Маленькая служанка из Пикардии

Автор: Эми Элла Бланшар.
***
 I. САД РАСТЁТ 9 II. ПЕРВАЯ РАЗЛУКА 3. МЫ УХОДИМ  IV. ОДИНОКАЯ НОЧЬ 5. «Ну что ж, здравствуй» 68 VI. «Не одним путём» 83 VII. «Странная комната» 8. «Кусочек неба»  IX. «Обувь»  X. «Ненетта и Ринтинтин»  XI. «Собака и её день» 12. НОЧНОЙ УЖАС 13. СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ И НОВЫЕ 14. ЛЕ-МОНЕН-ДЮ-ПРЕ 15. ГАСПАР 16. ВЗЛЕТЫ И ПАДЕНИЯ 17. ВОЗВРАЩЕНИЕ 18. СТАРИКИ ДОМА,19. РАДОСТЬ 303 20. КОНЕЦ ЭТО МИР 321.
***
«В этой деревне.  Есть девочка с чёрными глазами. Это Жанна с милым лицом;
 Она поёт утром и вечером. Она весёлая и красивая, Et dans nos environs
 Tout le monde l’appelle La fillette au chansons. Tra la la--” пела Люси, сидя на каменной скамье под укрытием вишневого дерева.
“Тра-ля-ля” внезапно смолкло из-за шелеста ветвей на другой стороне.
С другой стороны. Люси подняла взгляд с огоньком в глазах и сменила песню
на “Way down on the Swanee river”.
“Люси, Люси, что это за смешные слова ты поешь?” - позвал кто-то из-за стены.
“ Мама, какое невежество! - возразила Люси, приподняв брови. “ Как будто нельзя сказать. Ты никогда не слышала ‘Старики дома”?
“Что это за ‘Старый народ за нами’? Я не знаю”, - ответил голос.
Люси рассмеялась. “Приходи, приходи, Аннет, и я научу тебя этой песне". Будет забавно послушать, как ты её поёшь”.
Анет проворно взобрался на вершину каменной стены, и в настоящее время
упал к ее ногам, избегая кустов и лозы для того, чтобы сделать свой путь
где Люси сидела. “Довольно забавно слышать, как ты это поешь”,
заметила она. “Это, конечно, по-английски”.

“Американский английский; песня, которую часто поет моя мама и которую все здесь, в Соединенных Штатах,
знают”.

“И ты научишь меня ей, этой песне? Я хотел бы спеть ее для
дедушки. Как он позабавится, когда услышит это”.

“Тогда повторяй за мной”.

Аннет попыталась это сделать, но ее усилия вызвали такие взрывы
смеха Люси, что она замолчала, надув губы. “Какая же ты глупая
”, - воскликнула она. “Я, я полностью француженка. Можно ли от меня тогда ожидать, что я буду
знать английский? Если вы, может быть, напишете эти слова для меня, я, возможно, смогу их произнести, но когда вы говорите так быстро и так неразборчиво, я не могу за вами поспеть. Она достала листок бумаги и
огрызок карандаша. Люси аккуратно написала первую строчку, вернула
бумагу Аннет и стала ждать с радостной улыбкой.

  «Vay don oopon ze Svanay reebair», — начала Аннет читать медленно. Затем
она опустила бумагу. «Я не могу, — воскликнула она. — Этот английский —
чудовище! Индейка! Свинья! Невозможная вещь. Я не понимаю, как вы можете
его понимать или говорить на нём».

“ Я говорю на нем так же хорошо, как по-французски, ” гордо ответила Люси. “ Мама
хочет, чтобы я однажды увидела! мы поедем к ней домой в те самые Соединенные Штаты,
тогда перед моими родственниками мне не будет стыдно.
Я бы считал себя глупцом, если бы не мог понять ни их, ни
они меня ”.

“Тогда у меня не будет повода испытывать стыд, и
следовательно, нет необходимости учить этот язык, потому что у меня нет
родственников в этой стране”, - самодовольно ответила Аннета. “А ты бы не хотела
нет, Люси, предпочла быть полностью француженкой. Тебя не огорчает, что ты
наполовину англичанка?”

“Нет, нет”, Люси покачала головой. «Я не англичанка, и я очень горжусь
своей американской кровью и тем, что у меня есть американские тёти и дяди. Что
касается моей матери, она говорит мне, что стала француженкой, когда вышла замуж за
Француз, так что теперь это её страна, как и страна моего отца и моя.
 Я обожаю свою Францию, где я родился и где, надеюсь, умру, когда придёт мой час. Это земля моего отца, моей матери, моего дорогого старого
дедушки. Нет, ты не можешь сказать, что я англичанин, Аннет.

Эта вспышка полностью удовлетворила Аннет, которая охотно сменила тему разговора.
когда ее подруга предложила им пройти дальше в сад.
посмотреть на одну розу, которая сейчас великолепно цветет. “Разве это не
великолепно?” - Спросила Люси, когда они остановились перед кустом.

Аннет с восхищением рассматривала его. “Это правда”, - признала она,
«Он красивее, чем у моего дедушки. Теперь он будет завидовать, этот бедный дедушка, потому что у нас и вполовину не так много цветов».

«Они очень забавные, эти двое стариков, твой дедушка и мой, —
заметила Люси. — Если послушать, как они спорят из-за грядки с капустой, можно подумать, что это самое важное в мире. Они никогда не бывают так счастливы, как когда обсуждают достоинства своих садов». Что касается меня, то я не вижу, что одно лучше другого. Они растут; их достаточно и даже больше, чем достаточно, для наших нужд, так что какая разница?
А вот и Полетт пришла собирать овощи. Помочь ей собрать горох, Аннет?

— А потом очистить его?

— Да, если хочешь.

 Полетт, грубоватая, смуглая, остроглазая и умелая,
подошла к нам с корзинкой в руке. На ней была шерстяная юбка, огромный
фартук, толстая сумка и маленькая шапочка. Её лицо было довольно серьёзным и
строгим, пока она не улыбнулась, и тогда на нём появилось доброе выражение.

«Можно мы поможем тебе собрать горох, Полетт?» — спросила Люси,
стоя на одной ноге.

Полетт осмотрела виноградные лозы. «Да, если вы будете осторожны и будете собирать только
хорошо наполненные стручки. Нельзя брать не полностью созревшие. Будьте
осторожны.

— Мы знаем и будем осторожны, — ответила Люси, и все трое
принялись за работу. Девочки использовали свои фартуки, чтобы
удерживать собранные стручки, а Полетт время от времени
присматривала за ними, чтобы убедиться, что они правильно
выполняют свою задачу.

Наконец, когда горох, морковь, лук и салат были собраны, Полетт
отнесла их в дом, а девочки снова сели на каменную скамью, чтобы
очистить горох. Тем временем Полетт сновал взад-вперёд.
принести воды, вымыть салат-латук и покачать его в проволочной корзине, чтобы он высох, почистить мелкий картофель, перебрать зелень для рагу. Тёплый воздух был наполнен ароматами сада, розовых кустов, вьющихся лоз и созревающих плодов. Девочки щебетали, как сороки, о приятных домашних делах: об уроках, своих питомцах, растущем саде, добром кюре, добрых монахинях. За белой стеной шум
длинной улицы казался лишь привычными звуками. Повозки грохотали,
дети окликали друг друга, мужчины возвращались с заводов домой на обед,
переставая свистеть или петь, чтобы поприветствовать кого-нибудь из
друзей. Всё это служило приятным дополнением к жужжанию пчёл и сонному кудахтанью кур на птичьем дворе. Из кухонь доносились уютные,
приятные звуки.

Две маленькие девочки, Люси Дюбуа и Аннет Ле Брюн, были большими
подружками, как и следовало ожидать, ведь они жили по соседству.
Люси, её отец и мать, дедушка, Полетт, их служанка и
Её сын Жан жил в уютном квадратном доме, красную черепичную крышу которого можно было увидеть, когда зима сбрасывала листву с деревьев, но летом он был почти скрыт зеленью. Белая оштукатуренная стена отделяла сад от сада Ле Брюнов, но стена не была непреодолимым препятствием, и две девочки могли лазать туда-сюда по лестнице или, когда лестницы не было, по нависающим веткам.

Темноволосая кареглазая Аннет жила со своими бабушкой и дедушкой. Она была
яркой, пылкой маленькой девочкой, обожавшей свою лучшую подругу Люси, которая
Люси превосходила её в воображении и иногда удивляла своей живостью в рассказах. У Люси тоже были тёмные глаза, как у отца,
но волосы были мягкими, золотисто-каштановыми, как у матери. Ей было около
четырнадцати, Аннет была на год старше. В то время как у Аннет на языке вертелись
легенды о святых, Люси знала гораздо больше о более современных историях. Она никогда не уставала слушать от матери рассказы
об индейцах и своих предках-первопроходцах. Эти истории она пересказывала
Аннет, которая слушала их с широко раскрытыми глазами. Более того, там была маленькая
Люси разрешили взять с собой мамину коллекцию книг, по которым она
познакомилась не только с родным языком матери, но и с американскими
реалиями. Поэтому для Аннет она была очень важной персоной, с которой ей
было очень приятно общаться и которую она предпочитала всем остальным
знакомым девочкам.

 Большая фабрика с высокой трубой на западе принадлежала
Дюбуа, а на другой стороне города — Ле Брюнам.
Дедушка Дюбуа отошёл от дел, но по-прежнему ежедневно
посещал помещения, где жужжали и вращались грохочущие машины
целыми днями. Он любил обсуждать дела со своим сыном, который занял его место в бизнесе. Месье Ле Брюн по-прежнему оставался главой своей фирмы, так как у него не было сына, который мог бы унаследовать его дело, хотя он часто говорил о том дне, когда Аннет выйдет замуж и у него появится _petit fils_, который избавит его от забот.

Задача по очистке гороха от стручков была далеко не неприятной,
потому что, пока их пальцы разрывали свежие стручки и вытряхивали из них бледно-зелёные
шарики, девочки без умолку болтали и наконец заговорили на тему, которую они часто обсуждали, но которая всегда им нравилась.
На этот раз Аннетта начала с вопроса: «Ты уже решила, какую святую предпочитаешь?»

«Для меня это святая Елизавета Венгерская или святая Урсула», — ответила
Люси. «Я обожаю историю о хлебах, превратившихся в розы,
и мне также нравится святая Урсула, потому что она была родом из Бретани. Должно быть, было чудесно видеть, как она ведёт за собой одиннадцать тысяч девственниц».

— Тебе бы хотелось заниматься чем-то подобным, не так ли, моя Люси?
У тебя нет святого покровителя в твоей стране, которого ты хотела бы видеть больше всех остальных?

 — В моей стране? Франция — моя страна.

“Я имею в виду ту страну Соединенные Штаты, о которой ты всегда говоришь"
.

“Какая же ты глупая”, - сердито ответила Люси. “Почему ты пытаешься
разлучить меня со страной, на которой я родился? Я думаю, ты очень недобрый. Я
не верю, что ты хочешь признать меня соотечественником”.

Аннет выглядела немного смущенной. На самом деле она хотела только подразнить.
— Ну, — она начала подыскивать оправдание, — ты постоянно рассказываешь мне о его чудесах и говоришь о персонажах из этих книг так, будто хорошо их знаешь.
её сестёр в «Маленьких феях», которые вам так нравятся».

«Конечно, я хорошо с ними знакома, потому что много раз читала эту книгу. Друзья могут быть где угодно, но это не значит, что нужно перенимать их страны».

Этот аргумент убедил Люси, и Аннет снова сменила тему на любимых святых. «Если вам нужен милый святой из Франции, то это святая Женевьева», — заметила она. — Это она своими молитвами
спасла Париж от гунна Аттилы, если ты помнишь.

 — Да, она очень милая, — несколько легкомысленно признала Люси, не
— Я готова принять любое предложение, — сказала она, — но, видите ли, о ней все знают. Я бы хотела, чтобы моей любимицей была кто-то более необычная.
 Думаю, я попрошу сестру Марию Оттилию найти мне святую, к которой я могла бы чувствовать себя очень близкой, потому что у неё не так много последователей. Она окончательно закрыла эту тему, и Аннет почувствовала, что на этот раз она действительно зашла слишком далеко в своём желании подразнить.

Они молчали, пока Люси наконец не сказала: «Вот, Аннет, это
последние. Я отнесу их. Стручки Полетт может отдать
животные. Видишь, уже мои голуби прилетают за своей долей горошка. Я
могу дать им только немного, потому что Полетт будет ругать меня, если
решит, что я их трачу впустую. У неё острый глаз на еду, у этой Полетт. Подожди меня,
Аннет, я принесу книгу».

 Воодушевлённая этим мирным предложением, Аннет осмелилась сказать: «Не
«Маленькие человечки». Я этого не понимаю».

Люси остановилась с коричневым тазом с горошком в руке и бросила
смеющийся взгляд через плечо. — Может, тебе лучше почитать что-нибудь из Диккенса, —
сказала она.

 — О, этот Диккенс! Он невыносим! — воскликнула Аннет, всплеснув руками.
Люси отмахнулась. «Только не это, умоляю тебя». Люси ничего не ответила, но продолжила свой путь на кухню. Она отсутствовала некоторое время, но в конце концов вернулась с зелёной книгой под мышкой. Она с радостным смехом показала Аннет название на обложке.

  «Боже мой, ты дразнишься», — воскликнула Аннет. — «Я не останусь. Я сразу же уйду домой». Она вскочила, чтобы выполнить ее решение.

Люси заставила ее обратно на сиденье. “И почему я не дразнить также
как вы? Чтение не ранит чьи-либо чувства, но быть отвергнутым своей страной
ранит ”, - сказала она.

“Я действительно задела твои чувства?” С раскаянием спросила Аннет.

“Разве это не задело бы твои чувства, если бы кто-то заявил, что ты не принадлежишь к
твоей родной стране, Франции?”

“Это было, несомненно,” Аннет был вынужден признать: “но я был только
дразнить мою Люси. А для этого Deekens, он вводит в заблуждение, он меня смущает.
это потому, что ты злишься на меня и хочешь, чтобы я ушел, что ты принес эту
такую невозможную книгу?”

«Но ты же знаешь, что это невозможно, — заверила её Люси. — Подожди, пока я
тебе расскажу. Я попросила свою маму посоветовать что-нибудь из её книг, что
Это было бы интересно и вам, и мне, и она дала мне это, что, по её словам, совсем не похоже на другие книги Диккенса. Это
называется «Повесть о двух городах» и рассказывает о Французской революции. У
героини моё собственное имя — Люси. Моя мама говорит, что эта история захватывающая
до невозможности».

«_Voila une autre chose_», — ответила Аннет, принимая ситуацию без дальнейших возражений. «Тогда
давайте продолжим».

Обычно Люси переводила очень вольно, если не сказать
грубее. Она пролистывала страницу как можно быстрее,
затем соотносить содержание своими словами. Все, что появилось
неинтересно ей пропущен, следовательно, сокращенный рассказ, который
Аннет услышала, был лишен многие ее черты и ее часто
неудачу в попытках уследить за сюжетом и персонажами.
Если она жаловалась на это, Люси старательно пыталась перевести
буквально, что приводило в еще большее замешательство. Однако обеим девочкам
нравились такие переводы, поскольку Люси старалась их прояснить. Обычно это выглядело примерно так: Люси быстро переворачивала
страницы:

“Это было в 1775 году. В карете был мужчина, которому передали сообщение
. Он должен был встретиться с молодой леди в Дувре”.

“Это был молодой человек?” - Спросила Аннет.

“ Нет, пожилой. Он был банкиром или что-то в этом роде. Он должен был сказать молодой леди
, что ее отец жив.

“ Разве она не хотела, чтобы он был жив?

“Этого я пока не знаю, но в любом случае она считала его мертвым. Он был
в тюрьме восемнадцать лет”.

“Мама, Люси, за что его посадили? Должно быть, он был очень
плохим человеком. Восемнадцать лет! Целая жизнь ”.

“Здесь не сказано, почему его посадили в тюрьму. Возможно, он и не был злым
человек. В общем, они пошли навестить его. Он был в башне и делал обувь ”.

“Обувь? Моя Люси, зачем ему делать обувь?”

“О, просто чтобы скоротать время”.

“Но это так любопытно. Мне было бы неинтересно тратить свое время на шитье обуви".
”Это могло бы быть, если бы ты хотел скоротать время и не смог найти ничего другого, чем заняться".

“Чем бы ты мог заняться?".
" Я бы и сам подумал, что это довольно интересно.

«Что касается меня, то я бы предпочла что-нибудь другое: может быть, платья или шляпы. Я
бы не отказалась от того, чтобы делать шляпы».

«Мужские или женские шляпы? Соломенные или какие-нибудь другие?»

«О, конечно, не мужские шляпы, а красивые шляпы, на которых можно было бы
ленты и кружевные цветы».

«Где бы ты взял всё это, если бы сидел в тюрьме?»

«Понятия не имею. Наверное, так же, как тот человек достал кожу для обуви. Это о чём-то говорит?»

«Пока нет. Может, и говорит. Посмотрим». Так продолжалось до тех пор, пока не подали обед и голос с другой стороны стены не позвал: «Аннет, Аннет, _le dejeuner est servi_». Тогда Аннет перелезла через стену, оставив судьбы Люси Манетт, Эвремонда и
Сидни Картона на следующий день.




 ГЛАВА II

ПЕРВАЯ РАЗЛУКА


— Мусс! Мусс! Где Мусс? — Люси начала звать свою кошку, бегая из кухни в столовую, а оттуда в библиотеку. В дверях последней комнаты она остановилась и оглядела собравшуюся там небольшую группу. — Какие у вас у всех серьёзные лица, — воскликнула она. — Что случилось? Мама, папа, дедушка, вы выглядите так, будто потеряли своих последних друзей. Она забралась на колени к дедушке и начала дёргать его за усы, чтобы приподнять уголки его рта. — Улыбнись, _cher
grandp;re_, — сказала она.

 Он мягко убрал её руки и взял их в свои. — Сейчас время
будь серьезна, дитя мое, ” сказал он. “Нельзя улыбаться, когда впереди война.
Лицом к лицу. Я, помнящий 1870 год, не могу улыбаться сейчас”.

“Война? Не для нас, не для Франции. Что она сделала?” Люси оглянулась
недоверчиво.

“Она ничего не сделала, но ее истинная сущность”, - сказал ее дед
горестно покачав головой.

“Но она еще не близка, эта война. Это не коснётся нас здесь, в нашем доме».

«Увы, это совсем рядом. Немцы вторглись в Бельгию и
идут на Париж, где, как они хвастаются, они устроят себе рождественский
ужин».

«Но…» — начала Люси, глядя на отца, на лице которого было
суровый, решительный взгляд. «Папа, — воскликнула она, вскакивая и бросаясь к нему в объятия, — ты уходишь! Из-за этого ты такой.
Ты уходишь на войну, чтобы стать солдатом. О, папа!»

 Он нежно погладил её по волосам. «Да, малышка, я ухожу, как и все хорошие
французы. Мы не готовы, мы, французы, но мы сделаем всё, что в наших силах». К этому часу Германия готовилась сорок лет. Она — единственная страна, которая хочет войны и готова к ней. Остальные из нас были застигнуты врасплох, но... — он пожал плечами.

“И скоро ли, немедленно, ты должен уехать?” - Дрожащим голосом спросила Люси.

“ Немедленно. Нельзя терять времени. Ты должна быть храброй, дитя мое, и
ура мама. Вы-дочь Франции, помню, и ее женщины
не робеют перед опасностью. Ты будешь помнить это и всегда будешь храброй,
всегда, что бы ни случилось? Он взял ее лицо в ладони и
поцеловал в обе щеки.

Люси сморгнула слезы и, хотя ее голос дрожал, она
ответила: “Я буду храброй, всегда, всегда, папа. Я буду помнить”.

“Это моя дорогая дочь. Постарайтесь помочь всем, чем сможете. Будет много
нужно сделать, и ты должна внести свой вклад».

Люси оглядела комнату. «Но дедушка не поедет», — сказала она.

Он резко вскинул голову. «Пока нет, моя голубка,
но если меня позовут, я отвечу, несмотря на старую рану,
которую мне нанесли пруссаки почти пятьдесят лет назад».

«А Жан, поедет ли Жан, муж Полетт?» Люси продолжала задавать вопросы.

“О, да, Джин должна пойти”, - сказал ей отец. “Он уже записался".
”В мою компанию".

“Бедная Полетт!” Люси выглядела серьезной. Она поняла, что его действительно нет
время веселиться.

И в последующие дни она осознала это ещё больше. Её мать
ходила с отсутствующим взглядом. Полетт была мрачнее и
молчаливее. Дедушка Дюбуа много говорил со своим соседом, месье
 Ле Брюном, о той войне, в которой они оба участвовали. Люси
ловила обрывки фраз: «Они не пройдут. Этого больше не будет,
никогда, никогда», — сказанные с яростью. Затем наступало долгое молчание, пока
двое стариков сидели под деревьями в тихом саду.

Маленькая девочка с противоречивыми чувствами смотрела на своего отца
уйти с Жаном, Пьером, Луи и Франсуа, городской молодежью
, которых она всегда знала. Все они пели "Марсельезу".
Люси была взволнована, услышав их. Ее дедушка и Монс. Le
Брюн чопорно встал, отдавая честь пролетавшему мимо флагу. Мадам Дюбуа сделала
широкий реверанс. Полетт последовали ее примеру, и, в свою очередь так
сделала Люси. Её сердце забилось сильнее, когда она увидела отца в капитанской
форме, ведущего за собой солдат. На улице было много людей, которые махали
платками и кричали «_До свидания_». Старики и мальчишки кричали
«_Да здравствует Франция!_» или «_Храбрые парни!_» Когда дробь барабанов и пение стихли, а развевающийся флаг превратился в едва заметное пятнышко,
Люси почувствовала, что не может сдержать слёз. Она взглянула на мать, на лице которой было странное, восторженное выражение. Люси взяла мать за руку. Она была холодна как лёд, но крепко сжала руку Люси
и улыбнулась ей. Некоторые женщины плакали, но продолжали
механически подбадривать их, а по щекам у них текли слёзы.
 В глазах мадам Дюбуа не было слёз, и Люси, которая чувствовала влагу
Она почувствовала, как наворачиваются слёзы на глаза, проглотила комок в горле и
улыбнулась лицу, склонившемуся над ней.

«Они вернутся с победой», — храбро воскликнул её дедушка.

«Если вообще вернутся», — уныло заметила Полетт.

От этого комок в горле Люси стал ещё больше, и из глаз
полились слёзы, которые она изо всех сил старалась сдержать.

Она вырвалась из рук матери, бросилась в дом и взбежала наверх, в самый дальний угол чердака, где могла выплакаться,
чтобы её никто не увидел. Её отец! Её любимый отец ушёл, ушёл навсегда! Она могла никогда не
увидеть его снова на земле. Ей было невыносимо думать об этом! В
волнении последних нескольких дней, в очаровании мундиров,
барабанного боя и развевающихся флагов она едва ли осознавала,
что он идёт навстречу опасности, но теперь с этим было покончено,
с той волнующей частью, которая поддерживала её, и впереди были
только дни ожидания и тревоги.

Однако рыдания становились всё тише и тише, когда она вспомнила о своём обещании
быть храброй. Она повторяла его снова и снова: «Я буду храброй,
всегда, всегда. Я буду, папа». Она вытерла глаза и серьёзно посмотрела на него.
из маленького окошка, у которого она сидела. Голуби расхаживали по красной черепичной крыше, издавая странные воркующие звуки. Внизу, в саду, она видела, как её дедушка медленно расхаживает взад-вперёд.

 Вскоре что-то мягкое и пушистое потёрлось о её колено. — Ты, Мусс! — воскликнула она. — Ты меня нашёл. Вот это кот!
Как ты узнал, где меня найти? Она взяла маленькое мурлыкающее существо на руки,
нежно погладила его по голове, пока он не устроился у неё на коленях;
потом она некоторое время сидела неподвижно, размышляя,
Она задумалась и, посмотрев вниз, в сад, увидела, как Полетт вышла с двумя вёдрами и направилась к колодцу.

«Бедняжка Полетт, — воскликнула Люси, — теперь ей придётся выполнять работу Жана, раз его здесь больше нет. Смотрите, дедушка! Он взял ведро. Он помогает ей. Вот это да! Я тоже должна помочь; я обещала папе, что сделаю это». Я забыл все, что может
случилось с Жаном ушли, что Полетт бы двойную работу, если не мы
другие должны сделать некоторые из них. Приходите, мусс, надо опуститься”.

Она унесла маленькое существо с собой в сад, зовя, как
она спросила: «Что я могу сделать? Что я могу сделать? Полетт, я ничем не могу тебе помочь?»

«Конечно, можешь, — ответила Полетт, поставив ведро на землю и улыбнувшись. — Ты можешь покормить кур».

«Конечно, могу, — ответила Люси. — Я знаю, где их корм». Пойдём со мной
покормить кур, — сказала она дедушке, который ставил на землю второе ведро.

 — И ты думаешь, что у меня нет ничего лучше, чем помогать тебе кормить кур? — спросил он, снисходительно улыбаясь.

 — Не сомневаюсь, что есть, но это не займёт много времени, и это гораздо
Забавно, когда есть собеседник, которому можно сказать: «Не жадна ли эта пёстрая курица?» или «Какой трус этот красный петух!»

«Значит, сегодня ты можешь делать мне такие замечания, но после этого…» — он покачал головой.

«Почему после этого я не могу?»

«Потому что, дитя моё, я заменяю своего сына на фабрике, как и многие другие старики».

Люси задумчиво посмотрела на соседний сад. — Монсеньору Ле
Бруну не придётся менять свои привычки, но, полагаю, другому дедушке
Аннет придётся это сделать, потому что её дяди и кузены, без
сомнения, пойдут на войну.

Её дедушка быстро вздохнул. «Да, каждый из нас может внести свой вклад тем или иным способом. Что ж, в моём случае я не без опыта. Пойдёмте, посмотрим на кур, а потом займёмся чем-нибудь ещё.
  В наши дни нельзя бездельничать».

 Они пошли в маленький сарай в глубине сада, где нашли зерно, чтобы рассыпать его для ожидающих кур. Голуби тоже должны были получить свою долю. Они были такими ручными, что садились на плечо Люси, ели с её рук, сидели на её руке, когда она её протягивала. Всё это время она болтала, иногда с дедушкой,
иногда к существам, которые её окружали.

Воздух был сладким и свежим, доносившимся из садов.  Даже дымящие фабрики не могли перебить запах цветущих растений, а грохот машин был слышен меньше, чем смех детей, журчание голосов девушек и крики мальчишек.  Однако в этот вечер смеха было меньше, чем обычно. Из многих домов на войну ушли отцы, сыновья, братья, мужья, и тревожные предчувствия наполняли сердца пожилых людей.

 Люси отнесла пустой таз в дом, оставив дедушку
задумчиво склонив голову и заложив руки за спину, он продолжил расхаживать по садовой дорожке. Мадам Дюбуа была занята в доме, взяв на себя некоторые обязанности Полетт.

 — Но, мама, — сказала Люси, увидев её в столовой, — я могу накрыть на стол.

 — Можешь завтра, — ответила мать, — но сейчас я уже сделала это, и больше ничего не нужно.

Люси критически осмотрела его. “Я могу нарвать свежих цветов”, - предложила она
.

Ее мать ничего не ответила.

Выходя, Люси оглянулась через плечо. “Нужно иметь мужество,
мама, я соберу самые весёлые и яркие цветы, чтобы подбодрить нас».

 Она продолжила свой путь в сад и задумчиво рассматривала розы и лилии, когда услышала, как кто-то весело насвистывает.
 На мгновение она подумала, что это Жан, но потом вспомнила, что Жана больше нет, и он не может свистеть и петь в саду. Она также обнаружила, что звук доносится с другой стороны стены.
Это была не Аннет. Аннет никогда не свистела. Вскоре свист прекратился. Люси начала поправлять свой букет, но прежде чем она
наполовину завершив, она почувствовала, что пара глаз устремлена на нее, и
подняв голову, она увидела над стеной веселое лицо, улыбающееся ей сверху вниз.

“Виктор!” - воскликнула она. “Откуда вы пришли?”

“Сначала скажите мне, - ответил юноша, - где моя кузина Аннет”.

“Этого я не знаю. Ее нет в доме?”

“Стал бы я искать ее в саду, если бы это было так?” - засмеялся Виктор.
— Нет, моя дорогая Люси, насколько я могу судить, она не в особняке Ле Брюнов и не за его пределами. Я кое-что принёс для неё, но поскольку её здесь нет, а мадам-бабушка возражает,
этот подарок, я должен вернуть его или подарить кому-нибудь другому».

«О, Виктор, что это за подарок, против которого возражает мадам Лебрен?»

«Ла-ла, я пробудил ваше любопытство, не так ли?»

«Ну, видите ли, — Люси начала собирать цветы, которые держала в руках, — видите ли, меня интересует подарок для Аннет, моей самой дорогой подруги».

«Мою кузину Аннет можно поздравить, мадемуазель», — ответил
Виктор с огоньком в глазах. “Очень хорошо, тогда подари мне розу, и
Я покажу тебе подарок, заметь, прекрасную розу”.

“Красную или белую?”

“ Ни то, ни другое; одно из тех нежно-розовых, как твои щеки.

Люси проигнорировала лесть и подняла розу, которую Виктор критически осмотрел
. “Слишком пышная”, - заявил он. “Она завянет до
утра”.

“Я сорву одну с куста, ту, что между розой и бутоном”.

“Как ты сам”.

Люси скорчила ему рожицу. “Какой же ты глупый, Виктор. Ты говоришь
как с юной леди.

— Что ж, так и будет, дай вам время, и, может быть, тогда меня здесь не будет, чтобы произносить
красивые речи. Я просто тяну время.

 Люси не обратила внимания на загадочную речь, но серьёзно посмотрела на него.
к розовому кусту, с которого она должна была сорвать подходящий цветок, и наконец
выбрала тот, что был в самом расцвете, чтобы удовлетворить
придирчивый вкус Виктора. Он одобрительно кивнул, взял цветок и вставил его в
петличку. «Я буду носить его как амулет», — сказал он ей.

«Глупый мальчишка», — презрительно ответила Люси.

«Может быть, ты думаешь, что мне не нужно ничего, что защищало бы меня от опасности. Я
уверяю вас, что так и сделаю. Возможно, ваша роза сможет отразить немецкие пули.

“Пули?”

“Почему нет? Солдат должен учитывать пули”.

“Солдат?”

Виктор кивнул. “ Похоже, вы не очень оригинальны, мадемуазель.
Ты только и делаешь, что повторяешь мои слова, как попугай».

«Но эти сюрпризы. Ты слишком молод. Конечно, Виктор, ты не собираешься
идти на войну».

«А почему бы и нет? В следующем месяце мне исполнится восемнадцать. Я только и жду этого дня. Я прошёл серьёзную военную подготовку. _Aux armes, citoyens!_»
Он запел чистым звонким голосом. — Разве я не должен лететь на помощь нашей любимой Франции, как и в прошлый раз? Я не трус, говорю тебе, Люси Дюбуа, там, внизу, среди твоих цветов.

 — Конечно, нет. Никто бы в это не поверил, но ты должен признать, что ты молод.

— Тем лучше. Я сразу решил, что не буду терять времени,
поэтому я готовился. Сегодня я приехал попрощаться с моими кузенами и друзьями. Кстати, я хотел бы сказать, что у меня был на примете подарок для моей юной кузины, подарок, который её бабушка не позволит ей принять. Мадам Лебрен заявляет, что для него не будет ни места в доме, ни даже места вне дома.

 — Должно быть, это странный подарок.

«Не так уж и странно. Подожди, я тебе покажу. Стой на месте, и ты увидишь». Он спустился по другую сторону стены, пока Люси
Он стоял в ожидании. Вскоре над стеной показалась сначала пара ушей,
затем два блестящих глаза, а потом и вся голова очень бдительной и
любопытной маленькой собачки, которая с интересом оглядывалась по сторонам.

— О, Виктор, — воскликнула Люси, — какая прелесть!

— Говори, Пом-Пом, — сказал Виктор, и в ответ раздался быстрый резкий лай.

Голова Виктора снова появилась над лианами. Он взял собачку
под мышку.

«И ты собираешься подарить Аннет эту очаровательную собачку», — сказала
Люси.

«Я собирался подарить её ей, но теперь мне не разрешают».

— Тогда ты возьмёшь его с собой в лагерь в качестве талисмана?

 — Я думал об этом, но не хочу, чтобы его убили или оставили без хозяина. Понимаете, он принадлежал моей сестре, которая умерла два года назад. Она
поручила мне следить за тем, чтобы о нём всегда хорошо заботились, и кто знает, что с ним будет в лагере?

“Он, конечно, душка,” повторила Люси, стоя на цыпочках, что
ее пальцы могли прикоснуться к холодным носом щенок, который лизнул ее
пальцы изящно. “Видишь, Виктор, мы с ним сразу подружились”.

“Ты бы хотел заполучить его?” - внезапно спросил Виктор.

“О, Виктор, я бы хотел, я действительно хотел”.

“Тогда он твой”.

“О, но...”

“Твоя мать разрешит?”

“Я думаю, что да. Я уверен, что она разрешит”.

“И все же нам лучше спросить”.

Не обращая внимания на цветы, которые она уронила, пытаясь дотянуться до собаки.
Люси повернулась, чтобы побежать обратно к матери. — Мама, мама, — закричала она, вбежав в комнату, — там Виктор с собакой, такой милой собакой, какой ты никогда не видела, такой ласковой, такой умной, и эта собака будет моей, если ты разрешишь мне оставить её себе.

— Но почему тебе, дочь моя? — спросила мать.

— Потому что, видишь ли, дело обстоит так. Это Виктор Герин, конечно, ты
знаете, двоюродный брат Аннет, который так часто приезжает. Очень хорошо, он приносит эту
собаку Аннет. Ее нет дома, она ушла неизвестно куда, а ее бабушка
, которая не любит собак, отказывается отпускать Виктора
это драгоценное маленькое создание”.

“Но почему Виктор хочет отдать его?”

“О, я забыл сказать, что это потому, что в следующем месяце ему исполняется восемнадцать"
и тогда он сможет записаться в армию.”

— Этот парень?

— Он молод, не так ли? Но есть и другие такие же молодые, и он без ума от
этого. Понимаете, эта собака принадлежала его умершей сестре, и он хочет
отдать её туда, где о ней будут хорошо заботиться.

— Я понимаю. Хорошо, ты можешь взять его при одном условии: после войны ты вернёшь его Виктору, если он захочет.

— Да, да, мама, я верну.

— А как же Мусс?

— О, Мусс! — Люси выглядела неуверенной. — Я попрошу Виктора помочь мне подружить их. Он может попросить Пом-Пома не обижать Мусса, а я объясню Муссу. Может, не сразу,
но со временем он это сделает. Я сейчас схожу за Пом-Помом, чтобы показать тебе».

 Она побежала в сад и увидела, как Виктор сидит на стене и держит
маленькую собачку.

 «Мама согласна, Виктор», — крикнула Люси, как только оказалась рядом.
— Но есть одно условие: если ты захочешь его забрать, когда вернёшься с войны, я верну его тебе.

— Это хорошо, — ответил Виктор. — Признаюсь, Люси, я очень люблю это маленькое создание, и я уйду с лёгким сердцем, зная, что он в хороших руках. Он спустился со стены, поднял Пом-Пома
и передал его Люси. — Это твоя новая хозяйка. Пом
— Пом, — сказал он, — ты должен быть хорошим псом и присматривать за ней.

 Пом-Пом вопросительно посмотрел на них, немного поскуливая, но смирившись с ситуацией, потому что не пытался вырваться из рук Люси.

“Пойдем со мной, ” умоляла Люси, “ и помоги мне помириться с Муссом.
Думаешь, Пом-Пом не причинит ему вреда?”

“Нет, если я скажу ему, что он не должен этого делать. Он очень послушный.

Люси выглядела немного обеспокоенной. “Хотела бы я сказать то же самое о Муссе,
все же он очень умный, и я не думаю, что он будет сильно возражать"
. Он действительно больше любит Полетт, чем меня, так что я не думаю, что он будет сильно ревновать. Она с любовью посмотрела вниз и погладила мягкую голову собаки, а Виктор серьёзно наблюдал за ними обоими.

 — Принести вам цветы? — спросил Виктор. — Вы их все уронили.

“О, да, пожалуйста, сделай это. Я совсем забыла о них, думая о помпоне”,
ответила Люси.

Он собрал разбросанные цветы и последовал за ней по дорожке
к дому.




ГЛАВА III

МЫ УХОДИМ


Позже в тот же день влетела Аннет. “Эта собака, Люси”,
она кричала: “Эта собака Виктора, где он? Я очень хочу его увидеть.
Как жаль, что мне не разрешают его взять! Виктор, добрый
Виктор, рассказал мне, какой умный этот маленький пёс, что он встаёт на задние лапы, когда ему приказывают танцевать под свист, и что он ещё и поёт
под аккомпанемент. Это так, или это просто бред? Он очень
готов к шутке, этот Виктор.

“Да, он делает такие вещи”, - заверила ее Люси.

“Пение? В это трудно поверить”.

“Если это можно назвать пением. Оно не очень мелодичное, хотя, без сомнения,
это лучшее, что он может сделать”.

“Мы должны научить его новым трюкам, чтобы удивить Виктора, когда он вернется.
Я никогда не видела этого Пом-Пома, потому что, как вы знаете, он принадлежал моей кузине
Маргарите, которая жила в Бордо, слишком далеко, чтобы навещать её, а Виктор, хотя и бывал здесь несколько раз, никогда не привозил с собой собаку.

— Мы пойдём к нему, если хочешь. Виктор решил, что лучше привязать его на день или два, чтобы он не пытался вернуться к нему, так что он там, в саду. Я возьму его на поводок и позволю немного побегать. Пойдём.

Конечно, Аннет пошла в восторге от нового питомца, и был так
огорчило, лишившись его, что Люси утешает ее, говоря,
она должна иметь долю в нем, хотя он должен жить с ДУ
В Буазе, а не с Ле Брюном. Такая договоренность вполне устраивала
Аннет, которая чувствовала себя обманутой в том, что, естественно, должна была иметь
подойди к ней. Так что между ними это, конечно, было не из-за недостатка ласки
и кормления, что Пом Пом мог чувствовать себя покинутым, и, собственно говоря,
фактически, через несколько дней он был полностью дома, готовый показать свою
хитрости и преданно привязаться к Люси. Разумеется, он так и делал.
иногда он стоял у ворот, задумчиво оглядывая улицу,
вопросительно смотрел на Люси, когда она подходила к нему.

Но ни он, ни его любовница больше не видели Виктора Герина до того, как на город обрушились
смутные и злые времена. Сначала прошли войска,
Это случалось почти каждый день и служило сигналом для двух маленьких девочек, чтобы они выбегали с цветами, фруктами или шоколадными конфетами и дарили их солдатам, которые прикалывали цветы к концам своих штыков и уходили, пощипывая шоколад в перерывах между возгласами «Ура!» или отрывками из «Марсельезы».

 Стало привычным видеть, как дедушка Дюбуа и
дедушка Лебрен вместе отправляются на свои фабрики и остаются там на весь день. Также стало привычным видеть, как женщины
выполняют мужскую работу, а две маленькие девочки занимаются
обязанностей, которых они никогда раньше не знали. И всё же они были счастливы. Никто особо не верил в затяжную войну. Над теми, кто в сомнении качал головой,
смеялись и называли их каркающими воронами.

Но однажды пришло сообщение, которое вынудило мадам Дюбуа, бледную и
потрясенную, оставить Люси на попечение дедушки и Полетт, поскольку
было известно, что капитан Дюбуа тяжело ранен, а его жена
решила, что ничто не должно помешать ей пойти к нему.

Люси вцепилась в мать, сдерживая рыдания и умолять, чтобы она могла
идти тоже. “Возьми меня, мама. Пожалуйста, возьми меня, - плакала она, - я стану смелой
и я могу помочь, действительно могу».

«Но, дорогая, это невозможно», — попыталась объяснить мадам Дюбуа. «Я даже не знаю, смогу ли я его увидеть. Мне могут не разрешить. Я буду держаться как можно ближе к нему и вернусь, если он поправится», — она коротко вздохнула. «Если случится так, что я вернусь без него, ты должна набраться смелости и встретить худшее лицом к лицу, помня о том, что мы будем оплакивать героя. А теперь, дорогая дочь, будь здесь как можно более полезной. Доставляй как можно меньше хлопот. Когда мы заняты, у нас меньше времени на горе. Ты должна постараться
дедушка и Полетт с добрым сердцем”.

Эти слова ободрили Люси проявить больше храбрости. Она больше не плакала.
Она стояла с очень серьезным и задумчивым видом. “Ты напишешь,
мама, очень скоро”, - сказала она.

“Да, да, как только смогу. Как можно скорее я вышлю несколько
своего рода сообщение. Возможно, мне будет трудно найти
подходящее место для ночлега, но в больнице я постараюсь быть настолько
полезной, что они захотят, чтобы я осталась ”.

И она ушла, оставив Люси махать на прощание рукой и пытаться улыбнуться.
Несмотря на слезы на глазах. Она вспомнила, что не должна быть трусихой и
что она должна быть занята, чтобы у неё не было времени горевать.

«Полетт, Полетт», — позвала она, вернувшись в дом. Старая служанка исчезла, чтобы скрыть свои эмоции.

«Полетт, найди мне какое-нибудь занятие, что-нибудь очень трудное, чтобы мне пришлось думать только об этом. Мне нужно чем-то заняться. Это расставание так тяжело». Она кусала губы и давая
вздох между словами.

“Чтобы убедиться, что это тяжело”, - вернулся Полетт отвернулась. “Я
не знаю, я, мама?”

“ Дело не только в том, что мама уезжает, но и в том, что само по себе это было бы трудно сделать.
медведь. Она никогда раньше не бросала меня, но папа ранен, кто знает, насколько сильно.
тяжело, и если когда-нибудь... если когда-нибудь... ” Она не выдержала и прижалась к
Полетт протянула руки, чтобы выплакать свое горе на плече доброй женщины. Она
сдерживала слезы так долго, как могла; теперь они должны были пролиться.

“ Ну, ну, ягненочек мой, ” Полетт успокаивающе погладила ее. “ Один добрый Бог
знает, что лучше. Он не причиняет страданий по своей воле. Да, да, плачь, сколько хочешь; так будет лучше. Иногда нужно плакать, иначе сойдёшь с ума. Завтра, возможно, у нас будут хорошие новости. Мы можем надеяться, пока не узнаем. Лучше всего надеяться».

Через несколько минут Люси вытерла глаза и попыталась улыбнуться. “Мы должны
думаю, дед, Полетт”, - сказала она. “Это он надо сначала
рассмотрим. Очень скоро он вернется домой с фабрики, и там
его не будет встречать никто, кроме нас самих. Он всегда спускался вниз, чтобы
проводить домой папу, ты помнишь, тогда мама была рядом.
всегда была рядом, чтобы встретить его с улыбкой. Я должна натренировать свой рот, чтобы
улыбаться, независимо от того, что я чувствую; так делала мама. Каким-то образом я должна
всегда умудряться улыбаться дедушке ”.

“ Бедняга, ” вздохнула Полетт. “ Ему тяжело, его единственному сыну.
Я знаю, знаю. Да, дорогая, ты должна встретить его с мужеством. Возьми себя в руки. Умойся, утрись. Потом мы приготовим ему один из тех омлетов, которые он больше всего любит, и ты можешь пойти собрать для него яйца.

— Это не очень трудная, но интересная задача, —
ответила Люси, стараясь быть весёлой. — Я возьму Пом-Пома, чтобы он помог.
Он обожает охотиться за яйцами. Бедный Пом Пом, он был настолько обеспокоен, чтобы
видеть меня в беде, а делал все возможное, чтобы спросить меня, что такое
вещества”.

“Это очень умное животное”, - признала Полетт. “Хотя, что касается
меня, я предпочитаю мусс”.

“Ах, это потому, что мусс предпочитает”, - заявила Люси.

“Он-старший товарищ,” Полетт заметила, как Люси ушла в свою
номер.

На лице маленькой девочки было мало следов слез, когда она
вернулась, и она улыбнулась Полетт, когда та вышла с Пом Пом на
охоту за яйцами. “ Она просто чудо, это дитя, ” пробормотала Полетт. «Не только я, кто обожает её, вижу это, но и другие тоже, такие храбрые, такие весёлые. Послушайте, она поёт о Жанне, которая весела весь день, как и она сама. Ах, моё сердечко, пой, пока можешь. Может наступить день, когда ты не сможешь».

Решив не навлекать на себя неприятности, Люси направилась к курятнику. Пом-Пом
прыгал и лаял, сопровождая её. Это была отличная игра, потому что он мог рыться в сене и лаять, когда натыкался на гнездо. Это не всегда было правильное гнездо, но это не имело значения;
это было так же забавно для него, хотя, возможно, не для курицы, которая
владела гнездом и в гневе улетала, протестуя.

В своё время Люси наполнила маленькую корзинку достаточным количеством яиц. Она могла бы и не участвовать в приготовлении омлета,
потому что это нужно было сделать в самый подходящий момент и сразу подать на стол, но она могла следить за дедушкой и быть готовой поприветствовать его так, как это делала её мать. «Ну что, дедушка, как прошёл день?
 Надеюсь, неплохо. И ты не слишком устал. Я возьму твою шляпу и трость. Еда почти готова, так что заходи и отдохни».

 Он пристально посмотрел на неё. Она знала, о чём он думает, и
широко раскрыла глаза, чтобы он увидел, что в них нет слёз.

Он нежно положил руку ей на голову.  — Дорогая дочь, — пробормотал он, —
дорогая дочь.

Она взяла его шляпу и трость и положила на место, а затем заняла место матери за столом, на который Полетт уже ставила тарелки с супом. Ни одна из них не могла есть с аппетитом,
хотя они делали вид, что им хорошо, и долго говорили о превосходном омлете Полетт,
и каждая пыталась подбодрить другую глупыми шутками, но вскоре трапеза закончилась, и, хотя Люси
была готова помочь Полетт с посудой, та не позволила ей этого сделать,
а отправила её составить компанию дедушке.

Только когда почти стемнело, она нашла его сидящим в одиночестве в сумерках, с руками, лежащими на подлокотниках большого кресла у окна его собственной комнаты, с глазами, устремлёнными на восточное небо, которое отражало заходящее солнце мягкими розовыми и пурпурными оттенками. Люси села к нему на колени, и он обнял её. Они молчали, но в этой близости было безмолвное утешение. Наконец старик осторожно отстранил от себя ребёнка. — Я должен увидеть Антуана Лебрена, — сказал он. «Будем хранить великую надежду в наших сердцах, дитя моё. Завтра мы можем услышать. Даст Бог, это будут хорошие новости».

Итак, он оставил её, и Люси спустилась на кухню, где Полетт
считала бусины, а Мусс дремал на подоконнике рядом с ней,
а Пом-Пом свернулся калачиком у её ног.

На следующий день пришло торопливое письмо от мадам Дюбуа. Она продвигалась
очень медленно из-за тяжёлых условий, но она была с друзьями и
надеялась, что сможет продолжить путешествие. Они не должны
волноваться, если не услышат её сразу. Она напишет, как только представится возможность, и они были вынуждены
удовлетвориться этим.

День или два тишины, когда Люси пыталась привыкнуть к одиночеству
и прилагала все усилия, чтобы развеселить своего дедушку. Время от времени
к ним присоединялась Аннет, а также Пом-Пом, который охотно учился, когда девочки пытались научить его лаять, когда они кричали: «Да здравствует Франция!» и держать во рту маленький флажок и размахивать им, когда они пели «Марсельезу». Что касается Мусса, то он уже был готов терпеть новичка, но не дальше.
 Гордое презрение было пределом того, что, по его мнению, он должен был
выражать.

“Это все, чего мы можем от него ожидать”, - заявила Люси. “Мама говорит, что кошки
всегда более сдержанны, чем собаки”.

Аннет рассмеялась. “Какой ты забавный”, - сказала она. “Я никогда не смогла бы
анализировать животное таким образом”.

“О, не льсти мне, воображая, что это была моя мысль”, - ответила Люси.
“Это сказала мама. Я думаю, Аннет, что мы должны попытаться сделать из Пом-Пома настоящего _поила_. Возможно, со временем мы сможем убедить его носить меч и шапку.

— Но кто их для него сделает?

— Виктор, наверное, сможет сделать меч, а мы — шапку. Вот так
Боюсь, бедному Виктору придётся несладко в окопах.
Дедушка говорит, что современные сражения очень сбивают с толку».

«Так говорит мой дедушка. Как эти двое разговаривают, спорят и ведут свои
старые баталии».

«Да, когда они не говорят о фабриках. Выше, Пом
Пом», — крикнула Люси, тщетно пытаясь заставить маленькую собачку перепрыгнуть через палку, которую она держала в руках.

— У него нет желания быть _poilu_, — заявила Аннет.

 — Но он должен им быть, иначе мы его заставим, — ответила Люси, и Аннет, конечно, рассмеялась.

“Как ты думаешь, возможно ли, что немцы придут в это место?”
спросила Люси после молчания, во время которого Пом Пому была предоставлена его
свобода.

“Я не знаю, ” ответила Аннет, “ но иногда я боюсь”.

“И я тоже, когда ложусь спать без папы, без мамы в доме и
просыпаюсь ночью, чувствуя себя такой одинокой”.

“У меня тоже нет ни отца, ни матери”.

— Но у тебя есть бабушка, а у меня нет.

 — Ах, но у тебя есть бабушка там, в Соединённых Штатах.

 — Что толку, если между нами океан.

 Их разговор был прерван внезапным появлением Люси.
дедушка с суровым и решительным выражением лица. В тот же момент раздался настойчивый зов Аннет, которая поспешно перелезла через стену. «Мы уходим, — объявил месье Дюбуа, — немедленно». «О, дедушка, это... это папа?» — дрожащим голосом спросила Люси.

 «Нет. Немцы идут», — коротко ответил он. — Иди в комнату своей матери, собери все ценные вещи, которые, как ты знаешь, она может захотеть сохранить, и свои собственные, положи их в прочный ящик и немедленно принеси его мне. Нельзя терять ни минуты.

 Не дожидаясь дальнейших распоряжений, Люси бросилась в комнату матери.
Она поспешно собрала украшения, пару миниатюр,
пачку писем, несколько шнурков. К этому она добавила свои безделушки,
сложив всё в коробку, которую принесла с чердака и, наполнив её, отнесла дедушке. Она
нашла его в саду с Полетт. У обоих были лопаты, которыми они
как можно быстрее перекапывали землю. Сбоку стояла большая коробка с
серебряными изделиями, а рядом — с бумагами. Люси поставила коробку, которую несла, на землю. Её дедушка поднял взгляд, но продолжил копать, давая дальнейшие указания.

“ А теперь иди и собери в узел свою одежду, не больше, чем сможешь легко унести
. Бери только полезные вещи, ничего хрупкого.

Люси вернулась, не теряя времени, и собрала туфли, чулки, по паре
каждого, смену нижнего белья, пару своих самых плотных платьев. Она с тоской посмотрела на изящные, красивые вещи, ленты,
пояса, лёгкую летнюю шляпку, но не стала класть ничего, кроме того,
что ей велели. Затем она надела своё новое платье и, взяв
узелок под мышку, спустилась по лестнице, бросив прощальный взгляд
на свою комнату.

Ее дедушка и Полетт бросали последние лопаты
земли, чтобы засыпать место, где они закопали ценности. Затем
они затоптали его. Полетт искусно насыпала сухих веток, срезала
виноградные лозы и всякий хлам, чтобы это место выглядело как обычная свалка
куча.

Люси последовала за дедушкой в дом. Когда они проходили через
на кухне она увидела корзины, наполненные провизией. В зале были
ранцы и сумки. Она смотрела, как дедушка достаёт из кармана связку ключей,
открывает ящик отцовского стола и достаёт оттуда
стопку бумаг, которую он спрятал в карман пальто.

