я не говорил, что кто-то что-то говорил.

— Тогда что ты имеешь в виду под… под намёками? Эй? Что ты имеешь в виду?

 Он взмахнул сжатым кулаком над тарелками с завтраком. Браун откинулся на спинку стула и закрыл глаза.


— Позвони мне, когда пациент придёт в себя, — устало протянул он.
 — Этот бред болезненен для чувствительной натуры.

Кулак Аткинса дрогнул в воздухе, разжался и опустился на лоб своего владельца.

«Ну, чёрт возьми!» — с чувством воскликнул смотритель маяка. — «Это... это...
похоже, я схожу с ума. Если я не схожу с ума, то вы сходите. Не могли бы вы
объяснить мне, что вы имеете в виду под этим?»

— Дело не в комарах, — продолжал его собеседник, по-видимому,
размышляя вслух, — сейчас комаров нет. Должно быть, дело в чём-то другом,
конечно. Но так рано утром и так сильно. Алкоголь — это...

— ЗАТКНИСЬ! Это была не просьба, а приказ. Браун открыл глаза.

— Вы обращались ко мне? — вежливо спросил он. — Да?

“Обращаюсь к тебе! Ради всего святого, кому еще я мог бы сказать ...
Вот так! вот так! Теперь я полагаю, ты намекаешь, что я пьян. Я не такой.

“В самом деле?”

“Да, в самом деле. И я не выжил из ума - пока нет; хотя продолжаю
не удивлюсь, если общество Бедламита возымеет некоторый эффект. Мистер
Джон Браун - если вас так зовут, в чем я сомневаюсь, - послушайте меня.

“Очень хорошо, мистер Сет Аткинс - если это ваше имя, в чем я не сомневаюсь
и не верю, поскольку меня это не особенно интересует - я слушаю. Продолжайте”.

“Прошлой ночью вы сказали мне, что ты хотел работу помощника хранителя здесь
на эти огни. Конечно, ты не это имел в виду.

“Я так и сделал”.

“Ты ТАК И СДЕЛАЛ! ... Ну, ты, должно быть, пьян или спятил”.

“Я ни то, ни другое. И я это имел в виду. Я хочу эту работу.

Сет посмотрел на него, и он посмотрел на Сета. Наконец хранитель света
заговорил снова.

— Что ж, — медленно произнёс он, — я вообще ничего не понимаю, но это не имеет значения.
Что бы ни случилось, мы должны понимать друг друга.  Я не говорю, что эта работа твоя, даже если мы её получим, но мы не можем даже думать об этом, пока не начнём понимать друг друга. Для начала я хочу сказать вам, что я не сделал ничего противозаконного, ничего дурного, ничего такого, что, по моему мнению, было бы неправильным и что я сделал бы снова. Вы верите в это?

— Конечно. Как я уже сказал, мне это неинтересно, но я с удовольствием поверю, если вы хотите.

«Я ничего не желаю. Ты должна в это поверить. И останешься ли ты
Здесь, десять минут назад или десять лет назад, ты должен заниматься своими делами. У меня не будет никаких намёков или вопросов обо мне — ни от тебя, ни от кого-либо ещё.
'Занимайся своими делами', — таков девиз «Истборо Твин-Лайтс»,
пока я здесь главный. Если тебе не нравится ... ну, деревня-только
пять миль, и я п'int дороги к тебе”.

Он произнес Это ультиматум с необыкновенной энергетикой. Затем он потянулся
к своему перевернутому стулу, поставил его на ножки и плюхнулся в него.
“ Ну, ” потребовал он через мгновение, “ что вы на это скажете?

“ Ура! ” весело откликнулся мистер Браун.

“Ура? Ради всего святого! . . . Скажи, ты НЕ можешь говорить разумно, если ты
очень постараешься и настроишься на это? Чему тут ура?”

“ Все. Ситуация в целом. Аткинс, ” Браун наклонился вперед и заговорил серьезно.
“ Мне нравится ваш девиз. Он мне подходит. 'Не твое
подходит деловые меня на землю. Это доказывает, что мы с тобой созданы для того, чтобы работать вместе в таком месте, как это.

 — Да, а что? Я хочу знать!

 — Ты и так знаешь. Ну, подумай: каждый из нас заявил, что не виновен.
 Мы ничего не сделали — мы совершенно невиновны — и хотим забыть об этом.
Я согласен не спрашивать тебя, сколько тебе лет, ни почему ты носишь свою марку
бакенбард, ни как они тебе нравятся, ни... ничего. Я согласен вообще не задавать
вопросов”.

“Хм! но ты задал несколько вопросов прошлой ночью”.

“Чисто случайно. Ты не ответил на них. Ты тоже задавал мне некоторые вопросы,
если помнишь, и я тоже на них не ответил. Хорошо! Мы забудем
всё и договоримся больше так не делать».

«Фу! Говорю тебе, я ничего не сделал».

«Я знаю. И я тоже. Пусть мёртвое прошлое само себя хоронит,
пока мы живы. Я честный, Аткинс, и довольно прямолинейный». Я
Я верю, что это так; я действительно верю. Но мы не хотим говорить о себе, вот и всё. И, к счастью, милосердное провидение свело нас вместе в таком месте, где больше не с кем поговорить. Вы мне нравитесь, я считаю, что у вас хороший вкус; следовательно, я вам тоже должен нравиться.

 — Эй? Хо-хо! — Сет рассмеялся, сам того не ожидая. — Молодой человек, — заметил он, — вы ведь не воспитывали свою скромность под стеклом, не так ли?

 Браун улыбнулся. — Шутки в сторону, — сказал он, — я не вижу причин, по которым из меня со временем не получился бы идеальный помощник смотрителя маяка. В любом случае, дайте мне попробовать.
Мне нужен работодатель, а вам — помощник. Вот мы оба и есть. Пойдёмте, это выгодная сделка, не так ли? Нужно почистить медь — босс?


 Конечно, если бы Истборо-Твин-Лайтс была важной станцией,
Джон Браун не смог бы там остаться.
Если бы дело было зимой, или даже ранней весной, или осенью,
то сразу же был бы назначен постоянный помощник, а утопленнику
выдали бы документы. Если бы Сет Аткинс не был Сетом Аткинсом, близким другом
окружного суперинтенданта, всё могло бы сложиться иначе. Но
Огни Истборо были неважны, они просто обозначали середину пути между Орхэмом
с одной стороны и мощным маяком Сиборд-Хайтс с другой.
 Было начало лета, когда кораблекрушения почти не случались. И
суперинтенданту нравился Сет, а Сету нравился он. Так что, хотя мистер
Аткинс по-прежнему насмехался над тем, что его гость стал постоянным работником на
осветительных установках, и лишь после долгих уговоров согласился
подумать о том, чтобы «послоняться вокруг и помочь какое-то время, пока не пришлют кого-нибудь другого».
«Телефонный разговор закончился для Брауна более благоприятно, чем тот беспечный молодой джентльмен мог ожидать.

«Один Бог знает, кого я могу вам сейчас прислать, Аткинс!» — сказал суперинтендант. «Я не могу придумать, кого бы я мог освободить. Если вы сможете продержаться ещё день или два, я постараюсь прислать вам помощника!
но я не понимаю, откуда он возьмётся».

Затем Сет сообщил, что у него уже есть «что-то вроде помощника». «Он
довольно симпатичный молодой парень», — признался смотритель маяка,
шепнув эти слова в передатчик, чтобы «симпатичный молодой парень» мог
— но он ещё совсем зелёный. Он хочет работать по-настоящему, и, если дать мне достаточно времени, я думаю, что смогу его обучить. Да, я почти уверен, что смогу. И сейчас межсезонье, так что никакой опасности нет. Через месяц он будет работать как надо.

 — Кто он? — Откуда он взялся? — спросил суперинтендант.

 — Его зовут Браун. Он откуда-то издалека, — был дан правдивый ответ. — Раньше он работал на пароходе.

 — Хорошо. Если вы возьмёте на себя часть ответственности, я возьму на себя
остальное. И, как только смогу, я пришлю вам нормального человека.

— Я не могу платить тебе постоянную зарплату, — объяснил Сет своему новому помощнику.
 — Зарплата поступает от правительства, и пока они не разрешат, я не имею права это делать.  И я не могу позволить тебе возиться с электричеством, разве что прибираться и тому подобное.  Если ты хочешь остаться на какое-то время, пока не найдут помощника, я возьму на себя ответственность за твоё содержание.
И если тебе нужны новые ботинки, или носки, или кепка, или что-то в этом роде, я позабочусь о том, чтобы ты это получил. Дальше этого я пока не могу пойти. Это довольно скучная работа для такого парня, как ты, и на твоём месте я бы её не брал.

“О да, вы бы так и сделали”, - убежденно ответил Браун. “На моем месте,
вы бы отнеслись к этому с пониманием. Другие могут тосковать по напряженной жизни
, но не ваш покорный слуга. Что касается меня, я остаюсь здесь и "убираю
вокруг ”.

И остановиться он сделал, выполняя очистку и другие сборы с
неожиданный успех и усердие. Аткинс в первые день-два внимательно наблюдал за ним, всё ещё немного подозревая и опасаясь своего «заместителя». Но время шло, и тот больше не задавал
вопросов, казалось, ничуть не интересовался своим начальником и
Браун оставался таким же спокойным, добродушным и весёлым человеком, которого Сет
нашёл спящим на пляже, и подозрения смотрителя маяка рассеялись.
Правда, Браун, как и прежде, был загадочным и скрытным в отношении своего прошлого, но это было частью их сделки. Аткинс, который
гордился тем, что хорошо разбирается в людях, решил, что его помощник —
молодой джентльмен, попавший в беду, но что эта беда, какой бы она ни была,
не связана с чем-то преступным или нечестным. В том, что он был джентльменом, он не сомневался — об этом свидетельствовали его осанка и манеры, но он был
джентльмен, который не «важничал». Не то чтобы у него были причины важничать, но, насколько это было возможно, не было очевидных причин для монументального высокомерия и снисходительности некоторых напыщенных городских жителей в деревне. Браун был совсем не похож на этих людей.

  Сет проникся к нему симпатией при первой встрече. Теперь его симпатия к нему неуклонно росла. Общение в таком уединённом месте, как Истборо
«Твин-Лайтс», — это проверка характера человека. Браун хорошо выдержал эту проверку. Если
он и совершал ошибки в работе — а он совершал нелепые ошибки, — то
Он с радостью снимал их, когда ему на них указывали. По большей части он был добродушным и разговорчивым, хотя бывали периоды, когда он казался подавленным и бродил в одиночестве по пляжу или сидел на краю утёса, глядя на море. Смотритель маяка никак не комментировал эту черту его характера. Это подтверждало его собственное мнение о проблемах молодого человека. Люди, попавшие в беду, были подвержены приступам «синдрома
белой горячки», и во время этих приступов им нравилось быть
одним. Сет знал это по собственному опыту. Бывали времена, когда он
тоже искал уединения.

Он всё больше и больше доверял своему помощнику. Конечно, он не позволял ему нести ночную вахту при свете, но доверял настолько, что оставлял его одного на целый день, пока сам ездил на старой лошади, запряжённой в старинную «открытую повозку» — и лошадь, и повозка были государственной собственностью, — в Истборо за табаком и газетами. По возвращении он обнаружил, что всё в порядке, и это
испытание побудило его провести другие, каждое из которых
доказало, что Джон Браун верен в нескольких вещах и
Таким образом, со временем ему было поручено множество более важных дел.

Браун, со своей стороны, симпатизировал Сету. Он признался, что тот ему нравится, во время
разговора за завтраком, в результате которого он остался на посту, но тогда он не был полностью серьёзен. Он, конечно, был благодарен за доброту, проявленную к нему странным грузчиком, и наслаждался обществом последнего и его забавными замечаниями, как наслаждался бы чем-то необычным и причудливо-забавным. Но теперь он по-настоящему полюбил этого человека. Сет Аткинс был деревенским жителем и разительно отличался от всех остальных.
Браун никогда не встречал более странного человека, но он был далёк от того, чтобы считать его глупцом. Он обладал здравым смыслом, и его комментарии о людях и событиях в мире, которые он почерпнул из газет и журналов, привозимых им из Истборо, неизменно вызывали у Брауна восхищение. И больше всего он уважал желание своего спутника оставаться загадкой. Браун решил, что Аткинс, как он в шутку называл его, был человеком с прошлым. Каким могло быть это прошлое, он не знал и не пытался узнать. «Не лезь не в своё дело», — заявил ему Сет.
Это был девиз Истборо-Твин-Лайтс, и он устраивал обе стороны соглашения.

Смотритель маяка нёс вахту в башне по ночам.  Большую часть дня он спал, но после того, как прошла первая неделя и он стал больше доверять своему помощнику, у него появилась привычка вставать в два часа дня, завтракать — или обедать, или как там ещё можно назвать эту трапезу — и бродить по извилистой дороге, ведущей на юг в сторону Паунддаг-Слау. Дорога, мало кем используемая и поросшая травой,
петляла среди дюн, пока не исчезла вдали
роща низкорослых дубов и смолистых сосен. Каждый день, кроме воскресенья и тех случаев, когда он ходил в деревню, Аткинс вставал из-за стола, подходил к двери, чтобы посмотреть на погоду, а затем, не извиняясь и не объясняя причин, медленно шёл по дороге. Первые сто ярдов он шёл не спеша, затем перешёл на быстрый шаг, а когда добрался до края рощи, то уже почти бежал. Иногда он приносил с собой ношу — свёрток из коричневой бумаги,
привезённый из Истборо, молоток, пилу или моток верёвки. Однажды он
спустился к лодочному сараю у подножия утёса у залива и
вышел оттуда с большим куском брезента, по-видимому, старым парусом; с трудом взвалив его на плечо, он побрёл вверх по склону, мимо угла дома в сторону рощи. Браун удивлённо наблюдал за ним. Куда он шёл и зачем? Куда он
таинственным образом тащил все эти инструменты и старый хлам? Куда он
Сет проводил там вторую половину дня, и почему, когда он вернулся, его руки и
одежда пахли смолой? Заменивший его помощник был озадачен, но спросил
никаких вопросов. И Сет не предложил никакого решения этой головоломки.

И всё же решение пришло, причём неожиданным образом. Однажды днём Сет поехал в
деревню и вернулся с книгами, материалами для курения и объявлением. Последнее он сделал во время ужина.

«Я пытался купить ту мучную бумагу, которую мы хотели сегодня, — заметил он в качестве
предисловия. — Не смог найти ни одной. Всё распродано».

— Но, полагаю, они будут у вас очень скоро, — предположил
помощник, который знал особенности деревенских магазинов.

 — О да, сэр! Жду их с минуты на минуту. В этом магазине
рассмотрим дек виде ожиданий, чем что-либо еще.
Они всегда впереди шесть месяцев, сезона или за ней, в том
магазин. Когда станет так холодно, что снежные птицы обморозятся, у них появятся
полки, забитые бумагой от мух. Теперь, когда оно горячее, чем котлетка
перечный чай, большая часть их запасов - это ножи для колки льда и варежки. Бах!
Однако, когда она придёт, они отправят тебе газету вместе с
собакой.

 — Собакой? — удивлённо переспросил Браун.

 — Ага. Это я и хотел тебе сказать — о собаке. Я заказал
собаки сегодня. Не платите ничего, он поймет. Генри Г.,
кладовщик, дал его мне. Мальчик позову его, когда он выбирает
муха бумаги”.

“Собака? Мы ... Вы собираетесь держать собаку ... здесь?”

“Конечно. Почему бы и нет? У нас достаточно места, чтобы содержать целый зоологический
зверинец, если захотим, не так ли? Кроме того, собака будет
не лишней. Билл Фостер, спаситель жизни, рассказал мне, что неделю назад кто-то забрался в курятник на станции и унёс четырёх самых ценных цыплят. Он считает, что это были бродяги или мальчишки. Мы не
держу кур, но в этом лодочном сарае есть кое-что, что я не хотел бы, чтобы украли, а поскольку на двери нет замка, собака была бы своего рода защитой, так сказать.

 — Но воры никогда не забрались бы так далеко.

 — Почему бы и нет? . Это не дальше от остального мира, чем станция спасения жизни, не так ли? В любом случае, Генри Дж. отдал мне собаку просто так, и это само по себе чудо. Вы бы тоже так сказали, если бы знали Генри. Я был так удивлён, что сказал, что сразу же заберу её; мне казалось, что не сделать этого — значит бросить вызов Провидению. Чудо — прыгает
Иуда! Я никогда не знал, чтобы Генри раньше кому-нибудь что-нибудь давал ... если только это не была оспа.
да и то, это был не настоящий случай, ничего, кроме варикозной болезни.

“Но что это за собака?”

“Я не знаю. Когда-то у Генри была его мать, и она была на четверть мастиффом, а остальные были разных разновидностей." "Я не знаю."
"Я не знаю. Эту он дарит мне.
видите ли, я не совсем собака, всего лишь подросший щенок. Варикозное расширение вен
все сначала - эй? Хо-хо! На самом деле я не принимал его за сартина, вы понимаете
просто на испытании. Если он нам понравится, мы оставим его, вот и все ”.

На третий день после этого объявления Браун был один в
Кухня была занята. Сет отправился в одну из своих таинственных
походок, прихватив с собой моток верёвки, блок и банку с краской.
 Перед уходом из дома он дал своему помощнику несколько указаний
по поводу ужина.

 — Сегодня вечером можно будет съесть омара, — сказал он. — Ты когда-нибудь готовил омара,
а?

 Нет, мистер Браун никогда не готовил омара.

“Ну, это достаточно просто. Все, что вам нужно сделать, это облить его желчью. Обмочите его в
горячей воде, пока он не закончит”.

“Понятно”. Ассистентка, заменившая его, не проявила энтузиазма. Готовить он не любил
.

“Хм!” - проворчал он. “Я думал, что если его вообще варили, то только в
горячей воде, а не в холодной”.

Аткинс усмехнулся. “Я имею в виду, что тебе нужно, чтобы вода была горячей, когда ты будешь
класть его в воду”, - объяснил он. “Подожди, пока она хорошенько взбухнет, а потом поджарь"
его, понимаешь?”

“Думаю, да. Откуда ты знаешь, когда он закончит?”

“ О ... э-э ... я не могу тебе сказать. Тебе придется довериться своему инстинкту, я.
позвони. Когда он выглядит законченным, он закончен, говоря обычным языком.

“Боже мой! как ясно вы это излагаете. Не могли бы вы намекнуть, как он
будет выглядеть, когда закончит?”

“Почему ... почему, конечно, закончил”.

— Да, конечно. Как глупо с моей стороны! Он готов, когда выглядит готовым, а
когда он выглядит готовым, он готов. Любой ребёнок мог бы следовать этим инструкциям.
 КАК он выглядит готовым — коричневым?

 — Нет. Коричневым! Идея! Красным, конечно. Он зелёный, когда ты кладёшь его в
кипятильник, а когда достаёшь, он красный. Это один из способов, которым вы можете
воспользоваться.

 — Да, это немного поможет.  Хорошо, я буду варить его, пока он не покраснеет, вам не нужно об этом беспокоиться.

 — О, я не буду беспокоиться.  До свидания.  Я вернусь около шести или около того.  Положите его в воду, когда она хорошо нагреется, и всё будет в порядке.

— Спасибо. Я надеюсь, что он это сделает, но я сомневаюсь. Где он?

 — Кто? Лобстер? Их там десятки в машине у причала. Подними крышку и вытащи одного сачком. Выбери самое большое, что сможешь найти
Потому что я, вероятно, буду голоден, когда вернусь, а у тебя
аппетит не колибри. Вот! Мне нужно идти, если я хочу успеть.
что-нибудь сделать, прежде чем ... Хм! неважно. Пока.

Он поспешил прочь, словно осознав, что сказал больше, чем намеревался.
На углу дома он обернулся, чтобы позвать:

“Эй! Браун! будь осторожен, когда будешь его вытаскивать. Никто из них не
заткнут.

“Что?”

“Я говорю, что ни у одного из этих омаров клешни не заткнуты. У меня не было времени на то, чтобы
закупорить последнюю партию, которую я достала из своих горшков, так что обращайся с ними осторожно
типа, иначе они тебя пощиплют. Отнеси то, что ты выбрала, домой в
сетке для ловли рыбы; тогда с тобой все будет в порядке. ”

Очевидно, посчитав это предупреждение достаточным, чтобы предотвратить возможные неприятности, он ушёл. Джон Браун сел в кресло у двери и уставился на море. Он смотрел и думал до тех пор, пока не смог больше думать; затем он встал и пошёл на кухню, где развёл огонь.
Он развёл огонь в очаге и наполнил чайник водой. Подготовив таким образом жертвенный алтарь, он снял с гвоздя сачок с длинной ручкой и спустился с утёса к причалу.

 Лодка для омаров, довольно большая, из досок с откидной крышкой, закрывающей отверстие в верхней части, плавала под причалом, к которому была привязана верёвкой. Браун встал на колени на причале и посмотрел на неё. Он плавал глубоко в воде, и между досками сильно билась
волна. Крышка была закреплена деревянной пуговицей.

Заменивший помощника после долгих тщетных и раздражающих попыток
потыкать ручкой сачка, наконец, сумел повернуть кнопку и откинуть
кожаную крышку на петлях. Сквозь квадратное отверстие виднелась
тёмно-зелёная вода. В сачке было много водорослей, и иногда
эти водоросли шевелились, медленно перемещаясь.

Джон Браун перевернул сеть и, лежа на причале, осторожно
просунул рабочий конец приспособления в отверстие и в тёмную, заросшую водорослями воду. Затем он начал нащупывать свою добычу.

Он чувствовал это. Очевидно, машина была кишмя кишащей омарами. Когда он
протягивал сеть в воде, перед ней или за ней всегда оказывался один
омар, но прошло по меньшей мере десять минут, прежде чем ему удалось
поймать одного. Наконец, когда его руки устали, а терпение почти
иссякло, сеть под водой стала тяжёлой, и ручка задрожала в его
руках. Он ослабил хватку и начал вытягивать сеть, перехватывая её
из руки в руку. У него был
лобстер, большой лобстер.

Он видел, как злобно открываются и закрываются клешни. Он просунул
существо в отверстие, уравновесил сеть на краю, поднялся на
Он опустился на одно колено, попытался выпрямиться, споткнулся, выпустил ручку
и аккуратно вытряхнул омара из сетки за край машины,
в открытые воды канала. Затем он громко и выразительно
выразил свои чувства.

 Через пять минут он поймал ещё одного, но тот был слишком маленьким, чтобы его можно было использовать. За
двадцать минут он поймал ещё троих, двое из которых ускользнули. Третью,
однако, он, тяжело дыша, дотащил до пристани и сел рядом, злорадствуя.
Она принадлежала ему навсегда, и она была большой, прадедушка
омаров. Его когти сцепились и вцепились в бечевку сети, как
пара гигантских крекеров для орехов.

 Держа его так далеко от себя, как позволял его вес на конце рукоятки, он с триумфом отнёс его на кухню. Когда Сет Аткинс впервые приказал ему сварить омара заживо, это показалось ему подлым и жестоким поступком. Теперь он не возражал: это было справедливо за то, что его так трудно поймать. Войдя в кухню, он положил сетку на стул и подошёл к плите, чтобы посмотреть, кипит ли вода. Она не кипела, и на то была веская причина — огонь погас. Мистер Браун снова выразил своё недовольство.

Костёр, который он только что развёл, прогорел дотла. Если бы он был там и подбросил угля, то огонь бы не погас, но он был занят другим делом. Ничего не оставалось, кроме как выгрести золу и разжечь костёр заново. Так он и сделал. Сняв котелок, он сразу понял, что тот слишком мал для той цели, для которой его использовали. Чтобы
сварить омара такого размера в кастрюле такого размера, пришлось бы
варить его по частям, а это было бы мучительно и неприятно как для
жертвы, так и для него самого. Он поискал кастрюлю побольше
и, не найдя ничего, в отчаянии схватился за умывальник, наполнил его и поднял на плиту над мерцающим огнём.

 Огонь горел медленно, и он сел отдохнуть и подождать.  Когда он опустился в кресло — не в то, на котором висел омар в сетке, а в другое, — он услышал странные звуки снаружи. Это были далёкие
звуки, приглушённые, но постепенно становившиеся всё громче; вопли
и протяжные завывания, печальные и полные отчаяния.

«А-а-у-у-у! А-у-у-у-у!»

«Что за чёрт?» пробормотал Браун и выбежал из кухни за угол дома.

В поле зрения не было ничего странного или необычного. Джошуа,
 старая лошадь Сета, привязанная к столбу на заднем дворе и пасшаяся, или
пытавшаяся пастись, на короткой прибрежной траве, была единственным живым экспонатом.
Но звуки продолжались и становились всё громче.

«А-а-а-а-а! О-о-о-о-о!»

Из-за дюны, в сотне ярдов от нас, там, где дорога в Истборо
спускалась к болотистой низине, показалась голова лошади и
крыша повозки. Мгновение спустя стал виден возница,
веснушчатый мальчик, ухмыляющийся, как тыква-фонарь. Лошадь трусила рысью
через песок до света. Джошуа заржала, как будто он наслаждался
перспективы компании. Из задней части фургона, откуда-то из-под
тени навеса, донесся душераздирающий вопль, пропитанный печалью и
агонией.

“Аа-оу-ООО! Ооо-аа-АУ!”

— Ради всего святого, — воскликнул помощник смотрителя маяка, выбегая навстречу
повозке, — что случилось?

 Мальчик ухмыльнулся ещё шире, чем обычно. — Тпру! — крикнул он лошади, на которой
ехал. Животное остановилось, явно радуясь возможности. Из-под навеса повозки донёсся ещё один вой.

“Я поймал его”, - сказал мальчик, торжествующе кивнув и ткнув
большим пальцем через плечо. “Он там”.

“Он? Кто? Что?”

“Работа. Он там. Слышишь его? Он продолжает в том же духе с тех пор, как
он доел свою кость, и это было больше двух миль назад. — Послушайте, — восхищённо сказал он, —
он ведь настоящий певец, не так ли? Слышите?

 Из фургона донёсся ещё один вопль. Браун поспешил к задней части
фургона, на брезенте которого были написаны слова «Генри Г.
 Гудспид, бакалея, сухие и модные товары и идеи, Истборо», и
заглянул в откидной борт. Интерьер вагона был почти
заполнены большой ящик с прокладками из доски, прибитые поперек ее верхней части. Из
между этими полосками торчал рыжевато-коричневый нос. Пока помощник удивленно смотрел
на коробку и нос, мальчик вскочил со своего места и
присоединился к нему.

“Это он”, - объявил мальчик. “Привет, Джоб, настраивайся сейчас же! Что с тобой такое
?

Его ответом был неземной вой из ящика, сопровождаемый мощным
царапаньем. Мальчик радостно рассмеялся.

“Разве он не чудо?” - требовательно спросил он. “ Ему следовало бы петь в церковном хоре, не так ли?
он.

Браун наступил на ступицу заднего колеса и, уцепившись за стойку
крышки фургона, заглянул вниз, в ящик. Существо внутри было примерно
размером с месячного теленка.

“Это ... это собака”, - воскликнул он. “Собака, не так ли?”

“Конечно, это собака. Или он будет собакой, когда вырастет. Он всего лишь щенок. Где Сет?

— Сет? О, мистер Аткинс, его здесь нет.

— Нет? Куда он ушёл?

— Я не знаю.

— Не знаете? Когда он вернётся? ЗАТКНИСЬ!» Последнее было приказом, обращённым к
заключённому в ящике, который не обратил на него никакого внимания.

“Я не знаю, когда он вернется. Ты хочешь увидеть его лично?
Я не могу? Я здесь главный, пока он не вернется”.

“Будешь? О, ты новый ассистент из Бостона. Ты подходишь. Все, что я хочу
выгнать его - я имею в виду работу - и оставить пару пачек бумаги от мух
, которую заказал Сет. Вот! — опуская задний борт и забираясь в повозку, — ты хватайся за другой конец ящика, а я подтолкну этот. Тише, Джоб! Никто тебя не съест, если только это не москиты.
Ну что ж, мистер, вот он и пришёл.

Он начал толкать ящик к открытому концу повозки. У собаки
Скулёж, визг и царапанье сопровождали его почти оглушительно.

 — Постой! Остановись! Ради всего святого, постой! — кричал Браун. — Зачем ты привёл сюда эту скотину? Он мне не нужен.

 — Нет, нужен. По крайней мере, Сету. Генри Г. подарил ему Джоба, когда Сет в последний раз заходил в магазин. Разве он тебе не говорил?

Затем ассистент, заменивший его, вспомнил. Это был "щенок-полувзрослыш”.
 Аткинс сказал, что его должен был привести разносчик из бакалейной лавки. Это было то самое
существо, которое они должны были принять “на пробу”.

“ Ну, черт возьми! ” воскликнул он с отвращением.

“Разве Сет тебе не сказал?” - снова спросил мальчик.

“Да . . . . Да, я верю, что он сказал. Но...”

“Тогда стой рядом, пока я разгружу его. Вот он идет. Уложи его.
как можно полегче.”

Это было не так-то просто, потому что край ящика соскользнул с заднего борта
на землю с глухим стуком, от которого у заключенного внутри перехватило дыхание
. Но дыхание вернулось и придало сил для
ещё более громких и жалобных воплей. Джошуа навострил уши и потрусил
к дальнему концу поводьев.

 — Вот! — сказал мальчик Генри Г., спрыгивая на землю рядом с ящиком,
“вот у меня, слава милости! Вот твои летают бумаги. Пять десятков
листы. Вы, должно быть, довольно близко столько летит сюда, как у вас
moskeeters. Ну, пока. Мне пора идти.

“ Подожди минутку, ” взмолился Браун. “ Что мне делать с этим... э-э... благословенным
псом? Он дикий? Почему ты привёз его в ящике — как пианино?

 — Потому что это был самый простой способ. Ты не смог бы его связать, даже в повозке побольше этой. С таким же успехом можно было бы связать слона. Кроме того, он бы никуда не делся,
если бы его связали. Он оборвал больше бельевых верёвок, чем у меня пальцев на руках и ногах.
пальцы на ногах, у этого щенка. Ему нужен трос-цепь, чтобы удержать его на привязи.
Не так ли, Джоб, ты, старое землетрясение? Эй?”

Он стучал в окно, и землетрясения обязан с обновленным серия
от ударов и сотрясений.

Помощник lightkeeper улыбнулась назло себе.

“Кто назвал его работу?” - спросил он.

«Двоюродный брат Генри Г. из Бостона. Он сказал, что тот, кажется, всегда страдает
и наполняет землю рёвом, как Иов в Библии. Так что, поскольку
у него не было другого имени, кроме ругательств, это имя прижилось. Я думаю, Генри Г.
рад, что избавился от него. Хо! Хо!»

— Мистер Аткинс видел свой… этот… видел ли он свой подарок до того, как принял его?

 — Нет. Это и есть самая смешная часть шутки. Что ж, — он забрался в седло и взял поводья, — мне нужно проехать пять миль по песку и москитным сеткам, так что мне пора трогаться. О, погодите! Вы что, собираетесь оставить его там, в коробке?

— Думаю, да, на данный момент.

— Ну, я бы не стал оставлять его надолго.  Он сильнее Самсона и Филиппин, вместе взятых, и он так сильно выгнул спину,
перелезая через забор, что загнал большинство гвоздей в перекладины.
Я скажу тебе, что нужно сделать: дай ему кость или кусок жёсткого мяса, чтобы он погрыз его. Тогда он ненадолго успокоится. До свидания. Я бы хотел остаться и посмотреть, как Сет рассматривает свой подарок, но я не могу. Пока-пока, январь.

 Повозка с продуктами выкатилась со двора. Брошенный Иов издал полный сожаления рёв. Кроме того, он «надорвал нам спину», и гвозди, которыми были прибиты планки, начали опасно шататься. Джон Браун поспешил в дом в поисках кости.




 ГЛАВА V

ИСХОД ИОШУА


Через некоторое время он нашёл её — остатки ветчины с большим количеством мяса
на нем. Аткинс, экономная душа, в ужасе запротестовал бы против
греховного расточительства, но его помощник с радостью пожертвовал бы
целой свиньей, чтобы утихомирить вопли из ящика во дворе. Он просунул ветчинную кость
между перекладинами, и Джоб с жадностью ее проглотил. Вой
и поскуливания прекратились, и на смену им пришли обгладывания и хруст. Браун
вернулся на кухню, чтобы осмотреть заброшенный камин.

На этот раз огонь не погас, но горел медленно. Вода в
котле для стирки была едва тёплой. Большой лобстер в сети балансировал
на стуле зло схлестнулись своими когтями как заменить помощника
подошел. Дверь была оставлена открытой, и в комнате жужжали мухами.
Браун закрыл дверцу и, ожидая, пока вода нагреется, отделил
дюжину листов липкой бумаги от мух и разложил их на видных
местах. Делая это, он задавался вопросом, что сказали бы некоторые из его бывших знакомых
, если бы могли его увидеть. Он — ОН — повар, и разнорабочий, и посудомойщик, и чистильщик медных изделий в Истборо-Твин-Лайтс! Как долго он должен там оставаться? По крайней мере, несколько месяцев. Он должен быть благодарен за то, что
Он был там; он был благодарен за то, что есть такое место, куда никто не приходит и где он может оставаться до тех пор, пока его не забудут. Он был благодарен, конечно, был. Но что это была за жизнь!

 Он задавался вопросом, что Аткинс думает о нём; как много смотритель маяка догадывается о его личности и его истории. Он не мог угадать даже в нескольких милях от истины, но ему приходилось строить догадки. Затем он задумался о самом Сете. Что же хранительница света
скрывала от мира? Странно, что два человека, каждый из которых
секрет, который должен был собраться в этом уединённом месте. Куда же ходил Сет почти каждый день? Имели ли эти ежедневные отлучки какое-то отношение к великой тайне?

 Он разложил листы бумаги от мух по комнате в тех местах, где, по его мнению, они могли принести наибольшую пользу, и с удовлетворением увидел, что несколько докучливых насекомых тут же попались. Затем он проверил воду в котле. Она была тёплой, даже горячей, но не кипела.

Он почти забыл о собаке, но теперь ему напомнило об этом само животное, которое, очевидно, проглотило кость целиком и снова начало
Он начал мрачно выть. Браун решил пока не обращать на него внимания,
и, войдя в гостиную, взял старый журнал и начал вяло читать.

 Вой во дворе продолжался, нарастая до визга,
а затем внезапно прекратился. Мгновение спустя раздался стук и громкий скрежет
по кухонной двери. Помощник директора бросил журнал и вскочил со стула.

— Боже мой! — воскликнул он. — Я думаю…

 Он не закончил фразу. В этом не было необходимости. Если у него и были какие-то сомнения по поводу причины шума за дверью, они развеялись, когда раздался вой
как гудок в тумане. “Джоб” сбежал от дюранса Вайла и искал
общения.

Браун пробормотал восклицание нетерпения, и, открыв дверь, очень
мало сторону, заглянул через щель. Щенок - он был похож на тощего
молодого льва - приветствовал его появление серией диких воплей. Его
рот открылся, как пещера мамонта в миниатюре, и длинный красный язык
захлопал, как сигнал опасности.

“Убирайся, скотина!” - приказал Браун.

Джоб не вышел. Вместо этого он снова взвизгнул и запрыгал с грацией
коровы. Его ступни , казалось , выросли непропорционально
остальные с ним; они были огромны. Вниз по длине его желтый назад
три сырые борозды, которые гвозди из крышки коробки были царапины, как
он вылез из-под них.

“Славный песик!” - уговаривал помощник смотрителя маяка. “Славный песик! Старый добрый
мальчик!”

Старый добрый мальчик радостно запрыгал и бросился к двери. Браун
захлопнул ее как раз вовремя.

— Убирайся! — крикнул он из-за двери. — Уходи! Иди и ляг!

 В ответ раздался громкий разочарованный вой и удар по
двери, который грозил разнести её в щепки. Лапы Джоба были вооружены
когтями, пропорциональными их размеру.

Так не пойдёт. Краска на этой двери была нанесена правительством, и Аткинс очень бережно к ней относился. Браун внутри застучал в знак протеста и снова приказал собаке лечь. Джоб снаружи стучал, царапался и выл громче, чем когда-либо. Он явно был лучшим в этом дуэте, и дверь страдала с каждой секундой. Браун взял кочергу и широко распахнул дверь.

— Убирайся! — взревел он. — Убирайся, или я тебя убью!

 Он размахивал лопатой, ожидая нападения. Но его не последовало. Было очевидно, что Иов узнал лопату, когда увидел её, и сталкивался с другими
за свою короткую юную жизнь. Его уши и хвост опустились, и он попятился.

«Убирайся!» — повторил Браун, угрожающе наступая. С каждым его шагом Джоб отступал на соответствующее расстояние. Когда помощник остановился, остановился и он. Браун опустил лопату и посмотрел на него. Собака ползала по песку и жалобно скулила.

— Хм! — хмыкнул молодой человек. — Полагаю, ты не так опасен, как выглядишь.
 Оставайся на месте и не двигайся.

 Он повернулся, чтобы войти на кухню, и снова повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть
щенок следует за ним по пятам. Он поднял лопату, и Джоб отчаянно отпрыгнул подальше
вне пределов досягаемости, сел в пучок прибрежной травы, задрал нос к небу
и выразил свои чувства воплем крайнего страдания.

“ Боже мой! ” пылко воскликнул Джон Браун и, переложив лопату
в левую руку, потер лоб правой. Иов взвыл еще раз
и посмотрел на него с печальной мольбой. Ситуация была настолько нелепой, что молодой человек начал смеяться. Это веселье, казалось, воодушевило щенка, который перестал выть и начал резвиться, разбрасывая песок из-под лап.

— Что случилось, старина? — спросил Браун. — Заскучал, что ли?

 Джоб стоял в центре небольшого песчаного вихря.

 — Хм! Ну... ладно, хорошо. Я не причиню тебе вреда. Оставайся на месте, и я не буду закрывать дверь.

Но этот компромисс не был удовлетворительным, потому что в тот момент, когда молодой человек
начал переступать порог, собака последовала за ним. Когда Браун
остановился, он последовал его примеру - и завыл. Затем заместитель ассистента
безоговорочно сдался.

“Хорошо”, - сказал он. “Тогда заходите, если хотите. Заходите! но, ради бога,
сиди тихо, когда будешь внутри ”.

Он прошел на кухню, оставив дверь открытой. Джоб прокрался за ним,
и присел, уткнувшись мордой в подоконник, очевидно, еще не уверенный
в том, что его победа была полной. Однако он не взвыл, и его покойный противник
был благодарен за это упущение.

Браун вспомнил о воде в бойлере для стирки и, сняв
крышку, попробовал ее пальцем. Он уверенно отопление, но не
еще в Точка кипения. Он отодвинул котёл в сторону, поднял крышку
плиты и осмотрел огонь. Позади него раздался визг, ещё один,
Раздался стук, а затем серия ударов и визг. Он обернулся и увидел, что у Джоба,
стоящего посреди комнаты, явно случился припадок.

 Как только он отвернулся, щенок прокрался на кухню.
 Кухня была не очень большой, а Джоб был крупной собакой. Кроме того,
он опасался дальнейших нападений с помощью пожарной лопаты и
попытался спрятаться под столом. Проползая под
этим предметом мебели, он сбил с него лист мухобойки.
 Лист упал «лицевой стороной вниз» ему на спину и крепко прилип. Он
Он потянулся назад, чтобы сорвать её зубами, и наткнулся на вторую простыню, лежавшую на стуле. Она прилипла к его шее. Иов был пугливым от природы и в результате полученного опыта, и его нервы были легко расшатаны. Он забыл про лопату, забыл про человека, которого он так боялся и которому пытался угодить, забыл обо всём, кроме ужасных предметов, которые цеплялись за него и дёргали за волосы. Он выкатился из-под стола, визжащий, пинающийся, кусающийся вихрь. И эта
кухня была не самым подходящим местом для вихря.

 Он покатился и закружился на мгновение, затем вскочил на ноги и
Он начал бегать по расширяющимся кругам. Браун попытался схватить его, когда тот пробегал мимо, но с таким же успехом он мог бы пытаться схватить железнодорожный состав. Другой стул, тоже с липкой бумагой, перевернулся, и Джоб добавил к своей коллекции третий лист. Этот лист прилип к его носу и глазам. Он перестал бежать вперед и начал высоко подпрыгивать и отскакивать назад.
 Сеть с большим омаром упала на пол. Затем Джон Браун
выбежал на улицу, прислонился к стене здания и
захохотал.

 На кухне стоял ужасный шум. Вой, пронзительный визг, удары
и грохот. Затем раздался грохот, более громкий, чем все предыдущие, всплеск
воды на подоконнике, и из дверного проёма выскочил или вылетел
дымящийся и капающий, трепыхающийся мучной бумагой предмет, и сгигантский
лобстер крепко вцепился в его хвост. Лобстера отбросило к
дверному косяку, но остальная часть экспоната продолжала лететь
за угол дома, визжа на лету. Браун рухнул на песок и смеялся
до тех пор, пока у него не заболели бока и он не обессилел настолько,
что больше не мог смеяться.

 Наконец он поднялся и, пошатываясь, пошёл за ним. Он всё ещё смеялся, когда
дошёл до заднего двора, но там он перестал смеяться и
издал возглас, полный нетерпения и тревоги.

От Иова не было и следа, хотя откуда-то из-за дюн доносился
Раздавались визги, крики и треск веток, когда преследуемый вслепую бежал через заросли ежевики и пляжной сливы. Но Браун не беспокоился о собаке. Он закричал и бросился бежать, увидев, как старый конь Джошуа скачет во весь опор по дороге на юг. Даже его степенное и древнее спокойствие не помогло ему справиться с видением, которое вырвалось из кухни. В испуге он порвал поводья и сумел — чудо, учитывая его возраст, — перепрыгнуть через ограду пастбища и убежать.

Эта лошадь была зеницей ока Сета Аткинса. В lightkeeper верил
ему удивляться и восхищаться силой и выносливостью, и никогда не оставлял света
причины, не предупредив своего помощника, чтобы держать глаза на Джошуа: “если бы
что с ним случилось, мне придется охотиться столько заклинание, чтобы найти
другая, которая могла техник его”.Браун принял это доверие со спокойствием,
чувство нравственно уверен, что единственное, что может произойти
Джошуа умер от переедания или старости. И вот случилось кое-что:
Джошуа убегал.

Оставался только один выход: Браун должен был покинуть правительственные
собственность в собственной внимательности и украсть эту лошадь. Он смеялся, пока
бежать казалось невозможным, но он, наверно, и сделал, после
мода. Но Джошуа был слишком запущено, и он испугался. Он скакал галопом
как жеребенок, и помощник смотрителя маяка догонял его очень медленно.

