8. Маша. Пятый сезон жизни

Автор:      Маша


 

Тыцццц...

Рычаг устало дернулся, и звук, как последняя нота финального аккорда, повис в воздухе, затихая и сливаясь с весенним гвалтом ворон и журчанием талой воды.

Павел Сергеевич - крепкий, седовласый пенсионер - неторопливо выкрутил лист из пишущей машинки и добавил его к стопке точно таких же листов, огромной белой льдиной возвышающихся на полке. Облегченно вздохнув, он перевел взгляд на окно. Там, за стеклом, виднелся край голубоватого мартовского неба, темнели силуэты тополей и приземистые избы, местами ещё укрытые снегом. Из труб на крышах тянулись светлые дымки.

-       Ну вот и всё, - подытожил Павел Сергеевич. До него донеслись скрип входной двери и негромкие увещевания жены, Анны Петровны:

-       Не тревожь его, занят он. Роман свой печатает, позже зайдешь!

            Павлу Сергеевичу вдруг вспомнилось, с каким испугом смотрела на него жена - тогда ещё молодая, привлекательная женщина с копной густых темно-русых волос - когда он притащил в дом старую пишущую машинку и начал стучать по ней каждый вечер.

На первых порах она не знала, как расценивать увлечение мужа - то ли как способ улизнуть от домашних дел, то ли как нежелание проводить с ней вечера и выходные. Упрекала его, подшучивала, пилила. Потом свыклась - и даже нашла в этом свои плюсы: связала ажурный плед, пинетки для внучки, закатала в банки гору маринадов и компотов, переделала кучу дел - всё под его неизменное «тыц-тыц». «Ну стучит себе, и стучит. И хорошо, что стучит! У других мужики под рукой мешаются, во все лезут, или пьют, а мой-то сидит себе спокойненько и по машинке тюкает. Зато я всегда знаю, где он и чем занят,» - объясняла она знакомым.

-       Всё, я закончил, - Павел Сергеевич распахнул дверь в прихожую.

-       Что закончил? - не поняла жена.

-       Книгу закончил. Сорок лет упорного труда, - пояснил он, поворачиваясь к соседу.

-       Слышь, Сергеич, я че сказать-то хочу, - сосед, переминаясь с ноги на ногу, бубнил что-то про дрова.

-       Ей-богу, не до дров мне сейчас. Найдем, чем топить, - перебил его Павел Сергеевич, -  Надо будет Машу побеспокоить, - Павел Сергеевич закрутился на месте, - Мать, где мой телефон-то?

-       Куда ты его положил, там он и лежит, - назидательным тоном ответила жена, снимая с комода и протягивая ему старенький Самсунг, - Маша, небось, на работе ещё. До вечера, что ли, не дотерпит?

Но Павел Сергеевич, вдохновленный завершением главного дела всей его жизни, сдвинув очки почти до кончика носа, уже тыкал пальцем в экран, предвкушая, с какой радостью он сможет сообщить дочери новость дня.

Он писал эту книгу всю жизнь. Начал задолго до пенсии, ещё будучи учителем русского языка и литературы в школе и подрабатывая репетиторством в свободное время. Темными вечерами он подолгу сидел у себя в кабинете и аккуратным, ровным учительским почерком, тщательно продумывая каждое слово, выводил строчку за строчкой. Потом редактировал, вычеркивал и добавлял, склеивая скотчем недостающие куски. Раздобыв где-то старинную пишущую машинку, кропотливо выстукивал текст одним пальцем.

Со временем Павел Сергеевич приноровился к клавиатуре, и дело пошло чуть быстрее. Выйдя на пенсию и унаследовав от тестя дом в деревне, он прежде всего оборудовал свой кабинет, где посредине письменного стола водрузил тяжеленный аппарат и почти не отходил от него.

            С тех пор все давно обзавелись компьютерами. Дочь предлагала сделать электронную версию, но он отказался -манускрипт гордо возвышался на полке, а Павел Сергеевич не привык отступать на полпути.

И вот наконец настал тот день, когда все шестьсот с небольшим страниц машинописного текста, как памятник человеческому упорству и трудолюбию, красовались за стеклом, ожидая своего звездного часа.