Вскоре вошла Полетт, нагруженная корзинами и узлами.

— У тебя слишком много всего, Полетт, — сказал месье Дюбуа.

— Лучше выбросить или отдать, чем оставить
_бошам_, — мрачно ответила она.

— Куры, коза Нинетта, Мусс, мы не можем их оставить, — в отчаянии воскликнула
Люси.

— Мы должны, — упрямо заявила Полетт. — Мусс сможет сам о себе позаботиться; он хороший охотник. Куры, — она слегка засомневалась. — Один Бог знает, что с ними будет.

“Все наши хорошенькие курицы, красивые большие петухи и бедняжка Нинетт. Разве
Невозможно, чтобы мы отвезли их в какое-нибудь безопасное место?”

“Куда?” - саркастически спросила Полетт.

“Я не знаю. О, я не знаю, но это кажется таким ужасным”.

“Они не пробудут здесь долго”, - мрачно ответила Полетт, приподняв
брови.

Люси не осмелилась продолжить разговор, учитывая все возможные варианты, но она сказала: «Пом-Пом поедет. Он должен. Ничто и никто не
убедит меня оставить его здесь».

 Её дедушка с сомнением посмотрел на маленькую собачку, сидящую на корточках.
Люси стояла у ног Люси и переводила взгляд с одного на другую с тоской в
вопрошающих глазах.

— Он может ходить, ты же знаешь, — умоляюще продолжала Люси. — С ним совсем не будет хлопот. Мне не придётся его нести.

— Но его нужно кормить.

— Он получит свою долю моей еды.

— Это долгий путь, дорогая, и нам самим может не хватить еды.

— Куда мы направляемся?

— В Париж, если сможем туда добраться. Кажется, это лучшее место, потому что там мы
найдём друзей и работу.

— И мы пройдём всё это расстояние пешком?

— По крайней мере, часть пути. Поезда в этот город не ходят.
Многие станции и большая часть железной дороги разрушены. Всё
в беспорядке».

 Люси выглянула из окна и увидела, как по улице движется процессия
мужчин, женщин, детей, всевозможных повозок, нагруженных всем, что
можно было унести.

 «Прежде всего нужно как можно быстрее убраться отсюда, — продолжил её дедушка. — Позже, возможно, нам повезёт и мы найдём способ передвижения получше, чем пешком, но сейчас это единственный способ». Пойдёмте. Он перекинул ремень через плечо, взял трость и направился к двери. К ремню был прикреплён чемодан,
и он нёс ещё один в руке. Он не оглянулся ни разу, а
пошёл к воротам, Люси следовала за ним, а Пом-Пом — по пятам. Сзади
шла Полетт, нагруженная корзинами, пакетами, свёртками, завёрнутыми в
платки. На голове и плечах у неё была маленькая чёрная вязаная
шаль, без которой она редко выходила из дома. На ней были прочные
туфли, синяя юбка, жакет и фартук с вместительными карманами. С её пояса свисала пара обезглавленных кур, которые она не успела ощипать. С шеи на толстой верёвке свисал
бутылка вина. Одну корзинку она несла на голове. Из нее торчал
длинный ломоть хлеба.

“ Я закрою дверь, Полетт, ” сказала Люси, оборачиваясь.

Полетт была слишком подавлена своим затруднением, чтобы, как обычно, пожать плечами.
Хотя и сказала. “Какая разница? Эти боши все равно войдут”.

Люси почувствовала, как что-то сдавило ей горло при этих словах, и увидела, как Мусс спокойно умывается, сидя на стене на солнышке. «Прощай, прощай, мой дорогой Мусс, дорогой дом,
дорогой сад», — прошептала она.

За тихим всхлипом Пом-Пома почти сразу последовал
зловещий грохот орудий. Враг приближался. При звуке взрыва бомбы
на пустынной улице длинная вереница беженцев разорвалась
ускорили шаги.

Прямо впереди Люси увидела Аннет с дедушкой, которые помогали ей идти.
нетвердые шаги его жены к ветхому экипажу, который стоял рядом.
их ждал. Все, что касалось транспортного средства, было введено в эксплуатацию
. Женщина катила коляску, в которой лежал
малыш шести месяцев от роду, почти скрытый за товарами и
Поклажа была уложена вокруг него. Матери торопили своих спотыкающихся детей. Старики ковыляли, хромая. Одна дряхлая старушка везла в тачке своего ещё более дряхлого мужа. Свиньи, коровы, овцы, гуси, индейки участвовали в процессии. Маленькие дети обнимали своих цыплят или кроликов. У некоторых были птицы в клетках, другие крепко держались за любимую куклу или деревянного коня.

Грохот орудий звучал всё громче и угрожающе. Вспыхивали
огни. Раздавался шум рушащихся стен, когда рота двигалась
дальше, дальше по дороге в безопасное место, оставляя позади дом и всё, что было дорого
ассоциации, которые за ними стояли.




Глава IV

Одинокая ночь


Уставшая, измученная, Люси час за часом тащилась вперёд. Маленький свёрток, который поначалу казался не слишком тяжёлым, в конце концов стал невыносимо тяжёлым. Полетт одну за другой избавлялась от своих сумок.
Месье. Дюбуа шатался под тяжестью чемоданов, но отказывался их отдавать.
Бедный маленький Пом-Пом преданно следовал за своей хозяйкой. Иногда он
ложился отдохнуть, но всегда догонял своих друзей.

 Наконец они увидели повозку, запряжённую двумя сильными лошадьми, и возницу, который их окликнул
они. “Ах, Монс. Дюбуа, это печальное путешествие для тебя”, - сказал он. “Я
возможно, смогу тебя подвезти”.

Монс. Дюбуа поколебался. “ Вы очень добры, друг мой, ” сказал он наконец.
- Я очень благодарен вам. “Это не я, кто нуждается в лифт, но если бы вы могли взять эти
чемоданы на небольшом расстоянии это облегчило бы мою старую спину. В моей воинской службы
дни, когда я могла нести более тяжелый вес. Я тщетно пытался нанять какое-нибудь
транспортное средство, но всё было занято. Боюсь, что моя юношеская
сила меня покинула».

«Я могу освободить для вас место», — настаивал мужчина.

«Не для меня, а для моей внучки, пожалуй».

“Тогда мадемуазель?” Мужчина повернулся к Люси.

Она покачала головой. “Нет, нет, я молодой и сильный. Я предпочитаю следует
мой дед. Мы можем ехать медленно, дедушка, и встретимся с тобой
дальше, к ночи.

“С нашим грузом мы будем ехать не очень быстро”, - сказал водитель,
“и мы доберемся всего лишь до следующей деревни, где находится станция.
Он был еще нетронутым с прошлого отчета и я надеюсь, что можно путешествовать по
железнодорожный оставшуюся часть пути. Пойдемте, месье, лучше монтировать в корзину”.

Монс. Дюбуа спорил еще дольше, но в конце концов согласился принять
Доброе предложение мужчины. Старик был очень утомлен, и рана, которую он
получил во время службы, все еще причиняла ему дискомфорт.

“Мы тоже можем немного разгрузить вас, моя добрая женщина”, - сказал мужчина
Полетт. “Дайте нам одну из тех тяжелых корзин”. Ничто не вызывает отвращения.
Полетт подала корзину, и повозка двинулась дальше, две крепкие
лошади вполне справились с дополнительным весом.

Ле Брюны, которых они сначала обогнали, догнали их немного
раньше. Месье Ле Брюн смог убедить человека с
ветхой повозкой за приличную сумму взять их с собой, хотя
казалось, что в любой момент карета может сломаться или лошадь пасть.
так много было пассажиров. Аннет помахала рукой, когда
они проезжали мимо.

“Ты едешь в Париж?” - спросила Люси.

“Нет”, - крикнула в ответ Аннет. “Мы едем к сестре моей бабушки.
Она будет рада приютить нас”.

Люси подумала, что было бы неплохо знать, куда направляется Аннет,
хотя чуть позже она свернёт в сторону, и пункт назначения будет
далеко от Парижа. Должно быть, они едут домой к Виктору.
Жаль, что Пом-Пом не может поехать с ними, подумала Люси.

Она продолжала упрямо идти рядом с Полетт. Они почти не разговаривали.
 Им приходилось прилагать все усилия, чтобы идти в одном темпе. Наконец Люси
глухо произнесла: «В следующей деревне мы встретим
дедушку и сядем на поезд». Очевидно, Полетт
думала о том же, потому что через некоторое время она
обернулась и сказала: «Уже недалеко, малышка. К закату мы
придем».

— Где мы будем спать, Полетт?

— Кто знает? Должно быть, где-нибудь найдётся место. Несомненно, месье всё устроит до нашего приезда. Не сомневайтесь, мы хорошо выспимся.

Это было утешительно и придало запаздывающей Люси бодрости.
Пом-Пом терпеливо тащилась за ней. Время от времени он останавливался
резко, оглядывался назад, затем продолжал свой путь, его глаза были устремлены
неотрывно по следу своей госпожи.

Наконец, когда солнце уже садилось, они услышали впереди крик, затем
сбивчивый гул голосов, перешедший в гул недовольства.

— Что это может быть, Полетт? — воскликнула Люси, останавливаясь.

— Сейчас увидим, — лаконично ответила Полетт.

Они прошли немного дальше, поднявшись на небольшой холм.
Полетт остановилась, прикрыв глаза рукой, и посмотрела в сторону деревни
, к которой они направлялись. “Боже мой! ” воскликнула она. - Здесь больше нет станции “А".
”, потому что за ними были разрушенные стены, разорванные рельсы, дымящиеся
руины.

Люси опустилась на землю и разрыдалась от явной усталости
и разочарования. Пом-Пом подполз к ней поближе, лизал ее руки и
сочувственно скулил. “Что нам делать? Что же нам делать? - простонала девушка.
- Я так устала, Полетт, о, так устала. Не представляю, как я смогу сделать еще один шаг. - Нет, нет. - простонала девушка.
- Я так устала, Полетт.

“Я знаю, дитя мое, я знаю. Дай мне немного подумать”. Храбрая женщина
внимательно посмотрел вокруг. Не далеко был коровник, который сбежал
уничтожения. “Я не могу оставить тебя здесь на обочине дороги”, - рассуждал Фрэнк.
“ Пойдем в сарайчик, моя дорогая. Я могу оставить тебя там, пока
Я пойду поищу месье. Очевидно, что нет ИНН, оставленные в
эту деревню, но никто не знает, что может быть найден, пока он стремится.
Приходите, мы рассмотрим, что коровник”.

Они сошли с дороги, свернули на поле, красное от маков, и добрались до скромного укрытия, которое оказалось если не очень чистым, то, по крайней мере, пустым.
Несколько кусков верёвки, свисавших с гвоздя, и груда соломы служили единственным
никаких признаков чьего-либо присутствия, если не считать запаха скотного двора.

 «Это не дворец, — заявила Полетт, — но это убежище, и оно в стороне от дороги.  Я думаю, что хозяева сбежали, так что можно быть уверенным, что сюда не вторгнутся.  Отдохни здесь, дитя, но не показывайся на глаза.  Я оставлю корзины и узлы, чтобы быстрее вернуться.  Маленькая собачка будет защитой».

— От чего? — с тревогой спросила Люси.

 — Ни от чего, — ответила Полетт с кривой улыбкой. — От лягушек в пруду, от сверчков в траве, может быть.

Таким образом успокоил Люси, усаживаясь на кучу соломы внутри
дверь пока Полетт хранение корзин рядом, пом просмотр
заинтересованно на.

Когда Полетт удалилась со множеством заверений в скором возвращении.
Пом-Пом вопросительно посмотрел ей вслед. Ему тоже пора уходить? Его глаза
вопрошали Люси.

— Нет-нет, Пом, ты останешься со мной, — сказала она ему, и, вздохнув от удовольствия, уставшее маленькое существо опустилось на солому и, положив голову на лапы, уснуло.

Было очень тихо. Какое-то время нельзя было понять, что совсем недавно здесь была война.
Они были так близко, что над головой пролетали визжащие бомбы,
что свист снарядов, грохот пушек, жужжание самолётов
нарушали этот покой и сеяли разрушения, пролетая мимо этого
маленького уголка мира.

Солнце садилось, оставляя за собой огненно-красные облака, которые
превращались в бледные серые.  Квакали лягушки.  Стрекотали сверчки.  Раз или два
раздавался отдалённый грохот пушек. Люси с грустью подумала, из её ли это города или из какого-то другого. Она почувствовала сильный голод, но решила дождаться Полетт, которая должна была вернуться с минуты на минуту. Становилось всё темнее и темнее, но Полетт не возвращалась.

«Если я подожду, пока станет совсем темно, — решила Люси, — я не смогу найти еду». Она подошла к корзине, вспомнив, что
Полетт положила в неё на обед хлеб, масло, сыр и жареную курицу. Услышав, что она подошла к корзине, Пом-Пом навострил уши, а затем встал, зевнул и завилял хвостом.

— Ты тоже голодна, бедняжка Пом-Пом, — сказала Люси, поднимая крышку
корзинки. — Боже! — воскликнула она, заглянув внутрь, — это вовсе не еда. В корзинке
Должно быть, она уехала с дедушкой в повозке. Какое несчастье! Несомненно, Полетт думала, что отдала ту, в которой посуда. Она была взволнована, а они совершенно одинаковые. Я бы хотела, чтобы она вернулась, чтобы мы могли присоединиться к остальным и взять еду. Я почти готова пойти. Конечно, я бы никогда не смогла нести эти вещи, но, может быть, они будут в безопасности здесь, и кто-нибудь сможет вернуться за ними.

Люси было приятно разговаривать с маленькой собачкой.
Она продолжала бормотать себе под нос: «Очень странно, что она
— Не подходи, Пом-Пом, — сказала она. — Конечно, это не так уж далеко. Можно отчётливо разглядеть несколько огней. Прислушайся! Раздался ещё один резкий звук; это третий. Они звучат гораздо ближе, чем те, другие, рокочущие звуки. Представь себе, моя Пом-Пом, каково это — жить посреди канонады, как мой бедный папа. Интересно, о, как интересно, когда я увижу его и мою маму. Что бы они сказали, увидев моё бедственное положение? Дедушка, конечно, сообщит им, когда мы доберёмся до Парижа. Кажется, что Париж очень далеко. Почему бы не
Полетт, ты идёшь, Пом-Пом? Уже совсем темно, она не сможет
найти дорогу. Если бы у нас был фонарь или хотя бы свечка, хотя,
возможно, лучше не надо, потому что мы и так хорошо спрятались, как
Полетт и велела мне сделать.

Пом-Пом время от времени вилял хвостом в ответ на разговоры, но
он бродил вокруг и нашёл выброшенную кость, которая доставила ему
некоторое удовольствие, и он уделил ей всё своё внимание, несмотря на
то, что она была голая. Наконец, когда Люси замолчала и
на них опустилась темнота, он подошёл совсем близко и лёг рядом.
положив голову на колени своей хозяйки и время от времени лизнув её руку в знак
успокоения.

 С каждой минутой Люси всё больше и больше беспокоилась. Она не знала, стоит ли ей оставаться. Если она уйдёт в темноте, то может
сбиться с пути и вообще не найти Полетт. Полетт будет волноваться, что не нашла её. Если она останется. Это была ужасная перспектива —
остаться в этом мрачном месте одной. Она, которая никогда не ночевала
под крышей своего дома, оказавшись в полном одиночестве в месте,
название которого было ей незнакомо, не могла представить, какие ужасы её ждут
с ней ничего не случится. Она решила, что будет дежурить всю ночь. Полетт
может прийти в любой момент. Она как можно лучше прислонилась к углу сарая,
спрятав за спину узел, а Пом-Пом — у её ног.
 Высыпали звёзды. Снова заквакали лягушки, потом затрещали сверчки.
 Вскоре раздался ещё один взрыв. — Полетт, Полетт, почему ты не идёшь? Здесь так одиноко, так... темно... так темно. — Пом-Пом
пошевелился. Люси рассеянно протянула руку, чтобы положить её ему на голову,
когда он придвинулся ближе к ней. Её голова опустилась, пока не легла на грудь.
сверток, а потом она уже ничего не помнила. Маленькая служанка и
маленькая собачка проспали всю ночь. Только раз Пом-Пом пошевелился,
приподнял уши, сел и прислушался, а потом со вздохом снова
улегся и крепко заснул.

[Иллюстрация: Виктор расстелил на полу сложенную бумагу. Люси
выставила свою маленькую стройную ножку, легко ступила и оказалась на полу.]

Было раннее-раннее утро, когда Люси разбудил внезапный
крик и бешеное хлопанье крыльев. Она села и протёрла глаза,
увидев взъерошенную курицу, которая исчезала в дверях, кудахтая
ее лучшая. Одурманенная сном, Люси сначала подумала, что ей, должно быть, снится сон,
но кудахтанье полностью разбудило ее. Она озадаченно огляделась.
“Где я?” - воскликнула она. Затем события дня
прежде чем к ней вернулся. Она встала, стряхивая солому с ее
платье. “Из всего!” - воскликнула она. “Я провела всю ночь
в этом грязном месте и спала как христианка. Кто бы мог подумать? Слава богу, что здесь нет двери, так что можно хотя бы подышать свежим воздухом. Где Полетт и где вообще Пом-Пом?

Она вышла в поле, чтобы осмотреться. На траве лежала роса.
Раскрывались маковые бутоны. Над головой пел жаворонок.
Курица, закончив свое торжествующее выступление, отправилась на поиски
завтрака и ковырялась вокруг так, как будто все ее друзья и
соседи не были уведены.

“В высшей степени странно, что стало с этой Полетт”, - пробормотала Люси,
выглядя все более и более обеспокоенной. «Раз она не вернулась ко мне,
то очевидно, что я должен отправиться на её поиски. Что касается Пом-Пома, то он не
ушёл далеко. Я не сомневаюсь, что он вернётся ко мне. Теперь, когда
Сейчас день, и я отдохнул, так что мне не составит труда добраться до станции, если я только что-нибудь съем перед отъездом. Как же я мог проспать всю ночь, когда должен был дежурить? Что ж, как говорится: _Avise la fin_: думай о конце. Я взбодрился, хотя был бы еще бодрее, если бы поужинал и мог рассчитывать на завтрак. Наверное, я был бы измотан, если бы не сон.
Что касается Пом-Пома, то он, без сомнения, отправился добывать пропитание самостоятельно. Какое
это счастье — иметь собачий нос, чтобы заглядывать в углы и
найти еду. Если бы они оставили корову, было бы молоко,
хотя, если бы корова осталась, она могла бы возразить против того, чтобы делить со мной свою
постель. Я уверен, что я бы возражал против этого.
 Однако мы избавимся от этого, так как коровы нет. И я не могу найти ничего съедобного. Нельзя питаться маками или
травой. Я бы хотел, чтобы Пом-Пом пришла. Тогда я не буду чувствовать себя такой одинокой
и попробую дойти до той деревни. Я могу упасть в обморок, прежде чем дойду;
 я чувствую себя такой опустошённой, но я должна приложить усилия. Всё лучше, чем ничего
останусь здесь и буду голодать. Что бы сказали мои родители, если бы узнали, что я вообще не завтракала?

 Она уныло села в дверном проёме, продолжая свой монолог. — Если бы у меня был хоть кусочек шоколада, чтобы откусить. Если бы я сохранила то, что было у меня в сумке, когда я начинала, но я такая беспечная! всё исчезло ещё до вечера. Что ж, ничего не остаётся, кроме как отправиться в путь, хотя, по правде говоря, я не люблю
путешествовать на голодный желудок».

 Она сидела, размышляя над ситуацией, когда её взгляд упал на маленькую
Курица усердно клевала что-то вокруг. Она вскочила на ноги и воскликнула:
 «Конечно! Там, где кудахтанье, должно быть яйцо. Я поищу его».

 Она вернулась в сарай и стала рыться в соломе, но ничего не нашла. В углу была небольшая полка, и Люси встала на цыпочки, чтобы посмотреть на неё. На нём было несколько клочков соломы, которые вполне могли сойти за гнездо. Она была уверена, что курица улетела именно отсюда. Она попыталась дотронуться до этого места, но не смогла дотянуться.

 «Бесполезно пытаться снять сено», — сказала она себе.
«Какая польза от разбитого яйца, если только Пом-Пом не захочет его съесть? Если бы я только могла на что-нибудь встать, я бы дотянулась до него». Она попыталась забраться по выступам в стене, но полка была угловой и находилась в таком положении, что она не могла дотянуться до неё и была вынуждена отказаться от этой попытки. Затем она вышла на улицу и стала искать коробку, камень, что-нибудь, на что она могла бы встать и дотянуться до желанной добычи. Наконец ей удалось найти камень, который она с трудом подкатила к
пятно. Она наступила на него и начала шарить вокруг, но ее рука не нашла
ничего, кроме сена; если там и были яйца, то они все еще были вне досягаемости.

Это последнее разочарование было слишком сильным для нее. Совершенно измученная,
ослабевшая и огорченная, она села и безутешно заплакала. Эти
дополнительные усилия отняли у нее все резервные силы, и она чувствовала себя больной и
слабой.

Тем временем по дороге трусил Пом-Пом, который отправился в путешествие
на поиски. Если завтрак не придёт к нему, он должен сам его найти, — так он решал
проблемы. И он отправился в путь
Как только он понял, что Люси проснулась и не нуждается в его защите, он
сначала спугнул стаю птиц, но они не представляли для него особого интереса,
потому что он вышел не для того, чтобы резвиться. Затем он яростно
царапал камень, под которым спряталась полевая мышь, но мышь была слишком
осторожна, и он оставил эту затею. Вскоре он подошёл к небольшому
озеру, где освежился и почувствовал себя лучше. Время от времени он останавливался и оглядывался на коровник, чтобы
убедиться, что его хозяйка не ушла. Он нерешительно стоял на повороте
дорога. Если он пойдет дальше, то потеряет коровник из виду; если
он пойдет обратно, то по-прежнему останется без завтрака, и это окажется
приключением без сапог. Он решил идти дальше. На его нюх можно было положиться
так же, как и на его глаза, и его любовница не могла уйти
без его способности выследить ее. Виктор был совершенно прав, когда он назвал
его мудрая маленькая собака, ибо со временем он доказал, что он достоин
похвала.

Прошло совсем немного времени, прежде чем он нашёл то, что принесло ему
полное удовлетворение, и после интимной встречи с объектом,
он потащил его обратно по дороге, по которой пришёл. Время от времени он ложился и грыз один конец ноши, таким образом уравновешивая вес, избавляясь от чего-то с одной стороны и добавляя с другой.

  Через какое-то время Люси подняла заплаканные глаза и посмотрела в сторону дороги, по которой шёл Пом-Пом. Она увидела, как маленькое животное трусит вперёд, останавливаясь время от времени, чтобы лучше ухватиться за то, что оно несёт.

«Пом-Пом! Это Пом!» — воскликнула Люси, вскакивая на ноги. «Он что-то
приносит. Интересно, что же он нашёл». Она
свисток, который всегда приводил его в чувство. Он вскинул голову, издал
быстрый лай и, казалось, был готов отказаться от добычи, которую он принес до сих пор
. Он постоял над ней мгновение, затем решил, что не бросит ее.
он снова ухватился за нее и двинулся дальше.

Люси выбежала ему навстречу. Он увидел, что она приближается, и остановился, чтобы постоять.
охраняя свою добычу, яростно виляя хвостом, когда она звала его.
он. “Он, кажется, очень гордится собой”, - сказала Люси. “Я должна выяснить
почему. Пом-Пом, что это у тебя там?” - спросила она.

Пом-Пом с радостным лаем бросился вперед, затем побежал обратно к своей добыче.

Люси наклонилась, чтобы рассмотреть, что лежало на земле. — Хлеб! — воскликнула она. — Вот это да! — перед ней лежало то, что осталось от длинного буханки хлеба; очевидно, она выпала из корзины какого-то беженца, возможно, из той самой пропавшей корзины. От буханки осталось примерно половина. Оба конца были обглоданы, и она выглядела не лучше после того, как её протащили по пыльной дороге. Но это был хлеб, и при виде него у Люси снова навернулись слёзы. — Милый мой пёс! Милый Пом, — пробормотала она, гладя его. — Что ты наделал?
для меня, и они хотели, чтобы я оставил тебя! Ах, мой Пом, теперь нас ничто не разлучит. Хлеб, конечно, не очень чистый,
но это всё же лучше, чем ничего. Ты съешь корочку, а я возьму остальное. В той корзине есть ножи, я знаю, потому что нашёл их, когда надеялся найти еду. Если бы можно было добраться до того гнезда, всё было бы не так плохо, несмотря на то, что яйцо сырое.
«Иди сюда, Пом-Пом!» — и Пом-Пом подошёл.

 Она села с новыми силами, срезала корочки и отдала их
Пом-Пому, который, в конце концов, был не так голоден, как раньше.
Это была довольно скудная трапеза, но Люси съела всё до крошки, когда наконец была готова отправиться в путь. Она взяла с собой только свой узелок. Остальной багаж ей пришлось оставить, как и недосягаемое яйцо, которое должно было приманить маленькую курочку обратно в гнездо. Курочка была единственным живым существом, с которым Люси могла попрощаться. Возможно, мы никогда не узнаем, что случилось с той конкретной курицей и её яйцами, но будем надеяться, что они сыграли свою роль в сохранении жизни в том опустошённом регионе.




 ГЛАВА V

ХОРОШАЯ ВСТРЕЧА


Люси отправилась в деревню с большими опасениями. Пом-Пом, однако, после того, как вопрос с едой был решён, ни о чём не думал. От него требовалось лишь следить за своей хозяйкой, но Люси, пока шла, думала о гораздо более тревожных вещах. Теперь она была уверена, что с Полетт что-то случилось, ведь её преданность семье не позволила бы ей остаться на ночь, если бы не крайняя необходимость. Что касается её дедушки,
Люси почувствовала, что и здесь есть повод для беспокойства. Что с ним стало
Что с ним? Неужели она останется совсем одна? Она, которая всегда жила такой спокойной, защищённой жизнью? Если Полетт и её дедушка таинственным образом исчезли, как она доберётся до Парижа? И даже если бы она смогла это сделать, что бы она там делала? Она должна приложить все усилия, чтобы найти своих мать и отца. Как ей лучше всего это сделать? Она чувствовала себя таким крошечным пятнышком в таком большом мире. Наконец её губы произнесли только: «Смелая, я должна быть
смелой», — и она побрела дальше. Расстояние оказалось больше, чем она думала
Она верила, что, не имея ничего, кроме куска хлеба, она не сможет долго идти.

Она добралась до окраины города, никого не встретив.
Если не считать отдалённого грохота орудий, редких
ударов рушащихся стен и далёкого гула самолёта, вокруг не было никаких
тревожных звуков.

Наконец показалась фигура, направлявшаяся к ней, — мужчина в красно-синей форме _полицейского_. Пом-Пом, который плелся позади с высунутым языком, внезапно навострил уши и бросился вперёд, радостно лая.

Солдат остановился, чтобы погладить маленькую собачку, которая отчаянно прыгала на него.
Она лизала ему руки и скулила от восторга. “Но откуда ты?
откуда ты взялся, мой Пом-Пом? Значит, ты заблудилась? Люси услышала, как мужчина сказал, когда
она подошла ближе.

Она стояла неподвижно, не узнавая фигуру в военной форме, затем она
сама побежала вперед почти так же радостно, как это делала Пом Пом. “Виктор!
Виктор!” - закричала она. “Какая удача. Какое счастье
познакомиться с вами!”

“Счастье, не так ли?” Он рассмеялся, обнажив крепкие белые зубы.
“ И что вы здесь делаете, ты и Пом-Пом, так далеко от дома?
Это действительно странная встреча. Где остальные, твоя мать,
дедушка и все остальное?

“ Ах, вот этого я не знаю. Я в большом горе, Виктор.

“ Это так? Тогда скажи мне, что не так. Его лицо стало серьезным, когда он взял у нее из рук
ее сверток и посмотрел в усталое личико, чьи глаза
были такими печальными, под ними залегли темные тени. “Бедный малыш, ты
посмотрите вы как будто издалека”, - сказал он pityingly. “Проходи, садись
здесь на обочине дороги и расскажи мне все об этом”.

И Люси поведала свою маленькую печальную историю, завершив ее словами: “И если бы не
Пом-Пом, я, возможно, умерла бы с голоду”.

Виктор погладил маленькую собачку, которая лежала у его ног.
«Но где же мои тётя и дядя, моя кузина Аннет?» — спросил он.

«Они свернули в сторону, и я надеюсь, что они в безопасности у твоих бабушки и дедушки в твоём городе, Виктор».

«Хорошо! Это очень хорошо». Я рад это слышать, так что, если мы не найдём ни Полетт, ни вашего дедушку, я могу отвезти вас туда, где вы будете не только в безопасности, но и желанными гостями.

 — Это большое облегчение, Виктор, — Люси вздохнула.  — Но сначала нужно найти эту  Полетт.  Как вы думаете, что могло с ней случиться и с моим дедушкой?

“Никто не может сказать. Я надеюсь, ничего серьезного. Были взрывы,
вы знаете, после того, как разбомбили станцию. В городе до сих пор падают стены.
”И они были там?" - спросил я.

“И они были там?" О, Виктор, ты считаешь возможным, что они
убивают?”

“Будем надеяться, что нет”.

“Но что-то очень серьезное должно было произойти, иначе бы они не были
меня оставили в покое всю ночь. О, какие печали, какие печали! Мой отец
ранен, мой дедушка и милая старушка Полетт, возможно, уже мертвы».

 Виктор похлопал ее по руке. «Не спеши с выводами, малышка.
 Я не оставлю тебя, пока не увижу, что ты в полной безопасности. Я
тридцать шесть часов отпуска перед тем, как явиться к моему капитану. Именно сегодня
я впервые надеваю свою форму, ” добавил он с гордостью.

“И это очень к лицу”, - сказала Люси, пытаясь улыбнуться вопреки своим страхам.
 “Это такая большая удача, Виктор, встретить кого-то, кого я знаю”.

“Конечно. Это само собой разумеется. Аллоны, тогда вперед!
Марш!” Он не сказал, что отпуск должен был быть проведён с семьёй и что, вернувшись в деревню, из которой он только что уехал, он, вероятно, был бы вынужден отказаться от поездки в более раннее место назначения из-за нехватки времени.

Когда они приблизились к местечку Люси увидела струйки дыма, поднимающийся от
груды развалин. Такие стены, как стояли показал зияющие дыры, где
окна были. Скудные дом стоял нетронутым. Маленькая церковь
был изрешечен, только из ниши, Скорбящая Мадонна смотрела свысока
груды разбитых камней, которая лежала на асфальте, где ее
молящиеся преклонили колени.

Люси схватила Виктора за руку. — Как ты думаешь, они сделали то же самое с нашей
деревней, с нашим домом? — спросила она.

Он пожал плечами, не в силах её успокоить.  Когда они вошли в
на заброшенных улицах они наткнулись на нескольких бродяг, рыскавших среди руин
в надежде найти что-нибудь из своих потерянных сокровищ. В том, что
осталось от церкви, были установлены койки для раненых, и здесь
работали врачи и медсестры Красного Креста.

Когда они остановились перед этим местом, раздался пронзительный голос: “Но я
говорю вам, месье, я не болен и не сошел с ума. Все так, как я сказал, и я
должен немедленно уйти. Вы не должны задерживать меня.

 Люси вздрогнула. — Послушайте! — воскликнула она.

 — Я обращаюсь к вам, мадам, — продолжил голос. — Подумайте сами
твоя дочь, одинокая, охваченная ужасом, не знающая, куда идти
чувствующая себя совершенно покинутой. Это совершенно невозможно
чтобы меня задержали. Ба, что такое порез на голове? Пустяк.
Да, конечно, я был без чувств, но в этот момент у меня есть мои
способности, и я так слаб, что не могу совершить это маленькое путешествие.
Вы пошлете? Но ребенок всю ночь провел в этом вонючем коровнике! Кто знает,
не больна ли она или не ушла ли отсюда и не бродит ли где-то, потерянная и
забытая?

 — Полетт! — воскликнула Люси, взбегая по ступеням разрушенной церкви.
— Полетт, ты здесь? Это я, Люси.

Из дверного проёма, который был не более чем зияющей дырой, выбежала
дородная фигура с перевязанной головой и в разорванной одежде. — Моя малышка!
 Благословенное дитя! Это она сама, — воскликнула Полетт, хватая Люси
за руки и затаскивая её внутрь. — Месье доктор, мадам
медсестра, взгляните на ребёнка. Она здесь. Разве это не чудо, сотворенное _le bon
Dieu_? Полетт, взволнованная, то ли смеясь, то ли плача, крепко прижималась к
Люси.

 Доктор и медсестра стояли рядом, одобрительно улыбаясь. — Расскажите нам, как вы
удалось благополучно добраться сюда, мадемуазель, ” сказал доктор.

Итак, Люси рассказала свою историю, которая прерывалась многочисленными восклицаниями
Полетт, но все, кто слышал, слушали ее с интересом.

“Несомненно, святые сохранили тебя”, - сказала Полетт, когда рассказ
закончился. “Потому что опасность повсюду, и, придя сюда, ты могла бы
погибнуть, как чуть не погибла я”.

“Расскажи мне об этом”, - настаивала Люси. — Ты сильно пострадала, Полетт? Ты
страдаешь, моя бедняжка?

 — Уже не так сильно. Вот как это случилось, _ma petite_: я была
Я въезжаю в город. Я прибыл, как вы могли бы сказать. Внезапно раздался громкий шум, грохот. Я ничего не понимал, пока не оказался в этих стенах, если их ещё можно так назвать. Сначала я не мог собраться с мыслями. Наконец я осознаю, что лежу здесь с простреленной головой и настолько слаб, что, когда встаю, у меня кружится голова. Я хочу пойти к вам, но нет, это невозможно. Я пытаюсь объяснить. Это тоже трудно. Наступает середина ночи, я не знаю, который час. Я снова ложусь и, возможно, засыпаю. Когда я просыпаюсь, мне дают еду. Я
лучше, и тогда я начинаю умолять, чтобы мне разрешили вернуться к вам.
Они, хоть и добрые, отказываются меня отпускать. Расскажи мне, малышка, как ты жила в этом грязном месте? Ты, конечно, ела из корзины.

«Но нет, Полетт, увы, это была не та корзина. Та, в которой была еда, осталась у дедушки».

— _Mon Dieu!_ — воскликнула Полетт. — Как я могла быть такой глупой? Что я за _sot
животное_, за _dindon_, что не поняла этого, а ведь у меня не было
этой раны на голове, которая могла бы оправдать мою глупость.

“ Но ты же понимаешь, Полетт, что те две корзины были совершенно одинаковыми.

“ Это не имеет значения, потому что факт остается фактом: ты была без еды.
Месье, мадам, она умирает с голоду, этот ребенок. Она ничего не ела с тех пор,
вчера в полдень”.

“Да, но у меня нет”, - Люси поспешила заверить ее. “Вам будет дефицитным
считаю, что я должен тебе сказать, и говорю, что это не что иное как
действительно чудо”. И она продолжила рассказывать о достижениях Пом-Пома
ещё более заинтересованной аудитории.

«Эта собака, это очень умное существо, где он?» — спросил доктор,
когда она закончила свой рассказ.

— Он здесь, — сказала Люси, махнув рукой в сторону, где на улице Пом
Пом с удовольствием ждал вместе с Виктором.

— Мы должны увидеть это умное животное, — заявил доктор, подходя к
ступеням, на которых сидел Виктор.

— А мой дедушка? — спросила Люси, снова повернувшись к Полетт. — Он
в безопасности? Он здесь?

— Будем надеяться, что он в безопасности. Никому не разрешили остаться, когда власти эвакуировали город. Все были вынуждены уехать. Конечно,
я слышал, что были и те, кто спрятался и не захотел уезжать. Эта
Полетт, которую вы видите, осталась, потому что была вынуждена. Это
возможно, это провидение послало мне тот удар по голове, иначе я бы
ушла, хотела бы я этого или нет, и что бы тогда стало с
тобой?

«Там был Виктор», — задумчиво сказала Люси.

«О да, Виктор. Ла-ла, там был Виктор», — воскликнула Полетт, уходя. Люси не могла понять, обиделась она или нет.

Но вскоре она вернулась с медсестрой, которую Люси видела в первый раз.
Медсестра принесла миску супа, который Люси с благодарностью приняла и
который ей хотелось съесть до последней капли, потому что он был горячим и
приятным на вкус. Но она оставила несколько ложек, сказав медсестре: «Я, может
отдашь это Пом-Пом?

“Съешь все, моя дорогая”, - улыбаясь, ответила медсестра. “Мы можем найти
что-нибудь еще для такой преданной собачки”.

Пом предусмотрено, следующее, что должен был проконсультироваться Виктор о
различным вопросам. Там были вещи, оставленные в коровник, который
Поллет заявила, что она не может жить без них. Как они должны были восстановить
это? и где они могли бы найти Mons. Du Bois? Люси с тревогой задала
эти вопросы.

Виктор, таким образом, почувствовал, что больше, чем когда-либо, вынужден играть роль защитника, и тут же отказался от своей последней надежды.
домой в этот отпуск. Он не мог бросить Люси. Было бы неправильно
отправлять её в путешествие с Полетт, которая была не в состоянии
путешествовать пешком, и, похоже, не было никого, кому он мог бы
поручить заботу о молодой девушке и раненой женщине. Он обдумывал
ситуацию, а Люси с тревогой наблюдала за ним.

— Послушай, — сказал он наконец, улыбаясь встревоженной девушке и глядя на неё добрыми карими глазами, полными сочувствия, — я думаю, мы сможем справиться с этой трудностью. Положись на меня. Сейчас ты в полной безопасности. Если понадобится, я вернусь за этими вещами, но сначала я
расспросите об этом пропавшем дедушке, который, без сомнения, беспокоится о вас так же, как вы о нём. Я посмотрю, смогу ли я что-нибудь о нём узнать. Давайте посмотрим, он ехал в повозке с кем-то, кого вы знаете. Это так?

«Да, он был с Гюставом Фуше, торговцем из нашего города, которого мы все хорошо знаем как доброго и хорошего человека. С Густавом приехала его семья и
кое-какие предметы домашнего обихода, но он был готов взять с собой и дедушку.
Фургон запряжен двумя крепкими вороными лошадьми.”

“ Хорошо, тогда посмотрим, что мы сможем узнать об этом Гюставе Фуше, и
тогда я доложу вам, и у вас будет достаточно времени, чтобы заняться этими корзинами в коровнике».

«О, Виктор, как ты добр!» — с благодарностью воскликнула Люси.

«Ла-ла, кто добр? На самом деле никто. Я делаю это, потому что это забавно,
это развлекает; это не входит в повседневные дела, это приключение,
можно сказать. Пом-Пом лучше остаться с вами, пока я занимаюсь
расследованием».

Он ушёл, чтобы выполнить задуманное, а Люси вернулась в
церковь, где Полетт хлопотала, ухаживая за теми, кто был ещё более
беспомощен, чем она сама. Это было жуткое место, подумала Люси, с его
Ряды коек, на которых лежали стонущие раненые, некоторые из них были слишком тяжело ранены, чтобы надеяться на выздоровление, а некоторые уже никогда не встанут на ноги. Это была война, её первое близкое знакомство с её ужасами. Возможно, в этот момент её отец лежал в таком же месте. Она молилась, чтобы его пощадили и чтобы её мать была рядом с ним, и на мгновение опустилась на колени перед нетронутым алтарём. Поднявшись на ноги, она увидела, что Полетт
пытается сделать так, чтобы пациентке рядом с ней было удобнее.

«Можно я тоже помогу?» — прошептала Люси.

Полетт покачала головой, но одна из медсестёр поманила её, и она
последовал за ней в ризницу, где было устроено что-то вроде кухни.
“Я бы не стал там оставаться”, - сказала медсестра. “Возможно, вы могли бы помочь здесь.
Вы могли бы, может быть, помыть посуду”.

“О, я могу это сделать”, - заверила ее Люси и усердно принялась за работу,
чувствуя благодарность за то, что ей пришлось выполнить что-то полезное.

Однако она недолго занималась своим делом, потому что, прежде чем она успела закончить с кучкой, лежавшей перед ней, вернулся Виктор.

«Ваш друг, молодой человек, вернулся», — сказал ей кто-то.

Люси вопросительно посмотрела на молодую женщину, которая была за главную.
ободряюще кивнула. “Иди, моя дорогая. Ты была очень полезна”, - сказала
женщина.

Она бросила полотенце, которым пользовалась, и тихонько вышла на цыпочках.
прошла мимо ряда детских кроваток. Виктор ждал на ступеньках. “Какие новости?”
поинтересовалась Люси.

“Все в порядке”, - ответил он. “Этот дедушка побывал здесь.
Он оставил сообщение человеку, который был начальником станции, но больше им не является, потому что станции больше нет. Он оставил сообщение этому человеку о том, что ему нельзя останавливаться и что он едет в следующий пункт, где можно сесть на поезд, и там вы должны его встретить. Если вдруг
если вы его пропустите, вы с Полетт отправитесь прямиком в Париж и
свяжетесь с ним в доме некоего Жака Мулена.

«О да, я знаю этого Жака. Он часто приходил покупать товары на
фабрике и иногда обедал у нас».

«Он молодой человек?» — спросил Виктор.

«Нет, довольно старый, не такой старый, как дедушка, но достаточно
старый, потому что у него взрослые дети».

“Это хорошо”, - удовлетворенно сказал Виктор. “Итак, тогда мы рассмотрим
следующее”.

“Я полагаю, это снова _Marchons_”.

“Да, но не пешком. _ это_ никуда не годится. Я буду иметь честь
быть вашим кучером ”.

“Что вы имеете в виду? Здесь не может быть карет”.

“Возможно, вы не слишком гордитесь своим экипажем, но это лучше,
чем ничего. В настоящий момент у него отсутствует колесо, но это несложно
отрегулировать, и нам повезло, потому что из-за этой неудачи
что касается древнего транспортного средства, то оно было выброшено, оставлено позади, так что
говори.”

— Но как можно ехать на трёх колёсах, или это одно колесо?

 — Их всё ещё три, два вполне хороши. На третьем не хватает одной или двух спиц, но это небольшая потеря. Должно быть, есть и другие
колёса, принадлежащие другим повозкам, которых больше не существует.
Я собираюсь найти одно из них. Если оно не подойдёт в точности, это не имеет значения.


— Но вы собираетесь быть не только кучером, но и конюхом?

— Вовсе нет. За полуразрушенным домом, в ещё более полуразрушенной конюшне,
в данный момент обитает маленький осёл, которого каким-то образом
забыли, или, скорее, оставили из-за наваленных вокруг него
обломков. Несомненно, его хозяин в спешке убежал и не смог откопать
его. Я проходил мимо и осмотрел его, обнаружив, что он не
Это не так сложно, как кажется, вытащить зверя, так что я его откопаю, и у нас будет экипаж, которым не стоит пренебрегать, и он гораздо лучше, чем тачка, в которую мне, возможно, пришлось бы усадить вас и бедную Полетт.

 — Не меня, я могу идти пешком.

 — Может быть, часть пути, но, насколько я вижу, об этом не может быть и речи.

 — Какая изобретательность, Виктор. Кто бы додумался до этого, кроме вас?

— Это было очень забавно, уверяю вас. Браво! Как же мне понравится
ездить на мистере Ослике. Он, кажется, сильный маленький зверёк, и он был рад
меня видеть, _кузен_. Вы бы слышали, как он ржал, когда я с ним разговаривал
— Я позабочусь о нём. Теперь о Полетт, она сможет путешествовать?

 — Она быстро поправляется. Она была оглушена ударом, который получила от упавшего камня, и ослабла от потери крови. Чудо, что она не погибла на месте. Я уверен, что она поправится ещё быстрее, когда услышит о том, как нам повезло с таким курьером, как месье. Виктор Герин. Конечно, всё это очень ужасно, Виктор,
и прошлой ночью мне казалось, что я больше никогда не смогу улыбнуться, но теперь, когда мой
дедушка в безопасности, Полетт лучше, а я поел, моё настроение улучшилось.

“Хорошо! тогда, возможно, ты будешь готов пойти со мной, чтобы восстановить
осел. Двоим лучше, нежели одному за одно задание. Как только животное будет освобождено
, мы покормим его, затем найдем колесо для телеги
и сможем отправиться в тот коровник, который ты так не хотел покидать
.

“ Отвратительное место, как ты можешь говорить, что мне не хотелось его покидать?

«Если человек проводит в каком-то месте целую ночь, это значит, что там есть
свои достопримечательности».

«Хватит дразниться. Я остался, потому что больше нечего было делать, как ты
хорошо знаешь. Я больше никогда не хочу видеть это место».

“Ах, но тебе придется пойти со мной, чтобы показать, где это”. Виктор
весело взглянул на нее.

Люси пожала плечами. “Ну, может быть, что так много
это необходимо, и, возможно, вы можете обнаружить, если есть действительно какие-нибудь яйца в
гнездо. Что-то мне очень хотелось бы знать.”

Потребовалось немало аргументов, чтобы убедить Полетт в том, что Люси необходима в экспедиции, но в конце концов она поняла, что сейчас не время для условностей, и молодые люди отправились в путь вместе, сначала чтобы достать осла.




Глава VI

И НЕ ОДИН СПОСОБ


Спасти осла оказалось не такой простой задачей, как казалось на первый взгляд, но молодые люди взялись за дело с энтузиазмом. Виктор убирал более тяжёлые камни и брёвна, преграждавшие путь, а Люси занималась более мелкими предметами. Мастер Осел, которого Виктор за неимением лучшего прозвал Длинноухим, тем временем внимательно наблюдал за происходящим, и его уши шевелились в такт его интересу.

 Наконец, после часа довольно утомительной работы, Виктор воскликнул:
— Ну вот, Люси, кажется, я могу перелезть и добраться до Длинноухого.
 Ослики более устойчивы, чем лошади, и он может взобраться на эту кучу
Он, без сомнения, выберется отсюда. Ты можешь встать там и
приманить его горстью свежей травы».

 Люси поискала вокруг, не найдётся ли чего-нибудь зелёного, что можно было бы
собрать в расщелинах и углах, пока Виктор выводил пленника.

 «Теперь ему нужно что-нибудь поесть и попить, — заявил Виктор. — Он, должно быть, очень
нуждается в этом, бедняга, и пока он будет есть, мы достанем колесо».

— Где он? — спросила Люси.

 Виктор рассмеялся. — Ах, в этом-то и шутка. Я понятия не имею, где он. Я просто верю, что он где-то есть; он должен быть где-то. Кто
Вы когда-нибудь видели город, в котором не было бы хотя бы одного выброшенного колеса от телеги
в каком-нибудь укромном уголке конюшни или чего-то подобного? Я буду бродить вокруг, пока не найду его; вот и всё. Хотите тоже побродить?

Люси заявила, что ей не терпится отправиться с ним на поиски, и они отправились в путь, расспрашивая всех подряд, и наконец добрались до того самого странного угла, о котором говорил Виктор, и нашли колесо от повозки, о котором мечтали. Оно выглядело довольно сомнительно, и его диаметр был немного меньше, чем у колеса от повозки
которую Виктор закрепил, но заявил, что она подойдёт, и с помощью старика сумел закрепить её на месте. Затем они в приподнятом настроении отправились в коровник.

“Эта тележка едет неплохо, ” настаивал Виктор, “ а что касается нашего
друга. Длинноухий, он ничуть не хуже отсидевшего свой срок в
тюрьме”.

“Ах, не говори о нем в таком тоне”, - упрекнула Люси. “Это так, как если бы он
был преступником”.

“ Может быть, и так, кто знает, какие злые дела он совершил за свою жизнь.

Но Люси не хотела ничего этого слышать, и они спорили и веселились
на той самой дороге, по которой Люси так устало и
отчаянно шла несколько часов назад.

В сарае всё было на своих местах.  Виктор поднимал корзины и
свертки в тележку. “ Теперь мы поищем эти яйца, ” сказал он, “ и
мы можем также взять курицу. Кто-то может использовать ее, и она
будет трудно поцарапать для жизни здесь”.

“Яйца в первую очередь. Мне очень любопытно, те же яйца, Виктор. Чтобы
думать, что, в конце концов, я их найду.

“ Мне подняться наверх или ты хочешь посмотреть сам?

— Я бы очень хотела посмотреть сама.

 — Тогда ты это сделаешь.  Я подниму тебя, чтобы ты могла посмотреть.

 Люси посмотрела на это с сомнением.  Она не была уверена, что сможет
не одобряю такой способ исследования. «А вдруг вы уроните меня или
будете держать так неустойчиво, что я уроню яйца».

 Виктор добродушно отнёсся к её возражениям. «Тогда мне нужно будет забраться наверх?»

 «Да-а, наверное, придётся», — признала Люси.

 «Я придумал», — воскликнул Виктор, желая угодить ей. «Я могу загнать тележку в сарай задом наперёд». Там достаточно места, и вы можете встать на неё и быть абсолютно уверенной в своих силах.

 «О, Виктор, какая прекрасная идея!» — воскликнула Люси. И через несколько минут тележка стояла под полкой, а Люси забиралась на неё.
на него. Она рассмеялась на Виктора. “Нельзя сказать, что
рельсы очень уверен, ведь за повозкой, так шаткий”.

“Я думаю, что она продержится. Я всегда буду рядом с длинными ушами, поэтому он не будет
болт в критический момент”.

Чувствуя себя вдвойне безопасный Люси повернулась, чтобы посмотреть на полку, а то, что было
по этому вопросу. Но как только голова показалась над вершиной, снова раздалось
дикое хлопанье крыльев, и вторая кудахтающая курица, потревоженная своим
отступлением, в ужасе вылетела из гнезда прямо на спину ослика. Виктор схватил её на лету.
пролетая вторым пролетом, мастер Длинноухий больше не чувствовал удерживающей руки.
он щелкнул каблуками и с грохотом вылетел за дверь,
неся Люси, отчаянно пытающуюся удержаться на ногах и ухватиться за
поводья.

К счастью, оказавшись снаружи, ослик остановился при виде зеленых полей
и принялся неторопливо щипать траву. Люси в припадке
веселья рухнула на пол повозки. Виктор выбежал из комнаты, сначала встревоженный, а потом готовый присоединиться к её смеху.

«Я не собираюсь есть эти яйца, — заявила Люси. — Тебе придётся съесть их, Виктор».

[Иллюстрация: месье был ранен, наступила ночь, никто не знал, что он лежит там,
их было так много. Маленький пёс знал и пошёл его искать.]

«Но что за удивительная курица, — заметил Виктор, — снесла два яйца за
день».

 Люси снова расхохоталась. «Но нет, — воскликнула она, — это была не та
курица. Та была коричневой, а эта — пятнистая». Значит, их двое.

 — Ma foi! — воскликнул Виктор, — даже в наши дни не нужно далеко ходить, чтобы пошутить.


Он вернулся в сарай, забрался на полку и вскоре
Он вернулся с оттопыренными карманами. «Моя первая вылазка за припасами, —
объявил он, — и вот плоды, полдюжины яиц. Мы заберём их
себе в качестве резерва на будущее. Возможно, они пригодятся нам в пути. Что касается этих кур, то им придётся самим о себе позаботиться, потому что у нас нет времени на охоту за ними». Он положил яйца в одну из корзин, они снова забрались в повозку, взялись за дело, чтобы убедить Длинноухого покинуть его новые пастбища, и наконец они отправились обратно в город, благополучно добравшись до него.
с согласия тех властей, которые еще существовали, они отправились в
более рискованную экспедицию к следующей станции.

Виктор понял, что времени в обрез, и это будет нелегко для него.
он должен вернуться в лагерь в назначенный час. Он обещал
вернуть позаимствованную повозку и осла, но, делая это, он решил
, что должен позволить будущему позаботиться о себе самому. Если он не мог вернуть взятые напрокат вещи лично, это мог сделать кто-то другой, и на этом всё.