Дорога была извилистой и холмистой, а песок в ее колеях был глубоким. Браун
вообще не смог бы его догнать, если бы не тот факт, что лошадь по давней привычке
держалась дороги и никогда не срезала путь. Его преследователь срезал,
и поэтому, когда Джошуа въехал в рощу на утёсе,
Паунддаг Слоу, Браун догнал его и схватил за конец поводьев. Он промахнулся, и лошадь рванула вперёд.

  Дорога через рощу была покрыта молодыми деревьями и кустами,
и среди них у животного было явное преимущество. Только когда они добрались до края рощи, запыхавшийся помощник получил ещё один шанс схватить поводья.

 На этот раз он схватил их и удержал.— Эй! — крикнул он. — Эй!

 Но Джошуа не сразу остановился. Он продолжал идти вдоль края высокого песчаного склона. Краем глаза Браун заметил
Извилистое русло Слау под ним, маленькая шхуна,
перевернувшаяся на илистом берегу, и фигура человека,
работающего рядом с ней.

— Тпру! — приказал он ещё раз. — Тпру, Джош! Стой!

Возможно, лошадь и остановилась бы — казалось, она вот-вот это сделает, — но
откуда-то издалека, с дороги, по которой он только что проехал,
донесся протяжный и пугающе знакомый вой. Джошуа услышал это, подпрыгнул, дёрнул за поводья и, словно играя в «щелкни кнутом», перебросил своего потенциального похитителя через край берега.
покатился вниз по песчаному склону. Недоуздок вылетел из рук Брауна, он
катался, натыкаясь и цепляясь за пучки травы и кустарников. Затем он
ударился о берег и остановился, распластавшись на мокром песке.

Чей-то голос произнес: “Ну... ко ВРЕМЕНИ!”

Браун поднял голову. Сет Аткинс, с ведёрком краски в одной руке и мокрой кистью в другой, стоял рядом с ним с выражением крайнего изумления на лице.

«Ну, наконец-то!» — снова сказал Сет, на этот раз ещё более выразительно.

Помощник поднялся на колени, потёр спину одной рукой, а затем, повернувшись, сел на песок и снова
Он ответил на изумлённый взгляд начальника таким же недоуменным.

 — Привет! — выдохнул он. — Ну, чёрт возьми! Это же ты, да? Что ты здесь делаешь?

 Смотритель маяка поставил ведро с краской.

 — Что я делаю? — повторил он. — Что я делаю?.. Эй! Его
изумление сменила подозрительность и гнев. “Не возражаешь, что я
делаешь”, - продолжал он. “Это мои дела. Что ты здесь делаешь? Это
то, что я хочу знать.

Браун вытряхнул песок из волос.

“Я не знаю точно, что я делаю ... пока”, - задыхаясь, сказал он.

— Ты не знаешь, да? Что ж, тебе лучше это выяснить. Может, я смогу тебе помочь
«Помнишь. Ты ведь следил за мной, да? Шпионил, чтобы узнать, что я задумал, да?»

 Он сердито потряс мокрой кистью перед своим помощником. Браун мгновение смотрел на него,
а затем поднялся на ноги.

 «Ты шпионил за мной?» — повторил Сет.

“Разве я не говорил тебе, что совать нос не в свое дело было частью нашей сделки
если ты собирался остановиться в Истборо лайтхаус? Разве я тебе не говорил
это?”

Молодой человек ответил презрительным пожатием плеч. Развернувшись на каблуках,
он направился прочь. Аткинс бросился за ним.

“Отвечай мне”, - приказал он. — Разве я не говорил, что ты должна заниматься своими
делами?

— Так и было, — холодно ответил я.

 — Ещё бы! И ты не возражал?

 — Нет. Я возражал против твоего — как дурак. Теперь можешь возражать сам.

 — Погоди-ка! Куда ты идёшь?

 — Назад к свету. А ты можешь отправляться к дьяволу или куда-нибудь ещё, куда тебе будет удобно, и прихвати с собой свой проклятый зверинец.

 — Мой зве... Что это такое? Эй, погоди! Боже милостивый, что это?

 С вершины утёса донёсся грохот и серия визгов. Из зарослей пляжной сливы высунулась жёлтая голова, обрамлённая рваными клочьями мучной бумаги.

“Что это?” - спросил изумленный смотритель маяка.

Браун посмотрел на скулящее привидение в кустах и злобно улыбнулся
.

“Это, “ заметил он, - Иов”.

“РАБОТА?”

“Да”. Откуда-то из рощи донесся треск ветвей и
испуганное ржание. “А это, “ продолжил он, - Джошуа, я полагаю. Если
есть еще ветхозаветные патриархи в непосредственной близости, я не знаю
где они находятся, и меня это не волнует. Вы можете охотиться на них самостоятельно. Я собираюсь
последовать твоему совету и не лезть не в свое дело. До свидания.

Он зашагал прочь по пляжу. Джоб, стоявший на вершине берега, начал
Он последовал за ним, но метко брошенный камешек заставил его отпрянуть.

«Погоди!» — взревел смотритель маяка. «Может, я ошибся. Может, ты
не шпионил за мной. Не сходи с ума. Я... Подожди!»

Но Джон Браун не стал ждать. Он быстро зашагал прочь по берегу. Сет
посмотрел ему вслед. Из рощи, где его недоуздок крепко застрял в развилке молодой сосны, Джошуа бился и ржал.

«А-а-а-а!» — завыл Джоб из кустов.


Час спустя Аткинс, ведя усталого и тоскующего по дому Джошуа под уздцы,
привёл его на двор маяка.  Джоб, всё ещё украшенный
остатки летучей бумаги, крадущиеся за ним по пятам. Сет поставил лошадь в стойло
и, после некоторых маневров, сумел заманить пса вниз по склону к
лодочному сараю, где он закрыл дверь от него и его скулежа. Затем он
вернулся на кухню.

Стол был накрыт на одного, а в котле для мытья посуды на плите готовился гигантский
лобстер. Заменяющего помощника хранителя не было видно
, но после поисков Сет нашел его в своей комнате.

“ Ну что? - хрипло заметил Аткинс. - Мы могли бы поужинать, не так ли?
Мы?

Браун, казалось, не заинтересовался. “Ваш ужин, я думаю, готов”, - сказал он.
ответил. “Я старался ничего не забыть”.

“Думаю, да; похоже на то. Пойдем, поедим”.

“Я поел, спасибо”.

“Ты был? Один?”

“Да. Это тоже, ” с ударением, - часть моего бизнеса”.

Смотритель маяка уставился на него, хмыкнул, а затем вышел из комнаты. Он съел одинокую порцию, но не омара — он приберег его на другой раз, — а что-то из холодных остатков в кладовой. Он беспокойно бродил по дому, ненадолго успокоил Иакова, бросив в лодочный сарай что-то съедобное, покурил, попытался почитать и, когда
сгущались сумерки, в башнях зажгли лампы. Наконец он подошел к закрытой
двери комнаты своего помощника и постучал.

“Ну?” - последовал нелюбезный ответ.

“ Это я, Аткинс, ” нерешительно объявил он. “ Я хотел бы поговорить с
вами, если вы не возражаете.

“ По делу?

“ Ну, нет... не совсем. Браун, Я думаю, вероятно, я должен просить у вас
еще раз простите. Я в кал'late я совершил еще одну ошибку. Уверяю тебя, ты не собирался
шпионить за мной, когда ты нырнул в тот банк.

- На этот раз ты правильно рассудил. Я не был.

“ Нет, я говорю, что ты этого не сделаешь. Я извиняюсь и беру всё обратно. Теперь я могу войти?

Дверь распахнулась. Вошел Сет с застенчивым видом и сел
в маленькое кресло-качалку с тростниковым сиденьем.

- Скажите, - начал он, после минутного неловкого молчания, “не могли бы вы
с виду-сейчас, когда я просил прощения и все ... сказали что сделали
случилось, пока я был в отъезде. Я полагаю, судя по тому, как выглядели вещи на
кухне, что там было... э-э... ну, подумай о том, чтобы заняться делом, как говорят мальчики
.

Он ухмыльнулся. Браун попытался быть серьезным, но был вынужден улыбнуться в ответ.


“Я расскажу вам”, - сказал он. “Вы, конечно, знаете, откуда взялась эта... э-э... замечательная
собака?”

— Могу догадаться, — сухо ответил я. — Подарок Генри Джи, не так ли? Хм! Что ж, я должен был догадаться, что всё, что Генри отдаёт, скорее всего, будет примечательным во всех отношениях. Ладно! Это единственное, что Генри может на меня повесить. Завтра днём мы с Джобсом возвращаемся в Истборо, и один из нас остаётся там. Может, это и я, но у меня есть сомнения. Я согласился взять
на испытательный срок СОБАКУ, а не жёлтую корову с церковным органом внутри. Слышите, как эта тварь воет там, в лодочном сарае! И он уже съел
всё, что можно было съесть в резервации. Он — голод в
ноги, этот щенок. Но не обращай на него внимания. Его судили - и признали виновным.
Расскажи мне, что произошло.

Браун начал рассказ о дневных представлениях, начав со своего
опыта ловли омаров. Сет улыбнулся, затем хихикнул и, наконец,
разразился взрывом смеха, к которому присоединился рассказчик.

“ Джимини кримпс! ” воскликнул Сет, когда рассказ был закончен. “О, клянусь
джимини Кримпс! это превосходит голландцев, и всем рассказывали, что такое
Голландцы побеждают. Ha, ha! хо-хо! Браун, я еще раз приношу свои извинения. Я не...
Неудивительно, что ты разозлился, когда я обвинил тебя в шпионаже. Удивительно, что ты не
поднялся с песка и растерзал меня на месте. Назови меня так.
Именно это я бы сделал на твоем месте. Что ж, надеюсь, теперь ты не будешь обижен.
сейчас.

“Нет. Твои извинения приняты”.

“Это хорошо. Э-э-э-э-э, вы, должно быть, удивились, увидев, как я крашу «Дейзи М».

— Что-что?

— «Дейзи М». Так называется старая шхуна, на которой я должен был работать.

— Действительно... Как сегодня погода, ясно?

— Да, сейчас ясно, но на востоке, кажется, собирается туча. Я говорю:
ты, должно быть, удивился, увидев, как я рисую Дейзи М. Я
Я то и дело возился с этой старой лодкой с прошлой осени. Купил её за восемь долларов у парня, которому она принадлежала, и тогда она была просто грудой досок. Я заделал щели и оснастил её кое-как. Теперь она могла бы плыть, если бы у неё был шанс. Почти каждый день я возился с ней. Не знаю точно, зачем я это делаю. И все же я это делаю,
тоже. Возможно, вы задавались вопросом, куда я брал все эти старые холсты и прочее.
Я... - Извините меня, Аткинс. - Он покачал головой. - Я... я... я... я... я... я... я... я... я... я... я...

“ Извините меня, Аткинс. Я не лезу не в свое дело, ты же знаешь. Я не задаю вопросов.
и ты не обязана мне что-либо рассказывать.

“Я знаю, я знаю”. Хранитель света торжественно кивнул. Он обхватил колено
руками и раскачивался взад-вперед на своем стуле. “Я знаю”, - продолжил он
с отсутствующим, задумчивым выражением в глазах. “Но ты, должно быть, задавалась вопросом,
все равно. Я купил этот корабль, потому что ... ну, потому что она напомнила
мне о старых временах, я в кал'late. Я привык командовать шхуной, как ее когда-то;
конечно, она была больше и намного мощнее, но это была рыбацкая шхуна, такая же, как и раньше. И я был хорошим шкипером, если уж на то пошло. Мои матросы
подпрыгивали, когда я произносил это слово, вот что я вам скажу. Вот где моё место — на
палуба судна. Там я мужчина — настоящий мужчина».

 Он сделал паузу. Браун ничего не ответил. Сет продолжал раскачиваться и говорить; казалось, он размышлял вслух.

 «Да, сэр, — заявил он со вздохом, — когда я был на плаву, я был мужчиной,
и люди уважали меня. Я просто обожаю солёную воду и парусные суда.
Вот почему я купил «Дейзи М». Я чинил её и конопатил
просто ради удовольствия. Она больше никогда не поплывёт. Чтобы поднять её с отмели,
понадобился бы прилив, как во время наводнения. Но когда я на борту или
вожусь с ней, я счастлив — то есть ещё счастливее. Это помогает мне забыть
Я никчёмный бродяга, застрявший на работе у старухи, которая следит за
огнём. Ах, чёрт возьми, парень, ты не знаешь, каково это — быть кем-то, а потом, из-за того, что ты был дураком и сделал глупость, стать никем — никем! Ты не знаешь, каково это.

У Джона Брауна перехватило дыхание. Его кулак опустился на подоконник
рядом с ним.

“ Только не я! ” простонал он. “ Клянусь Богом, только не я! Вы полагаете...

Он резко остановился. Аткинс вздрогнул и очнулся от своего сна.

“Почему... почему, да”, - поспешно сказал он. "Я полагаю, что так оно и есть... ну,
спокойной ночи. Мне нужно идти на вахту. Увидимся утром ”.




ГЛАВА VI

ПИКНИК


Сет был верен своему обещанию относительно Иова. На следующий день этот
замечательный пес был заманен обычной костью в коробку, в которой
он прибыл. Находясь внутри, крышка над ним была надежно закреплена.
Браун и смотритель маяка погрузили ящик в заднюю часть
«открытого фургона», и Аткинс торжествующе уехал. Мучительные
просьбы щенка не ехать послужили Джошуа стимулом, чтобы быстрее
поехать по дороге в деревню. Когда около шести часов вечера Сет вернулся,
Во дворе он широко ухмылялся.

«Ну что, — спросил Браун, — он добровольно его вернул?»

«Кто? Генри Джи? Не знаю, добровольно ли, но он его вернёт. Я об этом позаботился».

«Что он сказал? Он что, счёл тебя неблагодарным за то, что ты отказался принять его
подарок?»

Эткинс громко рассмеялся. — Он ничего не сказал, — заявил он. — Он не знал об этом, когда я уезжал из Истборо. Я не настолько глуп, чтобы тащить эту тварь в магазин, где вся компания могла бы кричать и смеяться. Не очень-то! Я поехал в другую сторону, по просёлочной дороге
Я доехал до дороги и выгрузил его у дома Генри. Я хотел оставить его у
тёти Олив — это сестра Генри, которая присматривает за домом, — но она ушла на
кружок кройки и шитья, и дома никого не было. Боковая дверь была не заперта,
так что я затащил коробку в гостиную и оставил там.
Чуть не сломал мне спину, а этот проклятый Джоб орал так, что я
думал, весь город услышит его и прибежит, чтобы остановить убийство, которое, по их словам, совершалось. Но поблизости нет ни
одного соседа, а те, что живут дальше, не в ладах со мной
Генри; неудивительно, что я предпочел бы, чтобы его убили, чем нет. Поэтому я оставил
Джоба в его ящике в монтажной и убрался.

Ассистент, заменивший его, радостно улыбнулся.

“Достаточно хорошо!” - воскликнул он. “Какой приятный сюрприз для друга Генри
или его экономки”.

“Хо-хо! не правда ли! Я скорее думаю, что первым удивится сам Генри. Тётя Олив никогда не выходит из-за швейного
кружка, пока не съест последний кусочек ужина, — в ней есть что-то от
скупости её брата, — так что я думаю, что Генри вернётся домой раньше
неё. Я не должен
Интересно, — с весёлым смешком, — не зашевелится ли эта комната, когда он её увидит. Щенок сорвал крышку с коробки, прежде чем я ушёл. Хо-хо!

— Но разве он не отправит собаку обратно сюда?

— Нет, не отправит. Я оставил ему записку на столе. В каждой строчке было
много имбиря. Нет, Джоба сюда не отправят,
что бы с ним ни случилось. И если в той комнате что-то сломается,
что ж, нашей кухне был нанесён некоторый ущерб. Нет, я думаю, мы с Генри Г. в расчёте. Он не станет поднимать шум; он хочет сохранить наш бизнес, понимаете.

Это было истинное пророчество. Владелец магазина не стал возражать, и Джоб
оставался в Истборо до тех пор, пока не разорил соседских кур, что привело
к его изгнанию из этой долины слёз. Ни смотритель маяка, ни его помощник
больше никогда его не видели, а когда Сет в следующий раз зашёл в магазин
и заботливо осведомился о здоровье щенка, Генри Г. просто
посмотрел на него как на дурака и сменил тему.

Но короткое пребывание собаки в «Двух огнях» помогло разгадать одну
загадку, связанную с ежедневными поездками Аткинса в Паунддаг-Слау. Он
ездил туда, чтобы поработать на старой шхуне «Дейзи М. Сет».
Он не стал рассказывать о своей прошлой жизни — это осталось тайной, — но предложил своему помощнику осмотреть шхуну. «Просто пройдитесь по ней и осмотрите, — сказал он. — Я бы хотел знать, что вы о ней думаете.
 Посмотрите, не слишком ли я много на себя беру». «Конечно, ни за что», — мрачно добавил он, — «но это помогает мне не слишком много думать. Сходи и посмотри на неё, это хорошая идея».

 И молодой человек пошёл. Он забрался на выброшенное на берег судно — жалкое зрелище, когда оно лежит на боку в грязи, — и с удивлением обнаружил, что
определите, сколько всего было изготовлено “из ничего”. Ее швы, те,
которые открылись на солнце, были аккуратно заштопаны; палуба была чистой и
белой; она была частично оснащена новым и старым брезентом и веревками; и
на взгляд его сухопутного жителя, она выглядела почти пригодной для плавания. Но когда он сказал
это Сету, тот презрительно рассмеялся.

“Ни на что не годный”, - усмехнулся хранитель света. — Может, я и смог бы привести её в порядок,
если бы захотел потратить достаточно денег, но я не хочу. Я не могу добраться до её правого борта,
который находится в грязи, и я думаю, что она даст течь
как швертбот. У него только фор-марсель и кливер, и кливер совсем маленький,
как у тридцатифутового шлюпа. Якорь у него пропал, и я бы не стал
доверять его грот-мачте, если бы на ней висело что-то крупнее носового
платка, особенно при ветре не сильнее дыхания канарейки. И, как я уже говорил вам, потребовался бы прилив, подобный наводнению, чтобы унести ее по течению
. Нет, она никуда не годится и никогда не будет хорошей, но, ” со вздохом, “ я получаю
немного удовольствия, суетясь вокруг нее.

“ Э-э... кстати, ” добавил он чуть позже, “ ты, конечно, никому не рассказывай
о том, что я рассказал тебе о ... о том, что я шкипер-рыболов.
Однажды. Не то чтобы кто-то когда-нибудь приходил сюда, чтобы ты мог об этом упомянуть, но я бы не хотел... Понимаешь, никто в Истборо или где-либо ещё на Кейп-Коде не знает, откуда я родом, и поэтому... О, ладно, ладно. Я знаю, что ты не из тех, кто болтает. Не лезь не в своё дело, вот наш с тобой девиз, да?

Тем не менее, хотя ни один из них больше не упоминал о разговоре в комнате помощника, он сблизил эту странную пару. Взаимное доверие укрепилось благодаря полуправде смотрителя маяка и откровенности Брауна.
Он сочувственно отнёсся к этому. Каждый из них был одинок, и у каждого бывали моменты, когда он чувствовал, что должен выразить свои скрытые чувства кому-то, и, хотя ни один из них не осознавал этого, было ясно, что приближается время, когда все тайны перестанут быть тайнами. И однажды произошёл ряд нелепых событий, которые, казалось бы, должны были привести к ссоре между ними, но вместо этого выявили в обоих родственную черту, которая устранила последний барьер.

В то утро, незадолго до десяти, Браун, занятый на кухне, услышал снаружи громкие голоса. Это был Аткинс, который
заговорил, и ассистент задумался, с кем бы это он мог разговаривать
. Взгляд из-за дверного косяка показал, что он, по-видимому, разговаривал
сам с собой - по крайней мере, других людей видно не было. Он держал
в руке потрепанные очки морского пехотинца и время от времени поглядывал
сквозь них. С каждым разом его монолог становился все более оживленным и
непристойным.

“В чем дело?” спросил Браун, появляясь из дома.

— Дело? — переспросил Сет. — Дело как раз по адресу! Вот! Прищурьтесь-ка в эти очки и скажите мне, кто это едет вон в той повозке?

Багги, черная точка вдали на песчаной дороге, ведущей из деревни,
раскачивался и нырял за дюны. Ассистент взял бинокль,
поправил их и посмотрел, как было указано.

“ Почему? ” медленно произнес он. - В этой коляске три человека.
Мужчина... и...

“ И две женщины; я так и подумал. Идиоты, которые приезжают на пикник
и проводят там весь день, это, конечно, налоги. И они захотят, чтобы им показали всё
самое лучшее, и будут задавать больше сорока миллионов вопросов.
Чёрт бы побрал эту удачу!

Браун выглядел обеспокоенным. Ему не хотелось встречаться с незнакомцами.

— Откуда ты знаешь, что они придут сюда? — спросил он. Ответ был
однозначным.

— Потому что, — прорычал Сет, — как я думаю, к этому времени ты уже знаешь,
что здесь нет другого места, куда они могли бы прийти.

Через мгновение он добавил: — Ну, тебе придётся показать им всё вокруг.

— Мне?

— Сартин. Это часть работы помощника смотрителя.

Он усмехнулся, произнося это. Этот смешок действовал молодому человеку на нервы.


— Я не помощник, — весело заявил он.

— Не помощник? А кто же ты тогда?

— О, просто помощник. Я не получаю зарплату. Ты сам мне об этом говорил.
и еще, у меня нет постоянного места здесь. И, согласно
правительственным правилам, которые вы разместили на кухне,
смотритель освещения обязан показывать посетителям. Я бы ни за что на свете не нарушил
правила. Доброе утро. Пожалуй, я спущусь на пляж.

Он удалился, насвистывая. Аткинс с пылающим лицом прокричал ему вслед
нечестивое мнение о его действиях. Затем он вошёл на кухню, с грохотом захлопнув за собой дверь.

 Примерно через двадцать минут помощник услышал, как его зовут с вершины утёса.

“ Мистер Браун! Эй, я говорю! Эй, мистер Браун! Поднимитесь сюда на минутку, ладно?
Вы?

Браун поднялся по тропинке. Невысокий мужчина с седыми бакенбардами под горло,
в старомодной соломенной шляпе, края полей которой были отделаны
черной тесьмой, стоял и ждал его.

— Простите, что беспокою вас, мистер Браун, — запинаясь, произнёс маленький человечек, — но вы ведь мистер Браун, не так ли?

— Да, это я. Да.

— Ну, я так и думал. Меня зовут Стовер, Эбиджа Стовер. Я живу в Трумете. Мы с женой приехали сюда на что-то вроде пикника. У нас с ней есть кузина, миссис София Хейнс, вместе с. Софи — вдова из Бостона,
и она никогда раньше не видела маяк. Я немного знаком с Сетом Аткинсом, и я сказал, что он покажет нам всё вокруг, но он так
болен...

— Болен? Мистер Аткинс болен?

— Ну да. Разве вы не знали? Он там в спальне, стонет.
что-то ужасное. Он велел мне ничего не говорить женщинам,
а обратиться к вам, и вы бы позаботились о нас. Разве вы не знали, что он приболел? Ведь он...

 Браун не стал слушать дальше. Он направился к дому, а мистер Стовер
последовал за ним. По пути он мельком увидел повозку и лошадь
дремал между оглоблями. На сиденье повозки сидели две женщины, одна
пухленькая и круглолицая, другая худая и измождённая.

Мистер Стовер тяжело дышал у него за спиной.

— Послушайте, мистер Браун, — прошептал он, когда они вошли на кухню, — не говорите
ни моей жене, ни Софи, что Сету плохо. Лучше не говорите им об этом ни слова.

Тон, которым это было сказано, пробудил в заместителе помощника любопытство.

«Почему нет?» — спросил он.

«Потому что… ну, потому что хобби Ханны — больные люди, можно так сказать. Если
в округе есть кошка, которая чем-то болеет, она всегда приходит на помощь».
и готовил для него лекарства и тому подобное. А Софи — одна из этих «новых мыслителей» и не верит, что кто-то имеет право болеть. С тех пор, как Софи приехала сюда, они только и делают, что спорят и ссорятся из-за болезней, воображения и лекарств. Если бы они знали
Сет был прикован к постели, я искренне верю, что они забросили бы пикник и все остальное
и начали бы спорить о том, действительно ли он болен или только думал, что заболел
. И я вроде как рассчитывал на спокойный выходной ”.

Браун нашел смотрителя маяка растянувшимся на кровати в его комнате. Он был
одет, за исключением пальто и ботинок, и когда молодой человек
вошел, он слабо застонал.

“В чем дело?” спросил встревоженный помощник.

“ О боже! ” простонал Сет. “ О боже!

“ Тебе больно? Что это? Позвонить врачу?

“ Нет, нет. Нет смысла обращаться к врачу. Со временем со мной все будет в порядке. Это
один из моих приступов. У меня они случаются время от времени. Просто оставьте меня в покое,
и пусть мне лежать здесь, не был нарушен; потом я поправлюсь, я
не думаю”.

“Но все это так неожиданно!”

“Я знаю. Они всегда так поступают. А теперь беги, как хороший
приятель, и оставь меня наедине с моими страданиями. О-о, боже!

 Сильно встревоженный, Браун повернулся к двери. Выходя, он случайно оглянулся. Комод стоял у стены за кроватью, и
в его зеркале он мельком увидел лицо больного. На этом лице, которое должно было быть искажено болью,
сияла широкая улыбка.

Браун нашел маленького стоверского человечка, ожидавшего его на кухне.

“Ты готов?” спросил он.

“Готов?” - рассеянно повторил Браун. “Готов к чему?”

“ Ну, чтобы показать нам огни. Софи, она никогда их не видела.
Афоре. Аткинс сказал, что, потому, как он не смог покинуть его постель, ты
показать нам”.

“Он это сделал, а?”

“Да. Он сказал, что ты был бы рад”.

“Хум!” Тон у мистера Брауна была одна, на которых из тьмы,
свет внезапно лопнул. “Понятно”, - задумчиво произнес он. “Да, да. Я
понимаю».

С минуту он стоял неподвижно, явно размышляя. Затем, сверкнув глазами, он вышел из дома и быстро направился к
повозке.

«Доброе утро, дамы», — сказал он, снимая новую кепку, которую Сет недавно купил для него в Истборо. «Мистер Стовер сказал мне, что вы хотите
вам покажут свет.

Ответила пухленькая женщина. “Да”, - отрывисто сказала она, - “у нас есть. Вы
новый сторож? Где мистер Аткинс?”

“ К сожалению, должен сообщить, что мистер Аткинс болен, “ начал Браун. Он...

Стовер, стоявший рядом с ним, нервно перебил:

“ Мистер Браун покажет нам окрестности, ” быстро сказал он. “Сет сказал, что он
согласится”.

“Я буду счастлив”, - согласился этот молодой джентльмен. “Вы должны извинить меня,
если я кажусь несколько обеспокоенным. Мистер Аткинс, мой шеф - полагаю, вы его знаете,
Миссис Стовер - внезапно заболела и, по-видимому, страдает.
сильная боль. Приступ был очень внезапным, и я...

— Болен? — пухлая женщина, казалось, навострила уши, как сонная кошка при звуке колокольчика, зовущего к обеду. — Сет болен? И вы здесь с ним совсем одни? Я могу чем-нибудь помочь?

 — Он хочет, чтобы его оставили в покое, — с тревогой вмешался её муж. — Он сам так сказал.

 — Вы знаете, в чём дело? У вас есть для него какое-нибудь лекарство?” Миссис
Стовер уже выбирался из коляски.

“Нет”, - ответил Браун. “У меня его нет. То есть я ему еще ничего не давала.

Стройная женщина, миссис Хейнс из Бостона, вмешалась в разговор.

— Хорошо, что так! — огрызнулась она. — Большинство лекарств — это не что иное, как опиум и
алкоголь. Накормите бедное создание лекарствами и...

 — Полагаю, вы бы сели и проповедовали ему «Новую мысль»! — огрызнулась миссис Стовер.
 — Как будто тело можно вылечить горячим воздухом! Думаю, я пойду и
посмотрю на него. Вы не думаете, что я мог бы помочь, мистер Браун?

 Мистер Браун, казалось, был доволен, но не решался. — Это очень любезно с вашей стороны, — сказал он. — Я и подумать не мог, что буду вас беспокоить, когда вы приехали сюда на увеселительную прогулку. Но я в полном отчаянии.

— Не говори больше ни слова! — грузная фигура миссис Стовер уже была на
путь к двери дома. “Я только рад сделать все, что в моих силах. И,
если я и говорю это, то не должен, я всегда очень полезен в комнате больного.
"Биджа, успокойся; мне все равно, даже если мы на пикнике; ни одно человеческое существо
не пострадает, пока я сижу здесь и ничего не делаю ”.

Миссис Хейнс шла по пятам за своей кузиной.

 «Ты его до смерти напугаешь, — заявила она. — Ты скажешь ему, что он болен, что он умрёт и тому подобное. Ему нужны весёлые разговоры и моральная поддержка. Это очень плохо! Что ж, в любом случае, ты не
можешь поступать с ним по-своему. Мистер Браун, где он?

“Вы двое, идем в поход прямо в его спальне?” - кричит разгневанный
Авия. Женщины не отвечали. Они уже были на кухне. Коричневый
поспешил за ними.

“Все в порядке, дамы”, - сказал он. “Сядьте сюда, пожалуйста”.

Он провёл их в комнату больного. Мистер Аткинс повернулся на
кровати, морщась от боли, увидел посетителей и сел.

«Что за время?» — взревел он.

«Сет, — добродушно сказал Браун, — это миссис Стовер из Истборо. Думаю, вы её знаете. И миссис Хейнс из Бостона. Эти дамы слышали о вашей болезни и, имея опыт в подобных случаях, любезно предложили
остаться с вами и помочь всем, чем смогут. Миссис Стовер, я оставляю
его в ваших руках. Пожалуйста, позвоните мне, если я смогу чем-нибудь помочь ”.

Не дожидаясь дальнейших комментариев от пациента, лицо которого представляло собой
картинку, он поспешил на кухню, задыхаясь по пути. Мистер Стовер встретил
его у входной двери.

“Теперь ты сделал это!” - завопил маленький человечек. “Теперь ты сделал это! Разве
я тебе не говорил? О, это будет адский пикник!

 Он ушёл, охваченный праведным негодованием. Браун сел в кресло-качалку и задрожал от волнения. Со стороны больного
Из комнаты доносились звуки трёх голосов, каждый из которых пытался перекричать
остальные. Помощник некоторое время прислушивался к этому, и тут его осенила новая мысль. Он вспомнил историю, которую много лет назад прочитал в журнале. Он прошёл в кладовую, нашёл пустую бутылку, ополоснул её в раковине, снова вернулся в кладовую и, войдя в неё, закрыл за собой дверь. Там он занялся кувшином с патокой, ведёрком с мягким мылом, канистрой с маслом, перечницей и несколькими другими предметами и их содержимым. Шаги на кухне заставили его обернуться.
чтобы поспешно вернуться в ту квартиру. Миссис Стовер стояла у плиты с красным лицом.

«О, вот и вы, мистер Браун!» — воскликнула она. «Я гадала, куда вы подевались».

«Как он?» — спросил Браун с искренним беспокойством в голосе.

«Хм! Он бы поправился, если бы ему назначили правильное лечение». Я считаю, что ему уже лучше, но когда человек лежит и снова и снова слышит, что у него ничего не болит, кроме воображения, неудивительно, что он злится. Ему нужно какое-нибудь успокаивающее лекарство, и я бы хотел, чтобы оно было поближе к дому. У меня есть
как раз то, что ему там нужно.

“Я думал...” - начал Браун.

“О чем ты думал?”

“Я подумал, не поможет ли ему немного моего "Бальзама для желудка". Это
старинной рецептуре семьи, передаваясь от индейцев, я считаю. Я всегда
бутылка с меня . . . Еще, я бы не стал назначать, не зная
болезни”.

Глаза миссис Стовер заблестели. Патентованные лекарства были её хобби.

«Хм!» — сказала она. «Бальзам для желудка» — звучит неплохо. И он говорит, что у него проблемы в основном с желудком. Некоторые из этих индийских лекарств очень действенные.
 Вы... вы сказали, что у вас с собой бутылочка, мистер Браун?

Молодой человек снова пошёл в кладовую и вернулся с бутылкой, которую недавно там нашёл. Теперь, однако, она была на две трети заполнена чёрной липкой смесью. Миссис Стовер вытащила пробку и принюхалась.

— Пахнет сильно, — с надеждой сказала она.

— Так и есть. Хотите попробовать? — и протянул ей столовую ложку. Он
наблюдал, как она проглотила ложку.

— Фу! — О! — выдохнула она; даже её многострадальный вкус восстал против ТАКОГО
вкуса. — Я... я думаю, это должно помочь ему.

 — Я тоже так думаю. Возможно, это именно то, что ему нужно. В любом случае, это
я не могу причинить ему вреда. Это совершенно безвредно.

Лицо миссис Стовер все еще было искажено под действием “Бальзама”.;
но она приняла решение.

“Я иду, чтобы попробовать это”, - заявила она. “Меня не волнует, если каждый новый
Thoughter в творении говорит, что нет. Ему нужны лекарства и это нужно
прочь”.

— Дозировка, — серьёзно сказал мистер Браун, — две столовые ложки каждые
пятнадцать минут. Я очень надеюсь, что это ему поможет. Передайте ему моё сочувствие — моё глубочайшее сочувствие, миссис Стовер, пожалуйста.

 Полная дама исчезла в направлении комнаты больного.
Заменивший её помощник задержался и прислушался. Он услышал пронзительный крик.
женских голосов. Очевидно, «Новая мысль» и медицинская практика
снова вступили в конфликт. Спор то разгорался, то затихал. Раздался
стук ложки о стакан. А затем послышался вздох, бульканье,
хриплый крик, и в соленом воздухе, окутывавшем Истборо-Твин-Лайтс,
раздался голос мистера Сета Аткинса, выражавшего свое мнение о «желудочном
бальзаме» и тех, кто его прописывал.

Джон Браун выскочил из кухни, обогнул угол дома, на цыпочках прошёл мимо скамьи у обрыва, где сидел мистер Стовер, погружённый в мрачные раздумья, и легко побежал по тропинке к ручью и
пристани. Ангары в тот конец пристани, которые предоставляет удобный
убежище. В здание он бросился, закрыл за собой дверь, и
рухнул на кучу рыбы сетями.

В три тридцать после полудня, Мистер Аткинс, по-видимому, совершенно здорова,
сидел на кухне, коромысло, читая на прошлой неделе газета, один
количество закупаемых по его последней поездки в деревню. Стоверы
и их гость ушли. Их багги скрылась из виду за дюнами. Негромкий шум напугал смотрителя маяка, и он поднял голову. Его помощник стоял в дверях с выражением
на лице.
Сильное и радостное удивление.

— Что? — воскликнул мистер Браун. — Что? Это действительно ты?

Сет отложил газету и кивнул.

— Хм-м, — сухо заметил он, — это действительно я.

— Встал? И ХОРОШО себя чувствуешь? — спросил Браун.

— Хм-м. Довольно хорошо, учитывая обстоятельства, спасибо. Прогулялся
Вы были на Уошингтон-стрит? Или, может быть, немного прогулялись по Коммон?

 Изощрённый сарказм этих вопросов был призван унизить.
 Однако мистер Браун не смутился. И не покраснел.

 — Я был, — сказал он, — в лодочном сарае. Я знал, что вы в безопасности
руки и хороший уход, так что я ушел. Я не мог оставаться здесь и
слышать, как ты страдаешь.

“Хм! СЛЫШИШЬ, как я страдаю, а? Премного благодарен, я уверен. Что ты делал
там все это время? Я надеялся, что ты... то есть, я начал
бояться, что ты мертв. Думали, что ваши симпатии ко мне было слишком много для
вы, может быть”.

Браун печально покачал головой. — Это было почти то же самое, — торжественно сказал он. — Кажется, я заснул. Я был совершенно подавлен.

 — Хм! Лучше принять дозу «Бальзама для желудка», не так ли? Это взбодрит вас, я гарантирую.

— Нет, спасибо. Видеть тебя здоровой и сильной — это всё, что мне нужно. Мы должны оставить «Бальзам» на случай, если у тебя снова случится приступ. Кстати, я заметил, что посуда после ужина не вымыта. Я сейчас всё сделаю. Я знаю, что ты, должно быть, устала после болезни и после того, как показывала гостям свет.

Аткинс не ответил, хотя, казалось, ему этого очень хотелось. Однако
он не стал возражать, когда его помощник, закатав рукава, повернулся к
раковине и мойке посуды.

Сет молчал весь остаток дня и во время ужина. Но
В тот вечер, когда Браун сидел на скамейке снаружи, к нему присоединился Аткинс.

«Привет!» — сказал Сет так весело, словно ничего не случилось.

«Привет!» — коротко ответил помощник. Он снова задумался,
и мысли его были невеселыми.

“ Полагаю, вы позвонили Лейту, - начал Аткинс, - что, возможно, я затаил на вас обиду
из-за сегодняшнего утра, этого "Бальзама" и тому подобного. Я
” нет.

“ Это хорошо. Рад это слышать.

“ Да. После первой дозы этой дряни - ради всего святого, ЧТО ты в нее
подсыпал?— Я был готов тебя убить, но я это пережил. Я
не виню тебя за то, что ты расквитался. Мы квиты, ты знаешь.

“Я удовлетворен, если это так”.

“Я буду. Но чего я не понимаю, почему вы не хотите показать их
люди вокруг”.

“О, я не знаю. У меня были свои причины, какими бы они ни были. Почему ты не захотел сделать это сам?

 Сет скрестил ноги и на мгновение-другое замолчал. Затем он заговорил решительно, как будто принял решение.

 «Молодой человек, — сказал он, — не знаю, понимаешь ты это или нет, и, возможно, не мне об этом говорить, но ты кое-что мне должен».

 Его собеседник кивнул. “Я понимаю это”, - сказал он.

— Да, но, может быть, вы не осознаёте, насколько велики мои обязательства. Я рискую своей работой, удерживая вас здесь. Если бы не то, что управляющий — мой друг, давно бы уже наняли постоянного помощника смотрителя. Правительство не нанимает смотрителей маяков так же, как вы нанимаете батраков. Нужно пройти государственную службу,
и тому подобное. Но ты хотел остаться, и я удержал тебя, рискуя
своей собственной работой, как я уже сказал. А теперь я призываю нас к ясному
пониманию. Ты должен точно знать, в чем заключается твоя работа. Я собираюсь
рассказать тебе. ”

Он остановился, словно давая Брауну время осознать услышанное. Браун снова кивнул. «Хорошо, —
небрежно заметил он, — продолжай, я слушаю».

 «Свою работу с освещением ты уже знаешь, отчасти. Но есть кое-что ещё. Всякий раз, когда сюда приходят мужчины, я показываю им это место. Но когда приходят женщины — женщины, понимаешь, — ты должен быть проводником. Я прощу тебе сегодняшние проделки. Я
пытался подшутить над тобой, а ты ответил мне ещё более изощрённой шуткой. Это нормально. Но после этого показывать женщинам дорогу —
Это твоя работа, и ты должен её выполнять — или уходи. Я не держу на тебя зла,
и мне бы очень не хотелось тебя терять, но всё должно быть так, как я говорю».

Он встал, очевидно, считая дело решённым. Браун схватил его за пальто
и потянул обратно на скамейку.

«Погоди, Аткинс», — сказал он. — Я благодарен вам за вашу доброту, вы мне нравитесь, и я хотел бы вам угодить, но если вы говорите, что это окончательно, то, как говорится в какой-то пьесе, «полагаю, вам придётся нанять другого мальчика».

— Что? Вы хотите сказать, что уйдёте?

— Да, лучше так, чем так.

— Но почему?

“По причинам, как я вам уже говорил. Кстати, вы не сказали мне, почему вы
возражаете против того, чтобы выступать в качестве гида для ... женщин”.

“Потому что они женщины. Они женщины, черт бы их побрал!

Прежде чем его помощник успел прокомментировать это заявление, оно было повторено.
Смотритель маяка потряс в воздухе обоими своими большими кулаками.

“Черт бы их побрал! Черт бы побрал всех женщин! ” воскликнул Сет Аткинс.

“ Аминь, ” набожно произнес Джон Браун.

Кулаки Сета упали на колени. “Что?” - воскликнул он. “Что ты сказала?”

“Я сказал ”аминь".

“Но ... но... почему... ты не это имела в виду!”

“Разве нет?” - с горечью. “Хм!”

Сет тяжело вздохнул, снова начал говорить, но закрыл рот, не договорив, встал, отошёл на несколько шагов, вернулся и сел.

«Джон Браун, — торжественно сказал он, — если ты шутишь, да простят тебя силы, потому что я не буду». Если это не так, то я... я... Послушайте, вы помните, что вы спросили у меня в тот вечер, когда наняли меня на должность помощника управляющего? Вы спросили меня, женат ли я?

 Браун удивлённо кивнул. — Да, — сказал он, — кажется, я так и сделал.

 — Так и сделали. И я уже много дней не был так потрясён. Молодой человек,
я собираюсь рассказать вам то, чего не знает ни один человек в округе Остейбл. Я
женат. У меня жива жена ”.




ГЛАВА VII

ИЗ ПАКЕТА


“Я женат, и у меня жива жена”, - продолжил Сет; добавив
поспешно и яростно: “Не смей мне ничего говорить! Не смей меня расстраивать
. Я собираюсь рассказать тебе! Я собираюсь рассказать тебе всё — всё, что
знаю! Я расскажу, даже если мне придётся умереть за это».

Он говорил так быстро, что слова сливались в одно. Он
сбил шляпу со лба ударом кулака и тяжело задышал. Браун никогда раньше не видел его в таком состоянии.

«Подожди! — Подождите, — воскликнул он. — Аткинс, вам не нужно этого делать, вы не должны этого делать. Я
Я не задаю вопросов. Мы договорились, что…

— Заткнись! — Сет взмахнул обеими руками. — НЕ говори! Дай мне выговориться. Боже правый, я годами носил это в себе, и теперь, когда я начал, я должен выпустить пар, иначе взорвусь. Я собираюсь вам рассказать. Выслушайте меня...

— Да, сэр, я женат, — продолжил он. — Понимаете, я не всегда был женат. Когда-то я был холост. Когда-то я был холост, понимаете?

— Понимаю, — сказал Браун, сдерживая улыбку.

Сет не понимал, что в его заявлении было что-то смешное.

— Да, — сказал он, — я был холост и… и счастлив, чёрт возьми! Я был шкипером
мачтовой шхуны на Кейп-Энн, неважно где, и Сет
Аткинс — это только часть моего имени, неважно и это. Я плавал на этой
шхуне и управлял этой шхуной — я УПРАВЛЯЛ ею; и когда я сказал «бу»,
все на борту подпрыгнули, говорю вам. Когда подо мной солёная вода,
я становлюсь мужчиной. Но я уже говорил вам об этом.

 «Однако вот чего я не говорил ни вам, ни кому-либо ещё в этой части штата: я оставался холостяком, пока мне не перевалило за сорок. Все считали меня
« Потом я встретил женщину; да, сэр, я встретил женщину».