-       Машенька, ты занята? … Ты прости, что я тебя беспокою. … У меня тут такое дело: я роман дописал. … Да-да, тот самый. Ты мне как-то намекала, что у тебя знакомый в издательстве есть. Нельзя ли ему показать - что он скажет? Может, моя писанина и не годится никуда. … Когда? В субботу заедешь? … А раньше никак нельзя? … Нет, нет, я всё понимаю - будем с мамой ждать тебя в субботу. … До встречи.

Павел Сергеевич лукавил - ведь кому, как не ему, преподавателю с многолетним стажем, было лучше других знать, что книга была написана добротным, выразительным языком, строго по законам писательского искусства: с увлекательным сюжетом, живыми, правдоподобными персонажами и внятной, достойной идеей. Нет, конечно, не Толстой, и даже не Достоевский, но это была настоящая литература- не чета тому потоку словесного мусора, которого сегодня полным-полно в интернете.

Павел Сергеевич не мечтал о всемирной славе - ему хотелось услышать хотя бы несколько теплых слов в свой адрес. Мол, не зря дед столько лет старался.

Машенька, вернее, Мария Павловна, степенная, ухоженная женщина лет пятидесяти, приехала в субботу, как и обещала. Привезла пакеты с продуктами, рулоны туалетной бумаги, коврик в прихожую. Павел Сергеевич резво бегал с сумками от багажника к крыльцу, а Анна Петровна заносила вещи в дом и раскладывала по местам.

За чаем Анна Петровна расспрашивала дочь про внуков, про работу, про зятя и всякие каждодневные мелочи, в то время как Павел Сергеевич молча пил из чашки.

-       Папа, ты сказал, что закончил книгу, - наконец, обратилась к нему дочь.

-       Да, Машенька. Очень хотелось бы узнать, можно ли ее издать, - Павел Сергеевич отставил чашку в сторону. – И услышать, так сказать, общее впечатление от прочитанного.

-       Я договорилась с редактором-корректором, но сначала нужно будет сделать электронную копию, - продолжала дочь. - Не волнуйся, папа, я все организую.

-       Ну, положим, корректору там делать нечего. У меня каждая запятая на своем месте. А от хорошей редакции не откажусь, - деловито рассуждал Павел Сергеевич.

-       Ты мне только оригинал дай, все остальное я сама сделаю, - настаивала Мария Павловна.

            Получив коробку с увесистой стопкой бумаг и обещав держать отца в курсе дел, она к вечеру того же дня уехала. Павел Сергеевич и Анна Петровна вышли проводить дочь на крыльцо. Обычно Павел Сергеевич торопил жену, "Пойдем, Мать, нечего в пустоту пялиться." В этот раз он остался стоять на крыльце, пока машина не скрылась из виду.

Вернувшись в дом, Анна Петровна занялась домашним хозяйством, изредка причитая, что проселочные дороги по весне очень скользкие и как бы Машеньке домой не добраться дотемна и в аварию не попасть.

Павел Сергеевич скитался по дому без дела. Сначала он решил посидеть на кухне, но там вовсю орудовала жена. От нечего делать заглянул в свой кабинет. Взгляд его упал на пустое место, где до этого возвышалась стопка с манускриптом. Поразмыслив, он снял пишущую машинку с письменного стола и, кряхтя, поставил подальше в угол, прикрыв чехлом. Гладкая, ничем не заставленная поверхность выглядела непривычно оголенной. В первый раз за столько лет Павел Сергеевич ощутил странную опустошенность внутри.

Мария Павловна позвонила в среду. Сказала, что книгу приняли к печати и что через две недели будет готов первый пробный экземпляр.

Павел Сергеевич воспринял новость с двойственным чувством. С одной стороны, его переполняла гордость. В мечтах он давно представлял, как его рука будет скользить по новенькой обложке и как он будет вдыхать свежий запах типографской краски. С другой стороны, все оказалось гораздо проще, чем он ожидал.

-       Молодец, Маша, все может, - мысленно похвалил он дочь, а в телефон произнес:

-       Спасибо, Машенька. Как насчет того, чтобы мне с редактором встретиться и поговорить?