Они довольно уверенно начали второй этап своего путешествия. Жизнь
Жизнь снова показалась стоящей того, чтобы жить. Люси сидела рядом с Виктором на длинной доске, служившей сиденьем. Полетт, устроившаяся на такой же доске, была окружена корзинами и свертками. Она крепко держала свой зелёный хлопковый зонтик, с которым не расставалась всё это время.
Иногда она использовала его как посох, иногда клала на
плечи поверх рюкзака, который несла, иногда он оказывался
наверху корзины, но где бы он ни был, Полетт, очевидно, не
собиралась его терять из виду. Восстановив силы, осёл
Лошади бежали довольно бодро, но телега оставляла желать лучшего.
Колеса разъезжались в стороны, грозя в любой момент развалиться, а
прибавленное четвертое колесо вызывало странную тряску, своего рода
хромоту.

«Может, это и не самый роскошный способ передвижения, — заметил Виктор, — но
если мы доберемся до места, этого будет достаточно».

«О, Виктор, ты думаешь, есть опасность, что мы не доберемся до места?» —
тревожно спросила Люси.

Виктор посмотрел на колеблющееся колесо. — Если мы это сделаем, нам повезёт, — ответил он, а затем, увидев встревоженный взгляд Люси, добавил: — но
Ослик очень сильный; мы можем погрузить на него багаж, а потом вы с Полетт будете по очереди ехать на том участке дороги, который нам ещё предстоит преодолеть».

Это немного утешило её, и, возможно, Люси стоило об этом знать, потому что в конце концов после угрожающего скрипа и более чем обычного сильного раскачивания колесо отвалилось и покатилось в канаву у обочины. Повозка накренилась, но Виктор быстро
выпрыгнул и подбежал к Длинноухому, который, казалось, собирался либо сбежать, либо лягнуть задними ногами.
Он решил, что последнее будет не слишком заметно, но его копыта
не могли причинить большого вреда и без того ветхой повозке, и под
руководством Виктора он вскоре успокоился и смирно стоял, пока его
распрягали.

«Никто не пострадал, — радостно объявил Виктор, — и нам не так уж
далеко ехать. Думаю, мы справимся. Пойдём, Полетт, возьмём эти
корзины. Мы можем привязать их к Длинным Ушам, как к вьючным лошадям, и сделать
седельную сумку из содержимого этих тюков или хотя бы из части
содержимого. Мы можем сначала положить их ему на спину, а ремни,
которые мы сделаем из поводьев, удержат их.

Полетт была вполне привычна к крестьянскому образу жизни и умело
оказывала помощь, категорически отказываясь ехать первой, так что
Люси была удостоена этой чести.

Оставив повозку на обочине, они снова отправились в путь. Люси
легко сидела в импровизированном седле и наслаждалась новизной.
Виктор шёл рядом с ней, заявляя, что никогда не знаешь, какие трюки может внезапно выкинуть осёл, и хорошо, что он под рукой. Наконец Люси объявила, что настала очередь Полетт
кататься, и хотя сначала та яростно протестовала, старушка
В конце концов Люси убедили, что ей будет неудобно, если она продолжит отказываться, поэтому она села на Длинноухого, и таким образом маленькая компания наконец добралась до места назначения.

«Теперь, — сказал Виктор, — нужно найти месье Дюбуа. Если он здесь, я могу оставить вас в безопасности».

«А если его здесь нет?» — с некоторым трепетом спросила Люси.

Виктор выглядел обеспокоенным. “ Боюсь, мне в любом случае придется покинуть тебя.
” Медленно проговорил он.

“ О, Виктор, - воскликнула Люси, - как мы сможем жить без тебя?

“ Вы хотите, чтобы его расстреляли как дезертира? ” сурово спросила Полетт.
“Он должен вернуться в свой полк, и у него и так не так много времени"
.

“О!” Люси выглядела расстроенной. “Я не думала, но ...” Она посмотрела
вопросительно посмотрела на Полетт.

“ Не расстраивайся, дитя мое, ” невозмутимо ответила Полетт.
“ Мы продолжим. Месье, я прошу вас не ставить себя в неловкое положение
еще больше. Мы не единственные женщины, которые должны путешествовать в одиночку, и я
не бойся”.

“Я доверяю тебе, Полетт”, - сказал Виктор от души. “Вы остаетесь здесь. Я
Надолго не уйду.

Полетт слезла со своего скакуна и отвела его в сторону, где они
было бы менее заметно. Люси встала так, чтобы видеть улицу, по которой ушёл Виктор и которая вела к железнодорожной станции. Именно туда он собирался пойти в первую очередь. Он сдержал слово, потому что вскоре Люси воскликнула: «Вот он идёт, Полетт, и с ним кто-то есть? Если бы это был дедушка!»

 Полетт внимательно посмотрела на две приближающиеся фигуры. — Но это не так, — заявила она. — Это не форма и не походка месье Дюбуа.

  Люси глубоко вздохнула.

 — Я так надеялась, — пробормотала она.Через несколько минут Виктор подошел с полным мужчиной средних лет. “Это
Монс. Карриер”, - объявил он. “Он сделает все, что в его силах, чтобы найти
Монса. Du Bois. Что касается меня, то через несколько минут я должен сесть на поезд,
но я рад оставить вас в надежных руках.

“Как я могу отблагодарить вас за все, что вы сделали”, - сказала Люси с выражением
сожаления в глазах. — Я бы хотела, чтобы вы не уходили, Виктор, но я бы предпочла, чтобы вас не расстреляли.

 Месье Каррьер вопросительно посмотрел на Полетт.

 — Мадемуазель имеет в виду, что месье должен вернуться в свой полк, — сказала она
объяснил. “Если вы поверите, месье потратил весь свой отпуск
на то, чтобы превратиться в нашего сопровождающего”.

“Это невероятно”, - воскликнул Монс. Карьер, повернувшись, посмотрел на Виктора.

“ Но, уверяю вас, месье, это был мой долг, ” заявил Виктор. “Разве мы не участвуем в этой войне
не для того, чтобы защитить наших женщин, как и нашу землю?”

“Хорошо сказано, храбрый гарсонец”, - воскликнул Монс. Каррьер, но позвольте мне предположить,
месье, что если вы хотите успеть на этот поезд, то у вас очень мало времени.


С этими словами Виктор взял Люси за руки, поцеловал её в обе щеки,
проделал то же самое с Полетт и помчался на станцию. Люси
пробежала немного, чтобы лучше видеть его в последний раз, и остановилась там, откуда ей
было видно, что поезд уже приближается.

Полетт вытерла глаза тыльной стороной ладони. “Он чистое золото,
этот парень”, - отрывисто сказала она Монсу. Каррьере. “Какая смелость, такая
жизнерадостность, такая изобретательность! Когда я думаю, что он может послужить пищей для пушек, я не могу этого вынести".
”Это значит, что он спасет Францию", - ответил Монс.

Карьерист. - Это значит, что он спасет Францию“. - ответил Монс. Карьерист. “Мы должны
быть готовы отпустить их, возможно, умереть за свою страну. Смерть - это
не конец”.

— У вас, наверное, нет сына, которого можно было бы принести в жертву, — ответила Полетт.

 — У меня их трое, — тихо ответил он, — а у вас, мадам?

 — У меня один-единственный.

 Он такой же _poilu_, как тот парень.

 — Но вы не плачете из-за того, что он отдаёт себя за свою страну?

 — Я плачу втайне, но я также горжусь тем, что он был одним из первых, кто
пошёл на войну.Поезд уже отъезжал от станции. Полетт отвернулась от него,
но Люси стояла и махала на прощание Виктору, который в ответ
тоже махал ей.

 Когда Люси подошла, Полетт вытерла глаза и повернулась к месье Карьеру, чтобы
— Не будем упоминать месье Виктора, если вам так угодно.

— Он ушёл, Полетт, — воскликнула Люси. — Разве он не прекрасен и не храбр? Ах,
как бы я хотела...

— _Cela ne fait rien_, — перебила Полетт, пожав плечами. —
Теперь нужно найти месье Дюбуа. Что ушло, то ушло.

— Как вы думаете, возможно ли, что мой дедушка здесь? — спросила Люси у месье. Каррьера.

 — Вполне возможно. Этот молодой _поилью_, который только что ушёл, поручил мне
отвезти вас в безопасное место, пристроить осла и вернуть его некоему Жаку Ла Рю, когда представится возможность. _Алло, тогда_ — ко мне домой
мы пойдём, а затем приступим к расследованию. Вы можете идти, мадам? Кстати, вы не пострадали, раз ваша голова так перевязана?

— Она пролила свою кровь за Францию, — воскликнула Люси. — Эта рана была нанесена врагом.

— Боже мой, какая фантазия! — воскликнула Полетт. — Уверяю вас, месье,
что я пострадала просто из-за упавшей стены. Я проходил мимо;
стена обрушилась, кирпич упал мне на голову, вот и всё».

«Ах, но обрушившаяся стена упала из-за вражеских бомб», —
настаивала Люси. «Разве она не пострадала за
Францию, месье?»

“Совершенно верно”, - ответил он. “Она была ранена, хотя и косвенно,
врагом, и поэтому заслуживает чести как солдат”.

“Вот, - воскликнула Люси, - все так, как я сказала, Полетт”.

“Ла-ла, ” ответила она, - такого рода споры способны рассмешить кого угодно“
и это совершенно не касается нашего бизнеса. Куда это мы направляемся, месье,
не тратя больше слов и времени?

— Мы отправимся в мой дом, где вы отдохнёте, пока я не закончу поиски месье Дюбуа. Если я его не найду, тогда мы посмотрим, что можно сделать, чтобы вы продолжили свой путь в Париж. А пока вы
ничего не оставалось, устраивайтесь поудобнее. Моя домработница увидите
на что, я вас уверяю”.

“Но, месье,” Полетт стала протестовать.

Он поднял руку, чтобы заставить ее замолчать. “Это ерунда. В наши дни человек
берет то, что приходит, и не говорит ни слова”.

Они последовали за ним вверх по улице, завернули за угол и остановились перед
домом, который напомнил Люси ее собственный дом. Зелёные ворота, встроенные в белую
стену, вероятно, вели в такой же сад, как тот, что она с сожалением
покинула. Именно через эти ворота они вошли, и, как и
ожидала Люси, сад был там, со знакомыми деревьями
и цветы, которые напоминали ей о доме. Её губы задрожали, а глаза наполнились слезами. Она украдкой взглянула на Полетт, на лице которой застыло
каменное выражение. Она не смотрела ни направо, ни налево.

— Марианна, — позвал месье Каррьер.

К боковой двери подошла полная женщина средних лет.

— У нас гости, — объявил месье Каррьер. — Позаботьтесь о том, чтобы у них было всё необходимое для
комфорта. Они пережили тяжёлые времена, Марианна. Они — жертвы
войны. Эта добрая женщина, видите ли, была ранена, а мадемуазель
потерялась.
Её родители провели ночь в одиночестве в коровнике на пути следования
врага».

«Боже мой!» — воскликнула Марианна, поспешно спускаясь по ступенькам. «Конечно,
месье, они получат всё самое лучшее. Я лично прослежу, чтобы о них
позаботились. Входите, мадам. Входите, мадемуазель. Для меня это честь».

Они прошли в дом, где Марианна суетилась в большом
волнении, и вскоре перед ними поставили обильный ужин, за которым
монсеньор Каррьер оставил их, а сам отправился с поручением. Вскоре Полетт и Марианна уже болтали
Они беседовали как старые друзья, и их разговор был перемежен множеством
благочестивых восклицаний, а со стороны Марианны — множеством
выражений удивления. Вскоре Люси устала от их разговора и вышла в
сад, обнаружив при ближайшем рассмотрении, что он очень похож на её
собственный, но всё же отличается от него. Там не было каменной
скамьи. Не было вишнёвого дерева, нависающего над стеной, из-за
которого она могла бы увидеть лицо Аннет. Она задумалась о том, что
делает Аннет. Это напомнило ей о Пом-Поме, чьи достижения
стали темой одного из выступлений Полетт. Она задумалась, где
Это был он. В волнении от расставания с Виктором и от того, что она добралась до этого тихого уголка, она почти ни о чём не думала, кроме возможности вскоре увидеться с дедушкой, и на мгновение забыла о маленьком пёсе. В последний раз она видела его на вокзале, он бежал за Виктором.

 . В тревоге вскочив с места, она уже собиралась вернуться в дом, когда услышала у ворот тихое поскуливание, а затем резкий лай. — Пом-Пом, — позвала она, — это ты?

В ответ раздался радостный лай. Она подбежала к калитке и впустила маленькую собачку.
создание, которое с диким восторгом запрыгнуло на неё. — Интересно, где ты
был, — сказала Люси, беря его на руки. Пом-Пом пытался
объяснить на собачьем языке, но Люси не поняла, что он пытался рассказать ей о своих приключениях и что он некоторое время следовал за чем-то быстро движущимся, что уносило прочь его любимого хозяина, и что, поняв, что он не может догнать это скачущее чудовище, он вернулся на станцию, принюхивался, пока не уловил нужный запах, и таким образом нашёл своего второго любимого человека в этом месте.

— Полагаю, ты голоден, — заметила Люси.

Пом-Пом прекрасно это понял и ответил соответствующим образом. Его ответ
привел Марианну к двери. «Это та замечательная собака, которая у вас
там?» — спросила она. «Он будет есть самую лучшую еду. Если он
предпочтет, мадемуазель, он будет есть ее в саду. Я принесу ему
еду».

Она ушла и вскоре вернулась с тарелкой мясных обрезков и миской молока,
над которыми Пом-Пом тут же принялся работать, закончив тем, что
вылизал и миску, и тарелку. Затем он удовлетворённо улёгся у ног Люси.

 Она удобно устроилась в деревенском кресле с высокой спинкой, которое
призывно стоял в тени. Это было прекрасное место для отдыха. В
порхающих птиц, жужжание пчелы, запах цветов, подарил ей
гостям почувствовать себя как дома. Она поняла, что очень устала, потому что перенесла
тяжелое путешествие, и сон прошлой ночью был не слишком
сладким. Доброе Провидение привело ее в такое место, как это.
И все же, размышляла она, во всем виноват Виктор. Дедушка,
где он был? Когда она получит весточку от родителей? Что с Аннет?
 Эти и другие вопросы проносились в её голове, становясь
всё более и более смутно, пока, наконец, и маленькая собачка, и маленькая девочка не уснули крепким сном.




Глава VII

СТРАННЫЙ ГАРДИНЕР


Тени стали очень длинными, и закат на западе сменился сумерками, когда Люси внезапно проснулась от резкого лая Пом-Пома. Она села, ожидая увидеть более знакомое лицо, чем у месье Каррьера, который склонился над ней. Пом-Пом, как защитник,
протестовал против слишком близкого приближения кого-либо, кроме члена
семьи. Как только Люси осознала, где она находится,
Она вскочила и нетерпеливо спросила: «Мой дедушка? Вы нашли его?»

«Увы, нет, дитя моё, — последовал разочаровывающий ответ. — Кажется, он ещё не добрался до этого города».

«Но что... где же он тогда?»

Монсеньор Каррьер замялся. «Этого нельзя сказать сразу. В наше время может случиться тысяча вещей». Возможно, он свернул в сторону из-за опасности, исходящей от ружей. Возможно, он выбрал другую дорогу, более длинную, но, возможно, лучшую. Ничего страшного, если мы немного подождём.
 Дайте ему время. Вы более чем желанный гость в моём доме.
себя, дитя мое. Если по прошествии разумного времени он не придет,
тогда посмотрим, что будет дальше.

“ Но, месье... - начала протестовать Люси.

“Ла-ла, тут нечего сказать, ни слова. Давайте зайдем и посмотрим, что
у этой Марианны есть для нас”.

Ей действительно ничего не оставалось, кроме как принять столь любезное
приглашение, и Люси вошла, но, хотя хозяин изо всех сил старался, чтобы она
чувствовала себя непринуждённо, и говорил, что ему повезло, что у него есть
возможность принять гостя за столом, Люси была слишком взволнована, чтобы
наслаждаться едой, хотя и понимала, что судьба была к ней благосклонна
чем большинство беженцев. Она старалась казаться весёлой, но её задумчивая улыбка тронула сердце месье Каррьера и сделала его ещё более заботливым по отношению к ней.

Когда трапеза закончилась, он оставил её с Полетт, и они о чём-то поговорили.

«Я так волнуюсь, Полетт, — сказала Люси. — Мне так не везёт. Мой отец ранен, моя мать пропала, а дедушка бог знает где?

— Не волнуйся, дитя моё, всё не так плохо, как кажется, — Полетт попыталась её утешить. — Это гораздо лучше, чем вчера, когда твой
Единственным укрытием был коровник, и ты был совсем один. Твой отец жив, мы в этом уверены, и, поскольку он уже поправился, мы можем надеяться, что он пошёл на поправку. Твоя мать, без сомнения, с ним, а что касается твоего дедушки, то о нём не стоит беспокоиться, потому что он с друзьями, которые о нём позаботятся. В такие времена нужно делать всё, что в твоих силах, и я верю, что мы найдём его в Париже, где он будет ждать нас».

“Тогда мы отправляемся дальше сразу?”

“Не сразу. Я думаю, в другой раз. Мы должны дать им еще один день.
Это хорошее место. Здесь спокойно, умиротворяюще. Марианна такая дружелюбная, месье такой любезный. Да, не стоит торопиться без причины. В другой раз, _ch;rie_. Мы хорошо отдохнём ночью, а завтрашний день сам о себе позаботится.

 — Как вы думаете, дедушка будет здесь завтра?

 — Может быть. Если нет, мы встретимся с ним в Париже. Мы получили его послание. Этого достаточно». И Люси была вынуждена довольствоваться этим.

 День был полон событий, но они показались Люси не более захватывающими, чем те, которых она ждала в этом огромном городе
Париж, которого она то боялась, то жаждала увидеть. Там ли отныне будет их дом, и каким он будет? Она
не могла представить его в своём воображении, но где бы он ни был, именно там она в следующий раз увидит своих родителей. Она заснула,
размышляя о том, как скоро они все будут вместе, и крепко спала, а «такая умная собака» свернулась калачиком у её ног.

На следующее утро она проснулась рано и ярко, сначала вообразив, что
находится в своей комнате, но вскоре осознала разницу
и села, чтобы лучше рассмотреть то, что не заметила накануне.
накануне вечером. Это была чистая, аккуратная маленькая комната, украшенная
вещами, которые пришлись бы по вкусу молодому человеку, и она
заключила, что один из этих троих сыновей, должно быть, жил здесь до того, как пошёл в армию.

 «По крайней мере, это не коровник, — заметила она Пом-Пом, — хотя мне не нравятся эти забавные штуки на стене». Её внимание привлекла пара рапир и фехтовальные перчатки, на которые она с любопытством посмотрела, а затем переключилась на другие мужские аксессуары в комнате. Однако они недолго занимали её внимание, потому что она
Она вспомнила о богатом событиями путешествии, которое, вероятно, ей предстояло, и
вскоре собралась спуститься вниз, чтобы узнать новости, которые могли
появиться за ночь. Она застала Полетт в роли
героини, рассказывающей о своих приключениях группе друзей Марианны.
Она резко остановилась при виде Люси, и маленькая компания сплетниц
рассеялась, так что Люси осталась наедине с Полетт, которую она начала
считать важной персоной, способной повлиять на их дальнейшие планы.

«Какие новости? Какие новости?» — спросила она. «Что-нибудь слышно о моём
дедушке?»

- Ничего, - ответила Полетт, “и нет новостей-это хорошие новости. Как и для других
что говорят немцы еще наступали и что люди
стекаются из деревень тысячи. Те, кто не бежит, должны
оставаться под властью Германии. Нам повезло, что мы пришли вовремя".
”Что было бы, если бы мы остались?" - спросил он.

“Что было бы, если бы мы остались?”

«Если бы нас не убило бомбой, мы бы попались, как крысы в ловушку».

«Они бы нас убили?» — в ужасе спросила Люси.

«Трудно сказать, но мне бы не понравилось, если бы меня заставили подчиняться бошам».

“Но как ты думаешь, могло ли быть так, что мать и дедушка были
пойманы таким образом?”

“ПСТ!” Полетт презрительно щелкнула пальцами. “Выбрось это из головы.
предположение. Мы услышим совсем иначе. Мы должны знать правду о
их в скором времени. В Париже все известно. Говорят, что один
не может подмигивать без всего известны полиции”.

“ Что мы сделаем в первую очередь, когда приедем в Париж? Люси спросила, полная любопытства: «Куда мы едем? В то место, где мы будем жить, пока не приедут мои
родители, и будет ли это в центре города или на
Пригород? У нас будет сад, как ты думаешь?

— Ла-ла, — воскликнула Полетт, — какие вопросы! Как можно сказать, пока мы не
приедем?

— У нас будет много денег? Мы будем очень бедными? У тебя хватит
денег на случай, если дедушка задержится?

— Какие вопросы! — снова воскликнула Полетт. «Мы не умрём с голоду,
хотя кто знает, что будет в будущем? Бизнес — дело прошлое,
его больше нет, и, конечно, нужно экономить, но
поживём — увидим. Пока что успокойся, моя голубка,
сегодня мы будем ужинать». И больше Люси ничего не узнала.

Несмотря на все усилия, в тот день не было никаких новостей о месье Дюбуа.
 По совету месье Каррьера Люси написала своему дедушке Жаку Мулену, а затем Полетт решила, что они должны отправиться в путь на следующее утро, хотя месье Каррьер возражал и умолял их остаться на месте, пока не станет известно что-то определённое о месье Дюбуа. Но Полетт с упрямством, присущим её классу, настаивала на том, что нужно сделать только одно — выполнить приказ месье Дюбуа. Он сказал, что если они
они скучали по нему, не смогли встретиться с ним в этом городе, им нужно было ехать в
Париж и общаться с ним там, так что они должны были ехать в Париж, и на этом всё.

Их добрый хозяин сделал всё, что мог, чтобы облегчить им путь. Он
направил их в маленький и недорогой отель, попросил сообщать ему, как у них дела, и уведомлять его о любых трудностях, так что они отправились в путь довольно бодро и с надеждой.

Путешествие заняло больше времени, чем они предполагали, поскольку
расстояние было небольшим и в обычное время заняло бы всего несколько
часов, но теперь они часто останавливались, осторожно и медленно продвигаясь вперёд,
но наконец они добрались до Парижа и стояли на платформе Северного вокзала,
Полетт всё ещё крепко держалась за свой зелёный зонтик, а Пом-
Пом прыгала от радости, что её выпустили из заточения. Они
поехали в тихий маленький отель, который рекомендовал месье Каррьер,
и здесь началась жизнь Люси в Париже, долгая или короткая, кто мог
сказать?

Люси с самого начала была разочарована. Маленький отель
казался ей душным и убогим после изящества и свежести её
собственный дом. Полетт была охвачена страхом из-за уличного движения
и не осмеливалась выйти на улицу, ни на минуту не позволила бы Люси уйти.

“Ты? Одна? Юная горничная на улицах Парижа? _Ciel!_ ” воскликнула она
. “ Это было бы как ягненок среди волков. Нет, нет, дитя мое, это
нельзя подумать”.

“Но, Полетт, ” запротестовала девушка, “ здесь так глупо. Я думала
Париж был бы очень гей, и здесь, в этой темной улочке, где одна
видно так мало, ничего, кроме гей, и мне это не нравится”.

“ Нельзя искать веселья во время войны, ” мрачно возразила Полетт,
«И то, чего ты хочешь, не всегда то, что ты можешь получить».

 Этот спартанский ответ был очень обескураживающим, и, оставив Полетт расставлять и переставлять корзины и свёртки, Люси подошла к окну, чтобы посмотреть на улицу. Шёл унылый дождь, и тот скудный свет, что пробивался сквозь высокие здания напротив, был не очень приятным. На улице не происходило ничего, что привлекало бы внимание, но
Люси, чтобы скоротать время, долго сидела, облокотившись
на подоконник и глядя в окно.

Она вызвала резкое замечание Паулы. “Никто не может себе позволить
это очень долго”, - сказала она. “Если мы не получим известий от твоего дедушки к
завтрашнему утру, мы должны искать этот Монс. Мулен”.

Люси отвернулась от окна и села в потертое и
выцветшее кресло. “Но, Полетт, ты говоришь мне, что тебе так страшно на улицах"
”и как мы вообще сможем найти дорогу, к тому же под дождем?"

«Разве здесь нет телефонов?» — спросила Полетт.

[Иллюстрация: сидит на верхней ступеньке, уткнувшись головой в руку,
и рыдает навзрыд.]

— Конечно. Мы могли бы сразу об этом подумать и успокоиться. Полетт, ты не спустишься со мной и не посмотришь, что там? Мы знаем адрес, так что его не составит труда найти в справочнике.
 Пойдём?

 — Чем скорее, тем лучше, — ответила Полетт. И они спустились к телефону. Полетт неохотно достала нужную монету, чтобы
оплатить звонок, и после некоторой заминки им удалось дозвониться до
оператора, но спустя, казалось, бесконечное время им сообщили, что
ответа на звонок не было.

— Вероятно, это деловая контора, и уже слишком поздно, чтобы найти
владельца, — предположил старик, заведовавший конторой. — Завтра,
мадемуазель, утром, вы, без сомнения, без труда его найдёте.

 Но утром они не добились большего успеха.

 — Никто не отвечает, —
сообщил оператор. — Что это значит? Люси в замешательстве повернулась к старику.

“Вероятно, этот человек уехал”.

“Тогда что нам делать?”

“Лучше всего отправиться на место и выяснить. Несомненно, есть соседи.
несомненно, они могут сказать, куда ушел человек ”.

“Нам нужно идти. Делать больше нечего”, - сказала Люси, поворачиваясь.
к Полетт. “Это далеко, месье?” - спросила она. Она показала старику
листок бумаги, на котором написала адрес.

Он прочитал его и пожал плечами. “ Достаточно далеко.

“ Но можно дойти пешком? ” вставила Полетт.

“ Возможно, если знать дорогу; в противном случае нужно ехать верхом. В наши дни не так-то просто поймать кэб; может быть, омнибус. Это будет намного
дешевле.

 — Кэб — нет. Я не стану тратить деньги, — твёрдо заявила Полетт.
 — Что касается омнибуса — что ж, это тоже риск. Как узнать, когда
выбраться? Всё это очень странно, не так ли? Она всегда была находчивой, но сейчас выглядела более обеспокоенной, чем Люси когда-либо её видела.

«Может быть, мы могли бы найти кого-нибудь, кто пойдёт с нами», — пришла в голову Люси счастливая мысль.

«Это хорошая мысль», — сказал мужчина, который был добрым и действительно
очень обеспокоенным. «В другое время я бы сам вас сопровождал, но в эти дни...» — он покачал головой. «Я здесь, чтобы присматривать за делами
моего сына, который ушёл на войну. Я думал, что уйду на покой и буду
жить в комфорте до конца своих дней. Но что будет с вами? Я не могу вас бросить
бизнес иди для собак. Это достаточно плохо, как это, но надо
держитесь за нее. Я подумаю, что можно сделать. Мой внук, возможно, поедет; он
в школе, но когда он вернется, посмотрим”.

Это во многом облегчило ситуацию, хотя у Полетт было
много опасений по поводу того, что она доверит себя опеке такого маленького
мальчика, каким был маленький Андре, и она ушла в страхе и дрожи.
Люси, напротив, была рада возможности хоть что-то увидеть
из города. Дождь прекратился, хотя небо по-прежнему было затянуто тучами. Андре
болтал без умолку, указывал достопримечательности, бойко отвечал на вопросы, и
в целом был очень приятным собеседником. Люси подумала, что Полетт
шла с таким видом, словно была готова бросить вызов любому, кто
взглянет в ее сторону, и хотя она держалась стоически, когда они подошли к
на переполненных перекрестках Люси видела, что она была в агонии страха
и оторопи.

Наконец они добрались до улицы и номера, который должен был соответствовать
заведению Жака Мулена. Он был закрыт, двери заперты,
окна заколочены. На табличке было написано: «_Закройтесь, владелец
находится под арестом_».

“Боже мой!” - воскликнула Полетт, - “Но это же ужасно”.

Люси было не так-то легко обескуражить. “Мы спросим у соседей”, - сказала она,
и сразу же приступила к расследованию.

Пожилой мужчина ответил на ее вопросы. “Jacques Moulin?” Да, чтобы быть уверенным.
конечно. Он ушел, отправился на войну. Бизнес был приостановлен.
до окончания войны; кто знает, сколько это может продлиться? Был ли здесь недавно некий Антуан
Дюбуа, который спрашивал о том же Мулене? Мужчина задумался. Он покачал головой. Нет, никого с таким именем здесь не было, в этом он был уверен.

Совершенно не зная, что делать дальше, маленькая компания повернула назад,
записав адрес фирмы, с которой Жак Мулен объединился. Полетт почти не
разговаривала на обратном пути; она была слишком занята обдумыванием планов на будущее. Люси тоже,
хотя и прислушивалась к болтовне Андре, была встревожена.

 — Что нам делать, Полетт? — Что нам делать? — спросила она, когда они вернулись в свои комнаты.

Полетт сунула руку в карман под юбкой и вытащила странный маленький мешочек, содержимое которого она высыпала на стол
Она высыпала на колени много су, несколько монет по пять франков, одну бумажную банкноту. Она тщательно всё пересчитала. «На какое-то время хватит, — сказала она наконец, — а потом начнётся потоп. Нам нужно срочно найти дешёвую квартиру, а потом я буду искать работу; это не должно быть трудно, когда так много мужчин уехали. У меня всё получится. О да, у меня всё получится».

Люси сидела молча и расстроенная, пока Полетт производила расчёты.
«Но, Полетт, — наконец выпалила она, — неужели это необходимо? Мой дедушка наверняка появится очень скоро, а ещё есть мой отец».
Мой дедушка наверняка появится очень скоро, а ещё есть мой отец
платить. Когда он знает наши нужды, он, конечно, увидит его, что у нас есть
деньги”.

Полетт смотрела на нее pityingly. “_Pauvre petite_, никто не может выглядеть
на вещи через такие розовые очки. Может случиться так, что
дело бы шло гладко, но как мы знаем, что ваш отец еще
достаточно хорошо, чтобы заниматься такими вопросами? Это, в первую очередь, и в
вторая это может затянуть его выздоровление, если бы ему дали повода для беспокойства.
Опять же, государственные дела не решаются в одночасье. Нужно
подготовить бумаги, отправить их туда-то и туда-то, и кто знает, сколько месяцев может пройти
Пройдёт ли время, прежде чем всё будет устроено? А пока мы будем сидеть и сосать лапу,
как медведи?

— Ты много знаешь, не так ли, Полетт? — сказала Люси, сильно впечатлённая.

— У меня есть уши. Я знаю, что слышу, — ответила Полетт. — Более того, — продолжила она, — кто я такая, чтобы не работать? Я всегда работала, даже в детстве. Без работы я была бы потеряна, одинока. Должна ли я в моем возрасте
сесть прямо, как леди, и сложить руки на груди? Нет, нет, чем
скорее я приступлю к работе, тем лучше ”.

“Но мне невыносима мысль о том, что ты работаешь, чтобы прокормить меня”, - сказала Люси.

— А у кого больше прав? Разве я не выхаживала тебя и не служила твоей семье всегда, всегда?

— Тем не менее, — начала Люси.

— Ла-ла, если до этого дойдёт, — перебила Полетт, — когда я стану слишком старой, чтобы работать, мы сможем свести счёты. С этим покончено. Теперь кое-что ещё.
Мы позвоним этим людям, чей адрес вы только что узнали. Мы узнаём то, что узнаём. Тогда мы сразу же поищем другое жильё. Когда мы
уйдём отсюда, мы оставим новый адрес вместе со старым, чтобы все
знали, где нас искать. Вот и всё. Она аккуратно положила деньги на место,
Полетт надёжно завязала маленький мешочек и убрала его обратно в глубокий карман,
а затем встала, чтобы осуществить свои планы.

Через двадцать четыре часа Полетт сделала то, что задумала, и Люси оказалась высоко в комнате на чердаке в старой части города. «Она не роскошная, но сойдёт», —
сказала Полетт, когда они вселились. Люси ничего не ответила. Ей
он показался жалким и убогим жилищем. Единственным его достоинством было
окно, выходившее в сад, который раньше был монастырским, и
солнце могло проникать в комнату, и девочка могла видеть кусочек неба над крышами домов. Она предчувствовала, что это место станет её любимым, а стул у окна избавит её от чувства полного одиночества. «И всё же я никогда не перестану чувствовать себя кошкой на чужом чердаке», — сказала она себе, отворачиваясь от окна, чтобы помочь Полетт разложить их весьма скромные пожитки.




Глава VIII

Немного неба


Вероятно, ни один квартал города не подходил Люси и Полетт так, как тот, в который их привела удача. Полетт,
Хотя она всегда заявляла, что ненавидит Париж и считает дни до того момента, когда сможет вернуться домой, тем не менее вскоре она привыкла к окрестностям и общалась с дамами своего круга, став такой же хитрой экономкой, как и все остальные, занимаясь маркетингом и изучая, где лучше всего покупать тот или иной товар. С присущим ей здравым смыслом она
искала работу, которая ей больше всего подходила, и две семьи
наняли её, чтобы она выполняла определённую работу, покупала продукты и готовила
обед в полдень, это занятие занимало только ее по утрам, чтобы Люси
не оставалась одна на весь день.

Много забот было возложено на маленькую девочку, когда Полетт уходила
на свою работу. Она не должна была покидать комнату ни под каким предлогом. Она не должна была
никому открываться. Она не должна была играть с огнем.

Над этим последним приказом Люси всегда смеялась. “Можно подумать, мне ребенка”
она бы объявить.

«Лучше перестраховаться, — неизменно отвечала Полетт. — Ты
амбициозна и однажды можешь попытаться приготовить еду, и что тогда?»

В глубине души Люси лелеяла эту мечту, чтобы удивить Полетт, приготовив еду к возвращению доброй женщины, но у неё никогда не было готового ответа.

«Я скажу Матильде, которая там внизу, чтобы она никого не пускала», — сказала
Полетт, как обычно, однажды утром, выходя из дома.

«Но если это будет дедушка или кто-то из моих родителей», — возразила
Люси.

«Это другое дело». Матильда бы поняла, но я не
ожидаю, что у неё будут такие хорошие новости, которые она сможет
рассказать мне, когда я вернусь, потому что сейчас у нас плохие новости. Сегодня утром я узнал, что город, в котором
этот превосходный Монс. Жизнь Карриера перешла в руки
Немцев.

“О!” Люси была поражена. “Как ты думаешь, что с ним будет?”

“Кто знает? Поскольку Боши приближаются к Парижу, это все, что можно сделать
поддерживать веру и надежду ”.

“О, Полетт, как ты думаешь, они действительно доберутся сюда?”

— Они перенесли правительство в Бордо.

 — Как страшно! Но люди не впустят их, не так ли?

 Полетт плотно сжала губы. — Только после того, как они убьют
всех _поилью_ на своём пути. Не волнуйся, малышка. Они
вас здесь ещё нет. Правительство удаляется лишь в качестве меры предосторожности. Теперь я ухожу. Не покидайте это место и не впускайте никого в
дом». И, взяв свои корзины, она вышла.

Люси часто ходила с Полетт на маленький рынок и никогда не скучала там, слушая споры между продавцом и покупателем, наблюдая за людьми или прислушиваясь к сплетням Полетт и других женщин из простонародья. Пом-Пом тоже всегда ходила с ними и обычно умудрялась что-нибудь стащить.
немного мяса, роскошь для него, как и для большинства людей. По дороге домой
они всегда останавливались у церкви, в которой торжественно и безмолвно
молились за тех, о ком все беспокоились.

 Маленькая собачка была отличной компанией для Люси, и, поскольку
 Мусс не претендовал на внимание Полетт, она тоже благоволила
 Пом-Пому. Вероятно, ему, как и двум другим, нравилось почти
ежедневно ходить в парк неподалёку, где Люси и Полетт
брали с собой вязание и сидели под деревьями с другими людьми
все вязали, вязали для солдат. На улицах в эти дни было очень тихо. Мало кто видел молодых людей, разве что раненого в форме, возможно, без ноги или руки, или, может быть, слепого, которого вел кто-то другой. Ночью было очень темно, почти не видно было ни одного огонька, и было страшно, когда с улицы доносился пронзительный сигнал пожарной тревоги: _garde ; vous_, и это означало, что нужно остерегаться цеппелинов. Находясь на верхнем этаже дома,
Люси, Полетт и их соседи подвергались большей опасности
этажом ниже, и Полетт никогда не упускала возможности выгнать Люси
из постели, схватить Пом-Пома и сбежать на самый нижний этаж, где жила
мадам Матильда, которая была консьержкой, если в таком скромном доме вообще
была консьержка.

Однажды, когда Полетт ушла на работу, Люси была занята вязанием и время от времени поглядывала на яркие облака, плывущие над крышами домов и озаряющие то шпиль, то окно, и почему-то этот вид напомнил ей вечер, проведённый с матерью незадолго до их печального расставания. «Всегда
«Взгляни вверх, дорогая дочь, и найди кусочек неба», — сказала ей мать.
 «Душа редко бывает полностью замкнутой.  Между ветвями и крышами
обычно можно найти сияющий кусочек неба».  Теперь всё это вспомнилось
девушке: те счастливые дни дома, те тихие разговоры в саду.
Ей было очень одиноко, и большой город нравился ей не больше, чем Полетт, которая всегда заявляла, что единственное, что удерживает её от возвращения, будь то немцы или нет, — это то, что месье Дюбуа может появиться в любой момент и расстроиться, не найдя внучку.

Люси добралась до носка чулка, над которым работала. Это
было трудное место, в котором Полетт всегда помогала ей, поэтому она
отложила его в сторону до возвращения Полетт. Это послужило сигналом для Пом
Пом пробудился от дремоты и попросил порезвиться. Он прыгнул на
Люси, виляя хвостом и издавая негромкий резкий лай.

“Не так много шума, Пом”, - упрекнула Люси. — Ты слышала вчера вечером _пожарных_
? Я знаю, что слышала, потому что ты дрожала и скулила от страха. Что ж,
Полетт говорит, что в нашем старом доме нам будет безопаснее, так что мы можем
по дороге опять. Приходите, вам необходимо иметь ваш солдат одежде, для вас может
воевать за нас”.

Пом-Пом попятился, потому что это была игра, которая ему не нравилась,
но, видя, что ничего не поделаешь, он безропотно подчинился
одет в забавное маленькое пальто и шапочку, которые Аннет и Люси
сшили для него.

“А теперь ну-ка покажись народу”, - сказала Люси после того, как он был
одетые. — Ты должен показать им, что здесь есть _поилэ_, который поможет
в защите города.

 Она поднесла его к открытому окну и поставила на подоконник.
Он встал на задние лапы, хотя ему это совсем не нравилось, и начал скулить, протестуя. Люси отчитывала его. «Я удивлена, Пом-Пом; солдат Франции, _poilu_, ведёт себя так, будто боится. Так себя вести нельзя. Ты был достаточно храбрым, когда мы были в пути. Ну-ка, ну-ка, покажи, как ты умеешь петь «Марсельезу»:
«К оружию, граждане».

Очень пронзительный, высокий визг сопровождал песню Люси.
По мере того, как песня продолжалась, визг становился всё пронзительнее.

Вскоре Люси поняла, что у неё есть зрители, потому что услышала весёлый смех.
смеяться, и, глядя в следующем окне она увидела голову
светлоглазая девочка.

“Какой он забавный, этот пес”, - сказал ребенок. “Он твой и как
его зовут?”

“Да, он мой, и зовут его Пом-Пом”, - ответила Люси.

“Он, должно быть, отличная компания для тебя”.

“Конечно, мне было бы очень одиноко без него. На самом деле я не знаю,
что бы со мной стало без него, ведь я так долго здесь одна.

 — Почему ты одна?

 — Потому что у меня нет ни братьев, ни сестёр.  Я никого не знаю здесь, в Париже.
 Мой отец ушёл на войну.  Моя мать ушла в больницу, где
он лежит раненый. Мой дедушка заблудился по дороге в этот город.
я прибыл сюда только с нашей старой служанкой Полетт. Понимаете, мы
были вынуждены покинуть наш дом, когда пришли немцы”.

“Ах, но вам лучше, чем мне, потому что ваши родители все еще
живы. Мой дорогой папа погиб на войне, а мама умерла, и малышка тоже. Она была совсем маленькой, и ей было слишком плохо, чтобы совершать такое долгое путешествие пешком. Я здесь со старой тётей моего отца, и мы живём у её подруги. Они обе должны ходить на работу каждый день
день, так что я тоже одна. Это место очень тристичное, не так ли?
По стольким вещам скучаешь, особенно по животным и саду.

“ Ты имеешь в виду этот Париж? Значит, тебе здесь не место?

“ Нет, я родом из Пикардии.

— Тогда мы с вами товарищи, — воскликнула Люси, — потому что я родом из Эны
и, как и вы, покинула свой дом, чтобы прийти сюда, в это место
убежища. Как вас зовут?

— Меня зовут Одетта, Одетта Моро.

— А меня зовут Люси Дюбуа.

— Я бы хотела прийти к вам и к вашей собаке, — сказала Одетта.

Люси на мгновение замешкалась, вспомнив обвинения Полетт, но она
ей удалось обойти эту тему, сказав: «Почему ты не можешь? Когда
Полетт вернётся, она разрешит мне открыть дверь, а пока её нет, я не могу».

 Одетта рассмеялась. «У меня ещё хуже, потому что я заперта».

«Тогда, когда вернутся эти старики, мы сможем навестить их, я надеюсь».

«Мне бы это понравилось. Тебе не кажется, что тебе лучше забрать свою собаку?» Полиция не разрешает нам ничего ставить на подоконник, ты же знаешь.

 — Но Пом-Пом — это не вещь, — со смехом возразила Люси. — Я считаю его
личностью.

 Одетта рассмеялась в ответ, но втянула голову в плечи, и Люси сделала то же самое.
же. Полетт не вернется через час, во время которого
будут висеть тяжелым на руках. Она хотела, чтобы Полетт было не так
частности, и что Одетт опекуны были не такими требовательными из них.
“Там не могло быть ни малейших возражений против того, чтобы мои открытия двери
Одетт, что я знаю”, - сказала она в ПОМ. “Если бы только она могла выйти мне
конечно, сделал бы это. Слушайте! Что это?”

Пом-Пом навострил уши и зарычал, услышав резкий звук, который, казалось,
доносился из соседней комнаты.

«Тише, Пом-Пом, невозможно понять, что это, когда ты
поднимать такой шум, ” сказала Люси. “Это не может быть птица, но что же еще?
Конечно, это что-то стучит в окно. Я пойду и посмотрю.
Теперь тише, тише.

Она на цыпочках прошла в соседнюю комнату и увидела прижавшееся к оконному стеклу
веселое лицо Одетты. В следующий момент окно открылось, и
внутрь проскользнула маленькая соседка.

Люси посмотрела на нее с изумлением. — Как ты сюда попала?
 — спросила она.

 Одетта рассмеялась. — Это было не так уж сложно. Я не могла открыть свою дверь,
а тебе не разрешалось открывать свою, поэтому я сказала себе, что
нужно придумать другой способ. Ты ничего не говорил об окнах.
как ты понимаешь, следовательно, я пришел через окна.

“Но как?” - повторила Люси.

“Там, где есть люки, крыши, водостоки и легко один
который используется для альпинизма,” Одетта вернулась с небольшим пожатием
плечи и небрежно воздуха.

— Значит, ты пролезла через люк, спустилась по крыше, перебралась через водосточную трубу и спрыгнула на балкон снаружи. Не понимаю, как тебе хватило смелости. Я могу лазать по деревьям, но когда дело доходит до такого… — Люси покачала головой, поражаясь его дерзости


«Я не из тех, кто теряет голову», — невозмутимо ответила Одетта.

«Но если бы ты упала».

«Меня бы сразу убили. Какая разница? Рано или поздно
каждый умирает, и, по крайней мере, мне некого оплакивать. Тем
скорее я встречусь с отцом и матерью». Теперь я останусь здесь, пока не вернутся те, прежние, и мы расскажем друг другу о том, что было и что случилось с нами в эти печальные дни».

 Но Люси всё ещё думала о смелом поступке Одетты. «А что, если бы тебя увидели с улицы? Полиция бы примчалась, и тогда…»

— Но я не была на подоконнике, — со смехом перебила Одетта.
 — Более того, меня никто не видел, потому что в этот момент все едят, и мало кто смотрит вверх, потому что те, кто не ест дома, думают о том, что бы им съесть, а не ищут еду в небе или на крышах.  Нет, уверяю вас, я была в полной безопасности.

Итак, тема была закрыта, и Люси повела меня в свою маленькую
комнату, сказав: «Здесь, у моего окна, приятнее. Мы будем сидеть здесь
и рассказывать о наших приключениях».

«А маленькая собачка будет сидеть у меня на коленях? У меня дома был милый пёс, но он
Он тоже умер, погиб от взрыва бомбы, сказали они. Странно, что я не заплакала, когда мне об этом сообщили, но, кажется, у меня больше не было слёз. Я выплакала их все, когда умерла моя мама. В карих глазах девочки появился затравленный взгляд, как будто она видела то, что не могла выразить словами. Она была хрупкого телосложения, худенькая, не такая высокая, как Люси, и с более тёмной кожей.

На глаза Люси навернулись слёзы, когда она посадила Пом-Пома на колени к своей гостье. Пёс вопросительно посмотрел на хозяйку, но, похоже, понял, что должен остаться, и затих под ласковым прикосновением руки Одетты.

«У нас была маленькая ферма, — продолжила Одетт, — и мы были очень счастливы, но
я никогда больше не увижу свой дом, потому что его больше нет. Там
ничего нет, кроме глубоких ям в земле, ни деревьев, ни дома, ни сарая; всё разрушено, дом и сарай сгорели, деревья вырублены, поля перепаханы пулями и бомбами. Некуда возвращаться, и там никого нет». О, я знаю, потому что слышала, как моя
тётя рассказывала об этом снова и снова, и когда я закрываю глаза ночью, я
могу представить себе это ужасное место с дырами, где никто не живёт. Я знаю.
Я не хочу этого видеть, но иногда я мечтаю о своём доме, но когда я просыпаюсь, я понимаю, что это всего лишь сон, всего лишь сон. — Она печально покачала головой, и трагическое выражение в её глазах усилилось. Однако в следующий миг она вздёрнула голову в вызывающем жесте. — Я не буду об этом думать. Я буду думать только о Франции и её солдатах. У вас папа — солдат. Расскажите мне о нём и о вашем доме.

«Мой папа — капитан. Он сразу же отправился на фронт. Он был ранен, но, наконец,
получил известие, что ему лучше. Полетт удалось это выяснить, и мы
Сейчас мы пытаемся узнать, что случилось с моей мамой и дедушкой. Мы
ожидали, что дедушка приедет сюда, в Париж, но он не приехал, и те
добрые дамы из _ouvroir_ пытаются выяснить, что с ним случилось. Наш дом был не на ферме, а в маленьком городке, где у моего отца была фабрика, как и у его отца до него. Мы боимся, что всё разрушено, но мы не знаем наверняка. У нас был красивый сад и такие приятные соседи.
Я надеюсь, о, я очень надеюсь, что всё не разрушено и мы сможем вернуться. Я
не могу представить, что буду счастлива где-то ещё».

Одетт посмотрела на нее с сочувствием. “Кажется, ты очень
молода”, - сказала она. “Я чувствую себя такой старой. Я думаю Я прожила много лет за несколько недель, а ведь мне всего пятнадцать».

«А я всего на год младше, — сказала Люси. — Почему я кажусь тебе такой юной, Одетта?»

«Потому что тебе ещё есть чего ждать, на что надеяться. У меня ничего нет,
потому что всё отнято».

«О, но, Одетта!»

«Ла, ла, давай не будем об этом». Я буду смеяться и веселиться, очень веселиться, как солдаты. Ты вяжешь для солдат?

— Да, но я не могу связать носок без Полетт. Я очень глупая в этом
вопросе.

— Ах, вот тут я могу тебе помочь, потому что я вяжу носки
так долго, что я не могу вспомнить, когда я это начал. Дай мне свое
вязание, я с удовольствием поработаю над ним.” Она взяла носок, который Люси
протянула ей, и сразу же заставила спицы летать так быстро, что Люси
с восхищением посмотрела на нее.

“Какая бойкая работница”, - воскликнула та. “Ты очень умна,
Одетта”.

“О, вовсе нет. Я сделаю все, галопом; он всегда был моим
сторону. Где твой отец?

«Где-то в провинции, — сказала Полетт, — а потом его отправят
в другое место, где выздоравливают. Полетт такая робкая, такая
боюсь, в этом Париже, что она не пойдет никуда, что она не
обязан идти, и не будет она меня отпустил. Я думаю, что могут быть
места, где можно было бы кое-что узнать, но мы о них ничего не знаем,
и можем сделать не так уж много.

Одетта понимающе кивнула. “Мы, жители деревни, боимся в этом
таком большом городе. Я, когда придет время, вернусь в деревню,
куда-нибудь в деревню. Я не знаю, где; так говорит моя тётя, и так говорю
я.

— Смотрите, — сказала Люси, вскакивая, — вон идёт Полетт. Она может показаться суровой, но она добрая, очень добрая, и вы не будете возражать, когда она
Она так смотрит на тебя, это у неё в крови, вот и всё».

«Кто знает этих старух», — невозмутимо ответила Одетта,
продолжая вязать.

Полетт подошла к двери и, как и предупреждала Люси, пристально посмотрела на
маленькую гостью. — А это ещё кто такая? — спросила она.

— Это наша соседка Одетта Моро.

— Значит, вы открыли ей дверь, — неодобрительно сказала Полетт.

Одетта подняла взгляд с озорной улыбкой.

— Она не открывала, мадам, — сказала она.

— Дверь нельзя открыть без ключа, — сказала Полетт, качая головой, —
и другого способа войти нет.

“Ах, но есть, мадам, и я выбрала этот путь”. В глазах Одетты было такое
лукавое выражение, что Люси рассмеялась.

“Вы насмехаетесь надо мной и пытаетесь обмануть меня, но я не из тех, кто
поддается обману даже в этом огромном городе”, - заявила Полетт.

— Но я вас не обманываю, — возразила Одетта, — и если вы хотите знать, как я вошла, я скажу вам, что это было через окно.

 — Окно!  Полетт посмотрела на окно маленькой комнаты, как будто ожидала увидеть там хотя бы лестницу.

 — Не это, а то, что в другой комнате, — продолжила Одетта.  — Там есть
там маленький балкон, если вы помните.

“ Но попасть на него можно только из комнаты. Это плохой способ,
мадемуазель, выпутаться из неприятной ситуации.

“Есть самолеты и воздушные шары”. Одетта спокойно продолжала вязать.
в то время как острый взгляд Полетт отметил быстроту, с которой она
заставляла спицы летать.

“Но это абсурдно”, - сказала добрая женщина.

“Это всего лишь уловка”, - она повернулась к Люси. “Я хочу знать, как эта
молодая особа попала сюда”.

“Это, как она сказала; она подошла к окну,” Люси сказала ей, с
улыбка.

— Но это же нелепо, — заявила Полетт, уходя с обеспокоенным видом.

 — Вернись! Вернись, и мы всё тебе расскажем. — Люси побежала за ней. — Она была одинока, эта бедная маленькая Одетта, взаперти, взаперти-то как. Мы видели друг друга из окна, и когда мы узнали, что мы обе беженки и обе из Пикардии, представьте себе, как легко нам было познакомиться. Я могла бы не открывать свою дверь; она не могла
открыть свою, потому что её тётя забрала ключ. О, она умна
и очень храбрая, эта Одетта. Как вы думаете, что она сделала? Она забралась
через люк на крыше и легко, как птица, спрыгнула на
балкон. Она постучала в окно; я услышал ее и впустил.
Затем, прежде чем Полетт успела возразить, Люси поспешила продолжить свой рассказ.
 “И, Полетт, это так печально; ее отец погиб на
поле боя, ее дом сгорел дотла. Ее бедная мать со своим
маленьким ребенком погибли по дороге, когда они убегали от немцев.
Подумайте о том, каково это — быть запертой наедине с такими воспоминаниями. Вы удивляетесь, что она
так хотела с кем-нибудь поговорить?