 Он произнёс это так, словно это было чем-то выдающимся. Его сосед по скамье никак не отреагировал.

 «Она была вдовой, — продолжил Сет, — и у неё было небольшое имущество,
оставшееся ей от первого мужа. У неё был дом и земля, а ещё немного денег в банке. Некоторые люди считали, что я женился на ней из-за этого, но
они ошибались. Я хотел её саму по себе. И я её получил. Её звали Эмелин. Я всегда считал, что Эмелин — довольно милое имя.

  Он вздохнул. Браун заметил, что Эмелин — действительно очень милое имя.

— Хм-м. Я тоже так думал, а Эмелин была очень красивой женщиной для своего возраста и комплекции — она была пышной. Она была категорически против того, чтобы я уходил в море, поэтому я согласился остаться на берегу и, так сказать, заниматься сельским хозяйством. Мы жили в доме, который принадлежал ей, и были очень счастливы вместе. Она верховодила меня хорошее дело, но я не против быть
верховодила она. Это изменение, видите ли, на мне всегда было раньше
bossin' другие люди. Так что я потакал ей. И, оказавшись на суше, я потерял
свою хватку или что-то в этом роде; потому что я, казалось, забыл, как командовать. Но мы
Я был счастлив, а потом... потом появился Бенни Ди. Чёрт бы его побрал!

 Он с силой сжал зубы и ударил кулаком по колену.
 — Чёрт бы его побрал! — повторил он и замолчал.

 Помощник рискнул освежить его память.

 — Кто такой Бенни Ди? — спросил он.

 — Что? Эй? Бенни Ди? О, он был её деверем, братом её мужа из Бостона. Он был гением — по крайней мере, он так говорил — и изобретателем. Единственное изобретение, которое я когда-либо слышал от него, — это как жить, не работая, но он довёл это до совершенства. Однако он постоянно суетился из-за чего-то.
машина, которая должна была дать силу Вселенной, когда всё будет готово, и муж Эмелин — его звали Абнер — думал, что мир и всё остальное принадлежит ему. Перед смертью он попросил Эмелин пообещать, что она всегда будет добра к Бенни Ди, и она пообещала. Эбнер оставил ему немного денег, и он потратил их на путешествия «для здоровья». Я не знаю, куда он ездил, но, где бы он ни был, здоровье у него, должно быть, было. Он был самым здоровым из всех, кого я когда-либо видел, — и самым ленивым.

 «Что ж, его путешествия закончились, и он вернулся, чтобы навестить свою невестку».
Небольшой визит. И он остаётся, остаётся и остаётся. Он никогда не был ко мне расположен — я думаю, он считал, что я не имею права делить собственность Эбнера, — и я никогда особо не жаловал его.

 «Эмелин заметила, что мы с Бенни Ди не висим друг у друга на шее, и это её беспокоило. Она винила в этом меня». Сказал, что Бенни
был гением, а у гениев чувствительные натуры, и к ним нужно относиться
с уважением и отличаться от других людей. И это обещание
Полагаю, Эбнер был тяжел на ее совести. В любом случае, она потакала этому.
изобретатель обвинений, и это меня разозлило. И все же я мало что сказал - не так
Думаю, я бы так и поступил. А Бенни Ди всегда отпускал
незначительные замечания о том, что Эмелин достойна лучшего, чем то, что она получает, и что, когда его изобретение будет «доведено до совершенства», он позаботится о том, чтобы она не изнуряла себя работой, и так далее, и тому подобное. И он много чего мог бы сказать о людях, которые пытаются заниматься фермерством, не отличая огурец от арбуза, и о том, что «фермерство» — это хорошее оправдание для безделья, и тому подобное. И у меня не было хорошего ответа на это, потому что я знаю о морских водорослях больше, чем об огурцах, а ферма не приносила дохода, и я это знал.

«Если бы он прямо сказал мне всё это, я бы, наверное, дал ему по заслугам. Но он не сказал, а только намекнул, улыбнулся и изобразил превосходство и жалость. И если бы я разозлился и случайно выругался по-матросски, он бы выглядел таким же виноватым и потрясённым, как священник, когда в семье универсалистов рождается ребёнок. Он вставал
и закрывал дверь, как будто боялся, что пострадает нравственность
соседей, хотя единственным соседом, который мог его услышать, был
старый чудак, который раньше держал бильярдный зал в Глостере, и его
нравственность была
избавил их от страданий сорок лет назад - и он предложил бы Эмелин
может быть, лучше покинуть комнату. А потом мне стыдно и не
знаю, что делать, а ведь конец, больше, чем, вероятно, по моей уходишь
сам.

“Вы можете видеть, как важно было плыву по течению. Я всё прекрасно понимал, и я
подозревал, что Эмелин тоже всё понимает — надо отдать ей должное. Она
перестала выглядеть такой же счастливой, как раньше, и от этого мне стало ещё хуже. Однажды я застал её плачущей в уборной, подошёл и обнял её.

 «Эмелин, — сказал я, — пожалуйста, не надо». Не плачь. Я знаю, что я не
мужем, которым я должен был бы быть для тебя, но я делаю все, что в моих силах. Я пытаюсь сделать
это. Я не гений, - говорю я.

Она быстро перебила меня, наполовину рассмеявшись, наполовину заплакав. "Нет,
«Сет, — говорит она, — ты не такой, это факт».

«Это меня немного разозлило. «Нет, я не такой, — снова говорю я, — и если ты меня спросишь, я бы сказал, что одного в доме достаточно, и даже больше».

«Я знаю, что ты не любишь Бенни, — говорит она.

— Не в этом дело, — говорю я, что было ложью. — Дело не в этом, — говорю я, — но почему-то я здесь не вписываюсь. Мы с Бенни, кажется, не подходим друг другу.

“Он брат Абнера, - говорит она, - и я пообещала Абнеру. Я не могу сказать
, чтобы он уходил. Я не могу сказать ему покинуть этот дом, дом его брата".

“ Так вот, учтите, было еще кое-что. Это был дом Абнера, или
был им до его смерти, а теперь это ее дом. Если бы я когда-нибудь забыл об этом,
что было маловероятно, Бенни Ди не преминул бы напомнить мне об этом. Так что я снова взялся за свой холст,
как вы могли бы сказать.

 «Нет, — говорю я, — конечно, ты не можешь. Он твой шурин».

«Но ты же мой муж», — говорит она, странно глядя на меня.
Как бы то ни было, теперь мне это кажется странным. С тех пор я много думал об этом взгляде,
и иногда я задавался вопросом, не... не... Однако,
всё это в прошлом.

 «Да, — говорю я, довольно резко, — но вторые мужья не имеют большого значения».

— «Некоторые из них, кажется, не понимают, это факт», — говорит она.

 «К чёрту, — говорю я, — я мало что значу в этом доме».

 «Да? — говорит она. — И чья в этом вина?»

 «Ну, я был зол». «Я скажу тебе, что я МОГУ сделать, — пою я. — Я могу бросить эту работу сухопутного червяка, где я всего лишь уборщик, и снова отправиться в море,
— Там, где я кое-что значу. Вот что я могу сделать.

«Она повернулась и посмотрела на меня.

«Ты обещал мне никогда больше не ходить в море, — говорит она.

«Хм! — говорю я. — Некоторые обещания трудно сдержать».

«Я сдерживаю свои обещания, трудно или нет, — говорит она. — Ты бы ушёл и оставил меня?'

“У тебя есть брат Бенни, - говорю я. - Он гений, а я никто иной".
всего лишь мужчина.

Она довольно презрительно рассмеялась. - Ты А. Сартин ты что? - она хотела
знать.

«С тех пор, как я здесь живу, я не был», — говорю я. И на этом попытка помириться закончилась.


«И с тех пор становилось всё хуже и хуже. Утешения было мало».
дома, где жил изобретатель, так что я стал проводить ночи вне дома. Ходил
в магазин и слонялся без дела, слушая болтовню дураков и жалея, что
не умер. И чем больше я пропадал, тем больше Бенни Ди смеялся,
ухмылялся и намекал. А потом случилась эта нелепая история с Сарой
Энн Кристи. Это положило конец всему.

Сет остановился в своем долгая история, и смотрели на звездное море.

“Кто был Сара Энн?” - спросил Браун. В lightkeeper казалось гораздо
стыдно.

“Она была прирожденной дурой, ” заявил он с нажимом. “ такой родилась и
С тех пор я впал в крайнюю глупость. Она тоже была вдовой, когда-то была хороша собой и не могла этого забыть, и жила она неподалёку от магазина. Когда я шёл туда или возвращался, она, скорее всего, сидела на крыльце и окликала меня. Я, конечно, не хотел останавливаться и
разговаривать с ней».

«Нет, конечно, нет».

«Ну, я и не останавливался. И мне не нужно было разговаривать. Я бы и не стал, если бы захотел;
она сама всё сделала. Её язык висел на шарнирах и
наматывался на катушку, гарантируя, что она будет говорить ровно час каждый раз, когда заводит его».
ухожу. Говори! джимини кримпс, как эта женщина могла говорить! Я не мог
вырваться; Я пытался, но, душа моя, она мне не позволила. И, если бы это была
теплая ночь, у нее, скорее всего, был бы кувшин лимонада или что-нибудь в этом роде
холодного умывания, и я должен остановиться и попробовать его. Со временем я уже могу
попробовать это на вкус!

«Ну, в ней не было ничего плохого, она была просто дурочкой, которой нужно было с кем-то поговорить, предпочтительно с мужчиной. Но то, что я пропадал по ночам, не добавляло радости в наш дом, и однажды вечером... однажды вечером... О, вот оно! Я начал рассказывать тебе об этом и, пожалуй, закончу.

“Этим вечером, когда я пришел домой из магазина, я увидел, что что-то пошло не так.
вскоре я зашел в гостиную. Там была Эмелин, и Бенни
Д., и даю тебе слово, мне захотелось поднять воротник пальто, было
так морозно. На улице было жарче, чем в топке парохода, но в той комнате было сорок градусов ниже нуля.

 «Никто ничего не сказал, знаете ли, — это было хуже всего; но я был бы рад, если бы они сказали.  В конце концов, я сказал сам.  «Ну, Эмелин, — говорю я, — вот и я».

 «Ответа не было, и я попробовал снова. — Ну что, Эмелин, — говорю я, — я наконец-то принёс портвейн.

«Тогда она мне не ответила, но Бенни Ди рассмеялся. У него была такая манера
смеяться, что другим хотелось плакать — или убить его. Если бы у меня был выбор, я бы
сначала убил его.

 «Ещё один морской разговор, сестрёнка, — говорит он. — Он знает, как ты любишь
такие разговоры».

“Видишь ли, Эмелин никогда не нравилось слушать, как я говорю на матросском наречии; это
слишком сильно напоминало ей, что я когда-то был моряком, я полагаю. И этот
изобретатель знал, что ей это не нравится, и поэтому втирал это каждый раз, когда я
оговаривался. Это была всего лишь одна из его маленьких уловок; у него их был миллион.

«Но я попробовал ещё раз. «Эмелин, — говорю я, — я дома. Ты не могла бы со мной
поговорить?»

 «Тогда она посмотрела на меня. «Да, Сет, — говорит она, — я вижу, что ты дома».

«В конце концов, — вмешался зять, — нет места лучше дома, когда все остальные места закрыты». И он снова засмеялся.

 «Прекрати, Бенни, — сказала Эмелин, и он остановился.  Это была ещё одна его маленькая причуда — делать всё, о чём она его просила.  Затем она повернулась ко мне.

 «Сет, — спросила она, — где ты был?'

“О, дальше по улице", - небрежно отвечаю я. "На улице ужасно тепло".

“Она никогда не обращала внимания на сигналы погоды. "Где "обрывается
улица? - хотела знать она.

"О, в магазин", - говорю я.

"Ты часто ходишь в магазин, не так ли", - говорит она. Бенни Д.
усмехнулся, а затем попросил у нее прощения. Этот смешок разозлил меня.

“Я хожу туда, где люди, кажется, рады меня видеть", - говорю я. "Где ко мне относятся
как к кому-то особенному".

“Значит, ты был в магазине весь вечер?" - спрашивает она.

“Конечно, был", - отвечаю я. "Где же мне еще быть?"

“Она пристально посмотрела на меня, и ее лицо как-то осунулось. Она не ответила,
но взяла шитье и принялась за работу. Я помню, как она
Однажды она уронила его, и Бенни Ди подскочил, чтобы поднять его для неё, быстрее, чем я моргнул. Я сел в кресло-качалку и взял газету из Глостера. Но
я не особо читал. Часы тикали и тикали, и было так тихо, что можно было услышать каждый удар маятника. Наконец, я больше не мог этого выносить.

— «Что, чёрт возьми, случилось?» — кричу я. «Что я натворил на этот раз? Ты не хочешь, чтобы я пошёл в магазин? В этом дело?»

«Она отложила шитьё. «Сет, — говорит она тихо, но ужасно холодно, — я
хочу, чтобы ты шёл куда угодно. Я никогда не буду тебе мешать».
способ. Но я хочу, чтобы ты потом рассказал правду об этом.

“Правду?" - спрашиваю я. "Разве я не всегда говорю тебе правду?"

"Нет", - отвечает она. - Ты солгал мне сегодня вечером. Ты звонил той самой
Кристи, и ты это знаешь.

— Ну, ты могла бы сбить меня с ног детской погремушкой. Я совсем забыл
об этой дурочке Саре Энн. Кажется, я покраснел до корней волос,
и с минуту не мог вымолвить ни слова. А Бенни Ди улыбнулся,
зловеще, как сам Старый Гарри.

— Как… как ты… откуда ты знаешь, что я встречаюсь с Сарой Энн Кристи? — выпалил я, как только смог перевести дыхание.

“Потому что тебя там видели", - говорит она.

“Кто меня видел?"

“Я видела", - говорит она. - Я пошел вниз по улице я, по поручению, и, быть
а ты не пойдешь со мной, Бенни был достаточно хороши, чтобы пойти. «Женщине неприятно выходить одной после наступления темноты, и я никогда к этому не привыкала», — говорит она.

 «Это как будто ранило меня и терзало мою совесть, если можно так выразиться.

 «Ты же знаешь, что я бы с радостью пошла с тобой, Эмелин», — говорю я.
 «В любое время, ты же знаешь. Но ты никогда не просила меня пойти с тобой».

«Сколько времени прошло с тех пор, как ты попросил меня пойти с тобой?» — говорит она.

“Ты действительно хочешь, чтобы я куда-нибудь поехал, Эмелин? - нетерпеливо спрашиваю я. - Хочешь?"
Хочешь? Я предполагал, что нет. Если бы ты попросила..."

“Почему я всегда должен спрашивать? Жена всегда должна спрашивать своего мужа?
Неужели муж никогда ничего не делает под свою ответственность? Сет,
Я вышла за тебя, потому что думала, что ты сильный, уверенный в себе мужчина, который
будет давать мне советы, защищать меня и...

«Этот проклятый изобретатель вклинился в разговор прямо здесь. Я
подумала, что он решил, что пришло время.

«Извини, сестра, — говорит он, — не унижайся перед ним.
Помни, что мы с тобой видели его сегодня вечером, видели своими глазами, как он...
на тёмной площади с другой женщиной. Выпиваю с ней и...'

“'Выпиваю'!' кричу я.

“'Да, выпиваю',' — торжественно говорит он. 'Неудивительно, что ты стыдишься этого.'

“'Стыжусь! Мне не стыдно.'

"Ты слышишь это, сестра? ТЕПЕРЬ, я надеюсь, ты убедилась".

“"Тва-Н-ничего, но я был лимонад пить", " я буду резать, довольно близко
сумасшедший. "Она попросила меня остановиться и пропустить стаканчик, потому что было так жарко. И
что касается визита к ней, я не буду. Я просто проходил мимо, и она запела
о том, какая это была ужасная ночь, и я сказал, что тоже так думаю, а она спросила, не хочу ли я чего-нибудь прохладительного. Вот и всё.

Прежде чем Эмелин успевает ответить, Бенни снова набрасывается на меня.

"Может быть, ты скажешь нам, что это был первый раз, когда ты навестил ее",
он мурлычет.

“Что ж, это было ужасно, потому что это было не в первый раз. Я не знаю,
сколько раз это было. Я никогда не вел счет им. Я был рад избавиться от её бесконечного цоканья языком. Но когда она подошла ко мне вот так, я... я признаюсь, что был взволнован. Мне стало не по себе, и, думаю, я выглядел так же. Эмелин смотрела на меня и, казалось, ждала, что я что-нибудь скажу, но я не мог. И Бенни Д. рассмеялся, тихо,
но злобно.

Этот смех вылечил меня. Я развернулся и врезался в него.

“Не лезь не в свое дело", - рычу я. 'Тебе не стыдно, Макин'
беда с женой человека в его собственном доме?'

“Я был под впечатлением, что дом принадлежал моей сестры-в-законе, он
говорит. И снова меня сбили с ног.

“Ты, большой бездельник! - заорал я на него. - сидишь здесь и ничего не делаешь!
только разводишь черт знает что! Я... я..."

“Он подскочил, как будто я воткнула в него шило. На его лице снова появилось выражение шока.
Он подбегает к Эмелин и берет ее за руку.

«Сестра, сестра, — говорит он быстро, но мягко, — тебе здесь не место. Такие выражения... там! там! тебе не кажется, что тебе лучше выйти из комнаты?»

«Она не ушла. Сейчас, когда я вспоминаю об этом, мне кажется, что она не ушла. Она просто стояла и смотрела на меня. А потом она говорит:
«Сет, почему ты мне солгал?»

«Я не лгал, — кричу я. — Я забыл, говорю же. Я никогда не думал, что эта ветряная мельница в лице Кристи настолько важна, чтобы о ней помнить. Я не лгал тебе — никогда. О, Эмелин, ты же знаешь, что я не лгал». Что это за
Что вообще не так с тобой и со мной? Раньше у нас всё было хорошо, а теперь мы
всё испортили.

 — «Один из нас», — говорит Бенни Ди. Это стало последней каплей, которая переполнила
чашу.

 — «Да, — говорю я ему, — верно, один из нас, и я не знаю, кто именно». Но я знаю одно: мы с тобой больше не можем оставаться вместе в этом доме.

«Я и сейчас вижу ту комнату, какой она была, когда я это сказал. Мы втроём смотрим друг на
друга, часы тикают, а всё остальное по-прежнему неподвижно.
Я поперхнулся, но продолжил.

«Я серьёзно», — сказал я. «Либо ты выметаешься из этого дома, либо я».

«И пока слова были у меня на устах, я снова отчётливо понял, что на самом деле это
вовсе не мой дом. Я повернулся к жене.

 «Эмелин, — сказал я, — так и должно быть. Ты должна сказать ему, чтобы он ушёл, иначе…»

«Она снова посмотрела на меня этим странным взглядом, почти с надеждой, как будто это было возможно, но, конечно, это было невозможно. Теперь она сделала глубокий вдох.

«Я не могу сказать ему, чтобы он уходил, Сет, — говорит она. — Я обещала дать ему дом, пока он у меня есть».

«Я сжал челюсти. «Ладно, — говорю, — тогда я ухожу. До свидания».

«И я ушёл. Да, сэр, я ушёл. Прямо так, без шляпы и без какой-либо одежды. Когда я захлопнул заднюю дверь, мне показалось, что я услышал, как она
пропела моё имя. Я подождал, но, наверное, я ошибся, потому что она больше не
позвала меня. И... и с тех пор я её больше не видел. Нет, сэр, ни разу».

 Смотритель маяка остановился. Джон Браун ничего не сказал, но он сочувственно положил
руку на плечо пожилого человека. Сет вздрогнул,
выпрямился и продолжил.

“Я уехал из этого города в ту же ночь”, - сказал он. “Пошел пешком".
Дошел до Глостера, остановился там в таверне до утра, а затем взял
машины в Бостоне. Сначала я решил, что поплыву помощником капитана или кем-то в этом роде
в заграничное плавание, но не смог; как-то не смог заставить себя это сделать. Понимаете, я пообещал ей, что больше никогда не уйду в море, и
поэтому... ну, я был дураком, наверное, но я не мог нарушить обещание.
Я знал смотрителя маяков в этом районе и сам был помощником смотрителя, когда был моложе. Я рассказал ему свою историю, и он рассказал мне об этой работе. Я сменил имя, сдал экзамен и сразу же приехал сюда. И с тех пор я здесь и остаюсь.

Он снова сделал паузу. Браун осмелился задать ещё один вопрос.

«А ваша… и та леди?» — спросил он. «Где она?»

«Я не знаю. Полагаю, она живёт в своём доме на Кейп-Энн. По крайней мере, так было, когда я её видел. Я никогда не задаю вопросов. Я хочу забыть — забыть со временем! ... Хм! ...Что ж, теперь ты знаешь то, чего не знает никто по эту сторону Бостона. И ты можешь понять, почему я готов быть похороненным заживо здесь. Потому что женщина разрушила мою жизнь; я покончил с женщинами; а в эту забытую богом дыру почти никогда не приходят женщины. Но когда они приходят,
ты должен понимать, что я жду, что ты покажешь им все. После того, как ты услышал
, через что я прошел, я думаю, ты захочешь сделать это для меня ".
для меня.

Он встал, очевидно, считая дело улаженным. Браун погладил свой
подбородок.

“ Мне жаль, Аткинс, ” медленно произнес он, - и я, безусловно, сочувствую
вам. Но... но, как я уже сказал, «полагаю, тебе придётся нанять другого
парня!»

«Что? Что ты имеешь в виду?»

«Я имею в виду, что ты не единственный ненавистник женщин на пляже».

«Эй? Женщина дала тебе от ворот поворот?»

«Нет. Скорее наоборот. Послушай, Аткинс! Я не
У меня нет привычки обсуждать свои личные дела со знакомыми,
но вы были со мной откровенны — и чёрт с ним! Мне нужно с кем-то поговорить. По крайней мере, сейчас я так чувствую. Давайте представим ситуацию.
Предположим, вы были молодым человеком, только что окончившим колледж, — молодым человеком,
чья мать умерла, а отец был богат, по уши погряз в зарабатывании денег и считал, что его завещание не подлежит оспариванию, как и закон Всемогущего. Просто предположите это, хорошо?

«Ха! Что ж, это будет трудно предположить, но я попробую. Продолжайте».

«Предположим, что вы никогда не привыкли работать или обеспечивать себя.
У вас была должность, номинальная, в офисе вашего отца, но абсолютно никакой ответственности, столько денег, сколько вы хотели, и так далее. Предположим, что из-за того, что ваш отец хотел этого — и её родные чувствовали то же самое, — вы обручились с девушкой, довольно милой, по-своему. Но, допустим, постепенно вы начали понимать, что её образ жизни вам не подходит. Вы с ней неплохо ладили, но всё это было семейным соглашением, финансовым соглашением, вполне респектабельным,
Дело в покупке и продаже. Только в этом. И чем больше ты об этом думал,
тем увереннее ты чувствовал, что так оно и есть. Но когда ты рассказал об этом своему
губернатору, он разозлился и накричал на тебя, а ты накричал в ответ,
пока он наконец не поклялся, что ты либо женишься на этой девушке,
либо он вышвырнет тебя из своего дома и кабинета, чтобы ты сам о себе позаботился. Что бы ты сделал?

«Эй? Ради всего святого! Я не знаю. У меня всегда было болеть, так что я не
компетентный судья. Давай, ты мне интересен”.

“Ну, я сказал, что корень, вот и все. Но у меня не хватило духу пойти
и скажи девушке. О помолвке было объявлено, и всё такое, и
я знал, какой скандал это для неё устроит. Я сидел в своей комнате, среди вещей, которые укладывал в чемодан, чтобы взять с собой, и думал, думал. Если бы я пришёл к ней, была бы сцена. Если бы я сказал, что меня лишили наследства, она бы захотела узнать почему — естественно. Я поссорился с губернатором — да, но почему? Тогда мне пришлось бы сказать ей правду: я не хотел жениться ни на ней, ни на ком-либо другом на таких условиях. Это казалось таким отвратительным, и она
она могла бы спросить, почему мне потребовалось так много времени, чтобы это выяснить. Нет, я просто НЕ МОГ ей этого сказать. Поэтому, поразмыслив, я написал ей записку, в которой говорилось, что мы с отцом поссорились и он выгнал меня, или что-то в этом роде. Естественно, при таких обстоятельствах о браке не могло быть и речи, и я разорвал помолвку. Прощай и удачи — или что-то в этом роде. Я отправил письмо по почте и на следующее утро покинул город.

 Он сделал паузу. Смотритель маяка ничего не ответил. Через мгновение молодой человек продолжил.

«Я приехал в Бостон, — сказал он, — преисполненный тщеславия и благородных замыслов. Но чтобы подниматься по лестнице, нужно хотя бы ухватиться за нижнюю ступеньку. Я не мог этого сделать. Никто не хотел нанимать благородного бездельника, каким был я. Мои деньги закончились. Я купил билет на пароход до другого города, но у меня не осталось денег, чтобы нормально поесть. Потом, по счастливой случайности, я упал за борт и выплыл здесь. И здесь я нашёл решение. Я мёртв. Если губернатор смягчится и отправит за мной частных детективов, они обнаружат, что я исчез
с того парохода, вот и все. Утонул, конечно. ОНА тоже так подумает.
"Скатертью дорога плохому мусору" - таков общий вердикт. Я могу остаться здесь
примерно на год, а потом, будучи мертвым и забытым, смогу вернуться к
цивилизации и зарабатывать на жизнь самостоятельно. Но женщина-это в нижней части моего
беда, и я никогда не хочу видеть другого. Так что, если мое пребывание здесь зависит
от того, увижу ли я их, я полагаю, как я уже дважды говорил, "вам придется
нанять другого мальчика ”.

Он тоже поднялся. Сет положил большую руку ему на плечо.

“ Сынок, - сказал смотритель маяка, - мне жаль тебя; я знаю, как это сделать.
ты чувствуешь. Ты мне нравишься, и если это возможно, я устрою так, чтобы ты могла остаться здесь так долго, как захочешь. Что касается женщин, которые приходят, — мы будем избегать их, если сможем, и разделим ответственность, если придётся. Но есть одна вещь, которую ты должна понять. Ты
молод, и, может быть, твоя женская ненависть пройдёт. Если так, то убирайся. Я не потерплю никаких интрижек и любовных утех в этом заведении.

 Помощник презрительно фыркнул.

 — Если ты когда-нибудь застанешь меня за тем, что я хотя бы холодно флиртую с женщиной любого возраста, — заявил он, — я требую, чтобы ты ударил меня, вежливо, но
крепко, вот этим топором, - он указал на топорик для растопки, прислоненный к
дверному косяку.

Сет усмехнулся. “ Отличная штука! ” воскликнул он. “И, со своей стороны, если когда-нибудь
ты застукаешь меня за конфетами с женщиной, я ... ладно, не надо
останавливайся, чтобы помолиться за меня; просто утопи меня, это все, о чем я прошу. Выгодная сделка.
Встряхнись!”

Так они и пожали друг другу руки с большой торжественностью.




Глава VIII

Соседи и осы


И теперь дела на маяках вошли в привычную колею, в которой каждый из смотрителей и его помощников играл свою роль.
Все тайны были раскрыты, и доверие между ними стало взаимным и
без всяких оговорок они они больше не были настороже в присутствии друг друга,
но свободно беседовали на всевозможные темы и часто и открыто выражали
свою взаимную неприязнь к женщинам. Постоянного помощника
не назначили и, по крайней мере, на лето он не предвиделся. Сет и его друг, суперинтендант, провели ещё один долгий разговор по телефону, и, хотя неопределённый статус Брауна оставался прежним, было молчаливое понимание, что к первому сентября, если молодой человек достаточно «обвыкнется», должность, освободившаяся после Эзры Пейна, должна стать его — если он всё ещё этого хочет.

— К тому времени ты можешь передумать, — заметил Сет. — Это не место для парня с твоими навыками, и я это знаю. Здесь неплохо для такого старого бродяги, как я, которому всё равно, жив он или мёртв, но ты другой. И даже меня иногда сводит с ума это одиночество. Я заметил, что у вас стали появляться синие
прожилки чаще, чем когда вы только пришли. Я полагаю, что к осени
вы отправитесь в другое место, мистер «Джон Браун», — с многозначительным
акцентом на имени.

 Браун решительно отрицал, что стал «синее», чем обычно, и его начальник не стал
настаивайте на своём. В свободное время Сет занимался работой над
«Дейзи М.» и время от времени ездил в деревню за Джошуа.
 Браун тоже мог бы ездить в деревню, но ему это было неинтересно.
 Он по-прежнему стремился к уединению, а в «Двух огнях» его было больше, чем где-либо ещё.

Смотритель маяка больше не экспериментировал с собаками, но, очевидно, не забыл предостережение спасателя о возможных ворах, потому что купил в Истборо большой пружинный замок и прикрепил его к двери
из эллинга на маленькой пристани. Замок был, поначалу, неплохим
скорее помехой, чем преимуществом, потому что ключ постоянно был
забыт или затерян, и однажды дверь захлопнулась с грохотом.
Аткинса внутрь здания, и он колотил и визжал в течение десяти минут
прежде чем его помощник услышал его и спустился на помощь.

Прошел июнь, и наступил июль. Пополз - вот подходящее слово для Джона
Браун никогда не знал таких долгих дней и таких бесконечных недель, как в то
раннее лето. Однообразие почти никогда не нарушалось, и он начал чувствовать
это смертельно опасно. Он придумал новые обязанности, связанные с освещением, и добавил плавание
и прогулки взад и вперед по пляжу к своему ограниченному списку развлечений.

Плавание ему особенно нравилось. Бухта сделал прекрасное место для купания,
и лодочной станции было своей гримерки, хотя аромат
древние рыболовные сети, хранящиеся в нем не было розовое.
дешевый купальный костюм был одним из предметов роскоши, которые Аткинс купил для него по
просьбе в Истборо. Сет купил костюм в знак протеста, потому что открыто насмехался
над тем, что его помощник ежедневно принимает ванну.

«Я бы подумал, — снова и снова повторял смотритель маяка, — что
вы достаточно накупались в солёной воде, чтобы продержаться какое-то время;
парень, который чуть не утонул, как вы!»

Сету не нравилось плавать; каждую субботу вечером он
принимал ванну в корыте.

Он особенно предупредил своего помощника о приливе в бухте: «В
бухте всё в порядке, — сказал он, — но ты должен следить и не пытаться
заплыть в узкий пролив или в ту глубокую яму у конца причала, где пришвартована
лодка для ловли омаров. Когда начинается прилив или
Там очень сильное течение. Во время отлива оно вытолкнет вас на отмель, это я вам точно говорю. Бухта хорошая, безопасная, но держитесь подальше от той части бухты, где мелко.

Плавание было приятным развлечением, а прогулки в погожие дни помогали
избавиться от депрессии; но, несмотря на все его отрицания и попытки
казаться довольным, заместитель помощника понимал, что он далёк от
этого счастливого состояния. Он не хотел встречаться с людьми,
особенно с теми, кто занимал такое же положение в обществе, как и он, —
его прежнее положение. Аткинс был
Хороший парень, по-своему; но... Браун был одинок... а когда человек одинок, он думает о том, что могло бы быть, и, возможно, сожалеет.
 Сожаления, бесполезные сожаления — худшие из возможных спутников.

 Смотритель маяка тоже казался одиноким, что, учитывая его многолетний опыт и нынешнее положение, было странно.  Однажды вечером он объяснил своё одиночество тем, что, по его мнению, ему не хватало художников.

— Какие художники? — спросил Браун.

— О, те двое молодых парней, которые всегда приходили в
коттедж — то, что вы называете бунгало, — через бухту, те, что я
рассказывал вам об этом. Они были очень дружелюбными, общительными молодыми парнями, и мне вроде как
нравилось, когда они сновали туда-сюда. Странно, что сейчас июль,
и их здесь нет, чтобы окликнуть меня и зайти позаимствовать вещи. И они были такими.
вечно сидели под белыми зонтиками, размазывая краску по бумаге.
Больше всего мне хотелось бы, чтобы они не уезжали в Европу. Я думаю, они бы тебе тоже понравились.


— Возможно, — с сомнением сказал помощник.

— О, понравились бы, в этом я не сомневаюсь. Неправильно как-то видеть бунгало заколоченным и пустым в это время года. Тебе бы понравилось.
Я хотел познакомиться с теми молодыми художниками, они были в твоём вкусе».

«Да, я знаю. Возможно, именно поэтому я не хотел с ними знакомиться».

«Эй?.. О, да, да, я понимаю. Я никогда об этом не думал. Но вряд ли они тебя знают; они родом из Бостона, а не из Нью-Йорка».

«Откуда ты знаешь, что я из Нью-Йорка?» Я тебе этого не говорил.

— Нет, не говорил, это факт. Но ты сказал, что уехал из города, где жил, и приехал в Бостон, так что я предположил, что это Нью-Йорк. Но это нормально; я не знаю и мне всё равно. Имена и места, которые знаем мы с тобой
С таким же успехом мы могли бы ничего не говорить, даже друг другу. Если мы им не скажем,
мы можем отвечать на вопросы «не знаю» и говорить правду, верно?

 Однажды утром, примерно через неделю, Браун, закончив мыть посуду и подметать,
занялся в световой комнате на вершине правой башни полировкой фонаря. Шторы на
береговой стороне были задернуты, а на морской — открыты. Сет, закончив свои
ночные наблюдения и позавтракав, крепко спал в доме. Браун
неторопливо тёр и полировал, погрузившись в свои мысли и нахмурившись.
Лицо. В тысячный раз за неделю он решил, что он бездельник
и бродяга, и что было бы гораздо лучше для него самого,
и для всего мироздания в целом, если бы он никогда не поднимался после падения через
поручень парохода.

Он накинул матерчатый чехол на мерцающий фонарь и спустился по
железной лестнице на первый этаж. Выйдя на свежий воздух, он
услышал звук, который заставил его вздрогнуть и прислушаться. Звук был похож на отдалённый грохот колёс, доносившийся со стороны деревни. Неужели снова «пикник»? Он быстро подошёл к углу дома и выглянул из-за него.
Извилистая дорога. Вдалеке виднелась повозка, но она ехала не к ним, а от них. С каждой секундой она удалялась. Кто-то — не бакалейщик и не торговец — ехал в деревню. Но где он был и кто он такой? Не Сет, потому что Сет спал — он слышал его.

 Возница повозки, кем бы он ни был, не заезжал к ним.
И, как сказал Аткинс, по этой дороге больше некуда было идти.
 Браун в замешательстве огляделся: море, огни, дом,
ручей, бухта, утёс на другой стороне бухты,
бунгало — ах! бунгало!

Дверь бунгало была открыта, и одна или две ставни были спущены. Экипаж доставил кого-то или кого-то в бунгало и оставил там. Разумеется, Браун сразу же подумал об артистах из Бостона. Вероятно, они передумали и решили провести лето в Истборо. Он нахмурился ещё сильнее.

 Затем из бунгало, расположенного на другой стороне бухты, донёсся пронзительный женский крик. Ассистент вздрогнул, едва веря своим ушам.
Прежде чем он успел прийти в себя, к нему подошла полная женщина в клетчатом фартуке.
Она выбежала из бунгало, огляделась, увидела его и замахала фартуком, как флагом.

«Привет! — закричала она. — Привет, ты! Мистер Маячник! Скорее! Пожалуйста,
скорее иди сюда и помоги нам!»

Браун инстинктивно сделал то, что должен был сделать. Он побежал по прибрежной траве вниз по склону,
повинуясь зову. Пока он бежал, он гадал, кем может быть эта полная женщина. Сет сказал, что артисты сами ведут хозяйство.

«Поторопись!» — крикнула полная женщина, танцуя перед бунгало слоновьи фанданго. «Давай!»

Чтобы обогнуть береговую линию бухты, потребовалось бы много времени
. Однако, если бы был прилив, не было бы другого
способа - кроме как на лодке - добраться до коттеджа. Но был отлив, и
в самом узком месте ручья, соединяющего бухту с
океаном, глубина была всего по колено. Из воды выплыл заместитель
ассистент и вскарабкался на берег за ним.

“Быстрее!” - закричала женщина. “Они съедят нас живьем!”

“Кто? Что?” - задыхаясь, спросил Браун.

“Осы! Они там! Комната полна ими. Если есть хоть одна вещь
— Боже, я так напугана, это… Не останавливайся, чтобы поговорить! Заходи!

 Она указала на дверь комнаты, примыкающей к гостиной в маленьком коттедже. Из-за двери доносились звуки передвигаемой мебели и
резкие шлепки. Очевидно, художники весело проводили время. Но они, должно быть, любопытные ребята, раз боятся ос. Браун открыл дверь и вошёл, отчасти по собственной воле, отчасти потому, что его подтолкнула
толстая женщина. Затем он ахнул от удивления.

 Там были осы, десятки ос, и они свили гнездо в
верхний угол комнаты. Но они не были удивительной частью
картина. Там также была молодая женщина; молодая женщина с темными волосами и
глазами, рукава белой блузки были закатаны выше локтей, в правой руке она держала
мокрое полотенце. Она легко скакала по комнате,
отчаянно отмахиваясь от жужжащих насекомых.

“ Миссис Бэском, - задыхаясь, произнесла она, - не стойте там и не кричите. Возьми ещё одно
полотенце и…

Затем она повернулась и увидела Брауна. На мгновение она тоже
показалось, что удивлена. Но только на мгновение.

— О, я так рада, что ты пришёл! — воскликнула она. — Вот! возьми это! ты должен
бейте быстро и сильно».

«Это» было полотенцем. Ассистентка механически взяла его. Юная леди
не стала дожидаться дальнейших распоряжений. Она выбежала из комнаты и закрыла
дверь. Браун остался наедине с осами, и это была весёлая компания.
Когда, наконец, битва закончилась, последняя оса была мертва, гнездо превратилось в смятую серую кучу в углу, а лоб ассистента украшали четыре красные и болезненные точки, которые вскоре обещали превратиться в живописные и болезненные шишки. Рассеянно потирая их одной рукой, а в другой держа полотенце, он открыл дверь
и вышел в соседнюю комнату.

Обе женщины были в ожидании его. Он обнаружил, что они стоят прямо в
перед ним, как он возник.

“Вы ... вы убили их?” - умолял младший из пары.

“Они все мертвы?” - спросил другой.

Браун торжественно кивнул. “Думаю, да”, - сказал он. “Похоже, что так оно и есть”.

— О, я так рада! — воскликнула темноволосая девушка. — Я... мы... так вам благодарны.

 — Если на земле и есть какие-то твари, — заявила полная женщина, — которых я терпеть не могу, так это осы, шершни и тому подобное. Мышей я не боюсь...

 — А я боюсь, — решительно перебила её собеседница.

«Но когда я вошла в ту комнату и увидела гнездо в углу, я чуть не упала в обморок — и, — добавила она, — чтобы сделать это со мной, нужно постараться».

 Ассистент посмотрел на неё. «Да, — рассеянно сказал он, — я думаю, что это возможно. То есть я имею в виду — я — прошу прощения».

 Он сделал паузу и вытер лоб полотенцем. Юная леди разразилась
громким смехом, к которому присоединилась полная женщина. Смех был
настолько заразительным, что даже Браун был вынужден улыбнуться.

«Прошу прощения, — пробормотал он. — Я не имел в виду то, что сказал.
Я не в себе — пока, наверное».

“Я не удивляюсь”. Ответила полная женщина. Девушка
отвернулась и смотрела в окно; ее плечи дрожали. “Я
не думала, что ты удивишься. Притащили сюда, как вы могли бы выразиться, и
заперли в комнате, чтобы сражаться с осами! И люди, которых вы никогда раньше не видели и
не знакомы с Адамом! Вам не нужно извиняться. Я бы простила тебя, если бы ты сказал что-то похуже. Я уже давно не в том возрасте, когда
волнуюсь из-за своего веса, слава богу.

 — И мы вам очень благодарны. — Девушка снова повернулась к нему лицом.
и она была серьёзна, хотя уголки её губ всё ещё подрагивали.
«Всё это совершенно нелепо, — сказала она, — но миссис Бэском
была напугана, и я тоже — когда у меня было время это осознать. Ещё раз
спасибо».

«Не за что, я уверена. Это совсем не трудно».

Помощница повернулась, чтобы уйти. Его мозг начал понемногу приходить в норму
, и он смутно осознавал, что отсутствовал
на службе достаточно долго.

“Может быть, ты хочешь знать, кто это, ты помог”, - заметил толстый
женщина. “И, учитывая, что мы, вероятно, должны быть ближайшие соседи
на какое-то время, я полагаю, уместно представиться. Меня зовут
Бэском. Я экономка мисс Рут Грэм. Это мисс Грэм.

Молодая леди протянула руку. Браун пожал ее.

“Грэм?” - повторил он. “Где?” Затем, вспомнив часть того, что сказал ему Сет
, он добавил: “Понятно! этот... этот художник?

“Мой брат художник. Он и его друг, мистер Гамильтон, владеют этим
бунгало. Этим летом они за границей, и я собираюсь провести здесь несколько недель в лагере.
Мы с миссис Бэском. Я тоже немного рисую, но только для развлечения ”.

Браун пробормотал условность по поводу своего восторга от встречи с
пара и снова направилась к двери. Но любопытство миссис Бэском
не позволило ему так легко уйти.

 «Я подумала, — сказала она, — когда увидела, что вы стоите там, у
освещения, что вы, должно быть, один из смотрителей. Не главный смотритель — я
знала, что вы не он, — но, может быть, помощник. Но, полагаю, вы всего лишь гость, мистер… мистер…?

«Браун».

«Да, мистер Браун. Полагаю, вы не смотритель, не так ли?»

«В настоящее время я помощник смотрителя. Да».

«Не может быть!» Миссис Бэском выглядела удивлённой. Как и мисс Грэм.
“Вы не похожи на смотрителя маяка”, - продолжил первый. “О, я
не имею в виду вашу одежду!” заметив смущенный взгляд молодого человека на
свою мокрую и далеко не безупречную одежду. “Я имею в виду то, как ты говоришь и
ведешь себя. Ты здесь недавно, не так ли?”

“Нет”.

“Приехал только этим летом?”

“Да”.

“Я так и думал. Вы не из Кейп-Кода?

— Нет.

— Я была уверена, что вы не оттуда. Откуда вы?

 Браун замялся. Мисс Грэм, заметив его замешательство, поспешила
прекратить допрос.

— Мистер Браун не может останавливаться, чтобы отвечать на вопросы, миссис Бэском, — сказала она. — Я
уверен, он хочет вернуться к своей работе. Доброе утро, мистер Браун. Без сомнения,
мы будем часто видеться, поскольку единственные соседи в пределах видимости. Позвоните
еще раз - сделайте. Я торжественно обещаю, что вам придется бороться не более
осы”.

“Скажи!” Грузная женщина сделала шаг вперед. “ Кстати, об осах...
Постойте минутку спокойно, мистер Браун, пожалуйста. Что это у тебя за шишки на лбу
? Да что ты, я действительно думаю, что тебя укусили. Ты, конечно, и сартин!