-       Зачем? - недоуменно спросила Мария Павловна.

-       Ну как, для порядка. Может, что-то изменить, сократить или добавить. Там же должен быть кто-то, кто знает, как лучше.

            Мария Павловна на мгновение замолчала.

-       Алло, алло, Маша, ты там? Алло! – Павел Сергеевич отодвинул телефон, чтобы убедиться, что дочь еще на связи.

-       Да, пап, я тут, - произнесла Мария Павловна и неуверенно добавила, - Попробую организовать.

-       Да? Вот и умничка!

            Павлу Сергеевичу было неудобно вешать все на дочь, но он оправдывал себя тем, что редко обращался к ней с просьбами.            

            И действительно, Мария Павловна договорилась с издателем о встрече. Она даже вызвалась привезти Павла Сергеевича, но тот решительно отказался: «Что у меня, на такси денег не хватит? Я тебе и так хлопот прибавил, будешь еще меня по издательствам развозить! У тебя самой дел невпроворот».

            В назначенный день Павел Сергеевич надел парадный костюм – самолично накануне отгладил стрелку на брюках, подпоясался новым ремнем, повязал подаренный дочерью галстук. Новенькая, гробовая рубашка немного давила Павлу Сергеевичу на шею, но он был настолько воодушевлен, что не заметил бы и гвоздя в ботинке.

            Дороги развезло и такси вызвали загодя. Таксист опоздал на полчаса – свернул не туда и промахнул две деревни. Павел Сергеевич не переживал – у него оставалось еще два часа в запасе.

            К издательству подъехали раньше положенного, и Павел Сергеевич решил подождать на улице. В городе весна шла полным ходом – снег почти стаял, кругом сверкали лужи, на газонах кое-где пробивалась трава. Пахло сыростью и землей, а еще чем-то свежим, трудно уловимым.

            Издательство находилось в невзрачном, двухэтажном здании. Об этом свидетельствовала небольшая потрескавшаяся табличка с отколотым углом. Название издательства показалось Павлу Сергеевичу незнакомым, но он решил для себя, что Маша в этих делах лучше него разбирается.

            С торца к зданию примыкал многоэтажный дом. Павел Сергеевич присел на лавочку возле подъезда. В просвете между домами показалось солнце. Оно осветило чахлые деревья, саму лавочку и Павла Сергеевича, который подставил свое лицо теплым лучам и, закрыв глаза, наслаждался несколькими минутами покоя.

            Вдруг Павел Сергеевич услышал, как кто-то разговаривает по телефону. У него не было желания подслушивать, но он сидел слишком близко от открытого окна, а громкий мужской голос отчетливо выговаривал:

-       Добрый день! …… Нет, не занят. ….. Сегодня должен подъехать …. Да-да, я помню…. Только положительное…. Я все понимаю…… Сделаем в лучшем виде – вы даже не сомневайтесь…. Задаток получил…. Обязательно, Мария Павловна!

            «Не с моей ли Машей он разговаривает?» промелькнуло в голове Павла Сергеевича, но он не придал этому значения.

Потом из окна повалил сигаретный дым. «Курилка», - с недовольством заметил Павел Сергеевич, решительно встал с лавочки и поспешил к входу в издательство.

Внутри здания оказалось огромное количество офисов. На каждой двери, или почти на каждой, висела табличка, но посетителей было мало. Офис издательства находился в самом конце длинного коридора, и Павлу Сергеевичу пришлось изрядно поплутать, прежде чем найти вывеску на обитой дерматином двери.

Павел Сергеевич легонько постучал. Не получив ответа и выждав минуту для приличия, вошел. В предбаннике сидела секретарша, совсем юная, миловидная девушка.

-       Здравствуйте, я приехал раньше… – неуверенно пробормотал Павел Сергеевич, но секретарша перебила его.

-       Вы к Олегу Геннадьевичу? Да вы раздевайтесь.

Девушка подождала, пока Павел Сергеевич снимет куртку. Аккуратно повесила ее на вешалку в углу. Затем приоткрыла вторую дверь:

-       Олег Геннадьевич, к вам …

-       Да, да, я жду, - ответил отчетливый мужской голос. Павел Сергеевич узнал его. Это его телефонный разговор он случайно услышал.