 Полетт вздохнула. — Это был большой риск и совершенно неправильно, — сказала она,
“но я не удивляюсь, и поскольку она здесь, она должна остаться, пока не сможет
вернуться”. В ее глубине души она восхищалась безрассудной довольно поступок как
не меньше, чем она эксперт способ, которым Одетта обрабатываются вязание
иглы. Поэтому она вернулась, чтобы более любезно поговорить с маленькой
соседкой и поприветствовать ее.

Так началось их знакомство, результат которого никто из них не предвидел, и они не мечтали о том, какую роль в их жизни сыграет маленькая Одетта.




Глава IX

БОТИКИ


После этого не проходило и дня, чтобы Люси и Одетта не
не вместе, потому что, хотя Одетта принадлежала к крестьянскому сословию, а
Люси — к буржуазному, сейчас было не время для различий, и
Полетт поддержала знакомство не только потому, что Одетта была
хорошо воспитанной девушкой, но и потому, что обе девочки были одиноки
и стали подругами в несчастье. Кроме того, Одетт была такой внимательной и
способной, так хорошо разбиралась в домашних делах, что Полетт со временем
убедила себя, что может доверить этим двум девочкам приготовление
еды и многие другие дела, которые раньше она никогда не
допускала.
совершено кем угодно, только не ею самой. Как и большинство людей ее круга, Полетт
была подозрительной и должна была убедиться в характере тех
соседей, с которыми жила Одетт.

“Они старые, эти двое по соседству”, - сообщила она Люси на следующий день.
после первого визита Одетты.

“Столько же лет, сколько тебе, Полетт?” - невинно спросила Люси.

“Столько же лет, сколько мне? _Ma foi_, можно подумать, что я древняя, у меня есть
маленький сын не старше восемнадцати. Эти двое могли бы быть моей матерью”.

“Они оба? Было бы забавно иметь двух матерей, ” ответила Люси
озорно.

— Фу! — презрительно воскликнула Полетт. — Это, без сомнения, город научил тебя быть такой остроумной. Я повторяю, они в том возрасте, когда я могла бы быть их дочерью. Они работают в мастерской «Дам Америкен», но получают очень мало: три франка в день на двоих, но они утверждают, что этого достаточно. Для себя я делаю больше, но хорошо бы помнить об этом _ouvroir_. Никогда не знаешь, что может случиться. У этих двух бедных стариков нет ничего, на что они могли бы рассчитывать, потому что у них нет сына в армии, как у меня».

“У меня есть отец, разве у меня не должно быть надела?” - спросила Люси.

“Конечно, он переходит к твоей матери”, - ответила Полетт. “ Не беспокойся об этом.
ты слишком молода. У нас всего достаточно, возможно, мы не пируем,
но, по крайней мере, мы не умираем с голоду. Она остановилась, чтобы отдаться
медитируя на то, что Люси предложила, потом она разгорелась с:
— И даже если бы для вас был выделен надел, он был бы слишком мал,
и как бы вы его получили? Я не могу этого сказать, и нам лучше больше не думать об этом.

“Мне нравится, что Одетта”, - отметил Люси“, и я очень рад, что она так
ближайшее, что я могу видеть ее каждый день. Ты спросила ее тетя, если бы она
пусть она придет?”

“Я просил, да, они выглядят респектабельно, хотя они с ужасом
узнайте, что ребенок сделал, и не зря. Она всегда была
очень азартный, - сказала тетя. — «Я бы назвала это не просто смелым, я бы назвала это безрассудным», — сказала другая.

«А как бы ты это назвала?» — спросила Люси.

Полетт пожала плечами.«Это зависит от того, как на это смотреть.
Для тебя я бы назвала это слабоумием, а для той, другой, которая такая худая и
проворная, как обезьянка, — это другое дело, я бы не хотел, чтобы она делала это
снова, но в этот раз это показывает, из чего она сделана. Она бы не
колебалась, эта. Если бы она увидела, что нужно что-то сделать, она бы сделала это
без промедления.

  — Мне это нравится, — ответила Люси. — Так поступают наши солдаты.

 — И так должны поступать жёны солдат, — это замечание показало Люси, что
 Одетта одобрила её.

На следующий день Полетт пришла домой с унылым видом. Она
с тяжёлым вздохом поставила корзинку на пол и не обратила внимания на радостные приветствия Пом
Пом.

 — Что случилось, Полетт? — с тревогой спросила Люси. — Ты больна?

“ Умом, не телом.

“ Но почему? Что случилось? Только не говори мне, Полетт, что случилось
какое-то новое несчастье.

“К несчастью, я лишен возможности честно зарабатывать на жизнь.
 Мадам Лемерсье сегодня уезжает из города, а мадам Гуро
уезжает на следующей неделе. Они боятся оставаться и уезжают на юг, где
у них есть друзья”.

“О, Полетт, что же нам делать? Я не ожидала, что я должен быть
услышав такие новости, как эта.”

“Ни я ожидал, когда я говорил о тех старых и _ouvroir_
что помогает, что Паула Рибо, возможно, придется принимать пожертвования
из рук незнакомцев. Но она не станет, нет, не станет, если
в этом городе найдётся для неё работа. Завтра я начну её искать.

— Те две женщины, на которых вы работали, мадам Лемерсье и мадам
Гуро, не знали ли они кого-нибудь, кому нужна была бы _прислуга_?

— _Увы!_ не знали. Я, конечно, спросила, но что бы ты сделала, если бы
все были заняты подготовкой к отъезду? Нет, то, что приходит само, нужно сначала искать.

 Люси вздохнула.  — Я бы хотела что-нибудь сделать, потому что скоро мои
туфли исчезнут, и твои тоже, моя Полетт; тогда нам понадобятся
Тёплые вещи на зиму».

«Это будет нетрудно, если удастся найти работу, потому что у меня ещё есть немного сбережений, а когда придёт Жан, у него будет свой заработок. Не беспокойся, дитя моё. Завтра я начну искать работу по всему городу».

«Но, Полетт, ты не знаешь города и боишься ходить куда-либо, кроме тех улиц, с которыми ты знакома».

Полетт надула щёки и откинула голову назад. — Чёрт! — воскликнула она. — Неужели у меня меньше смелости, чем у этой тощей обезьянки-ребёнка из соседнего дома? Не волнуйся, _дорогая_, я приеду.

В этот момент на улице раздались громкие крики и приветствия.
 Люси подбежала к окну, чтобы посмотреть. “Пойдем, Полетт”, - крикнула она.
“Что-то происходит. Победа! Да, это победа! Разве вы не слышите
они кричат: ‘Да здравствует Франция!" и "Да здравствует Жоффр!"? Давайте спустимся вниз
и посмотрим.”

— _Bien_, — лаконично ответила Полетт, откладывая вязание.

Спустившись по мрачной лестнице, они вышли на улицу, где люди
собирались в группы, разговаривали и восклицали.  — Неужели это наконец-то победа? —
спросила Полетт.

“Действительно победа”, - сказала ей ближайшая женщина. “Они прогнали этих
Бошей через Марну. Мы в безопасности”.

Полетт посмотрела на Люси, которая жадно слушала. “Если бы эти
глупые женщины-ослы подождали еще день, - сказала она, - я бы
все еще занимала свою работу”.

“Возможно, они вернутся, когда узнают”.

“Не они. У них сердца цыплят, кроликов, у этих двоих».

Тем не менее новость о победе при Марне воодушевила
добрую женщину, и на следующее утро она отправилась в путь, заявив, что удача
будет на их стороне и что она вернётся с работой.
Она вернулась очень поздно, усталая и с опущенными плечами. Она покачала головой, когда Люси спросила, как успехи. «Их так много, этих беженцев, — сказала она, — и всех нужно накормить, дать им работу. В Сен-Сюльпис, как в деревне, и на улице можно встретить группы беженцев с потерянным видом. Их так много, так много, и мы тоже беженцы». Еще один такой день, и я уеду за город. Мне все равно,
куда. Я могу работать в поле ”.

Но на следующий день она вернулась домой с лучшими отчетами. Она нашла работу,
но это отнимет у нее весь день, а что будет делать Люси?

“Я возьму Одетту, и мы справимся”, - решительно заявила Люси. “Она
может научить меня готовить, и я смогу приготовить еду, когда ты придешь".
”Тст!" - воскликнула она.

“Тст! ТСТ!” - воскликнула Полетт. “Двое детей вместо одного, чтобы установить
дом в огне”.

“Но Одетта, она очень умен, так умен, как женщина. Я могу сказать, что.
Я бы хотела, чтобы вы увидели, что она делала сегодня. Подождите, я попрошу её показать вам. Она убежала, чтобы привести маленькую соседку, которая пришла с работой в руках.

 — Посмотрите на это, — воскликнула Люси, беря у неё из рук белую атласную туфельку. Полетт взяла её в руки и посмотрела.
презрительно. “Значит, мадемуазель на балу?” - спросила она
саркастически.

Одетта протянула ей туфельку, которую она аккуратно прикрывала
черной тканью. “Мне нужны были туфли”, - сказала она. “Там была только эта пара"
в "ов руар", но мадемуазель сказала, что я могу их взять. Я думаю, она
тоже задавалась вопросом, что я буду с ними делать. Я надену их и покажу ей.
Она удивится, эта юная американка. Ткань я выпросила
из сумки у старушки, которая дружит с моей тётей.

 — Разве она не умница? — сказала Люси.

 — Она подойдёт, — ответила Полетт, но после этого больше ничего не сказала.
из-за небрежности Одетты случился пожар, и на следующее утро
Полетт отправилась на работу. Она работала в прачечной, и ей это не нравилось, но она ни словом не обмолвилась об этом Люси.

Так проходили дни, и Люси многому научилась. Одетта
научила её готовить отличный _potage_, хотя чаще всего они были вынуждены есть
_суповой бульон_. Полетт взяла с собой скромный
обед, потому что вернулась только вечером, и девочки
пообедали вместе. Полетт договорилась, что они пойдут
торгуйте с Матильдой, под руководством которой Люси стала экспертом
покупательница, и хотя она всегда была занята, она была счастлива от этого.

Ночью на улицах было темно; не дребезжали омнибусы, не было
открытых магазинов, задернутые шторы на окнах, даже трамваи были затемнены
жалюзи. Он не был похож на Париж из которых-Люси мечтала в те
первые дни.

Из этой тьмы в один из вечеров пришел желанным гостем. Именно Пом-Пом
первым услышал шаги на лестнице. Он принюхался к щели в
двери, а затем взволнованно заскулил и подбежал сначала к Люси, а
затем к Полетт, умоляя на своём языке выпустить его.

«Что, чёрт возьми, случилось с этим маленьким зверьком?» — сказала Полетт.

«Выпустить его?»

«Нет, это, без сомнения, бродячий кот, который забрёл сюда. Он не любит бродячих котов, но он умён и узнаёт друзей. Он никогда не беспокоит большого кота Матильды».

— Он, конечно, поднял большой шум, — заметила Люси, когда Пом-Пом стал
всё больше и больше беситься. — Ах, в дверь стучат; это человек, а не кошка. Мне пойти?

 — Нет, не надо. Я пойду. Хотя она была готова отругать Люси,
когда она считала, что этого требует случай, и они жили на равных,
Полетт никогда не забывала о приличиях, когда это было необходимо. Это было ее дело
подойти к двери, и она пошла. На мгновение она вздрогнула, увидев
стоявшего там солдата в красных брюках и синем мундире. Свет был
тусклый, и пока он не заговорил, она не узнала его. “Месье Виктор!”
затем она закричала.

Затем Люси, которая тщетно пыталась удержать Пом-Пома, вскочила на ноги,
но не смогла обогнать маленькую собачку, которая, казалось, одним прыжком добежала до своего хозяина.

«Значит, я был прав, — раздался бодрый голос Виктора. —
я бы не перепутал Пом-Пом, даже если бы никого больше не увидел. Как ты, Полетт? Как
мадемуазель Люси? _Боже!_ но мне пришлось потрудиться, чтобы найти вас!

— А как вы нас нашли? — спросила Люси, протягивая ему обе руки, пока он целовал её в обе щеки.

— Через нашего доброго друга, месье Каррьера. Вы знаете, что немцы были изгнаны из его деревни, и когда мы вошли, я поискал его. Он сказал
мне, что направил вас в некий отель, название которого я запомнил. Я
нашёл его закрытым, но узнал, где найти семью бывшего владельца;
он, бедняга, умер.
был убит на фронте».

«О!» — воскликнула Люси. «Бедный старый отец и маленький Андре, мне так жаль их».

«Да, да, конечно, — поспешно сказал Виктор. — Тогда я узнал ваш адрес и пришёл к вам».

«Но вы не получали моих писем?» — спросила Люси.

«Ни одного».

«Как жаль!» Тогда, полагаю, можно считать, что ни одно из моих писем не дошло до адресатов, ни к отцу, ни к матери, ни к Аннет. К моему дорогому дедушке я не мог написать, потому что не знаю, где он. Вот что я хотел бы узнать в первую очередь, Виктор. Ты получил мои письма?
Вы слышали что-нибудь о моём дедушке? Месье. Каррьер мог бы что-нибудь узнать. Вы спрашивали его?

— Да, спрашивал. Виктор бросил быстрый взгляд на Полетт, которая в ответ приподняла брови и поджала губы, но не произнесла ни слова. — Вы знаете, что все эти города за рекой были оккупированы немцами, по сути, вся эта страна.

— Да, я знаю, но сейчас это не так, и если бы он был там, то
мог бы уйти, когда немцы отступили.

 — Конечно.  Виктор беспомощно опустил взгляд, взял Пом-Пома на руки и
Он встал, подошёл к окну и остановился, ничего не говоря.

 — Ну что? — наконец спросила Люси.  — Почему ты не идёшь, Виктор?  — добавила она в панике.  — Что случилось?  Что ты слышал?

 — Ты знаешь, что они обстреливали те города, — наконец сказал Виктор, по-прежнему стоя к ней спиной.

 — Да, да, я знаю.  Бедный дедушка, он был ранен!  Понятно. Скажи мне, скажи
мне. Он лежит где-то раненый, страдает».

 Виктор обернулся, подошёл ближе и взял её за руки. «Сейчас он не страдает, малышка Люси», — мягко сказал он.

 Люси на мгновение растерянно посмотрела на него, а потом поняла. Она
Она на мгновение закрыла лицо руками, а затем, всхлипывая, подбежала к
Полетт, чтобы уткнуться лицом в плечо доброй женщины. — Он умер,
дедушка умер! — пробормотала она. — О, эта жестокая, жестокая война, неужели она
отнимет у нас всё?

— Крепись, малышка, крепись, — прошептала Полетт, нежно похлопывая её по плечу.
— Он был немолод, этот милый человек. Его время пришло, и добрый Бог
забрал его.

— Расскажи мне, — сказала Люси, обратив на Виктора заплаканные глаза. — Расскажи мне
всё.

— Этот Гюстав Фуше, в повозке которого путешествовал твой дедушка,
в сторону, как вы уже знаете, но, бедняга, он свернул не туда,
ибо вскоре он оказался в эпицентре бомбардировки. Он не мог идти
дальше; он не мог вернуться. Немцы овладели нами, рвались снаряды
, падали бомбы. Когда твой дедушка спешил в укрытие, его
ранило шрапнелью. Он прожил несколько минут. Быстрая смерть и
легкая.

“ И как ты этому научился, Монс? Виктор? — спросила Полетт.

 — Я наводила справки в каждом городе, через который проезжала, и наконец мне рассказали
те, кто остался в городе. Они хорошо помнили Фуше.
ну, и старик, который пришёл с ним и которого убили».

«А Гюстав?»

«Боши отправили его в Германию».

Люси, которая уже успокоилась после первого приступа плача, тихо сказала:
«Я бы предпочла, чтобы мой дедушка умер, а не был отправлен в
Германию».

«С ним не обязательно будут плохо обращаться», — сказал Виктор. «Его заставили бы
работать, и он бы не пировал на земле, это уж точно».

«И я полагаю, что эти боши воспользовались нашей корзиной с едой, которая
была в повозке», — сказала Полетт, повернувшись к Люси.

Каким бы печальным ни было это событие, Виктор не смог сдержать улыбку и даже
В глазах Люси промелькнуло что-то менее скорбное. Это было так похоже на Полетт — сожалеть о еде.

— Полагаю, вы ничего не слышали о моём Жане, — сказала Полетт, меняя тему.

Виктор покачал головой. — Вы получаете от него весточки? — спросил он.

— Нечасто. Раз или два. Две недели назад он был в безопасности. Он хороший мальчик,
этот Жан, и когда он получит разрешение, он приедет повидаться со мной.
хотя я бы хотела, чтобы он нашел меня где-нибудь еще, а не в Париже.

“ Значит, вам не нравится этот прекрасный город.

Полетт презрительно всплеснула руками. - Это логово беспорядка.,
сейчас не так плохо, возможно, потому что машин стало меньше, но я не чувствую себя дома.
и я бы предпочел работать в поле, чем в
мерзкой прачечной ”.

“Это то, что вы делаете?” Виктор удивленно спросил.

“Каждый должен делать, что может. Я не хочу умолять, ни жить по
благотворительность. Необходимо иметь одежду, а также еду. В данный момент
этому ребенку нужна обувь, или скоро понадобится ”.

— Твой отец знает об этом? — спросил Виктор Люси.

 — Мой отец? Мы не получали от него ни слова. Каким-то образом Полетт удалось
узнать, что его отправили в санаторий для выздоравливающих в
юг. Мы надеемся, моя мать с ним, но мы не знаем. Есть
кажется, нет способа выяснить. Мы не знаем, где узнать о таких
вещи”.

“Этим нужно заняться”, - воскликнул Виктор. “Этого нельзя допустить
так продолжаться. Я позабочусь об этом сам. Если ваш отец к этому времени уже
не вернулся к исполнению своих обязанностей, он по крайней мере достаточно хорошо, чтобы знать, что
что с вами происходит.”

“Мы не хотели беспокоить его, пока он был так болен”, - объяснила Люси.
“и после этого мы не знали, куда к нему обратиться”.

“Вы могли бы узнать”.

“Где?”

Виктор в отчаянии пожал плечами. Беспомощность девушки,
невежество крестьянки, которая к тому же была гордой и подозрительной,
было действительно жалко. Отец Люси он был уверен, что он мог получить
доклад. Мать у него были серьезные сомнения, которые он не упомянул.
“Скоро мы определимся”, - сказал он уверенно. “Это
первое, чем я займусь. Ты не заметила, что меня повысили в звании, Люси, и я очень расстроен. Ты не видишь, что я теперь капрал?

— Правда? Как глупо с моей стороны было не заметить, но эти другие вещи... — она
Он остановился, чтобы глубоко вздохнуть. — Поздравляю тебя, Виктор. Как ты
получил свою нашивку?

 — О, не обращай внимания, это пустяки, о которых не стоит говорить. Я
обратил на это внимание только для того, чтобы ты мог должным образом меня уважать. Завтра
воскресенье, и я подумал, что мы могли бы отпраздновать это небольшим ужином. Я
полагаю, что в Париже до сих пор ужинают. Погода прекрасная. Мы устроим праздник, прогуляемся по саду и немного перекусим. Что
ты скажешь, Полетт? Ты пойдёшь?

 Полетт, довольная тем, что её пригласили, любезно улыбнулась в знак согласия.
В то же время она прекрасно понимала, что Люси не может поехать без неё, и считала, что будет хорошо отвлечь ребёнка в этот момент.

«А Аннет, ты слышала от Аннет? Это ещё один человек, который не отвечает на мои письма», — сказала Люси.

«Ах да, Аннет, конечно». Она в безопасности, вне опасной зоны, но
не там, где она ожидала оказаться, потому что это перестало быть безопасным, и
она уехала подальше с бабушкой и дедушкой».

«Так что, конечно, именно поэтому я ничего о ней не слышала».

«Я дам вам её адрес; по крайней мере, это я могу сделать, и я
обещай, что я скоро получу новости о твоем отце”.

“Ты очень утешаешь, Виктор; ты всегда такой, даже в этот раз, когда
ты приносишь мне такие печальные вести, ты тоже утешаешь меня. Это очень
тяжело для нас, когда у нас никого нет”.

“Нет смысла жаловаться”, - стоически сказала Полетт. “Мы
очень хорошо поработали, Монс. Виктор. Мы не голодали и у нас была крыша над головой
это больше, чем некоторые могут сказать. Я зажгу вам свет
вниз. В наши дни нельзя освещать ”.

“Спокойной ночи, маленькая Люси, и не теряй мужества”, - сказал Виктор.
“Завтра мы устроим праздник, тихий, но все же праздник”.

Понаблюдав, как солдат и верная слуга ощупью спускаются по одному
тусклому пролету при мерцающем свете свечи, Люси вернулась в свою
комнату. У подножия лестницы Полетт остановилась. “Я боюсь не за отца
, а за мать”, - сказала она. “Если ее отправили
в Германию, кто знает? кто знает?”

— Я тоже так думаю, Полетт, — сказал Виктор. — Мы не должны показывать ребёнку наши страхи. Она слишком мала, чтобы страдать больше, чем нужно, и этого достаточно. У меня сердце разрывается, когда я вижу её здесь, в Париже, когда я
вспомните, какой весёлой и счастливой она была в том, другом месте».

«Такова воля _доброго Бога_, и мы должны быть терпеливы. Удивительно, месье, как она терпелива и как ей не терпится помочь. Если вы поверите, она может приготовить еду не хуже любой другой женщины.
 Даже я говорю это, и _суп_, который она может сварить, не стоит презирать. Она выросла не только в росте».

«Я сам это сделал, Полетт, — серьёзно сказал Виктор. — Я никогда больше не буду тем беспечным парнем, каким был до войны».

«Полагаю, то же самое будет и с моим Жаном, если Бог его пощадит», — сказала
Полетт торжественно.

“ А если нет, у него будет славный послужной список, который принадлежит тому, кто
умирает за свою страну, - ответил Виктор. “ Ты постараешься утешить
малышку, Полетт. Не дай ей горевать слишком много для
дед. Я не буду говорить, как хорошо я думаю, что вы были в уходе
для нее. Это будет большим утешением для ее матери, когда она знает”.

— Мне нечего сказать, месье, — с достоинством ответила Полетт.
 — Я выполняю свой долг, который также доставляет мне удовольствие, потому что я люблю ребёнка.
Я присматривала за ней и служила ей с тех пор, как она появилась на свет; это было бы
Было бы прекрасно, если бы я бросил её сейчас».

Она открыла дверь и выпустила его на тёмную и тихую улицу,
а затем медленно поднялась по четырём лестничным пролётам в комнату на чердаке, где
Люси сидела в темноте.




Глава X

НЕНЕТТА И РИНТИНТИН


Когда они вернулись из церкви, Люси и Полетт увидели, что Виктор
ждёт их. «Пойдёмте, пойдёмте, — сказал он, — мы должны начать наш день
прямо сейчас».

«Сначала нам нужно подняться за Пом-Помом, — ответила Люси. — Он
слишком долго был взаперти, чтобы ему это понравилось. Это будет счастливый
— время для него, потому что у него не так много шансов побыть на свежем воздухе».

«Он сразу узнал меня и был рад меня видеть, маленький негодник», — сказал
Виктор.

«Он всегда будет любить тебя больше всех, хотя я думаю, что он очень хорошо
любит и меня», — сказала Люси.

«Я должен был догадаться, что у него есть здравый смысл», — ответил Виктор.

«Потому что он очень хорошо любит меня?» — озорно спросила Люси.

«Вовсе нет, но потому что ты думаешь, что он любит меня больше. Однако я этого не
признаю».

Люси дразняще рассмеялась. Прошлой ночью она долго не могла уснуть,
полная тревог и дурных предчувствий. Она оплакивала своего дедушку
искренне, но она была очень молода; она успела привыкнуть к
думая о нем, как только ее повседневную жизнь, поэтому она не
скучаю по нему, как когда-то она бы это сделала. Более того, обещание день
легкий, но могут поднять ее вверх, как Виктор намеревался это делать.

Она побежала наверх, и вскоре Пом-Пом примчался вниз в совершенном возбуждении.
волнение стало еще более сильным, когда он увидел Виктора. — Если бы я был поменьше, он бы меня съел, — заявил Виктор, пытаясь уклониться от щедрых поцелуев Пом-Пом. — Ты что, принимаешь меня за кусок мяса, Пом-Пом?

Наконец восторг собаки поутих, и Виктор занялся
планированием дневного променада. — Что ты скажешь о небольшой прогулке по
реке? Возможно, мы не сможем уйти далеко, но немного проплыть
вполне возможно. У меня есть товарищ, который живёт в Отёй.
 Я обещал передать от него привет его людям. Придётся ли этот план по душе тебе, Люси, и тебе, Полетт?

— Мне он очень понравится, — заявила Люси. — Разве это не восхитительная идея,
Полетт?

В глубине души Полетт была не так уверена. Она никогда в жизни
в ее жизни был опыт путешествия по воде, но если Люси этого хотела
она была далека от того, чтобы возражать, поэтому она сказала самым безразличным тоном
: “Для меня все это одно. Устраивайтесь сами, и я подойду”.

Спустившись к реке, они сели на один из небольших пароходиков, курсирующих
не слишком часто между Шарантоном и Отеем. По пути Виктор
остановился, чтобы купить газету и немного сладкого шоколада, который
он, возможно, не смог бы купить, если бы не был _поилью_, которому
ни в чём не отказывали. Он протянул его Люси, которая взяла
с такой благодарностью, как любая девушка, которая не ела шоколад в течение нескольких месяцев. Полетт осторожно села. Она вооружилась зелёным зонтиком, объяснив, что никто не знает, когда может пойти дождь. Она балансировала на сиденье, как будто в любой момент могла опрокинуться в ту или иную сторону, но вскоре привыкла к лёгкому покачиванию парохода и развлекалась, глядя на других пассажиров. Там было довольно много солдат со своими возлюбленными, несколько крестьян, пара монахинь, один-два священника.

“ В Отей мы в первый раз поужинаем, ” объявил Виктор.

“ Полагаю, вы знаете, куда пойти, ” ответила Полетт.

“ О да, ” безмятежно ответил он. “Я знаю; это одна из причин, почему мы
идем. Эти родители моего товарища, именно они держат небольшую гостиницу. Я
говорю себе, что это хорошая политика, чтобы поехать туда у нас будет хорошо
лечить без сомнения”.

“Ах-х”, - удовлетворенно выдохнула Полетт. “Это была умная идея,
месье”.

“Так я говорила себе. Я сказал, что поеду туда, во-первых, потому, что этого хочет Оноре,
во-вторых, потому, что там нам, вероятно, будет лучше, чем
где-либо еще ”.

“Ах-х”, - снова выдохнула Полетт. “Хорошо, что эти две причины
так удачно совпали, месье”.

Виктор рассмеялся, раскрыл газету и начал читать отрывки из новостей, чтобы
Люси. Пом-Пом лежал на сиденье между ними, зачарованно глядя
глазами на эти новые пейзажи, мимо которых он проезжал.

Наконец показалось место их высадки, и они сошли на берег. Виктор шёл по улицам, пока они не остановились перед маленькой гостиницей,
расположенной в саду. На вывеске было написано, что это ресторан «Оноре»,
которым управляет Пьер Блондо. Виктор вошёл,
остальные последовали за ним. Вперед вышел седовласый мужчина. “Могу ли я обратиться к
отцу моего товарища Оноре Блондо?” - сказал Виктор в своей лучшей манере.

“Боже мой!” - воскликнул мужчина, - “Вы друг нашего мальчика? Он в порядке?
У вас нет плохих новостей?" - Спросил я. "Вы друг нашего мальчика?" Он в порядке?

“Он очень хорошо, и я обещал прийти и рассказать вам это
губы. Кстати, я скажу, что привел этих дам на завтрак в ваше очаровательное заведение, о достоинствах которого я много раз слышал от моего друга Оноре.

«_Хорошо, хорошо!_ Это очень хорошо, как и должно быть. Я рад вам и
твои друзья. Мари, Мари, приезжай немедленно. Вот приятный сюрприз
для нас. Я звоню своей жене, друзья мои. Приедет мать
Оноре.

Полная, подтянутая, похожая на маленький пельмень женщина суетливо выступила вперед. “ Что
это? Что это, Пьер?

Отек важность хорошего хозяина взмахом руки
входят гости. — Этот месье, Мари, что ты о нём думаешь? Он прибыл
на своём _разрешении_, не так ли, месье? Он пришёл прямо к нам
с посланием от нашего сына, его товарища. Разве это не прекрасно,
что он пришёл к нам?

— О, месье, вы видели его, вы его знаете? Малыш, он
не забыл отправить нам весточку. Он в порядке? Он не несчастен?

 — Он в полном порядке, мадам, и он очень доволен. Мы все довольны
после победы. Париж спасён.

“Я так обнять тебя, господин, ибо ты с другим, кто
сделать это замечательная вещь”, - сказал мой хозяин со слезами на глазах, как он положил свою
большие руки на плечи Виктора и поцеловала его в щечку. “Я даю
вы благодарность, мой ребенок”.

“Ах, месье, мадам, я ничего не сделал. Я всего лишь очень маленький
атом”, - возмутился Виктор.

— Без атомов не было бы ничего целого, — сказал хозяин. — Но, Мари, мы забыли о дамах. Тысяча извинений, мадемуазель, мадам. Прошу вас, проходите и садитесь. Завтрак, Мари, и самый лучший, самый лучший.

При этих словах Виктор повернулся и лукаво подмигнул Полетт, а она,
весьма смущённая тем, что оказалась за одним столом с ними, и гадая,
не совершит ли она оплошность в поведении за столом, села на место,
указанное Пьером.

Других гостей не было, и, казалось, всё заведение было в их распоряжении.
лавочник и его жена, на что Люси обратила внимание и прошептала
Полетт.

«Тем лучше, — ответила она, — еда, вероятно, будет лучше приготовлена и подана», что и было сделано.

После нескольких дней экономии было настоящим удовольствием отведать вкусный
суп, омлет из самых свежих яиц, нежнейшую курицу,
виноград и только что собранные груши. — Сожалею, что кофе не очень хорош, — пожаловался Пьер, который сам подавал им кофе, — но чего вы ожидали? _C'est la guerre_

 Мадам вышла из кухни, слегка покраснев и смутившись, чтобы спросить
робко спрашивала, сможет ли Виктор найти место в своем багаже для небольшой посылки
, которую она хотела отправить своему сыну. “Это всего лишь одна пара носков и
еще одна маленькая вещица”, - объяснила она.

“Я могу найти место для дюжины пар носков”, - искренне ответил он.
“и был бы рад унести столько”.

“Но нет, месье, это невозможно”, - возразила мадам. «У меня есть только одна пара», — на этот невинный ответ Виктор от души рассмеялся, чем смутил добрую маленькую женщину, которая не поняла юмора, и, чтобы сменить тему, сказала Люси:
“Возможно, мадемуазель захочет взглянуть на небольшую вещицу, которую я отправляю. Если
месье сможет подождать, пока я отправлю посылку”.

Виктор заверил ее, что время в данный момент не имеет значения. Он прогуливался
по саду, выкуривал сигарету, обменивался мнениями с месье Пьером
который, возможно, хотел бы задать интимные вопросы о своем сыне. Мадам
поманила Люси, которая ушла с ней во внутреннюю комнату. Из ящика
Мадам достала носки и маленькую коробочку, которую открыла и протянула Люси, чтобы та посмотрела.

«А это что?» — спросила Люси, держа в руках две странные маленькие фигурки длиной два или три дюйма.

Мадам улыбнулась. “Это, - сказала она, - Ненетт и Ринтинтин. Я
посылаю их своему сыну”.

Люси смотрела на них с озадаченным выражением лица. “Но почему ... они не
один какой-то прок от них?”

Мадам улыбнулась. “Вы не знаете? Тогда я должна сказать вам, что Ненетт и
Rintintin принесет удачу. Они защищают _поилку_ от цеппелинов,
от пулемётов и всего такого. Их нельзя просить. Их
нужно дарить добровольно. Их нельзя покупать. Их должен
сделать друг. Это маленькие существа, приносящие удачу».

«Как восхитительно! Я бы хотела сделать пару для Виктора».

«Почему бы и нет?»

“Я не смогла бы без образца. Думаю, что смогла бы, имея образец для подражания,
и если бы не моя подруга Одетт, которая такая умная, она могла бы мне помочь ”.

Мадам на мгновение задумалась над ситуацией. Она искренне желала
помочь Люси в ее проекте. Ей в голову пришла счастливая мысль. “ Когда
месье возвращается?

“ Завтра вечером.

— Тогда, мадемуазель, я скажу вам, что мы сделаем: вы возьмёте на себя ответственность за посылку. Мы скажем месье, что вы бережёте её для него, и тогда вы сможете завтра, скажем, вернуть её в посылку и отдать месье до того, как он
листья. Я уверена, вы не забудете положить их вместе с носками и
такой короткой запиской” которую я собираюсь написать.

“О, мадам, вы очень добры!” - воскликнула Люси. “Я буду проявлять максимальную осторожность,
Уверяю вас, я не премину аккуратно сложить посылку и отдать ее.
однако... - Она внезапно замолчала, и на ее лице появилось выражение разочарования.
она стояла, глядя на маленькие фигурки, которые держала в руках.
удерживаемый.

— В чём дело, _дорогая_? — заботливо спросила мадам.

 — Дело вот в чём, мадам. Я боюсь, что всё-таки не смогу их приготовить, потому что, видите ли, мы беженцы, у которых едва ли есть что-то, кроме
— Что же мне тогда носить? Где же я возьму материалы?

 — _Бедняжка_, если это всё, то дело поправимое. Видите ли, нужно совсем немного, и если вы позволите, я буду рад предоставить вам всё, что вам может понадобиться. Разве я не могу сделать это для товарища моего Оноре? Это действительно очень простая задача.

Такой деликатный способ изложения успокоил Люси, и она
приняла предложение как можно проще и, вернувшись, обнаружила, что Полетт
удобно устроилась вздремнуть в углу, а Виктор гуляет в саду с
месье Пьером.

Виктор расплатился по счёту, и гости распрощались с хозяевами, обменявшись
множеством вежливых фраз. Полетт не могла удержаться от вопроса, не очень ли
дорого обошлась эта трапеза, и едва они отошли на достаточное расстояние,
как она задала его.

— Нет, — заверил её Виктор. — Если бы я назвал вам цену, вы бы
сразу же поселились в ресторане «Оноре».
Я напрасно возражал против низкой цены. Месье Пьер
настаивал на том, что это его обычная плата за завтрак и ничего больше
побудил бы его взять на су больше. Думал ли я, что он обманет
друга, и этот друг товарищ его сына? Следовательно, вы видите, что сказать было
больше нечего.”

“Возможно, это его обычная цена, ” проницательно прокомментировала Полетт, “ но я
осмелюсь сказать, что он никогда раньше не предлагал такое же меню”.

“ Итак, ” сказал Виктор, “ мы выполнили свой долг перед моим другом Оноре.
а также в угоду нашим собственным аппетитам, тогда остается следующее. Пойдем ли мы обратно
тем же путем, каким пришли, или после прогулки по Булонскому лесу сядем на метро
это поможет нам лучше подготовиться к ужину в городе
когда придет время?”

“ Еще поешь, Виктор? ” воскликнула Люси.

“ Почему бы и нет? Разве по воскресеньям не обедают?

“ Да, но не после такого пиршества.

“Дело не в этом. Дело в том, что когда я буду здесь в отпуске, я
намерен есть все, что смогу, видеть все, что смогу, наслаждаться на пределе своих
возможностей ”.

Полетт приподняла брови и выразительно пожала плечами. «Должно быть, у вас очень мало возможностей, месье, если вы получаете удовольствие от общества старой крестьянки и маленькой девочки».

 «Вы хотите, чтобы я тратил всё своё время на новые знакомства?
есть что-нибудь лучше, чем старые друзья? Но ты так и не сказала мне, Люси,
что ты предпочитаешь, прогулку по Булонскому лесу или обратный путь по реке
.

Люси посмотрела с сомнением на ее месте сейчас намного хуже для износа.
“Если мои туфли будут стоять его я предпочитаю ходить пешком, но подошва у
стали очень тонкими. Видишь ли, пара, которая была на мне, когда я уезжала из дома, порвалась
еще до того, как мы добрались до Парижа, и теперь это единственное, что у меня есть ”.

— Мы постараемся избегать сырых мест, а если попадётся слишком мокрая тропа, я
могу перенести вас на руках.

 — Месье! — воскликнула Полетт, весьма возмущённая.

— Для меня это было бы совсем несложно, уверяю вас, — невозмутимо ответил Виктор. — После того, как солдат привыкает к своей ноше, нести мадемуазель Люси — это сущий пустяк.

  — _Кокин!_ — воскликнула Полетт, грозя ему пальцем. — Если кто-то и должен нести мадемуазель, так это я.

 — Тогда нам нужно постараться избегать сырых мест, — ответил Виктор.

Они свернули на улицу, которая вела к Булонскому лесу.
Виктор взял с собой небольшую карту, с которой время от времени сверялся, но, несмотря на это, они немного отклонились от своего
маршрут и действительно наткнулись на мокрую тропинку, перед которой
разгорелся спор.

Виктор наклонился, чтобы осмотреть её.

«Здесь только одно место, где очень сыро, — сказал он, — и я могу перенести тебя через него, Люси».«Ты ничего подобного не сделаешь, — заявила Полетт, ощетинившись. — Если
мадемуазель не может идти, не промочив ноги, я понесу её».

— И какое же это было бы зрелище, — возразил Виктор, — если бы кто-нибудь
увидел, как солдат позволяет женщине делать такое. Разве нам, мужчинам, не позволено проявлять благородство?

“ Зут! ” воскликнула Полетт, щелкнув пальцами. “ Это тебе за твое рыцарство.
Это все потому, что ты хочешь поступать по-своему.

“La! Ла! ” воскликнула Люси. “ Вы двое собираетесь испортить день,
ссорясь из-за меня? Никто не понесет меня. Я пойду пешком.

“ И промочите ноги, ” проворчала Полетт.

“ Удачная мысль! ” воскликнул Виктор, выхватывая газету. — Мы это уладим. Наступи на бумагу, Люси. Он расстелил сложенную бумагу на полу, Люси поставила свою маленькую изящную ножку, легко ступила на бумагу и без лишних слов перешагнула через неё. Виктор поднял бумагу, посмотрел на
Он на секунду остановился, затем, усмехнувшись, сложил листок, убрал его в карман и пошёл дальше.

Пом-Пом, который всегда был впереди, наслаждался днём так же, как и остальные.
По крайней мере, его не мучили мрачные мысли, которые преследовали Люси во время каждой паузы. Конечно, таких пауз было немного, потому что молодые люди постоянно болтали, пока Пом-Пом исследовала окрестности, бегала вперёд, ложилась отдохнуть, пока не подходили остальные, и была таким же уставшим членом компании, как и все остальные, когда они наконец остановились в скромном ресторане на боковой улице.

“Еще один дом товарища, Виктор?” - спросила Люси, улыбаясь.

“Нет, хотя это место порекомендовал один из них. Мы не жили так
также мы делали сегодня утром, мне кажется, но у меня есть пароль
вероятно, привлечь внимание к такой еде, как у них, и это будет
хорошо приготовленная, хоть и простые. Ты устала, Люси, и эти туфли
совсем износились?

Люси посмотрела на свою правую ногу. — Этот хуже всех, — сказала она. — Другой прослужит дольше, но, к сожалению, у нас должно быть по две пары обуви.

 — Это одна из тех неприятных истин, с которыми нам приходится сталкиваться в этом мире, —
вернулся Виктор, смеясь. “Вы должно быть голодны после долгой ходьбы”.

“Да, но я уже шел дальше,” вернулась Люси, в тени, пересекая ее
лицо.

“Но это в прошлом”, - весело сказал Виктор.

Люси ничего не ответила, но сосредоточила свое внимание на супе, который теперь был подан.
им подали, и трапеза продолжилась. Это было не так оживлённо, как утром, потому что, во-первых, это было не так аппетитно, а во-вторых, все они устали. Кроме того, завтра был рабочий день, которого Полетт, по крайней мере, ждала с нетерпением.
приятно. Однако это сулило более приятные перспективы Люси, которая
предвкушала приятную задачу по созданию Ненетт и Ринтинтин
для Виктора. Она смотрела вниз, на маленький сверток, который она помещается
на столе рядом с ней.

“Лучше дай это мне сейчас”, - сказал Виктор.

Люси покачала головой. “ Нет, я обещал мадам, что позабочусь об этом.
пока вы не будете готовы попрощаться.

“Она, кажется, не очень верили в меня”, - заметил Виктор.

“Может быть, по этой причине или это может быть какой-то другой,” возвращается
Люси загадочно.

“ Ты предлагаешь мне угадать?

“Возможно ... Но нет, я не хочу, чтобы ты это делал. Если есть другая причина, я
скажу тебе, когда ты соберешься уходить”.

“Все более и более загадочно. Очень хорошо, ты не должна забыть сказать мне.

Люси знала, что это маловероятно. Она крепко держала маленький сверток
всю дорогу домой и едва могла дождаться, чтобы показать крошечные фигурки
Одетте после ухода Виктора. “ Ты поможешь мне, Одетта?

— Конечно, и, возможно, я смогу сделать ещё пару. Может быть, найдётся солдат, которому я могла бы их отдать, — ответила Одетт. — Конечно, сейчас я никого не знаю, но он может попасться мне на пути, и лучше быть
подготовилась. Она радостно рассмеялась.

Люси была очень нетерпелива, пока не покончила с утренней работой,
Полетт ушла на весь день, а Одетт не была готова посидеть с ней. “Это
понравилось снова играть в куклы, не так ли?” сказала она.

“Но это гораздо к цели”, - заявила Одетта, разбираясь в
материалы.

— Кажется, здесь хватит на две пары, — сказала Люси, — так что мы можем
разделить их, и это будет очень мило. Ты можешь взять половину в качестве платы за помощь.

 — Но тебе может понадобиться ещё одна пара, например, для твоего отца.

 Люси не подумала об этом и не была уверена, стоит ли ей
отец был бы достаточно легкомысленным, чтобы оценить это внимание. Она
размышляла над этим, пока Одетта выбирала, что нужно Ненетт, а что — Ринтинтину. Через мгновение она подняла взгляд, сжимая вещицы в своих ловких маленьких пальцах. — Этого будет более чем достаточно, — решила она. — Думаю, при экономном подходе можно было бы достать ещё пару.

 — Это было бы прекрасно, — воскликнула Люси, — так что давайте начнём. Как это сделать?

Одетт ловко начала придавать форму, и вскоре
Ненетт появилась на свет, а Ринтинтин вскоре был готов.
чтобы мне дали его имя.

“Разве они не прелесть?” - воскликнула Люси, размахивая ими перед собой. “Я
они действительно слишком понравятся мне, и я захочу сохранить их. Это
даже хорошо, что Виктор собирается сегодня вечером, иначе я могла бы поддаться искушению.

“Мы пригласим остальных и можем оставить по крайней мере одну пару ”.

“Пока ваш боец появится, и тогда они, должно быть отвергнуто. Я
отправить шахты с папой сразу. Мы должны показать их Полетт. Ты позволишь своей тёте посмотреть твои?


— Ей это неинтересно.

 Люси помедлила, прежде чем задать вопрос, который вертелся у неё на языке.
Она прикусила язык, но в конце концов сказала: «Эта тётя, Одетта, она добра к тебе?»

«Она не бьёт меня, — ответила Одетта с лёгкой улыбкой, — и я благодарна ей за то, что она позволила мне остаться с ней, когда у меня никого не было. Я думаю, что, возможно, она жалеет, что разрешила мне остаться, потому что очень трудно найти еду на всех». Дамы платят мне за то, что я вяжу им носки, но работы не так уж много, и я бы хотела вернуться в деревню. Я достаточно сильна, чтобы работать в поле, и это было бы лучше, чем здесь».

“Это то, что говорит Полетт. Я бы хотел, чтобы мы все были там.
Посмотри на этого второго Ринтинтина, Одетта. Разве он не забавный парень; Я думаю
Он нравится мне больше, чем первый ”.

Со временем причудливые фигурки были закончены. Одетта
унесла свои. Люси танцевала перед глазами Пом-Пом, которая
пыталась их схватить, а потом их убрали до возвращения Полетт,
когда ужин будет окончен.

«Разве они не забавные, Полетт?» — спросила Люси,
показывая фантастических маленьких существ. «Сегодня мы с Одетт
делали их».

— Ты что, снова начала играть с куклами?

 — О нет, нет. Ты не понимаешь. Это Ненетт и Ринтинтин.
 Мадам Блондо рассказала мне о них вчера и дала материал для их изготовления. Она отправила пару своему сыну. Понимаешь, их делают, чтобы подарить _поулу_ на удачу. Они приносят удачу, сказала мадам, защищают от опасности. Их нужно отдать добровольно. Солдат
не просит их, иначе они потеряют силу. Итак, вот эти
для Виктора, а эти для папы».

 Полетт с интересом рассматривала их. Она была полна суеверий
как и большинство крестьян. «Никогда не знаешь, — заметила она, — что какая-нибудь мелочь, которая кажется нелепой, например, подкова, приносит удачу. Стоит обращать внимание на всё. Я не умею делать такие вещи; если бы умела...»

 Она замолчала, но Люси поняла, что она хотела бы, чтобы у её мальчика было два таких забавных талисмана. «Он получит их», — сказала себе Люси,
вспомнив о тех, что Одетта приберегла для какого-то солдата. Почему бы не для Жана?

 Затем пришел Виктор, чтобы попрощаться и забрать маленький сверток,
который он должен был передать Оноре. — Кажется, он стал намного меньше, — сказал он, когда Люси
Она протянула их ему.

 Она рассмеялась. «И всё же я не забрала носки. Вот ещё кое-что для тебя, Виктор, Ненетта и Ринтинтин».

 «А-а!» — Виктор взял их с довольным видом. «Ты сделала их для меня?»

 «Я сделала их, хотя Одетта и помогала; она такая умная, ты же знаешь. Они
носят амулет, как ты, наверное, слышал. Они защитят тебя от опасности.

— Они сделают кое-что ещё: напомнят мне о моей маленькой подруге Люси,
которая взяла на себя труд сделать их для меня. — Он прикрепил их к своему
пальто. — Сегодня я навёл справки о вашем отце и узнал, что
его перевели в другое место, в замок, где он вместе с другими выздоравливающими будет оставаться до тех пор, пока они не смогут вернуться в свои полки. Я написал ему и попросил его как можно скорее связаться с вами. Вот его адрес».

«Я рада, так рада. Тысячу раз спасибо, дорогой Виктор, за то, что вы это сделали.
Но моя мама, моя мама?»

Виктор печально покачал головой. — Мне жаль, но там нет никаких новостей.
 Но не грусти, дорогая Люси, не смотри так печально. В любой день ты можешь получить от неё весточку. В этой войне нужно быть готовым ко всему.
Ты напишешь мне и расскажешь, как у тебя дела?

“О, да, а ты?”

“Сделаю то же самое. Я буду лелеять Ненетт и Rintintin, как если бы они
были мои собственные дети. Я пришел только, чтобы сказать До свидания, потому что скоро я должен быть
выходите.”

“Печально, что ты должен уезжать”.

“Но разве это не был замечательный праздник? Когда я получу еще один, мы будем
праздновать снова. Прощайте! Прощайте! и _будьте счастливы_!”

“_Будьте счастливы! Будьте счастливы!_ Виктор. Прощайте! Прощайте!” — от Люси.

“Прощайте, месье. _Да поможет вам Бог_,” — от Полетт. И
Виктор загрохотал вниз по лестнице и вышел на тускло освещённые улицы.

Но маленькая тень, которая следовала за ним чуть поодаль, была отбрасываема не
прыгающими фигурками Ненетт и Ринтинтина.




 ГЛАВА XI

 СОБАКА И ЕГО ДЕНЬ


 Посреди ночи Люси проснулась с ощущением, что чего-то не хватает. Маленького пушистого комочка, который всегда лежал у её ног,
там не было. Она села в постели. “Пом-Пом”, - тихо позвала она,
нащупав край своей кроватки и потянувшись к ножке.
Но маленький влажный язычок не лизнул ее руку в ответ. “Он ушел в
Полетт, ” решила Люси, потому что впервые за долгое время ему пришла в голову мысль
прижаться к пожилой женщине. Решив, что так будет лучше, Люси снова прижалась к ней, и только утром обнаружила, что Пом-Пом действительно ушёл.

«Он был здесь прошлой ночью, когда пришёл Виктор, — с огорчением сказала девочка.
«Помнишь, Полетт, как он прыгнул на Виктора и так громко залаял, что Виктор посадил его к себе на колени, чтобы успокоить».

— Возможно, он спустился за ним по лестнице и его заперли — или он сам заперся, —
 предположила Полетт.

 — Тогда он бы уже вернулся и царапал дверь. Он задержался
Он спускался туда раз или два, но всегда спешил обратно; он бы сделал это и сейчас.

 — Если только его кто-нибудь не забрал.

 — О, Полетт, какая ужасная мысль! Люси взволнованно сжала руки. — Я сейчас же спущусь и узнаю, не знает ли Матильда чего-нибудь о нём. Не успела она договорить, как уже была внизу, чтобы найти Матильду и расспросить её.

— Но нет, мадемуазель, — сказала Матильда. — Маленький пёс? Да, да, я хорошо его знаю. Я не видела его и не слышала. Если бы он подошёл к двери, я бы впустила его, потому что поняла бы,
Я, что никто не любит терять своих питомцев. В наши дни и без того хватает горя,
чтобы ещё и беспокоиться из-за такой потери».

«Если вы увидите его, мадам. Если вы поспрашиваете в округе, когда у вас будет возможность. Кто-то мог подобрать его, не зная, кому он принадлежит».

«Если я найду его, то отправлю к вам по воздуху. Будьте уверены в этом».

Это было лучшее, что можно было сделать, и Люси вернулась очень расстроенная.
«Разве неправда, что неприятности никогда не приходят по одной?» — сказала она. «Виктор
приносит мне печальные новости о моём дедушке, а теперь ещё и о потере моего
любимого Пом-Пома.

«Но месье Виктор также принёс вам хорошие новости о вашем отце. Не
отчаивайтесь так скоро, малышка. День только начался; возможно, он
вернётся до того, как я вернусь домой. Вы спрашивали об Одетте?»

«Нет, это казалось бесполезным».

— Это не причинит вреда, потому что он мог царапаться в нашу дверь, а мы могли его не услышать. В последнее время я крепко сплю, и тогда он мог пойти к Одетте, на которую можно положиться. Я ухожу, _ch;rie_. Не отчаивайся.

Она вышла, и Люси последовала за ней до соседней двери, в которую постучала. Теперь двери не запирались, так как две маленькие девочки стали подругами и хотели свободно бегать туда-сюда. Не услышав ответа на стук, Люси вошла. Одетта сидела, опираясь локтями на подоконник и глядя на улицу. День был серый, мрачный и холодный, так как приближалась зима. — Ты не видела Пом-Пом? Люси без промедления задала свой вопрос.


«Пом-Пом? Нет, а что, ты его потеряла?»

Люси опустилась на пол и закрыла лицо руками.
«Он ушёл, ушёл, милый маленький пёс, которого я так любила и о котором
я обещала хорошо заботиться».

«Когда вы видели его в последний раз?»

«Когда Виктор был здесь вчера вечером. Он был так рад, когда Виктор
пришёл. Вы никогда не видели такой радости. Полетт думает, что он, возможно,
спустился за Виктором по лестнице, но, конечно, Виктор отослал бы его
обратно».

«Если бы он его увидел». Вот что я думаю: он последовал за вашим другом на
улицу. Месье отослал его обратно. Вернувшись, он обнаружил, что дверь закрыта.

“ Он бы прождал там до утра, если бы его кто-нибудь не подобрал.
О, Одетта, я потеряла его, потеряла, и теперь у меня больше нет милой собачки
маленькой собачки, которая любила бы меня.