Мисс Грэхем была очень обеспокоена. “О, нет!” - воскликнула она. “Я надеюсь,
нет. Дай-ка я посмотрю”.

“Нет, в самом деле!” К этому времени ассистентка была уже на ступеньке и двигалась
— Ничего особенного. Ничего страшного. Доброе утро.

Он почти бегом спустился с холма и пересёк ручей вброд.
Когда он брёл по воде, до него донёсся голос экономки.

— Холодная грязь — самое лучшее, — кричала она. — Намажьте её толстым слоем. Это избавит от умников. Хорошо и толстым слоем, запомните!

В течение следующих часа или двух помощник смотрителя маяка занимался своими
домашними делами в странном расположении духа. Он был очень зол — или
думал, что был, — и очень встревожен. Соседи в любом случае были
досадной помехой, но две женщины! Боже мой! И
Полная женщина наверняка будет забегать по делам и брать что-нибудь взаймы. Что
касается другой, то она казалась довольно милой девушкой, но он не хотел
видеть другую девушку, милую или нет. У неё были красивые глаза и волосы,
но что с того? О, чёрт бы побрал это везение! Тут он ударился
распухшим лбом о острый край двери и нашёл утешение в ругательствах.

  Сет Аткинс тоже выругался, когда услышал эту новость. Браун ничего не говорил, пока его начальник не убедился собственными глазами, что бунгало открыто. Тогда в ответ на вопросы смотрителя маяка была раскрыта правда.

— Женщины! — взревел Сет. — Ты говоришь, что там будут жить две ЖЕНЩИНЫ? Клянусь
Иудой! Я не верю в это!

— Тогда иди и посмотри сам, — последовал резкий ответ.

— Я тоже не пойду. Кто тебе сказал?

— Они сами.

— Они сами? Ты там был?

— Да.

— Зачем?  Я думал, ты поклялся никогда больше не приближаться к женщине.

— Я поклялся, но... ну, это была не моя вина.

— Да?  Продолжай.

— Я пошёл, потому что ничего не мог с собой поделать.  Пошёл, чтобы помочь кому-то другому. — Я ожидал найти Грэма и того другого художника.

— Но...— Ну, продолжай.

 — Меня ужалили, — мрачно сказал мистер Браун и потер лоб.




ГЛАВА IX

ДЕВУШКА ИЗ БУНГАЛО


На следующий день обитатели дома смотрителя почти не виделись с
новоприбывшими в бунгало. Браун, чей лоб напоминал рельефную карту Скалистых
гор, как можно больше времени проводил в доме, работая, когда было что
делать, и читая старые журналы, когда делать было нечего. Сет, как обычно,
ушёл в свою комнату вскоре после полудня. Однако его сон, должно быть, был неспокойным, потому что несколько раз помощник, быстро обернувшись, видел, как дверь спальни бесшумно закрывалась. В третий раз
когда это произошло, он подбежал к двери и распахнул ее настежь, чтобы застать
Мистера Аткинса в недостойном прыжке к кровати. За прыжком последовал оглушительный храп
. Молодой человек несколько мгновений молча смотрел на него.
Храп продолжался. Затем он покачал головой.

“Хм!” - произнес он сам с собой. "Я должен немедленно позвонить врачу. Или
врачу, или суперинтенданту. Если у него появилась такая привычка, он не подходит для этой работы.

Он отвернулся. Спящий беспокойно зашевелился, перевернулся, открыл один глаз и сел.

— Эй! — позвал он. — Вернись сюда! Куда ты идёшь?

Браун вернулся с удивлённым и встревоженным видом.

«О!» — воскликнул он, — «ты не спишь?»

«Конечно, я не сплю! Что за глупый вопрос. Думаешь, я сижу здесь и разговариваю во сне?»

«Ну, я не знал».

«Почему ты не знал? И смотри сюда! что вы имели в виду, говоря, что собираетесь
позвонить доктору или суперинтенданту, тому или иному? Да,
вы это сказали. Я вас слышал.

“О, нет! ты не говорил”.

“Говорю же, что говорил. Слышал тебя собственными ушами”.

“Но как ты мог? Ты не просыпался”.

— Конечно, я не спал! Иначе я бы тебя не услышал, верно? Что
Что с тобой? Эти укусы добрались до твоих мозгов, да?

 Браун снова покачал головой.

 — Это ужасно! — пробормотал он. — Он ходит во сне и храпит, когда
бодрствует. Я должен вызвать врача.

 — Что... что... — Гнев смотрителя маяка мешал ему говорить. Он свесил ноги с кровати и невнятно забормотал.

 «Успокойтесь, Аткинс, — уговаривал его ассистент. — Не усложняйте свои болезни, добавляя к ним проблемы с сердцем. Сегодня я трижды ловил вас на том, что вы подглядываете за мной
в щель этой двери. Через пятнадцать секунд после последнего подглядывания
Я нахожу тебя храпящим. Поэтому я говорю...

“Ой, стоп! Я только ... только только выглянул посмотреть, который час”.

“ Но ты, должно быть, сделал это во сне, потому что...

“ Я никогда. Я, как и ты, бодрствовал.

“ Но почему ты храпел? Ты не мог заснуть между дверью
и кроватью. И ты еще не дошел до кровати” когда я пришел.

“ Я... я...я... Ой, заткнись!

Браун вежливо улыбнулся. “Я так и сделаю, ” сказал он, - при условии, что ты пообещаешь держать
эту дверь закрытой и больше не шпионить”.

“Шпионить? Что ты хочешь этим сказать?”

“ Только то, что я сказал. У нас с тобой была дискуссия по этому же поводу.
потренируйся, когда я недавно упал с берега на Болоте. Тогда я не шпионил.
Но ты думал, что я шпионил, и тебе это не понравилось. Теперь я думаю, что
так и есть, и мне это не нравится.

“Ч-что... для чего бы мне шпионить за тобой? Ч-какая у меня должна быть причина
делать это?”

“ Без уважительной причины; потому что у меня нет намерения навещать наших новых
соседей - вообще никаких. Поскольку это понятно, возможно, ты закроешь
дверь и будешь держать ее закрытой.

Сет выглядел застенчивым и виноватым.

“ Что ж, ” сказал он после минутного раздумья, “ прошу прощения. Но
Я не мог избавиться от ощущения, что мне как-то не по себе. Я... я должен был знать лучше, я полагаю, но когда молодая, симпатичная девушка неожиданно приземлилась прямо рядом с нами, я... я...

— Откуда ты знаешь, что она была симпатичной? Я не говорил о её внешности.

— Нет, ты не сделал, но... но... Джон Браун, я и сам был молод, и
я знаю, что в твоём возрасте любая девушка хороша собой. Вот так!

 Он изрёк эту мудрую мысль с нажимом и резким кивком. У Брауна не было готового ответа, то есть подходящего ответа.

 — Иди спать и закрой дверь, — повторил он, поворачиваясь, чтобы уйти.

“Хорошо, я так и сделаю. Но не забывай о нашем соглашении”.

“Я не собираюсь забывать об этом”.

“Что ты собираешься делать?”

“Делать? Что ты имеешь в виду?

“Я имею в виду, что ты собираешься делать теперь, когда все здесь изменилось,
и мы с тобой не одиноки, как раньше?”

“Я не знаю. Я не уверен, что не должен уйти... убраться отсюда”.

“Что? Убраться отсюда? Убежать и оставить меня в покое, чтобы... чтобы успеть! Я
не думал, что ты дезертир.

Заместитель помощника горько рассмеялся. “Тебе не нужно беспокоиться”, - сказал он.
— Я бы не смог уйти далеко, даже если бы захотел. У меня нет денег.

“ Это так. ” Сет явно почувствовал облегчение. “ Хорошо, ” заметил он.;
“ не волнуйся. В любом случае, это займет всего пару месяцев, и мы будем
бороться вместе. Но разве это не позор! Разве это не вечный
Как жаль, что это случилось именно тогда, когда мы начали понимать друг друга
и были так довольны и дружелюбны! Что ж, остаётся только одно:
 сделать так, чтобы это было лучше для нас и хуже для них. Мы будем
держаться особняком и не обращать на них внимания, как будто их
там и не было. Мы вообще их забудем, да? ... Я говорю, что мы забудем о них
совсем, не так ли?

Ответ Брауна был коротким и резким.

“ Да, ” сказал он и захлопнул за собой дверь. Сет медленно покачал
головой, прежде чем положить ее на подушку. На душе у него было не совсем спокойно
даже сейчас.

Однако слежки больше не было, и смотритель маяка не упомянул
жильцов бунгало, когда появился во время ужина. После ужина
он побежал к фонарю и стоял на страже в башне, когда его помощник
ушёл спать.

На следующий день Браун рано спустился по тропинке к лодочному сараю.
Накануне он не стал купаться. Теперь же он намеревался искупаться.
Просто потому, что эти надоедливые женщины сочли нужным вмешаться туда,
куда им не следовало, не было причин отказываться от удовольствия. Он
бросил быстрый взгляд на противоположный берег, когда добрался до причала.
 В бунгало не было никаких признаков жизни.

 Он вошёл в лодочную, разделся и надел купальный костюм. Через несколько минут
он был готов и, выйдя на пристань, быстро зашагал
назад по берегу ручья к тому месту, где он расширялся и впадал в бухту.
Там он нырнул в воду и вскоре уже нежился в прохладной, чистой воде.

Он плыл длинными уверенными гребками, как опытный пловец. Это стоило того. Это было единственное место, где он мог забыть, что больше не был единственным сыном богатого отца, наследником уважаемой фамилии, которая не была Браун, молодым человеком с блестящими перспективами; мог забыть, что теперь он был обедневшим бродягой, бездельником, который не смог занять достойное положение, изгоем.
Он плавал, нырял и плескался, радуясь своей силе, молодости и
свободе на свежем воздухе.

Затем, лениво плывя в глубокой воде, он услышал грохот
Гравий на крутом берегу с другой стороны бухты. Подняв голову,
он, к своему огромному неудовольствию, увидел женскую фигуру в модном купальном костюме, спускающуюся по склону от бунгало. Это была девушка, которая оставила его сражаться с осами. Её тёмные волосы были прикрыты лихо завязанным цветным платком, и на фоне жёлтого песка склона она выглядела очень красиво. Не то чтобы Брауну было интересно, но она всё равно ему понравилась.

Она увидела его и помахала рукой. «Доброе утро, — поздоровалась она. — Прекрасный день для купания, не так ли?»

— Да, — резко прорычал молодой человек. Он развернулся и поплыл в
противоположном направлении, вверх по бухте. Девушка посмотрела ему вслед,
озадаченно приподняв бровь, а затем, пожав плечами, вошла в воду. Когда
помощник снова взглянул на неё, она плыла длинными размашистыми
гребками вниз по узкой бухте к повороту и глубокому месту в конце
причала. За этим поворотом и в этом проходе прилив,
как стремительный поток, врывался в миниатюрную бухту за мысом Чёрного Человека. Именно
об этом приливе предупреждал его Сет Аткинс.

А девушка плыла прямо к опасному узкому месту. Браун
издал возглас отвращения. Он не собирался продолжать знакомство, но и не мог позволить ей сделать это.

«Мисс Грэм!» — позвал он. «О, мисс Грэм!»

Она услышала его, но не остановилась.

«Да?» — крикнула она в ответ, продолжая плыть. «Что такое?»

— Вы не должны… — крикнул Браун. Затем он вспомнил, что не должен кричать. Крик мог разбудить смотрителя маяка, и тот, конечно, неправильно бы понял ситуацию. Поэтому он ограничился одним словом.

“Подожди!” - крикнул он и поплыл к ней. Она не поплыла ему навстречу.
Она просто перестала плавать и перевернулась на спину, чтобы плыть.
И, плавая, прилив нес бы ее почти так же быстро, как если бы она
им помогал. Что волна не нужна помощь. Браун повернулся на бок
и начал выполнять быстрый удар, удар, который принес ему
кубки в атлетическом клубе.

Он догнал её так быстро, что она не удержалась от восхищённого возгласа.

«О! — воскликнула она. — Ты умеешь плавать!»

Он не поблагодарил её за комплимент.  На это не было времени,
даже если бы он захотел.

— Тебе не следует здесь быть, — резко сказал он.

Она посмотрела на него.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Это небезопасно. Чуть дальше, и прилив вынесет тебя в море. Возвращайся, возвращайся в бухту немедленно.

Он ожидал, что она задаст ещё вопросы, но она не стала. Вместо этого она
развернулась и молча поплыла прочь. Против течения, даже там тянуть
был огромный.

“Должен ли я помочь вам?” - спросил он.

“Нет, я могу сделать это.”

И она сделала. Настала его очередь удивляться, переходя в восхищение.

“ Ей-богу! ” выдохнул он, когда они вошли в тихую воду бухты и
выпрямившись на мелководье, она сказала: “Это было здорово! Ты хороший пловец”.

“Спасибо”, - ответила она, задыхаясь. “Это БЫЛ рывок, не так ли? Спасибо
ты предупредила меня. Теперь, пожалуйста, расскажи мне об опасных местах.

Он сказал ей, повторяя рассказы Сета о силе прилива.

“ Но здесь достаточно безопасно? ” спросила она.

“О, да! совершенно безопасно по эту сторону узкой части -
ручья”.

“Я так рад. Эта вода-славный, и я начал бояться, я должен
придется от него отказаться”.

“Сам крик, и даже залив достаточно безопасны при затоплении,” он пошел
далее. “ Тогда я часто хожу туда. Когда начинается прилив, все в порядке.
даже для...

Он сделал паузу. Она закончила предложение за него. “Даже для девушки", - ты хотел сказать
. Она пошла вброд туда, где заканчивалась отмель и начиналась более глубокая
часть. Там она обернулась, чтобы посмотреть на него через плечо.

— Я иду вон на тот пляж, — сказала она, указывая через бухту. — Хочешь
поспорить?

 Не дожидаясь ответа, она направилась к пляжу. И, не задумываясь о том, почему он это делает, молодой человек
последовал за ней.

Гонка не была такой односторонней. Браун выиграл ее с отрывом в несколько ярдов, но ему пришлось
много работать. Его соперница не сдалась, когда обнаружила, что отстает
, но играла до конца.

“Ну, ” выдохнула она, “ ты победил меня, не так ли? Я никогда не умела этого делать.
боковой удар, и он намного быстрее”.

“Это достаточно просто. Просто умение. Я научу вас, если хотите.

 — Правда?  Это чудесно.

 — Вы самая сильная пловчиха, мисс Грэм, из всех, кого я когда-либо видел.  Должно быть, вы много тренировались.

 — Да, Хорас — мой брат — научил меня.  Он великолепный пловец, один из лучших.

— Хорас Грэм? Вы же не имеете в виду Хораса Грэма из Гарвардской
спортивной команды?

 — Да, имею. Он мой брат. Но как... Вы его знаете?

 В её голосе слышалось удивление. Браун прикусил губу. Он вспомнил, что помощники смотрителей маяков Кейп-Кода обычно не были широко известны в спортивных кругах колледжей.

— Я встречал его, — запинаясь, ответил он.

 — Но где... — начала она, а потом добавила: — Ах, ну конечно! Вы встречали его здесь. Я
забыла, что он был вашим соседом три лета.

 Помощник тоже забыл об этом, но был благодарен за
напоминание.

“Да. Да, конечно”, - сказал он. Она посмотрела на него озадаченным взглядом.

“Странно, что он не упомянул тебя”, - заметила она. “Он много рассказывал мне
о бунгало, и о видах на море, и об одиночестве, и о
необычности всего этого. Это было то, что заставило меня пожелать провести месяц
здесь, внизу, и испытать это на себе. И он часто говорил, — с невольной улыбкой, — о вашем… о смотрителе маяка, мистере Аткинсе. Так его зовут, не так ли?

— Да.

— Я хочу с ним познакомиться. Хорас говорил, что он… ну, довольно странный, но, если его узнать, он прекрасный человек и полон юмора. Я уверен, что он мне понравится.

Браун тоже улыбнулся - и широко. Он мысленно представил, как Сет воспримет
новость о том, что он “понравился” молодой леди с другого конца бухты. И
затем ему с поразительной внезапностью пришло в голову, что он
разговаривал с этой молодой леди очень фамильярно, несмотря на
торжественный обмен клятвами между ним и хранителем маяка.

“ Мне нужно идти, ” поспешно сказал он. “ Доброе утро, мисс Грэхем.

Он выбрался на берег и быстро зашагал обратно к лодочному сараю.
Его спутница крикнула ему вслед.

“Я жду тебя завтра днем”, - сказала она. “Ты обещал
Научи меня этому боковому удару, помнишь?

 Браун в спешке оделся и быстро поднялся по тропинке к дому. В доме было спокойно и безопасно, и он вздохнул свободнее. Аткинс крепко спал, по-настоящему спал, в спальне, и когда он вышел, то, очевидно, не подозревал о непреднамеренной измене своего помощника. Однако совесть Брауна не давала ему покоя, и в ту ночь он лёг спать,
снова и снова обещая себе, что впредь будет осторожнее. Он постарается больше не встречаться с девушкой Грэм.
Приняв это решение, ему ничего не оставалось, кроме как выбросить её из головы, что ему и удалось сделать в четверть двенадцатого, когда он заснул. Но даже тогда она не исчезла полностью, потому что ему приснился нелепый сон о ней.

 На следующий день он не пошёл купаться, а остался дома. За ужином Сет спросил, что с ним.

— Ты такой же молчаливый, как самый старый обитатель приюта для глухонемых, —
прокомментировал смотритель маяка. — И уродливый, как бык в брачный период. Что у тебя болит?

— Ничего.

— Хм! Думаю, тебе стоит что-нибудь принять. Маленький «Желудок»
Бальзам,' Эй? Нет? Ну, иди спать! Достаточно взгляда твоя комната лучше, чем ваша
компания только сейчас”.

Дурной характер помощник снова в качестве доказательства во время завтрака. Сет
попытался пошутить он, но, не добившись своего, и нахождение
его лучшие шутки, полученные с стон вместо смеха, сдался в
с отвращением и ушел. Молодой человек убрал со стола, сложил посуду в раковину,
нагрел воды в чайнике и приступил к дневной работе,
которая когда-то казалась ему забавной.

Почему ему не повезло упасть за борт того парохода? Или
почему он не утонул, когда упал за борт? Тогда он был бы в безопасности, по крайней мере. Почему он не остался в Нью-Йорке, или в Бостоне, или где-нибудь ещё и не продолжил искать работу — любую работу? Он мог бы умереть с голоду, пытаясь это сделать, но люди, которые
голодали, были уважающими себя, и когда они встречали других людей —
например, сестёр знакомых, — им нечего было стыдиться, и им не нужно было
лгать — если только они сами этого не хотели. Он был обычным
бездельником, скрывавшимся под вымышленным именем и моющим посуду на свалке. В это время
В какой-то момент он уронил одно из блюд — тарелку — и разбил её.

«Чёрт!» — выругался Джон Браун себе под нос, но с энтузиазмом.

Он наклонился, чтобы собрать осколки тарелки, и, выпрямившись, обнаружил, что стоит лицом к лицу с мисс Рут Грэм. Она
стояла в дверях.

«Не обращайте на меня внимания, пожалуйста, — сказала она. — Несомненно, я бы чувствовала то же самое,
если бы это была моя тарелка».

Первым делом, придя в себя, молодой человек убедился, что
дверь между кухней и коридором, ведущим в спальню смотрителя,
закрыта. К счастью, так и было. Юная леди наблюдала за ним из
молчание, хотя глаза ее сияли.

“ Доброе утро, мистер Браун, ” серьезно заметила она.

Ассистентка по привычке пробормотала "Доброе утро".

“Есть еще один кусочек, который вы не взяли”, - продолжил посетитель,
указывая.

Браун взял кусочек.

“Мистер Аткинс дома?” - спросила девушка.

— Да, он… он здесь.

— Могу я его увидеть, пожалуйста?

— Я… я…

— Если он занят, я могу подождать. — Она села в кресло. — Не буду вас
перебивать, — продолжила она. — Вы тоже были заняты, не так ли?

— Я мыла посуду, — злобно заявил Браун.

— О!

“Да. Мыть и подметать и делать работу scrubwoman являются моими постоянными
занятий”.

“В самом деле! Тогда я как раз вовремя, чтобы помочь. Это полотенце?”
 смотрит на это с сомнением.

“Да, но мне не нужна никакая помощь, спасибо”.

“Конечно, нужна. Все рады, когда им помогают мыть посуду. Я могу
с таким же успехом быть полезной, пока жду мистера Аткинса.

Она взяла блюдо и принялась вытирать его, как нечто само собой разумеющееся.
конечно. Браун, мысленно выругавшись, яростно повернулся к пене.

“Вы хотели видеть Аткинса по определенному делу?” спросил он мгновение спустя
.

— О нет, я просто хотела с ним познакомиться. Хорас рассказал мне о нём столько интересного. Кстати, вы познакомились с моим братом здесь прошлым летом или позапрошлым?

 Ответа не последовало. Мисс Грэм повторила свой вопрос. — Вы познакомились с ним прошлым летом или позапрошлым? — спросила она.

 — О… э… я не помню. Кажется, прошлым летом.

— Ну, вы же должны помнить. Как можно забыть то, что произошло здесь? Я бы сказал, здесь мало что происходит. Значит, вы познакомились с ним прошлым летом?

— Да.

— Хм! Это странно.

— Позвать Аткинса? Он в своей комнате.

“Я говорю, что это странно, потому что, когда мы с миссис Бэском впервые встретились с вами, вы
сказали нам, что это ваше первое лето здесь”.

На это не было никакого ответа; по крайней мере, ассистентка могла придумать
в данный момент такового не было.

“Вы хотите, чтобы я позвонил Аткинсу?” резко спросил он. “Он спит, но я
могу разбудить его”.

“О! он спит. Теперь я понимаю, почему ты шепотом даже тогда, когда вы
Юз--то есть, когда вы разбили тарелку. Ты боялась разбудить его. Как
внимательное вы”.

Коричневый положите кухонное полотенце. “ Это не совсем забота о нем.
ни о нем ... ни о себе, ” мрачно сказал он. “ Я не хотел его будить, если только
вы взяли на себя ответственность».

«Почему?»

«Потому что, мисс Грэм, Сет Аткинс занял здесь должность смотрителя почти по одной-единственной причине: сюда никогда не приезжали женщины. Мистер Аткинс — ярый ненавистник женщин. Я разбужу его, если хотите, но не буду отвечать за последствия».

Юная леди уставилась на него в удивлении, судя по выражению её лица, в восторженном удивлении.

— Ненавистник женщин? — переспросила она. — Он действительно такой?

 — Да, — мистер Браун не стал добавлять, что он тоже объявил себя
член того же братства. Возможно, он считал, что в этом нет необходимости.

 «Ненавистник женщин!» Мисс Грэм буквально светилась от озорной радости. «О,
чудесно! теперь я СХОДИЛА С УМА от предвкушения встречи с ним!»

 Помощник направился к двери в коридор. «Очень хорошо!» — заметил он с мрачной решимостью. «Думаю, он излечит вас от безумия».

Он протянул руку к задвижке, когда молодая леди заговорила снова.

«Подождите минутку, — сказала она. — Возможно, мне лучше не будить его сейчас».

«Как скажете. Уверяю вас, удовольствие — или будет — полностью моим».

“Нет ... о.". В целом, я думаю, что подожду до более позднего времени. Возможно, я позвоню снова.
Доброе утро.

Она переступила порог. Затем, стоя на слюдяной плите, которая
служила ступенькой к кухонной двери, она повернулась, чтобы сказать:

“Ты вчера не плавал”.

“Нет ... о. Я ... я была занята”.

“Я понимаю”.

Она сделала паузу, как будто ожидая, что он скажет что-то еще по этому поводу.
Он молчал. Ее поведение изменилось.

“ Доброе утро, ” холодно сказала она и ушла. Ассистент наблюдал
за ней, пока она спускалась по тропинке к бухте, но она ни разу не оглянулась
. Браун бросился в кресло. Он никогда никого так не ненавидел, как
в тот момент он ненавидел себя так же сильно, как и она.

«Каким же веселым лжецом она, должно быть, считает меня, — размышлял он. — Она поймала меня на этой дурацкой истории о том, что я встретил ее брата здесь прошлым летом, а теперь, после того как я намеренно пообещал научить ее этому удару, я не подхожу к ней. Каким жалким лжецом она, должно быть, считает меня! И, наверное, я такой и есть. Боже мой, я не могу быть таким подлецом». Я должен как-то исправиться. Я должен
дать ей один урок. Я должен».

 В тот день отлив начался в три часа. За десять минут до этого
часа помощник смотрителя Истборо-Твин-Лайтс
бесшумно на цыпочках подошел к спальне своего начальника и заглянул внутрь. Сет был там.
Мирно похрапывал. Браун тихонько удалился. Ровно в три он
вышел из эллинга на пристани, одетый в купальный костюм.

В пятнадцать минут четвертого Сет Аткинс в одних носках и с
подозрением во взгляде крался по тропинке к краю обрыва.
Пригнувшись за удобной песчаной дюной, он поднял голову и выглянул из-за неё.

 Внизу под ним была бухта, её приятные воды были спокойными, тёмно-синими,
с проблесками и бледно-зелёными краями.  Но сама вода не
заинтересуйте Сета. В той воде был его помощник, Джон Браун, неизвестно откуда взявшийся.
в частности, Джон Браун, ненавистник женщин, усердно обучал
молодую женщину плавать.

Аткинс несколько минут наблюдал за этой анимационной картиной. Затем осторожно
пополз обратно к тропинке, пока не скрылся из виду.
со стороны бухты он поднялся на ноги, поднял обе руки и потряс ими.
сжатые кулаки были подняты над головой.

— Лжец! — процедил мистер Аткинс сквозь зубы. — Предатель!
Молодой негодяй! После того, как он сказал мне, что он... И после того, как я сделал...
всё для него, что... О, чёрт возьми, подожди! только подожди, пока он
вернётся! Я его проучу! Я ему покажу! О, чёрт возьми!»

 Он направился к двери кухни. Там он резко остановился.
 В кухонном кресле-качалке сидела женщина, полная женщина, спиной к нему. В комнате, в отличие от яркого солнечного света снаружи, было
темно, и Сет на мгновение увидел её, но неясно.
 Однако он знал, кто это должен быть — экономка в
бунгало. Его помощник сказал, что её зовут «Корзина» или «Печенье».
насколько он мог припомнить. Смотритель маяка стиснул зубы. Ещё одна
женщина! Что ж, он кое-чему её научит!

Он переступил порог.

— Мэм, — резко начал он, — может быть, вы расскажете мне, что вы…

Он остановился. Полная женщина, услышав его шаги, встала со стула и повернулась к нему. И теперь она смотрела на него, и её лицо было почти таким же белым, как чашки и блюдца из костяного фарфора на столе.

«Почему... почему... Сет!» — выдохнула она.

Смотритель маяка попятился назад, пока не ударился плечом о дверной косяк.

— Боже мой! — воскликнул он. — Боже... БОЖЕ! Почему... почему... Эмелин!

 С минуту они смотрели друг на друга, побледнев и лишившись дара речи.
 Затем миссис Бэском поспешила к двери, выбежала и помчалась по тропинке вокруг бухты к бунгало. Аткинс не последовал за ней; он даже не посмотрел в ту сторону, куда она убежала. Вместо этого он рухнул в кресло-качалку и обхватил голову руками.




Глава X

Женщина из бунгало


Когда час спустя учитель плавания, терзаемый угрызениями совести и осознанием того, что он солгал своему начальнику,
Он прокрался на кухню, где его ждал сильный испуг и ужас: смотритель маяка не спал и был одет. Мысленно он приготовился к череде неловких вопросов, на которые, как он был уверен, ему придётся отвечать. Возможно, ему придётся столкнуться с чем-то более серьёзным, чем вопросы. Вполне вероятно, что Сет, обнаружив его отсутствие, провёл расследование — и увидел. Что ж, если он это сделал, значит, сделал, вот и всё. Убийство было раскрыто, и «Истборо Твин Лайтс» вскоре лишился
помощника-судьи.

Но неудобных вопросов не было. Аткинс едва заметил
он. Сидя в кресле-качалке, он поднял глаза, когда вошел молодой человек, и
тут же снова опустил глаза. Казалось, он находился в каком-то сне наяву
и лишь смутно осознавал происходящее вокруг.

“Привет!” - окликнул ассистент с наигранной небрежностью
жизнерадостностью.

“Привет? О! как поживаете?” - был ответ мистера Аткинса.

“Я купался”, - объяснил Браун. “Вода сегодня была хорошая”.

“Хочешь знать!”

“Ты рано встал, не так ли?”

“Эй? Да, думаю, скорее всего, так и будет ”.

“Что случилось? Ты ведь не болен?”

“Нет. Конечно, я не болен. Скажи!” Сет, казалось, внезапно заинтересовался
— Вы пришли прямо из бухты, да?

— Да. А что?

— Вы не слонялись здесь снаружи, да?

— Слонялся снаружи? Что вы имеете в виду?

— Ничего. Почему вы стоите и смотрите на меня, как будто я какое-то
диковинное животное? Что-то во мне не так?

«Нет. Я не знал, что пялюсь». Молодой человек был озадачен таким странным поведением. Он был готов к подозрениям в отношении своих действий, но Сет, казалось, скорее защищался от подозрений со стороны своего помощника.

“Хм!” Смотритель маяка пристально посмотрел на него на мгновение. Затем он
сказал:

“Что ж, неужели здесь нечего делать, кроме как стоять без дела? Уже совсем близко
время ужинать, не так ли? Поставь чайник и накрывай на стол.

Время ужина еще не наступило, но Браун подчинился приказу. Сет занялся готовкой.
Он произнёс, может быть, три слова во время приготовления пищи и ещё полдюжины во время еды, которой он почти не притронулся. Закончив, он надел кепку и вышел, но не на своё обычное место для отдыха, а прошёл целых полмили вдоль берега.
обрываемся и сидим в уединении зарослей лаврового листа
и с каменным видом смотрим в никуда в частности. Здесь он оставался до тех пор, пока
сгущающиеся сумерки не напомнили ему, что пора зажигать огни.
Вернувшись, он зажег фонари и сел в комнате наверху
левой башни, чтобы думать, и думать, и думать.

Тени сгустились; последние отблески сумерек угасли на западе;
взошли звёзды; ночь и чёрное безмолвие окутали
Истборо-Твин-Лайтс. Часы в башне пробили девять.
затем до десяти. Сет всё ещё сидел, съёжившись, в оцепенении, в походном кресле
у большого фонаря. Наконец он встал и вышел на железный балкон.
 Он посмотрел вниз, на здания под собой; они были чёрными силуэтами
без единого проблеска света. Браун, очевидно, ушёл спать. В маленькой конюшне
Джошуа пару раз ударил кулаком по стенке своего стойла — возможно, ему приснилось,
что его снова преследует Иов, облепленный мухами, — и затих. Аткинс
перевёл взгляд на залив. В заднем окне бунгало всё ещё горел тусклый свет. Пока он смотрел, свет погас. Он застонал
вслух и, опершись руками о перила, думал и думал.

Внезапно он услышал звуки, слабые, но различимые, над низким рокотом
прибоя. Они повторялись, звуки ломающихся веток, как будто
кто-то пробирался через заросли ежевики и кусты за конюшней.
Кто-то двигался там, по тропинке от верхней части
бухты. Из-за угла конюшни показалась массивная фигура. Он
подходил, пока не оказался под балконом.

«Сет, — раздался тихий голос, — Сет, ты здесь?»

Мгновение взволнованный смотритель маяка не мог заставить себя
ответить.

“ Сет, - повторил голос, “ Сет.

Фигура удалялась в направлении другой башни. Затем Сет
ответил.

“Здесь ... я здесь”, - пробормотал он хриплым шепотом. “Кто это?”

Он прекрасно знал, кто это; вопрос был совершенно излишним.

“Это я”, - сказал голос. — Впусти меня, я должен с тобой поговорить.

 Медленно, едва ли веря, что это не часть какого-то ужасного кошмара, Сет спустился по железной лестнице к подножию башни,
на негнущихся ногах дошёл до двери и медленно распахнул её.  Внутрь тут же вошла массивная фигура.

“ Закрой дверь, ” сказала миссис Бэском.

“ Эй? Что? ” пробормотал Сет.

“ Я говорю, закрой дверь. Поторопись! Ради бога, ПОТОРОПИСЬ! Нешто я
хочу, чтобы кто-то знал, что я здесь?”

В lightkeeper закрыл дверь. Лязг разносился по
башня, похожий на отдаленный гром. Посетитель начал нервно.

“ Мерси! ” воскликнула она. “ Что за шум! Что заставило тебя хлопнуть дверью?

“ Нет, ” проворчал Сет. “ Здесь слышен любой шум.

“Я бы тоже так думал. Этого достаточно, чтобы разбудить мертвого”.

“В этом месте никто, КРОМЕ мертвых, не проснется”.

— Да, есть; это ваш молодой человек, тот, что в коричневом. Он
не умер, не так ли?

— Хм! Он спит, а это почти то же самое, что умереть.

— Что ж, я рад. В целом мои нервы довольно крепкие,
но, признаюсь, сегодня я весь на взводе — и неудивительно. Здесь темнее, чем в кармане. Нельзя ли нам зажечь свет?

Эткинс, спотыкаясь, прошёл по каменному полу и снял фонарь с крючка у лестницы. Он чиркнул спичкой, и она погасла; он чиркнул ещё раз, но результат был тот же. Миссис Бэском заёрзала.

— Боже милостивый! — воскликнула она. — Что же с ним не так?

Дрожащие пальцы Сета едва удерживали третью спичку. Он чиркнул ею по побеленной стене и отломил головку.

«Гром и молния!» — прорычал он себе под нос.

«Но что же…»

«Что же? Что ты предполагаешь? Ты не единственный, у кого нервы на пределе, не так ли?»

Следующее испытание было успешным, и фонарь был зажжен. С ним в
его руки, он повернулся и взглянул в лицо своего вызывающего абонента. Они смотрели друг на друга.
Миссис баском с облегчением вздохнул.

“Это ты”, - сказала она. “Я не мог поверить он. Это действительно
вы.”

Ответ Сета был почти стоном. “Это ты”, - сказал он. “Ты - здесь, внизу”.

На этом разговор закончился еще на минуту. Потом дама, казалось,
проснулась в реальной ситуации.

“Да, - сказала она, - это я ... а, это ты. Мы здесь, нас обоих. Хотя
с какой стати ТЕБЕ быть здесь, я не знаю.

“ Я? Я? Почему, мое место здесь. Но ты... что во времени привело тебя сюда?
Если только, - с возвращающимся подозрением, - вы не пришли, потому что я...

Он замолчал, предупрежденный выражением лица звонившего.

“ Что это было? ” требовательно спросила она.

“ Ничего.

“ Думаю, ничего. Если ты тешил себя мыслью, что я
пришел сюда, чтобы преследовать тебя, ты никогда в жизни так не ошибался,
и никогда не ошибешься. Ты садись. Нам с тобой нужно поговорить. Садись прямо.
Садись.

Смотритель маяка колебался. Затем он подчинился приказу, усевшись на
бочку из-под масла, лежащую на боку у стены. Фонарь он поставил на
пол у своих ног. Миссис Бэском присела на одну из нижних ступенек
железной лестницы.

- А теперь, ” сказала она, - нам нужно поговорить. Сет Бэском...

Сет яростно вздрогнул.

“Что это?” - спросила леди. “Почему ты так подпрыгнул? Никто
— Ты ведь не собираешься уходить, да?

— Нет. Нет... Но я не мог не вздрогнуть, когда ты назвала меня этим именем.

— Этим именем? Это ведь твоё имя, не так ли? О, — она слегка улыбнулась, — теперь я
помню. Ты взял фамилию Аткинс с тех пор, как мы виделись в последний раз.

— Я не брал её, она принадлежала мне. Ты знаешь мое второе имя. Я просто
отказался от Баскома, вот и все.

“ Понятно. Так же, как ты отказался от некоторых других обязанностей. Почему
ты не отказался от всего этого крещения и не начал все сначала? Почему ты зацепился за
"Сет"?

Смотритель маяка выглядел виноватым. Улыбка миссис Бэском стала шире. “Я знаю”, - сказал я.
 она продолжила. “На самом деле тебе не хотелось все бросать. Это было чересчур.
тебе приходилось что-то делать на крючке, и некому было сказать тебе, что делать.
и поэтому ты не могла быть достаточно смелой, чтобы...

Он прервал ее. “Причина не в этом”, - коротко сказал он.

“В чем была причина?”

— Вы хотите знать, не так ли?

— Да, хочу.

— Ну, «Баском» больше не принадлежал мне — не совсем мне. Я отдал его вам.

— О-о-о! О, я понимаю. И вы сбежали от своего имени, как сбежали от своей жены. Я понимаю. И... ну конечно! ты спустился сюда, чтобы сбежать
подальше от всех женщин. Мисс Рут сказала сегодня утром, что ей сказали — не знаю, кто, — что смотритель маяка ненавидит женщин. Ты ненавидишь женщин, Сет?

 Мистер Аткинс посмотрел в пол. — Да, ненавижу, — угрюмо ответил он. — А ты как думал?

— Я не удивлён, что ты убегаешь; этого я и ожидал. Но, — добавил он более оживлённо, — это никуда нас не приведёт. Ты здесь — и я здесь. Что ты думаешь о том, как лучше поступить в сложившихся обстоятельствах?

 Сет переступил с ноги на ногу. — Если хочешь знать моё мнение, одному из нас лучше уйти, — заявил он.

“Еще раз сбежишь, ты имеешь в виду? Ну, я все равно не убежать. Я-Мисс Рут
домработница на лето. Я ответил на ее объявление в бостонской газете
, и мы договорились о заработной плате и так далее. Она нравится мне, а я нравлюсь ей.
Конечно, если бы я знала, что мой муж был по соседству, я бы не стала
приходить сюда; но я этого не знала. Теперь я здесь, и я отсижу свой срок.
Что ты собираешься делать?”

“Я собираюсь подать заявление об отставке с должности смотрителя этих фонарей. Вот
что я собираюсь сделать, и я сделаю это завтра.”

“Снова сбежишь?”

“Да.”

— Почему?

— Почему? ПОЧЕМУ? Эмелин Бэском, ты спрашиваешь меня об этом?

“ Да, хочу. Видишь ли, Сет, мы не дети и не сентиментальная молодежь.
люди. Мы разумны, или должны были бы быть такими. Земля знает, что мы достаточно взрослые.
Я останусь здесь, и ты должен. Никто не знает, что я была твоей женой или что
ты был моим мужем, и никто не должен знать его. Мы ведь даже
одни и те же имена. Мы чужие друг другу, как известно, и можем оставаться чужими.

 — Но... но видеться каждый день и...

 — Почему бы и нет? Мы виделись достаточно часто, так что это не будет так уж чудесно. И мы сохраним в тайне то, что поженились. Я, по крайней мере, не буду этим хвастаться.

— Но… но чтобы ВИДЕТЬ друг друга…

 — Ну, нам не нужно часто видеться. Да, нам вообще не нужно видеться, разве что мне придётся забежать к соседям, как это время от времени делают соседи. Я могу догадаться, что тебя беспокоит: это молодой Браун. Ты ведь сказал ему, что ненавидишь женщин, да?

— Да, сказал.

— Хм! А он тоже такой?

 Губы смотрителя маяка скривились от ярости. Он
вспомнил, как смотрел на урок плавания в тот день.

— Он сказал, что да, — прорычал он. — Он притворяется, что ненавидит женщин.

Миссис Бэском улыбнулась. — Я хочу знать, — сказала она. — Хм! Я думала...
Впрочем, это не имеет значения. Возможно, так и есть. В любом случае, он может притворяться, а ты можешь притворяться, что веришь ему. Полагаю, это будет самый простой способ. Конечно, — добавила она, — я не говорю тебе, что делать, и не жду, что ты сделаешь это только потому, что я так сказала. Время для этого прошло.
Но мне кажется, что, раз в моей жизни, я был бы достаточно храбр, чтобы палка
это. Я не могла снова убежать”.

Сет не ответил. Он нахмурился и уставился на круг света от фонаря
на каменном полу. Миссис Баском поднялась со своего места на лестнице.

— Что ж, — заметила она, — мне нужно вернуться домой, если я хочу хоть немного поспать этой ночью. Сомневаюсь, что мне удастся выспаться, потому что тело не оправится от такого потрясения, как у меня, за минуту. Но я собираюсь преодолеть это
и я собираюсь остаться здесь и делать свою работу; Я собираюсь пройти через
с тем, что, по-видимому, является моим долгом, каким бы тяжелым он ни был. Я делала это
раньше и сделаю снова. Я обещала, и я держу свои обещания. Спокойной
ночи.

Она направилась к двери. Её муж вскочил с бочки с маслом.

«Погоди, — крикнул он, — подожди минутку. Я хочу кое-что сказать».

Она покачала головой. — Я не могу ждать, — сказала она. — Мне нужно идти.

 — Нет, ты не можешь. Ты можешь остаться ещё ненадолго, если хочешь.

 — Возможно, но я не хочу.

 — Почему? Чего ты боишься?

 — Боюсь! Я не знаю, чего я боюсь, — презрительно фыркнула она, — но я ничего здесь не вижу.

 — Тогда зачем ТЫ убегаешь?

 Это открыло ей глаза на ситуацию.  Миссис Бэском посмотрела на
мужа с гневным изумлением, которое медленно сменилось весёлой
улыбкой.

— О, — сказала она, — если вы думаете, что я убегаю, то почему…

“Я не вижу, что это еще значит. Если я не скарт, что ты здесь, я не понимаю,
почему ты должен быть скарт, чтобы остаться. Присядь снова на те ступеньки; Я
хочу с тобой поговорить.

Леди мгновение поколебалась, а затем вернулась на свое прежнее место. Сет
вернулся к своей бочке.

“Эмелин”, - сказал он. “Я останусь здесь на своей работе”.

Она выглядела удивлённой, но кивнула.

«Я рада это слышать, — сказала она. — Я рада, что у тебя столько смелости».

«Да, у меня её много. Я приехал сюда, чтобы избавиться от всех, особенно от женщин. Теперь единственная женщина, от которой я... от которой я...»

«От которой ты особенно хотел избавиться...»

— Нет! Нет! Это неправда, и ты это знаешь. Она решила избавиться от меня,
и я позволил ей это сделать, как и во всём остальном.

— Она не собиралась избавляться от тебя.

— Собиралась.

— Нет, не собиралась.

— Я говорю, что собиралась.

 Миссис Бэском снова встала. “Сет Бэском, - заявила она, - если все, для чего ты
хотел, чтобы я осталась здесь, это быть одной из пары кузнечиков, орущих
друг на друга, я ухожу. Я не букашка, я женщина ”.