Олег Геннадьевич оказался сухопарым, темноволосым мужчиной среднего возраста. В очках и с небольшой куцей бородкой, он немного напоминал ученого или врача.

-       Вы, должно быть, Павел Сергеевич, - уважительно протянул руку для пожатия мужчина, привстав из-за письменного стола, - Олег Геннадьевич, можно просто Олег. Очень приятно. Присаживайтесь, пожалуйста. Чайку?

И, не дождавшись ответа, нажал на кнопку спикерфона:

-       Лидочка, принесите нам, пожалуйста, чаю... Вам черный, зеленый? С лимоном?
            Павел Сергеевич слегка опешил от такого обращения и недоуменно пожал плечами.

-       Тогда как обычно. Спасибо, Лидочка…

Олег сел в кресло напротив.

-       Ну что же, Павел Сергеевич, очень рад, очень рад. Мария Павловна про вас много рассказывала. Спасибо, что доверили ваше, так сказать, детище именно нашему издательству. Мы сделаем все возможное, чтобы ваша книга была изготовлена в самом лучшем виде. Двухтомничек. Обложку Мария Павловна выбирала, бумагу тоже. Все по высшему разряду. Иллюстрации сделает наш дизайнер. Очень опытная, надо сказать. Я озвучил сроки Марии Павловне, две недели. Максимум - две с половиной.

Павел Сергеевич недоуменно хмыкнул.

-       А как же редактура? Может, что-то убрать или добавить?

-       Не переживайте! Наш редактор-корректор сделал все необходимые поправки. Да там и поправлять-то особо нечего, сами знаете.

-       Скажите, а вы его прочли?

Олег увел взгляд в сторону.

-       Вы знаете, прочел. Правда, не до конца, там же уйма страниц - шестьсот с гаком будет - но больше половины прочел. «Пятый сезон жизни». На неделе остальное дочитаю. Видите? - Олег с гордостью указал на полки, заставленные книгами, - Это все - продукция нашего издательства. И это все я прочитал.

Павел Сергеевич, из вежливости, повертел головой. Кругом были разложены книги, календари, записные книжки - кабинет напоминал филиал книжного магазина.

-       Ну и как вам? - поинтересовался Павел Сергеевич.

-       Что как? - переспросил Олег.

-       Моя книга, - не унимался Павел Сергеевич. Издатель в очередной раз отвел взгляд.

-       А что? Очень достойно. Современная классика. Написано великолепно. И стиль... он... соответствует содержанию. Опять-таки, идея... вполне вразумительная. И мысли глубокие. Это, я вам скажу, не просто роман. Это тщательно продуманный философско-художественный эпос. Может, не «Война и мир», но вполне потянет на «Моби Дика». Очень, очень сильное произведение.

            Павел Сергеевич заметно приободрился.

-       Спасибо. Вы мне столько лестных слов наговорили. Даже как-то неудобно... Моби Дик... Подумать только!

            Олег, довольный своим умением находить подход к клиентам, расслабился и неторопливо откинулся в кресле. В этот момент вошла Лидочка с чашками на подносе. На отдельных тарелках были разложены печенье, пряники, кусочки сахара и свеженарезанные дольки лимона, блестевшие в капельках сока. Пока девушка раскладывала яства на журнальном столике, Павел Сергеевич невольно отметил: у нее были длинные, стройные ноги и очень короткая юбка.

-       Может, мне изменить что-нибудь? Название, например, или псевдоним взять? - поинтересовался Павел Сергеевич.

-       Ну что вы, у вас такая звучная русская фамилия - Правдин. Идеальна для автора. Я бы оставил.

-       А название?

-    «Пятый сезон жизни»? Очень хорошее название. Но я бы порекомендовал найти замену. Есть книга с похожим названием. Я бы другое придумал, чтобы не создавать путаницы.

-       Какое, например?

-       Ну, что-нибудь звучное типа «Зов ветра» или «В поисках вечности» или еще что-нибудь. Тут покумекать надо, чтобы заглавие звучало оригинально, чтобы запомнилось.

-       Скажите, а что вам лично в моей книге больше всего понравилось? - продолжал докапываться Павел Сергеевич.