“Но у тебя есть другие; у меня, у меня нет никого, даже собаки, которую ты любил бы или которая
любила бы меня”.

Люси посмотрела на меня сквозь слезы. “Но, Одетт, я люблю тебя”.

Одетта довольно грустно улыбнулась. “ Не так, как ты делаешь с Помпоном. Ты бы не плакала, если бы потеряла меня. Не плачь, Люси. Давай
пойдём и поищем его. Это такой необычный случай, что я думаю, нам не нужно спрашивать разрешения. Нам нужно будет только обойти окрестности.

Люси было приятно, что она может приложить некоторые усилия для поисков маленькой собачки, но, хотя они ходили от молочной лавки к булочной, от булочной к мясной лавке и так далее, никто ничего не видел и не слышал о пропавшем Пом-Поме. Поэтому они вернулись совершенно отчаявшиеся и подавленные, и Люси провела печальный день.

Одетта изо всех сил старалась утешить её, и ей не раз удавалось рассмешить
её, хотя она тут же снова начинала плакать. — Мне было бы не так тяжело, если бы я знала, что с ним всё в порядке
о нем заботятся”, - горевала она. “Маленький бессловесный зверек такой беспомощный; он не может
рассказать о своих проблемах, если им пренебрегают и с ним плохо обращаются. Он никогда
не знал ничего, кроме доброты ”.

“Тогда ему живется лучше, чем многим другим людям”, - мрачно ответила Одетта
.

Люси посмотрела на нее сквозь слезы. “Одетта, с тобой плохо обращаются?”
она спросила.

«Полагаю, не стоит обращать внимания на грубые слова и называть себя
обиженным, если у тебя нет ничего, кроме этого, но, видишь ли, даже твоя собака
хотела ласки, а ты горюешь, потому что думаешь, что у него её нет,
или, может быть, у неё их нет, в то время как у меня... на земле нет ни одной души, которая бы сказала мне
хоть слово любви, не говоря уже о ласке».

 Люси подошла к ней вплотную и крепко обняла. «Моя
маленькая Одетта, — прошептала она, — моя дорогая Одетта, которую я люблю. Я буду скучать по своей милой собачке, но я благодарна за то, что у меня есть ты, моя подруга».

— Люси, Люси, — прошептала Одетта, — ты не знаешь, как я тебя люблю, как я мечтала, чтобы ты меня любил. Я всего лишь маленькая крестьянка, но я могу быть верной и преданной. Знаешь ли ты, что много раз, когда я видела, как ты ласкаешь свою собаку, я мечтала, чтобы я тоже была собакой, потому что тогда
— Это кажется очень грустным, — ответила Люси, — но лучше быть другом, чем собакой, а ты и есть друг, и всегда им будешь. Знаешь, что я думаю, Одетта? Я думаю, что, когда эта война закончится, было бы здорово, если бы ты вернулась с нами в наш город. Мы должны это обсудить. Я поговорю об этом с Полетт, которой ты уже так нравишься. Она не из тех, кто увлекается, но она сказала мне: «Она умница, эта
Одетта. Немного практики и опыта, и у неё всё получится», и
для Полетт это очень много значит, потому что она очень скупа на похвалы.
”

“Возможно, это печальный день для тебя, Люси, но он очень счастливый для
меня, или был бы таким, если бы ты не была так несчастна”.

“Я постараюсь не быть несчастными, ибо кто знает, что может произойти и раньше
в день выходит? Это то, что моя мама всегда говорила мне. Так ярко и
жизнерадостный, веселый характер, мама. Я думаю, Одетт, что все остальные горести покажутся мне пустяками, если я снова увижу её. Даже если бы я знал, что она в безопасности и здорова, я был бы рад.

“Я могу понять, что,” Одетта согласился. “Такой день может наступить и раньше
чем вы ожидаете”.

Казалось, Одетта была истинным пророком, потому что в тот же вечер
тучи над Люси начали рассеиваться. “ Ну что, мадемуазель, ” сказал
Полетт, когда она вошла: “Кто присылает тебе подарки? Вот еще
письмо”.

“Но, увы, никаких новостей о Пом-Пом”, - ответила Люси.

“Я пока не отчаиваюсь. Возможно, он где-то заперт и придет к нам
достаточно быстро, когда будет свободен ”.

Это прозвучало обнадеживающе, поэтому Люси открыла свое письмо. “Это от
Виктор, ” объявила она, начиная читать.

“Хм!” - воскликнула Полетт. “Он не теряет времени”.

Люси не обратила на это внимания; она увлеченно читала страницу
перед ней. “Полетт, Полетт, ” внезапно воскликнула она, “ послушай это.
О, этот ужасный Помпон!”

Полетт уронила половник для супа обратно в чайник. “Боже мой!” - воскликнула она
. “Что это за история с Пом-Пом?”

«Послушай, я прочитаю тебе об этом неблагодарном малыше. Вот что пишет
Виктор: «Дорогая Люси, поезд вот-вот отправится, но прежде чем он
уедет, я должен сказать тебе, что Пом-Пом здесь и что мне придётся
Я возьму его с собой, потому что нет времени вернуть его тебе. Мальчики будут рады получить его в качестве талисмана, и я надеюсь, что с ним ничего не случится.
Я знаю, что ты будешь скучать по нему, но если мы выберемся отсюда целыми и невредимыми, ты снова его получишь. _До свидания._ Виктор. P.S. Ненетт и Ринтинтин передают тебе свои наилучшие пожелания. Этот маленький негодник Пом-Пом следовал за мной
всю дорогу, но я заметил это слишком поздно, потому что он держался
далеко позади. В. Вы когда-нибудь видели такую умную собаку? Он прекрасно
знал, что не должен идти с Виктором, но, как я сказал в воскресенье,
он больше всего любит Виктора, потому что тот был его первым возлюбленным. Вот вам и постоянство.

— Нет друга преданнее собаки, — ответила Полетт, снова принимаясь за суп.

— Нам будет его не хватать, — грустно сказала Люси, — но я уверена, что он считал своим главным долгом служить хозяину. Я была на втором месте. Что ж, придётся смириться. Я рада, что он, по крайней мере, в хороших руках. Я должна сказать Одетт».

«Сначала съешь суп».

«Здесь очень жарко, и я не задержусь ни на минуту».

«Я знаю, что делают с девушками», — проворчала Полетт.

Но Люси было не сдержать, и пошло, ее минут по-настоящему
удлинение до пяти. Однако Полетт, несмотря на свое ворчание,
перелила свою тарелку супа обратно в кастрюлю, где он оставался горячим для нее.

“Я бы хотела открыть посылку”, - сказала Люси между ложками супа.
 “Я не имею ни малейшего представления, что это, а ты, Полетт?”

“Не я”.

“Но кто мог отправить это? На что это похоже? Вы это почувствовали?”

Полетт улыбнулась. “Такое любопытство. На Ощупь это как коробка, или, нет, как
что-то твердое. В наши дни не так уж много коробок можно получить. _C’est la
guerre._”

“Ты уверен, что это для меня?”

“ Здесь есть название, улица, номер, даже этаж. Мадам
Матильда дала мне это вместе с письмом, когда я входил.

“Если бы я не был так голоден, я бы сразу открыл его. Как ты думаешь, это
довольно вкусный суп, Полетт?”

“Не так уж и плох”.

“ А мама не удивится, когда узнает, что я умею готовить все сама
?

Полетт молчала.

— О, я знаю, о чём ты думаешь; ты не веришь, что мы снова увидим
маму.

 — Я ничего не говорила.

 — Нет, но я знаю этот взгляд, который так много значит.  Я и сама очень сомневалась
до того, как узнала о Пом-Пом.  Я была так несчастна весь день,
Полетт, если бы не Одетта, я бы, наверное, умерла. Что бы я
делала без Одетты, если бы у меня больше не было Пом-Пома?

— Для меня большое
удовольствие, что у тебя есть кто-то, кто составит тебе компанию, пока меня не будет.

— И кто-то,
кому ты доверяешь, ведь ты ей доверяешь, не так ли? Конечно, она не из класса Аннет, но она милая, славная девушка.
я всегда буду любить ее и останусь с ней как с другом. Когда мама
узнает ее, она, я уверен, не будет возражать.

“ Ты сегодня вечером очень часто говоришь о своей маме.

“Да, ведь что-то мне подсказывает, что я снова увижу ее. Что
доклад папа которой Виктор дал нам как-то дали мне чувство
быть ближе к родителям. Какое-то время мне казалось, что у меня ничего нет. Теперь я
чувствую, что есть ”.

“Дай Бог, чтобы это было так”, - благочестиво ответила Полетт,
вставая после скромной трапезы и начиная убирать со стола.

Это было скудно обставленное, убогое маленькое жилище с двумя комнатами и странной кухней, устроенной в тёмном чулане, где были раковина и водопровод, а также крошечная плита.
Уже тогда возникла проблема, как их согреть зимой. В большей из двух комнат стояла кроватка Полетт, три стула, стол и несколько полок, служивших шкафом. В комнате Люси стояла её кроватка, один стул и железная раковина, над которой висело маленькое зеркало. Полы были голыми, и единственной домашней утварью были те вещи, которые привезли из старого дома в корзине, оставшейся вместо той, в которой была еда. Не раз Полетт и её подопечная
радовались, что это была именно эта, а не другая корзина.

“Еда была бы съедена давным-давно, - заявила Полетт, - но посмотри,
что осталось”.

Процесс уборки не занял много минут, а затем Люси
открыла свой пакет. Оно было аккуратно завернуто, но бумаги было не больше, чем требовалось
так что Люси почти сразу увидела содержимое.
“Из всех вещей, Полетт, - воскликнула она, - это пара туфель! Это ты, кто
сделал это, чтобы подшутить надо мной ”.

— Вы совершенно не на верном пути, моя дорогая, — ответила Полетт,
подняв одну из туфель и внимательно её рассматривая. — Даже если предположить, что
При всем моем желании я не смогла бы позволить себе такие туфли. Тебе следует
примерить их ”.

Люси, не колеблясь, сделала это, вытянув свою маленькую ножку, чтобы
ею восхищались. “Вы видите, Полетт? Они точно подходят, мелочь широкий,
может быть, но это хорошая вина. Теперь кто в мире мог бы
подобраны так точно, а вы? Никто, кроме Одетты, не мог знать
размер, а у бедняжки Одетты нет денег, чтобы потратить их на подарок. Ну же,,
Полетт, признайся, что ты сделала это, чтобы сделать мне приятный
сюрприз ”.

“Но я говорю вам, что я не имею к этому никакого отношения. Должен ли я тогда взять
благодарность за то, чего я не делал? Нет-нет, дитя моё, это кто-то другой, и я могу догадаться, кто именно. Может, я и глупая старая свинья, но это не
требует напряжения моего уманужно угадать дарителя”.

Люси надела вторую туфлю и села, восхищенно глядя на свои
вытянутые ноги, все время не в силах разгадать загадку, которую эта
пожилая женщина так легко разгадала. Она взяла бумажку, которая была
обернута вокруг туфель, и внимательно изучила адрес. Она встряхнула
бумажку, затем сняла туфли и заглянула внутрь. “Я не могу
догадаться”, - сказала она наконец.

Полетт слегка мрачно рассмеялась. «Тем не менее этот человек очень точно тебя раскусил. Это был умный трюк. Доброе сердце,
у него доброе сердце и деликатность. Иначе нельзя было бы согласиться,
нет, конечно, нельзя. Сейчас нечего сказать. Нет.
Доказательства невозможны. Можно только строить догадки, но это достаточно просто ”.

И вдруг Люси осенило. “Виктор!” - воскликнула она. “Конечно
Теперь я вспоминаю, что он заставил меня наступить на газету, и что
отпечаток ноги, тот очень грязный отпечаток ноги, был совершенно отчетливым. Он сложил
этот документ и положил его обратно в карман. Я немного удивилась его
делаешь это.”

“Можно увидеть, через жернова”, ответила Полетт. “Даже у меня
решена глубже в загадки”.

Люси продолжала что касается обуви задумчиво. “Так, как ты говоришь,
Полетт, при других обстоятельствах я не мог их принять. Еще
сейчас кажется очень странным, что Виктор Герин следует давать Люси
Дюбуа - пару туфель. Я думаю, что даже сейчас мне придется спросить его об этом напрямую.
и я не надену туфли, пока не получу его ответ ”.

Полетт кивнула в знак одобрения этой гордой речи. — Продолжай сохранять свою гордость, сколько сможешь, дитя моё, — сказала она. — Возможно, нам придётся принять помощь, но этот момент ещё не настал.

 — Если он настанет, — ответила Люси, — я надеюсь, что смогу её вернуть
должным образом. Я немедленно напишу Виктору».

 Но прежде чем она получила ответ на своё письмо, от отца пришло известие, которое успокоило её, как и Полетт. «Ты не представляешь, моё дорогое дитя, — писал он, — какое облегчение принесло мне письмо Виктора Герина. Всё это время от тебя ни слова! Моё воображение рисовало тысячу ужасных вещей, которые могли с тобой случиться. То, что ты в безопасности и с тобой всё в порядке, доставляет мне огромную радость, и я испытываю
огромное удовлетворение, зная, что ты с Полетт
я уверен, что о тебе хорошо позаботятся. Я договорился, что тебе будут ежемесячно выплачивать определённую сумму, и я надеюсь, что это принесёт тебе больше утешения. Я почти восстановил своё здоровье и скоро вернусь к своим обязанностям. Затем следовали чёткие указания относительно ежемесячного пособия, слова любви, послания Полетт и обещание писать часто, но заключительные слова: «Ни строчки от твоей матери» — были обескураживающими.

Люси едва могла дождаться возвращения Полетт домой в тот день, когда пришло это
письмо, и была большая опасность, что ужин не состоится
либо всё будет испорчено, либо ужина не будет вовсе. Десяток раз девочка выбегала посмотреть, не видно ли Полетт,
с трудом поднимающейся по лестнице. Наконец появилась поношенная шаль, чёрный
платок, повязанный вокруг головы. «Полетт, Полетт, — закричала Люси, —
иди скорее. У меня новости, хорошие новости».

 Полетт ускорила шаг и прибежала, запыхавшись. «Мадам?
Твоя мама? — выдохнула она.

 — Нет, — Люси быстро перевела дыхание, — но наконец-то пришло письмо от папы.
Заходи, я тебе его прочту. Как же ты устала, бедняжка
Полетт, но не бери в голову, ты услышишь новости, и это заставит
тебя почувствовать себя лучше ”. Она читала письмо, прерванное много восклицаний
и замечания, и, когда она закончила она бросилась обнимать хорошее
женщины, которые достаточно храбры, по несчастью, был вытирая глаза на это
хорошие новости.

“Теперь нам не нужно бояться зимы”, - взволнованно сказала Люси. “Мы
сможем согреться и иметь больше еды. Хватит ли этих денег, чтобы содержать нас без твоей работы, Полетт? Мне не нравится,
что ты приходишь домой такой уставшей. Ты идёшь пешком всю дорогу, и это не
тебе лучше остаться в этом тёплом месте, а не выходить на холод».

«Лучше, если я буду ходить пешком, — возразила Полетт, — так я меньше простужусь. Что касается того, что я не работаю, дитя моё, об этом не может быть и речи. Лучше, чтобы у нас было больше удобств, чем просто сводить концы с концами. Однако я могу поискать что-то получше, и кто знает, что может выпасть на мою долю?»

— «Кажется, нет худа без добра», — задумчиво заметила Люси.
— Я так сильно скучаю по Пом-Пом; сегодня утром мне показалось, что
если бы я не могла этого вынести, то получила бы это письмо. Дорогой маленький Пом-Пом, я
очень надеюсь, что он здоров и счастлив. Он будет счастлив, если это зависит от Виктора».

 «Эти деньги, о которых говорит твой отец. Как их получить? Прочти ещё раз».

 Люси перечитала отрывок о деньгах. «Видишь, — сказала она, —
у нас с этим нет проблем». Кто-нибудь принесет его нам, и это
очень хорошо. Интересно, как скоро. Мне придется открыть дверь
кто бы это ни был, Полетт.

“Я поговорю об этом с Матильдой. Она будет допрашивать, и если это
нормальный человек, возражений быть не может. У нее лицо
у неё рыбьи глаза и характер сварливой козы, но она не так уж плоха. Сердце у неё на месте, хотя не стоит ожидать, что его всегда можно найти».

«Она была очень, очень добра и интересовалась Пом-Помом, и как она смеялась, когда я рассказал ей о том, что он следовал за Виктором. «Когда один из них хочет быть _поилью_, его не удержишь», — сказала она. Я думаю, она очень любит животных, больше, чем людей».

— Наверное, не без причины, — ответила Полетт.

 — Даже если у меня больше не будет Пом-Пома, завтра я не буду одинока, —
заметила Люси, — потому что я напишу длинное письмо отцу и
начнем ожидать письмо от Виктора и ищем человека
с деньгами. У нас есть много волнения, Полетт”.

Полетт пожала плечами. “Слава богу, что это не что-то другое"
.




ГЛАВА XII

НОЧНЫЕ КОШМАРЫ


Письмо Виктора не пришел на следующий день, хотя человек с
деньги же, давая Люси больший сюрприз, чем даже обувь. Она съела свой скромный обед, состоявший из маленькой миски супа, оставшегося
от вчерашнего ужина, и кусочка не очень хорошего хлеба.
Она мыла миску и представляла себе, каким может быть посыльный её отца: вероятно, это будет худощавый старичок, потому что все молодые ушли на войну. У него будут очки, тонкие седые волосы и он будет немного глуховат. Он будет прикрывать ухо рукой и говорить «_Plait-il?_», когда она будет отвечать на его вопросы. А потом раздался стук в дверь.

Люси подпрыгнула. Настал волнующий момент. Она открыла дверь, полностью
готовая увидеть того, кого создала её фантазия, и была так
она была так ошеломлена, что едва смогла ответить на вопрос: «Здесь ли живёт
мадемуазель Люси Дюбуа?» Вместо ворчливого старика перед ней стояла
сияющая, хорошо одетая молодая женщина.

«Я Люси Дюбуа», — запинаясь, ответила она.

«Можно мне войти?» Молодая леди улыбнулась.

«Конечно». Прошу прощения, но я... я... не был готов увидеть
молодую леди.

“ Что тогда? Леди снова так очаровательно улыбнулась, что Люси улыбнулась в ответ.
Она сказала: “О, пожилой мужчина, совсем пожилой”.

“Тогда вы, должно быть, разочарованы”.

“О, нет, совсем наоборот”.

“Я мадемуазель. Лондес, Нора Лондес”.

— Значит, вы не француженка.

 — Нет, я американка.

 — Тогда, пожалуйста, говорите по-английски.  Я так давно его не слышала.

— Вы говорите по-английски? — мисс Лаундс выглядела удивлённой.

 — Да.  Я говорю по-английски, потому что моя мать американка, и она хотела бы, чтобы я говорила на её языке так же хорошо, как и читала.

 — Как чудесно. Мне, конечно, так гораздо проще. Давайте
начнем прямо сейчас. Можно мне присесть здесь? Конечно, первым делом вы хотите узнать о
вашем отце, а потом мы поговорим о делах.

“ Вы видели моего отца? Вы знаете его?

“ О да, потому что я помогала медсестрам в доме мадам Отекер.
замок, который она отдала под дом для выздоравливающих во время войны. Я
только что оттуда.

“О, мисс, вы только что пришли? Вы видели его так недавно?”

“Всего три дня назад. Он выглядел намного лучше, все еще немного бледный
как и следовало ожидать от пациента, так долго находившегося в госпитале, но
все еще чувствует себя очень хорошо и вскоре сможет вернуться в свой полк. Вы
не можете поверить, что сделало для него это письмо от молодого солдата, как его
зовут? . Кажется, он начал новую жизнь, а я нет.
Удивительно, все эти месяцы он ни слова не написал своей жене и дочери.

 «Видите ли, сначала Полетт не позволяла мне писать, потому что мы были в таком отчаянии, несчастные беженцы.  Мы каждый день ждали, что дедушка приедет и всё наладится, но, видите ли, дедушка так и не приехал.  Мой отец знает об этом?  Что мы никогда больше не увидим дорогого дедушку?»

Мисс Лаундс ласково положила руку на плечо Люси. «Да, дорогая, он знает; твой друг написал ему об этом в своём письме».

 «Это было очень мило, но это в духе Виктора. Он бы понял, что это
Мне, наверное, будет трудно сказать об этом отцу».

Мисс Лаундс кивнула. «Мне нравится этот Виктор. И вы совсем не писали отцу?»

«Сначала нет, но через какое-то время я написал, но, кажется, он не получил письмо. Потом мы узнали, что его перевели в другую больницу, и не знали, куда писать. Понимаете, мадемуазель, мисс, я имею в виду…»

Мисс Лаундс улыбнулась. — Мы так не говорим, дорогая. Мы бы сказали
«мисс Лаундс» или просто продолжили бы разговор, не добавляя «мисс».

 — Боюсь, я забываю некоторые английские слова. Понимаете, мисс
Лаундс, Полетт, это старая крестьянка, которая заботилась обо мне, когда я была маленькой, и которая всегда жила с нами. Полетт совсем потерялась здесь, в Париже, а я очень невежественная маленькая девочка. Мы обе не знали, куда пойти, чтобы узнать что-нибудь; Полетт всё равно боялась, потому что очень боится правительства и чиновников, и если бы не Виктор, я не знаю, когда бы мы узнали о папе».

— А кто этот милый Виктор?

 — Он двоюродный брат моей лучшей подруги Аннет Ле Брюн, которая жила по соседству с нами.
По крайней мере, она была моей лучшей подругой; не знаю, буду ли я
Я никогда больше её не увижу, но теперь у меня есть Одетт».

«Расскажи мне об Одетт».

«Она тоже моя соседка. Как и я, она беженка, но
ей гораздо хуже. У меня есть Полетт, которая любит меня и готова
работать за меня до изнеможения, но Одетт потеряла отца и мать.
У неё вообще никого нет, кроме злой старой тётки, которая хочет, чтобы она
ушла». Тогда вы понимаете, мисс, я имею в виду мисс Лаундс, что Одетт
не очень счастлива, хотя с тех пор, как мы подружились, ей стало
лучше. Она такая яркая, такая смелая, эта Одетт, что я
очень ею восхищаюсь.

«Я должна с ней познакомиться, и с Полетт тоже. Я знаю, что полюблю
Полетт. Теперь к делу. В этом конверте деньги, которые посылает твой отец. Я уверена, что они тебе нужны, потому что я не понимаю, как ты справлялась всё это время».

«Понимаешь, у Полетт были сбережения, а потом какое-то время она хорошо зарабатывала, работая в двух семьях экономкой». К сожалению, они уехали из города, и теперь бедная Полетт работает в прачечной, где ей платят немного, но это лучше, чем ничего».

«Дорогая Полетт, какое же она, должно быть, сокровище. Итак, вот оно.
не ваш надел, на который вы, как дочь капитана, имеете право
. Я позабочусь о том, чтобы ты получил это, но твой отец желает, чтобы
ты получал и это тоже каждый месяц, и я позабочусь, чтобы ты получал это,
то есть до тех пор, пока я нахожусь в городе и ты тоже здесь.

“Полетт всегда говорит о поездке в деревню, где она могла бы работать
в поле, что ей понравилось бы гораздо больше, чем то, чем она занимается сейчас ”.

— Я её не виню. Нам нужно будет поговорить об этом позже. Я
работаю с Комитетом помощи пострадавшей Франции и буду здесь
пока меня не отправят в другое место. А теперь, дорогая, если я могу чем-то тебе помочь, пожалуйста, дай мне знать. Я хочу, чтобы ты чувствовала, что у тебя есть подруга, соотечественница твоей матери, к которой ты можешь обратиться в любое время. Я дам тебе карточку с адресом, по которому ты всегда сможешь меня найти.

— Моя мама, я не думаю, что мой отец что-нибудь о ней слышал, — с грустью сказала Люси. “Он имеет какое-нибудь представление, где она?”

“Боюсь, что нет. Мы думаем, что она, должно быть, в одном из городов в тылу у немцев.
Поэтому, конечно, она не может общаться со своими людьми.
Нет никаких оснований полагать, что она в опасности. Мы все прилагаем
все усилия, чтобы получить о ней новости, но пока безуспешно. Вы узнаете
об этом, как только мы что-нибудь услышим. Дайте-ка подумать,
полагаю, воскресенье будет лучшим днём для встречи с Полетт и Одеттой. Конечно,
ты, дорогая девочка, должна относиться ко мне как к другу, но я хочу
узнать, что можно сделать для любого беженца, и для этой маленькой Одетты,
Я хочу узнать о ней больше. Сейчас я не могу остановиться, но в воскресенье я снова
увижусь с вами, и, пожалуйста, зовите меня мисс Нора, так звучит гораздо лучше
дружелюбно. Она наклонилась, чтобы поцеловать Люси, и ушла, бросив на прощание
радостный взгляд через плечо.

Люси, не теряя времени, разыскала Одетту. Эта самая замечательная вещь должна быть
обсуждена немедленно, затем, когда это было обсуждено со всех сторон,
нужно было написать длинное письмо ее отцу, чтобы
вторая половина дня была слишком короткой, и Полетт едва не обнаружила, что ужин еще не готов
когда она пришла.

Люси торжествующе показала ей деньги и сказала: «И теперь тебе больше не
придётся ходить в ту старую прачечную».

Но Полетт была слишком осторожна, чтобы согласиться на это. “А почему я должна?"
”Нет"? - спросила она. “Значит, я должна выбрасывать хорошие деньги только для того, чтобы иметь возможность
сидеть сложа руки? Я буду работать, пока смогу, по крайней мере, зиму
, а весной мы посмотрим, что мы увидим ”.

Следующим приятным событием стал воскресный визит мисс Лаундс,
которая вела себя так любезно, что даже Полетт, обычно скупившаяся на похвалу,
назвала её «молодой леди с характером». После этого события
пришло письмо от Виктора. Это было забавное письмо о кутежах
чепуха, и ни намёка на дискомфорт или уныние.

 «Что касается этих туфель, — написал он, — я очень рад, что их оставили у вашей двери.  Я думаю, что их, должно быть, прислал Пом-Пом, по крайней мере, когда я спросил его об этом и обвинил в том, что это он их подарил, он не стал отрицать, но выглядел очень смущённым, и по его выражению лица я бы предположил, что он знает больше, чем хочет рассказать. Очень мило с его стороны, не так ли, послать тебе прощальный подарок? Кстати, он покорил все сердца, если ещё не покорил ни одного боша, но мы все ждём от него великих свершений
«Я не знаю, что мне придётся ему сообщить, когда я увижу вас в следующий раз».

В результате, что касается туфель, Люси не стала мудрее, чем раньше, и пришла к выводу, что Виктор, возможно, знает что-то, но не собирается рассказывать; поэтому Полетт посоветовала ей смириться с ситуацией и носить туфли, что она и сделала.

Так проходили недели. Осень сменилась зимой. Рождество наступило и
прошло, став для всех довольно печальным днём, несмотря на
все усилия, которые каждый из нас прилагал, чтобы сделать его
ярким и весёлым. Мисс Лаундс пришла с маленькими подарками
для Полетт и Люси и корзиной еды для
старушки по соседству, но никто не чувствовал себя особенно весёлым; воспоминания были слишком
тяжёлыми.

Но Новый год принёс два радостных события. Жан получил своё первое
разрешение, которое раз в четыре месяца выдавали мужчинам в окопах, но в его случае
оно почему-то немного задержалось. Полетт взяла недельный отпуск
и решила показать сыну город вместе с Люси и Одетт. Большой, честный Жан немного стеснялся Люси, которую знал
только как юную леди из семьи своего бывшего работодателя, но он чувствовал себя
более непринуждённо с Одеттой, которая познакомила его с Ненетт и Ринтинтином
к его радости и удовлетворению Полетт. Когда он еще был в отпуске и каждый день навещал свою мать, от
капитана Дюбуа пришло известие, которое сделало Люси счастливее, чем любой подарок, потому что он
написал, что получил послание от ее матери, таинственным образом отправленное
послание, которое, как предполагалось, было тайно доставлено кем-то через
немецкие линии фронта. Во всяком случае, никто не знал, как оно было отправлено.
В сообщении были только слова: «Я в безопасности и со мной всё хорошо», но
этого было достаточно, чтобы успокоить Люси и её отца.

“Ничто, никакой новогодний подарок, не смог бы сделать меня такой счастливой”, - сказала Люси.
Мисс Лондес, которая пришла в тот же день. “Возможно, в следующем году война
закончится, и мы снова будем вместе в нашем доме”.

“Я бы не ожидала слишком многого, дорогая, - сказала мисс Лондес, - хотя сейчас
Я думаю, ты можешь надеяться снова увидеть свою маму ”. И эта надежда поддерживала
Люси во многие последующие трагические дни.

После отъезда Жана Полетт вернулась к работе, но по настоянию сына
сократила рабочий день и возвращалась домой засветло. «Я не буду счастлива, если буду знать, что ты
выходить после наступления темноты, ” сказал он. “С этими цеппелинами поблизости я не буду доволен".
”выставлять тебя напоказ ночью".

“Но они могут приходить в дневной свет, и никто не в безопасности в собственном доме,”
запротестовала Полетт.

“Так же я не буду удовлетворен”, - ответил Жан упорно, и
Полетт уступила.

Возможно, это было и к лучшему, потому что в марте случилось несчастье, которое в буквальном смысле произошло рядом с домом и затронуло каждого из маленькой группы, занимавшей комнаты с видом на старый монастырский сад. Жертвой стала бедная старая Амели Дюран. Она была
Она возвращалась домой, когда дирижабль налетел на Париж, чтобы совершить своё смертоносное дело, и вместе с другими была убита. Люси, дрожащая и напуганная этой новостью, забилась в угол своей комнаты, пока не пришла Полетт.
 В соседней комнате Одетта, бледная и дрожащая, но внешне спокойная, делала то, что ей велели. Она не испытывала особой любви к своей тётушке,
старой Амели Дюран, но та была её ближайшей родственницей, и этот удар судьбы
казался ещё более ужасным, чем те, что унесли самых близких. Это было время страха, ужаса, смятения. Любопытно
Посетители приходили и уходили. По лестнице весь день кто-то поднимался и спускался. Чиновники из правительства приезжали с проверкой. Старая
Анриетта Жаке, подруга и компаньонка Амели, была так взволнована, что ей стало плохо. Она непрерывно говорила пронзительным высоким голосом со всеми, кто приходил.

Люси, которая слышала и видела всё это, чувствовала себя так, словно попала в ещё более тяжёлое положение, чем во время того ужасного путешествия в город. Она вздрагивала при каждом звуке, боясь, что в следующий раз услышит угрожающий гул ещё одного
Цеппелин. Полетт слушала рассказ о катастрофе, поджав губы
и нахмурив брови. “И я сказала, что не буду работать на заводе по производству боеприпасов,
из-за опасности”, - сказала она, задумчиво кивая. “Где сейчас можно быть в безопасности?"
Конечно, не здесь, в Париже. Если эти Боши смогли добраться сюда
однажды, они смогут и снова. На следующий день она никуда не выходила, но провела
много времени со старой Генриеттой, пока Одетта оставалась с Люси.

Однажды утром Одетта объявила, что Генриетта заявила, что не останется в городе больше ни на неделю. У неё были родственники недалеко от Пуатье,
и она собиралась поехать к ним.

— А что ты будешь делать, Одетта? — с беспокойством спросила Люси. Этот вопрос не давал ей покоя с тех пор, как умерла Амели.

 — Не знаю, — ответила Одетта, помолчав. — Думаю, я пойду на военный завод. Мне сказали, что там очень легко найти работу.

 — О, но, Одетта, я не хочу, чтобы ты шла на военный завод. Я боюсь, что тебя убьют.

— «Можно с таким же успехом погибнуть и на дирижабле, а платят отлично».

«Ты хочешь пойти, Одетт?»

Одетт посмотрела на неё с загадочной улыбкой. «Это как-то связано с
Что я могу с этим поделать? Возможно, я подвергаю себя опасности, но так же поступают и наши солдаты,
и разве они сомневаются? Я буду помогать Франции».

«Конечно, но есть и другие способы помочь».

«Как и где?»

«В полях. Говорят, там нужна помощь с посевом.
Нам понадобится вся еда, которую мы сможем достать, и мне кажется, что я предпочёл бы такую работу».

— Я бы предпочла это, но я не знаю, куда идти и как туда добраться,
когда я узнаю, куда идти.

 — Мы можем спросить у мисс Лаундс. Я уверена, она нам скажет. Пожалуйста, Одетт,
обещай мне, что ты ничего не будешь делать, пока я не узнаю у мисс Лаундс.

“ А пока я должен принимать милостыню от Генриетты Жаке? НЕТ,
Я благодарю вас. Она терпела меня просто из-за моей тети. Она уедет
самое большее через несколько дней.

Люси сидела молчаливая и обеспокоенная. Ей хотелось бы сразу сказать, что
Одетта должна была войти вместе с Полетт и с ней самой, но она не была уверена, как это сделать
Полетт отнеслась бы к такому решению положительно, а Полетт могла высказывать своё мнение, когда ей вздумается, не заботясь о тех, кого это касалось.

 Однако, словно прочитав её мысли, Полетт вскоре появилась из
по соседству. “ Ну, дитя мое, ” начала она, - я не намерена оставаться здесь.
чтобы эти боши уничтожили меня. Хватит с меня города. Мы уходим.
Мы отправляемся в поля, к деревьям, на хорошую землю. Что касается меня, то я ни о чем не жалею.
”Когда, когда мы отправляемся?" - нетерпеливо спросила Люси. - "Что касается меня, я ни о чем не жалею".

”Когда, когда мы отправляемся?" - нетерпеливо спросила Люси.

“Как только я узнаю кое-что, чему необходимо научиться”, - ответил я.
Полетт прорицательно произнесла: «А пока мы готовимся. Ты не будешь
_triste_, если уедешь?»

 «Я ни о чём не буду жалеть, кроме как о том, что оставляю Одетт».

 «Здесь не о чем жалеть, — спокойно сказала Полетт, — потому что она
едет с нами».

Одетта вскочила на ноги и обвила руками Полетт. “ Я? Это
ты имеешь в виду меня, Одетту Моро? Значит, я не буду работать на заводе боеприпасов
среди незнакомых людей, но я буду с вами, мадам, и с моей Люси?

“Почему бы и нет?” - возразила Полетт. “ У тебя так много родственников, что ты
не можешь поехать с нами? Я все уладил с этой Анриеттой Жаке,
дурочкой. Она не объяснила, почему использовала этот эпитет, но у Одетты были
основания полагать, что Генриетта не одобряла эту сделку и
что её возражения были связаны с возможными расходами для неё самой.

Люси поудобнее устроилась на ручке кресла Полетт. “ А теперь
расскажи нам все об этом, ” попросила она. “ Ты любишь быть загадочной, Полетт,
но сейчас не время для загадок. Ни Одетты, ни я, не в любом
настроении, чтобы быть томят. Просто идти вперед и скажите нам, сколько
ты знаешь”.

Принятые таким образом Полетт была в обращении, общительный. “У меня есть
сказал вам, что еще не все готово, но это правда, что мы принимаем
Одетта в семье. Я говорил Матильде. Это Анриетта выходит.
Мы открываем дверь, ведущую из наших комнат в ее. Комнаты заняты
до конца месяца, а месяц ещё не закончился. Таким образом, мы становимся одной семьёй. К концу месяца мы узнаём, куда поедем, и сдаём комнаты». Это был вполне удовлетворительный отчёт, хотя
 Полетт скрыла тот факт, что Анриетта была готова уехать прямо сейчас,
потому что Полетт сделала это возможным, заплатив разницу в арендной плате с сегодняшнего дня до конца месяца.

Так бедная, старая, измученная Амели Дюран впала в
забвение, и Генриетта вскоре последовала за ней, оставив
ни воспоминаний, которые каким-либо образом повлияли бы на жизнь её подруг в
Париже.

 Ни Люси, ни Одетта не знали в Париже таких счастливых дней, как те, что
принесли им следующие несколько недель. Во-первых, подготовка включала в себя
покупку новой одежды, в чём мисс Лаундс предложила свою помощь, что
означало несколько визитов в большие магазины, которых ни одна из девушек
никогда не видела. Полетт тоже обратилась к американке за советом, и, поскольку её взгляд был более ясным, а кругозор — более широким, она
смогла предложить то, что не пришло в голову крестьянке.

“Я должен сказать, что первое, что нужно сделать, чтобы написать капитану Дю
Буа и узнать его пожелания”, - сказала Мисс Лаундс.

“Я с вами согласен”, - ответил Полетт“, но так как я не одарен
ручки, мадемуазель, возможно, Вам будет этого письма для меня. Ты будешь
в состоянии изложить суть дела более ясно, чем ребенок, Люси, которая будет
руководствоваться своими собственными желаниями ”.

— Я с радостью напишу, потому что, думаю, хорошо знаю условия. Полагаю, у капитана Дюбуа где-то есть родственники, к которым вы могли бы обратиться.

 — Я не знаю никого, кто не живёт в городах или так далеко, что это было бы
Добираться до них будет мучительно, но у него, без сомнения, есть друзья, и они, по крайней мере, могут дать совет».

«А пока я наведу справки, и, может быть, представится случай, который будет как раз тем, что нужно».

Так было написано письмо, но, как оказалось, случай представился не по предложению капитана Дюбуа и не по плану мисс
Лаундс, и в ожидании ответа на письмо девушки и
мисс Лаундс ходили по магазинам.

Люси была вполне готова позволить себе носить красивую и модную одежду,
которую могла себе позволить, но Одетта — кто бы мог подумать!
за столько здравого смысла?--Одетта настаивала на тех вещах, которые она всегда носила
простое платье маленькой крестьянки. “Я отношусь к работе в
поля, мадемуазель”, - сказала она. “Как долго будет такое платье, как
Люси служить мне? Я снова окажусь среди деревенских жителей, и я
не хочу, чтобы они смеялись надо мной или думали, что я важничаю ”.

Мисс Лаундс смотрел на нее совсем растерялся. “Ты!” - подумала она
воскликнула. “Я не думаю, что Одетта”, - сказала она. “Ты мудрее, чем я.
Она сказала об этом Полетт, когда увидела ее в следующий раз. Хорошая
женщина одобрительно кивнула. “Она умна, очень умна, эта Одетта”.

“И если бы вы могли видеть, какой хорошенькой она выглядела в шляпке, которую на нее примерили".
"Она была одета”.

“Без сомнения, без сомнения, но красота только поверхностна, и ее не заработать
на хлеб с маслом так же легко, как на сообразительность и занятые руки”.

“И все же Одетта довольно хорошенькая; у нее прекрасные глаза. Она не так хороша собой,
конечно, как Люси.”

«Она не должна быть такой. Она худенькая, как кочан капусты, но она справится.
Если у неё получится так же хорошо, как в начале, она будет не так уж плоха. Я
буду присматривать за ней».

Полетт задумчиво говорила, и мисс Лаундс немного удивилась тому, что у неё на уме. Со временем она это выяснила.




 ГЛАВА XIII

 СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ И НОВЫЕ


 Затем внезапно появился Виктор со своим вторым увольнительным и в звании сержанта, которое он получил за свой такт, влияние на людей и храбрость во время ночного рейда. Но об этом подвиге он ничего не сказал, лишь отшутился, когда Люси спросила его, как он получил повышение. «Я вообще ничего не сделал, не больше, чем сделал бы любой другой, если бы у него был такой же шанс. Они дали мне
полоски просто из-за своей юношеской красоты”.

Он пришел с Rush и тире, сразу делая все это место
кажется полнее жизни и действий. “Что это я слышу? Что все это значит
? ” спросил он после первых приветствий. - Вы уезжаете, не так ли?
Что ж, я едва ли могу винить вас. Куда вы направляетесь?”

“Мы пока не знаем”, - ответила Люси.

“Тогда я мудрее тебя. Я знаю, я знаю”.

“Тогда почему ты спрашиваешь?” Люси легонько хлопнула его по руке, заставляя его
уронить спичку, которой он прикуривал сигарету. “Ты сделал это
просто чтобы подразнить. Откуда ты знаешь?”

— Ага! Месть! Месть! Я не скажу тебе, потому что ты испортил мне
свет.

 — Тебе придётся рассказать Полетт.

 — Откуда ты знаешь, что я расскажу? Я не боюсь Полетт. Она не
бош.

 — А ты боишься боша?

 Виктор рассмеялся и достал из кармана письмо, которое протянул
 Полетт. — Это от капитана Дюбуа, — сказал он.

 Полетт взяла письмо с важным видом и подошла к окну, чтобы
прочитать его, что было для неё медленным процессом.

 — Значит, ты видел моего отца, Виктор? — спросила Люси. — Расскажи мне, как он
выглядит.

 — Как огурчик. Мы долго разговаривали, и он поручил мне передать это письмо.
для Полетт.

“ А для меня у тебя ничего нет?

“ Нет, но у меня сообщение от Пом-Пом.

- Люси мечтательно посмотрел на Полетт, чьи губы шевелились, как она
с трудом прочитал слова перед ней. “Я думаю, я мог бы взглянуть на письмо
тоже,” сказала она.

“Тогда тебе не нужно сообщение Пома. Ты не выглядишь заинтересованной”, - сказал
Виктор.

«О, я хочу их, но, конечно, меня больше интересует, что скажет мой отец. Что там от Пома?»

«Он говорит, что когда эти ботинки износятся, он пришлёт тебе ещё одну пару, даже если ему придётся ограбить боша, чтобы достать их».

“Что за чушь! Как малыш, а почему ты не взял
ему с вами?”

“Я боялся, что он не захочет вернуться, а я не хочу, чтобы он
расстреляют как дезертира. Мальчики все посвященные ему. Мой друг Оноре
присматривает за ним” пока я в отпуске.

“О, да, Оноре. На этот раз ты увидишь его семью?”

“Удачная мысль! Почему бы нам всем не пойти туда и не поужинать ещё раз.
Им будет приятно увидеть нас и услышать рассказ мальчика, а потом ты бы хотела попрощаться, не так ли?

— Если бы я только могла сказать, куда мы направляемся. Полетт...

Но Виктор прервал любую информацию, выкрикнув: “Не говори ей",
Полетт. Не говори. Это секрет.

Люси возмущенно тряхнула головой. “Я думаю, ты слишком неприятный для
слова”, она плакала. “Я не обязан оставаться дольше. Я пойду к Одетте,
и вы можете держать ваши старые тайны”. Она выплыла из комнаты,
оставив Виктора и Полетт смеяться и шептаться.

 Однако она не могла долго дуться на Виктора; он был слишком
весел, слишком беззаботен, чтобы устоять перед ним, но Люси
больше не спрашивала его ни о чём, хотя и слушала
к его планам на время каникул. Только после его ухода она обратилась к Полетт. «Думаю, я должна увидеть письмо отца», — с достоинством заметила она.

 Полетт улыбнулась, приподняла брови и пожала плечами. «Но нет, дитя моё. Я обещала месье Виктору, что не покажу его».

«Тогда в нём, должно быть, есть что-то очень неприятное».

«Напротив».

— Конечно, Виктору нравится дразнить, но я не думала, что ты,
Полетт, будешь так жестока со своей Люси.

 Хитрый взгляд Полетт исчез.  — Я жестока?  Я бы не стала
вот так, моя голубка. А ты как бы поступила? Я обещаю месье, что не скажу, потому что он хочет сделать тебе приятный сюрприз. Могу сказать, что это будет очень приятный сюрприз. Он хороший парень. Неужели ты лишишь его этого удовольствия, когда он так много сделал для нас? Он очень взволнован и будет очень разочарован, если я раскрою секрет.

  Люси вздохнула. — «Хорошо, тогда я не буду настаивать. Но не могли бы вы сказать, когда я получу ответ?»

«Давайте посмотрим. Завтра мы соберёмся. Мы также пойдём в ресторан. Этого хватит на день. Думаю, на следующий день после того, как мы
может начаться наше путешествие. В конце путешествия ты узнаешь.

“Два дня, целых два дня. Что ж, столько всего произойдет, что у меня
не будет времени сидеть и думать об этом, есть что сказать. Мы
должны попрощаться с мисс Лондес. Интересно, кстати, знает ли она?

“ Возможно. Я спрошу месье Виктора.

Виктор удовлетворил их в этом вопросе, когда появился на следующее утро.
Да, он видел мадемуазель. Лондес, очаровательную молодую леди. Ему нравились голубые
глаза. Последнее замечание он сделал, лукаво взглянув на Люси.

“Я полагаю, это потому, что у тебя самой голубые глаза”, - парировала она.

— Возможно. Я не знаю, — невозмутимо ответил он.

 — И, полагаю, ты посвятил её в тайну.

 — Так просил твой отец. Он не хотел, чтобы она
беспокоилась о твоих делах дольше, чем это было необходимо.
 Он знал, что она пойдёт на всё, чтобы облегчить твоё положение, но, к счастью, она передала всё это мне, твоему покорному слуге
Виктору.

— Скромно! — усмехнулась Люси, и Виктор рассмеялся.

 Ужин в ресторане «Оноре», хотя и не был таким же успешным, как раньше, прошёл веселее.  Одетта была на вечеринке и так радовалась
она искрилась и бурлила весельем, отвечая на дерзкие речи Виктора ещё более остроумными, пока Люси не почувствовала себя совсем лишней. Она была рада, что Одетт так хорошо проводит время, но её немного огорчало, что она не была в центре внимания. Она всё ещё размышляла о тайне и не раз отвлекалась, пока Одетт и Виктор болтали и веселились. Она не жалела о том, что уезжает из Парижа, но это путешествие в неизвестность было не таким, как обычно, и она гадала, какой будет её новая жизнь.

Она была так молчалива по дороге домой, что Виктор тоже стал серьёзным и
очень серьёзно спросил её: «Что случилось, Люси? Ты правда так
сердишься на меня?»

 Она покачала головой и вздохнула.

 «Тогда в чём дело? Тебе жаль уезжать из Парижа, или я
сказал что-то, что задело твои чувства? Мне, конечно, нравятся голубые глаза, но
карие мне нравятся больше». И тут Люси рассмеялась.

— Глупый мальчик, — сказала она, — как будто меня волнует такая глупость.
 Почему меня должно волновать, какие глаза ты предпочитаешь?

 — Но я бы предпочёл, чтобы тебе нравились голубые глаза. А тебе?

“Я не знаю, правильно ли я сделал или нет. Дело не в том, что я никогда не думал
о”.

“Нет”, - ответил Виктор задумчиво: “Я не думаю, что ты ... пока. Я
надеюсь, завтра для нашего путешествия будет хорошая погода, не так ли?

“Наше путешествие? Ты тоже едешь?”

“Конечно. Я обещал твоему отцу, что провожу тебя до самого конца
и расскажу ему, как у тебя дела.

“ Ты не говорил мне этого раньше.

“Нет, но я говорю тебе сейчас. Я надеюсь, что тебе будет удобно и
счастлив, счастливее, чем ты был здесь ”.

“В последнее время все было не так плохо, но я не буду огорчен отъездом. Я
тоска по сельской весне. Это настоящая страна, в которую мы направляемся
? Ты можешь рассказать мне об этом, не так ли?

“Я думаю, это можно было бы назвать настоящей страной ”.

“Мне это понравится больше, чем любой другой город, если только это не наш собственный маленький городок".
”В конце концов, он больше похож на деревню, чем на город".

“Я думаю, тебе там понравится. Я надеюсь на это”.

“Это далеко?”

“Это зависит от того, что вы называете дальним. Это была бы неплохая прогулка, не такая уж и большая.
расстояние на машине, и еще меньшее, если ехать поездом”.

“И как мы поедем?”

“ Поездом. Теперь я не скажу тебе больше ни слова, иначе ты запутаешь
Весь секрет в том, что Одетта — смышлёный ребёнок.

 — Она старше меня.

 — Но ты всё ещё ребёнок, очень большой ребёнок.

 — Ты сам не намного старше.

 — О да, иначе я бы не служил в армии.

 — Ты почти ничего не рассказываешь нам об этом.  — Я услышал больше, когда ты сегодня разговаривал с мадам и месье Пьером, чем за всю свою жизнь.

«Не хочется говорить, когда находишься вдали от окопов.
Хочется забыть, хотя…» — он замолчал, и в его глазах появилось отстранённое выражение, из-за которого он выглядел старше, и Люси показалось, что он погрузился в свои мысли.

“Ты будешь рад вернуться?” - спросила она.

“Думаю, да”, - медленно ответил он. “Да, да, конечно. Радуешься.
Другие там, и к ним нужно вернуться ”.

На данный момент это были все разговоры, но они помогли Люси понять
другую сторону характера Виктора. Позже она была
оценят даже более ясно, что он был сделан из более тонких материалов, чем она
померещилось.

Мисс Лаундс пришла во второй половине дня и принесла всем маленькие прощальные подарки.
— Мне жаль расставаться с вами, дорогие мои, — сказала она, — но я не
отчаиваюсь снова увидеть вас всех. Вы будете писать мне, Люси, и
Расскажи мне обо всём. Мне так интересно. Я правда буду очень-очень скучать по тебе. Возможно, однажды у меня появится возможность поехать к тебе. Нам всем нравится уезжать в красивые, тихие, безопасные места, чтобы отдохнуть, когда мы совсем выбиваемся из сил. Я приеду проводить тебя завтра и рада, что у тебя такой надёжный сопровождающий, как этот милый Виктор Герин. Я надеюсь, что он всегда будет искать меня, когда приедет в город
в отпуск, и я надеюсь, что его пощадят, — серьёзно добавила она.

Что Виктора пощадят, как и многих других, многих храбрых
Люси и в голову не приходило, что он может погибнуть. Он был таким живым человеком, что
было невозможно представить его в трагической ситуации. Она бросила на мисс
Лаундс испуганный взгляд, и когда Виктор пришёл в тот вечер, весь её утренний
холодок прошёл. Возможно, это был последний раз. Это была ужасная мысль, и она держалась рядом с ним, ловя каждое слово, представляя, что однажды воспоминания о них могут стать единственным, что у неё останется от этой дружбы.

В последний раз она стояла у маленького окошка, выходившего в
заброшенный сад. В последний раз она видела, как закат золотит
крыши и шпили города. Голуби все еще расхаживали бы с важным видом.
опустившись на тротуар внизу, когда она была бы далеко. Уличный шум
завтра будет таким же отчетливым, хотя она его и не услышит.
Эти мысли сделали ее задумчивой, но не печальной. Одетта подошла и присоединилась к ней.
Люси обняла за тонкую талию свою маленькую подругу. “Ты
сожалеешь, что это последний вечер, Одетт?” - спросила она.

— Нет, нет, нет, — горячо ответила Одетта, — я рада, я благодарна. Я бы не была рада, если бы не поехала с тобой и доброй Полетт. Это место
полон ужасов, но он дал мне тебя и Полетт вот я тебя не ненавижу
это, в противном случае я должен. Меня только приятные воспоминания о Париже будут те,
в которой вы находитесь”.

“Разве ты не рада, что Виктор едет с нами?”

“Да, я рад, если ты рад. Он храбрый гарсонец, но я чувствую себя как дома"
с этим большим Жаном. Я привык к таким, как он. Он напоминает мне
мужчин, которые работали на полях неподалёку от моей деревни. Я бы никогда не предложила Ненетт и Ринтинтина месье Виктору, но Жану — да, это было совсем другое дело; это было вполне естественно».

“Но вы зашарил как _babillarde_ в ресторан
утро”.

“Очень верно, но когда я взволнован, я могу сделать это. Дело не в том, что человек
боится, а в том, что он не желает”.

Ласточки кружили высоко над трубами. Пронизанные солнцем облака
стали серыми. Сад стал бесформенная масса травы и
листвой, и девушки тут же отвернулись.

На следующий день они отправились в путь рано утром. Полетт была в
волнении. Получил ли месье охранные грамоты? Где её зелёный
зонтик? Они не должны забыть отдать ключ Матильде. Что это было
время? Они не должны опаздывать. Наконец добрались до станции. Мисс
Лондес прибежал в последний момент с шоколадом и фруктами,
и, что самое приятное, со сборником рассказов на английском для Люси. Поезд
тронулся. Париж остался позади.