“Эмелин, ты садись. Ты сделала кучу намеков на то, что я
не мужчина, потому что я сбежал из твоего дома. Ты думаешь, я бы
был бы я больше мужчиной, если бы остался там? Остался там и был
желчным псом, которого ты пинал из одного угла в другой
и ... и этот твой шурин. Вот кем я был - собакой”.

“Хм! если собака подходящей породы - и достаточно большая - это его собственная вина
если ее лягнули дважды”.

— Нет, если он заботится о своём хозяине больше, чем о себе, — это плохо.

 — Да, это так. Он может заставить своего хозяина уважать его, доказав, что он не из тех собак, которых можно пинать. И, может быть, одному из его хозяев — его настоящему хозяину,
потому что у него должен быть только один хозяин, — может понадобиться именно такой пёс.
Сторожевой пёс у дома. Может, у неё — у него, я имею в виду, — неприятности, и
она надеется и молится, чтобы пёс защитил её — его, я бы сказала. А потом...

— Эмелин, о чём ты говоришь?

— О, ни о чём, ни о чём. Сет, какой смысл нам двоим сидеть здесь в
двенадцать часов ночи и ссориться из-за того, что прошло и улажено? Я
во-первых, не стану этого делать. Я не хочу с тобой ссориться.

Сет вздохнул. “ И я не хочу ссориться с тобой, Эмелин, ” согласился он.
— Как вы и сказали, в этом нет смысла. Дорогая! дорогая! это когда вы приходите
если подумать, это самая странная вещь, которая когда-либо существовала на свете
Я думаю. Нам двоим было где побродить по всему миру, и мы приземлились
в Истборо-Твинлайтс. Кажется, как будто бы Провидение сделать это, для
с той или иной целью.”

“Да, или другим живым существом, для своих целей. Как ты вообще пришел к тому, чтобы
быть хранителем света, Сет?

“Почему... почему... я не знаю. Раньше я служил в армии, до того, как ушёл в
море. Помнишь, я тебе рассказывал. И я как бы прибился
сюда. Мне было всё равно, что со мной будет, и я хотел побыть один
дыра, в которой можно спрятаться, и это пополнило счет. Я был здесь с тех пор, как я
ушел ... ушел ... туда, где я был раньше. Но, Эмелин, как ТЫ сюда попала? Вы
ответил на объявление, ты сказал мне; но почему?”

“Потому что я хотел сделать что-нибудь, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Я был один, и я
арендовать дом мой и сел. Но на борту не так уж и уютно, особенно
когда ты на борту, где все тебя знают и знают твою историю. Так что я...

— Подождите-ка. Вы сказали, что были одни? Где был... был ОН?

— Он?

— Да. Вы знаете, кого я имею в виду.

Он не стал произносить ненавистное имя. Его жена произнесла его за него.

— Бенни? — спросила она. — О, он не был со мной почти два года.
Он… он уехал. Сейчас он в Нью-Йорке. А я была одна и увидела объявление мисс
Грэхем о поиске домработницы и откликнулась на него. Мне нужны были
деньги и…

— Постойте! Вам нужны были деньги? Но у вас же были деньги.

— Эбнер оставил мне немного денег, но это не могло длиться вечно. И…

 — У тебя было больше, чем немного. Я написал в банк и передал тебе свой счёт. И я отправил им доверенность на передачу тебе акций — ты знаешь, что это такое. Я сделал это, как только приехал в Бостон. Тебе разве не сказали?

“Да, они сказали мне”.

“Ну, тогда это должно было помочь”.

“Ты же не думаешь, что я взял его, не так ли?”

“Почему... почему нет?”

“Почему бы и нет! Ты думаешь, я бы воспользовалась деньгами, которые принадлежали мужу
который сбежал и бросил меня? Я не такая женщина. Деньги и акции пока в банке, я полагаю; в любом случае, они там для всех нас.

Рот смотрителя маяка открылся и оставался открытым несколько секунд, прежде чем он смог заговорить. Он едва мог поверить в то, что услышал.

— Но... но я хотел, чтобы они были у вас, — выдохнул он. — Я оставил их вам.

— Ну, я не брал их, это вряд ли! — с пылким негодованием. —
Ты что, думал, меня можно купить, как... как... о, я не знаю, как кого-то другого?

— Но... но я оставил их в банке... для тебя. Что... что мне с ними делать?

— Я не знаю, я уверен. Ты могла бы отдать его Саре Энн Кристи; я бы не удивился, если бы она была менее разборчивой, чем я.

 Сету на мгновение стало не по себе.  Он почувствовал, как кровь прилила к лицу,
и его кулаки, которыми он размахивал в воздухе, задрожали.

 — Я... я... ты... ты... — запинаясь, сказал он.  — Я... я... ты думаешь, я...

Он знал , что его спутник расценит его волнение как свидетельство
сознание вины, и это знание не помогло ему успокоиться. Он прошелся
взад-вперед по комнате.

“Берегись, - холодно сказала миссис Бэском, “ ты опрокинешь фонарь”.

Ее муж остановился на ходу. “К черту фонарь!” - крикнул он.

“Ш-ш-ш! ты разбудишь Коричневого человека”.

Это предупреждение подействовало более эффективно. Но Сет все еще был в ярости.

“ Эмелин Баском, ” прорычал он, потрясая указательным пальцем у нее перед лицом,
“ ты снова и снова повторяла, что я не мужчина. У тебя есть, не так ли?

Она смотрела на манжету его рубашки, оказавшуюся всего в нескольких дюймах от ее носа.

“Кто пришил эту пуговицу?” она спросила.

Это было настолько неожиданно, что его гнев на мгновение сменился
изумлением.

«Что?» — спросил он. «Какая пуговица?»

«Та, что на рукаве твоей рубашки. Кто её пришил?»

«Ну, конечно, я. Что за дурацкий вопрос!»

Она улыбнулась. «Я так и думала», — сказала она. — Только мужчина мог пришить белую пуговицу к белой рубашке — или к той, что когда-то была белой, — чёрной ниткой.

Он посмотрел на пуговицу, а затем на неё. К нему вернулся гнев.

— Ты сказала, что я не мужчина, не так ли? — спросил он.

— Да, сказала. Но мне придётся взять свои слова обратно. В любом случае, ты уже наполовину мужчина; это шитье доказывает это.

— Ха! Я хочу знать. Ну, может, я и не мужчина, может, я только наполовину мужчина. Но я не дурак! Я не дурак!

 Она устало вздохнула. — Ладно, — признала она. — Я не буду спорить.

— Не нужно. Я не… или, по крайней мере, я не последний дурак. И никто, кроме последнего из всех дураков, не стал бы преследовать Сару Энн Кристи. Я
не стал. Вся эта история была просто одной из твоих… твоих выдумок, Бенни Ди.
Ты тоже это знаешь.

— Я знаю, что кто-то солгал; я слышал это. Они отрицали, что видели Сару Энн, а я
видел их с ней — своими глазами видел... Но вот, вот они, —
 она добавила: “Хватит таких разговоров. Я ухожу”.

“Я не лгала; я забыла”.

“Хорошо, тогда ты забыл. Я не ревную, Сет. Я даже тогда не буду
ревновать. Даже тогда я даю тебе шанс, а ты им не воспользовался - ты
вместо этого "забыл". Я возвращаюсь в бунгало, но прежде чем уйти, давайте разберёмся: вы остаётесь здесь, у костра, а я остаюсь там, где я есть, в качестве экономки. Мы не будем видеться чаще, чем нужно, и только тогда, когда никого не будет рядом. Мы не позволим ни моей мисс Грэм, ни вашему Брауну, ни кому-либо ещё узнать, что мы когда-либо встречались или встречаемся сейчас. Это все?”

Сет заколебался. «Да, — медленно сказал он, — думаю, это так. Но, — добавил он с тревогой, — я бы хотел, чтобы вы были особенно осторожны и не рассказали об этом молодому человеку, который работает на меня. У нас с ним было что-то вроде соглашения, и я... я...»

 «Он не должен знать. До свидания».

Она возилась с защёлкой тяжёлой двери. Он шагнул вперёд и
открыл её для неё. Ночь была очень тёмной; пока они были вместе,
надвинулся густой туман, почти дождь. Она, казалось, не замечала
ни тумана, ни темноты, но вышла и исчезла в слабом свете.
свет, который фонарь отбрасывал на открытую дверь. Она побрела дальше
и завернула за угол дома; затем она услышала шаги позади себя.

«Кто это?» — прошептала она в некоторой тревоге.

«Я», — хрипло прошептал смотритель маяка. «Я провожу тебя немного».

«Нет, конечно, не проводишь. Я пойду одна».

“Здесь слишком темно, чтобы ты мог идти один. Ты заблудишься”.

“Я иду один, говорю тебе! Возвращайся. Ты мне не нужен”.

“Я знаю, что ты не хочешь, но я ухожу. Тебя вытащат в бухте или
еще где-нибудь, если ты попытаешься пройти этот путь на своем крючке”.

“Я sha'n't. Я привык, найдя свой собственный путь, и я иду одна ... а я
пришлось делать довольно долгое время. Возвращайся”.

Она остановилась. Сет тоже остановился.

“Возвращайся”, - настаивала она, добавив презрительно: “Мне совершенно не нужна твоя помощь
. Я очень разборчив в выборе компании».

«Я тоже», — угрюмо ответил он. «В любом случае, я собираюсь провести тебя вокруг мыса. Не говори, что я втянул тебя в неприятности, когда мог бы уберечь от них».

«Сказать? Кому я буду это говорить?» Думаешь, я так горжусь этим ночным круизом,
что буду хвастаться им? Ты вернёшься?

— Нет.

Они спустились с холма, Миссис баском заранее. Она не могла видеть
путь, но погрузился гневно на счет капает травой и кустарником.

“ Эмелин, Эмелин, ” прошептал Сет. Она не обратила на него внимания. Они
достигли подножия склона и вдруг женщина поняла, что ее
ботинки уже мокрые, теперь были по щиколотку в воде. И там, казалось,
вода среди высокой травы все о ней.

“Почему? Что это такое? — невольно воскликнула она. — Что это такое?

 — Солончаки в конце бухты, — ответил смотритель маяка. — Я
Я говорил тебе, что ты утонешь, если попытаешься пойти одна. Я пытался
сказать тебе, что ты сбилась с пути, но ты не слушала меня.

И она не стала слушать его сейчас. Развернувшись, она прошла мимо него.

— Подожди, — прошептал он, хватая её за руку. — Это не тот путь.

Она вырвалась из его хватки.

— Ты оставишь меня в покое и не будешь лезть не в своё дело? — прошипела она.

 — Нет, не оставлю. Я собираюсь отвести тебя домой, и я сделаю это, даже если мне придётся
нести тебя на руках.

 — Нести меня? Тебе? Ты ОПОСРЕДУЕШЬСЯ!

 В ответ он подхватил её на руки. Она была не из лёгких, и
она яростно сопротивлялась и извивалась, но Сет был большим и сильным и крепко держал её. Она не кричала; она слишком боялась разбудить
либо помощницу, либо мисс Грэм, но доставляла своему похитителю
всевозможные неудобства. Они пробирались по воде какое-то время; затем Сет поставил её на ноги, и под ними оказалась сухая земля.

  — Вот! — проворчал он, тяжело дыша. — Теперь я понимаю, что ты не можешь пропустить
остальное. Вот оно, бунгало, прямо перед тобой.

— Ты… ты… — задыхаясь, произнесла она.

— Тьфу! — фыркнул её муж и ушёл в темноту.




Глава XI

За песчаной дюной


— Вчера вечером был туман, не так ли? — спросил Браун. Завтрак закончился,
и Сет готовился ко сну.

 — Да, довольно сильный, — последовал грубый ответ, а затем, более резко:
— Откуда ты знаешь? Утром его уже не было.

 — О, я просто предположил, вот и всё.

 — Хм! Догадался, да? Ты ведь не вставал ночью, да?

 — Нет. Спал как убитый.

 — Хм! ... Что ж, это хорошо; сон — это хорошо. Пойду-ка я
сам немного посплю.

 Он направился в гостиную. У двери он остановился и задал ещё один
вопрос.

— Как вы догадались, что прошлой ночью был туман? — спросил он.

 — О, это было легко: всё — трава и кусты — было таким мокрым этим утром. Например, эти ваши ботинки, — он указал на пару, которую только что снял смотритель, — выглядят так, будто вы ходили в них по болоту.

Говоря это, он стоял спиной к своему начальнику, поэтому не заметил, как тот вздрогнул от этого невинного замечания и как в ужасе уставился на промокшие сапоги. Но он не мог не заметить, как изменился голос Сета.

 — Что-что? — переспросил Аткинс слабым голосом. — Что ты сказал?

— Я сказал, что ботинки были такими мокрыми, как будто ты шла по воде. Почему?

 — Ч-что-что заставило тебя сказать такую глупость? Как я могла идти по воде на
вершине маяка?

 — Я не знаюНу-ну, ну-ну, — нетерпеливо сказал он, — не задавай больше
вопросов. Я не говорил, что ты бродил по болоту, и я не думаю, что ты
действительно бродил. Я просто пошутил. Что с тобой не так?

— Ничего... ничего. Значит, ты просто пошутил, да? Ха-ха! Да, да,
забраться на маяк было бы неплохой шуткой. Я... я сначала не понял. Ха-ха! Я подумал, что ты, должно быть, не в себе.
 Подумал, что ты слишком много плавал или что-то в этом роде. Пока, я иду спать.

Но теперь настала очередь помощника начать заикаться.

— Постойте! — воскликнул он. — Что... что вы сказали о моём... э-э... плавании?


— О, ничего, ничего. Я просто пошутил, как и вы насчёт
прогулки. Ха-ха!

— Ха-ха!

 Оба от души рассмеялись. Дверь захлопнулась за ними, и каждый из них несколько мгновений с сомнением смотрел на свою сторону, прежде чем отвернуться.

То утро было мрачным для Джона Брауна. Его беспокойная совесть, растревоженная упоминанием Сета о плавании, снова заработала в полную силу. Он пытался заглушить её укоры, старался полностью сосредоточиться на работе с освещением и на кухне, но
чувство вины было слишком сильным. Он чувствовал себя подлым предателем,
Бенедиктом Арнольдом в миниатюре. Он определённо плохо обошёлся с Аткинсом,
человеком, который доверял ему и верил в него, которого он высокомерно осуждал за «шпионаж», а затем предал. И всё же в каком-то смысле его предательство было неизбежным. Он обещал — даже ПРЕДЛОЖИЛ — научить девушку Грэм «боковому удару». Он не собирался делать такого предложения или давать такого обещания, но судьба обманула его, и он, как джентльмен, не мог просто взять и отказаться. Он был вынужден дать
Он преподал ей один урок. Но ему не нужно было преподавать ей второй. Ему не нужно было встречаться с ней
снова. Он не стал бы. Он бы выполнил соглашение с Сетом и вообще забыл бы о жильцах бунгало. Старый добрый Аткинс! Старый добрый Сет,
ненавидящий женщин! Как он был верен своему убеждению, убеждению, которое он, Браун,
недавно исповедовал. И это было хорошее убеждение. Женщины были причиной всех бед в мире. Они заслуживали ненависти. Он
никогда, никогда не стал бы...

«Ну, чёрт возьми!» — воскликнул он вслух.

Он ещё раз посмотрел на большие кожаные сапоги смотрителя маяка. Один из них
они лежали на боку, а перевернутая подошва и каблук были густо
покрыты голубой глиной. Он пересек комнату, поднял ботинки и
осмотрел их. Каждая была измазана глиной. Он поставил их обратно,
покачал головой, подошел к креслу-качалке и сел.

Сет почистил и смазал эти ботинки накануне, перед тем как лечь спать
накануне; Браун видел, как он это делал. Он надел их после ужина,
прямо перед тем, как заступить на дежурство; помощник видел, как он это делал. Следовательно, глина была приобретена где-то в течение
вечером или прошлой ночью. И, конечно, никакой глины на «вершине маяка» или где-либо поблизости не было, кроме одного места — солончака на внутренней стороне бухты. Должно быть, Сет побывал на этом солончаке ночью. Но зачем? И если он это сделал, то почему не упомянул об этом? И, раз уж помощник об этом подумал, то почему он так разволновался из-за случайного замечания о болоте? Что
он задумал? Теперь, когда «Дейзи М.» и история с женой перестали быть
тайнами, что мог скрывать Сет Аткинс?

Браун размышлял, строил догадки и предположения, но догадки и предположения
оставались безрезультатными. Он закончил мыть посуду и приступил к другой ненавистной
домашней работе — рылся в кладовой, чтобы посмотреть, что можно
приготовить на обед и ужин.

  Он разложил на кухонном столе всякую всячину, чтобы
составить список продуктов. Кусочек бекона, солёная треска,
оладьи из моллюсков, несколько печений с патокой и полбуханки хлеба.
Он уже почти закончил с инвентаризацией, когда в дверном проёме появилась тень.
Он обернулся и увидел миссис Бэском, экономку из бунгало.

«Доброе утро», — сказала миссис Бэском.

Браун холодно ответил.  Почему, чёрт возьми, ему всегда не везёт, когда появляются эти надоедливые женщины?  И почему они не могут оставить его в покое, как он решил оставить их в покое — в будущем? Конечно, он был рад, что это не мисс Грэм, но и эта была не лучше.

 — Доброе утро, — проворчал он и взял из буфета ещё одну тарелку, на этот раз с куском сухого и старого пирога, приготовленного Сетом.

“Что ты делаешь? Готовишь завтрак в это время дня?” - спросила она.
Экономка вошла в кухню. В руке у нее была маленькая миска.

“Нет”, - ответил Браун.

“После ужина? Довольно рано для этого, не так ли?”

“Я не собираюсь ни завтрака, ни обеда ... или ужина, мадам”, - ответил
помощник с упором. “Я могу что-нибудь для вас сделать?”

— Ну, я не знаю, но это так. Я пришёл в надежде, что ты сможешь. Как
укусы?

— Что?

— Укусы ос.

— Всё в порядке, спасибо.

— Не за что, я уверен. Ты нанесла на них холодную грязь, как я тебе и говорил?

— Нет... Что вы хотели?

 Миссис Бэском огляделась в поисках места, где можно было бы сесть. Кресло-качалка стояло в противоположном конце комнаты, а на другом стуле лежала одежда мистера
 Эткинса, которую этот джентльмен, с характерным для него пренебрежением к условностям, сбросил перед уходом с кухни и забыл забрать с собой. Леди взяла одежду, посмотрела на неё и села в кресло.

— «Ваш босс, наверное, уже лёг спать?» — спросила она.

«Вы имеете в виду мистера Аткинса? Наверное, да».

«Хм. Я решила, что он уже лёг, потому что...» — она взглянула на одежду, которую всё ещё
проходит--“внешний вид вещи. Что ты делаешь--чистим
дом?”

Молодой человек устало вздохнул. “Да”, - сказал он с вынужденной покорностью,
“что-то в этом роде”.

“Посмотрев, что там можно было съесть, я полагаю”.

“Ты угадал. Кажется, ты сказал, что у тебя есть поручение.

“ Разве? Что ж, я пришла посмотреть, не могу ли я... Что это за штука?
Торт?

 Она встала, взяла кусочек сухого торта, разломила его между пальцами, понюхала и положила обратно на тарелку.

 — Это торт, не так ли? — заметила она. — Или был им когда-то. Кто его испек? Ты?

 — Нет.

— О, ваш босс, мистер… э-э… Эткинс, да?

— Да. Учитывая, что нас здесь только двое, а я не доплыл, можно с уверенностью сказать, что он доплыл.

— Да, наверное, это так; если только это не то, что выбросило на берег с
Ноева ковчега, но для этого слишком сухо. Что это, чёрт возьми, такое? — он взял в руки одно из печений с патокой. — Крышки от кастрюль?

 Браун ухмыльнулся, несмотря на раздражение.

 — Это должно быть печенье, — признал он.

 — Да? Да, да. Мистер Аткинс за них в ответе?

 — Нет-о. Боюсь, это один из моих экспериментов под руководством мистера Аткинса.
указания и заказы. Я и сам горжусь этим печеньем ”.

“Тебе следовало бы гордиться. Есть, есть!” с улыбкой: “Я полагаю, ты думаешь, я
красивая бесплатная с моей критикой и замечаниями, не так ли? Вы должны извинить
меня. Для отдыха.'--'специально готовить часть--мое хобби, как вы могли
говорят, и мне было интересно увидеть, как двое мужчин получили вместе с
работа. Я не должен торчать здесь и отрывать тебя от работы. Возможно, ты захочешь
испечь еще печенья или что-нибудь в этом роде.

Заместитель ассистента громко рассмеялся. “Я не думал об этом”, - сказал он.
сказал: “Но я был бы рад попытаться, если это доставит вам удовольствие"
.

Миссис Бэском тоже рассмеялась. “Я думаю, ты добрее, чем я думала"
” заметила она. “Это могло бы меня немного позабавить, я признаю, но у меня
нет времени. Я пришел, чтобы одолжить немного сливочного масла, если у вас есть какие-либо в
запасной. Здесь мы так же далеки от припасов, как тот парень, который управлял
Ковчегом, о котором я говорил, сам старый Ной.

 Браун взял миску из её рук и пошёл в кладовую за
маслом.  Когда он снова повернулся, она стояла у двери, прижав одну руку к груди.
спрятанную под фартуком. Другой рукой она взяла миску.

  «Большое спасибо, — сказала она. — Я заберу это, как только приедет тележка с продуктами. Мисс Грэм договорилась, что он будет приезжать каждую
субботу. Или, скорее, я сама договорилась об этом. Она слишком увлечена живописью и пейзажами, чтобы думать о чём-то ещё». Я говорю ей, что ты не можешь есть краску
иль, если только ты не родился козлом. До свидания.

Она ушла. Браун усмехнулся и продолжил свой отчет о запасах.

Сет “оказалось”, а раньше в тот день. В половине второго он появился в
кухня, частично одетые.

“Где, во времени, моя рубашка?” нетерпеливо спросил он.

“Твоя что?”

“Моя рубашка. Я думал, что снял ее здесь. Могу поклясться, что снял.
Хотя, скорее всего, я этого не сделал. Должно быть, стал рассеянным.

Он возвращался в спальню, когда позвонил его помощник.

“Ты все-таки снял это здесь”, - воскликнул он. “Он был вон на том стуле. Я
помню, что видел его. Вероятно, он упал где-то на пол”.

Вернувшись, Аткинс проворчал, что кухонный пол - “полезное место, где можно повесить рубашку".
”Где она?"

“ спросил он после поспешных поисков. - Я не могу ее найти. - Спросил он. - Я не могу ее найти.
нигде. Ты же не бросал его в огонь?

- Конечно, я этого не делал. Я видел это. . . . Почему, я помню, что та женщина
подняла это, когда садилась.

“Женщина? Какая женщина?”

“Эта Баскин... Баскин... как там ее зовут. Экономка в
бунгало.”

“Она была...ЗДЕСЬ?” Вопрос Сета прозвучал почти как крик. Его помощник уставился на него.

«Да, — ответил он, — она была здесь. Она пришла одолжить немного масла».

«О-одолжить-масло?»

«Ну да. Ты же не думал, что я пригласил её на утренний визит, не так ли? Не веди себя так, будто тебя ударила молния. Это не так уж
серьезно. Мы должны ожидать неприятностей подобного рода. Я избавился от нее
как только смог.

“ Ты ... ты это сделал?

“ Да, это сделал я. Вы должны поблагодарить меня. Я дежурю днем, и я
полагаю, что большая часть такого рода проблем ляжет на меня. Вам повезло. Наши
Соседи вряд ли будут часто звонить после наступления темноты . . . . В чем дело?
Сейчас не так? Почему ты так смотришь на меня?

Сет подошел к двери и прислонился к косяку. Браун повторил свой
вопрос. “В чем дело?” спросил он. “Ты ведешь себя точно так же, как тогда, когда
Я впервые оказался в этом проклятом месте. Если у тебя есть еще что-нибудь
отвратительные секреты у тебя в рукаве, я собираюсь уволиться ”.

“Секреты!” Аткинс рассмеялся, или попытался рассмеяться. “У меня нет секретов, - заявил он.
“ не больше, чем у вас”.

Вторая половина этой речи положила конец дальнейшим расспросам. Браун
поспешно отвернулся, а смотритель лампы пошел в свою спальню и
закончил одеваться.

“Нашел свою рубашку?” - спросил молодой человек примерно час спустя.

— Эй? Да, да, я нашёл его.

— В твоей комнате? Странно. Я мог бы поклясться, что видел его здесь. Это то, что на тебе надето?

— Эй? Нет. Он был... был немного испачкан, поэтому я надела другой. Я... я
— Я пойду и немного поработаю над «Дейзи М.», если я тебе не нужен.

— Ты мне не нужен. Иди.

После ухода начальника Джон Браун чувствовал себя не в своей тарелке. Работы
было достаточно, но ему не хотелось её делать. Он
бродил по дому и освещал его, мрачный, беспокойный и подавленный.
Время от времени он поглядывал на часы.

День был прекрасный, как раз подходящий для купания, но ему
было запрещено плавать не только в этот день, но и во все последующие
летние дни.  Каким бы ни был новый секрет Сета, он точно не был
Браун был связан с женским полом, и он был верен их торжественному соглашению. Он не мог купаться в бухте, потому что там была бы мисс Грэм.

  В четыре часа он стоял в тени маяка и смотрел на бухту. Он увидел, как мисс Грэм в купальном костюме вышла из бунгало и спустилась с утёса. Она не заметила его, и, чтобы убедиться, что она его не заметит, он отступил назад, скрывшись из виду. Затем он увидел кое-что ещё.

 На дюнах позади амбара он мельком заметил фигуру, прячущуюся за кустами. Фигура была знакомой
один, но что он там делает? Он смотрел на кусты, но они сделали
не двигаться. Затем он вошел в дом, поднялся наверх и осторожно
выглянул из окна обратно на чердаке.

Несколько минут кусты оставались неподвижными. Затем они слегка зашевелились
, и над ними показалась голова Сета Аткинса. Сет
казалось, наблюдал за бухтой и огнями. Ещё с минуту он выглядывал из-за кустов, сначала глядя на купающихся внизу, а потом на своё жилище. Браун стиснул зубы. Смотритель маяка снова «шпионил», следил, не нарушает ли он договор.

Но нет, этого не могло быть, потому что Сет, по-видимому, уверенный, что всё чисто,
выбрался из своего укрытия и побежал, пригнувшись, пока не добежал до другого куста,
расположенного дальше, ближе к концу бухты. Он постоял там мгновение, а затем побежал, всё ещё пригнувшись, пока не скрылся за высокой дюной позади бунгало. И там он остался; по крайней мере, Браун не видел, как он выходил.

Однако то, что он увидел, было не менее удивительным. Дверь бунгало, выходящая на берег, открылась, и миссис Баском, экономка, вышла на
двор. Казалось, она прислушивалась и оглядывалась. Должно быть, она что-то услышала, потому что отошла на небольшое расстояние и остановилась. Затем над краем дюны показались голова и рука Сета. Он поманил её. Она быстро пересекла открытое пространство, завернула за поросший травой угол холма и тоже исчезла. Браун, едва веря своим глазам, ждал и наблюдал, но больше ничего не увидел. Ни Сет, ни экономка не вышли из-за дюны.

Но помощник видел достаточно — вполне достаточно. Сет Аткинс,
Сет, ненавистник женщин, человек, который угрожал ему всевозможными карами, если он хотя бы посмотрит на женщину, сам встречался с представительницей противоположного пола, встречался с ней тайком. Браун не мог себе представить, что это значит. Вероятно, это объясняло пятна глины на сапогах и утреннее замешательство Сета, но это было неважно. Факт, единственный важный факт, заключался в следующем: договор был нарушен. Сет нарушил его.
Браун был освобождён от всякой ответственности. Если он хотел искупаться в той
бухте, независимо от того, кто там мог быть, он мог это сделать. И
он сделал бы это, Джордж! Его предали, скандально, подло
предал, и это послужит предателя в порядке, если он уплатил его в
собственную монету. Он бросился вниз по чердачной лестнице, пробежал по дорожке к
лодочному сараю, поспешно сменил одежду на купальный костюм, пробежал вдоль
берега ручья и нырнул в воду.

Мисс Грэхем помахала ему рукой, когда он стряхнул воду с глаз.

За песчаной дюной происходило более или менее интересное интервью. Сет, убедившись, что его свист был услышан,
его сигналы заметили, притаились в тени и стали ждать развития событий. Они
не заставили себя долго ждать. Под твердыми шагами захрустел песок, и появилась миссис
Баском.

“ Ну, ” холодно осведомилась она, “ в чем теперь дело?

Мистер Аткинс взволнованно махнул рукой.

“ Сядь, ” попросил он. “ Спрячься с глаз долой, Эмелин, ради земли
ради бога. Не стой там, где тебя все видят».

 Леди отказалась «присесть».

 «Если мне не стыдно, что меня видят, — заметила она, — то я не понимаю, почему тебе должно быть стыдно. Что ты вообще здесь делаешь, прыгаешь по песку, как жаба?»

Смотритель маяка повторил свою просьбу.

«Сядь, пожалуйста, Эмелин, — настаивал он. — Я думал, мы с тобой договорились,
что никто не должен видеть нас вместе».

Миссис Бэском подобрала юбки и с большой осторожностью
села на кочку.

«Мы действительно заключили такую сделку», — ответила она. — Вот почему я не могу понять, почему ты прячешься у моей задней двери, свистишь и машешь руками, как ребёнок. Зачем ты вообще сюда пришёл?

 — ответил Сет с праведным негодованием.

 — Я пришёл за своей рубашкой, — заявил он.

 — За своей рубашкой?

 — Да, за другой моей рубашкой. Я оставила его на кухне сегодня утром, и
этот ... этот мой помощник говорит, что ты был в кресле вместе с ним.

“Хм! У него хватило наглости сказать, что я его взял?”

“Нет... о. Нет, конечно, он этого не делал. Но она пропала и... и...

“ Зачем мне твоя рубашка? Не думал, что я собираюсь ее надеть
а ты?

“Нет, но...”

“Я надеюсь, что нет. Я не доктор Мэри Уокер, или как там ее
зовут”.

“Но вы все равно приняли это. Я рада, что ты это сделал. Ты, должно быть, сделал.

Губы леди расслабились, а в глазах появился огонек.

“Хорошо, Сет”, - сказала она. “Предположим, я это сделал; что тогда?”

“Я хочу его вернуть, вот и все”.

“Ты можешь взять это. Как ты думаешь, для чего я это взял?”

“Я... я... я не знаю”.

“Ты не знаешь? Хм! Думаешь, я хотел, чтобы сохранить его как souveneer
из вчерашнего дела?”

Ее спутник выглядел довольно глупо. Он взял горсть песка и
просеял его сквозь пальцы.

— Нет-нет, — заикаясь, ответил он. — Я... я знаю, какая ты придирчивая... ты всегда была такой.
И я подумал, что, может быть, тебе не понравилось, как пришита эта пуговица.

 Он смущённо улыбнулся ей, и улыбка стала шире, когда он заметил выражение её лица.

— Что ж, — призналась она, — вы угадали. Есть кое-что, чего я терпеть не могу в своём районе, и ваше шитье — одна из таких вещей.
Кроме того, я в долгу перед вами за то, что вы не дали мне промокнуть прошлой ночью.

— О! Судя по тому, как вы на меня накричали за то, что я тащил вас через то болото,
вы были в долгу передо мной только за то, что я вас не бросил. Но я все-таки потащил тебя, несмотря на
твои пинки, не так ли?

Он кивнул с мрачным триумфом. Она улыбнулась.

“Ты сделал это, это факт”, - сказала она. “В то время я была очень зла, но
когда я все обдумала, я почувствовала себя по-другому. В любом случае, я справилась
«Эти пуговицы должны быть на своих местах».

«Большое спасибо. Думаю, теперь они останутся на какое-то время. Ты всегда умел пришивать пуговицы лучше, чем кто-либо, кого я знаю».

«Хм!»... Затем, после паузы: «Чему ты ухмыляешься?»

“Эй? . . . О, я просто подумал, как ты починил шмотки этого Роджерса
янга, когда он упал с нашей груши Бартлетт. Он был
raggedest бардак когда-либо я видел, когда я его подобрал. Кричал, как
дикий зверь он был, и его одежда была оторвало.”

“Неудивительно, что он кричал. Пойман на краже груш - он ожидал, что его выпорют
за это — и он ЗНАЛ, что Мелинди Роджерс отшлёпает его за то, что он порвал свой
воскресный костюм. Бедняжка! Меньшее, что я мог сделать, — это починить его одежду. Я всегда жалею детей с мачехами, особенно если они такие, как
Мелинди».

«Что стало с этими Роджерсами? Они всё ещё живут в доме Перри?»

«Нет. Старый Абель Перри выгнал их, когда они просрочили арендную плату.
Он самый скряга из всех, кто когда-либо процеживал обезжиренное молоко. Год назад он снова женился.

— НЕТ! Кто был жертвой? Кто-то из приюта для слабоумных?

Она назвала имя невесты мистера Перри, и не успели они опомниться, как
Пара была поглощена деревенскими сплетнями. В течение многих минут они обсуждали
события в деревушке Кейп-Энн, а затем Сет вернулся в
настоящее, случайно взглянув на часы.

 «Боже мой!» — воскликнул он. «Посмотрите на время! Этот разговор с вами казался
таким... таким естественным и старомодным, что... Что ж, мне пора».

 Он вскочил на ноги. Она тоже попыталась подняться, но ей было трудно.

 — Вот, — крикнул он, — дай мне руку. Я помогу тебе встать.

 — Я не хочу никакой помощи. Оставь меня в покое. Оставь меня в покое, говорю тебе.

 В ответ он схватил её за талию и рывком поднял на ноги.
ее ноги. Она покраснела и смутилась. Затем коротко рассмеялась и
покачала головой.

“Что ты смеешься?” - спросил он, выглядывая из-за кустов, чтобы сделать
уверен, что ни Джон Браун, ни Мисс Грэм было и в помине.

“Да ничего особенного”, - ответила она. “ Ты отчасти удивляешь меня, Сет.

“ Почему?

“ Потому что ты так изменился.

“ Изменился? Как?

“ О, изменился, вот и все. Кажется, в тебе больше мужества, чем было раньше
.

“ Хм! Ты так думаешь, да?

“Да, хочу. Я думаю, что быть хранителем света, должно быть, полезно для некоторых".
люди ... своего рода люди.

“Я хочу знать!”

“Да, тебе лучше быть осторожным, или однажды ты станешь настоящим мужчиной”.

Его ответом был сердитый взгляд и фырканье. Затем он развернулся на каблуках
и зашагал прочь.

“ Подожди! ” крикнула она. “ Подожди! Тебе не нужна твоя рубашка? Оставайся здесь, а
Я схожу в дом и принесу ее.

Он ждал, угрюмый и неохотный, пока она не вернулась с предметом одежды
держа его в одной руке, а другую пряча под передником.

“Вот оно”, - сказала она, протягивая ему рубашку.

- Спасибо, - проворчал он, принимая ее. “Благодарю за шила на
кнопка”.

— Не за что. Это плата за то, что ты перевёз меня через болото, вот и всё. Это не услуга, я был тебе должен.

Он вертел рубашку в руках.

— Ну, — начал он, затем остановился и пристально посмотрел на одежду.

— Я вижу, ты зашила дырку на рукаве, — сказал он. — Ты ведь не должна была
мне этого делать, не так ли?

Она слегка покраснела.

— О, — сказала она, тряхнув головой, — это ничего не значит. Просто так, на всякий случай. Я терпеть не могу, когда на ком-то тряпки, на которые мне приходится смотреть, хочу я этого или нет.

— Было очень мило с твоей стороны починить его, Эмелин. Послушай, — он взболтнул песок,
— Ты упомянул, что, по-твоему, я немного изменился, стал
более мужественным, чем раньше. Ты знаешь почему?

— Нет. Разве что, — с сарказмом, — потому что меня не было рядом.

— Дело не в этом. Это потому, Эмелин, это потому, что здесь я nigher
быть там, где я принадлежу, чем в каком-нибудь другом месте, но одно место. Это место находится на
море. Когда я нахожусь в соленой воде, я мужчина - вы не поверите, но это так.
На суше я, кажется, не вписываюсь должным образом. Поддерживать такой огонь — это почти то же самое, что быть в море.

 — Сет, я хочу задать тебе вопрос. Почему ты не ушёл в море, когда
сбежал — когда ты бросил меня? Я полагал, что ты, конечно, сбежал. Почему ты этого не сделал?

 Он удивлённо посмотрел на неё.

 — Ушёл в море? — повторил он. — Ушёл в МОРЕ? Как я мог? Разве я не обещал тебе,
что больше никогда не уйду в море?

 — Это была причина?

 — Сартин. А что ещё?

Она не ответила. На ее лице появилось странное выражение. Он повернулся
, чтобы уйти.

“ Ну, до свидания, - сказал он.

“ До свидания. Э-э... Сет.

“Да, что это?”

“Я хочу сказать вам,” - шептала она, “что я оценил твой уйдешь
эти деньги и запасы в банке на мое имя. Я, конечно, не мог их взять.
но это было мило с твоей стороны. Я оценил это.

— Всё в порядке.

 — Подожди. Вот! Может, тебе это понравится. Она вытащила руку из-под фартука и протянула ему. В ней была сковорода, полная плоских, коричневых и восхитительно пахнущих предметов. Он непонимающе посмотрел на сковороду и её содержимое.

 — Что это? — спросил он.

 — Это печенье с патокой. Я пекла, и это последние.
те, что у меня остались. Можешь взять их” если хочешь.

“Почему-почему, Эмелин! это очень любезно с вашей стороны.

“ Ни капельки, ” резко. - Я испекла гораздо больше, чем мы с мисс Рут можем
распоряжаться, а то, что бедный помощник твой должен быть рад вам
их после чугунные фунт-весами, что вы и он были Разбогатей
чтобы жить дальше. Помилуй нас! мысли о печеньях, которые он показал мне сегодня утром.
с тех пор они не выходили у меня из головы. Заставили меня почувствовать себя так, словно я был
частично ответственен за убийство ”.

“Но все равно это очень любезно с твоей стороны”.

“Чушь! Я бы и за свинью в любой день сделал столько же. Вот! ты получил свою
рубашку; теперь тебе лучше пойти домой”.

Она сунула ему в руку противень с печеньем и отошла.
Хранитель света колебался.

“ Я... я принесу сковороду завтра, ” крикнул он ей вслед громким шепотом.
ГЛАВА XII




ПИСЬМО И ТЕЛЕФОН

Печенье появилось на столе в тот вечер. - Я... я принесу сковороду завтра. - Я принесу ее завтра.


Шепотом. Браун заметил их сразу
.

“Когда вы это испекли?” спросил он.

Аткинс ничего не ответил, поэтому вопрос повторили с вариацией.

— Вы испекли их сегодня днём? — спросила помощница.

 — Хм?  Эй?  О, да, наверное.  А что?  С ними что-то не так?

 — С ними что-то не так? Нет. Это лучшее, что я пробовал с тех пор, как приехал сюда. Новый рецепт, не так ли?

— Да, Каль, так и есть.

“Я так и думал. Я возьму еще одну”.

Он взял еще одну, и много других после этого. Он и его начальник убрали со стола.
тарелка разделяла их.

Браун был готов к вопросам, касающимся его занятий в тот день
, и был готов задать несколько собственных вызывающих вопросов. Но никаких
поводов ни для неповиновения, ни для перекрестного допроса не возникло. Сет никогда
намекал на подозрение, не было упоминания о молодой леди в бунгало.
Поэтому Браун промолчал о том, что увидел из окна
на чердаке. Он приберег это на потом, и если Аткинс когда-нибудь
обвинить его в недобросовестности или нарушении договора, он мог бы ответить тем же.
 Теперь его совесть была чиста — он был предателем не больше, чем сам Сет, — и, будучи таким образом независимым, он чувствовал себя восхитительно. Если бы возникли проблемы, он был бы к ним готов, а пока он мог делать всё, что ему заблагорассудится.

 Но проблем не возникло. В тот день и ещё много дней после этого смотритель маяка был сама любезность. Он и его помощница никогда ещё так не стремились угодить друг другу, и дом в Твин-Лайтс, судя по всему, был обителью полного доверия и покоя. Каждый день, когда Сет
пока он спал или был занят «работой над Дейзи М.», помощник плавал в бухту и каждый день встречал там мисс Грэм! В первую неделю он возвращался с купания, ожидая, что его встретит начальник, и был готов к собственным обвинениям. После этого ему стало всё равно. Сет не задавал вопросов и был настолько доверчивым и ничего не подозревающим, что Браун решил, что его секрет не раскрыт. На самом деле
смотритель маяка был настолько невинен, что молодой человек почувствовал себя почти преступником,
как будто он обманывал ребёнка. Он чуть не забыл об этой встрече
за песчаных дюн, с другой, и гораздо более важные дела
думать.

Июль прошел, и в первые три недели августа последовал его примеру.
погода, которая была великолепной, внезапно преподнесла этой части побережья
сюрприз в виде трехдневного шторма. Это был морской шторм.
шторм был сильный, и здания маяка раскачивались в его объятиях.
О купании не могло быть и речи, а одна из шлюпок Сета оборвала якорный канат и развалилась на куски в бурунах. Аткинс и Браун почти не спали во время шторма, большую часть времени находясь на вахте.

Четвертый день выдался ясным, но ветер переменился на восточный, и
барометр предвещал еще большую непогоду. Когда Сет вошел в
завтрак он обнаружил, что его помощник крепко спал в кресле на кухне, его голова
на столе. Молодой человек был изрядно изношен. Аткинс настаивал
по его оставаться в постели до полудня.

“Конечно, я sha'n't”, - возмутился Браун. — Это моя смена, и тебе тоже нужно
спать.

 — Нет, мне тоже не нужно, — последовал решительный ответ. — Я поспал между сменами
в башне, то тут, то там. Иди и ложись. Мне нужно ехать.
скоро перееду в Истборо, и я хочу, чтобы ты бодрствовал, пока меня не будет.
Мы еще не покончили с этой непогодой. Ночью будет дождь и подует ветер с востока, посмотрим, не подует ли.
Ты сразу ложись спать. ”Я ничего подобного не сделаю".

“Да, сделаешь.” - Сказал он. - "Я не буду делать ничего подобного".

“Да, сделаешь. Я твой босс, и я приказываю тебе сделать это. - Отставить разговорчики,
сейчас. Вперед!”

Так Браун, не желая, но очень устал. Он заснул в десять
минут.

Сет хлопотал по дому, время от времени подходя к окну
чтобы посмотреть на погоду. Сторонний наблюдатель заметил бы это раньше.
Каждый раз, когда он отходил от окна, его взгляд неизменно обращался к бунгало. Его мысли были более постоянны, чем его взгляд; они никогда не покидали его маленький коттедж на другом берегу бухты. На самом деле, за последний месяц они почти не покидали его. Он вымыл посуду после завтрака, привёл комнату в порядок и снова повернулся к окну, когда услышал шаги, приближающиеся к открытой двери. Он узнал этот шаг; он был знаком ему по другим, более счастливым дням, и теперь, снова, после стольких лет и его яростного стремления
забывать и ненавидеть - это обладало силой пробуждать в нем странные эмоции
в груди. И все же первым его движением было вбежать в гостиную и закрыть дверь в комнату своего
помощника. Когда он вернулся на кухню, аккуратно прикрыв за собой дверь в
гостиную, миссис Баском стояла на
подоконнике. Она вздрогнула, увидев его.