-       Может, вам мед вместо сахара? Любочка, посмотрите, может, у нас там мед остался?

-       Я посмотрю, Олег Геннадьевич, - послушно ответила Любочка, исчезая в дверном проеме.

-       Попробуйте печенье - домашнее. У одного из моих клиентов собственное кафе, так он каждый раз такую вкуснятину приносит. Пальчики оближешь! - продолжал издатель.
            Павел Сергеевич нерешительно взял чашку в руки:

-       Так... мой роман? Понравился вам или нет?

            Олег Геннадьевич, недолго думая, ответил:

-       Конечно, понравился, как такое не может не понравиться... Работа монументальная. Я, правда, больше тяготею к научно-популярной литературе, но ваш роман меня, конечно, потряс. До глубины души. Такой писательский талант, такая мощь, прямо... прямо... ого-го! Я бы номинировал вашу работу на Нобелевку, честное слово!
            Павел Сергеевич усмехнулся, но видно было, что ему приятно.

-       На Нобелевку... скажете тоже!

-       А что? Где наша не пропадала! Вы знаете, что сейчас печатают?

-       Что?

-       Да хренотень полную. Язык убогий, через слово - ошибки. Сейчас на литературном русском никто не пишет, одни сокращения, как в смсках. Разучились. Пок, ок, канеш, ваще. Жесть, одним словом, - Олег нервно отпил из чашки и продолжил,

-           А писать разучились, потому что не читают. С подростковой литературой вообще беда. Когда им читать, если они день и ночь торчат в телефоне. Тиктоки да инстаграмы, а больше им ничего и не надо.

            Лицо Павла Сергеевича выражало полное недоумение.

-       Ваш роман тем хорош, что читать можно. А то запинаешься на

каждом слове. Пока до конца предложения дойдешь, забудешь, про что речь. Никто идею не может выразить нормально. То, что сейчас присылают, это форменный караул. Содержания никакого. Эльфы там всякие, орки.

-   Это кто ж такие? - не выдержал Павел Сергеевич.

-   Не знаю, сам в них не разбираюсь. Фэнтези, одним словом. Или воспоминания. Как человеку за семьдесят, так он обязательно воспоминания пишет. Вы не в счет, у вас больше философская составляющая, - поправил себя Олег.

-       Неужели все так плохо? - усомнился Павел Сергеевич.

-       Да ужасно. Мы тут недавно издали сборник поэзии. Клиентка стихи пишет, - Олег привстал, чтобы достать с полки небольшую квадратную книжку в белом переплете и процитировал:
«Торчу, как в проруби дерьмо,
Во льду застряла я убого -
А ты утек весной, давно,
А я стою, жду у порога.
Любовь была - костер и дым,
Сгорали письма, взгляды, клятвы,
Ты от меня ушел пустым,
Вернешься ли? Теперь навряд ли.
Ты новую себе найдешь,
А я в ночи сама с собою,
Все жду, придешь ты, не придешь,
Горю все той же я любовью.
И не вернуть, и не забыть,
Растаял снег под сапогами,
Любила - не смогла остыть,
Теперь живу чужими снами.»
 Как вам такое, а?

            Павел Сергеевич неопределенно пожал плечами.

-       По-моему, от души написано. Экспрессии много, чувства захлестывают. А что слов не смогла подобрать - так это по неопытности, - рассудил он.

            Олег вернул сборник на полку и стал выискивать другую книгу.

-      Вот и я, как в проруби дерьмо, должен всякую ахинею читать. Могу показать еще один образчик… Вы не возражаете, если я закурю? Привычка, знаете. Много раз бросал, а как прочитаю очередной опус, рука сама за сигаретой тянется…
            Павел Сергеевич вдруг засобирался домой.

-    Вы извините, засиделся я тут у вас. А мне до вечера домой успеть надо. Неближний путь, как-никак…. Ах да, - спохватился он, - когда моя книга поступит в магазины?

-       В какие магазины? - растерялся Олег, - Мы не занимаемся продажей и распространением. Да вы не переживайте, - опомнился он, -   Я дал Марии Павловне телефон одной фирмы, ей там помогут.