Мимо городов и тихих деревень, мимо зеленых полей и распускающихся лесов,
и, наконец, на маленькой станции они вышли из поезда. За деревней виднелась небольшая
деревня, а за деревней простирались возделанные поля. Виктор огляделся и наконец окликнул старика,
который вез _шарретку_. — А, Жюль, ты здесь. Хорошо. Он повернулся к
Люси. — Вы поедете в _дилижансе_ или пойдёте пешком?

 — А далеко это?

 — Около мили, может, меньше. Мы можем поехать в _дилижансе_, а Жюль
вернётся за багажом. Видите ли, лошадь довольно старая, и, возможно, лучше не перегружать её.

 — Думаю, я предпочту пройтись после долгого сидения, и тогда можно будет лучше рассмотреть окрестности.

— Очень хорошо. А вы, Полетт, вы, Одетт?

— Мы пойдём пешком, месье, — ответили обе.

И они зашагали быстрым шагом, старик с древней лошадью
отставал. Война не затронула этот уголок мира
вдали от бушующих сражений, суеты лагерей. Всё было по-
воскресному тихому, но в полях работали только женщины и дети. На
деревьях, где распускались молодые листья, вили гнёзда птицы. Над
головой парил, распевая, жаворонок. Казалось, что он вот-вот
достигнет белых облаков, плывущих по голубому небу. Вскоре они
подошли к небольшому святилищу у дороги. Все единодушно
на мгновение опустились на колени. В глазах Люси стояли слезы, когда она поднялась.
“Я так давно не видела ничего подобного”, - прошептала она Одетте.

— Разве я не знаю? Разве я не знаю? — дрожащим голосом ответила Одетта.
— Это как возвращение домой.

Маленькая повозка с трусцой проехала мимо них и продолжила свой путь.
Виктор, проезжая мимо, подал знак Жюлю, на что тот понимающе кивнул.

— Кажется, ты знаешь этого старика, — заметила Люси.

— Я видел его пару раз, — ответил Виктор.

Полетт издала тихий смешок, который быстро сменился прочищением горла
когда Люси пристально посмотрела на нее. “Это так похоже на мой старый
дом детства, что я смеюсь”, - объяснила она.

“Ты устал? Не хочешь немного отдохнуть?” - спросил Виктор.

“Сколько еще?” - спросила Люси.

“Мы прошли примерно половину расстояния. На вершине следующего холма мы
сможем увидеть дом.

“ Тогда вы его знаете. Вы бывали здесь раньше.

“ О, да, несколько раз. Вот почему я смог провести вас, потому что я
знал дорогу”.

Люси остановилась и подняла лицо к небу. «Как всё это прекрасно: плывущие пушистые облака, этот благоухающий воздух, птицы,
деревья. Мы будем здесь гораздо счастливее, я уверена в этом, а ты, Полетт?»

“Это то, чего я желала, - поехать в деревню”, - ответила она. “Пойдем".
"Продолжим, дитя мое”.

И они поехали дальше. На вершине холма Виктор указал на
низкий, длинный белый дом, расположенный в саду, а в окружении более мелких
зданий. “Вот куда мы идем”, Виктор рассказал другим.

“Я надеюсь, что мы им нужны”, - сказала Люси. — Кажется странным, что я еду к людям, которых никогда раньше не видела и о которых ничего не знаю. Они очень любезны, что принимают нас.

— Они будут рады помощникам в поле, в этом ты можешь быть уверена.

— Но я не буду помогать, не так ли?

“Ну, нет; ты будешь гостем, скорее как гость”.

“Но папа платит за меня?”

“Без сомнения”.

Внезапно Люси резко остановилась. “Виктор! секрет? Где это? Я
совсем забыл. Ты собирался сказать мне, когда мы подойдем к концу
путешествия.

“Но мы еще не совсем дошли до конца. Когда мы дойдём до дома, я
расскажу тебе, если ты хочешь знать».

«В этом месте нет ничего знакомого», — сказала Люси,
снова останавливаясь, чтобы осмотреться. «Я уверена, что никогда раньше его не видела,
и оно находится не в той стороне, где наш дом. Я знаю, что это всё ещё
оккупирована немцами, и не похоже, что немцы когда-либо видели эту часть нашей милой Франции».

Виктор ничего не ответил, но продолжил спускаться с холма. Чуть дальше он свернул на тропинку, которая вела между рядами яблонь.
Маленькая повозка уже подъехала. Они увидели Жюля, который показывал на что-то и жестикулировал. Из дома вышли двое или трое человек. От группы отделилась фигура и побежала по тропинке.

Виктор с улыбкой повернулся к Люси: «А вот и секрет», — сказал он.

«Люси, Люси, Люси!» Голос звучал всё ближе и взволнованнее.
фигура приблизилась.

Люси остановилась, прислушалась, посмотрела, а затем тоже бросилась вперёд, крича:
«Аннет, Аннет!» И в следующее мгновение, смеясь и плача, две подруги
обнялись.

«Ну, как тебе секрет?» — спросил подошедший Виктор. «Стоило
ждать?»

«Стоило, стоило», — воскликнула Люси. «Я и не мечтала, что это будет так. Как это
произошло? Расскажи мне всё по порядку».

«Сначала пойдём в дом и навестим бабушку с дедушкой, — сказала
Аннет. — Они так хотят тебя увидеть, и моя тётя тоже, ведь это дом сестры моей бабушки».

— И мой старый дом, — вставил Виктор.

 — Правда, Виктор? Я и не мечтала обо всём этом, — повторила она.

 Аннет подтолкнула её к дому, где стояли месье и мадам Ле
Брюн, готовые поприветствовать её. Пожилая дама протянула дрожащие руки и
притянула Люси к себе, целуя её в обе щёки. — Ах, моя девочка, —
сказала она, — когда мы расставались, мы и не думали, что с нашей дорогой Францией
могут случиться такие печальные вещи.

Месье. Ле Брюн вытер глаза и с трудом выговорил: «Ваш дедушка, мой старый и дорогой друг, его больше нет. Трудно поверить, что
Господь милостив, он забрал его, но я благодарю небеса за то, что вы уцелели, а ваш отец в безопасности, не так ли?

— Насколько нам известно, — ответила Люси, — но мы не знаем, где моя мать.

— Всему своё время, всему своё время, — успокаивающе сказал месье Ле Брюн. — А вот и мадам Герин, бабушка Виктора, которая очень хочет вас видеть.

Люси увидела маленькую женщину с ясными глазами, которая ласково поздоровалась с ней,
а затем подошла к Полетт и Одетт, чтобы пригласить их в дом.

«Как чудесно тебя видеть», — сказала Аннет, которая едва могла поверить своим глазам.
она не сводила глаз со своей выздоравливающей подруги. «Когда Виктор написал, чтобы спросить о твоём приезде, я едва могла сдержать радость, потому что чувствовала, что ты совсем пропала. О, у нас будут счастливые дни вместе, несмотря на трудные времена».

«Значит, это Виктор придумал».

«Разве он тебе не сказал? Это в его духе — перекладывать похвалу на кого-то другого». Иди сюда, Виктор, и рассказать Люси о том, как вам удалось
эта вещь”.

Так вот Виктор приехал, из которого он обожал свою бабушку
и продолжил свой рассказ. “Видишь ли, ” начал он, - когда твой отец узнал, что
Париж становился небезопасным, и Полетт очень хотела увезти тебя отсюда.
Он спросил меня, не могу ли я придумать какое-нибудь место, где ты могла бы быть защищена и счастлива.
и где Полетт тоже могла бы быть. Немедленно
Я подумала об этом, о своем собственном доме. Я знала, что моей бабушке нужна помощь в поле.
и я подумала, что было бы лучше для всех, если бы ты могла
присоединиться к Аннет. Более того, я знал, что моя бабушка будет только рада
вашему приезду и что вашему отцу будет утешительно знать, что вы
среди друзей. Я рассказал ему о своём плане. Он убеждал меня написать
немедленно, и вот вы здесь; дело было сделано ”.

“И хорошо сделано”, - удовлетворенно сказала Аннет.

“А где вы видели моего отца?” - спросила Люси.

Виктор выглядел удивленным. “С ним легко встретиться. Разве ты не знал, что
мы с ним в одной бригаде?”

“Я не знал, но я рад, что это так. Где Одетта? Я хочу, Аннет
чтобы встретиться с ней. Она такая милая девушка, Аннет, и мы великие
друзей”.

“Маленькая крестьянская девочка, ты имеешь в виду?” - спросила Аннет, а
не двигаясь с места.

“Жанна д'Арк была крестьянкой”, вернулся Люси укоризненно.

“Так оно и было”, - согласилась Аннет.




ГЛАВА XIV

_ЛЕ-КУАН-ДУ-ПРЕС_


 Это была большая ферма, как и все фермы в той части света, и она много лет принадлежала семье Герин. Глава семьи в прежние времена жил в белом замке на вершине холма, но он давно умер, и из нынешней ветви семьи остались только мадам Герин, её внук Виктор и ещё один внук, Гаспар, сын старшего ребёнка мадам Герин. Гаспар тоже служил в армии и был с войсками в Дарданеллах. Аннет называла этого кузена красавчиком. Он все еще был
дома, когда Аннет приехала на ферму _Le-монета-дю-Pres_.

“Он так хорош, как Виктор?” - спросила Люси, как две девушки сидели
вместе в сумерках.

“ Я думаю, он красивее и старше. Он унаследует ферму, конечно.


“ А Виктор?

“ О, Виктор приедет. Он из хорошей семьи, хотя и рискует быть испорченным своей бабушкой, которая души в нём не чает.

— И кто из этих двух кузенов тебе больше нравится, Аннет?

 Аннет склонила голову набок и сказала довольно спокойно: — Не стоит говорить, кого из двух молодых людей ты предпочитаешь. Это должно быть её решением.
родители.

Губы Люси приоткрылись от удивления. “Ты думал, я имела в виду именно это?
Я думала о них только как о твоих кузенах”.

“Не такие уж, очень близкие родственники; у нас разные бабушки”.

“О!” Люси была несколько поражена. Кто высказывал предположения в
Голова Аннет с тех пор, как она видела ее в последний раз?

Потом подошел Виктор. — Я искал вас двоих, — сказал он,
усаживаясь на скамейку рядом с Аннет и бросая букет цветов на колени Люси. — Первый в этом сезоне, — объявил он.
 — Как тебе «Коин-дю-Пре», Люси?

“Я думаю, это прекрасно. Мне нравится этот беспорядочный старый дом и сад.
Сад, я полагаю, пока еще ничего не значит”.

“Через месяц вы начнете видеть его великолепие. Полетт и Одетт,
они довольны?

“Полетт мало говорит; вы знаете ее манеру, но она заметила
мне, что наконец-то можно было бы куда-то складывать вещи. Она
возилась в маленьком домике, давала Одетт всевозможные
указания и планировала, куда они поставят это и что будут
есть, когда придёт время, так что я действительно думаю, что она очень счастлива.
Что касается Одетты, то она так рада снова оказаться в деревне, что ничто другое не имеет значения. Она так часто подчинялась приказам и выслушивала ругательства от своей старой тёти, что, полагаю, Полетт кажется ей ангелом во плоти, хотя я бы так её не назвала. Хорошо, что ваша бабушка разрешила им поселиться в маленьком домике; для них это будет означать возвращение домой.

— Это всё Виктор, — вмешалась Аннет. — Он предложил это и
Джулс, приведи его в порядок; это была одна из тех вещей, о которых он особенно часто
писал.

 Как будто не слыша, Виктор начал насвистывать веселую песенку.
Затем он заметил: «Ещё четыре дня, и мой отпуск закончится. В следующий раз я приеду сюда на всё время моего отпуска; это должно быть в августе, по восемь дней каждые четыре месяца для тех, кто в окопах».
 Увы, кто мог знать, что может случиться до этого? Конечно, если бы у Виктора были какие-то опасения, он бы так не сказал. «Завтра, — добавил он, — мы должны показать Люси всю ферму. Пойдемте, войдем. Здесь
становится сыро”.

Они вошли туда, где в освещенной лампами комнате собрались пожилые люди
; Монс. Лебрен внимательно изучал газеты, которые принес Виктор,
Мадам, его жена, вязала, и её изящное, маленькое личико выделялось на фоне малиновой спинки большого кресла, а маленькие нервные руки были заняты работой. Мадам Герин сидела так, чтобы можно было собрать газеты, когда её зять закончит с ними. Большая сонная кошка свернулась калачиком у неё на коленях — она не любила собак, — и её яркие глаза с жадным интересом скользили по колонкам. Она не была ни такой маленькой,
ни такой хрупкой, как её сестра, и казалась решительной и энергичной.

Аннет и Люси сели на диван. Виктор подошёл к ним.
подошла к книжному шкафу и начала рассматривать тома.

“ Тебе что, делать нечего, Аннет? Вскоре мадам Герен спросила:

“Нет, _tante_, кажется, у меня нет”, - ответила Аннет.

“Тогда тебе лучше найти что-нибудь. Мне неприятно видеть девушку твоего возраста.
она сидит” сложив руки на коленях.

“ О, оставь ее в покое, Клотильда, ” раздраженно запротестовала мадам Лебрен.
«Сегодня вечером она может делать всё, что ей заблагорассудится, ведь её подруга только что пришла».

«Ты балуешь её, Марселина», — заявила старшая сестра.

«Не больше, чем ты, Виктор».

Мадам Герин возмутилась. «Не больше, чем я? Ты можешь так говорить, когда
Вы знаете, что Виктор здесь по его _разрешению_, что он страдает в окопах и что ему ни в чём не должно быть отказано? А вы бы как поступили? Разве с солдатом, сражающимся за свою страну, можно обращаться как с праздной девчонкой?

 — Ну-ну, перестаньте ссориться, вы двое, — вмешался
Виктор. “ В следующий раз я проведу свое "разрешение" в Париже, если вы
начнете пререкаться из-за меня. Бабушка, можно мне взять это? Он показал мне
маленькую книжечку.

“В чем дело?” Она повернула голову, одновременно подтягивая кота к себе на колени.
казалось, что он вот-вот соскользнет.

- Это отрывки из “Бесед Эпиктета". Они принадлежали моему
отцу.

“Это не одна из тех неприятных книг, которые не подобает читать молодому человеку
и не стоит упоминать о них в присутствии юных леди?”

Виктор рассмеялся и открыл книгу наугад. “Послушайте это, а потом
вы сможете судить, неприлично ли это. «Что для меня может значить что-либо,
происходящее, пока я обладаю величием души?» Он перевернул несколько страниц
и снова прочитал: «Разве тот факт, что Бог — наш Создатель, Отец
и Хранитель, не избавит нас от горя и страхов?»

«Ты можешь оставить книгу себе, дитя моё», — согласилась бабушка, малышка
зная, при каких обстоятельствах она увидит его снова.

 Виктор сунул его в карман и подошёл к девочкам, которые о чём-то шептались. Он сел рядом с ними, и они играли в какие-то дурацкие игры, то и дело заливаясь смехом, пока не пришло время ложиться спать. Затем Люси отвели в маленькую чистую спальню, очень тесную, но довольно удобную и благоухающую весенними ароматами. Аннет
находилась не дальше, чем в соседней комнате, но Полетт отделяли от неё
полосы травы, садовые дорожки и ряды яблонь. Девочка
Она чувствовала себя немного одиноко, несмотря на Аннет. Она гадала, сможет ли
избежать острых углов мадам Герин и придирок мадам Лебрен. Монсеньора Лебрена она не боялась. Он был другом её дедушки, и в её последних мыслях о нём был милый дедушка.

  В конце недели Виктор уехал, и Люси скучала по нему.
«Он всегда умел разглаживать морщины», — сказала она себе, вздыхая. Полетт и Одетт работали в поле, и она почти их не видела. Они уставали к вечеру и трудились до
она встала утром. Мадам Лебрен, настаивая на том, что Аннет не должна бездельничать, была более снисходительна к Люси, на которую, по её мнению, она не имела никаких прав, кроме как следить за тем, чтобы ей было удобно. Поэтому Люси
искала, чем бы заняться, и в конце концов обратилась за советом к месье Лебрену.

— Чем бы ты хотела заняться? — спросил он.

— Думаю, моим родителям понравилось бы, если бы я училась, но это трудно делать в одиночку.

Месье. Ле Брюн постучал пальцами по столу, обдумывая вопрос. Через некоторое время он сказал: «Как бы вы хотели, чтобы я преподавал вам латынь?»

“И я мог бы научить тебя английскому?”

Монс. Лебрен рассмеялся. “Очень хорошо, но я не обещаю, что я
очень блестящий ученик”.

“Аннет уже знает кое-что из того, чему я ее научила”, - сказала Люси.
ему. “Я думаю, было бы хорошо, если бы она присоединилась к нам, тогда она могла бы изучать
Латынь со мной и английский с тобой”.

Старик снова рассмеялся. «Бедняжка Аннет будет выполнять двойную работу, но ничего страшного, это не должно быть для неё слишком тяжело. Если у меня возникнут трудности как у учительницы, я обращусь к доброму кюре, который мне поможет».

 Так началось маленькое занятие. Мадам Ле Брюн и мадам Герин почти
Они устроили из-за этого ожесточённую битву. Одна возражала против того, чтобы занятия проходили по утрам, потому что именно в это время Аннет должна была учиться шить, консервировать, выполнять различные домашние дела. Другая возражала против того, чтобы занятия проходили во второй половине дня, потому что это мешало её мужу читать ей вслух, но в итоге занятия перенесли на утро, потому что именно это время дня предпочитал мужчина. Поэтому почти каждое утро
после этого можно было видеть три головы, склонившиеся над книгами и бумагами,
а цветущие яблони служили фоном для тёмных локонов Аннет.
Серые — у месье, и золотисто-каштановые — у Люси. Это никогда не было
тяжёлой работой, и, судя по частому смеху, они часто
развлекались.

 Новости из внешнего мира доходили до них медленно. Битва при
Ипре продолжалась. Немцам не удалось прорвать британские позиции, но
мадам Герин вздыхала и качала головой при каждой новой жертве среди
войск. Шокирующие новости о трагедии «Лузитании» отрезвили всех.
Успехи Германии придали более суровое и решительное выражение каждому
лицу.

В один прекрасный майский день молния ударила ближе к дому.
Утренние уроки закончились. Люси задержалась под деревом, где были расставлены стулья и стол, и увидела, как Одетта бежит к ней от
маленького домика Полетт. Она запыхалась и была взволнована. — Люси, —
запыхавшись, воскликнула она, — где мадам?

 — Кажется, в доме. Она недавно вернулась из сада.

 — Её кто-то хочет видеть. И, Люси, иди, иди сама к Полетт;
ты нужна ей, ты ей необходима».

 Люси в тревоге побежала по переулку, оставив Одетт искать мадам Герин.
 Дверь маленького домика Полетт была открыта. Люси не остановилась.
постучать, но сразу вошла. Она увидела мужчину с Полетт; оба склонились над чем-то, лежащим на стуле. — Что это? — в тревоге воскликнула
Люси. Мужчина обернулся, и она увидела его измождённое лицо. — Жан!
 — воскликнула девушка.

 Он отступил, чтобы она могла подойти к стулу, с которого
внезапно донёсся слабый жалобный лай. Люси упала на колени. «Пом-Пом, — прошептала она, — милый маленький Пом-Пом. О, что же случилось? Отдай его мне! Отдай его мне, Полетт. Ему понравится сидеть у меня на коленях».

Полетт осторожно поднял маленькое существо с кресла. “Он появится
чтобы понять”, - сказала она, как Пом Пом слабо попытался лизнуть руку Люси.

Когда Полетт обнажила его, Люси увидела, что две его ноги были
связаны и что он не мог двигаться без боли. Слезы текли
по ее щекам. “Бедная, дорогая”, - она напевала, нежно поглаживая
мягкую маленькую головку. По глазам Пом-Пома было видно, что он понял, и снова он
попытался лизнуть ее руку.

Затем поспешно вошла мадам Герен. “Что все это значит?” - спросила она. “А
больная собака? Я ничего не смыслю в собаках. Если бы это была кошка, я бы
не знаю, что делать». Затем что-то в лице Жана заставило её замолчать.
«Кто это? — спросила она, — и зачем он привёл сюда собаку?»

«Простите, мадам, — медленно начал Жан, — но я принёс дурные вести». Он остановился и беспомощно посмотрел на мать.

«Кто ты и чья это собака?» — резко спросила мадам.

“Это мой сын Жан”, - серьезно сказала Полетт. “Собака принадлежит месье
Виктору, и Жан привел его к нам, кого он знает и любит”.

Мадам сжала ее руки, пока они не показали процедить. “Виктор?” она
прошептал. “Он не ... не ... убили?” Ее голос поднялся пронзительно.

Люси тоже сделал резкое движение, в результате пом произнести слабый
стон. Она осторожно прикоснулась к его голове и сидели очень тихо.

“Он не убит, нет, мадам, но он очень серьезно ранен”, - ответил Жан
.

Мадам взяла себя в руки. “Присядьте, пожалуйста, и расскажите мне все.
У вас усталый вид. Полетт, ты видела, что у него есть еда и питье?
Она пододвинула стул и жестом пригласила Жана сесть. — Если вы не слишком устали, не могли бы вы рассказать мне, — продолжила она.

 
 — Это было в Аррасе, — начал Жан, — в сражении, понимаете. Месье был ранен. Наступила ночь. Никто не знал, что он лежит там.
их было так много, понимаете, и эти другие были явно живы. Маленький
пёсик знал, о да, он знал, что месье Виктор не умер, и он пошёл его искать. Была ночь. Никто не видел, как он уходил. Он вернулся. О да, он вернулся раненый. Маленький пёсик, понимаете, был ранен.
 Он возвращался, чтобы рассказать нам. Ему удалось добраться. Представьте себе, мадам, какое это было мужество. Это был месье Оноре, его друг,
который всё понял. Мы вышли. Мы искали и нашли его там,
он был так тяжело ранен, что не мог двигаться. Месье Виктор, это
— Да, и мы привезли его обратно. Он в больнице.

  — Да, да, — прошептала мадам.

 — Он… они думают, что он выживет? Жан с сомнением покачал головой. — Трудно сказать. Он был очень слаб, когда
я его видел.

 — Вы видели его потом, после того, как ему перевязали раны?

 — Да, мадам.

 — Он мог говорить? Он говорил с вами?

“ Он послал за Он попросил меня. Это было из-за маленькой собачки. Он понимал, что это была маленькая собачка. Он был очень слаб, но смог сказать мне, что хочет, чтобы я привёл маленькую собачку к мадемуазель Люси. Он сказал своему полковнику — кажется, это был его полковник, — и тот сказал, что я должен пойти. Там был и месье капитан, отец мадемуазель. Они сказали, что я должен прийти, и я пришёл. Я боялась, что маленькая собачка умрёт до моего приезда».

Слёзы катились из глаз Люси на голову собаки, лежавшей у неё на коленях. «Бедняжка Пом-Пом. Милая Пом-Пом», — повторяла она снова и снова.

Мадам Герен подошла и опустилась на колени рядом с Люси. “ А я сказала, что мне не нравятся
собаки, ” пробормотала она. “Если мы сможем спасти жизнь этого человека, то никогда
у собаки не будет лучшего дома, больше заботы”.

Люси свирепо посмотрела на него. “Но, мадам, вы не понимаете. Он
мой. Помпон мой. Это я буду заботиться о нем. Это потому, что
Виктор отдал его мне, а теперь возвращает. После Виктора — о,
да, он любил его больше всех, я не отрицаю этого, но после него он любит
меня.

Мадам встала, не сказав больше ни слова. Она постояла немного, глядя вниз.
на Люси и страдающую собаку, которая теперь лежала очень тихо. Затем она повернулась
к Жану. — Когда вы вернётесь? — спросила она.

 — Завтра, мадам.

 — Я поеду с вами, — сказала она и вышла из комнаты.

 Когда она добралась до дома, месье Ле Брюн вышел ей навстречу. — Это
печальные новости, Клотильда, — сказал он. — Только что пришло сообщение.

«Я получила сообщение из другого источника, — сказала она. — Я пойду к нему
завтра».

 Люси сидела там несколько часов. Жан и его мать тихо разговаривали
на улице. Аннет подошла и попросила разрешения занять место Люси, но та лишь
покачала головой. “Он предпочел бы остаться со мной”, - сказала она. “Он знает меня
лучше всех”.

Одетта украдкой входила и выходила, останавливаясь, чтобы спросить, нельзя ли принести воды,
молока, еды. Она присела поближе к Люси, и они поговорили о том дне, когда
они впервые встретились. “Именно тогда я пыталась испортить помпон,
ты помнишь?” - Спросила Люси. — Он стал настоящим _поилью_, храбрым
маленьким мужчиной. Она наклонила голову и нежно поцеловала его над глазами.

— Он был таким забавным, когда пытался петь, — вспомнила Одетт.
— Он многое сделал для маленькой собачки. Кто бы мог подумать, что он
будь таким человечным. Положи его ко мне на колени, Люси. Ты, должно быть, так устала. Возможно, он
не будет возражать.

“ Но сейчас ему, кажется, довольно комфортно. Я боюсь, если я перемешайте он
снова страдать. Я буду хранить его так, пока”.

Через некоторое время Полетт пришла. “Так не пойдет, дитя мое”, - начала она
. “Ты измотаешь себя. Бедняжке будет так же удобно на кровати, которую я для него приготовлю.

— Нет-нет, я лучше останусь. Что это по сравнению с его страданиями,
по сравнению с тем, что терпят наши храбрые мужчины? Я могу это вынести. Когда я больше не смогу, я его отдам.

История пошла по преданности собаки своему хозяину и те
работая на месте стекались к нему, но Полетт не бы
одна из них внутри. “Ему было бы лучше, если бы они прекратили его страдания"
пробормотал старый Жюль.

“Что ты хочешь этим сказать?” спросила Полетт. “Что ты знаешь
об этом? Существо может выздороветь”.

Жюль пожал плечами и ушёл. Потом пришла Мари и что-то зашептала, а потом подошёл юный Мишель, очень заинтересованный, как и любой другой мальчик. Именно Мишель вызвался сходить за доктором. «Он придёт,
— даже если он не ветеринар, — заявил он. — О да, он придёт, когда я ему скажу.

Полетт посмотрела на Жана. Стоит ли ей это позволять?

 — Пусть придёт, — посоветовал Жан. — Возможно, он не сможет сделать ничего хорошего, но,
может быть, он даст что-нибудь, что поможет уснуть.

 Так что Мишель отправился в деревню и вернулся со старым доктором, который
очень бережно осмотрел Пом-Пома, а затем покачал головой. «Он не сможет
выздороветь», — таков был его вердикт. Он пристально посмотрел на Люси. — Дитя моё, — спросил он, — как давно ты здесь сидишь?

 — Не знаю, — ответила Люси, — но я не хочу уходить, пока Пом
Пом нуждается во мне».

Не говоря ни слова, доктор взял маленького пса и положил его на
кровать, которую для него приготовила Полетт. «Так ему будет лучше, —
заявила доктор, — а ты можешь посидеть с ним. Храбрый маленький пёс, я
не позволю тебе страдать». Пом-Пом немного застонал, когда доктор дал ему
успокаивающее лекарство, но вскоре снова затих.

Люси встала, чувствуя, что засиделась в неудобной позе.
Доктор задумчиво смотрел на маленькую собачку, которая теперь вела себя очень
спокойно. Полетт последовала за доктором к двери, к которой он её подзывал
она. “Есть примерно один шанс из ста”, - сказал он ей. “Я думаю,
есть немного шрапнели, которую мне следует прощупать; в противном случае
в кровь попадет яд, если это еще не произошло, и с
малышом будет покончено. Маленькая девочка будет измотана. Ее
прекрасная преданность превосходит только собачью. Если она согласится взять собаку к себе домой, где у меня есть
необходимые приспособления, я сделаю для него всё, что в моих силах. Объясните ей,
что это единственный шанс и что я вряд ли смогу его спасти, но, по моему мнению, стоит попробовать».

Полетт вернулась в комнату и рассказала, что сказал доктор. «Я
не могу отпустить его, ведь я могу больше никогда его не увидеть», — с тревогой
сказала Люси.

«Но, дитя моё, тебе придётся расстаться с ним очень скоро, если только доктор не
приложит все усилия».

«Я знаю, знаю», — согласилась Люси.

«Это очень любезно со стороны этого доброго доктора. Это невероятно, что он
готов сделать это ради безмозглой твари, — возразила Полетт.

 — Ему будет ужасно больно, не так ли? — сказала Люси, подняв полные слёз глаза на доктора, который вернулся в комнату.

«Я погружу его в наркоз, и он не будет так сильно страдать, как сейчас».

«Вам придётся долго его лечить?»

«Если ему станет лучше, я думаю, он сможет вернуться через неделю, возможно».

«А если ему не станет лучше?»

«Трудно сказать. Будьте уверены, я не позволю ему страдать без необходимости и сделаю для него всё возможное, как и для любого другого солдата Франции».

Люси с благодарностью посмотрела на него. «Вы очень добры, и я вам доверяю. Я
верю, что вы можете его вылечить, так что, пожалуйста, возьмите его».

«Не ожидай невозможного, дитя моё, но что можно сделать, то будет сделано.
Это небольшая услуга, которую я могу оказать такому герою, как он».

 Люси наклонилась, чтобы в последний раз взглянуть на Пом-Пома. Он лежал очень тихо. Она
подошла к двери и позвала Мишеля, который ждал, что скажет доктор: «Мишель, — сказала она, — пожалуйста, сходи в дом и попроси мадемуазель Аннет отдать тебе маленький флажок, который висит в моей комнате».

Мишель умчался прочь и в мгновение ока вернулся с флагом. Он
проследовал за ней в дом и наблюдал, как она расстилает цвета
Франции над маленькой собачкой.

«Это последнее, что я могу сделать, и я думаю, что Виктору это понравится», — сказала она
— сказал доктор. — Если он умрёт, вы позволите похоронить его вместе с ним?

 Доктор кивнул и отвернулся, закусив губу. Он привык к
патетическим сценам, но это было что-то из ряда вон выходящее. Полетт принесла
корзинку, и они положили в неё Пом-Пома и его кровать. Жан отнёс
её к докторской повозке. Когда доктор уехал, Жан отдал честь,
и Мишель, не отставая от него, последовал его примеру. Дневной свет
угасал. Розовые цветы яблони стали ярче на фоне
розового закатного неба. Когда доктор скрылся из виду, Люси
быстро
рыдания и уткнулась лицом в плечо Паулы. “Там никогда не будет
ничего, кроме несчастья в мире?” она рыдала.

Полетт обратила ее нежно в дом, кивнув на других
держаться подальше.

Мишель повернулся к Одетте. “Я думаю, что это было хорошо, чтобы покрыть его с
флаг”, - сказал он. “Он такой же великий герой, как и любой другой”.

— Это тоже была прекрасная мысль мадемуазель Люси, — сказал Жан.
 — Я расскажу об этом товарищам.

 Одетта кивнула.  Она не могла заставить себя заговорить.  Мишель
ушёл к себе домой, и на тихую ферму опустилась задумчивая, благоухающая майская ночь.

В доме они разговаривали приглушёнными голосами. Мадам Герин
составляла планы на отъезд с Жаном. Она сидела за столом, когда
Люси вошла, очень бледная и измученная. Она выплакала все слёзы, и
теперь в её сердце была лишь тупая боль.

 Мадам подняла взгляд, когда она вошла. — Ты совсем измучилась, бедняжка. Полетт, принеси ей немного воды с цветами апельсина. Я думаю,
ты не слышала о маленькой книжке, Люси, той самой книжке, которую
Виктор попросил в прошлый раз, когда был здесь. Джин принесла её мне.
Это очень ценно, потому что спасло Виктору жизнь. Посмотри, где дырка.

Люси взяла маленькую окровавленную книжечку. У нее был прочный кожаный переплет
, теперь порванный и помятый. Это приблизило ужас полей сражений
совсем близко. Она с дрожью отложила книгу, затем подошла к
дивану. Не может быть, чтобы Виктор, всегда такой веселый и жизнерадостный,
возможно, умирал. Как хорошо она помнила, как он читал из того же потрёпанного войной тома: «Разве тот факт, что Бог — наш Создатель,
Отец и Хранитель, не освободит нас от горя и страхов?» Нет, она бы
она не верила, что он не поправится. Она никогда не верила, что
больше не увидит свою мать, и была уверена, что увидит Виктора и Пом-Пом.

 Полетт принесла воду с цветами апельсина. Она послушно выпила её.
 Аннет, с красными от слёз глазами, подошла к ней. «Бабушка легла спать с головной болью от нервов», — сказала она тёте. — Она расстроена из-за всего, что случилось, но больше всего, я думаю, из-за твоего отъезда.

 — Это всё Марселина, — ответила мадам. — Я бы подумала, что если кто-то и должен быть расстроен, так это я.

— Полагаю, ты не представляешь, как долго тебя не будет? — заметила
Аннет.

 — Конечно, нет. Откуда мне знать? Я бы хотела, чтобы ты не поднимала такие
темы, Аннет.

 Тогда Аннет поняла, какой страх охватил её тётю и как она старалась сохранять спокойствие и храбрость. Аннет придвинулась ближе к Люси. — Дорогая Люси, дорогая Люси, — пробормотала она, — ты так устала. Пойдем, ляжем спать. Дедушка
наверху, а бабушка давно ушла.

Они вместе поднялись наверх, оставив мадам Герен наедине со своими
страхами и маленькой запятнанной книжечкой.




ГЛАВА XV

ГАСПАР


Гаспар появился после того, как мадам Герин и Жан уехали.
 Он был высоким, загорелым молодым человеком, более серьёзным, чем Виктор, очень мягким и тихим. Люси находила его вежливым, но было очевидно, что он предпочитает ей Аннет. Они много времени проводили вместе, и Люси чувствовала себя довольно одиноко. Без энергичной мадам Герин дом казался очень тихим. Уходя, мадам попросила Полетт присмотреть за домашними делами, не доверяя полностью суждениям двух молодых служанок.

 Первое сообщение от Виктора гласило, что он висит между
жизнь и смерть, он едва держался на ногах, и все же это было намного больше, чем можно было ожидать.
все ожидали, и все были полны надежд. Помпон тоже пришла
через его испытания удовлетворительно, и, пока доктор еще не мог,
даю много воодушевления он не обескуражила.

По какой-то причине Одетта поставила их на одну доску. “Если одна
поправится, то другая поправится”, - заявила она Люси.

“Почему ты так говоришь?” Люси спросила. — Откуда ты знаешь, Одетт?

— Я не знаю, я только чувствую. Что-то подсказывает мне это.

— Я бы хотела, чтобы это что-то подсказало тебе, что они обязательно поправятся, —
ответила Люси.

С тех пор как она приехала в деревню и стала проводить много времени на свежем воздухе,
Одетта стала выше и сильнее. Она была от природы бледной, но
обильное питание придало ей более здоровый вид, и из её глаз постепенно исчезло
отчаянное выражение. Она была трудолюбива до мозга костей и
пользовалась популярностью у тех, кто работал как в доме, так и на улице.
Полетт была предана ей и однажды сказала Люси: «Она такая
ребёнок, каким я хотела бы видеть свою маленькую Розу Мари, если бы она
жила, мою Розу Мари, которая умерла, когда ей было всего три года».
И Люси считала, что это самый большой комплимент, который могла получить Одетта. Однако маленькая крестьянка проявляла гордость, никогда не обращаясь к Люси, но всегда была рада, если Люси обращалась к ней, как это было в те дни, когда Гаспар, казалось, монополизировал Аннет. Теперь Аннет редко была готова заниматься по утрам. Она сидела с шитьём в гостиной, а мадам Ле Брюн бдительно следила за ней, пока Гаспар рассказывал о своём военном опыте.

Иногда Люси прислушивалась, но никогда не было так много
смех, как в тот час, когда Люси спотыкалась на латинских существительных
и Mons. Лебрен, борющийся с английским произношением, развеселил
. Месье всегда считал это большая шутка, чтобы позвонить Люси “Меес,”
и чтобы хорошо играть роль маленького мальчика, поэтому, если ни один много
прогресс, по крайней мере, они радуют друг друга и сделали этот утренний час
еще более приятным.

Однажды, разговаривая с Одеттой, Люси сделала открытие.
Мишель только что принёс ежедневный отчёт от старого доброго доктора.
Мальчик никогда не забывал выполнить это поручение, которое он добровольно взял на себя
сам. Пом был лучше, сущий пустяк лучше. Она не может быть
постоянный. Еще один день покажет, наверное.

“Приятно слышать”, воскликнула Люси, ее лицо сияет, как Одетта дала
ей только что узнал от Мишель. “Сейчас мы увидим, Одетта, если
вы настоящий пророчица, когда приходит следующая новость от Виктора. Если ему
также станет лучше, я подумаю, что нечто, говорящее вам о вещах,
сказало правду. Я бы хотела, чтобы ты не работала в поле допоздна,
Одетт».

«Но это правильно, что я должна работать».

«Полагаю, что так, но из-за этого я большую часть времени остаюсь без компаньонки.
Когда Гаспар уедет, я, наверное, снова увижу что-нибудь от Аннет. От
конечно, это ее обязанность-развлекать его, мадам Лебрен не можем принять
ответственности, и в отсутствие мадам Герин это Аннет действительно
_chatelaine_”.

“Есть Монс. Le Brun.”

“Да, конечно, но эти двое не могут проводить все время вместе.
Я думаю, что Гаспар действительно предпочитает других, когда дело доходит до этого. Это
тоже кажется довольно странным.

“Почему?”

“Я не знаю. Аннет - милая девушка, и мне самому нравится быть с ней.
потому что я тоже девушка, но Гаспар - взрослый мужчина. Он на три
года старше Виктора.”

“И вы думаете, взрослые люди не заботу об обществе молодых
дамы? Я никогда раньше этого не слышал”. Раздался чуть насмешливый взгляд в
Глаза Одетты.

“Юные леди, да, но Аннет не юная леди”.

“По-моему, вы сказали мне, что ей шестнадцать”.

“Вам шестнадцать, но вы не юная леди”.

— «Через два года она станет молодой леди, достигшей брачного возраста. Она не слишком молода, чтобы быть невестой».

 Люси на мгновение опешила и посмотрела на Одетт. — Ты правда думаешь, что они помолвлены? Я бы никогда не подумала об этом. Я хочу спросить
она. Нет, если подумать, я бы лучше спросил Монса. Le Brun. Я могу быть
более конфиденциальным с ним в эти дни, чем с Аннет. Я думаю, если это
так что она должна была мне сказать, старые друзья, как мы”.

“Это не может быть организована; она может быть только и будет”.

Люси вздохнула. “Когда мои друзья начинают так взрослеть, я
чувствую себя очень странно и не в своей тарелке. — Из-за этого я хочу, чтобы моя мама была здесь.

 — Из-за этого действительно так чувствуешь себя, — ответила Одетт.

 — Откуда ты знаешь?

 — Я не знаю, я просто так думаю.

 — Один из тех случаев, когда что-то подсказывает тебе, — смеясь, сказала Люси.
— Что ж, Одетта, не взрослей и не бросай меня.

— Я всегда буду хотеть быть рядом с тобой, независимо от того, взрослая я или нет, —
дипломатично ответила Одетта.

— Что ж, я собираюсь разыскать дедушку Лебрена. Я знаю, что смогу заставить его
рассказать мне что угодно. До свидания, Одетта.

— Ты расскажешь мне, что узнаешь?

— Если можно, — ответила Люси и побежала в дом, где нашла
месье Ле Брюна, который курил под деревьями.

— Здравствуйте, мисс, — поприветствовал он её, — как поживаете?

— Очень хорошо, сэр.

— Очень хорошо, сэр, — попытался он повторить.

— Очень хорошо, не «очень велл», и вы не говорите «_сир_», вы говорите
«сэр».

— «_Bien._» Я говорю «Ver-ree ou-ell, sur». Правильно, нет?

«Гораздо лучше, намного лучше. Месье, я хочу, чтобы вы кое-что мне рассказали. Как ведут себя влюблённые?

«_Mon Dieu!_ Она хочет проспрягать глагол _amo_. Прошло столько времени, мадемуазель, с тех пор как я играл молодого любовника, что я едва ли знаю. Я
люблю; ты любишь; он любит; вот так всё и происходит. Но почему ты спрашиваешь? Ты,
может быть, влюбляешься в доктора? Нет никого, кроме Гаспара, а Гаспар...

 — Именно; я имею в виду Гаспара.

 — Но, дитя моё... — старик так разволновался, что уронил
палка, которую Люси поспешила подобрать. “Гаспар... твои родители; ты
такой молодой, к тому же Гаспар...” Он беспомощно замолчал.

Люси разразилась взрывом смеха. “Ты же не думал, что я говорю
о Гаспаре и о себе?” Она снова рассмеялась.

Он пожал плечами. “Они невозможны, эти женщины. Никто
не может сказать, что они означают. Ты спрашиваешь меня о любви. Вы упоминаете Гаспара.
Что я должен думать?”

“Дорогой месье, простите меня. Это всё моя вина. Давайте присядем
под нашим любимым деревом, и я всё объясню. Я понимаю.
что этот Гаспар предпочитает общество Аннет вашему или моему, и я начинаю
задумываться. Я забываю, что Аннет скоро повзрослеет;
когда я это осознаю, то понимаю, что вполне возможно, что они поженятся, но Аннет, которая всегда мне доверяла, вдруг ничего мне не говорит, и я прихожу к вам.

— Вы признаёте, что это было бы очень хорошее решение. У Аннет будет приличное приданое, Гаспар унаследует это поместье. Мы стары, я и моя
жена. Мы хотим, чтобы Аннет хорошо устроилась. Я говорю вам это по
секрету, потому что я дружил с вашим дедом и
твоя дружба с Аннет. Ничего не может быть окончательно решено до тех пор, пока
Мадам Герен не вернется, но потом... Мы знаем ее пожелания по этому поводу.
и поэтому ты можешь догадаться” чем это обернется.

Люси, не теряя времени, рассказала Одетте о том, что ей удалось выяснить. “Ты
мудрейшее создание, Одетта”, - сказала она. “Я бы ни за что на свете
сама до этого не додумалась. Я не понимаю, откуда ты так много знаешь. Я
с Аннет провожу гораздо больше времени, чем ты, но я и не подозревала об этом».

 Одетта слегка улыбнулась. В эти дни она была гораздо более сдержанной, чем в городе. Вероятно, она работала, чтобы избавиться от избытка энергии.
энергии в сфере. “Кто-то видит какие-то вещи, узнает некоторые вещи, догадки
остальные,” - ответила она.

“Ну, ваши глаза должны быть острее, чем моя. Признаюсь, я хожу по жизни.
иногда мне снятся сны, а тебе, я полагаю, нет. Я смотрю на
вещи, ты - на людей.

“ И на вещи тоже.

В ту ночь, когда Люси готовилась ко сну, она услышала, как Аннет зашевелилась
в соседней комнате. Ночь была спокойной и ясной. Соловьи
заливались изо всех сил. В окна проникали всевозможные
сладкие ароматы: запах цветущей сирени, цветущей яблони,
молодые зелёные листья, недавно вспаханная земля. Люси постучала в дверь Аннет и, получив разрешение войти, вошла. Аннет в халате стояла на коленях у открытого окна. Люси опустилась на колени рядом с ней.
 Какое-то время девушки молчали, затем Люси пробормотала: «Как невыразимо спокойно и прекрасно. Неужели возможно, что всего в нескольких милях отсюда происходят ужасные вещи?»

“Это-то и беспокоит человека”, - ответила Аннет. “Через несколько дней
будет еще один повод для беспокойства”.

“Ты имеешь в виду Гаспара? Я знаю. Твой дедушка рассказал мне. Значит, он тебе так дорог
, Аннет?

“Он мой двоюродный брат”.

“Конечно, я знаю это, но тебе нравится думать о нем как о своем
женихе?”

“О да, гораздо лучше, чем о том, кого я не знала. Он хороший и добрый”.

“Но ты действительно влюблена в него?”

“Конечно, я буду, когда он мой муж. Было бы совершенно
место так сказать сейчас”.

“ Тогда я знаю, что это не так. Я никогда, никогда не соглашусь выйти замуж за того,
кого я не люблю по-настоящему. Моя мать выбрала моего отца, а он выбрал её.
Они были безумно влюблены.

«Такое случается, конечно, случается, но в первую очередь выбор делает семья».

«С моими родителями всё было не так. Моя мать путешествовала по Франции. Она встретила моего отца в доме друга, и
они сразу же захотели встретиться снова, что и делали много раз. Затем
мой отец поехал в Америку и попросил руки её родителей, и они поженились».

«Мои родители так не поступали. Всё было решено ещё до их знакомства». Я думаю, мне очень повезло, что именно Гаспар выбран
для меня моими бабушкой и дедушкой. Он мне нравится, и я ему нравлюсь».

 На взгляд Люси, это было очень мягкое выражение. Её воображение
рисовало более романтичные картины.

— Подумайте сами, — продолжала Аннет, — что бы вы сказали, если бы ваши родители пришли к вам и сказали: «Мы выбрали для вас жениха, достойного молодого человека». Предположим, это Виктор. Я упоминаю его, потому что вы его очень хорошо знаете. Стали бы вы так глупо заявлять, что не выйдете за него замуж только потому, что не влюблены в него по уши, в молодого человека с хорошим характером, схожими вкусами, вашего положения в обществе и с хорошими перспективами? Нет-нет, Люси, ты так думаешь, потому что ты такая юная и неопытная. Ты изменишь своё мнение, когда станешь старше.

“Когда мне будет столько же лет, сколько моей очень опытной и зрелой подруге Аннет”,
ответила Люси, смеясь. “Что ж, Аннет, если ты довольна, это
все, что меня волнует. Я боялась, что вы не были и что сделали
меня это не радует. Надеюсь, Гаспар достаточно хорош для тебя”.

Аннет обернулась в удивлении. “Достаточно хорошо? Конечно, это он, ” воскликнула она
. — Но, Люси, не принимай всё как должное; настоящей помолвки не будет, пока не вернётся тётя Клотильда. Мы надеемся, что она скоро приедет, а потом у Гаспара закончится отпуск, и он вернётся.

Мысль, которая была в сердце Люси, она не высказала. Что, если
Гаспар погибнет на войне? Она поцеловала Аннет на ночь и
вернулась в свою комнату.

 Через несколько дней мадам Герин вернулась. Жюль поехал встретить её в
старом кабриолете, но не Жюль вернулся в нём с ней. Он
шёл пешком. Люси, Аннет и Гаспар прошли между рядами
яблонь, чтобы встретить вернувшуюся мадам. - Но это не Жюль.
с ней, - внезапно сказала Аннет. - Это не Жюль.

Люси отвела взгляд от плывущих цветов и быстро взглянула на них
воскликнула она и бросилась вперёд, крича изо всех сил: «Папа!
Папа!»

 Карета остановилась. Люси забралась внутрь, чтобы покрыть поцелуями лицо отца и
пробормотать восторженные слова любви. Затем она снова
выбралась наружу и бежала рядом, пока старая карета не подъехала к
дому. В своей радости она даже забыла спросить о Викторе,
и только когда Гаспар поинтересовался, она узнала, как он себя чувствует.

«Ему постепенно становится лучше, — сказала им мадам. — Они пока не знают, насколько он обезображен и сможет ли когда-нибудь снова ходить.
правая рука. Это долгий и медленный путь, который ему предстоит пройти, если он действительно выздоровеет,
но надежда есть, и это больше, чем было дано вначале. Что Я
следует жить, чтобы видеть, как он лежит там! От меня нет пользы, они
сказал мне. Это все дело времени и квалифицированного внимания
врачи. Если возникнут какие-либо осложнения, любые изменения к худшему, они
уведомят меня ”.

“Но папа был так же тяжело ранен, не так ли, папа?” Вмешалась Люси.
“И ты видишь, что он снова совсем здоров. Я знаю, что Виктор тоже поправится”.

“Отрадно, что вы так говорите”, - ответила мадам, кивая ей,
и продолжила свой путь к дому, а остальные последовали за ней с её многочисленными сумками и пакетами. Люси висела на руке отца и замыкала процессию.

Месье Ле Брюн подошёл к двери и выглянул, чтобы посмотреть, из-за чего весь этот шум и суматоха. Он остановился, озадаченно посмотрел на них, а затем поспешил вперёд, протянув обе руки. — Марсель, мой дорогой Марсель, — воскликнул он. — Это сюрприз и большая радость. Затем он обнял его,
поцеловал в обе щеки и начал говорить и расспрашивать с такой скоростью, что у Люси не было ни единого шанса.

Она воспользовалась этой возможностью, чтобы побежать и рассказать Полетт и Одетт
новость, произведя желаемый эффект. — Боже мой! — воскликнула
Полетт. — Это ваш отец, месье. Марсель? Как это? Он хорошо выглядит? Он надолго?

 — Идите и посмотрите сами, — настаивала Люси. Они направились к
передней части дома, но встретили месье. Дюбуа остановился на полпути, потому что он скучал по
Люси и пришёл за ней.

«Ты так скоро убегаешь от своего отца, дочь моя?» — сказал он.

«О нет, папа, но месье Ле Брюн был так занят разговором, что я пришла
привести Полетт».

— Наша добрая подруга Полетт, наша добрая подруга. Монс Дюбуа взял
её за обе загорелые, загрубевшие от работы руки и на мгновение задержал их. — Как
мне отблагодарить тебя, Полетт, за всё, что ты сделала для этой дорогой дочери?

 — Я, месье? Я ничего не сделала, не о чем говорить. Было бы преступлением
с моей стороны сделать меньше, а что она сделала для меня? Я бы не вынесла всего этого, если бы не она».

«И Одетта тоже. Ты должен увидеть Одетту, папа, мою подругу, о которой я тебе
писала», — вмешалась Люси.

Так Одетту вывели, чтобы познакомить с отцом Люси, и
чтобы поприветствовать его несколько смущённо, но с некоторым достоинством. Затем
Люси увела отца на долгий-долгий разговор.

 Несколько мгновений они сидели, глядя друг другу в лицо, чтобы увидеть,
какие перемены принёс этот год. Из глаз Люси исчезло счастливое, детское
выражение. Её губы стали более задумчивыми, а лицо в покое выглядело очень грустным. Она не была весёлым ребёнком, каким была
весной прошлого года. В глазах её отца было то дальновидное, восторженное
выражение, которое она однажды заметила в глазах Виктора. Как будто он видел
видения, неземные создания. Он выглядел старше, суровее. Вокруг его рта залегли жёсткие,
глубокие морщины.

 Из-за этих перемен у Люси возникло странное,
сжимающее горло чувство. Она обвила его руками за шею и крепко
прижалась к нему, а он крепко обнял её. — Мне казалось, что я никогда, никогда
больше тебя не увижу, — пробормотала она. — Прошёл целый год, целый год, папа, с тех счастливых дней в нашем доме. Ты больше ничего не слышал?

— Ничего.

— Но ты думаешь, что она жива, что мы снова её увидим?

— Я бы не вынес, если бы думал иначе.

“Они ведь иногда отправляют их обратно, не так ли? тех, кого
вывезли в Германию”.

“Иногда, да, когда от них больше нет пользы”. Он говорил с горечью в голосе
. Люси вздохнула и снова спрятала лицо на груди отца, чтобы
скрыть подступающие слезы.

“Я пыталась быть храброй, папа”, - сказала она прерывисто. “Я все еще пытаюсь, но
иногда это очень сложно”.

— Разве я не знаю этого, дорогая дочь?

— Но солдаты всегда храбры.

— Они стараются быть такими; внешне они всегда храбры, но бывают моменты, когда
дух слабеет.

— Я рада, что ты говоришь мне об этом, потому что бывают дни, когда мой дух слабеет
вниз, вниз, в самые глубины, но мне гораздо лучше, чем многим-многим другим, чем, например, Одетт. Она потеряла обоих родителей.
 Вы думаете, нет никаких сомнений в том, что она в Германии? Она вернулась к теме своей матери, о которой редко с кем-либо говорила.