“ Ради бога! ” воскликнула она. “ Ты? Я, конечно, позвонил, ты был в постели
и спал.

Смотритель маяка замахал руками.

“Ш-ш-ш!” - прошептал он.

“ О чем мне т-т-говорить? Ваш молодой человек, я полагаю, куда-то ушел,
иначе вас бы здесь не было.

“Нет, он не дома. Он лег спать, устал”.

“О, тогда, я думаю, мне лучше вернуться домой. Это его я ожидал увидеть,
иначе, конечно, мне не стоило приходить.

“ О, я знаю это, ” со вздохом. - Где ваш босс, мисс Грэм? - спросил я.

“ Она пошла прогуляться по берегу. Я пришла, чтобы… чтобы вернуть те
яйца, которые я одолжила».

«Правда? Где они?»

Экономка, казалось, смутилась, и её пухлые щёки покраснели.

«Я… я, кажется, забыла их принести», — запинаясь, сказала она.

«Я хочу знать. Это забавно». Ты нечасто — то есть ты почти никогда не забывала о таких вещах, Эмелин.

— Хм! ты многое помнишь, не так ли?

— Я помню больше, чем ты думаешь, Эмелин.

— Хватит об этом, Сет. Помни, что я сказала тебе в прошлый раз, когда мы виделись.

— О, хорошо, хорошо. Я не ворошу прошлое. Полагаю, я заслуживаю всего, что получаю.

 — Полагаю, заслуживаешь.  Что ж, раз уж я забыла про яйца, то, наверное, мне лучше вернуться. ... Ты... с тобой всё в порядке — я имею в виду, с тобой и мистером Брауном — за последние несколько дней, пока бушевала буря?

“Гм-м”, - мрачно. “Как насчет того, чтобы вам двоим перебраться в бунгало? Насколько я понимаю, вы сохранили
сухость и уют”.

“Да”.

“Я не знал, но ты мог немного нервничать и шарахаться, когда это было"
взрыв. Совсем один” так что.

“Хм! Я привык быть один. А что касается Мисс Рут, Я не думаю, что
она скарт на что-нибудь”.

“Ну, я немного волнуюсь по поводу тебя, если ты ва-н-не о себе.
Кошмарная рассмотрим встречу между штормового ветра ветра. Я думал одно заклинание, Я бы задуть
в верхней части башни.”

“Я тоже так думал. Я мог видеть, как твоя тень время от времени перемещается там, наверху.
какое-то время. Что заставило тебя выйти на галерею в самую худшую из ночей?
позапрошлой ночью?

“О, птицы разбивались вдребезги о стекло.
как они всегда делают во время шторма, и я... Но послушайте! Было уже за двенадцать, когда я вышла. Как вы пришли ко мне? Что вы делали в такое время ночи?

 Миссис Бэском покраснела. Казалось, её смутил этот вопрос.

 — Такой шум, что никто не мог уснуть, — резко объяснила она. — Я
думал, что черепица слетит с крыши.

 — Но ты смотрел не на черепицу. Ты смотрел на маяки; ты сам так сказал. Эмелин, ты искал меня? Ты беспокоился обо мне?

 Он нетерпеливо наклонился вперёд.

— Тише! — сказала она. — Ты разбудишь другую женщину-ненавистницу.

— Мне всё равно. Мне всё равно, даже если я разбужу всё мироздание. Эмелин, я
верю, что ты беспокоилась обо мне так же, как я о тебе. Более того, —
добавил он с убеждённостью и ликованием в голосе, — я не верю, что
ты пришла сюда сегодня утром из-за яиц. Я верю, что ты пришла
узнать, всё ли с нами... со мной в порядке. Разве нет?

— Я пришла не к тебе, будь уверен, — с подчеркнутым презрением.

— Я знаю. Но ты собиралась встретиться с Брауном и узнать у него. Ответь мне. Ответь мне сейчас, разве...

Она шагнула к двери. Он протянул руку и удержал ее.

— Ты ответишь мне, — приказал он.

Она попыталась пройти мимо него, но его рука была как железная скоба. Она помедлила мгновение, а затем нервно рассмеялась.

«Ты, конечно, с давних пор взял за правило командовать людьми», — сказала она. «Ну да, тогда я пришёл узнать, не простудился ли ты или что-то в этом роде. Ты такой ребёнок, а я такой мягкотелый дурак»
Я ничего не могла с собой поделать, я опоздала?

— Эмелин, предположим, я простудилась. Предположим, ты узнала, что я больна, — что тогда?

— Ну... ну, тогда, наверное, я бы пошла к врачу по дороге в Истборо. Я поеду туда завтра, когда уеду отсюда.

— Когда ты уедешь отсюда? Что ты имеешь в виду?

— То, что говорю. Мисс Грэм завтра уезжает в Бостон, и я поеду с ней.
До самого города.

— Но... но ты вернёшься!

— Зачем мне возвращаться? Моя летняя работа закончена. Если хотите знать, главная причина, по которой я пришёл сюда сегодня утром, — это
пожелать спокойной ночи мистеру Брауну, конечно.

 Рука Сета опустилась.  Он тяжело прислонился к дверному косяку.

 — Вы уходите! — воскликнул он.  — Вы уходите!  Куда?

 — Я не знаю. Наверное, вернусь домой. Хотя не знаю, что буду делать, когда приеду
Я не знаю. Я продала дом, поэтому я точно не знаю, где я буду
мириться. Но, думаю, я найду место”.

“Вы продали свой дом? Дом, в котором мы раньше жили?

“ Да. Человек, который снимал его, купил его. Я рад, потому что мне нужны
деньги. Так что прощай, Сет. Вряд ли мы еще встретимся в этой жизни.
жизнь.”

Она снова направилась к двери, и на этот раз он был слишком сильно
встревожен и потрясен тем, что она ему сказала, чтобы задержать ее. На пороге
она обернулась и посмотрела на него.

“ Прощай, Сет, ” повторила она. - Надеюсь, ты будешь счастлив. И, ”с
— На вашем месте я бы остался, — сказал он с полуулыбкой, — это или что-то ещё, но вы стали намного лучше. До свидания.

Затем он бросился вперёд. — Эмелин, — закричал он, — Эмелин, подожди. Ты не должна уходить. Я не могу отпустить тебя. Я... Что это?

“Это” был звук лошадиных копыт и стук колес.
Смотритель маяка подбежал к окну.

“Это тележка Генри Джи с продуктами”, - сказал он. “Я звоню, он заезжает за каким-то грузовиком"
Я заказал грузовик на прошлой неделе. Ты хочешь, чтобы он увидел тебя здесь?”

“Мне все равно. Он не знает, но мы с тобой — лучшие из
друзья. Но я не знаю. Может, и хорошо, что он меня не видит;
тогда не будет повода для разговоров. Я зайду внутрь и подожду».

 Она вернулась на кухню, а Сет вышел встретить повозку.
Водителем был мальчик, который принёс липкую ленту и «Джоба».

— Привет, — окликнул его юноша, останавливая своего коня, — как поживаете, мистер
Эткинс? Я привез кое-что из того, что вы заказали. Остальное ещё не пришло
из Бостона. Как только оно прибудет, Генри Г. отправит его вам. Как вы
себя чувствуете в последнее время? Больше не покупаете собак, да?

Сет коротко ответил, что он «не занимается разведением собак ради забавы
насколько больше” и взял пакеты, которые мальчик протянул ему. С
им была пачка газет и накопление почты материи.

“Я также принес почту для бунгало”, - сказал мальчик. “Здесь два
или три письма для этой Грэм и одно для миссис Бэском. Она
домработница есть, вы знаете”.

“Да. Здесь, вы можете также оставить свою почту вместе с моим. Я прослежу, чтобы его доставили, не волнуйся.

 — Правда? Большое спасибо. Сам за ним придешь? Лучше бы тебе быть поосторожнее. Эта девушка Грэм — просто прелесть; все парни в
В магазине только о ней и говорят. Жаль, что она тратит свою красоту на такого женоненавистника, как ты; вот что они говорят. Ты так и не избавился от своей ненависти к женщинам, да? Ха-ха!

 Мистер Аткинс строго осуждающе посмотрел на своего собеседника.

«Есть кое-что, с чем некоторые люди никогда не могут смириться, — язвительно заметил он. — Хотя, когда зелёные шкуры слишком свежи, их можно выделать; не забывай об этом, парень. Есть ещё какие-нибудь остроумные замечания, которые ты хочешь сделать? Нет? Ну что ж, тогда я бы на твоём месте поторопился домой. Генри Джи придется закрыть лавочку, если ты
лишайте его ваших ценных услуг слишком надолго. Всего хорошего.

Кучер, несколько смущенный, подобрал вожжи. “Я не хотел
злить вас”, - заметил он. “Хочешь заказать что-нибудь из нашей линейки?”

“Нет. Я сам собираюсь сегодня днем съездить в деревню, и если мне
понадобятся еще продукты, я закажу их тогда. Что касается того, чтобы свести меня с ума, — что ж, не льсти себе. Москит может досаждать мне, но он не может свести меня с ума, разве что однажды — и его похороны состоятся сразу после этого. А теперь беги и держись в тени, насколько это возможно. Ты такой свежий, что солнце может тебя испортить.

Мальчик, выглядевший довольно глупо, рассмеялся и выехал со двора.
Сет с полными руками вернулся на кухню. Он бросил пакеты
и газеты на стол и начал сортировать письма.

“Вот ты где, Эмелин”, - сказал он. “Вот почта мисс Грэм и
кое-что для тебя”.

“Для меня?” Экономка была удивлена. “Письмо для меня! Что это, интересно? Может, что-то о продаже дома?

 Она взяла у него письмо и, прежде чем открыть его, повернулась к свету.
Сет сел в кресло-качалку и начал рассматривать свой набор.
из брошюр и газет. Внезапно он услышал звук, донёсшийся от его спутницы.
 Подняв глаза, он увидел, что она стоит, прислонившись к дверному косяку, с открытым письмом в руке, и на её лице было выражение, которое заставило его вскочить со стула.

 — Что случилось, Эмелин? — спросил он. — Плохие новости?

 Она едва замечала его, пока он не заговорил снова. Затем она покачала головой.

“ Нет, ” медленно ответила она. - Ничего, кроме ... но того, чего я могла ожидать.

“ Но в чем дело? Это плохие новости. Я не могу вам помочь? Пожалуйста, сообщите мне, если я
может. Я ... Мне хотелось бы”.

Она посмотрела на него как-то странно, а потом отвернулся. “Я думаю, никто не может
помоги мне, ” ответила она. “Меньше всего - тебе”.

“Почему бы и нет?" Я бы хотел; честно, я бы так и сделал. Если это из-за того дома
дела, может быть, я ...

“Это не так”

“Тогда в чем дело? Пожалуйста, Эмелин. Я знаю, ты невысокого мнения обо мне.
Может быть, у тебя есть веские причины; я уже не в том состоянии, чтобы отрицать это.
В последнее время я чувствую себя все более подлым с каждым днем. Я... я не знаю, что
Я правильно сделал, что сбежал и бросил тебя так, как сделал. Тебе не кажется?
может, ты мог бы дать мне еще один шанс? Эмелин, я...

— Сет Бэском, что ты имеешь в виду?

— Только то, что говорю. Эмелин, когда-то мы с тобой были очень счастливы вместе.
Давай попробуем еще раз. Я попробую, если ты хочешь.

Теперь она смотрела на него совершенно серьезно.

“ Почему, Сет! ” воскликнула она. “О чем ты говоришь? Ты -
хронический женоненавистник!”

“Будь благословен! На самом деле я не женоненавистник. Я только думал, что я им был.
И... и я никогда не ненавидел тебя. Даже в самые тяжёлые моменты я никогда этого не делал.
Давай попробуем ещё раз, Эмелин. Ты в беде. Тебе нужен кто-то, кто
поможет тебе. Дай мне шанс».

В её глазах было задумчивое выражение; казалось, она колебалась. Но она покачала головой. «Я и раньше была в беде, Сет», —
 она сказала: “И ты мне тогда не помог. Ты сбежал и бросил меня”.

“Ты почти сказал мне уйти. Ты знаешь, что сделал”.

“Нет, я этого не делал”.

“Ну, ты не сказал мне остаться”.

“Мне никогда не казалось, что мужа - если он мужчина - нужно будет
уговаривать остаться со своей женой ”.

— Но разве я тебе совсем не нравлюсь? Раньше нравился, я знаю. И я всегда заботилась о тебе. В чём дело? Честно, Эмелин, ты никогда не придавала значения тому, что делает Сара Энн Кристи, ты же знаешь, не так ли?

 Она была близка к слезам, но улыбалась, несмотря на них.

“Ну, нет, сет”, - ответила она. “Я признаюсь, что Сара Энн никогда не
очень беспокоит меня”.

“Тогда ты не заботишься обо мне, Эмелин?”

“ Я забочусь о тебе так же сильно, как и прежде. Я никогда не переставал заботиться о тебе, дурачок.
Я такой и есть. Но что касается того, чтобы снова жить с тобой и рисковать...

— Ты ничем не рискуешь. Ты сам говоришь, что я исправился. Твоя главная претензия ко мне, насколько я понимаю, заключалась в том, что я был слишком... слишком... кем-то
или чем-то. Что я был недостаточно мужественным. Клянусь, я покажу тебе, что
я мужчина! Дай мне шанс, и ничто и никто не заставит меня уйти.
— Я снова с тобой. Кроме того, теперь между нами никого нет. Мы были счастливы, пока не появился Бенни Ди. Это он выбил из меня дух. Теперь он не помешает нам. Он больше не будет нас беспокоить и... Что с тобой, Эмелин?

 Она смотрела на него с ещё более странным выражением лица. И снова покачала головой.

«Полагаю, — начала она, но её прервал звонок телефона.

Аппарат был прикреплён к стене на кухне, и смотритель поспешил ответить на звонок.

«Скорее всего, проверяют провод после шторма», — объяснил он, взяв трубку.
трубку с рычага. “Алло! . . . Алло! . . . Да, это
Огни Истборо . . . . Я смотритель маяка, да . . . . Эй? . . . Мисс
Грэм? . . . Прямо по соседству. . . . Да. . . . КТО? Затем, повернувшись к
своей спутнице, он сказал удивленным голосом: “Кое-кто хочет
поговорить с тобой, Эмелин”.

— Со мной? — миссис Бэском едва могла в это поверить. — Вы уверены?

— Так они сказали. Спросили, могу ли я без проблем соединить вас с телефоном. Она сейчас здесь, — добавил он, говоря в передатчик.
— Я позвоню ей.



Экономка с удивлением взяла трубку из его рук.“Здравствуйте!” - начала она. “Да, это миссис Бэском. . . . Кто? . . .
Что? . . . О!”

Последнее восклицание было почти выдохом, но Сет его не услышал. Когда она
шагнула к телефону, то уронила письмо. Аткинс подошел
и поднял его. Он лежал на полу лицевой стороной вниз, и последняя страница
с последним предложением и подписью была самой верхней. Он не мог не заметить этого. «Так что скоро мы снова будем вместе. Твой любящий
брат Бенджамин».

 Когда миссис Бэском отвернулась от телефона после довольно
продолжительного разговора, она выглядела ещё более обеспокоенной, чем обычно. Но Сет не
Он смотрел на неё. Он сидел в кресле-качалке и не двигался и не поднимал головы. Она ждала, что он заговорит, но он молчал.

— Что ж, — сказала она со вздохом, — думаю, мне пора. Прощай, Сет.

Смотритель маяка медленно поднялся на ноги. — Эмелин, — пробормотал он, — ты же не уйдёшь без...

Он остановился, не закончив фразу. Она подождала немного, а затем
закончила за него.

«Я отвечу на твой вопрос, если ты это имеешь в виду, — сказала она. — И
ответ — нет. Учитывая все обстоятельства, думаю, так будет лучше».

«Но Эмелин, я… я…»

«До свидания, Сет».

— Я не должна, — в отчаянии сказала она, — я не должна больше вас видеть?

— Я рассчитываю пробыть здесь ещё день или около того. Но я не вижу смысла в нашей встрече. До свидания.

Взяв со стола своё письмо и те, что были адресованы мисс Грэм, она вышла из кухни. Сет проводил её до двери, затем
повернулся и рухнул в кресло-качалку.




Глава XIII

«ДЖОН БРАУН» МЕНЯЕТ СВОЁ ИМЯ


«Итак, скоро мы снова будем вместе, как прежде. Твой любящий брат,
Бенджамин».

Предложение, которое бросилось ему в глаза, когда он взял в руки записку,
Его визитер, которого он бросил, всё ещё стоял перед ними, запечатлённый в его памяти.
Бенджамин! «Бенни Д.»! Ненавистный, внушающий страх и отвращение Бенни Д., причина всех семейных трагедий Баскомов, написал, что они с его невесткой скоро будут вместе, как раньше. Это означало, что ссоры не было, а было лишь временное расставание. Что они с ней по-прежнему дружат. Что они переписывались и что «изобретатель» возвращался, чтобы занять своё прежнее место в качестве главы семьи со всем своим прежним влиянием
из-за Эмелин. Новообретённая храбрость и мужественность Сета испарились при
этой мысли. Имя Бенни Ди едва ли упоминалось во время различных
бесед смотрителя маяка с его женой. Она сказала, что брат её первого
мужа был в Нью-Йорке два года, и её манера говорить об этом навела Сета на
мысль о расставании после какого-то разногласия. А теперь! и теперь! Он вспомнил высокомерное поведение Бенни Ди, его вежливые ухмылки, его манеру оборачивать любую уловку в свою пользу, искажать и извращать его, Сета, самые невинные слова
и действия, превратившиеся в преступления первой степени. Он вспомнил, что значили для него
те последние несколько месяцев в Кейп-Энн. Вся его
пламенная решимость быть тем, кем он когда-то был, — Сетом Бэскомом,
уважаемым мужчиной и мужем, — рухнула и исчезла. Он застонал от
унизительного поражения. Он не мог пройти через это снова; он боялся. С любым другим человеком на земле он бы так не поступил, но неожиданное воскрешение Бенни Ди сделало его нерешительным трусом. Поэтому он молчал, когда жена ушла от него, и понял, что его шанс упущен, упущен навсегда.

В полном отчаянии и ненависти к самому себе он сидел, обхватив голову руками,
за кухонным столом до одиннадцати часов. Затем он встал, приготовил ужин
и позвал Брауна поесть. Сам он ничего не ел, сказав, что у него
почему-то пропал аппетит. После ужина он запряг Джошуа
в маленькую повозку и отправился в Истборо. «Я вернусь рано, я позвоню», — были его последние слова, когда он выезжал со двора.

 После его отъезда, когда Браун закончил уборку и другие домашние дела, которые теперь были таким бременем, его заместитель
Помощник вышел на улицу, чтобы посидеть на скамейке и покурить. Начался обещанный восточный ветер, и небо потемнело от клубящихся облаков. Однако молодой человек не обращал внимания на погоду. Для него все небеса были мрачными, и самый тёмный день был не темнее его мыслей. Время от времени он поглядывал на бунгало
и однажды с удивлением увидел, как к его двери подъехала карета, одна из тех, что
предоставляла конюшня Истборо, и миссис Бэском, экономка, вышла из неё
и села на сиденье рядом с кучером.
водитель, и увезли в сторону поселка. Он лениво
интересно, куда она идет, но не особо интересует. Когда
полчаса спустя Рут Грэм вышла из бунгало и зашагала прочь по
тропинке на вершине утеса, он действительно был очень заинтересован.
Он понял, как он реализует несколько недель, что он был более
заинтересованы в том, что молодая женщина чем что-либо еще на земле. Кроме того,
он не имел права — жалкий изгой, каким он был, — интересоваться ею; и, конечно, было бы самым безумным предположением думать, что она может интересоваться им.

На то, что мог бы сказать или сделать смотритель маяка, если бы его секрет раскрылся, ему было совершенно наплевать. Он уже давно переступил эту черту. И на нарушение их торжественного соглашения ему тоже было наплевать. Сет мог быть предателем, а мог и не быть; это тоже не имело значения. Сам Сет не имел значения, как и он сам. Во всём мире был только один важный человек, и в тот момент она
прогуливалась по тропинке вдоль утёса. Поэтому он встал со скамейки,
спустился по склону к внутренней части бухты и
рассеянно отметив про себя, что прошлой ночью, должно быть, был необычайно сильный прилив, он поднялся к бунгало, свернул за угол и медленно пошёл в сторону стройной фигуры в синем костюме, которая шла ещё медленнее прямо перед ним.

 Можно предположить, что чувства Джона Брауна по отношению к противоположному полу изменились.  Они изменились, и он тоже изменился. Насколько
сильно всё изменилось, он и сам не осознавал до сегодняшнего дня. Он не осознавал этого даже тогда, пока они с
Девушка в голубом встретила его, и после обычных приветствий, которыми они обменялись при случайной встрече, юная леди села на дюну с видом на бушующее море и задумчиво заметила:

«Я буду скучать по всему этому» — она махнула рукой в сторону волн, — «на следующей неделе, когда вернусь в город».

Когда она начала говорить, Браун держал в руке свою фуражку. Когда она закончила, он наклонился, чтобы поднять упавшую на землю кепку.

 — Вы уезжаете — на следующей неделе? — медленно спросил он.

 — Мы уезжаем завтра. Я останусь в Бостоне на несколько дней. Потом я
навестим друга в Беркшире. После этого я, возможно, присоединюсь к своему брату
в Европе; я не уверен на этот счет.

“Завтра?”

“Да!”

Последовал еще один из тех неловких пауз молчания, которые
в последнее время, казалось, так часто возникали в их разговорах. Мисс Грэхем, как
обычно, заговорила первой.

“ Мистер Браун, ” начала она. Заместитель ассистента прервал ее.

“ Пожалуйста, не называй меня так, ” невольно вырвалось у него. “ Это... о, черт возьми!
это, это не мое имя!

Она должна была быть очень удивлена. Он ожидал, что она будет такой. Вместо этого
она ответила совершенно спокойно.

“Я знаю это”, - сказала она.

— Вы знаете?

— Да. Вы ведь Расс Брукс, не так ли?

 Расс Брукс, он же Джон Браун, снова уронил кепку, но не стал её поднимать. Он тяжело сглотнул.

— Откуда вы узнали? — спросил он, как только смог говорить.

— О, это было довольно просто. На самом деле я не знал, я только предположил. Ты не был настоящим смотрителем маяка, это было очевидно. И ты не привык мыть посуду или работать по дому — это, — уголки её губ неудержимо поползли вверх, — было так же очевидно. Когда ты рассказал мне эту выдумку о том, что встретил здесь моего брата прошлым летом, я был уверен, что ты его не встречал
где-то, вероятно, в колледже. Итак, в моем следующем письме к нему я описал
тебя так хорошо, как только мог, упомянул, что ты был таким же хорошим или даже лучше
пловцом, чем он, и попросил рассказать подробнее. Он ответил, что
единственный парень, который, по его мнению, подходит под ваше описание, это Расс
Брукс - Рассел, я полагаю - из Нью-Йорка; хотя что Расс Брукс делал
помощником смотрителя маяка в Истборо Твин-Лайтс, он НЕ знал.
Я тоже. Но, с другой стороны, ЭТО было не мое дело.

Заместитель помощника не ответил: он не мог ответить в такой короткий срок.
Уведомление.

— Итак, — продолжила девушка, — я чувствовала себя так, словно давно вас знаю. Вы с Хорасом были такими хорошими друзьями в колледже, и он часто рассказывал мне о вас. Я была очень рада познакомиться с вами в реальной жизни, особенно здесь, где мне не с кем было поговорить, кроме миссис Бэском; мистер
 Эткинс не подходил из-за своего отвращения к моему несчастному полу.

Следующая речь мистера Брауна — или мистера Брукса — была похожа на предыдущую.


«Я расскажу вам, пока я здесь», — начал он.

«Не нужно, если вы не хотите», — сказала она.  «Я не имею права знать», — добавила она с характерной женственностью, — «хотя мне очень хочется».

— Но я хочу, чтобы вы знали. Как я сказал Аткинсу, когда только пришёл, я никого не убивал и ничего не крал. Я не мошенник, скрывающийся от правосудия. Я просто дурак, который упал за борт парохода и — с горечью — не утонул.

Она ничего не сказала, и он начал свою историю, рассказав ее почти так же, как раньше
рассказывал смотрителю маяка.

“Вот!” - сказал он в заключение, “ "вот и вся история с дураками. Вот
почему я здесь. Полагаю, нет необходимости спрашивать, что ты об этом думаешь.

Она молчала, глядя на буруны. Он сделал свои собственные выводы из
ее молчания.

— Понятно, — сказал он. — Что ж, признаю. Я жалкий придурок. И всё же, если бы я мог сделать это снова, я бы поступил почти так же. Кое-что по-другому, но в целом так же.

 — Что бы ты сделал по-другому? — спросила она, по-прежнему не глядя на него.

 — Во-первых, я бы не убежал. Я бы остался и смотрел в лицо музыке. Зарабатывать
на жизнь или умереть с голоду.

“ И теперь ты собираешься остаться здесь?

“ Не дольше, чем я смогу помочь. Если я получу назначение помощником хранителя.
Я начну экономить каждый цент, какой смогу. Как только у меня будет достаточно денег, чтобы
оправдывая риск, я снова отправлюсь в Бостон и начну зарабатывать
или голодать. И, ” он щелкнул челюстями, “ я не собираюсь
голодать.

“Ты не хочешь вернуться к отцу?”

“Если он посчитает нужным, прошу прощения и признаю, что я был прав-не
в противном случае. И он должен сделать это по собственному желанию. Я сказал ему, что, когда я
вышла из кабинета врача. Это был мой вклад в наше прощание.
Он был, что он увидит меня проклятый первым. Возможно, он может”.

Она улыбнулась.

“ Вы, должно быть, были очаровательной парой перечниц, ” заметила она. “ А
молодая леди - что с ней?

“Она знает, что я уволен, лишен даже обычного шиллинга.
Я думаю, этого ей будет вполне достаточно”.

“Откуда ты знаешь, что так и будет? Откуда ты знаешь, что она могла не захотеть
подождать, пока ты будешь зарабатывать на жизнь, которая, как ты уверен, тебе обеспечена?

“Подожди? Она ждала меня? Энн Дэвидсон ждала мужчину без гроша в кармане, в то время как
он пытался заработать много-много долларов? Хм! ты меня забавляешь.

«Почему бы и нет? Ты не дал ей шанса. Ты спокойно принял как должное,
что ей нужны только деньги и положение в обществе, и ушёл, и
бросил ее. Откуда ты знаешь, что ты не понравился бы ей больше за то, что рассказал
ей о своих чувствах. Если бы девушке действительно был небезразличен мужчина, мне кажется,
она была бы готова ждать его много лет, если бы это было необходимо.
при условии, что в течение этого времени он старался изо всех сил для нее.
”

“Но ... но ... она не такая девушка”.

“Откуда ты знаешь? Ты не подверг её испытанию. Ты был обязан это сделать. Мне кажется, теперь ты обязан сделать это для неё.

 Ответ вертелся у него на языке. Он был готов сорваться с его губ. Что он не любит девушку Дэвидсон, никогда не любил.
любил её. Что за последний месяц он понял, что в целом мире для него есть только одна женщина. И имела ли эта женщина в виду то, что сказала о том, что будет ждать годами — и десятилетиями — если ей будет не всё равно? И было ли ей не всё равно?

 Он не произнёс ни слова. Он хотел, но это казалось таким нелепым. Таким глупым, возмутительным вопросом. Однако, скорее всего, он бы спросил, если бы юная леди дала ему такую возможность. Но она не дала; бросив на него косой взгляд, она поспешно встала со скалы и объявила, что ей пора возвращаться домой.

“Мне нужно кое-что собрать, - объяснила она, - и, кроме того, я думаю, что будет
дождь”.

“Но, мисс Грэхем, я...”

Крупная капля дождя, упавшая на его ботинок, подтвердила предсказание погоды
. Она быстро зашагала к бунгало, и он пошел
рядом с ней.

“ Опять гроза, ” сказала она. “Я думаю, что той, через которую мы только что прошли
, было достаточно на некоторое время. Я надеюсь, что миссис Бэском не промокнет».

«Она уехала в деревню, не так ли?»

«Да. Она получила какое-то сообщение — не знаю, как оно
попало к ней, — из-за которого ей пришлось поспешить. За ней приехал ливрейный экипаж. Она
Вернётся к вечеру».

«Аткинс тоже ушёл. Кажется, у него были какие-то дела. Я не могу понять, что с ним случилось в последнее время. Он сильно изменился. Раньше он был таким весёлым и добродушным, за исключением тех случаев, когда приезжали женщины. Теперь он серьёзен, как сова. Уходя, он почти не сказал ни слова». Я подумал, что у него, кажется, неприятности, но когда я спросил его, он так быстро отмахнулся от меня, что я не стал настаивать.

 — Правда? Странно. У миссис Бэском тоже, кажется, были неприятности. Я подумал, что она плакала, когда вышла из своей комнаты, чтобы сесть в карету.
Она отрицала это, но её глаза были красными. В чём дело?

— Я не знаю.

— Я тоже. Мистер... э-э... Брукс... Или мне по-прежнему называть вас «Браун»?

— Нет. Браун мёртв, он утонул. Пусть так и остаётся.

— Хорошо. Мистер Брукс, вам не приходило в голову, что ваш мистер Аткинс —
странный человек? Что он ведет себя странно?

“Он вел себя странно с тех пор, как я его знаю. Но на какую именно
особенность вы намекаете?”

“Его странное поведение. Несколько раз я видел его - я почти уверен
это был он - прячущимся или притаившимся за песчаными холмами позади нашего
бунгало.

“ Вы видели? Почему, я...

Он замешкался. Прежде чем он успел продолжить, а она — заговорить, хлынул ливень. Они добрались до крыльца как раз вовремя.

  — Ну, я в безопасности и почти сухая, — выдохнула она. — Боюсь, вы промокнете до нитки, пока дойдёте до фонаря.

 Вам не нужен зонтик? — Нет. Нет, спасибо. До свидания.

“ Но, мисс Грэхем, - сказал он с тревогой, - я увижу вас снова перед вашим отъездом.
Может быть, завтра, во время купания?

“ Судя по нынешним прогнозам, о купании не может быть и речи.
О завтрашнем дне.

“ Но я хочу тебя видеть. Я должен.

Она с сомнением покачала головой. “Я не знаю”, - сказала она. “Я буду
очень занята, готовясь к отъезду, но, возможно, мы еще встретимся”.

“Мы должны. Я... мисс Грэм, я...

Она закрыла дверь. Он побежал домой сквозь дождь, гроза
которым пропитывалась его до нитки, но это мелочь по сравнению с торнадо
в его груди.

Он провёл остаток дня как-то так, что и сам не мог бы сказать, как именно.
Дождь и ветер продолжались; было шесть часов, и Сет должен был вернуться
на час раньше, но его нигде не было. Он подумал, не ушла ли миссис Баском
Она вернулась. Он не видел кареты, но она могла подъехать, пока он был в доме. Отсутствие смотрителя маяка начало его немного беспокоить.

  В семь часов, когда стемнело, он взял на себя ответственность подняться по винтовой лестнице в каждой башне и зажечь большие фонари. Он делал это впервые, но знал, как это делается, и успешно справился с задачей. Затем, поскольку Аткинса всё ещё не было и
делать было нечего, кроме как ждать, он сел в кресло на кухне и
задумался. Время от времени, и это показывало направление его мыслей, он
встал и выглянул из окна через темноту в бунгало. В
гостиной последнего строения горел свет. В десять он был
погашен.

В половине одиннадцатого он пошел в спальню Сета, нашел скудный набор
ручек, чернил и бумаги для заметок, вернулся на кухню, сел за стол
и начал писать.

В течение часа он думал, писал, рвал написанное и начинал
снова. В конце концов результат его труда выглядел примерно так:


«Уважаемая мисс Грэм,

«я не мог сказать этого сегодня днём, хотя, если бы вы остались, я думаю, что смог бы.
Должен. Но я должен сказать это сейчас, иначе может быть слишком поздно. Я не могу отпустить тебя,
не сказав этого. Я люблю тебя. Ты будешь ждать меня? Это может быть очень
долгое ожидание, хотя, видит Бог, я буду стараться изо всех сил,
как никогда в жизни. Если я выживу, я сделаю что-нибудь для себя
и для тебя, ты будешь моим вдохновением. Ты знаешь, ты сказал, что если бы девушка по-настоящему
любила мужчину, она бы с готовностью ждала его годами. Я тебе настолько
небезразлична? С тобой или ради тебя я верю, что смогу добиться
чего угодно. Я тебе небезразлична?

«РАССЕЛ БРУКС».


Он положил это в конверт, запечатал, надписал адрес и, не надев ни шляпы, ни плаща, вышел в ночь.

 Дождь всё ещё шёл, хотя и не так сильно, но ветер дул яростными шквалами.  Он спустился по тропинке к бухте, пробираясь сквозь мокрые кусты.  У подножия холма он с удивлением обнаружил, что солончаки превратились в море воды, и над поверхностью не осталось ни клочка земли.
Это действительно был рекордный прилив, какого он никогда раньше не
видел. Он не стал размышлять о приливах или других подобных мелочах,
но, ворча из-за того, что ему пришлось сделать большой крюк, он обогнул
конец бухты и поднялся к двери бунгало. Под край этой двери он
сунул написанную им записку. Как только он это сделал, то понял, что
выразил свои мысли очень неуклюже. Он написал не так, как мог бы. Ему
пришла в голову дюжина блестящих мыслей. Он должен был во что бы то ни
стало переписать эту записку.

Так что он потратил пять безумных минут, пытаясь вытащить конверт из-под
двери. Но, пытаясь протолкнуть его достаточно далеко, он уронил его за пределы
подоконник, и он не мог дотянуться до него. Это было сделано к лучшему
или к худшему. Совершенно уверенный, что к худшему, он поплескался
скорбно вернулся к огням. В комнате с фонарями в правой башне
он провел остаток ночи, время от времени выходя на
галерею, чтобы узнать о погоде.

Буря утихала. Шквалы налетали все реже и реже, и
на смену дождю пришел густой туман. Внизу, в темноте, бушевали волны, а вдалеке стонали и выли противотуманные сирены. Это была
плохая ночь, ночь, когда ни один смотритель маяка не должен покидать свой пост.
пост. А где был Сет?




Глава XIV

«Бенни Д.»


Поездка Сета в Истборо была унылым путешествием. Джошуа ступал по мокрому песку или по колеям, заполненным водой, и ни разу за всю поездку ему не приказали «но-о» или «прояви хоть какие-то признаки жизни». Только когда они добрались до первых разбросанных по деревне домов, смотритель очнулся от транса и заметил, что старая лошадь слегка прихрамывает на правую переднюю ногу.

— Привет! — воскликнул Сет. — Что с тобой, Джош?

Джошуа плелся дальше, но это было своего рода трёхногое передвижение.
кучер наклонился вперед, а затем натянул поводья.

“Эй!” - приказал он. “Стой смирно!”

Джошуа стоял неподвижно, почти с энтузиазмом. Сет просунул конец
поводьев между гнездом для хлыста и приборной доской и вылез из
фургона, чтобы произвести осмотр. Подняв хромую ногу, он сразу обнаружил проблему
. Ботинок болтался.

“Хм!” - произнес он сам с собой. — Кэлэй, нам с тобой придётся дать Бенидже
работу. Ну, — я забираюсь обратно в машину, — я сказал, что никогда не дам ему
ещё одну после того, как мы поссорились из-за последней, но у меня нет амбиций
достаточно, чтобы отправиться прямиком к кузнецу Денборо. Мне все равно. Меня
больше ничто не волнует. Черт возьми.”

Мало Benijah Эллиса, полуразрушенный кузница располагалась в
главная улица Eastboro, если что хит-или-Мисс город, можно сказать, обладают
главная улица. Аткинс подъехал к его двери, перед которой обнаружил
Бениджа и группа зевак осматривают автомобиль, кузов которого
был снят, чтобы было легче добраться до двигателя и ходовой части. Кузнец склонился над машиной, опустив голову
и опустил плечи среди механизмов; в его руке был большой гаечный ключ,
и другие гаечные ключи, молотки и инструменты различных размеров были разбросаны
на земле рядом с ним.

“ Привет, Бенидж, ” проворчал Сет.

Эллис убрал нос от шестеренчатого вала, который находился в непосредственной близости от него.
и выпрямился. Он был близоруким пожилым человеком и носил
очки. Только что его руки, предплечья и фартук были покрыты жиром и маслом, и, вытирая лоб рукой, не державшей гаечный ключ, он оставил на лбу широкую траурную полосу.

 — Ну что? — выдохнул он. — Кто это? Кто меня хочет?

Одним из бездельников, которые помогали кузнецу, удерживая его
трубы в то время как он нырнул в машину, вяло кивнул на новый
прибытие. Бения поправил очки и подошел к фургону.

“Кто там?” сердито спросил он. Затем, узнав своего посетителя, он
проворчал: “Фу! привет, это ты. Ну, чего ты хочешь?”

— Я хочу, чтобы ты подковала мою лошадь, — не слишком любезно ответил Сет.

 — Вот как! Что ж, я занят.

 — Мне всё равно, занят ты или нет.  Полагаю, ты не настолько занят, чтобы не справиться с работой.  Если так, то ты богаче, чем я думал.

“Я хочу знать! Может быть, я разборчив в том, на кого я работаю, Сет Аткинс”.

“Может быть, ты разборчив. Я не такой разборчивый; если бы я был таким, я бы не пришел сюда,
Я вам скажу, что. Этот конь мой потеряла туфлю, и я хочу его
участие в краткое”.

“Думал, ты сказал, что ты не доверяешь мне другую работу”.

— Я тебе сейчас не доверяю. Я буду здесь, пока всё не закончится. И я не прошу тебя доверять мне. Я заплачу наличными — наличными, ты меня понял?

 Зрители ухмыльнулись. Мистер Эллис нахмурился ещё сильнее. — Я занят, — важно заявил он. — У меня есть автомобиль мистера Делэнси Барри
почини, а я не могу отвлекаться на лошадей — особенно на некоторых из них».

 Эта насмешка над Джошуа вызвала гнев его хозяина. Он бросил поводья и спрыгнул на землю.

 «Послушай, Бенидж Эллис, — прорычал он, надвигаясь на механика, который поспешно отступил на шаг или два. — Мне всё равно,
что ты чинишь, и кому это принадлежит. Думаю, когда ты закончишь, всё будет в порядке, но это не имеет значения. И не имеет значения, принадлежит ли это мистеру Барри.
 Если бы это была огненная колесница Илии, было бы то же самое. Этот автомобиль
Это не будет сделано сегодня днём, и никто не ждёт, что это будет сделано. Вот моя лошадь, которая страдает, потому что её не подковывают; я хочу, чтобы её подковывали, и у меня есть деньги, чтобы заплатить за это. Зимой ты плачешь, что не можешь заработать денег, чтобы оплатить свои счета. Сейчас, когда лето и в округе полно городских богачей, достаточно наивных, чтобы позволить вам возиться с их машинами, — хотя они никогда не сделают этого больше одного раза, — я не собираюсь отступать. Если вы не подкуёте мою лошадь, я пойму, что у вас так много денег, что вам больше не нужно. И если это так,
Многие были бы очень рады это узнать — например, Генри Дж.
 Гудспид. Я сейчас иду к нему в магазин. Сказать ему?

 Это был удар в самое сердце. Мистер Эллис был должен по нескольким счетам,
и они копились уже давно, и счёт мистера Гудспида был далеко не самым маленьким. Лодыри перемигнулись, и кузнец стал вести себя более примирительно.

«Я не говорил, что не сделаю это для тебя, Сет, — взмолился он. — Я всегда готов выполнить твою работу. Это ты всё время жалуешься».

«Фу! Что ж, я, скорее всего, ещё немного поворчу, но это единственная претензия
одно дело, а нужда — другое. Я как Джоэл Ноулз — он говорил, что когда не мог достать виски, то обходился ромом. Мне нужен кузнец, и если я не смогу найти настоящего, то соглашусь на подделку. Ты подкуёшь для меня эту лошадь?

 — Конечно, подкую. Но не сейчас. Я вытащил эту чёртову машину, — он махнул рукой в сторону автомобиля, — из гаража, и она вся вдребезги. И собирается дождь. Дайте-ка я её починю.надо бы
собрать все вместе, чтобы я мог перенести это в мастерскую подальше от сырости, а
потом я займусь твоей работой. Ты оставляешь свою лошадь и упряжку здесь и идешь выполнять
другие поручения. Он будет готов, когда ты вернешься ”.

Итак, на этой основе сделка была наконец заключена. Сету не хотелось доверять
драгоценный Джошуа исчез из поля его зрения, но после некоторых переговоров он согласился
сделать это. Вожжи были отвязаны, и животное завели в
мастерскую, повозку поставили под навес, и смотритель
ушёл, пообещав вернуться через час. Как только он ушёл, Эллис
снова погрузился в изучение внутренностей автомобиля.

Спор с кузнецом привёл к одному удовлетворительному результату, по крайней мере, с точки зрения
Сета. В какой-то мере это позволило ему временно выплеснуть свои
чувства. Он был в меру любезен во время своего недолгого пребывания в
бакалейной лавке, а когда его заказ был готов и он обнаружил, что час ещё не
прошёл, он вышел прогуляться по деревне. И тогда, снова оставшись
один, он вспомнил обо всех своих страданиях и душевной боли. Он шёл, опустив голову, почти не разговаривая со знакомыми, которых встречал, пока не добрался до вокзала, где сел на багажную тележку, чтобы
Он снова и снова мысленно прокручивал в голове сцену с Эмелин и
ужасающий крах своих новообретённых надежд и планов.

Пока он сидел там, дверь вокзала открылась, и вышел мужчина,
очевидно, не местный житель Истборо.  Он был одет в довольно яркий, но
несколько потрёпанный летний клетчатый костюм, соломенная шляпа была
слегка сдвинута набок, и он курил окурок не слишком ароматной
сигары. В целом он выглядел как спортивный персонаж, попавший во временную финансовую
затруднительную ситуацию, но эта ситуация не уменьшила его самоудовлетворения и
тень его великолепного снисхождения. Он окинул взглядом Истборо,
лежавший перед ним, со снисходительным презрением, а затем, заметив
печальную фигуру на багажной тележке, подошёл к ней и обратился к ней.

 — Послушайте, друг мой, — живо спросил он, — у вас есть спичка? Если есть, то я...