-       Что, думаете, не купят? - усмехнулся Павел Сергеевич.

-       Почему не купят? Купят, конечно. Вопрос в том, насколько это будет прибыльно. Мы же не можем себе в убыток работать, - объяснил Олег.

-       А что сейчас хорошо идет?

-       Ну, сейчас книги по психологии и саморазвитию хорошо идут. «Как полюбить себя», «Как найти себя», и прочая дребедень.

-       А из художественной что?

-       По художке сейчас в пике продаж китайская фэнтези. Про драконов. Любовная литература, типа Анны Джеймс – в основном, женщины берут. Из классиков, Гарри Поттер, Мастер и Маргарита. Мистика хорошо идет, фантастика. Я слежу за рынком.

-       Значит, моему двухтомнику не суждено стать бестселлером? - полушутливо заметил Павел Сергеевич.

-       Да во все времена серьезная литература никогда не была востребована - возьмем того же «Моби Дика». При жизни автора не так-то его и читали. Людям ведь что нужно? Эскапизм, уход от реальности, другие миры. Оторваться от действительности, вот им что нужно.

-       Ну, серьезная литература, я думаю, всегда будет востребована, - возразил Павел Сергеевич.

-       Так-то оно так, - согласился Олег, - но для этого надо быть известным писателем. Вот станете известным, будете востребованным.

-       А как же я стану известным, если никто книг моих покупать не будет? - с недоумением в голосе произнес Павел Сергеевич.

-     А вот в этом, уважаемый Пал Сергеич, и состоит главная загадка жизни. Кто-то пробивается, а кто-то и нет, это уж как повезет. Здесь ничего от таланта не зависит.

-       Может, мне и печататься тогда не стоит?

-       Да что вы такое говорите! Конечно, стоит! Родственникам раздадите, знакомым, там, детям, внукам. На память. Сейчас многие так делают. Тем более, что задаток внесли.

-       А можно этот задаток вернуть?

-       Как вернуть? - изумленно переспросил Олег, - Текст уже в работе. Уже набираем текст. Никак нельзя.

            Павел Сергеевич замялся.

-       Можно, тогда я хотя бы свой оригинал заберу. Вы же все равно его потом в макулатуру сдадите.

-       Что вы, что вы, мы бы его обязательно вернули! Где он тут...

            Олег нажал на кнопку спикерфона:

-       Лидочка, где у нас оригинал книги Павла Сергеевича?  ... Я что-то найти не могу...

            Лидочка, поспешно влетев в кабинет, бросилась к этажерке за дверью.

Там, на полу, между мусорным ведром и коробками с бумагой для принтера, лежала «Пятый сезон жизни».

-       Вам не тяжело будет? Сейчас в коробку упакуем. Такси вызвать? - проявил заботу Олег.

-       Нет, мне нетяжело. Спасибо вам. Пойду я, - Павел Сергеевич пожал руку Олегу и потихоньку поплелся домой.

            На улице он еще раз присел на скамейку перед открытым окном. Из окна доносилось:

-       Мария Павловна? Только что ушел. …. Да-да, все как договаривались. Только положительное. …. Предложил, но он отказался.

            Павел Сергеевич представил, как много пришлось хлопотать дочери. Как она звонила, договаривалась, привозила, оплачивала, выбирала, беспокоилась. И как, когда она была еще подростком, он проводил все вечера и выходные не с ней, а у пишущей машинки. А она привыкла к его постоянному отсутствию и уже ни о чем не просила.

Ему вдруг стало не по себе. Павел Сергеевич расстегнул ворот душившей его рубашки и неуклюже побрел домой. Сделав всего пару шагов, он поскользнулся на льду, дернулся, попытавшись удержаться - и выронил коробку. Страницы разлетелись и легли веером на темный подтаявший снег.

            Вечером того же дня Анна Петровна с изумлением наблюдала, как Павел Сергеевич методично, один за другим, комкал и забрасывал листы с машинописным текстом в печку. Огонь охватывал бумагу, взвивался желтыми языками, пожирая мятые страницы, и в одно мгновение обращал их в пепел.       

- Не горят, говорите? - ворчал себе под нос Павел Сергеевич. - Горят! Еще как горят!