 — Возможно, она в каком-нибудь из захваченных городов.

 — Так было бы лучше?

 — Может быть, а может, и нет. Всё зависит от ответственных офицеров.
Я думаю, что более вероятно, что она в Германии, потому что мы считаем, что
её сообщение пришло через какого-то сбежавшего заключённого, который не попался мне на пути
и так отправил сообщение».

«Это было большим утешением».

«Самым большим в мире».

Затем они заговорили о других вещах, о дорогом дедушке, о
Викторе, о Пом-Поме, пока мимо них не прошёл Мишель,
возвращавшийся от доктора. Увидев Люси, он помахал ей. — Ему
лучше, мадемуазель, и, если он не ухудшит своё состояние, доктор считает, что у него есть все шансы.

— Спасибо, Мишель, это хорошие новости, которые вы принесли сегодня, — радостно ответила Люси. — Такой хороший доктор, такой добрый, такой преданный. Его единственный сын
Он вернулся к практике, потому что вышел на пенсию. Понимаете, он уже довольно стар. Люди его обожают, потому что он внимателен как к самым бедным, так и к самым богатым. Он проделал весь этот путь, чтобы увидеть Пом-Пома, и ухаживает за ним, как за самым близким другом.

— В мире много добра, — задумчиво ответил отец, — но иногда требуются большие несчастья, чтобы осознать это. Ты довольна здесь, малышка?

 — Настолько, насколько я могу быть довольна, пока всё так, как есть, и даже больше.
чем в Париже. Конечно, я с нетерпением жду того дня, когда мы сможем вернуться
домой. Полетт всегда об этом говорит. Неужели война продлится
так долго? Сможем ли мы уехать, как только немцы покинут наш
город?

— Боюсь, на эти вопросы может ответить кто-то более мудрый, чем я.

“А вы хотели бы, чтобы я остался здесь, пока это безопасно, и вы
придет время, когда вы можете увидеть меня? Это дальше, чем Париж, ты
знаю”.

“Не похоже, что для тебя есть лучшее место, здесь, среди друзей
и я чувствую удовлетворение, пока у тебя есть Полетт, она такая
«Добрая преданная душа».

«Она такая и Одетта тоже. Тогда я доволен, если ты доволен».

Во время отпуска месье Дюбуа они много беседовали, и за время его пребывания
было решено немало вопросов, в том числе роман между Гаспаром и Аннет. Два солдата
уехали вместе, и жизнь в Койн-дю-Пре вернулась в прежнее русло.




ГЛАВА XVI

ВЗЛЁТЫ И ПАДЕНИЯ


Дни тянулись неделями, недели — месяцами, но война продолжалась, а в Коин-дю-Пре жизнь шла своим чередом.
В то время как Виктор медленно приходил в себя и набирался сил в далёком госпитале, Пом-Пом в руках своих друзей победил в борьбе за здоровье. Задолго до того, как Виктор смог встать на ноги, маленький пёс бегал так, словно никогда не слышал о шрапнели и крупнокалиберных пушках. Конечно, он был немного скован и припадал на одну заднюю лапу, когда бежал, но тремя другими он пользовался в полной мере и был так же хорош, как и прежде, заявила Люси. Если когда-либо собаку и баловали, то это был он,
хотя он всегда следовал за Люси, Люси, которую он хотел
охранять.

Добрый доктор часто заходил в гости, чтобы поболтать с девочками о Пом-Поме, поговорить с месье Ле Брюном о войне. Люси часто прислушивалась к их разговорам, узнавая о потоплении «Лузитании», о втором сражении при Ипре, о том, как французы в Шампани не смогли прорвать немецкие позиции, об Италии как возможном союзнике, о боях в России и Турции. Сообщения о взлётах
и падениях вызывали ажиотаж и обсуждались всеми, от Мишеля до
самого верха. 1915 год закончился без особых надежд
Надежды союзников не оправдались; 1916 год не сулил внезапного успеха, но в сердцах каждого солдата, сражавшегося на стороне союзников, была та же мрачная решимость.

 Время от времени Люси виделась с отцом, который рассказывал им о битве при Вердене, уверяя, что, хотя немцы и взяли форт
Дуомон, это стоило им больших потерь и не принесло особых результатов. Это было в феврале. В июле началась битва на Сомме. Пока всё это происходило, Полетт получила дурные новости. Жан Рибо был объявлен пропавшим без вести.

Полетт упала в обморок только в первые несколько мгновений. Старик Жюль
принёс эту новость. Между ним и Полетт никогда не было особой симпатии;
сарказм последней был слишком язвительным, но на лице Жюля, когда он
увидел Полетт в поле с Одеттой и другими работниками, было лишь
соседское сочувствие. Добрая женщина на мгновение растерялась,
затем опустилась на кучу свежескошенного сена и закрыла лицо руками. Остальные стояли вокруг в почтительном молчании,
качая головами и шепча молитвы.

Молчание нарушила Одетта. Она стояла, стройная и решительная, с гордо поднятой головой. «Если это правда, он отдал всё, что мог, за Францию, — сказала она, — но я не верю, что это правда».

 Полетт встала, вытерла глаза и схватила Одетту за руку. «Почему, почему ты так говоришь?» — спросила она напряжённым голосом.

“То, что один из них пропал, не означает, что он мертв”, - ответила Одетта.
“Возможно, он заключенный”.

“Лучше умрет,” оплакивали Полетт, прикрывая голову с ее
фартук.

“И,” Одетта продолжала: “есть вероятность, что он не является ни. Он
возможно, потерял себя от своих товарищей, и будем блуждать в
леса пытался найти дорогу обратно. Для меня, я не должен ничему верить
очень плохое случилось, пока мы не узнаем правду”. И она принялась снова
загребать сено.

Полетта стояла неподвижно, размышляя над словами Одетты. “Что хорошо
сказал:” она наконец заговорила. “Существует достаточно бедствий, о которых у каждого есть доказательства"
почему человек должен быть опустошен, пока это доказательство не придет?” Затем
она тоже вернулась к своей работе, и все остальные последовали её примеру.
 Всю последующую неделю Полетт была совершенно спокойна и уверена в себе.
Если и были моменты, когда её сердце сжималось от боли, то никто, кроме
Одетты, к которой она обращала встревоженное лицо, чтобы получить в ответ
успокаивающую улыбку, которая так или иначе была всем, что требовалось
для того, чтобы вернуть Полетт самообладание,

даже Люси стала доверять словам Одетты «что-то мне подсказывает».
Разве она не утверждала, что если Пом-Пом поправится, то это будет знаком
того, что Виктор тоже поправится? В поведении Одетты было что-то почти сверхъестественное. Возможно, она просто
вырабатывала в себе жизнерадостный оптимизм и, пережив столько страданий,
Она привыкла отмахиваться от всех ненужных и мрачных предчувствий просто
потому, что дошла до того, что больше не могла этого выносить. Она всегда
уверяла Люси, что уверена в том, что её мать вернётся, и Люси
полагалась на это, будучи обескураженной и подавленной, когда проходили месяцы, а от матери не было никаких вестей.

Примерно через две недели после того, как Жюль принёс известие о пропаже Жана,
доказательство Одетты предстало в очень наглядной и удовлетворительной
форме, ибо кто же мог прийти в тот вечер, как не сам Жан. Полетт, которая
был такой храбрый, под плохо сейчас было полностью преодолено. Она бросила
в объятия Жан и плакал у него на плече, как будто ее слезы
никогда не перестанут.

Джин неловко обняла ее и посмотрела на Одетту, стоящую с живым
светом в глазах и загадочной улыбкой на губах. “Но, _мамон_”,
запротестовала Джин, “что это? Почему такая истерика? Что-нибудь
случилось?”

“Что-нибудь?" _сиэль!_ он называет это как угодно, ничего такого, о чем сообщалось.
пропал без вести. Он считает меня ненормальной, которая не оплакивала его как человека.
потерянный, мертвый, заключенный.”

— Но я никогда не был ни тем, ни другим, — заявил Жан. — Я участвовал в
драке, да, но, к счастью, на мне нет ни царапины. Я немного
надышался газом, да, и у меня есть это _разрешение_ загладить свою вину.

 Но даже это заверение не остановило поток слёз Полетт, и она
по-прежнему цеплялась за него, пока он ободряюще похлопывал её по плечу, не сводя глаз с
Одетты.

«Она уже давно сдерживает слёзы, — объяснила
Одетта. — Когда она думала, что случилось худшее, она была храброй, о, очень храброй. Теперь, видите ли, слёзы текут от облегчения».

Полетт вытерла глаза и позволила отвести себя к креслу. “Это
все из-за того ребенка”, - сказала она. “Я приняла отчет и
поверила, что потеряла тебя. Так ли это? Вовсе нет. ‘Это неправда", - сказала она
. "Я не поверю в это, пока у нас не будет доказательств’. Это она, кто
хранил меня в сердце, потому что ни разу в это не поверила ”.

“Почему именно ты отказалась поверить в это?” - спросила Джин, глядя
на Одетту.

“Я не знаю”, - ответила девушка. “ Почему человек должен верить в несчастье
, пока не будет вынужден?

Жан задумчиво кивнул. “Это хорошая философия”, - ответил он. “Почему я
был объявлен пропавшим без вести, я не знаю, но да, я думаю, что знаю, потому что там
есть Жан Рибо, который был взят в плен. Имена звучат одинаково, вы видите.
”

“Мне жаль того, другого бедного Жана”, - сказала Одетта.

“Так же, как тебе было бы жаль меня? Вероятно, у него не было Ненетт и
Ринтинтина, которые защитили бы его”.

Ослепительная улыбка осветила лицо Одетты, когда она взяла ведро, чтобы
сходить за водой.

Жан посмотрел на свою мать, которая уже полностью успокоилась, встала, намереваясь проявить гостеприимство, и ушла на маленькую кухню. Затем
Жан посмотрел на исчезающую фигуру Одетты. Это была Одетта, которую
он последовал за ней. Улыбка, появившаяся на лице Полетт, сменилась
лёгким смешком.

 Через три дня Жан вернулся со своими _товарищами_. В тот вечер, когда он уезжал, Полетт и Одетт долго стояли на коленях
рядом в полумраке маленькой церкви.

 Следующей новостью стало то, что Италия, которая уже порвала с
Австро-Венгрией, объявила войну Германии. Битва на Сомме продолжалась. Румыния, вставшая на сторону союзников, вступила в войну, но была полностью разгромлена. Казалось, что конец войны ещё дальше, чем когда-либо.

 Казалось, что для Люси и Аннет закончились прежние радостные дни. Трагедия
они были слишком близко к ним. Каков был исход для Франции? Лицо мадам Герин
стало более мрачным и суровым. Мадам Лебрен стала более слабой.
Дни изобилия прошли. Многих вещей не хватало. Бедняжка
мадам Лебрен расстраивалась из-за скудного рациона, особенно ей не хватало
сахара. «Конечно, — говорила она, — она была готова жертвовать собой ради
солдат, ради своей страны, но зачем сахар?

— Ты такая маленькая, Марселин, — сказала её сестра. — Посмотри на Люси и
Аннет; они никогда не жалуются, и, конечно, девочки любят сахар так же, как и ты.

“Они могут есть все, чего не могу сделать я”, - ответила мадам Лебрен
жалобно.

“Я уверена, бабушка, что готова отказаться от всего, кроме
самого необходимого, если это принесет Гаспару хоть какую-то пользу”, - сказала Аннет.

“Хорошо, но у меня нет Гаспара”, - возразила ее бабушка с некоторой
резкостью. “Если бы я была молодой и романтичной, я могла бы чувствовать себя по-другому”.

— Бедная бабушка, — сказала Аннет Люси, когда они остались одни, — я бы
дала ей кусочек сахара, потому что я совсем не против
потерпеть без него.

 — И я тоже.  Если это принесёт пользу моему отцу, я готова жить на самой простой пище.

“Я думаю, мы все так чувствуем, все, кроме бедной бабушки. Она
так привыкла к тому, что с ней считаются и ей потакают, что это
для нее тяжелее, чем для большинства ”.

“Я думаю, возможно”, - сказала Люси после паузы, “что человек должен быть
благодарен за возможность приносить жертвы, поскольку это, безусловно, делает
нас сильнее и бескорыстнее. Раньше я ненавидел печаль и неприятности, но
теперь я вижу в этом пользу, хотя и не получаю от этого удовольствия ”.

Аннет улыбнулась. «Не думаю, что найдётся хоть один святой, который ожидал бы, что мы будем радоваться неприятностям, — ответила она. — Мы можем воспринимать их как часть
дисциплина, как говорила сестра Мария Оттилия, но нам не нужно пытаться
наслаждаться ею». Девочки какое-то время молча шили. «Я давно ничего не слышала от Гаспара, — наконец заговорила Аннет. — Не знаю, хорошие это новости или плохие».

 «Одетта сказала бы, что хорошие, — ответила Люси. — Она странная, эта Одетта». Если бы она жила во времена Жанны д’Арк, я думаю,
что она тоже могла бы слышать голоса».

«Как Полетт души в ней не чает, и неудивительно. Вы когда-нибудь думали...?»

“О да, я думал, но ничего не говорю. Нужно подождать, пока
закончится война”.

“Обязательно? Я не буду, если Гаспар решит иначе”.

“ Возможно, именно поэтому вы не получали писем. Возможно, он уже на пути домой.
- Я думал об этом. - Он улыбнулся.

“ Я думал об этом.

“И именно поэтому ты шьешь с таким удовольствием и делаешь так много
тонких стежков?”

— Это одна из причин.

 Люси слегка вздохнула.  — Будет странно думать о том, что ты замужем, Аннет.  Здесь мы видимся каждый день, как и до войны, а придёт время, когда ты будешь в одном месте, а я — в другом.

“Пожалуй, нет. Мы можем продолжать быть здесь”.

“О, нет, ибо как только мы смеем мы должны вернуться, чтобы дома все
готов к моей матери”.

Аннет молчала. Она чувствовала себя очень неуверенно, что надежды Люси были
которые должны быть выполнены. Затем она быстро сменила тему. “Не могли бы вы
вышить это по всей окружности или только немного спереди
?”

Люси тщательно обдумала этот вопрос, но так и не приняла решения, когда снизу раздался
голос: «Аннет, Аннет. Иди сюда немедленно».

 Аннет бросила работу и поспешила на зов.
Хотя Люси и была полна любопытства, она решила, что не пойдёт за ними. Если бы они хотели, чтобы она пошла, то позвали бы её. Поэтому она сидела неподвижно, время от времени оглядываясь, чтобы посмотреть, не рядом ли Пом-Пом. Можно было не сомневаться, что он не уйдёт далеко, и на этот раз он оказался под стулом Люси.

Аннет долго не возвращалась, и Люси начала беспокоиться, что её задержало, и уже собиралась пойти на поиски, когда появилась её подруга, раскрасневшаяся и взволнованная. «Это так странно, так очень странно, — начала она, — как раз когда мы об этом говорили».

“Только не неприятности!” - воскликнула Люси, - “Больше никаких неприятностей”.

“Нет, надеюсь, что нет”. Легкая улыбка промелькнула на лице Аннет. “Это
по поводу Гаспара. Он придет, и...

“И...” Люси посмотрела на нее понимающе.

“Да, это оно. Он хочет, чтобы мы поженились сразу, так что я могу пойти
вернуться с ним в Париж и провести остаток своего отпуска с ним.
Видишь ли, у него дела в Париже, и он не может долго здесь оставаться.


— И когда же это случится? — спросила Люси, внезапно почувствовав себя очень
взрослой.

— Послезавтра, — серьёзно ответила Аннет. — У него шесть недель
отпуск, который даст ему около месяца в Париже».

«А потом ты вернёшься сюда?»

«О да, чтобы дождаться окончания войны и его возвращения, чтобы он мог начать свою жизнь здесь, в Коин-дю-Пре, который, я полагаю, навсегда станет моим домом».

«Тебе нравится эта идея? Ты бы предпочла это возвращению в свой старый дом по соседству с нами?»

Аннет покачала головой. “Того старого дома больше нет. Из того, что мы слышали
, возвращаться почти не к чему. С такими вещами нужно смириться и
быть довольной ”.

Люси вздохнула. “Я никогда не буду доволен, пока не вернусь туда, даже если
не останется ни одного дерева или куста. Это было очень чудесно, что
я мог быть с тобой здесь, особенно сейчас, но я не мог оставаться
здесь вечно, потому что когда-нибудь у меня будет свой дом и свои
родители, понимаешь. Однако было бы очень странно, если бы я не
присутствовал на твоей свадьбе. Тебе восемнадцать, и через год мне будет столько же, но мне кажется, что пройдёт много, очень много времени, прежде чем я начну думать о замужестве. Просто подумай, Аннет, возможно, я никогда не увижу мужчину, за которого выйду замуж. Интересно, что
он такой. Возможно, я вообще никогда не выйду замуж. Скорее всего, так и будет, и я буду вполне довольна, потому что с моими отцом и матерью кого ещё мне желать? разве что мою подругу, мадам Гаспар
Герин. Как забавно это звучит».

 Аннет, которая снова взялась за работу и быстро наметывала стежки, улыбнулась и тихо повторила имя.

— Тебе это может показаться не таким уж странным, — тараторила Люси, — потому что это имя
всегда было мне знакомо, но подумай, Аннет, что это может значить для меня,
если мне вдруг навяжут совершенно незнакомое имя.

Аннет на мгновение задержала взгляд на своей подруге. — Возможно, это не такое уж странное имя, — заметила она.

 — О да, оно должно быть таким, потому что я ещё не встретила мужчину, в которого собиралась бы влюбиться.

 Аннет склонила голову набок и задумчиво посмотрела на Люси.
 — Ты говоришь забавные вещи, — заявила она, — но всё же я повторяю, что, возможно, это не такое уж незнакомое имя; никогда не знаешь наверняка. — Тебе нравится имя
Герин? — спросила она после паузы.

— Это очень хорошее имя.  Мне оно нравится.

— Какое тебе нравится больше, Гаспар или Виктор?

“Почему, я не знаю. Я никогда не думал. Я верю Виктору ... нет, Гаспару.
Это встречается реже, хотя Виктор звучит неплохо, как будто владелец может
действительно быть виктором ”.

“Который, я надеюсь, будет нашим Победителем. Ты будешь моей подружкой невесты, конечно же, Люси".
”В одежде беженки?"

“Ерунда!” - спросила я. "Я надеюсь, что это будет наш Победитель."

“Ты будешь моей подружкой невесты, конечно, Люси". Это военная свадьба, и не имеет значения, что на ком надето.
Если бы моя бабушка не дорожила своим собственным свадебным платьем и не
настояла на том, чтобы забрать его, а не более практичные вещи, я
сама осталась бы без подходящего платья. Его придется немного переделать.
немного, но тётя Клотильда знает кое-кого, кто сделает это завтра».

«И у меня не будет для тебя свадебного подарка, — печально продолжила Люси, —
если только, — добавила она, слегка усмехнувшись, — я не найду тебе томик
Диккенса».

Аннет тоже рассмеялась. «Кажется, это было так давно, и какими же мы были детьми».

«Три года — это очень, очень долго». Месяц — это долго, и ты будешь отсутствовать так долго. Интересно, что произойдёт до твоего возвращения?

«Будем надеяться, что война закончится», — ответила Аннет, отряхивая свою
швейную машинку, когда встала, чтобы убрать её.

Гаспар прибыл на следующий день, а с ним молодой офицер, который должен был быть шафером. Его кузен пытался связаться с Виктором, но, поняв, что это невозможно, взял на службу этого товарища. Люси задумчиво посмотрела на молодого человека, которого звали Адольф Фавр, но вскоре решила, что он не был героем её грёз, хотя и был вежлив и доброжелателен и не скупился на комплименты.

Конечно, из-за срочности всё было в большом беспорядке.
Мадам Герин была повсюду: руководила, ругала, устраивала.
Мадам Ле Брюн разрывалась между желанием унять головную боль и
пожеланием увидеть всё, что происходит. Месье Ле Брюн то хмурился, то
улыбался. Он любил свою маленькую внучку, и то, что она
выходит замуж за солдата во время войны, вызывало у него беспокойство
за её будущее. Они с Люси подолгу разговаривали, когда им выпадала
такая возможность, что случалось нечасто. Полетт, которую позвали с полей вместе с Одеттой,
была отправлена на кухню, чтобы помочь ей в приготовлении
праздничного ужина. Мишель то и дело бегал с поручениями.
повсюду, в то время как Жюль с _шарреткой_ почти каждый час приезжал в деревню.

Наконец Аннет в бабушкином атласном свадебном платье цвета слоновой кости была готова.  Люси в простом белом вуале сопровождала её.  Розы, которые несла Аннет, были из сада Койн-дю-Пре.  Маленькая невеста выглядела очень юной и невинной. Свадьба была не пышной, но маленькая церковь была заполнена жителями деревни, среди которых почти не было молодых мужчин, но было много стариков, в том числе и главный врач. Все старались веселиться на свадебном завтраке, но почему-то веселье не клеилось.
что ж, времена были слишком неопределённые, так что в конце концов они
перешли к тихим разговорам. Гаспар и его друзья были готовы
рассказывать о захватывающих приключениях, которые удерживали
внимание остальных до самого отъезда.

Именно Люси и Одетта сняли с Аннет свадебное платье и
надели на неё простое дорожное платье, которое она должна была
носить. Аннет
слегка всплакнула, прощаясь, но ушла, гордясь своим
мужем-солдатом и тем, что её называют мадам.

Люси попросилась на кухню, чтобы помочь Полетт и Одетт
убирайся. “Там будет не так одиноко”, - возразила она, и мадам Герен
разрешила, и за сушкой тонкого стекла и фарфора, за
пересчетом серебра она провела первые часы, болтая с кем-то.
Одетта рассказывает о событиях прошедшего дня. “Она выглядела очень мило, правда,
Одетта?” - начала она. “Но такая юная, как маленькая девочка. Гаспар казался
намного старше. Я надеюсь, что он не слишком стар.

Полетт рассмеялась. — Сколько лет может быть этому антиквариату? — спросила она.

 — Он на три года старше Виктора, а Виктору было восемнадцать сразу после
началась война. Это было три года назад или почти так, следовательно, Виктору
двадцать один, а Гаспару двадцать четыре, на шесть лет старше Аннет. Через
Еще год ему будет двадцать пять, что далеко не молодо.

Полетт снова рассмеялась. “Далеко не молод, не так ли? _Ma foi_, мадемуазель,
что такое мужчина в сорок лет?

“Он был бы слишком стар, чтобы я могла рассматривать его в качестве мужа”, - ответила
Люси дипломатично.

«Ла-ла, у вас ещё будет время подумать об этом».

«Но когда твой лучший друг только что женился, нельзя не задуматься об этом. Я с нетерпением ждала встречи с этим месье. Фавром.
«Может быть, он и есть тот самый, — сказала я себе, — но после того, как я его увидела, я решила, что он мне не подходит».

«Маленьким девочкам не пристало искать себе мужей, — строго сказала
Полетт. — Это совершенно неуместно. Вы должны оставить это своим родителям».

«Я не собираюсь оставлять это им полностью. Я хочу высказать своё мнение по этому вопросу», — решительно ответила Люси.

Полетт безнадежно всплеснула руками. «Это все из-за того, что у тебя нет
хорошего опекуна. Если мы еще раз услышим эти слишком независимые
мнения, я поговорю с твоим отцом. Тебе нужно немедленно отправиться в
монастырь».

Это была самая сокрушительная речь, которую Полетт когда-либо произносила в её адрес, и
Люси была должным образом подавлена. Она положила полотенце, которое держала в руках, и
вышла из комнаты, решив разыскать дедушку Ле Брена, который только посмеялся бы над её дерзкими речами.




Глава XVII

Возвращение


Когда Люси смотрела, как развеваются концы голубой вуали Аннет, исчезающей за поворотом дороги, она и не подозревала, что это было последнее, что она увидит свою подругу в ближайшие недели. Была ранняя весна. Соединённые Штаты уже разорвали дипломатические отношения
Дипломатические отношения с Германией были разорваны, и все гадали, что
произойдёт дальше. В России дела шли плохо, но Багдад был взят британцами, а в середине марта немцы
эвакуировали французскую территорию от Арраса до Суассона.

 Именно старый доктор принёс новость о том, что Соединённые Штаты
объявили войну Германии. Он подъехал на своём старом кабриолете и
закричал: «Да здравствует Франция! Да здравствуют американцы!»

Люси вышла поприветствовать его. — Что это? Что это? — воскликнула она.

“_Bon jour. Mlle. Деми-Американка_, ” сказал доктор. “Одна половина из вас
должна особенно гордиться этим днем”.

“О, почему? почему?

“Потому что соотечественники твоей матери специально объявили войну
Германия. Мы всегда знали, что они были с нами по духу, но теперь
у нас есть этот громкий факт. Скоро, скоро ты увидишь Звезды и
Полосы во главе американских полков, которые будут маршировать вместе с
нашими солдатами. Париж обезумел от радости. Мы всегда знали, что однажды победим,
но это приближает тот день ещё на шаг».

Люси радостно всплеснула руками. «Та часть меня, которая американка, очень гордится и радуется, — сказала она, — и другая часть тоже рада, но не тому, что эти храбрые американцы должны страдать и умирать, а тому, что их приход приближает конец».

 «Где сегодня утром мой добрый друг Антуан Лебрен?» — спросил доктор, привязывая свою старую белую лошадь к столбу.

“Я найду его”, - предложила Люси и побежала в дом, крича:
“Где ты, дедушка Лебрен? Американцы идут! В
Американцы идут! Доктор принес эту хорошую новость ”. Она побежала
переходя из комнаты в комнату с ее объявлением, и после того, как наткнулась на Монса. Le
Брун в задней части дома, она послала ему присоединиться к специалисту, в
она побежала вниз, чтобы Полетт весны, чьи работы на полях начались.

Она нашла ее в яростную перебранку с Старого Жюля, для этих
два редко упускал случая для ссоры, из которых, она должна быть
признался, Полетт, как правило, вышли с честью. “Такая новость!
— Такие новости! — воскликнула Люси, подойдя ближе. — Американцы с нами. Их войска будут с нами немедленно.

— Ага, мой прекрасный сэр! — воскликнула Полетт, подбоченившись и качая головой. — Что я вам говорила?

— Тьфу! Я не верю ни единому слову. Это всё болтовня. Они никогда не придут. Помяните моё слово. Жюль погрозил Полетт худым, испачканным землёй пальцем.

“Но это правда, уверяю вас”, - настаивала Люси. “Только что доктор
принес новость, которая, по его словам, является абсолютным фактом”.

“Что ж, пусть это будет фактом”, - ответил Жюль. “Признай, что они придут.
Кто они? Необученные дикари. На это уйдут месяцы, если не годы
чтобы привести их в хоть какое-то подобие порядка. Этот шум и крики «американцы идут!»
звучат очень убедительно для тех, кого легко одурачить, но я,
например, слишком умная птица, чтобы попасться на такую уловку».

«Птица, как же, — презрительно усмехнулась Полетт, — из тех, что шипят на скотном дворе и которых используют в основном для набивки подушек». Она развернулась на каблуках, оставив Жюля, заикающегося от ярости,
и произносящего эпитеты, скорее напористые, чем вежливые.

“Он идиот, вот что”, - заметила Полетт, уходя на
другую часть поля. “Он мне очень надоел. Эти
Американцы, когда они придут и как скоро они избавят страну от
этих бошей?

“Я полагаю, никто не может сказать, но доктор, очевидно, верит, что это произойдет
скоро. Я слышал, как он говорил, что моральное воздействие на истощенные армии
было бы столь же велико, как и физическое. Он много говорил об
наступающих американцах и возлагал на них большие надежды ”.

“ Тогда, я полагаю, можно начинать подумывать о возвращении домой.

— О, Полетт, ты правда так думаешь?

 — Почему бы и нет. Разве я когда-нибудь решала остаться здесь до конца своих дней?
 Вовсе нет. Здесь неплохо, но там, где я родилась, лучше.
и именно там я бы хотел умереть».

«Но они говорят, что там ничего нет. Что нам делать, чтобы вернуться к
простым горстям земли, к ямам в земле?»

«Полагаю, там будет больше, чем это. Конечно, там были разрушения,
но я спрашивал, и мне сказали, что с нашим маленьким городком обошлись не так сурово, как с некоторыми другими».

«Если ты поедешь, то и я поеду».

— Тебе здесь будет лучше, комфортнее.

 — Мне всё равно.  Я хочу быть там, чтобы помочь возродить наш дом
и быть на месте, когда приедет моя мама.  Она приедет, Полетт, она
«Да, она так и сделает. Одетт верит в это, а то, во что верит Одетт, обычно
происходит».

 Полетт несколько раз ударила мотыгой по коричневой земле, прежде чем
ответить с лёгкой улыбкой: «Даже на Одетт нельзя рассчитывать как на непогрешимую».

 «Но ты признаёшь, что она обычно права».

 «Обычно, да, обычно, но не всегда».

Люси довольно мрачно поразмыслила над этой истиной, прежде чем со вздохом сказать: «Если уж терять веру, Полетт, то лучше сдаться и умереть».

«Совершенно верно, _дорогая_. Сохраняй веру. Я лишь хочу подготовить тебя к худшему, если оно случится».

Люси покачала головой. «Нет, я продолжу следовать философии Одетты. Никогда нельзя быть готовым к худшему. Если оно наступит, это будет не более тяжёлым ударом, чем если бы ты его ожидал; если оно не наступит, ты не потратишь время на горевание».

 Она отвернулась и пошла обратно в дом, где узнала, что с утренней почтой пришло ещё одно известие: Аннет уезжала.
Марсель с мужем, и она останется с ним там до тех пор, пока он
не получит приказ. Возможно, его отправят в Италию, а не в Турцию.

 Вскоре после этой новости Люси получила письмо от мисс Лаундс.
Всё это время они поддерживали переписку, но это письмо представляло особый интерес, поскольку в нём говорилось о некоем мероприятии, в котором мисс Лаундс должна была принять участие. «Мы пытаемся восстановить эвакуированные города в разрушенных районах, — писала она, — и я надеюсь, что меня отправят в ваш родной город. Мы слышали, что он не так сильно разрушен, как некоторые другие, и что некоторые люди остались там. Мы сделаем всё возможное, чтобы им было удобно, и остальным, которые скоро вернутся».

 Люси, не теряя времени, побежала к Полетт с этим письмом. Она была
она так запыхалась и читала так быстро, что Полетт была сбита с толку. “Остановись,
остановись, моя малышка”, - закричала она. “Я не могу за этим угнаться. Начни
сначала”.

Люси начала читать медленнее, Полетт что-то странно бормотала себе под нос.
Продолжая, она что-то восклицала. В конце добрая женщина вытерла свои
глаза, затем сложила руки и устремила взгляд к небу. “Наконец-то”, - пробормотала она
. “_Le Бон Dieu_ восстанавливает нас. Bien_ _Eh, дитя мое, я
готово”.

“Что мы должны сделать в первую очередь, Полетт, что нам делать?”

Полетт задумалась. “Мы напишем два письма, одно твоему отцу, другое
американскую юную леди. Мы спрашиваем вашего отца, разрешит ли он вам
сопровождать меня и Одетт обратно в дом. Мы спрашиваем юную леди, когда
она уезжает и где мы можем с ней встретиться. Затем мы ждём ответа.

 — Отлично, Полетт. Как же ты умна. Я немедленно напишу эти
письма и отправлю их как можно скорее. А пока я поговорю с дедушкой Ле Брюном, и он расскажет остальным.
Она ушла, но тут же вернулась и спросила: «Полетт, а что насчёт
денег? У нас будут деньги, чтобы начать?»

«У меня есть вся зарплата, которую я здесь заработала, или почти вся. У Одетты есть
её, а ещё есть мой надел». Полетт всегда очень высокопарно говорила о своём наделе, но, учитывая, что жалованье простого солдата составляло всего один су в день, можно предположить, что сумма, которую ей платили как матери _поила_, не могла быть очень большой.

 «У меня тоже есть свой надел, — заявила Люси, — и, конечно, папа внесёт свой вклад, как и то, что он платит за моё содержание здесь». Я думаю, у нас всё получится».

 Она ушла писать письма, и можно сказать, что она не оставила без внимания ни одного аргумента в свою пользу. Затем она обратилась за помощью к месье Ле Брюну.

Он был в ужасе, когда она изложила ему свой план. «Но, дорогая моя, — воскликнул он, — это никуда не годится. Это место ещё небезопасно. Оно в ужасном, плачевном состоянии. Вам там будет невыносимо. Почему бы вам не согласиться остаться с нами до конца войны, а потом, если вам нужно будет вернуться, подождать, пока всё не наладится?»

Но Люси была глуха ко всем этим доводам. “Это будет зависеть
всецело от того, что скажет мой отец”, - настаивала она. “Что касается меня, я
такая же способная, как мадемуазель. Лондес или любой другой человек, вынужденный терпеть лишения. Если она,
Американец, могу ли я сделать это для Франции, должен ли я отказаться от того, что является моим прямым
долгом? Так что оставалось только ждать, что скажет капитан Дюбуа, и
Люси обладала терпением, достойным восхищения.

Ей пришлось довольно долго ждать, но ответы пришли со
временем. Первый был от её отца. Он оценил её чувства в этом
вопросе. Он общался с мисс Лаундс и узнал,
что она попросила отправить её в город, который раньше был их домом. Там будет много дел, и она будет только рада помощникам, поэтому, если Люси считает своим долгом поехать,
не будет никаких ограничений в её действиях. Ей лучше всего встретиться с мисс Лаундс в
Париже и передать себя под её опеку.

 Люси с торжествующим видом показала письмо месье Ле Брюну. Он прочитал его,
сомнительно покачал головой, но ничего не сказал, кроме: «Что ж, поезжай».
Чуть позже он начал расхаживать по комнате, резко остановился и страстно воскликнул: «Я бы тоже поехал, но моя жена погибла бы среди таких сцен. Нам ничего не остаётся, кроме как остаться. Мы слишком стары, чтобы начинать жизнь заново в нужде и лишениях».

 Затем пришло письмо от мисс Лаундс. Она была в восторге. Это было бы
Было бы чудесно, если бы Люси стала моей спутницей, а эта милая добрая Полетт
сама по себе была хозяйкой. Возможно, им пришлось бы терпеть лишения,
но они не голодали бы, и это была бы прекрасная работа. Некоторые из
беженцев, принадлежавших к лучшему классу, были готовы вернуться, хотя и не все. Старый
священник с нетерпением ждал возвращения. Они отправятся в путь в конце
месяца.

Затем настал день, когда корзина, которую Полетт так поспешно
упаковала для их путешествия, была заново упакована для возвращения с теми же
предметами, которые она бережно хранила всё это время. «Они нам понадобятся»,
— заметила Полетт. Количество узлов и ящиков намного превышало то, с чем они отправились из дома, потому что пожертвования поступали отовсюду. Пара цыплят, которых Полетт повесила на пояс в обезглавленном виде, превратилась в две пары живых цыплят, подаренных мадам Герин. Также была предложена пара кроликов и пара голубей. Добавьте к этому зверинцу Пом-Пома,
и вы можете себе представить какофонию звуков, хотя от кроликов
не стоит ожидать особого шума. Ничто из этого не могло бы
Полетт рассталась с ними. Как ей удалось избавиться от них так, чтобы они
не мешали друг другу, — загадка, но ей это удалось.
 Люси, конечно, взяла с собой Пом-Пома. Такие приобретения, как Полетт,
достались Одетте. Всё, что нельзя было перенести в руках,
отправлялось дальше. При мысли о том, что Полетт исчезнет с его пути, Жюль перестал ворчать, и они расстались, обменявшись вежливыми выражениями взаимной симпатии. Мишель был почти в слезах, служанки открыто плакали. Месье Ле Брюн пошатнулся
Он сунул Люси в руку конверт: «Для того, кому это может понадобиться», — прошептал он. Позже Люси обнаружила внутри пятидесятифранковую купюру.

«_До свидания! До свидания!_» — неслось им вслед, пока они не свернули за угол у Голгофы, и белый дом в Койн-дю-Пре не скрылся из виду. Это было настоящее убежище, и Люси слегка задрожала
осознав, что снова выходит в широкое
море неопределенности.

На вокзале в Париже была Мисс Лаундс, чтобы встретить их, просмотр
немного старше, немного тоньше, но как ярко и весело, как никогда.
При виде накоплений Полетт она на мгновение растерялась, но она повидала слишком много беженцев, чтобы долго пребывать в замешательстве, и за невероятно короткое время нашла мужчину с ручной тележкой, в которую погрузили всё, кроме скота, с которым Полетт наотрез отказывалась расставаться.

Париж в июне был более привлекательным местом, чем Париж в ноябре, и Люси была рада оказаться там. Однако её радость переросла в настоящий восторг, когда мисс Лаундс сообщила ей, что первые американские войска уже высадились и на следующий день ожидаются в Париже.

— И мы увидим их, Люси, мы увидим их, — сказала ей мисс Лаундс. — Я так рада, что мы не уезжаем раньше. Я бы этого не вынесла.

 — И мы увидим их, Полетт и Одетт тоже?

 — Конечно.

 — Как чудесно, как чудесно! Может быть, среди них будут и мои родственники, хотя у меня нет возможности это выяснить. Однако мне нравится так думать. У вас будут среди них друзья?

— Думаю, да, и я буду присматриваться к ним, хотя и буду так взволнован,
что вряд ли смогу кого-то различить.

Мисс Лаундс пришлось проявить некоторую дипломатичность, чтобы разместить этих новичков
должным образом. Люси она увезла в свой собственный пансион, Полетт и
Одетту поселили неподалеку у некоей Гортензии Моран, которая держала
пекарню, из которой подавали булочки мисс Лондес, и которая, учитывая
что это для изгнанника, был готов принять не только этих двух
жильцов, но и кур, кроликов и голубей.

Но если было трудно найти жильё для маленькой компании, то ещё труднее было найти место, с которого они могли бы наблюдать за вновь прибывшими войсками. Весь Париж был в смятении. На улицах было полно народу,
Развевались флаги, играли оркестры. «Полагаю, нам ничего не остаётся, кроме как смешаться с толпой, — заявила мисс Лаундс, — и встать на тротуаре. В конце концов, могло быть и хуже, ведь так мы будем ближе к мальчикам, чем если бы стояли выше. Вот, Люси, прикрепи этот маленький американский флаг. И ты тоже, Полетт, и ты, Одетт». Я думаю, что
могу представиться как американец, и, возможно, нам предоставят комнату».

 Это оказалось неплохой идеей, потому что им позволили встать на край тротуара, когда мисс Лаундс выдала себя своей речью.
Они долго стояли в ожидании, но наконец вдалеке послышались радостные возгласы, которые
становились всё ближе и ближе. Энтузиазма хватало и для их собственных храбрых товарищей, но когда мимо прошли высокие, худые, ясноглазые молодые американцы, толпа обезумела. Они приветствовали их, плакали, бормотали слова благословения. Они бросали цветы, сунули в руки улыбающимся парням шоколадки. Они
танцевали под мелодию "Дикси"; они смеялись и поддерживали ритм под запоминающуюся музыку
рэгтайм групп. Город был взят штурмом, ибо эти мальчики
представляли не только молодую Америку, но и вдохновителей нового мужества,
которое должно проложить путь к миру.

Нора Лондес забыла, кто она, где она, кем она была. Она
сознавала только, что это были ее соотечественники, которые приехали сюда ради
справедливости, чтобы отдать все возможное Франции. — Благослови каждого из вас, — сказала она, и они, услышав знакомую речь, украдкой улыбнулись ей.

— Это стоило того, чтобы подождать, — вздохнула мисс Лаундс, когда последний мужчина
прошёл мимо. — Я уверена, что должна была знать кого-то из них, но была слишком ошеломлена,
чтобы сказать. Это здорово — уехать из Парижа с такими воспоминаниями.

— Я запомню это навсегда, — ответила Люси. — Я никогда не гордилась своей
малой родиной так, как сегодня.

Это было первое их знакомство с юношами в форме цвета хаки, но далеко не последнее, потому что в том регионе, куда они направлялись,
они вскоре стали привычным зрелищем.

На следующий день они отправились в путь. К ним присоединилась пожилая женщина. Затем двое мужчин,
Француз, один американец, взял их в легковом автомобиле, который был
места за эту услугу. Все более и более пустынной сцене стали
как они продвинулись. Там, где раньше были улыбающиеся деревушки, были только разрушенные стены
огромные воронки от снарядов, полное опустошение. По мере того, как они продвигались к заброшенным
районам, теперь эвакуированным врагом, появлялось все больше признаков жизни.
Ласковая зелень травы покрывала тихие места. Птицы пели,
цвели полевые цветы, но повсюду, повсюду были ряды
маленьких крестов, отмечавших могилы тех, кто больше не слышал
пения птиц и не видел цветущих над ними цветов.

Это было утомительное путешествие, потому что путь был трудным по самым неровным
дорогам. Машина была загружена под завязку, поскольку в ней было
много предметов первой необходимости, которые они должны были взять с собой. За этим последует еще больше.
по мере развития их планов. Задолго до того, как они добрались до места назначения.
на всю группу опустилась тишина, тишина усталости.

Наконец машина остановилась. “Это то самое место, мадам”, - сказал американец
водитель миссис Грейвс.

Люси вскочила на ноги и с любопытством огляделась. Всё выглядело странно
незнакомым. Там была главная улица с подобием некоторых
дома все еще стояли. Фабричные трубы исчезли. Церковь
башня тоже. От нескольких домов поднимались слабые струйки дыма.
Где были деревья, сады? Из какого-то забытого уголка один
розовый куст поднял голову, чтобы бросить аромат ее соцветий, на
мягкий июня воздуха.

“Как ты думаешь, Люси, ты сможешь найти свой дом?” - спросила мисс Лондес
обеспокоенным голосом.

Люси вышла из машины и оглядела улицу. Наконец
она заметила стены церкви, которые были в хорошем состоянии.

“Это должно быть вон там”, - сказала она наконец, слегка нахмурившись.
ее лоб наморщился. “не очень далеко за церковью”.

“Езжу медленно, Маркус, прошу вас”, - сказала миссис Грейвз.

Из машины медленно сделал свой путь вверх по улице, как Люси и Полетт
держать ухо востро. Первой заговорила Полетт. “ Вот оно
, ” объявила она. “ Я вижу сарайчик, где мы держали Нинетт. Он
все еще стоит. Дом Ле Брюнов полностью разрушен, но стена сада
стоит там.

“ И кое-что из нашего дома, ” нетерпеливо вставила Люси. “Один угол достаточно
уничтожено, но я могу признать то, что осталось.”

Они вышли из машины и начали осматривать помещение. Сады
двух домов были завалены обломками рухнувших зданий. От
старого вишневого дерева остался всего лишь пень. Они пробирались через
груды камня, кирпича и штукатурки. Дом представлял собой пустую оболочку. Только
маленький сарайчик был совершенно цел. “Мы можем начать жить здесь”, - заметил он.
Полетт твердо сказала.

Миссис Грейвс с сомнением посмотрела на мисс Лаундс. — Другой конец города, кажется, в лучшем состоянии, — заметила она. — Может, нам лучше пойти туда.

 — Вы можете пойти туда, и я бы посоветовала вам это сделать, — сказала Полетт, — но
я остаюсь здесь.

“И я тоже”, - заявила Одетта.

Люси схватила мисс Лондес за руку. “Пожалуйста, не говорите, что я должна их оставить”,
она плакала.

“Но, моя дорогая, боюсь, тебе не может быть комфортно. Почему не приходят с
нам? Кажется, осталось несколько неплохих домов, и я уверен, что мы
сможем найти лучшее место для ночлега. Завтра мы посмотрим, что можно сделать здесь».

«Но вы не понимаете, — взволнованно сказала Люси. — Это мой дом, мой дом. Почти три года я тосковала по нему».

«Моя дорогая, моя дорогая, я понимаю. Давайте осмотрим сарай и посмотрим, как он выглядит».

Они боролись за камни, чтобы добраться до него, чтобы найти его на одно
без изменений. Видимо, не использовался. Ветры зимы
прокатилась по ней, дожди весны упала на него, но не
повредило его. Внутри было сухо, тепло, и если не совсем чистой, по крайней мере, это
не было так мерзко месте коровника Люси вспомнила.

Миссис Грейвс и мисс Лондес критически осмотрели его, затем они
обменялись взглядами. — Можешь заносить кроватки, Маркус, — сказала миссис
Грейвс.

Через полчаса сарай был выметен, кроватки расставлены, постельные принадлежности разложены
обеспечили. Затем, оставив маленькую семью заниматься своими делами,
две американки отправились искать жильё для себя.

  После небольшого ужина на свежем воздухе Люси отправилась на разведку, оставив
 Полетт присматривать за скотом. Пом-Пом с любопытством обнюхивал всё вокруг. Люси нашла ступеньки дома и поднялась по ним. Дверь была разбита вдребезги. Она прокралась внутрь
стен, избегая осколков стекла и щепок, перебегая с места на место,
пытаясь найти хоть что-то, что принадлежало ей.

Она отсутствовала так долго, что Одетта и Полетт пошли искать её.
Они нашли её сидящей на верхней ступеньке, уткнувшейся головой в руку.
Она рыдала навзрыд, потому что в руке у неё был клочок ткани от платья, которое её мать надела утром перед отъездом.




Глава XVIII

Старики дома


В городе было больше нетронутых домов, чем казалось на первый взгляд.
Конечно, в оставленных домах всё было разграблено, и всё ценное
было вывезено, но было удивительно, как быстро миссис Грейвс и мисс
Лоуэнды смогли обустроиться на том, что осталось, и на том, за чем они могли послать, но это было очень далеко от роскоши, в лучшем случае, и сильно отличалось от того, к чему они привыкли в своих домах. Беженцы медленно возвращались, чтобы как можно скорее восстановить свои дома. Многие жили в подвалах под фабриками во время бомбардировок и после них, когда там были немцы. Они не жаловались на плохое обращение, но
были недокормлены и больны и рассказывали много трагических историй о мелких тиранах
и о депортации всех трудоспособных лиц в городе, а также
а также об уничтожении всех прекрасных машин на фабриках.

В их конце города Полетт, Одетт и Люси лихорадочно работали.
Они были уверены в еде и крове; остальное не имело значения. Их
энергия была направлена на восстановление дома, насколько это было возможно. Сначала
мусор вокруг сарая был расчищен, чтобы обеспечить им свободный вход и
выход, затем свободное пространство постепенно расширялось. Найти помощников было непросто,
потому что все были заняты своим хозяйством, но мисс
Лоундс не раз приходил на помощь, отправляя молодого Маркуса, который загружал свой крепкий мотоцикл и увозил много вещей, чтобы освободить место в саду. С домом в то время ничего нельзя было сделать, но оказалось, что можно расширить сарай, соорудить грубую мебель и установить небольшую печь. Поскольку все трое жили в основном на улице, они считали, что у них неплохое жильё. Постепенно воронки от снарядов в саду были засыпаны, земля выровнена, и был посажен поздний сад. Это был знаменательный день, когда Люси обнаружила, что
вишневое дерево посылал вверх побеги от своих корней и что там
была какая-то бледная, зеленовато белые ростки вокруг винограда, из которого был
раскрыта.

Но самый большой сюрприз из всех произошел однажды утром, когда она вышла на улицу
и увидела сидящего на участке стены, безмятежно умывающего лицо,
кого, как не Мусса! Мгновение Люси смотрела, едва веря своим глазам.
 “Этого не может быть на самом деле”, - прошептала она себе под нос. «Должно быть, это какой-то другой кот, похожий на него». Затем она позвала: «Мусс, Мусс!» Кот прервал свои водные процедуры и настороженно посмотрел на неё. Она подошла к нему.
ближе. Кот пробежал немного вдоль стены, затем снова сел, чтобы продолжить свой утренний туалет. Люси несколько мгновений наблюдала за ним,
но, боясь спугнуть его, не подошла ближе. Вскоре она осторожно направилась к сараю, где Полетт завтракала. — Полетт, выйди сюда, — сказала она. — Я уверена, что Мусс вернулся.

  Полетт улыбнулась. — Но это невозможно.

“Не понимаю почему. Подойди и посмотри сам”.

“Если это Мусс, то у него была странная отметина на одной из задних лап”,
сказала Полетт. “ Одетта, присмотри за горшком, пока я пойду убеждать этого
ребенка с богатым воображением.

Они снова вышли на улицу, и Пом-Пом следовала за ними по пятам. При виде
кошки Пом-Пом быстро и резко гавкнула, но тут же замолчала и, виляя хвостом, подошла к стене. Люси, сложив руки на груди,
затаив дыхание, наблюдала за двумя животными. Кошка на стене не шелохнулась, но
с невозмутимым видом посмотрела на маленькую собачку. Пом-
Пом начала скулить. Кот встал, потянулся, продемонстрировав белую диагональную полоску на одной из задних лап, и занял позицию, с которой ему было лучше наблюдать за собакой.

— Вы правы, это Мусс, — заявила Полетт, — и эти двое не забыли друг друга. Она начала звать его высоким пронзительным голосом, как привыкла делать в былые времена, и медленно пошла вдоль стены к тому месту, где он сидел. Кот не сдвинулся с места, когда она подошла ближе и ближе, издавая соблазнительные звуки; он навострил уши, прислушался, затем подошёл к ней вдоль стены и запрыгнул ей на плечо, как делал раньше. Однако он не остался там, а спрыгнул на землю и
Мусс стоял, ощетинившись, лицом к Пом-Пому. Однако пёс, ничуть не смутившись, продолжал стоять на страже, улыбаясь, если можно сказать, что собака улыбается, и вкрадчиво виляя хвостом. Мусс с минуту стоял на месте, сверля Пом-Пома блестящими глазами, затем его хвост начал принимать нормальную форму. Он подошёл к Пом-Пому, они ткнулись носами друг в друга и мирно пошли к сараю. Пом-Пом шёл впереди.

Полетт, уперев руки в бока, долго и громко смеялась. «Такого я
не ожидала увидеть, — заявила она, — и не пропустила бы это».

— Как ты думаешь, где Мусс жил всё это время и как он добывал себе еду? — спросила Люси.

 — На охоте можно поймать много крыс и мышей, — ответила Полетт, — и не исключено, что сами боши время от времени подкармливали его, хотя удивительно, что они его не забрали.

 — Возможно, у них не было времени.  У него хватило ума спрятаться, — ответила Люси. — Что ж, Полетт, нас ждут сюрпризы. Интересно, каким будет следующий.

— Будем надеяться, что он будет таким же приятным, как этот, — ответила Полетт.
открываю дверь, перед которой стояли кошка и собака. “Это".
"Муссу нужно дать поесть первым делом, хотя у нас его нет".
”лишний".

“Он съест половину моего завтрака”, - пообещала Люси. Но этого Полетт
не допустила, хотя Муссу нельзя было позволить остаться голодным, так как
ему дали по вкладу от каждого.

“Я сомневаюсь, что он все-таки останется”, - сказала Полетт. И поначалу он не
хотел, но постепенно стал проводить всё больше времени со своими старыми
друзьями, принимая Пом-Пома с гораздо большей добротой, чем раньше.
его энергичная молодость. Возможно, это был тот случай, когда «от разлуки сердце
становится только милее».

 Со временем у Полетт и Одетты появился сад, в котором они работали. _Les
Dames Am;ricaines_, как их называли, расширили свою деятельность, так что в
округе появились небольшие фермы, где люди могли выращивать собственные
продукты, а солдаты, которые больше не могли служить на фронте, могли
найти работу. Также были открыты амбулатории и больницы, школы, а отчаявшимся людям
давали еду, одежду и лекарства.