Он резко остановился, потому что мистер Аткинс, бросив на него один ленивый взгляд, выскочил из грузовика и уставился на него, как на какое-то привидение, как на фигуру из кошмара, а не на самого себя.
И он, глядя на изумлённое лицо смотрителя маяка,
Он выронил окурок из пальцев и в тревоге отступил назад.


— Ты... ты... ТЫ? — выдохнул Сет.

— ТЫ! — повторил незнакомец.

— Ты! — снова воскликнул Сет. Это было не блестящее и не оригинальное замечание, но в данных обстоятельствах оно было простительно, потому что беспечный человек в клетчатом костюме был зятем Эмелин Бэском, гением, «изобретателем», единственным человеком, которого он ненавидел — и боялся — больше всех на свете, — самим Бенни Ди.

 Последовала долгая пауза, во время которой никто из них не двигался.
Сет, с разинутым от ужаса ртом, был не в состоянии говорить, а изумление изобретателя, казалось, сочеталось с некоторой нервозностью, как будто он опасался физического нападения. Однако, поскольку смотритель маяка не двигался и его кулаки оставались разжатыми, нервозность исчезла, и Бенни Ди, как обычно, взял ситуацию под контроль.

 — Хм! — задумчиво заметил он. — Хм! Могу я спросить, что ты здесь делаешь?

«А-а-а?» — невнятно ответил Сет.

«Я спрашиваю, что ты здесь делаешь? Ты следил за мной?»

«Сле-следил за тобой? Нет».

«Ты уверен в этом, да?»

— Да, я буду, — Сет не стал спрашивать, что там делает Бенни Ди.
Этот вопрос уже был у него в голове. Зять узнал, что Эмелин живёт по соседству с мужчиной, за которого вышла замуж, что её летняя помолвка расторгнута, и приехал, чтобы забрать её.

 — Ну что? — резко спросил изобретатель, — если ты не следил за мной, то что ты здесь делаешь? Что ты имеешь в виду под «здесь»?

“Здесь мое место”, отчаянно. “Я здесь работаю”.

“Вы делаете? И могу я спросить, что конкретное время посчастливилось
принять на работу именно вас?”

“ Я смотритель маяков, если хочешь знать. Но я звоню
ты и так это знаешь.

Хладнокровие Бенни Д. не было доказательством против этого. Он вздрогнул.

“Маяки?” он повторил. “Эти... как они их называют? ... эти
Два фонаря?

“ Да. Ты это знаешь; что толку задавать дурацкие вопросы?

Изобретатель не знал этого — до того момента, и ему потребовалось время, чтобы
обдумать своё следующее замечание. Его невестка работала экономкой в каком-то бунгало, расположенном в непосредственной близости от «Близких огней»; он узнал об этом, когда приехал утренним поездом. До этого он знал только, что она живёт в Истборо.
летом. До этого он не особенно интересовался её местонахождением. С того дня, два года назад, когда, решив, что он использовал её и её быстро тающие запасы наличных, пока это было безопасно или удобно, он бесцеремонно бросил её и уехал в Нью-Йорк, чтобы жить на деньги доверчивого городского джентльмена, которого его красноречие заинтересовало в его «изобретениях», он даже не потрудился написать Эмелин. Но в этом месяце в Нью-
Доверчивость Йоркера и его «кредиты» перестали быть материальными активами.
Тогда Бенни Д., столкнувшись лицом к лицу с необходимостью в деньгах, вспомнил о своей
сестре и обещании, которое дал его умерший брат, что у него будет дом, пока он есть у неё.

Он отправился в Кейп-Энн и, к своему ужасу, обнаружил, что её там больше нет. После нескольких часов напряжённой работы детектива он узнал о помолвке в Истборо и написал письмо — жалкое, умоляющее письмо, полное братской любви и тоски по дому, — которое из-за шторма дошло до миссис Бэском только в то утро. В нём он писал, что едет к ней и считает минуты до их встречи.
снова вместе. И он, как только приехал в деревню
, насколько это было возможно, позвонил в Лайтс и поговорил с ней. Ее тон, когда
она ответила, был, как ему показалось, пугающе холодным. Это заставило его
насторожиться, и он задался вопросом, не ослабевает ли его влияние на нее.
Но теперь ... теперь он понял. Ее муж ... ее муж, всех людей ... было
живет по соседству с ней все лето. Несомненно, она знала, что он там,
когда заняла его место. Возможно, они встретились по обоюдному согласию. Боже,
это было ужасно! Это могло означать что угодно. И всё же Сет не
выглядеть торжествующим или даже счастливым. Бенни Д. решил не показывать никаких признаков
волнения или сомнений, но сначала выяснить, если сможет, правду,
а затем действовать соответственно.

“ Мистер Бэском... ” начал он. Сильно встревоженный смотритель маяка перебил
его.

“ Тише! ” прошептал он. “ Не говорите так. Это не мое имя - здесь, внизу.

“ В самом деле? Как тебя зовут?»

«Здесь меня зовут Сет Аткинс».

Бенни Ди выглядел озадаченным. Затем выражение его лица изменилось. Он почувствовал облегчение.
Когда он позвонил в «Лайтс» — по телефону в депо — диспетчер
казалось, что он считает забавным то, что звонит женщине по телефону с маяка. По словам агента, смотрителя маяка звали Аткинс, и он был ярым ненавистником женщин. Он не хотел видеть женщин, а тем более разговаривать с ними; это была местная шутка — ненависть Сета к женщинам.
 Казалось, это доказывало, что Эмелин и её муж не помирились и не жили вместе, по крайней мере. Возможно, то, что они были соседями, было просто совпадением. Если так, то, возможно, он не опоздал. Когда он в следующий раз
обратился к своему спутнику, то сделал это другим тоном и без
«мистера».

— Бэском — или, э-э-э, — Эткинс, — резко сказал он, — я надеялся — я искренне надеялся, что мы с вами не встретимся во время моего короткого пребывания здесь; но раз уж мы встретились, я думаю, нам лучше понять друг друга. Давайте перейдём к той группе деревьев на другой стороне дороги.
 Там мы будем одни, и я смогу сказать то, что необходимо. Я не хочу
- даже когда я вспоминаю твое поведение по отношению к моей сестре - унижать
тебя в городе, где ты, возможно, пытаешься вести лучшую жизнь. Приезжай.”

Он шел впереди, и Сет, как и прежде, уступал почти воле этого человека.
гипнотизируя его взглядом и всё ещё пребывая в замешательстве от неожиданной встречи, он последовал за ним, как побитая собака. Под прикрытием деревьев они остановились.

«А теперь, — сказал Бенни Ди, — может быть, ты объяснишь мне, что ты имел в виду, заманивая мою сестру сюда в моё отсутствие, когда я не мог её защитить. Что ты имел в виду?»

Сет непонимающе уставился на него. — Выманить её? — повторил он. — Я
никогда её не выманивал. Я был здесь с тех пор, как ушёл — ушёл от вас и от неё
той ночью. Я никогда не просил её прийти. Я не знал, что она придёт. И
она не знала, что я здесь, до… до месяца назад или около того. Я…

Бенни Ди поднял руку. Он был рад этой новости, но не показывал этого.

— Этого достаточно, — сказал он. — Я всё понимаю. Но с тех пор… с тех пор? Что вы имеете в виду, пытаясь повлиять на неё, как вы это делаете? Ответьте мне!

Смотритель маяка потёр лоб.

«Я не пытался повлиять на неё, — заявил он. — Мы с ней почти не виделись. Никто не знает, что мы женаты, даже мисс Грэм
и молодой парень, который... который помогает мне на маяке. Вы должны
знай это. Она, должно быть, написала тебе. О чем ты говоришь?”

Она не написана; он не получил ни одного письма от нее в течение двух
лет, но опять коварный “гений” был на высоте. Он посмотрел
мудрый и кивнул.

“Конечно”, - важно сказал он. “Конечно. Конечно”.

Он колебался, не зная точно, каким должен быть его следующий шаг. И
Сет, успевший в какой-то мере собраться с мыслями,
начал размышлять самостоятельно.

«Послушайте, — внезапно сказал он, — если вы всё это знали заранее, зачем вы задаёте эти вопросы?»

“Это, ” жест Бенни Д. был полон высокого презрения, “ мое дело”.

“Я хочу знать! Что ж, тогда, может быть, у меня есть какое-нибудь собственное дело. Кто
сделал мой бизнес твоим бизнесом? Эй?

“Благополучие моей сестры...”

“Не обращай внимания на свою сестру. Ты сейчас разговариваешь со мной. И ты тоже не запрёшь меня в доме. Чёрт возьми! — его гнев вырвался наружу, и в глазах изобретателя он стал выглядеть пугающе живым. — Чёрт возьми! — повторил Сет. — Я все эти годы молился, чтобы встретиться с тобой где-нибудь наедине, и теперь я готов... готов...

Его большой кулак сжался. Бенни Д. отступил назад, вне пределов досягаемости.

“ Баском! - закричал он. - Не смей!

“ Не смей называть меня так!

“ Бэском... ” Изобретатель был совершенно напуган, и его голос повысился
почти до крика.

Гнев хранителя маяка исчез при звуке этого имени. Если бы кто-нибудь из Истборо, если бы начальник станции на другой стороне пути услышал, как его называют «Бэском», то всё было бы кончено. Тайна, которую он так ревностно охранял, была бы раскрыта, и рано или поздно вся эта жалкая история стала бы известна.

“Не называй меня Бэском”, - взмолился он. “Э-э... пожалуйста, не надо”.

К Бенни Ди вернулось мужество. Еще он понял, что если козырь был
для воспроизведения должно быть, затем. Этот человек был опасен, и, как-то
или других, его оружие должно быть с шипами. Блестящая идея пришла ему в голову.
Сет не был уверен, сколько именно правды знал, но он пошел на риск
.

— Что ж, хорошо, Аткинс, — презрительно сказал он. — Я не привык к
псевдонимам — не приходилось иметь дело с людьми, которые считают необходимым их использовать, — и я забываю. Но прежде чем это неприятное собеседование закончится, я
Я хочу, чтобы вы до конца поняли, зачем я здесь. Я здесь, чтобы защитить свою
сестру и избавить её от ваших преследований. Я здесь, чтобы помочь ей
добиться развода».

«Развода! РАЗВОДА! Боже милостивый!»

«Да, сэр, — торжествующе, — развода с мужчиной, за которого она вышла замуж по принуждению и который её бросил. Вы бросили её, вы не можете этого отрицать. Пока она остаётся вашей женой, даже номинально, она будет подвергаться
преследованиям с вашей стороны. Она это понимает. Мы с ней немедленно
обратимся к адвокату. Вот почему я здесь».

Сет был совершенно ошеломлён. Развод! Дело, которое
попадет в газеты и которое будет читать весь округ Остейбл!

— Я... я... я... — заикаясь, пробормотал он, а затем слабо добавил: — Я не верю в это.
 Она бы не... Здесь нет адвоката.

— Тогда мы поищем ближайшего. Эмелин понимает. Я "звонил"
ей сегодня утром.

“Это ТЫ"звонил?”

“Так и было. Теперь ... э-э ... Аткинс, я намерен быть настолько внимательным к вашему
благополучию, насколько это возможно. Я знаю, что любая огласка в этом вопросе может
нанести ущерб вам в глазах ваших ... правительственных чиновников. Я так и сделаю
Я не буду привлекать к этому внимание, только из-за вас. Развод будет оформлен тайно, при условии, что вы будете держаться в стороне и не станете вмешиваться. Поэтому я предупреждаю вас, чтобы вы не создавали проблем и не пытались снова увидеться с моей сестрой. Если вы это сделаете, последствия будут для вас неприятными. Вы понимаете?

 Сет понял или подумал, что понял. Он застонал и тяжело прислонился к стволу дерева.

— Вы понимаете, да? — повторил Бенни Ди. — Я вижу, что понимаете. Очень хорошо. Мне больше нечего сказать. Я советую вам оставаться... э-э... в уединении в течение следующих нескольких дней. До свидания.

Он бросил прощальный взгляд на изуродованную фигуру, прислонившуюся к дереву
. Затем повернулся на каблуках и ушел.

Сет оставался на месте минут десять, не шевельнув ни единым мускулом.
Затем он, казалось, очнулся, с тревогой посмотрел в сторону склада
чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает, надвинул кепку на глаза,
засунул руки в карманы и зашагал по улице.
поля. У него не было определённого пункта назначения, он не знал, куда
идёт, кроме того, что он должен куда-то идти, что он не может сидеть на месте.

Он брел, спотыкаясь, сквозь заросли шиповника и кустарника, не обращая внимания на
препятствия, такие как заборы или каменные стены, пока не натыкался на них, тогда он
перелезал через них и слепо шел дальше. В миле от Истборо он был один.
В роще низкорослых сосен. Здесь он резко остановился, хлопнул себя по рукам
и громко застонал:

“Я не могу в это поверить! Я в это не верю!”

Он начинает не верить в это. Сначала он не думал
сомнения заявление Бенни Д. о расторжении брака. Теперь, как и его
мысли стали яснее, его сомнения росли. Его жена не упоминала о
предмет их утреннего интервью. Возможно, она бы и так этого не сделала, но по мере того, как воспоминания о её поведении и речи становились всё более чёткими, ему казалось, что она не смогла бы сохранить такой секрет. Она была добрее, казалась ему более... да, почти... почему, когда он попросил её снова стать его, дать ему ещё один шанс, она колебалась. Она не отказала сразу, она сомневалась. Если бы она собиралась с ним развестись, разве она поступила бы так? Едва ли это было возможно.

 Затем пришло письмо и сообщение по телефону. Именно после этого
она решительно сказала «нет». Возможно... возможно ли, что она узнала о приезде своего зятя только тогда? Теперь, когда он подумал об этом, она не ушла сразу после разговора по телефону. Она подождала немного, словно ожидая, что он заговорит. Он, потрясённый и парализованный при виде имени своего врага в этом письме, ничего не сказал, а потом она... Он не верил, что она хочет развода! Это была очередная ложь Бенни Ди!

 Но предположим, что она хочет развода. Или предположим — ведь он слишком хорошо знал, как убедителен этот бойкий язык, — предположим, что её зять
Он должен убедить её сделать это. Должен ли он сидеть сложа руки — в уединении, как советовал его покойный советник, — и позволить сделать этот необратимый и окончательный шаг? После развода — представления Сета о разводах были расплывчатыми и
 пуританскими — надежды не будет. После этого они с Эмелин никогда не смогут быть вместе. И он должен был отказаться от неё, и все его надежды на
счастье, всё, о чём он мечтал в последнее время, так и осталось бы
мечтами, а не реальностью. Нет! Он не мог от них отказаться. Не мог. Он мог
смириться с оглаской, скандалом, со всем, но не мог отказаться от
жены без борьбы. Что ему было делать?

Он долго расхаживал взад-вперёд под соснами, пытаясь что-то придумать,
принять какое-то решение. Всё, о чём он мог думать, — это вернуться в «Огни», открыто пойти в бунгало, увидеться с Эмелин и в последний раз обратиться к ней. Бенни Ди мог быть там, но если он был там — что ж, чёрт возьми, пусть он посмотрит, вот и всё!

Он дошел до этой мысли в своих размышлениях, когда ветер, который
постепенно усиливался и тревожно раскачивал верхушки сосен, внезапно
превратился в шквал, принесший с собой ливень. Он вздрогнул и
Он поднял голову. Небо было тёмным, был поздний вечер, и буря, которую он предсказал,
наступила.

Через полчаса он, запыхавшийся и мокрый, вбежал в кузницу.
Автомобиль стоял посреди мастерской, а мистер Эллис
стоял рядом с ним, вспотевший и встревоженный.

— Где Джошуа? — спросил Сет.

“Эй?” - рассеянно спросил кузнец.

“Где мой конь? Он готов?”

Бениджа вытер лоб.

“Боже!” - воскликнул он. “Черт возьми!”

“О чем это ты?”

“Сет, я не знаю, что ты мне скажешь ... но ... но я заявляю, что забыла
все о твоей лошади”.

“Ты ЗАБЫЛ о нем?”

“Да. Видишь эту штуку?” - трогательно указывая на автомобиль. “Что ж,
сэр, эта противная штука разбивает мне сердце, не говоря уже о моей спине. Я
разобрал ее на части, с этим проблем нет. И по всем правилам.
Я снова взял себя в руки, по крайней мере, так это выглядит. И всё же, — в
отвлечённом волнении, — там ещё полведра болтов, гаек и всякой всячины,
которой там ещё нет, — можно сказать, осталось. И я не могу найти, куда
бы их положить. Вы ещё удивляетесь, что я забываю о мелочах?

 Мелочи! Подковать Джошуа — это мелочь! Смотритель маяка
страдал из-за возможности выпустить пар, и такая возможность была
здесь. Бения увял под ударом.

“Ш-ш-ш! ш-ш-ш!” - взмолился он. “ Ради всего святого, Сет Аткинс, прекрати! Я не
виню тебя за то, что ты злишься, но ни ты, ни кто-либо другой не должен так со мной разговаривать
. Я починю твою лошадь через пять минут. — Да, сэр, через пять минут.
А теперь заткнитесь, или я вообще ничего не буду делать!

Он бросился к стойлу в задней части лавки, разбудил Джошуа,
погружённого в сладкий сон старости, и подвёл его к недоуздку рядом с
кузницей. Смотритель, запыхавшись, больше ничего не мог сказать.

— Что случилось со всеми вами, жителями маяка? — спросил Бениджа,
желая сменить тему. — Что на вас нашло, что вы все
пришли в деревню одновременно? Эй, парень, стой!

 — Все мы? — повторил Сет. — Что ты имеешь в виду?

 — Имею в виду, что сегодня днём я видел двоих из вас. Та женщина, Баском,
домоправительница в бунгало Грэмов, дважды проезжала здесь. В первый раз
она была в одной из колясок Сноу, её вез мальчик Сноу.
 Затем, около часа назад, она снова проезжала мимо, но мальчик ушёл, и
там был еще один парень pilotin команда-чужака, кого я когда-либо
смотри выше”.

Красное лицо сета побледнел. “Что?” закричал он. “Эм... миссис Баском едет верхом"
с незнакомцем! Что это за незнакомец?

“О, парень где-то между двадцатью и пятьюдесятью. Гладколицый типчик
в клетчатом костюме и соломенной шляпе... Что с тобой, чёрт возьми,
случилось?

 Ведь смотритель маяка дрожал с головы до ног.

 — Они... они... куда они направлялись? Назад к маякам или... или куда-то ещё?

 — Нет, похоже, они вообще не собирались к маякам. Они пошли по
другая дорога. Похоже, они направлялись в Денборо, если продолжали двигаться в том же направлении... Сет Аткинс, ты что, с ума сошёл?

 Сет не ответил. Одним прыжком он оказался у головы Джошуа, отвязал поводья и выбежал из мастерской, ведя лошадь за собой. Удивлённый кузнец последовал за ним до самой двери. Сет заводил животное в свой фургон, стоявший под навесом. Он застегнул шнурки
дрожащими пальцами.

“Что, черт возьми, на тебя нашло?” - крикнул Эллис. “Разве ты не собираешься
починить этот ботинок?" Он не может путешествовать таким образом. Сет! Сет Аткинс! . . .
Клянусь временем, он сумасшедший!”

Сет не отрицал обвинения. Забравшись в фургон, он взял в руки
поводья.

“ Ты уверен, что они поехали именно по дороге Денборо? ” спросил он.
требовательно.

“ Кто похитил? Тот парень и женщина из Баскома? Конечно, я, но ...
Ну, я лебедь!

Хранитель маяка больше ничего не хотел слышать. Он ударил ничего не подозревающего
Джошуа концом поводьев, и старая лошадь, подпрыгнув, поскакала
вперед. Еще мгновение, и повозка с маяком, громыхая и
брызгая грязью, помчалась под проливным дождем по дороге, ведущей в Денборо.




Глава XV

ПУТЕШЕСТВИЕ МАРГАРИТЫ М.


Denboro много-много километров от Eastboro, и дорога, даже в
замечательная погода, не очень хороший. Он, извиваясь и изгибаясь, поднимается и
спускается через леса и по холмам. Есть участки болотистой
впадины, где желтый должен глины, но немного увлажнять, чтобы стать
пасту, которая прилипает к колесам и копыта, а делает так, даже за
молодой и резвый скакун, уныние прогресс.

Джошуа не был ни молод, ни энергичен. А погода не могла быть хуже. Трёхдневный шторм всё промочил, и
Глинистые лужи были почти такими же зыбкими, как зыбучие пески. Когда повозка с маяком спустилась по длинному склону в южной части деревни и начала объезжать внутреннюю оконечность Истборо-Бэк-Харбор, Сет понял, что путешествие будет трудным. Дождь, гонимый северо-восточным ветром, слепящими порывами обрушивался на воду, и волны в гавани были белыми от пены. Кроме того, хотя прилив был почти на
минимальном уровне, полосы водорослей на дороге указывали на то, что
в то утро он был выше, и предвещали ещё более сильное наводнение ночью.
Он повернул голову и посмотрел на гавань, туда, где она сужалась и
переходила в болото Паунддаг. В Болоте, недалеко от его океанской оконечности, его старая
шхуна "Дейзи М." села на мель. Он не навещал ее целую неделю,
и он задавался вопросом, не повредило ли ей в какой-либо степени “заклинание погоды”.
Это предположение, однако, было кратковременным. Дейзи М. должна сама о себе позаботиться
. Его дело было в том, чтобы добраться до судьи Гулда в Денборо до того, как
миссис Бэском и Бенни Д. договорятся с этим выдающимся гражданином и
юристом о разводе, который им грозил.

Он ни на секунду не усомнился в том, что они отправились к судье Гулду.
«Я обращусь к ближайшему адвокату», — сказал Бенни Ди. И судья был ближайшим. Они, должно быть, направлялись туда, иначе зачем им было ехать по этой дороге? Теперь он не сомневался, что их целью был развод. Сет не знал, как разводятся и сколько времени на это уходит. Все, что он знал об этом, он почерпнул из
газет и еженедельных комиксов, и он помнил, что читал о местах на
Западе, где встречались адвокаты с нужными бланками в карманах
Он встречал пассажиров по прибытии одного поезда и отправлял их, радостных и свободных, на следующем.

 «Вы спрыгиваете прямо с вагонов, а затем
 разворачиваетесь и снова запрыгиваете».

 Этот отрывок из песни, которую Эзра Пейн, предшественник Джона Брауна на посту помощника смотрителя на станции, много раз пел на «киносеансах» в ратуше, вспомнился ему, когда он подбадривал уставшего Джошуа. Насколько Сету было известно, обычай в Рино
мог быть универсальным. В любом случае, он должен добраться до судьи Гулда
до того, как Эмелин и её зять уедут оттуда. Что ему делать, когда он
приехал и нашел их там было безразлично; он должен сделать все, что было
все.

Eastboro обратно гавань осталась позади, и длинный участок леса
дальше был введен. Джошуа, его копыта опухшие от липкой глины
желтый пушечные ядра, побрел дальше, но, несмотря на команды и
состязательные бумаги--от lightkeeper обладал никто не подгоняет и не воспользовались одной
если бы он ... он пошел медленнее и медленнее. Теперь он шёл, печально прихрамывая на ту ногу, с которой болтался ботинок, державшийся на погнутых и сломанных
ногтях.

Пять миль, шесть, семь, и хромота стала сильнее, чем когда-либо.  Сет, чей
его мучила совесть, он выбрался из кареты под дождь и грязь
и попытался починить ее, используя камень в качестве молотка. Это, казалось, помогло
имело некоторое значение, но было почти темно, когда миновали гранитный блок, обозначающий
границу поселка, и окна в домах горели, когда
он подъехал к дому судьи.

Судья сам ответил на стук или серию ударов. Казалось, он был очень удивлён, увидев на своём крыльце смотрителя Истборо-Твин-Лайтс.

«Ну, здравствуй, Аткинс!» — воскликнул он. «Что ты здесь делаешь? В такую-то ночь!»

“ Миссис Бэском была здесь? Она здесь и сейчас? ” задыхаясь, спросил Сет.
встревоженно.

“ Миссис Бэском? Кто такая миссис Бэском?

“Она ... она моя подруга. Она и ... и ее родственница собирались приехать
сюда, чтобы повидаться с тобой по делу. Разве они не здесь? Разве они не были
здесь?”

“Нет. Сегодня днем здесь никого не было. Я здесь с часу дня.
и ни одна живая душа не заходила, ни по делу, ни как-либо еще”.

Смотритель маяка едва мог в это поверить.

“Ты уверена?” он требовательно спросил.

“Конечно. Если бы они появились раньше, моя жена, я думаю, сказала бы мне.
Я спрошу ее”.

— Нет-нет, — поспешно ответил он. — Вам не нужно. Если их не было с тех пор, значит, их не было. Но я не понимаю... Здесь ведь нет другого адвоката,
не так ли?

 — Нет, ближе, чем в Бейпорте, нет.

 — Моя земля! Моя ЗЕМЛЯ! Тогда... тогда я как-то не в себе. Они никогда не
пришел к ней, после того, как все”.

“Пришли для чего?”

“Ничего, ничего, я думаю,” с болезненной улыбкой. “Я совершил какую-то
ошибку, хотя и не знаю, какую. Бенидж, должно быть ... Я сверну
этому парню шею, я это сделаю!”

Адвокат начал разделять мнение кузнеца о том, что его собеседник
сошёл с ума.

“Заходи, Аткинс”, - настаивал он. “Заходи, не намокай. В чем дело
? Что ты делаешь здесь в это время ночи, так далеко от
Огней? Это что-то серьезное? Заходи и расскажи мне об этом.

Но Сет, вместо того чтобы принять приглашение, ошеломленно уставился на него.
Затем, развернувшись, он спрыгнул со ступенек, подбежал к фургону и
забрался внутрь.

— Пошёл! — крикнул он. Бедный, усталый Джошуа поднял свои обмазанные глиной копыта.

 — Ты не вернёшься? — закричал Гулд. — Погоди, Аткинс! Подожди!

 Но Сет не стал ждать. Он уже повернул своего коня в сторону
Истборо и уехал. Юрист остановился, изумленно глядя
ему вслед. Затем он вошел в дом и провел следующую четверть
часа, пытаясь дозвониться до Двух огней по телефону. Поскольку северо-восточный ветер
закончил то, что начал северо-западный, и провод был оборван,
его попытка не увенчалась успехом. Через некоторое время он отказался от нее и сел, чтобы
обсудить это удивительное дело со своей женой. Он был обеспокоен.

Но его беспокойство было ничтожным по сравнению с беспокойством Сета.
Упоминание адвокатом «Огней» заставило забыть даже о семейных неурядицах.
Аткинс, очнись! Фонари! Двойные фонари! Уже давно пора было их зажечь, но некому было их зажечь, кроме Брауна, зелёной руки. Зажгли ли их вообще? Если нет, то одному Богу известно, что могло случиться или уже случилось.

 Он, конечно, думал об этом раньше, смутно осознавая, что предает его доверие, но тогда ему было всё равно. Огни, его
должность смотрителя, всё это было второстепенным по сравнению с тем, что
нужно было сделать, — добраться до Денборо. Он добрался до Денборо
и понял, что всё его путешествие было ошибкой; его жена и Бенни Ди — нет.
Судя по всему, он побывал в той деревне; возможно, даже не заходил в неё.
Поэтому, почувствовав некоторое облегчение, он подумал о других вещах. Он был
за много миль от своего служебного поста, и теперь его единственной мыслью было вернуться
на него.

 В десять часов миссис Хепсиба Дикон, вдова, жившая в маленьком домике
в лесу на вершине холма со стороны Истборо-Бэк
Гавань, где на милю в обе стороны не было соседей, была разбужена
криками под окном ее спальни. Открыв это окно, она высунула наружу
голову.

“ Кто там? ” дрожащим голосом спросила она. “ В чем дело? Что-нибудь
горит?

Из черноты дождя и тумана вырисовалась смутная фигура.

 «Это я, миссис Дикон, Сет Аткинс, из «Огней», знаете ли. Я
оставил свою лошадь и повозку в вашем сарае. Джош — это лошадь —
охромал и выдохся. Он не может сделать и шага. Я
распряг его и оставил в стойле». С ним все будет в порядке. Я
дала ему немного воды и сена. Просто позволь ему остаться там, если это тоже не
много неприятностей, и я сейчас пошлю за ним в morrer и оплатить его сохранить. Это
все в порядке, не так ли? Премного благодарен. Спокойной ночи.

Прежде чем испуганная вдова смогла задать вопрос или произнести хоть слово, он был
исчез, спускаясь с холма в направлении Бэк-Харбора. Когда
он достиг подножия того холма, где должна была проходить дорога, он
обнаружил, что она исчезла. Волна поднялась и накрыла его.

Было темно-темно, дождь был менее тяжелым, и облака тумана были
перемещаясь в пред лицем ветра. Сет прошел небольшое расстояние вброд,
но вскоре понял, что перейти вброд будет невозможно. Затем, когда он уже был готов в отчаянии отказаться от своей затеи, рядом с ним появился тёмный предмет. Это была лодка, принадлежавшая одному из ловцов омаров,
которая на конце своего длинного якорного каната подплыла к берегу и
оказалась почти над дорогой. Сет вовремя ухватился за неё, чтобы не
удариться коленями. Шверты были на месте, а вёсла лежали вдоль
кормы. Когда его руки коснулись планширя, ему в голову пришла
новая мысль.

Он намеревался пешком остаток пути до Eastboro, маршрутизации в
liveryman и нанять лошадь и багги, с которой, чтобы достичь света.
Теперь он верил, что случай предложил ему более простой и прямой способ передвижения
. Он мог бы доплыть до гавани и топи, высадиться недалеко от того места, где
«Дейзи М.» лежала на боку, и остаток пути он прошёл очень быстро. Он
забрался в лодку, поднял якорь и сел на вёсла.

 Дно лодки было на два дюйма
утоплено в дождевой воде, а планширь был мокрым и холодным. Сет,
который и так уже был настолько мокрым, насколько это было возможно,
не обратил на это внимания и длинными гребками вывел лодку в гавань. Смутные чёрные тени земли исчезли, и через минуту
он, насколько хватало глаз, плыл по бескрайнему морю.
У него не было компаса, но это его не беспокоило.  Он знал, что ветер дует с
Ветер дул прямо с той стороны, куда он хотел попасть, и он держал нос лодки
прямо по ветру. Он греб всё дальше и дальше. Волны здесь, на большой глубине, были
довольно большими, и брызги летели во все стороны, когда он в них
погружался. Он знал, что, скорее всего, собьётся с курса, но
Бэк-Харбор, за исключением верхнего входа, был закрыт с суши, и он не мог
сильно отклониться от курса, где бы ни причалил к берегу.

Туманные облака, гонимые шквалами, проплывали мимо и исчезали. Изредка
небо было почти чистым. Прогревшись на солнце с полчаса,
и начал думать, что, должно быть, ходит по кругу, когда наступил один из таких ясных промежутков, и далеко слева и впереди он увидел что-то, что заставило его воскликнуть от радости. В темноте сверкали два огненных глаза. Туман почти сразу же снова их скрыл, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что на посту, который он покинул, всё в порядке. Огненные глаза были фонарями на башнях «Двойных огней». Джон Браун не растерялся в чрезвычайной ситуации, и
лампы зажглись.

Тревога Сета рассеялась, но этот взгляд заставил его забеспокоиться ещё сильнее
ему не терпелось вернуться домой. Он недолго гребли, а затем начали подгребать к невидимому левому берегу. Судя по тому, как долго они гребли, он, должно быть, был недалеко от устья залива, где, извиваясь среди солончаков, он впадал в Заднюю бухту.

  Он подгребал все ближе и ближе, но берега не было видно. Туман был таким густым, что он не видел дальше чем на десять футов от лодки,
но если бы он был в устье залива, то давно бы сел на мель на болотистом берегу. Причина, по которой он этого не сделал, была в том, что
в то время ему не приходило в голову, что болота находились на глубине четырех футов.
вода. Из-за огромного прилива Паунддагское болото теперь было просто
продолжением Гавани и почти таким же широким.

В lightkeeper начал думать, что он, должно быть, просчитала его
расстояние. Он не мог проплыть так далеко, как он думал. Поэтому,
он снова повернулся к Дори нос, в зубы ветру и тянул
стабильно на. Время от времени он останавливался и прислушивался. Всё, что он слышал, — это
вой далёких противотуманных сирен и свист ветра в кронах деревьев
где-то слева от него. Вдоль всего побережья были разбросаны сосновые рощи.
утёсы со стороны Истборо, так что это мало чем ему помогло, разве что
доказало, что берег недалеко. Он сильнее налёг на правое
весло. Затем он снова остановился, чтобы прислушаться.

 Ещё один порыв ветра пронёсся сквозь далёкие деревья и обрушился на него.
 Затем, подгоняемый ветром, он услышал где-то впереди, пугающе близко,
другие звуки, голоса, призывы о помощи.

 — Эй! — крикнул он. — Эй, там! Кто это? Где вы?

— Помогите! — снова раздались крики, уже ближе. — Помогите!

— Осторожно! — взревел Сет, взволнованно заглядывая через плечо в
темнота. «Где ты? Осторожнее, а то нарвешься на...
Иуду!»

 Из тумана на него надвигалась громоздкая фигура. Он отчаянно
налег на вёсла, но было слишком поздно. Мачта покачнулась на фоне
неба, короткий бушприт перелетел через шлюпку, и маленькая лодка,
ударившись бортом, накренилась к воде. Сет, отчаянно рванувшись вверх, ухватился за бушприт и повис на нём. Лодка, отброшенная в сторону и наполовину заполненная водой, исчезла. С палубы за бушпритом донеслись два диких крика — мужской и женский.

Сет не закричал. Цепляясь за качающийся бушприт, он подтянулся на
нем, добрался до носа судна и ступил на палубу.

«Ради всего святого! — сердито взревел он. — Что это за навигация?
Где ваши огни, болваны? Что вы имеете в виду под… Где вы вообще
находитесь?» И... и что это за шхуна?

 Палуба, насколько он мог разглядеть её в темноте, выглядела поразительно знакомой. Когда он, спотыкаясь, направился на корму, она стала ещё более знакомой. Канаты, сочетание новых и старых, новые доски на палубе, общее расположение вещей, столь же знакомое ему, как
расстановка мебели на кухне с Подсветкой! Этого не могло быть...
Но это было! Маленькая шхуна была его собственностью, его хобби, его
дневная мастерская - сама Дейзи М. "Дейзи М.", которую он видел в последний раз,
последний раз он видел выброшенной на берег и, как он предполагал, крепко севшей на мель! "Дейзи"
M. на плаву, после всех этих лет!

С кормы, со стороны люка в каюту, к нему, пошатываясь, приближался мужчина, держась одной рукой за поручень, а другой размахивая.

«Помогите!» — дико закричал мужчина. «Кто это? Помогите нам! Мы тонем! Мы
... Не могли бы вы высадить нас на берег? Пожалуйста, высадите нас... Господи!»

Сет не ответил. Да и как он мог? Этим человеком был Бенни Д.

 А затем за ним последовала ещё одна фигура, и женский голос произнёс умоляюще:


 — У вас есть лодка? — закричала она. — Мы дрейфуем на этой ужасной штуковине,
и... Сет!

 Этой женщиной была Эмелин Бэском.

 — Сет! — снова сказала она. Затем тишину нарушили только звуки ветра и волн, а также скрип и треск старой шхуны.

Но Бенни Ди, даже потрясённый таким неожиданным поворотом событий, не
долго молчал. Его драгоценная особа была в опасности.

— Высади нас на берег! — закричал он. — Высади нас на берег прямо сейчас, слышишь? Не стой как дурак! Сделай что-нибудь. Ты хочешь, чтобы мы
утонули? Сделай что-нибудь!

 Сет ожил. Его первая речь была резкой и деловой.

 — Эмелин, — сказал он, — в каюте висит фонарь. Зажги его и принеси мне. Поторопись!

 — Он расстроен, — последовал испуганный ответ. — Бенни нашёл его, когда мы только поднялись на борт. Когда мы... когда эта ужасная лодка тронулась, он расстроился и погас.

 — Неважно. Наверное, там ещё осталось немного топлива. Принеси его.
Вот оно. Спички в коробке на стене прямо под тем местом, где оно висело. Не останавливайся, чтобы поговорить! Двигайся!»

 Миссис Бэском двинулась. Сет повернулся к «изобретателю».

 «Пойдём со мной», — приказал он. «Сюда! Сюда! Сюда! Сюда!»

Он схватил своего спутника за руку и потащил его к носу.
Испуганный гений попятился.

“Что, во имя времени, с тобой происходит?” - прорычал смотритель маяка. “
У тебя затекли ноги? Пойдем!”

Бенни Д. пришел по принуждению. Сет наполовину подвел, наполовину потащил его к носу корабля
и, наклонившись, размотал веревку и вложил ее ему в руки.

“Это "кливер холлиардс”, - объяснил он. “Тащи их быстро и сильно"
как можешь. Если мы сможем поднять кливер, то сможем немного продвинуться на нем по правому борту,
может быть. Тащи! тащи, пока больше не сможешь тащить. Тогда держись, пока я не вернусь
и поторопись.

Он бросился обратно к штурвалу. Румпель веревки были новые, и он мог
доверяю им, к счастью. Из люка кабины появилась Миссис баском
неся зажженный фонарь.

“Хорошо!” отрезал сет. “Теперь мы можем видеть, что делаем, и, если мы покажем себя с лучшей стороны,
может быть, мы больше не будем сбивать дори. Ты выходишь на ард и ... Нет,
ты возьми это колесо и держи его так, как оно есть. ТАК, как оно есть, понимаешь?
Я сейчас вернусь. Что, чёрт возьми, случилось с этим дураком у кливера?

Он схватил фонарь и бросился на нос. Бенни Ди бросил
фал и, перегнувшись через перила, звал на помощь.

Сет сам поднял кливер, закрепил его, а затем обратил внимание на мятежника.

 — Заткнись! — рявкнул он, хватая его за руку. — Кто, по-твоему,
собирается тебя слушать? Заткнись! Ты идёшь со мной. Я хочу, чтобы ты качал воду.
Старое судно было бы в порядке, если бы оно было герметичным, но, скорее всего, оно пропускает воду, как решето. Иди и откачивай.

Но Бенни и не думал откачивать. Он вырвался из рук смотрителя маяка и побежал на корму, где продолжал взывать о помощи.

Сет бежал за ним по пятам.

— Прекрати, говорю тебе, — сердито скомандовал он. — Это ни к чему не приведёт. Если
ты не хочешь пойти ко дну, ты будешь работать с этим насосом. Не будь таким
клоуном».

 Неистовый гений не обратил на него внимания. Его невестка
отошла от руля и положила руку ему на плечо. — Пожалуйста, Бенни, — взмолилась она. — Пожалуйста.
делай, как он говорит. Он знает, и ... ”

Бенни Д. толкнул ее назад с дикой силой. “Не суй свой
бизнеса”, - закричал он с клятвою. “ Это твоя глупость втянула меня в
это. Затем, перегнувшись через перила, он пронзительно крикнул: “Он... Л.П.! Я
тону! Помогите!”

Миссис баском отшатнулся назад к колесу, которое сет захватил
мгновение она растерялась она. “Ой!” сказала она, “ты делаешь мне больно.”

Ее муж высвободил руку и обнял ее. “ Ты сильно ушиблась,
Эмелин? Резко спросил он.

“ Нет... о. Нет, Сет. Я... я думаю, на самом деле мне совсем не больно.

“ Хорошо! Тогда берись за это колесо и держи ее вот так. Вот и все. И
НЕ УРОНИ ЕГО БОЛЬШЕ. Я займусь этим парнем.

Его жилистые пальцы вцепились в воротник рубашки Бенни Д.

“Я приказал тебе качать”, - сказал Сет. “А теперь иди и качай!”

“Пусти!” - закричал его пленник. — Убери от меня свои руки, или…

Удар затылком о палубу поставил точку в середине его
предложения. В следующий миг его тащили за воротник к маленькому ручному насосу на
корме.

— Качай! — взревел смотритель маяка. — Качай! Или я сверну тебе шею. Живее!

Ошеломлённый гений поднялся на колени. — Что… — пробормотал он. — Где…

 — Прямо перед тобой. Живее, увалень!

 Хорошо поставленный удар помог ему оживиться.

 — Что мне делать? — взвыл Бенни Ди, нащупывая тормоз насоса. — Как он
работает?

— Вверх и вниз — вот так, — Сет дернул голову своей жертвы вверх и вниз, чтобы
проиллюстрировать. — А теперь, — продолжил он, — ты будешь качать, пока я не скажу «хватит», или
я… я клянусь, я сделаю из твоей шкуры запасной верх!

 Он оставил изобретателя работать так, как тот не работал никогда в жизни.
и вернулся к колесу. Миссис Бэском изо всех сил цеплялась за спицы.

 — Я... я его не уронила, Сет, — заявила она. — Честное слово, не уронила.

 — Хорошо. Теперь можешь его опустить. Я сам его возьму. А ты садись и
отдыхай.

 Он взял колесо, и она, задыхаясь, прислонилась к перилам. Через
некоторое время она отважилась задать вопрос.

“Сет!” - сказала она. “Откуда ты знаешь, в какую сторону рулить?”

“Я не знаю”, - последовал ответ. “Все, что я пытаюсь сделать, это удержать ее до этого. Если бы
этот северо-восточный ветер продержался, с нами все было бы в порядке, но он быстро умирает.
И прилив, должно быть, в самом разгаре, если не начался отлив. Без ветра,
без якоря и с таким отливом, который скоро начнётся, — что ж,
если мы не уйдём в море, нам повезёт... Качай! Качай! Сукин ты сын. Если я услышу, что ты хоть на секунду остановишься, я приду и убью тебя.

Бенни Ди, решивший на минутку передохнуть, снова склонился над работой. Был ли этот кровожадный тиран его мягким, кротким зятем, существом, которого он так часто запугивал и которым так эффективно управлял? Он не мог понять, но продолжал качать.

Возможно, Сет тоже не понимал; возможно, он и не пытался понять.
И всё же объяснение было простым и естественным. Море, чрезвычайная ситуация,
опасность, его собственная палуба под ногами — всё было как в старые времена,
и он знал, как справиться с этой ситуацией. Он забыл, что был смотрителем маяка,
отсутствующим на службе, забыл, что одна из его пассажирок была женой, от которой он сбежал, а другая — его кошмаром, ужасным и грозным Бенни Ди. Он забыл обо всём этом и снова стал умелым моряком,
татарином-капитаном, который в былые времена внушал своим матросам страх, уважение
и заставлял их клясться ему в верности.

И он упивался своей властью. Однажды миссис Бэском встала, чтобы выглянуть за
борт.

«Эмелин, — рявкнул он, — разве я не велел тебе сесть и не двигаться?
Неужели я должен повторять дважды? СИДИ!»

Эмелин «села».

Ветер стих до порывистых порывов. Шхуна едва двигалась. Туман был
таким же густым, как и всегда. Но Сет не терял мужества. Когда экономка осмелилась пробормотать, что, по её мнению, они утонут, он успокоил её.

  «Держи нос по ветру, Эмелин, — весело сказал он. — Мы не в открытом море, это уж точно. И пока мы не окажемся в бурунах,
мы в безопасности. Старый Гал утечек; она не сухая, как
Хорошо-тамплиеров молитвенное собрание, но она на плаву. И когда я на плаву, я
не боюсь, и тебе не нужно бояться ”.

Некоторое время спустя он, в свою очередь, задал вопрос.

— Эмелин, — сказал он, — что ты здесь делаешь, на моей
шхуне?

 — На твоей шхуне, Сет? Твоей? Это ужасно — эта лодка твоя?

 — Ага. Она моя. Я купил её просто для забавы много лет назад и с тех пор
вожусь с ней. Но я сделал это ради забавы; я и не думал, что она отправится в круиз — вот так. А что вы с ним делаете на
корабле?

Миссис Бэском колебалась. “ Это был несчастный случай, Сет, ” объяснила она.
“ Это была ужасная ночь... и день. Бенни и я проезжаю на машине'
вместе, и мы чуть не заблудился. Мы заблудились, и дождь
ужасно. Мы вышли из багги, чтобы постоять под деревьями, где было
посуше. Лошадь испугалась, что упали какие-то ветки, и убежала. Потом стало совсем темно, и мы спустились на берег и увидели эту лодку. Вокруг неё не было воды. Бенни забрался на борт и сказал, что в каюте сухо, и мы вошли в неё, чтобы переждать шторм. Но
становилось всё хуже. Когда мы вышли из каюты, вокруг был такой же туман и повсюду вода. Бенни боялся идти по воде, потому что мы не видели берега, поэтому мы снова вернулись в каюту. А потом вдруг раздался удар, от которого мы оба повалились на пол. Фонарь погас, и когда мы поднялись на палубу, то увидели, что плывём. Это было ужасно. И
потом... потом появился ты, Сет, и спас наши жизни ”.

“Хм! Может быть, они еще не спасены . . . . Эмелин, куда ты ехала
?”

“Ну, мы ехали домой, или думали, что ехали”.

“Домой?”

“Да, домой - обратно в бунгало”.

“Ты был?”

“Да”.

Пауза. Затем: «Эмелин, не надо говорить мне, что это не так.
 Может, я знаю больше, чем ты думаешь. Если ты ехала домой, почему
ты свернула на Денборо-роуд?»

 «На Денборо-роуд? Мы проехали по ней совсем немного. Потом мы свернули
на то, что, как мы думали, было дорогой к Огням». Но это был не он, должно быть, это был другой, тот, что идёт вдоль края
Бэк-Харбор и Слау, тот, которым почти никогда не пользуются. Сет, —
возмущённо сказал я, — что ты имеешь в виду, говоря, что я сказал тебе неправду?
Ты думаешь, я вру?

“ Нет. Не больше, чем ты думал, что я солгал насчет той Кристи.

“ Сет, я всегда сожалел об этом. Я знал, что ты не лжешь. По крайней мере, я
должен был догадаться, что ты этого не сделал. Я...

“ Подожди. Зачем ты вообще поехал по Денборо-роуд?

“ Почему... почему... Хорошо, Сет, я тебе скажу. Бенни хотел поговорить со мной.
Он специально пришел повидаться со мной и хотел, чтобы я кое-что сделал.
это... это... В любом случае, он пришел повидаться со мной. Я не знал, что он был
иду. Я не слышал от него за два года. Это письмо я получил
это ... вчера утром был у него, и это самое сбил меня с ног”.

— Ты ничего не СЛЫШАЛА о нём? Разве он не писал тебе всё это время?

— Нет. Дело в том, что он бросил меня два года назад, даже не попрощавшись,
и... и я думала, что он ушёл навсегда. Но он не ушёл, — со вздохом,
— он не ушёл. И он хотел поговорить со мной. Вот почему он поехал другой дорогой — чтобы у него было больше времени поговорить, я полагаю.

 — Хм! Эмелин, ответь мне честно: разве ты не собиралась в Денборо, чтобы
развестись со мной?

 — Развестись? Развестись с ТОБОЙ? Сет Бэском, я никогда не слышала такого...

Она поднялась со своего места, прислонившись к перилам.

“ Сядь, ” резко приказал ее муж. “ Сядь и не высовывайся.

Она уставилась на него, ахнула и вернулась на свое место. Сет смотрел прямо перед собой в
черноту. Он раз или два сглотнул, и его руки крепко сжали на
спицы колеса.

“ Этот... этот парень вон там, ” мрачно кивнув в сторону стонущей фигуры у
лодок, - сам сказал мне, что они с тобой договорились развестись
со мной - чтобы покончить с этим немедленно. Он дал мне понять, что вы его ждали.
все было улажено, и именно поэтому он приехал в Истборо. Это
то, что он сказал мне сегодня днем на платформе депо.

Миссис Бэском снова вскочила.

«Сядь!» — приказал Сет.

«Я не сяду».

«Нет, сядешь. Сядь». И она села.

«Сет, — воскликнула она, — он… Бенни сказал тебе это? Сказал? Боже, я никогда не слышала ничего… никогда! Сет, это неправда, ни слова из этого. Ты думал, что я разведусь? Я? Уважающая себя женщина? И с тобой?

 — Ты бросил меня на произвол судьбы.

 — Я не бросал. Ты сам бросил себя на произвол судьбы. У меня были проблемы, я дал обещание умирающему мужу, что обеспечу его брата домом, пока он у меня есть. Я не хотела этого делать; я не хотела, чтобы он был с нами — там, где
мы были так счастливы. Но я ничего не могла сказать. Я не могла его выгнать. И ты бы не стал, ты бы…

 Её прервали. Из-под киля «Дейзи М.» донёсся протяжный скрежещущий звук. Маленькая шхуна вздрогнула, а затем замерла. Волны, уже не такие большие, бились о её борта.

Миссис Бэском испуганно вскрикнула. Бенни Д., сбитый с ног,
упал на колени и испуганно взревел. Один Сет был спокоен. Ничего, на что
момент, может вызвать обеспокоенность или даже сделать ему сюрприз.

“ГМ! - заметил он, - мы на мель где-то. И в гавани.
Я звоню, мы теперь в целости и сохранности. Эмелин, спустись вниз, где это
вытрись и оставайся там. Не разговаривай - уходи. Что касается вас, - он оставляет штурвал и
шагает к усталому изобретателю, “ вы можете прекратить качать, если только...” с
мрачная улыбка: “Тебе это слишком нравится, чтобы бросить все и остаться там, где ты есть"
. Оставайся на месте, я сказал! Не двигайся, пока я не скажу ни слова.
КОГДА я скажу, прыгай!”

Он прошёл вперёд, опустил кливер и смотал фалы. Затем, с фонарём в руке, он сел на носу. Через некоторое время он набил трубку, закурил при свете фонаря и затянулся. На борту «Дейзи М.» царила тишина.

Ветер совсем стих. Туман постепенно рассеялся. Где-то неподалёку
пробили церковные часы. Сет услышал их и улыбнулся. Повернув голову, он увидел вдалеке
устойчиво горящие «Близнецы». Он снова улыбнулся.

 Медленно, очень медленно
наступило утро. Последние остатки низко стелющегося тумана рассеялись. Перед носом севшей на мель шхуны показался
ровный берег с дорогой, все еще частично покрытой отступающим
приливом. Стали видны рыбные лавки и стоящие на якоре баркасы.
Позади них виднелись холмы, а над ними — крыши, деревья и шпили.

Позади наблюдателя на носу послышались шаги. Миссис Бэском была рядом с ним.
под локоть.

“ Почему, Сет! ” воскликнула она. - Почему, Сет! это Истборо, не так ли? Мы недалеко
от Истборо.

Сет кивнул. “ Это Истборо, - сказал он. “Я позвонил, мы должны быть там или
где-то поблизости. С таким северо-восточным бризом, который помогал нам, мы ничего не могли поделать.
оставалось только пристать к внутренней оконечности Бэк-Харбор.

Она робко положила руку ему на плечо.

“ Сет, ” прошептала она, “ что бы мы делали без тебя? Ты спас
наши жизни.

Он повернулся к ней лицом. “Эмелин, ” сказал он, “ мы оба были
ужасные дураки. Полагаю, я был самым большим дураком. Но я усвоил урок — я поклялся — я сказал тебе, что докажу, что я мужчина. Как ты думаешь, я был мужчиной сегодня вечером?

 — Сет!

 — Ну, а ты как думаешь? Или, — он указал на «гения», который начал проявлять интерес к окружающему, — тебе больше нравится этот?

— Сет, — укоризненно сказала она, — он никогда мне не нравился. Если бы ты...

Её перебил её зять, который развязной походкой подошёл к ним. При виде земли и безопасности к Бенни Д. вернулось мужество;
а также его прежняя уверенность.

— Хм! — заметил он. — Что ж, сестра, я действительно верю, что мы в безопасности.
Несмотря на, — он бросил взгляд на смотрителя маяка, — безумное безрассудство и жестокость этого человека. Теперь я отведу вас на берег и подальше от него.

Сет поднялся на ноги.

— Разве я не говорил вам, — спросил он, — не двигаться, пока я не скажу?
Эмелин, оставайся здесь».

Бенни Ди уставился на говорящего, затем на свою невестку.

«Сестра, — воскликнул он в растущей тревоге, — сестра, идём! Идём! Мы идём на берег, говорю тебе. Чего ты ждёшь?»

Сет обнял женщину.

“Она идет на берег”, - сказал он. “Но она идет со мной, и она
собирается остаться со мной. Не так ли, Эмелин?”

Леди посмотрела ему в лицо, а затем снова опустила глаза. “ Если ты хочешь меня,
Сет, ” сказала она.

Бенни Д. прыгнул вперед. — Эмелин, — закричал он, — что ты имеешь в виду? Ты
собираешься бросить меня? Ты забыла…

 — Она ничего не забыла, — вмешался Сет. — Но ТЫ забываешь то, что я тебе сказал. Ты пойдёшь на корму и сядешь, или мне тебя заставить?

 — Но… но, Эмелин… сестра… ты забыла своё обещание своему
Умирающий муж? Моему брату? Ты обещал дать мне дом, пока он у тебя есть.

Затем Сет разыграл свой козырь.

«У неё нет дома, — торжествующе заявил он. — Она продала свой дом,
и у неё нет дома — кроме того, который я собираюсь ей дать». И
если ты когда-нибудь посмеешь сунуть туда голову, я... я вышвырну тебя
через оба фонаря. Если ты думаешь, что я дурачусь, просто попробуй и увидишь. Итак,
Эмелин.

И, держа на руках свою жену, Сет Аткинс - Сет Аткинс Баском - КАПИТАН
Сет Аткинс Баском - перемахнул через поручень и выбрался на сушу.




ГЛАВА XVI

ОТЛИВ


«Джон Браун», закончив своё ночное бдение, погасил свет в двух башнях, спустился по железной лестнице и прошёл через двор на кухню. Первым делом, войдя в дом, он позвонил по телефону и попытался дозвониться до Истборо. Он беспокоился об Аткинсе. Сет не вернулся, и его заместитель был уверен, что с ним что-то случилось. Шторм был сильным, но чтобы заставить смотрителя маяка покинуть свой пост, нужно нечто большее, чем просто непогода. Если бы с ним всё было в порядке, он бы как-нибудь вернулся.

Браун снова и снова звонил в колокольчик, но никто не отвечал. Буря
повредила провода, в этом он был уверен, и связь была нарушена. Он развёл огонь в плите и попытался забыть о своём беспокойстве, готовя завтрак. Когда всё было готово, он подождал немного, а затем сел за одинокую трапезу. Но у него не было аппетита, и, повозившись с едой на тарелке, он отложил её и вышел на улицу, чтобы осмотреться.

Первое, на что он посмотрел, была дорога из деревни. Никаких признаков жизни в
том направлении, насколько он мог видеть. Затем он посмотрел на
бунгало. Несмотря на ранний час, из трубы поднималась струйка голубого дыма. Означало ли это, что экономка вернулась? Или Рут Грэм провела всю эту ужасную ночь в одиночестве? При обычных обстоятельствах он бы подошёл и спросил, всё ли в порядке. Он бы сделал это, даже если бы Сет был дома, — он уже миновал ту точку, когда смотритель маяка или их договор могли бы помешать ему, — но сейчас он не мог набраться смелости и подойти. Должно быть, она нашла записку, которую он
подсунул под дверь, и он боялся услышать её ответ. Если это
Если нет, то... что ж, тогда ему всё равно, что с ним будет.

 Он какое-то время наблюдал за бунгало, надеясь, что она выйдет — что он хотя бы увидит её, — но дверь не открылась.  Предчувствуя, что его ждёт что-то ужасное, он уныло побрёл обратно на кухню.  Он устал и не спал тридцать часов, но не чувствовал желания лечь в постель. Он всё равно не мог лечь спать, пока не вернулся Аткинс, да и не
хотел.

Он сел в кресло и лениво взял одну из стопки газет,
лежавших в углу. Это были нью-йоркские и бостонские газеты, которые
Мальчик-разносчик из Истборо принёс их с почтой накануне. Сет даже не взглянул на них, и Браун, который редко или вообще никогда не читал газет, обнаружил, что не может сделать этого сейчас. Он бросил их на стол и снова вышел на улицу. Бросив ещё один взгляд на бунгало, он подошёл к краю утёса и посмотрел вниз.

 Он был поражён, увидев, как сильно поднялся уровень воды за ночь. Полоса водорослей и дрейфующих льдин, отмечавшая самую высокую точку, находилась далеко на берегу. Теперь отлив пенился у конца причала. Он огляделся в поисках
«Лобстер-кар», который должен был стоять у причала, но его не было видно. Либо он был под причалом, либо его унесло течением, и он исчез. И одна из лодок тоже исчезла. Нет, вот она, на другой стороне бухты, на сухом и высоком берегу. Если с того места, где он стоял, было видно столько повреждений, то, вероятно, при ближайшем рассмотрении их было бы ещё больше. Он вернулся на кухню, снял с гвоздя ключ от лодочного сарая — ключ от чудесной покупки Сета, пружинного замка, который должен был защищать от воров, но до сих пор не пригодился ни для чего, кроме как
нарушитель спокойствия — и направился к причалу. Проходя мимо стола, он
поднял стопку газет и взял их с собой. Лодочный сарай был свалкой мусора, в том числе старых газет и журналов,
и эти можно было добавить к куче. Аткинс не читал эту стопку, но
заместитель помощника об этом не подумал.

 Тележка для омаров не стояла под причалом. Канаты, которыми он был пришвартован, порвались, и машина исчезла. На сваях остались щепки и вмятины от ударов, которые она нанесла, пока её уносило течением.
вырываюсь на свободу. И, лежа плашмя на причале и заглядывая под него, ему
показалось, что сами сваи были немного наклонены; что
весь причал осел с внешней стороны.

Он встал и собирался пройти дальше для следующего осмотра, когда
его нога задела стопку бумаг, которые он принес с собой. Он поднял их и, отперев дверь лодочного сарая — она заклинила, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы открыть её, — вошёл в здание, бросил бумаги на пол и повернулся, чтобы уйти. Но прежде чем он успел это сделать, дверь с грохотом и щелчком захлопнулась.

Сначала он не понял, что означает этот щелчок. Только когда он попытался
открыть дверь, он сообразил. Из-за проседания причала дверь и её
рама отклонились от перпендикуляра. Вот почему она застряла и открывалась
с таким трудом. Когда он открыл её, он, так сказать, толкнул её
вверх. Под собственным весом она качнулась назад, и пружинный замок, в
котором он оставил ключ, сработал именно так, как было указано в
инструкции. Он был пленником в этом эллинге.

Даже тогда он не до конца осознавал ситуацию. Он произнёс
Он нетерпеливо вскрикнул и потянул дверь на себя, но она была тяжёлой, плотно пригнанной к косяку, а замок был новым и прочным. С таким же успехом он мог бы попытаться поднять причал.

 После минуты бесплодных усилий он оставил попытки открыть дверь и обошёл маленькое здание в поисках других путей к спасению.
 Единственное окно было узким, высоко расположенным в задней части, оно висело на петлях и крепилось крюком и скобой. Он взобрался на рыболовные сети и
пустые ящики, открыл окно и просунул голову и плечо
через проём. Однако это было всё, что он мог сделать. Карлик
мог бы протиснуться в это окно, но не бывший спортсмен,
такой как Рассел Брукс, или грузный портовый рабочий, такой как «Джон Браун». Окно
находилось сзади, напротив устья ручья и моря, и из него открывался
прекрасный вид на море, но это было всё. Он Он откинулся на рыболовные сети и вслух высказал своё мнение о замке и человеке, который его купил.

Затем он снова попытался открыть дверь, снова сдался и сел на рыболовные сети, чтобы подумать.  Думать было неудовлетворительно и раздражающе.  Он отказался и от этого и, увидев дыру в одной из досок на берегу, опустился на колени и приложил глаз к отверстию. Его только
надежду на свободу, видимо, заключалось в приезде домой из lightkeeper.
Если сет прибыл он мог кричать через это дупло и, возможно,
слышал.

Однако из бойницы открывался вид не на маяк, а на бухту и бунгало. Бунгало! Рут Грэм!
 Внезапно и с ужасом он подумал, что его заточение, если оно вообще затянется, скорее всего, станет не шуткой, а самой серьёзной катастрофой в его жизни.

 Потому что Рут Грэм собиралась покинуть бунгало и Истборо в тот же день. Он умолял её увидеться ещё раз, и этот день был его последним шансом. Он написал ей, умоляя увидеться и получить его ответ.
 Если он не увидит её, если Сет не вернётся в ближайшее время и он
Он остался там, где был, — пленником и невидимкой, и последний шанс был упущен. Рут поверила бы, что он раскаялся в своём признании, изложенном в той роковой записке, и сбежал от неё. Она намекала, что он трус, раз не встретился со своей невестой и не сказал ей правду. Ей не понравилось, что он написал той другой девушке и сбежал. Теперь она поверила бы, что трусость была врождённой, потому что он написал и ей — и сбежал. Ужасно!

Через дыру в заборе он позвал на помощь. Ещё раз и ещё.
Их не услышали — по крайней мере, никто не вышел из бунгало. Он вскочил
Он поднялся на ноги и ещё раз обошёл лодочную мастерскую.
Затем он опустился на груду сетей и снова попытался думать. Он должен выбраться. Он должен — как-нибудь!

Утренний солнечный свет проникал в маленькое окошко и падал прямо на стопку газет, которые он принёс с кухни и бросил на пол. Его взгляд на мгновение остановился на верхней газете в стопке. Это был нью-йоркский журнал, в котором две внутренние страницы были посвящены событиям в обществе. Когда он бросил его,
он развернулся так, что одна из этих страниц оказалась сверху. Рассеянно,
Едва осознавая, что делает, помощник редактора прочел следующее:



«Объявлена помолвка в высшем обществе. Еще одна американка выходит замуж за
аристократа. Мисс Энн Гарднер Дэвидсон станет баронессой Хардэкр».


 С криком он упал на колени, схватил газету и продолжил читать:


«Вчера стало известно о ещё одном предполагаемом брачном союзе между одной из самых красивых дочерей Нью-Йорка и отпрыском английской знати. Мисс Энн Гарднер Дэвидсон из этого города, чья помолвка с Расселом Агнью Бруксом, сыном Джорджа Агнью Брукса,
богатая торговка хлопком, была сенсацией ранней весны, собирается выйти замуж за Герберта Эйнсворта-Эйнсворта, барона Хардэйкра, из Хардэйкр-Тауэрс, Суррей, Кент, Англия. Говорили, что юная леди разорвала свою прежнюю помолвку с молодым Бруксом из-за...


 Узник в лодочном сарае не стал читать дальше. За день до этого Рут Грэм сказала ему, что, по её мнению, он несправедливо обошёлся с Энн Дэвидсон. Ему следовало пойти к ней и рассказать о ссоре с отцом. Хотя Энн была ему безразлична, она могла бы испытывать к нему чувства.
Возможно, ей было бы достаточно подождать и... Подождать? Да ей было настолько всё равно, что
через несколько месяцев она была готова выйти замуж за другого. И если он был
обязан ей каким-то долгом чести, каким бы надуманным и фантастическим он ни был, то теперь он был аннулирован. Он был абсолютно свободен. И он всё время был прав. Он мог это доказать. Он покажет Рут Грэм эту бумагу и...

Он стиснул зубы и поднялся с груды рыболовных сетей, сжимая в руке сложенную бумагу, как дубинку. Он собирался выбраться из этого сарая, даже если ему придётся проломить головой доски.

Он снова взобрался на подоконник и попытался протиснуться в окно. Конечно, это было бесполезно, но на этот раз ему показалось, что подоконник и доска, к которой он был прикреплён, немного подались. Он зажал бумагу в зубах, схватился за подоконник обеими руками, упёрся ногами в балку внизу и изо всех сил дёрнул.
 Раз, два, три! Он поддавался! Он отходил! Он приземлился
на спину на сетку, держа в руках подоконник и доску для серфинга.
Ровно через пять секунд сложенная газета застряла у него в штанах
Потянувшись за карманными часами, он протиснулся в проём и спрыгнул в узкое пространство между зданием и концом причала.

Пространство было шириной всего в шесть дюймов.  Когда он приземлился, его лодыжка подвернулась, он пошатнулся, отчаянно пытаясь восстановить равновесие, и упал.
Падая, он мельком увидел фигуру в синем на вершине утёса перед бунгало. Затем он с плеском ушёл под воду, и
жадный до добычи прилив схватил его.

 Когда он вынырнул и стряхнул воду с глаз, он
уже был довольно далеко от причала. Это свидетельствовало о силе
Прилив должен был заставить его мгновенно осознать опасность. Но он этого не сделал. Его разум был сосредоточен на одном: доказать Рут Грэм с помощью статьи в газете, что он больше не связан никакими обязательствами перед девушкой из семьи Дэвидсон. Поэтому, когда он, отфыркиваясь, вынырнул на поверхность, единственным чувством, которое он испытывал, было отвращение к собственной неуклюжести. Когда он попытался развернуться и поплыть обратно к причалу, он осознал, в каком положении оказался.
Он не мог плыть против течения.

Времени обдумывать, что лучше сделать, не было. Буруны были
всего в пятистах ярдах, и, если он хотел выжить, он должен был держаться
подальше от них. Он начал плыть по диагонали поперек течения,
вкладывая всю свою силу в каждый гребок. Но на каждый фут
продвижения к более спокойной воде его относило на ярд к
бурунам.

Прилив пузырился и булькал вокруг него. Крошечные водовороты тянули его за ноги,
утягивая под воду. Он мужественно боролся, стиснув зубы и
проклиная себя за то, что не смог выбраться, не сдался, не
не утонуть. Но до края приливной полосы было далеко, и он уже начал уставать. Его затянуло в очередной водоворот, и когда он вынырнул, то закричал о помощи. Это был инстинктивный, неразумный призыв, почти наверняка бесполезный, ведь кто мог его услышать?

 Но он всё равно закричал. И на его крик ответили. Откуда-то сзади — ему показалось, что с очень-очень большого расстояния, — донёсся отчётливый женский голос:

«Всё в порядке! Я иду. Продолжай плыть, как плывёшь».

Он продолжил плыть или попытался. Он плыл — и плыл — и плыл. Он ушёл под воду,
Он поднялся, снова нырнул, вынырнул и продолжил плыть. Сквозь бульканье и шипение воды, приглушённое шумом в ушах и ревом крови в его уставшем мозгу, снова раздался ясный голос:

«Держись! Так и держи! Ещё один гребок! Теперь ещё один! Быстрее!
Быстрее! Сейчас! Ты можешь забраться на борт?»

Мокрая красная сторона носа лодки протиснулась мимо его напряжённого плеча.
 Рука схватила его за воротник рубашки.  Он потянулся вверх и ухватился за планширь лодки,
повиснув на нём всем своим весом, перекинул одну ногу через край и
свалился на дно лодки.

— Спасибо, — выдохнул он, закрыв глаза. — Это было самое близкое к спасению, что у меня когда-либо было. Эй? Что? Рут!

 Она тоже тяжело дышала, но не смотрела на него. Она изо всех сил гребла и со страхом оглядывалась через плечо. — Ты достаточно силён, чтобы помочь мне грести? — спросила она, задыхаясь. — Мы должны увести её отсюда, из этого течения. И я боюсь, что я не смогу сделать это.
один.

Он поднял голову и посмотрел через перила. Буруны были
тревожно близко. Он вскарабкался на доску, оттолкнул ее в сторону и
схватился за весла. Она сопротивлялась.

“Только один”, - выдохнула она. “Я могу управлять другими”.

Так что, каждый с веслом, они боролись с приливом, и победили ... а
небольшого задатка. Лодки, выгравированные на стиллер и shoaler воды,
выполз из завихрений канал на квартиру, где глубина была, но
через каких-то четыре ноги, превращался чуть ли не по сантиметрам, и, наконец, скользнул вверх по
песчаный пляж бунгало. Девушка сидела, склонившись над рукояткой
весла, её грудь вздымалась. Она ничего не говорила. Её спутник тоже
ничего не говорил. Пошатываясь, он перешагнул через борт, прошёл несколько шагов вверх
на пляже, а затем рухнул без сознания на песок.

Он пролежал без сознания недолго, будучи здоровым и крепким молодым человеком.
Его первой мыслью, когда он открыл глаза, было то, что он должен закрыть их как можно скорее, потому что он хотел, чтобы сон продолжался.
Лежать, положив голову на колени ангела, пока этот ангел гладит
тебя по лбу, плачет над тобой и умоляет тебя не умирать ради неё, —
это слишком драгоценное заблуждение, чтобы его терять. Но открывать глаза в таких обстоятельствах —
ошибка, и он её совершил. Следующее, что сказал ангел, было:
Замечание было совершенно неромантичным и практичным.

«Вам лучше?» — спросила она. «Теперь с вами всё в порядке, не так ли?»

Ответ её пациента тоже был вопросом, но неуместным.

«Вам не всё равно?» — спросил он слабым голосом.

«Вам лучше?» — спросила она в ответ.

«Вы получили мою записку? Ту записку, которую я подсунул под дверь?»

— Ответь мне. Ты снова в порядке?

— Ты ответь МНЕ. Ты получил мою записку?

— Да... Не пытайся встать. Ты ещё недостаточно силён. Ты должен
подождать здесь, пока я схожу и принесу тебе...

— Не уходи! Он почти выкрикнул это. — Если... если ты это сделаешь, я... я... кажется, я снова упаду в обморок.

“ О, нет, ты не пьян. И я должен пойти и принести тебе бренди или еще чего-нибудь.
Оставайся там, где стоишь.

“ Рут Грэм, если ты сейчас уйдешь, я пойду с тобой, даже если мне придется ползти.
Может быть, я и не смогу ходить, но клянусь, я поползу за тобой на четвереньках.
если ты не ответишь на мой вопрос. Ты достаточно заботишься о том, чтобы я подождал?

Она посмотрела на маленькую бухту, на узкий бурный прилив, на
волны за ним. Затем она снова посмотрела на него.

— Да, — сказала она. ... — О, ты снова собираешься упасть в обморок? Не надо! Пожалуйста, не надо!

Рассел Агнью Брукс, покойный «Джон Браун», открыл глаза. — Я не
«Я сейчас упаду в обморок, — заметил он. — Я просто пытался осознать, что нахожусь в полном сознании».


 Через некоторое время после этого — в раю часы и минуты не имеют значения — он
вспомнил о статье в газете.

 «Боже мой! — воскликнул он. — Я хотел кое-что вам показать. Боюсь, я это
потерял. О, нет, вот оно».

Он достал из кармана брюк промокший комок, который
когда-то был нью-йоркской газетой. Страница, на которой было сенсационное
объявление о помолвке в высшем обществе, была совершенно неразборчивой.
 Из-за того, что она была снаружи сложенной газеты, она превратилась в размытое пятно.
Однако он рассказал ей об этом, и она согласилась, что его мнение о характере будущей баронессы Хардэкр было абсолютно верным.

«Вы были очень мудры», — глубокомысленно сказала она.

«Не так мудры, как я стал с тех пор», — решительно заявил он.  Затем он добавил с довольно грустной улыбкой: «Боюсь, дорогая, люди не будут так же хорошо отзываться о вас, когда узнают».

“Я удовлетворен”.

“Возможно, тебе придется ждать все те годы, о которых ты говорил”.

“Я подожду”.

Но ей и не пришлось. Ибо в этот момент чудо мудрости
рядом с ней села и указала на мокрую газету, лежащую на песке у
ее ноги.

“Повлияло ли мое счастье на мой рассудок?” требовательно спросил он. “Или соленая вода
вызывает галлюцинации? Разве это не мои инициалы?”

Он указывал на абзац в колонке “Личные данные” нью-йоркской газеты
. Это, находясь на одной из внутренних страниц, оставалось сравнительно
сухим, и его можно было прочитать. Конкретное “Личное”, на которое он указал, было
это:


«Р. А. Б.», где бы вы ни были. Это для подтверждения того, что я настоящим
подтверждаю, что вы были абсолютно правы в вопросе A. D.;
 ознакомьтесь с новостями в другом месте. Я был глупцом и приношу публичные извинения.
Кстати, мне нужна такая голова, как у тебя, в моём бизнесе. Возвращайся.
 Тебя ждёт партнёрство. Возвращайся и женись на ком угодно или ни на ком, как тебе
вздумается.

«Отец».





Глава XVII

ЖЕНОФОБИЯ


«Но что, — спросила Рут, когда они вместе вошли в бунгало, — случилось с мистером Аткинсом, как ты думаешь? Вы говорите, что он ушёл вчера днём и с тех пор вы его не видели и даже не слышали о нём. Я бы подумал, что он побоялся бы оставлять включённым свет на такое долгое время. Он когда-нибудь делал это раньше?

 — Нет. И я уверен, что на этот раз он бы не сделал этого по своей воле
аккорд. Если бы он мог вернуться прошлой ночью, он бы вернулся, шторм или нет
шторм.

“Но прошлая ночь была довольно плохой. И, ”совершенно серьезно“, конечно же, он
знал, что ты здесь, и поэтому все будет в порядке.

“О, конечно”, - с сарказмом, - “он бы знал это, конечно. Так долго
как я на палубе, зачем туда вообще пришли? Боюсь, Аткинс не разделяет твоей веры в мои сверхъестественные способности, дорогая.

— Что ж, — мисс Грэм тряхнула головой, — полагаю, он знал, что может доверить тебе заботу о своих старых маяках.

— Возможно. Если так, то его вера в тебя значительно укрепилась. Он никогда не
Вы доверили мне даже зажечь фонари. Нет, я боюсь, что-то случилось — какой-то несчастный случай. Если бы телефон работал, я бы скоро всё узнал. А так я могу только ждать и стараться не волноваться. Кстати, ваша экономка — миссис как-её-там — в порядке после такого дождливого дня? Когда она вернулась?

 — Она не вернулась. Я ждал её вчера вечером — она сказала, что вернётся до темноты, — но она не пришла. Это меня не беспокоило; шторм был таким сильным, что, полагаю, она осталась в деревне на ночь.

— Значит, ты была одна во время шторма. Я беспокоился, что ты была одна; я очень переживал за тебя. И ты не боялась? Ты спала?

 — Не очень. Видишь ли, — она странно улыбнулась, — перед тем, как уйти, я получила письмо, и оно было таким важным — и неожиданным, — что я не могла сразу уснуть.

 — Письмо? Письмо прошлой ночью? Кто-что? Ты имеешь в виду моё письмо? То, что я подсунул тебе под дверь? Ты не получил его прошлой ночью!

— О, да, получил.

— Но как? В бунгало было темно, как в могиле. Нигде не было света. Я убедился в этом, прежде чем прийти.

— Я знаю. Я выключила свет, но сидела у окна в темноте и смотрела на бурю. Потом я увидела, как кто-то поднимается по холму, и это был ты.

— Значит, ты видела, как я просунул его под дверь?

— Да. Почему ты так долго стоял на пороге после того, как просунул его?

— Я?... О, — поспешно ответил я, — я хотел убедиться, что он... э-э... просунут. И
вы нашли это и прочитали - тогда?

“ Конечно. Я не мог представить, что это могло быть, и мне было любопытно,
естественно.

“Рут!”

“Я был.”

“ Чепуха! Ты знала, что это должно быть. Конечно, знала. Теперь, по правде говоря, не так ли
ты? Не так ли, дорогая?

“Почему я должен? . . . О, ваш рукав мокрый. Ты промокла до нитки от
головы до ног”.

“Ну, полагаю, этого следовало ожидать. Эту воду вот
удивительно сыро, ты знаешь, и я был в этом в течение некоторого времени. Я должен был
была в нем еще, если бы не ты”.

“Не надо!” - с дрожью в голосе. “Не говори об этом. Когда я увидел, как ты упала в
этот прилив, я... Но вот! ты не должна оставаться здесь ни минуты. Иди
домой и надень что-нибудь сухое. Иди немедленно!

— К чёрту сухое! Я собираюсь остаться здесь и смотреть на тебя.

— Нет, не собираешься. Кроме того, я тоже мокрая. И я не завтракала.

“ Разве нет? Я тоже. ” Он забыл, что пытался завести ребенка.
- Но мне все равно, - добавил он опрометчиво. - Я не хочу, чтобы у меня была дочь. Затем, со вспышкой
вдохновения: “Почему мы не можем позавтракать вместе? Пригласи меня, пожалуйста”.

“Нет, я не буду. По крайней мере, пока ты не вернешься и не переоденешься.
одежда”.

“Слышать - значит повиноваться. «Я ухожу, но вернусь», — как говорит тот парень в пьесе. Я вернусь всего через пятнадцать минут».

 Он вернулся через двенадцать, и, поскольку долгий объезд болот, по его мнению, был бы пустой тратой времени, а болота
Сами они были покрыты лужами, оставшимися после прилива, и его «сухие вещи»
 были далеко не сухими, когда он пришёл. Но она не заметила, а он был слишком счастлив, чтобы обращать на это внимание, так что всё было в порядке. Они вместе позавтракали, и если кофе варился слишком долго, а яйца — недостаточно, то и это было в порядке.

Они сидели за маленьким столиком друг напротив друга, и ему приходилось часто напоминать, что нужно есть. Они
говорили о его отце и об Энн Дэвидсон, которую, по словам Рут, было
жаль, о чудесном совпадении, что именно эта газета, та самая
«Личное» и «Участие в светской жизни» должны были лежать на самом верху стопки в лодочном сарае, а также другие вещи.
Время от времени разговор прерывался, и замещающий помощник просто смотрел, смотрел и бессмысленно улыбался.  Когда это происходило, мисс Грэм тоже улыбалась и краснела.  Ни одна из них не подумала выглянуть в окно.

Если бы они не были так заняты, если бы выглянули в окно, то увидели бы, как по дюнам к ним приближается лошадь с повозкой. Сет и миссис Бэском сидели в повозке, а смотритель маяка
Он правил одной рукой. Экипаж был нанят в конюшне Истборо. Джошуа проходил ремонт и наслаждался столь необходимым ему отдыхом в кузнице в деревне.

  Когда они подъехали к освещённым огнями улицам, Сет удовлетворённо вздохнул.

  — Ну что ж, Эмелин, — заметил он, — вот мы и здесь, целые и невредимые. Снова дома!
 Да, сэр, чёрт возьми, ДОМА! И в Бостон ты сегодня тоже не едешь.


Миссис Бэском, практичная женщина, подвинулась к краю сиденья.

“ Убери руку, Сет, ” предупредила она. “Они увидят тебя”.

“Кто увидит меня? Какая мне разница, кто меня увидит? Разве мужчина не имеет права
«Обнял свою жену, хотел бы я знать?»

«Хм! Ну, ладно. Я могу это вынести, если ты можешь. Только я думаю, что твоего молодого Коричневого ждёт потрясение, вот и всё. Он не
знает, что я твоя жена».

Сет убрал руку. Выражение его лица изменилось.

“Это так”, - признал он. “Он будет еще три или четыре ряда, не
он?”

“Я не удивлюсь. Он подумает, что твоя женщина-ненависть случился рецидив, я
не думаю”.

В lightkeeper выглядел расстроенным; а затем он мрачно кивнул.

“Это не то, что вы бы назвали случаем отчаяния”, - заявил он. “Судя по
Судя по тому, что я видел в бухте за последний месяц, он быстро идёт на поправку. К тому времени я был не хуже его! ... Интересно, где он!
 Это место выглядит мрачнее, чем печальные могилы».

 Он привязал лошадь к забору позади дома и помог жене выйти из повозки. Они вошли в кухню. Там никого не было, и поспешный обыск, который Сет
провел в других комнатах, показал, что они тоже пусты.

«Может, он на одной из ферм, — сказал он, — подожди здесь, Эмелин, а
я пойду посмотрю».

Но она не стала ждать.  «Я иду прямо в бунгало», — сказала она.
сказал. “Я беспокоюсь о мисс Рут. Она была одна всю прошлую ночь, и
Я не успокоюсь, пока не буду уверен, что с ней ничего не случилось. Ты можешь прийти,
когда найдешь своего молодого человека. Нам с тобой нужно им кое-что сказать,
и мы могли бы сделать это как можно скорее. Ничего
когда-либо заработал, откладывая среднюю работу. Если, конечно”, - добавила она,
глядя на него краем глаза, “вы хотите отказаться,
Сет. Знаешь, даже сейчас не слишком поздно.

Он уставился на нее. “ Назад! - повторил он. “ Назад! Эмелин Баском,
о чём ты говоришь? Иди в то бунгало и поторопись.
Не останавливайся, чтобы поговорить! Иди! Кто управляет этим судном? Кто мужчина в этой семье — ты или я?

Она рассмеялась. — Кажется, ты, Сет, — ответила она, — только что.

— Так и есть. Я долго учился тому, как быть, но я уже
научился. Ты двигаешься вперед.

Браун был ни в одной из башен света, и Сет начал беспокоиться
о нем. Он спустился во двор и стоял там, размышляя, что
на Земле могло случиться. Затем, посмотрев через бухту, он стал
осознав, что его жена стоит на краю обрыва, подавая
сигналы обеими руками.

Он открыл рот, чтобы выкрикнуть вопрос, но она отчаянно просигналила
, требуя тишины. Затем она поманила его к себе. Он со всех ног помчался по тропинке. Она
встретила его на другой стороне бухты.

“Иди сюда!” - прошептала она. “Не говори ни слова, просто подойди - и посмотри”.

Он последовал за ней, подкрался к окну бунгало и заглянул внутрь. Его
помощник, «Джон Браун», и мисс Рут Грэм сидели за столом.
 Кроме того, за столом с
рука юной леди в его руке; пара совершенно забыла обо всем на свете
кроме друг друга.

Несколько мгновений спустя оглушительный стук потряс дверь бунгало. На стук
ответили не сразу; поэтому Сет открыл дверь
сам. Мисс Грэм и помощник смотрителя фонаря стояли на некотором
расстоянии друг от друга; они безмолвно смотрели на пару, которая только что вошла
в комнату.

— Что ж, — с сарказмом заметил Сет, — кто-нибудь хочет что-нибудь сказать?
Ты, — обратился он к молодому человеку, — мне кажется, ты должен что-нибудь сказать.
Учитывая наше с тобой маленькое соглашение, я бы сказал, что
имел право на какое-нибудь пустяковое объяснение. Что ты здесь делаешь?
здесь... с НЕЙ? Браун...

Молодой джентльмен, вздрогнув, пришел в себя. Он подошел к
где Мисс Грэм стоял, и еще раз взял ее за руку.

“Меня зовут не-коричневый”, - сказал он твердо. “Это Брукс; и это та самая
молодая леди, на которой я собираюсь жениться”.

Он, естественно, ожидал, что его начальник будет удивлен. На самом деле, это он был удивлён. Сет протянул руку, притянул к себе экономку и обнял её за талию. Затем он улыбнулся, и эта улыбка выражала гордость, триумф и удовлетворение.
— абсолют.

«Аткинс!» — выдохнул Брукс.

«Меня зовут не Аткинс, — последовал поразительный ответ, — а Бэском. А это, — он крепче обнял краснеющую девушку, — моя жена, на которой я женился пять лет назад».


После того, как все истории были рассказаны, после того, как обе стороны рассказали свои истории,
объяснились, выслушали возгласы одобрения и поздравления, после того, как все было сказано,
Вопрос был задан и на него был дан ответ, но Браун — или Брукс — задал ещё один.

«Но этот другой парень, — спросил он, — этот зять — чёрт возьми,
это просто невероятно, всё это дело! — где он? Что с ним случилось?»
с ним сталось?”

Сет усмехнулся. “Бенни и т. д.?” - сказал он. “Ну, Бенни Д. убраться
Eastboro на полдень поезд. Я заплатил ему за проезд и дал пятьдесят долларов
в придачу. Он куда-то едет, но не говорит, куда. Если бы вы спросили
мне, я должен сказать, что, в конце концов, он бы, скорее всего, придется пройти
где он никогда не был раньше, до сих пор я когда-либо слышал, - это работать.
А теперь - поскольку важное дело было обговорено и
улажено - может быть, ты расскажешь мне об огнях и о том, как вы поладили
прошлой ночью.

Но тему маяка было суждено отложить на несколько дней.
минуты. Человек, на попечении которого были Лампы в течение
последних двадцати часов или около того, посмотрел на говорившего, затем на других людей,
присутствующих, и внезапно начал смеяться.

“Над чем ты смеешься?” - спросила мисс Грэхем. “Почему, Рассел, что такое?"
это?”

Рассел Эгню Брукс, псевдоним “Джон Браун”, бывший ассистент на замену в "Истборо Твин Лайтс"
Опустился на стул, дрожа с головы до пят.

— Это истерика, — воскликнула Рут, подбегая к нему. — Неудивительно, бедняжка, учитывая, через что он прошёл. Тише, Рассел! Не пугай меня. Что случилось?

Ее жених успокаивающе махнул рукой. “ Все... все в порядке, ” выдохнул он.
“Я просто смеялась над... О”, - указывая дрожащим пальцем на смотрителя маяка.
“Спроси его, он знает”.

“Спроси его?” - повторила сбитая с толку молодая леди. “Почему, мистер Аткинс... Бэском?,Я имею в виду... что. . . .”

И тут Сет начал смеяться. Прислонившись к дверному косяку, он сначала
ухмыльнулся, а потом расхохотался.
 — Сет! — воскликнула его жена. — Сет, старый идиот! Да я в жизни не видела двух таких придурков! Сет, ответь мне! Над чем вы смеётесь?
 Сет Аткинс Баском вытер слёзы с глаз. — Я звоню, — сказал он.
— Я скорее предполагаю — Хо-хо! — Я скорее предполагаю, что мы оба смеёмся над ненавистниками женщин.
**********************************

*** КОНЕЦ ЭЛЕКТРОННОЙ КНИГИ ПРОЕКТА «ГУТЕНБЕРГ» «НАСМЕШНИКИ ЖЕНЩИН» ***