После того, как другим неотложным делам было уделено внимание, в котором они так нуждались,
была открыта столовая, где можно было накормить проходящие войска. В
напряжённые дни
Люси часто вызывали на помощь. После одного из таких
напряжённых и волнующих дней она возвращалась домой и была
поражена, услышав бодрый, но мягкий голос, поющий: «Вниз по
реке Суони». Она застыла на месте, ожидая, когда мужчина
подйдёт. Какие воспоминания пробудила эта старая песня. Она должна была понять, кто это был, американец,
конечно, потому что многие проходили этим путём в прошлом
двадцать четыре часа. Она подождала, пока фигура в хаки не окажется на расстоянии
разговора, и тогда увидела, что он был черен, как пиковый туз, и что у него была перевязана голова. Наконец-то она увидела одного из тех негров, о которых ей так часто рассказывала мать. Она заговорит с ним.

 «Вы искали столовую?»

 — спросила она.Мужчина посмотрел на нее, затем разразился веселым хохотом. “Дело в том, мисс,
что это именно то, на что я смотрю”, - ответил он. “Я зарубил топором
нескольких пуссонов, но почему-то они не нарушают моих желаний, и я
я все еще не зациклился на том, что вы называете себя француженками лэнгвидж. Это действительно так.
для меня очень хорошо в ваших старых Соединенных Штатах ”.

Люси было нелегко самой воспринять эту речь, но было ясно
, что он хотел в столовую, и она решила показать ему дорогу.
“Думаю, мне лучше пойти с тобой”, - сказала она. “ Вы были ранены? - спросил я.

— Да, мисс, но не так уж и плохо, просто немного шрапнели в голове, но это задержало меня на перевязочном пункте, и я вроде как потерял из виду остальных парней, так что я пошёл по дороге сам. Вы одна из тех американских леди, о которых мне рассказывали?

“Моя мать-американка, а отец-француз, поэтому я могу говорить как
Французский и английский языки”.

“То, что часть государств-де-Йо Ма ФУМ?”

“Из Вирджинии”.

Очередным веселым смехом была встречена эта информация. “Не правда ли, де тру?
а теперь, старина Ферджинни. Дас Джес, откуда я взялся. Я думаю, что твоя мама — одна из первых
женщин в семье».

Это немного озадачило Люси, но она ответила, что девичья фамилия её матери — Рэндольф, что, казалось, полностью подтверждало мнение мужчины.

«Меня зовут Гас Фитчетт, — сказал он Люси, — и я приехал сюда, чтобы сражаться с ними
Буш, они готовы меня подставить. Мы тоже их подставим, вот увидишь. Мы погоним их до самого Берлина, а потом сбросим с обрыва. Очевидно, он не совсем понимал, что такое Берлин и где он находится, но это слово было магическим, и он хотел произвести на Люси впечатление своими благими намерениями.

Вскоре они добрались до столовой, Гаса провели внутрь и сразу же
подали ему тарелку супа и кусок хлеба. Пока он ел,
Люси шепотом рассказала о нём мисс Лаундс. «Я никогда раньше не видела
чёрного, — сказала она, — но мне было любопытно, и когда он начал
когда я пел "The Old Folks at Home ", я знал, что он не из какого-либо другого места
кроме страны моей матери. Я не понимаю половины из того, что он говорит, но я думаю,
он очень забавный ”.

Мисс Лаундс рассмеялся. “Благослови тебя Господь, дитя, я уже привык к такому
говорить всю жизнь. Интересно, что лучше бы нам с ним делать. С
рана у него на голове не должно быть на дороге сам. Я выясню, где находится его полк, и Маркус сможет с ним разобраться; так будет лучше всего».
Так и было сделано, но Гас Фитчетт на этом не успокоился, потому что через несколько дней он снова появился в столовой.

— Ну что, Гас, — сказала мисс Лаундес, узнав его, — ты снова заблудился?

Гас ухмыльнулся. — Нет, мисс, на этот раз я не заблудился, я пришёл с определённой целью.
Капитан сказал, что я не подхожу для работы в камбузе, и сказал, что я должен отлежаться несколько дней, дать мне отпуск, — сказал он. Он спрашивает меня, не хочу ли я
попасть в больницу, а я говорю, что нет, не хочу. Он спрашивает, куда
я хочу попасть, а я говорю, что если он не против, то я вернусь туда,
где говорят так, что я могу понять. Он спрашивает, где это. Я
говорю, что это столовая и те милые леди Ферджинни, особенно та,
которая носит фамилию Рэндольф».

“ Что ж, Гас, нам придется привести тебя в порядок, ” сказала мисс Лондес. “ Тебе придется.
у тебя должно быть место для сна.

“ Я сплю где угодно: на полу, в сарае, на улице. Не говорите мне "Нет’
опровергайте меня, нет, мисс, ни капли опровержения.”

Мисс Лаундс прикусила губу и сказала ему, что позаботится о том, чтобы для него нашли место, за что он был ей благодарен.

«Где живёт та молодая леди, из-за которой я сюда приехал?» — спросил он, выпив предложенный мисс Лаундс кофе.

«Мисс Люси Дюбуа? Почему вы хотите это знать?»

«Ну, мисс, она очень милая и добрая, и я подумал, что, может быть, я смогу…»
«Ну-ка, займись-ка делами».

«Но ты же в отпуске по болезни, тебе не следует работать».

«Доктор сказал, чтобы я вылез из окопов и вышел на открытое место,
где не так шумно. Он ничего не сказал о том, чтобы я выполнял
лёгкую работу, например, носил воду и дрова».

“ Очень хорошо, Гас, если ты так к этому относишься, мисс Дюбуа
живет за церковью. Я покажу тебе. Когда ты уйдешь от нее, возвращайся
сюда, ко мне, и к тому времени я найду для тебя место. Она
посмотрела ему вслед, пока он шел по улице, затем повернулась к миссис Грейвс.
«Я не думала, что ещё остались такие, как он. Он старожил. Рискну предположить, что его воспитала бабушка из
старой доброй семьи». В этом предположении она была совершенно права.

 Люси, работавшая в саду, с удивлением услышала тихий голос рядом с собой: «Мисс Люси, я могу вам чем-нибудь помочь?»

Люси подняла глаза и увидела высокую фигуру негра. — Гас, — воскликнула она. — Как ты здесь оказался?

 Гас объяснил и закончил словами: «Мне кажется, что это больше похоже на дом, когда ты приезжаешь из старой Ферджинни».

“Вы скучаете по дому, Гас?” Сочувственно спросила Люси.

“Ну, мисс Люси, я, наверное, была бы лучше, если бы была с вами рядом
Французы, но, как я понимаю, я не француженка ”.

Люси поняла и была тронута. Его родной штат и штат ее матери были
одинаковыми, и он отдался на ее нежную милость, поэтому она заставила
его работать, зная, что так он будет счастливее. Было невероятно, чего он
добился за неделю отпуска. Он принял трёх женщин в свою
семью с такой добротой и вниманием, что это было трудно
понять. Он обожал Люси как юную леди
из дома. Он был готов исполнить любое её желание, несмотря на боль в голове и усталость, вызванную потерей крови.

«Но между американцами и немцами ещё не было сражений, —
сказала ему Люси, — как же ты тогда был ранен?»

«Это случилось на днях, — ответил Гас, готовый рассказать эту историю, — мы все шли по дороге. Затем, спустя какое-то время, появляется один из этих твоих
канюков, парящих в небе. «Берегись», — говорит капитан, и мы все
прыгаем, но я не прыгаю достаточно высоко, и меня единственного ранили.
Я думаю, что старина Габриэль достаточно громко трубил в свой рог, когда кровь потекла по моему лицу, но я считаю, что ещё не скоро умру. Эта
огромная штука стоит на земле, как старый бык. Мисс
Люси, куда мне отнести ваши отходы?

— В самый конец участка. Мы пытаемся навести порядок в доме, начиная с передней части, чтобы к возвращению моей матери всё было красиво.

«Жаль, что у меня нет времени, чтобы навести здесь идеальную чистоту. Я
хочу, чтобы внутри дома было чисто».

— Ты так мне помогаешь, Гас. Я не знаю, как тебя благодарить.

 — Разве ты не моя старая Ферджинни? — вот и всё, что ответил Гас.

 В конце своего отпуска он с грустью отправился в путь. Он
выполнял свой долг, но предпочитал более мягкие способы и с радостью
задержался бы, послушный слуга внимательной молодой госпожи. Даже
Полетт, которая поначалу относилась к нему с сильным подозрением,
увидела его достоинства и оценила его преданность. Они ещё услышат о нём.

 Под руководством «Американских дам» маленький городок начал
чтобы вернуть ей прежний вид. Добрый кюре своими руками
помогал чинить церковь. Возвращалось всё больше и больше жителей;
затем однажды прибыла рота солдат из-за границы. Офицер искал
места для их размещения. Фабрики, у которых не было труб, но
стены стояли крепко, вмещали определённое количество людей. Один из
лучших домов был отдан под штаб.
На улицах стало полно молодых людей, которые дружили с
детьми, общались со стариками, помогали старикам
женщинами и, как правило, пользовались популярностью. Одним из первых, кто
вошел в маленький кабинет мисс Лондес, был молодой вирджинец, который
казался более чем обычно нетерпеливым задавать вопросы. На нем были нашивки
лейтенанта.

“Я расквартирован здесь”, - начал он. “Интересно, можете ли вы рассказать мне что-нибудь
о людях, которые здесь живут, и о тех, кто жил здесь до того, как
город был эвакуирован”.

— Думаю, я могу вам кое-что рассказать, — ответила мисс Лаундс,
улыбаясь и глядя в честные голубые глаза. — Вы хотели узнать о какой-то конкретной семье?

— Ну, да… — начал он, но его прервал вошедший капитан, у которого было с десяток вопросов. Воспользовавшись первой же возможностью, чтобы сказать, что он ещё зайдёт, молодой человек отдал честь и зашагал по улице. На полпути к церкви он столкнулся лицом к лицу со стройной кареглазой девушкой, за которой трусил маленький пёс, время от времени припадая на заднюю лапу. — Боже мой, лицо этой девушки кажется мне знакомым, — сказал мужчина вслух. — Я знаю, что видел её раньше, но где?

 Люси подняла голову и улыбнулась. Возможно, это было не очень правильно, но он
американка, и она испытывала симпатию к каждому из них.

 Улыбка была достаточным поощрением для молодого человека, чтобы снять
фуражку и сказать: «Прошу прощения, но мы с вами не встречались?» Затем он нетерпеливо
махнул рукой. «Чёрт возьми, — воскликнул он, — конечно, она не говорит по-английски. Простите, мадемуазель, _но-но_». Он беспомощно
замолчал.

Люси снова улыбнулась. “Простите, месье, но я говорю по-английски”.

“Хорошо! Я была уверена, что мы должны были встречаться, но не могу вспомнить где”.

“ Я тоже, месье. Она внимательно изучала его лицо. - И все же, и все же я...
кажется, я вас видела.

— Меня зовут Филип Рэндольф, я из Вирджинии.

 — А я Люси Дюбуа, уроженка этих мест.

 — Не Люси Дюбуа, дочь Луизы и Марселя Дюбуа?

 — Это имена моих родителей.

 — Люси, малышка Люси! Мой ангел, Я твой дядя Фил!” И
без дальнейших церемоний он обнял ее и прижал к себе
туго до него, к ужасу и ужасу старухи близится
церковь.

Покрасневшая и смеющаяся Люси высвободилась. “Я так рада, очень"
рада видеть тебя, ” пробормотала она.

“Давай пойдем куда-нибудь и поговорим”, - предложил Филип. “Я не слышал ни одного
весточка от моей сестры с первого года войны. Мы знали, что этот город
какое-то время был оккупирован немцами, что ваш отец был на фронте
, но что стало со всеми вами, казалось, не было никакой возможности узнать
.”

“Есть много, чтобы сказать”, - ответила Люси, грустным, проходящие над
ее лицо. “Наш дом был почти разрушен, но мы живем, по крайней мере, в его части
Но вот Полетт. Возможно, вы знаете, кто такая Полетт
.

Полетт с выражением оскорбленного достоинства приблизилась. Что Люси
должна настолько забыться, чтобы позволить себе пылкие объятия в глазах
в присутствии публики и, насколько она могла судить, совершенно незнакомого молодого человека, было возмутительно. Должно быть, девочка сошла с ума.

 Люси, однако, казалось, ничуть не смутилась. Она подбежала к
Полетт, схватила её за руки и потянула вперёд. — Какой сюрприз, Полетт, — воскликнула она. — Как ты думаешь, кто это?

 Полетт посмотрела на молодого человека, который стоял, улыбаясь ей. Она
решительно покачала головой. “ Я никогда раньше не видела месье.

“Конечно, ты не видел, но я видел, хотя и не помню этого, потому что мне
было всего три года, когда мама повела меня к своим людям. Это
мой дядя Филип, мой самый родной дядя.

“Monsieur!” Полетт восторженно всплеснула руками. “ Я прошу десять тысяч
извинений.

“ Я забираю его домой, Полетт, где мы сможем поговорить. Ты найдешь нас
там, когда вернешься.

“Я был всего лишь маленьким ребенком, лет двенадцати, но я помню, каким
милым ребенком ты была”, - сказал Филип, когда они продолжили свой путь.

— Это было давно, почти пятнадцать лет назад, и я уже не ребёнок, —
спокойно ответила Люси.

 — Значит, у вас были трудные времена?

 — Я расскажу вам.

 Она привела его в свой жалкий маленький домик и там всё ему рассказала.
Он был в отчаянии. Не раз во время рассказа он вскакивал с разбитой ступеньки, на которой они сидели, и расхаживал по дорожке, кусая губы и бормоча себе под нос. В конце её рассказа он разразился быстрой речью. «Моя сестра! Моя сестра! Мы должны найти её. Если бы только я мог найти её, вернуть её. Я должен попытаться связаться с вашим отцом. Вы знаете, где он?»

Люси дала ему адрес, который он аккуратно записал в свой блокнот.

«Как глупо было думать, что я найду вас всех в каком-нибудь безопасном месте. Если бы я только знал. Если бы я только приехал раньше».

“Что бы ты мог сделать, мой дядя?”

“Я не знаю, но я мог бы попытаться”.

“Мы все пытались, мой отец, наши друзья, наши родственники. Немецкая линия обороны
похожа на герметичную стену, никто не может сказать, что происходит за ней, но
мы надеемся, мы всегда надеемся. Другие вернулись, и она тоже вернется. Сейчас
что у вас скоро война закончится”.

“Молись Богу, все будет. Неужели ты не могла найти для жизни место получше этого
, Люси? На другом конце города много неплохих домов.
”

“Да, но они не наши; это наш дом”.

“Ты бедная, дорогая, преданная малышка. Я знаю, что так всегда бывает.
Французы чувствуют: фут земли, который принадлежит им самим, стоит больше, чем
чужие акры. Что ж, нам нужно подумать о том, чтобы установить крышу на
вашем доме и установить несколько окон и дверей. Твой отец видел это?

“Нет, мы не хотим, чтобы он видел это, пока у нас не получится получше”.

Он улыбнулся ее словам. “Ну, мне пора идти. Время вышло. Я буду
стараться видеть тебя каждый день. Я не знаю, как долго мы здесь пробудем, но, думаю, не очень долго. Кстати, кто эта очаровательная девушка в столовой?

— Вы имеете в виду мисс Лаундс? Она моя очень близкая подруга.

“ У тебя хороший вкус. Она идеальная подружка. И Филип ушел,
оставив свою маленькую племянницу восхищенно смотреть ему вслед.

На следующее утро он нанес повторный визит мисс Лондес. “ Я
Лейтенант Рэндольф, ” представился он, “ дядя Люси Дюбуа. Она
говорит мне, что вы ее друг, и мне интересно, что мы можем сделать
чтобы улучшить ее положение. Она не должна жить в этой маленькой лачуге
вместе с остальными. Они, может, и привыкли, но она — нет».

«Видите ли, она предпочитает это. Она мечтала вернуться сюда
в свой старый дом, в каком бы состоянии он ни был ”.

“Я понимаю это, и, конечно, в теплую погоду это не так сложно, но
в плохую погоду это, должно быть, ужасно. Я пытался связаться с
моим шурином, отцом Люси, но пока не смог
это сделать.”

Мисс Лондес на мгновение замолчала, в течение этого времени она делала
неоднократные тычки кончиком карандаша в лежащий перед ней блокнот.
“ Значит, вы не знаете, - сказала она наконец, “ что отец Люси
взят в плен.

Филип издал приглушенный возглас. “ Когда вы узнали? - спросил он.

“ Только сегодня. Я не сказал Люси, потому что думаю, для нее этого достаточно
беспокоиться о своей матери. О, пожалуйста, поторопись и покончи с этой
войной.

Филип улыбнулся. “Я думаю, вы можете рассчитывать на то, что мы сделаем все возможное”.

“Я уверен в этом. Вы не представляете, какую веру мы все возлагаем на
вас”.

“Это тоже помогает. Но насчет Люси. Разве нельзя как-то получить один из этих маленьких готовых домиков?

— Мы их получаем, да.

— Они, по крайней мере, лучше того, в чём она живёт, и их можно использовать
для кого-нибудь другого, если старый дом когда-нибудь отстроят заново. Его можно оборудовать
там, рядом с сараем, не так ли?

— Конечно.

— Это осуществимый план?

— Мне так кажется. Я выясню это.

— Спасибо. — Он протянул руку. — Возможно, мы пробудем здесь недолго. Мисс Лаундс. Возможно, я никогда не вернусь; это часть игры, знаете ли, но прежде чем я уеду, я хотел бы убедиться, что наша маленькая Люси устроена лучше, чем коза или кролик.

 — Хорошо, — с улыбкой ответила мисс Лаундс, — мы сделаем всё, что в наших силах, обещаю вам.

 — Если дело в деньгах, — начал Филип.

“Конечно, это соображение. У нас, конечно, нет лишних”.

“Так я и предполагал. Я оплачу счет, если вы перенесете это дело. Есть
ему идти?”

“Так далеко, что меня беспокоит, это конечно. Заходи завтра утром
и я должен быть в состоянии сказать вам больше об этом, и я думаю, нам лучше
не сказать, что Люси о ее отце, пока она не задает вопросы”.

— Я с вами согласен. Я зайду завтра.

  Мисс Лаундс смотрела, как он идёт по улице, прямой, как солдат.
— Какой он милый! Какой ужасно милый, — сказала она
вполголоса. “Я надеюсь, что его расквартируют здесь надолго, ради
Люси”, - добавила она, хотя за этим желанием стояло пожелание для нее самой.

Она увидела его на следующее утро и следующий, и следующий. На самом деле нет
не было такого дня, во время пребывания его в том, что два не отвечают, только
момент.




ГЛАВА XIX

Радость


Благодаря совместным усилиям мисс Лаундс, Филипа Рэндольфа и некоторых других людей рядом с сараем был построен маленький домик из четырёх комнат, в котором содержались куры, кролики и коза, которая была гордостью Полетт. Конечно, всё это было
Это произошло не сразу, но её дядя с удовлетворением увидел, что
Люси поселилась в своём новом доме, прежде чем покинуть город. Она
рассталась с ним с грустью. Он был ей как родной, брат её матери,
и кровные узы были крепкими. До этого она узнала, что её отца
взяли в плен во время ночного рейда, когда он пожертвовал собой,
чтобы спасти своих людей. Жан рассказал им об этом, и честный
парень плакал, когда говорил об этом. Его «капитан» был любимцем всех солдат.

В августе французы отвоевали у Вердена территорию, которую они потеряли в
За год до этого. В октябре они отвоевали больше территории к северу от Эны.
 В ноябре произошло первое столкновение между американцами и
противником. В конце того же месяца началась битва при Камбре,
когда большие гусеничные танки хорошо поработали, а британцы добились
успеха. И вот год подошёл к концу, а победа всё ещё висела на
волоске.

 За все эти месяцы Люси ничего не слышала о Викторе. Она получила весточку от
_Коин-дю-Пре_ вернулся, и в начале года
пришла чудесная новость о том, что родился малыш Гаспар. Маленький
В своих письмах мама не могла говорить ни о чём другом, и было очевидно,
что всё семейство было преисполнено восхищения перед этим новым членом
семьи.

Зима прошла довольно спокойно. В столовой было много работы. В ответ на срочные вызовы Люси, Полетт и Одетт бросали все домашние дела, чтобы помочь разливать суп и кофе. Они возвращались домой поздно вечером, совершенно измождённые, но с чувством удовлетворения от того, что оказали услугу Франции.

Затем в марте началась великая война. Она приближалась всё ближе и ближе.
Немцы. В какой-то момент казалось, что они сметут всё на своём пути. Грохот орудий становился всё более угрожающим. Пожары горящих деревень освещали горизонт. Люси и Одетта держались за руки, жалея, что покинули Койн-дю-Пре.
 Полетт с выражением дикой ярости на лице бормотала что-то себе под нос, занимаясь своей работой. Однажды утром пришёл посыльный от мисс Лаундс. «Мы
готовимся к эвакуации города. Будьте готовы, когда вас вызовут
на эвакуацию».

«Снова? Не снова?» — в ужасе воскликнула Люси.

«Похоже на то», — сказал Маркус, водитель столовой
автомобиль. «Фриц мстит нам. Мы должны быть готовы».

«Как скоро нам придётся ехать?»

«Не могу сказать. Я дам вам знать, когда придёт время. Всё, что вам нужно сделать, — это быть
готовыми».

Он ушёл, чтобы продолжить свою работу по предупреждению. Некоторые люди сразу же начали уходить, снова становясь беженцами; другие искали убежища в подвалах,
опасаясь близкого грохота орудий и свиста снарядов. Двадцать четыре
часа страха. Никто не спал в ту ночь. Кто знал, когда на город может
обрушиться снаряд? «Большая Берта» наводила ужас на Париж, чего же
можно было ожидать здесь?

Затем наступило утро, когда люди стали выходить из своих домов и подвалов. Раздались крики. Трое из маленького нового дома побежали к
воротам. По улице бежал мальчик, размахивая руками и крича:
«Их прогнали! Их прогнали! Да здравствует Франция!»

«Мы в безопасности! Мы в безопасности!» — закричала Люси.

«Пока что», — ответила Полетт. «Я, например, ничего не распаковываю».

Но, хотя со временем линия фронта то смещалась вперёд, то отступала,
противник не продвинулся дальше в этом направлении. В городе не прозвучало ни
одного выстрела, а за его пределами страна была мирной и улыбающейся.

В течение нескольких дней жители маленького городка с трепетом ждали наступления немцев. Неужели их выгонят во второй раз? Казалось, что так и будет, потому что многие города и деревни, которые были восстановлены, теперь эвакуировали, а их жителей увозили подальше в безопасное место со всеми их припасами и даже скотом. Во многом это была превосходная работа Американского комитета помощи опустошённой Франции. Время шло, и опасность становилась всё более и более реальной. Казалось, что в любой момент на город могут обрушиться бомбы.
бомбы должны были завершить разрушительную работу, начатую четыре года назад.
Но дальше определенного рубежа враг не проник. Поля были
нетронуты, на зданиях не осталось шрамов. Великий миф о войне не
давили их.

Было много тяжелых боев, погибло так много жизней, что Люси, наконец,
была благодарна, что ее отец не участвовал в этом, даже несмотря на то, что его положение
могло быть не из завидных. По крайней мере, она могла надеяться, что он
выживет и она сможет снова его увидеть. Эта завеса молчания
по-прежнему окутывала её мать, пока союзники продолжали
триумфальное наступление, и город за городом были освобождены.

Затем, однажды, завеса была приподнята. Это было в октябре. Люси, окружённая своими голубями, услышала внезапный зов Одетты. «Иди,
иди скорее, по улице идут люди, и я думаю, что они ищут этот дом».

 Люси подошла к воротам и увидела приближающихся двух мужчин и женщину. Один
из них был солдатом с пустым рукавом и в французской форме. Второй
солдат явно был американцем, и, когда он приблизился, Люси
узнала в нём своего дядю Филиппа. Женщину она не узнала.
В первое мгновение, но затем с диким криком радости девушка выбежала за ворота и, истерически рыдая, бросилась в объятия своей родной матери.

«О, мама, мама, — бормотала она, цепляясь за неё, как будто никогда не отпустит, — я знала, что ты приедешь. Я знала это. Я никогда не теряла надежды, все эти годы я не теряла надежды. Позволь мне посмотреть на тебя, моя родная мама, чтобы убедиться».

Она выглядела очень измождённой и намного, намного старше, эта дорогая мама,
но в целом выглядела так же. Они стояли, глядя друг на друга,
не замечая ничего вокруг. Густые волосы мадам Дюбуа отросли.
похудевшая, с проседью. Она была очень худой, и счастливое,
жизнерадостное выражение, которое у нее всегда было, уступило место выражению
терпеливой грусти. “Ты изменилась, моя маленькая Люси”, - сказала она. “Моя
маленькая девочка умерла, и на ее месте появилась почти юная леди”.

“ Нет, нет, мама, я все еще твоя маленькая девочка. Может, я и вырос, но моё
сердце осталось таким же, каким ты его оставила. — Они обнялись и снова поцеловались, как будто в этом
была вся их страсть.

Через некоторое время молодой француз заговорил. — Люси, ты ещё не
поприветствовала старого друга? — спросил он.

Она высвободилась из объятий матери и повернулась к нему.
— Виктор! — воскликнула она и протянула ему обе руки. — Это
чудесно, чудесно, не передать словами! И мой дядя тоже. Это как
чудо, как видение, что вы все трое появились в один и тот же момент.

 Тут выбежала Полетт, жестикулируя, плача, бормоча что-то бессвязное. — Мадам, моя дорогая мадам! Значит, я вижу не тень, а дух. Мадам, позвольте мне обнять вас, эту
Полетт, которая никогда не переставала оплакивать вас.

— Моя добрая Полетт, милая Полетт, что я нашла тебя здесь,
преданно охраняя мою Люси”, вернулась Мадам дю Буа, целуя
хорошая женщина, на каждой щеке. “Я слышала, о да, они рассказывали мне о
твоей верности, твоей заботе о моем маленьком ребенке, за которые я никогда не смогу тебя отблагодарить".
”спасибо тебе".

“И Одетт, вы должны знать ее”, - заявила Люси. “Ой, там столько
сказать. Пройдут годы, много лет, чтобы сказать все”.

Одетту, которая держалась в стороне, вывели вперёд,
и тут мадам Дюбуа заметила Пом-Пома, который принюхивался,
пытаясь решить, стоит ли ему выбежать за ворота и залаять
или держитесь на почтительном расстоянии. “Помпон, у тебя все еще есть помпон”,
воскликнула мадам Дюбуа.

В этот момент Виктор свистнул, и Пом-Пом, не обращая внимания на ворота и прутья решетки,
сделал отчаянное усилие, перепрыгнул через ворота и полетел к своему хозяину,
ластится к его ногам и скулит от радости. “Он, по крайней мере, рад
видеть меня”, - сказал Виктор.

— О, Виктор, — Люси повернулась к нему, — я рада тебя видеть и так огорчена, что ты ранен. Расскажи мне, когда и как.

— Это подождёт, — ответил он. — Я хочу лишь убедиться, что ты рада меня видеть, даже если я не весь здесь.

Они все вошли, чтобы узнать о том, что случилось с каждым из них с момента их расставания.

«И где же ты была, дорогая мама, всё это время?» — был первый вопрос Люси.

«В городе, который совсем недавно был занят немцами. Я попала туда по дороге из дома, и с тех пор я там».

«С тобой плохо обращались?»

«Иногда лучше, иногда хуже; это зависело от того, кто был у власти.
 Я был вынужден работать, порой сверх своих сил.  Мне повезло, что меня не депортировали, как многих других, но я думаю, что мои заявления о том, что я родился в Америке, спасли меня от этого».

“Хорошо!” - воскликнул ее брат.

“Я послал тебе сообщение,” мадам Дюбуа продолжал, “Но я никогда не знал
будь то до вас дошло. Старик в городке решила попробовать
побег. Я знала его намерение, и отправили сообщение, которое я знал
не было бы его обвинить в любом случае, если бы он был захвачен”.

“Она не дошла до нас,” Люси сказала ей: “и был тот блеск
комфорт, который мой отец и я имели. Ты, наверное, знаешь, мама, о
моем отце и о том, что наш дорогой дедушка покинул нас.

 — Я слышала.  Виктор рассказал мне кое-что, очень многое, а
Филипп рассказал мне другое.  Она вздохнула.

— Не грусти, Луиза, — сказал её брат. — Мы прогоним этих бошей
с глаз долой, и не успеешь оглянуться, как по эту сторону Рейна
не останется ни одного шлема с шипами. Мы гоним их быстро.

 — Дорогой Филипп, — сказала мадам Дюбуа, с любовью глядя на него. —
Не могу поверить, что мой младший брат вырос в такого большого
солдата ростом в два метра. Мы должны поговорить об этом дома, ведь ты знаешь, что мы почти не
затрагивали эту тему».

«А когда ты с ним познакомилась?» — спросила Люси.

«Как раз перед тем, как мы пришли сюда из столовой».

«Но это ещё более странно. Как это было?»

“ Позвольте месье Виктору рассказать вам, ” вмешался Филипп, “ пока я разговариваю с
сестрой. У меня не так много времени в этой поездке.

Люси повернулась к Виктору. “Расскажи мне”, - попросила она.

“Я встретил мадам, твою мать, там, в городке”, - начал Виктор.
"скажи.

“Но ты, конечно, не дрался. Тебя не было со своей компанией.

— Нет, я лежал в госпитале из-за этого, — он коснулся своего пустого рукава, — и меня выписали, но я не мог оставаться в стороне, и когда я узнал, что города эвакуируют, а те, что были под контролем немцев, освобождают, я попросил ребят кое-что сделать
Я не мог этого сделать, поэтому они сделали это, и когда твоя мать проходила мимо того места, где я был, я присоединился к ней, и мы пошли вместе. Я хотел пойти, знаешь ли, посмотреть на Пом-Пома.

— Послушайте, — вмешался Филип, — мне кажется, он рассказывает не совсем так. Этого слишком мало. Я не могу понять всё, но многое могу уловить. Лучше я расскажу. Мальчик
только что выписался из больницы. Он должен был вернуться домой. Вернулся ли он? Ни в коем случае. Он работает, чтобы получить разрешение помогать на одной из станций
Красного Креста. Он сказал им, что больше всего на свете хочет
выяснить местонахождение некоей мадам Луизы Дюбуа. Предполагалось, что она была интернирована в одном из городов, захваченных немцами, если только её не депортировали в Германию. Он так настойчиво расспрашивал и заинтересовал стольких людей, что информация распространилась, и вашу драгоценную матушку наконец нашли и отправили на станцию Красного Креста, где месье
 Виктор Герин встретил её и сопроводил домой.

 — Что он говорит? — спросил Виктор, услышав своё имя.

— Неважно, — сказала Люси. — Это не в твою пользу, Виктор. В
На самом деле я считаю тебя героем, дорогой, добрый Виктор, потому что ты нашёл мою
мать.

«Я ничего не делал. Я просто навёл справки и попросил других сделать то же самое».

«Но именно благодаря тебе она смогла вернуться домой. Ты нашёл её».

«Я не находил её. Это сделали «Красные кресты» и отправили нас сюда. В столовой в этом городе мы нашли твоего дядю».

— Ага! — воскликнула Люси. — И как долго, мой хитрый дядюшка, ты там
пробыл?

 Филип покраснел и смущённо рассмеялся. — На самом деле всего несколько
минут. Я сразу же пришёл сюда. Как я и говорил, Луиза,
Мама ни словом не обмолвилась, чтобы отговорить меня от поездки».

 Люси нежно коснулась пустого рукава Виктора. «Это очень печально, — мягко сказала она. — Я бы хотела сказать тебе, что я чувствую по отношению к тебе».

«Всё не так плохо, — весело ответил Виктор, хотя в его глазах читалось сочувствие. — Я испытал величайшую радость, сделав это для
Франции! Я сделал всё, что мог, и оказался лучше,
чем многие из моих товарищей, которые потеряли зрение или должны
оставаться совершенно беспомощными до конца своих дней. У меня всё будет хорошо, потому что
Это моя левая рука, и я могу придумать ей очень изобретательную замену».

«Полагаю, он рассказал вам о своём _Военном кресте_». Филип снова заговорил.


«У тебя есть крест, Виктор. Значит, ты герой», — сказала Люси.

«Я заслужил его не больше, чем многие другие, кто его не получил, но я был очень горд, когда мне вручили его в госпитале».

— Я тоже горжусь, и твоя бабушка тоже будет гордиться. Полагаю, ты скоро поедешь в _Коин-дю-Пре_?

 — Да, хотя сейчас это довольно _грустное_ место. Думаю, они предпочли бы, чтобы я не приезжала сразу.

 — Но почему _грустное_ в это особенное время?

— Вы слышали, что моего кузена Гаспара больше нет? Что он погиб
на итальянском фронте?

— О нет, Виктор, я не слышал. Бедная маленькая Аннет, она вдова! Как это печально. Какое счастье, что у неё есть ребёнок.

— Это большое утешение.

— И вы вернётесь, чтобы занять место Гаспара?

— Не думаю. Я, конечно, уеду на какое-то время. Маленький сын — наследник, вы же понимаете.

 — Да, конечно. Тогда какие у вас планы?

 — У меня пока нет никаких планов. У меня их не может быть. Он говорил довольно печально,
удручённо, и Люси почувствовала, как её захлестнула волна сочувствия.
Виктор, всегда такой жизнерадостный и весёлый, стал таким, как будто заглянул в самую бездну страданий и ужаса и ещё не вернулся туда, где мог бы увидеть более светлые картины!

 Вскоре после этого он ушёл с её дядей, пообещав вернуться утром. Она смотрела, как они идут по улице, один в голубом, другой в хаки, затем вернулась к матери, и они разговаривали до тех пор, пока октябрьские сумерки не превратились в ночь.

Люси удивлялась, почему теперь, когда её самое заветное желание исполнилось,
она не чувствовала себя спокойнее, лёжа в ту ночь с широко открытыми глазами
Она устремила взгляд на яркую звезду, которая посылала свои лучи в её маленькое
окно. Она пришла к выводу, что это из-за её отца и Аннет,
хотя она думала о них меньше, чем о Викторе и о
Коин-дю-Пре. Почему бы Виктору не жениться на
Аннет, не сейчас, конечно, но через какое-то время? Она немного
поразмыслила над этой возможностью, но почему-то не захотела продолжать
эту тему. Тогда она решила, что лучшим планом будет женить её дядю
Филиппа на Аннет. Это удержит его во Франции и даст Аннет
близкое знакомство. Но вдруг она вспомнила, с каким замешательством смотрел на неё дядя, когда она уговаривала его задержаться в столовой, и пришла к выводу, что на этот милый план нельзя было рассчитывать. Проведёт ли он вечер с мисс Лаундс, и где Виктор? До сих пор она не интересовалась этим, но теперь ей стало любопытно, почему Виктор не вернулся, чтобы провести вечер со своими старыми друзьями. Что он делает? В городе были и другие девушки,
которых он встречал в былые времена. Возможно, он возобновлял отношения
старые знакомые. Виктор - ее мать-ее отец -Виктор. В конце концов, именно от
мысли о Викторе она наконец погрузилась в
сон.

Утром она проснулась с новым и восхитительным ощущением чего-то
необычайно приятного. Ее мать! Она села в постели и посмотрела на другую сторону комнаты
, где на раскладушке мирно спала ее мать
. Несколько мгновений Люси сидела, глядя на неё, и её захлестнула волна
радости. Это был не сон. Она верила. Одетта верила, что этот день настанет, и их вера оправдалась.

Вскоре её мать открыла глаза и улыбнулась. Люси вскочила с
кровати и подбежала, чтобы обнять её. Конечно, кроватка была
узкой, но они не обращали на это внимания.

«Когда папа приедет, в этом маленьком домике нам едва ли
будет тесно, — сказала Люси. — Конечно, это намного лучше, чем сарай, в
котором мы жили сначала».

«Ты очень уверена, что твой отец приедет, дорогая».

“Конечно, так же, как я был уверен, что ты придешь, и вот ты здесь"
. Знаешь, именно дядя Филип сыграл важную роль в том, чтобы мы получили
это.”

“Дорогой Фил, он всегда был самым щедрым мальчиком”.

— Вы не удивились, увидев его?

— Удивилась и обрадовалась.

— Как вы его узнали? Вы не виделись с ним с тех пор, как он был маленьким мальчиком.

— Сначала я его не узнала. Виктор решил, что будет неплохо заглянуть в столовую и узнать, здесь ли вы ещё. Филип был там и разговаривал с молодой леди — мисс Лаундс, кажется?

“Конечно, он будет,” - Люси с интерполяцией замечание. “Он говорит
интернет-Мисс Лаундс, я заметил”.

“Неужели он? Что ж, он мог бы провести свое время и похуже. В любом случае
когда Виктор задал свои вопросы, Филип обернулся и выглядел очень
Он пристально посмотрел на меня. Затем он подбежал ко мне. «Луиза, Луиза, — закричал он, —
это действительно моя сестра Луиза?» Я не знаю, как он мог
понять, что я изменилась, но он понял, и мы обнялись, и поцеловались, и
расплакались, все мы. Включая мисс Лаундс, а затем мы поехали дальше.

— Как вы добрались до С----?

— Мы приехали на автомобиле Красного Креста.

«Следующей радостью будет приезд папы; тогда мы все будем дома
вместе, все, кроме дорогого дедушки. Ты узнала о нём и о
бедной маленькой Аннет, не так ли?»

«Я слышала. Очень жаль Аннет; она такая маленькая».

— Но я не рассказала тебе о Муссе. Он бродил прошлой ночью, так что ты его не видела, но он вернулся. Разве не удивительно, что он всё это время оставался в городе? В ту первую ночь, о, мама. Я чувствовала, что умру. Всё было таким пустынным, таким заброшенным.
 Я нашла кусок синего платья, которое ты носила; он был среди обломков. Это был всего лишь клочок ткани, на который лили дождь и
который светило солнце, пока он не выцвел и не стал странным, но он казался частью
тебя, и это почти разбило мне сердце. Мама, мама, это действительно ты?
ты не против, если я ущипну тебя, чтобы убедиться, что ты из плоти и крови?

 Её мать так крепко обняла её, чтобы доказать, что она не сон, и всё это время шептала ей ласковые слова.

 — А ещё есть Пом-Пом, — продолжила Люси через некоторое время. — Мне нужно многое тебе о нём рассказать. О боже, я только что подумала, что, наверное, мне придётся вернуть его Виктору.

 — Тебе не кажется, что Виктор этого заслуживает?

«О, дорогая, да. Мама, если я начну рассказывать тебе всё о Викторе,
обо всех чудесных поступках, которые он совершил, и о том, какой он замечательный друг,
мы никогда не встанем, потому что это займёт до завтрашнего утра.
Каждый день нам придётся выбирать одну тему. В один день это будет
Виктор, в другой — Пом-Пом, в третий — Полетт, в четвёртый — Одетт, в пятый —
_Кон-дю-Пэ_ и Аннет, и так далее. Я встаю!

Она вскочила с кровати, но продолжала болтать, пока одевалась, а потом побежала вниз посмотреть, не снесли ли куры свежих яиц
на завтрак для её матери.

Но следующим на сцене появился не её отец, а Жан.
Хотя до этого произошло много важных событий.
Союзные армииПобедоносное наступление привело их к границам мира, хотя до него было ещё далеко, и все с волнением ждали его. Октябрь сменился ноябрём, а через несколько дней пришло известие о желании Австрии обсудить перемирие. Конец был близок.

 Вскоре после этого приехал Жан. Люси услышала, как он разговаривал со своей матерью в саду однажды очень ранним утром. Они стояли
возле того места, где в тот день, когда они бежали, были спрятаны
ценности. Полетт расчистила кучу сухих веток. Люси
смотрела, как Жан вонзает лопату во влажную землю и упорно копает
пока он не подошел к одному из ящиков. Люси больше не могла этого выносить,
но натянула платье, накинула на себя что-то теплое и побежала вниз
посмотреть на раскопки. Она вызвала к Одетте по дороге и два
вышли вместе.

Коробки были целы. Жан отнес их в дом и открыл
их. Все там было, хотя документы были покрыты плесенью и
серебро потускнело. Пока Полетт возилась с коробками, Одетт вышла
покормить кур. Жан последовал за ней, сказав, что засыплет
яму, образовавшуюся от коробок.

 Чуть позже Люси выглянула наружу. Лопата всё ещё торчала
в земле, как Жан оставил ее. “Интересно, что джин делает,”
заметила Люси.

Полетт усмехнулся. “Он занимает себя очень приятно, мне нравится”.

Вскоре Одетта вернулась, в ее больших глазах светилось волнение. Она быстро подошла
к Полетт и умоляюще протянула руки.

“ Я все знаю об этом, доченька, ” сказала Полетт, целуя ее в
обе щеки, - и это то, чего я хочу. "Добрый день" ответил на мою молитву.

Одетт застенчиво посмотрела на кольцо на своей руке. Оно было сделано из стали
и украшено кусочком синего стекла. Она протянула его Люси, чтобы та посмотрела.
“Жан сделал его для меня из куска Фриц шлем и синий
от собора в Реймсе”. Она нежно поцеловала кольцо, одновременно с этим
посмотрев на Люси, чтобы убедиться, поняла ли она.

Люси повернулась к Полетт, которая стояла, ликующе улыбаясь. “Они
поженились, ” сказала она, - и теперь у меня снова будет дочь”.




ГЛАВА XX

КОНЕЦ - ЭТО МИР.


Башни маленькой церкви исчезли, колокола, увезённые немцами, не могли больше звонить, но настал день, когда
маленький городок вместе со всем миром праздновал эту новость
о перемирии. «Возрадуйтесь, все земли», — процитировал старый
священник, стоя на ступенях церкви и снисходительно улыбаясь
мальчишкам, которые подняли невероятный шум, используя всё, что
могло издавать звуки. Старый горн, кусок жести и молоток,
коровьи и овечьи колокольчики были в большом ходу. На кухни
был совершён набег, и каждый мальчишка уносил всё, что мог
на что он только мог наложить руки, от оловянной тарелки до медного котла, и никто его не
осуждал. Люди стояли небольшими группами, взволнованно переговариваясь и плача,
кричали, пели. Размахивали чем-либо, напоминающим триколор, вывешивали
из окон, носили на параде на конце палки. Последние
пистолет выстрелил в одиннадцать утра в этот час от церкви шагов старые
_cur;_ поднял руки в благословении, прежде чем он стал массовым.

Люси и Одетт присоединились к марширующей толпе, чтобы усилить громкость песни
когда звуки Марсельезы перекрыли общий шум. Старик
с древним корнетом наигрывал мелодию, мальчики неистово били в
импровизированные барабаны. Мужчины, женщины и дети присоединились к ним.

Вскоре в конце процессии появилось ухмыляющееся чёрное лицо.
Солдат-негр с маленьким американским флагом, торчащим из-под шляпы, ловко
потряхивал набором костей и подпевал с энтузиазмом,
который нельзя было не заметить, даже если его произношение было своеобразным:

 «О, город-сармат,
Сформируй безумного».

запел Гас Фитчетт, а затем, к всеобщему восторгу мальчишек,
пустился в пляс, притопывая и прихлопывая в такт своим бренчащим костям. Через мгновение пение
прекратилось, и Гас оказался в центре группы, которая подбадривала его, аплодировала,
Он подгонял его, пока тот не остановился, обессиленный, чтобы вытереть вспотевшее лицо.

Внезапно он выпрямился и встал по стойке смирно, когда к нему подошёл
американский офицер, которому он отдал честь. Филип Рэндольф, пытаясь
сдержать улыбку, властно спросил: «Ты, чёртов негодяй, что ты задумал?»

Гас отсалютовал. «Просто празднуем, сэр. Да, сэр».

— Если не будешь смотреть, то окажешься в караульном помещении, — сказал
Филип. — Привет, Люси, ты тоже здесь?

 — Конечно. Пожалуйста, не ругайте Гаса, он такой милый.

— О, ты его знаешь, да?

— Конечно, знаю. Он падёт к вашим ногам, если я скажу ему, что вы мой дядя
из Вирджинии. Разве его танец не был чудесным?

 — Довольно хорош. Я и сам так танцевал, когда был мальчишкой, но
я никогда не был таким гибким, как он. По правде говоря, с тех пор, как я уехал,
у меня не было такого напоминания о доме. Хорошо, что я знаю таких, как он, иначе
на него бы донесли. А как насчёт этого — Гаса, кажется, его так зовут?

«Я не знаю. Полагаю, он в отпуске. Он сразу же направляется сюда, как только получает увольнительную, и всё потому, что я был добр к нему в тот первый день, когда он пришёл со сломанной головой. Война действительно закончилась?

“Практически, хотя, черт возьми, моего полка не было на передовой"
когда они послали последний выстрел. Я здесь, а не там.

“В отпуске?”

“Еду из Парижа по официальным делам”.

“Но вы скоро снова поедете этим путем?”

“Я надеюсь на это”.

“И когда вы возвращаетесь домой?”

“Это то, чего ни один парень не может узнать. Я могу задержаться здесь на
месяцы, могу уйти в любой момент. Мне нужно ненадолго забежать повидать твою
маму, а потом я ухожу ”.

После того, как его однажды в гордый праздник, когда он в полной мере получать удовольствие
его положение в качестве центра притяжения, Гас Fitchett исчез из виду,
и больше в тех краях ее не видели, хотя однажды, несколько недель спустя, пришла
открытка из Булони, веселая и легкомысленная рождественская открытка, на которой было написано
кривым и странным почерком имя Люси. “Мерри Крисмусс и до свидания,
Мисс Люси. Я возвращаюсь домой”, - гласила надпись.

Тем временем те, кто жил в С ... наблюдали и ждали новостей о
возвращении заключенных. К концу ноября полтора миллиона человек были освобождены и возвращались во Францию. Не стоит думать, что друзья капитана Дюбуа не заметили его или не поняли, что он всё ещё жив, если он был жив.
благополучно добрались до дома. Y.M.C.A., Армия спасения, Рыцари
Колумба помогали армии в кормлении и организации этих вернувшихся
заключённых. Многие из них были в плачевном состоянии; другие
были не в таком плохом состоянии, как опасались. Все были
недоедали, многие болели.

 Это было как раз перед Рождеством. В маленьком домике Дюбуа было
тепло и уютно, несмотря на холод снаружи. Мадам Дюбуа и Люси
занимали одну из комнат наверху, Полетт и Одетт — другую. Куры, кролики и коза
спокойно и с комфортом жили в
сарай. Из кухни доносились аппетитные запахи. Мусс, в своей обычной
сибаритской манере, отыскал самое теплое местечко возле плиты. В
в соседней комнате Мадам дю Буа было шить. Она вернула себе часть ее
очаровательные отличия. Ее мягкие волосы, хоть и показывает потеки
серый, светило и красиво устроено. Ее платье, достаточно простое, хорошо сидело
на ее изящной фигуре. Люси тоже после возвращения матери
стала выглядеть более утончённой. Пом-Пом свернулась калачиком у её ног. На столе было серебро и немного зелени в
Высокая ваза была попыткой украсить комнату к Рождеству. В комнате было несколько
стульев, стол, несколько полок, диван-кровать, покрытый домотканым
одеялом, найденным в деревне, куда мисс Лаундс однажды взяла мадам Дю
Буа и Люси в поход за провизией. В тот же день им удалось раздобыть
несколько грубых циновок для пола, которые добавили комнате уюта.

— Мама, — сказала Люси, внезапно подняв голову, — ты знаешь, что Жан
и Одетт решили пожениться на Пасху. Полетт так сказала, и это решено. Она давно решила, что эти двое
Я должна была выйти замуж, и Жан был готов согласиться, хотя, должна сказать, его было нетрудно убедить, потому что он любит Одетту, а она любит его, и это очень хорошо. Мама, ты так и собираешься поступить?

— Как, дорогая дочь?

— Выбери кого-нибудь и скажи мне: вот твой муж.

Мадам Дюбуа улыбнулась. — Не рано ли начинать беспокоиться об этом?

— Ну, я не знаю. Посмотрите на Аннет: помолвлена, замужем, овдовела к девятнадцати годам. Конечно, дорогая мама, я слишком сильно люблю тебя, чтобы выйти замуж против твоей воли, но я хочу сама выбирать себе мужа.
мужем, как и вы.

“ У вас есть кто-нибудь на примете? Мадам Дюбуа все еще улыбалась.

“ Я еще не совсем решила, хотя, возможно, выйду замуж за
Американцы, они такие милые, вежливые и добрые. Мне нравится видеть, как
они заводят друзей с детьми. Единственная проблема в том, что он бы
захотел забрать меня домой, в свою страну. Некоторые из тех, кто приходит в столовую
очень хороши собой. Дядя Фил обещал привести сюда кого-нибудь из своих знакомых, чтобы они с нами познакомились, но он ещё этого не сделал. Я
думаю, может быть, он хочет помешать им увидеться с мисс Лаундс. А ты как думаешь?
думаешь, ему очень нравится мисс Лондес?

- Очень нравится, и она милая девушка. Что ж, дорогая дочь, пока
ты все еще размышляешь о подходящем человеке, в которого могла бы влюбиться.
Я не думаю, что у нас могут быть какие-либо опасения по поводу состояния
твоего сердца.”

“Конечно, у меня есть идеал”, - продолжила тему Люси. “Иногда
Я совершенно уверена, что он американец; я снова говорю себе, что могла бы выйти замуж только за француза, конечно, за французского солдата. Я так обожаю свою
Францию, и мне могли бы не понравиться Соединённые Штаты. Очень трудно
решить, — вздохнула она.

После паузы она снова заговорила. «Аннет на самом деле не была влюблена в
Гаспара, хотя очень любила его после того, как они поженились. Я бы
хотела увидеть её и ребёнка».

«Теперь, когда война закончилась, у вас может появиться возможность снова поехать в
_Коин-дю-Пре_. Я бы хотела сама поехать туда, чтобы лично поблагодарить их за доброту к вам и снова увидеть наших добрых соседей.
Полагаю, что пока Виктор останется там, а со временем
он может жениться на Аннет. Это было бы отличное решение».

«О, мама, ты так думаешь?»

«Конечно, это замечательное решение».

“Они двоюродные сестры”.

“Не очень близкие родственники, не слишком близкие”.

Люси бросила работу, за которой была занята, и долго сидела,
уставившись в огонь.

Ее размышления были прерваны звуками голосов снаружи. Она
вскочила на ноги. “ Мама, - выдохнула она, - если этому суждено случиться!

Мадам Дюбуа встала и стояла, нервно дрожа. “Я по-прежнему легко
отвратительно”, прошептала она слабо. “Пойти и посмотреть кто это, Люси.”

Пом-Пом навострил уши и зарычал, затем заскулил, требуя, чтобы его выпустили.
Люси подошла к двери. Там стояли двое мужчин; одним из них был Жан, легко
Она сразу узнала первого, но не сразу поняла, кто второй. Но
вдруг она дико закричала. «Это он! Это он! Мама, скорее, это папа!»

 И это действительно был он, очень худой и измождённый, слегка дрожащий, но
невредимый. Какое-то время было больше слёз, чем улыбок, но это были
слёзы радости.

 На израненную и истерзанную землю спустился дух Рождества.
Несмотря на бесчисленные кресты, протянувшиеся на многие мили по всей
стране, несмотря на опустевшие дома, почерневшие руины,
отвратительные воспоминания и скорбящие сердца, царил покой. Дети
жители Франции благоговейно благодарили и радовались тому, что их любимая земля,
какой бы разоренной, ограбленной, опустошенной она ни была, все еще оставалась их собственной
землей.

“ Она возлагает надежды на своих детей, ” сказал старый кюре, останавливаясь, чтобы поговорить с
Капитаном Дюбуа. Цветок нашей страны был срублен, но
корни остались, и из них произрастет новая раса людей.
Многое еще предстоит сделать, мой дорогой Марсель, но это будет сделано в свое время
. Пройдут годы, прежде чем мы увидим, как восстанавливается земля; может быть, не при моей жизни, но при вашей. О да, я верю, что это произойдёт.
пройдет немало лет, прежде чем Франция будет столь же лучезарно, как всегда, чудесно. Мы
есть пострадавшие, но мы не отчаиваемся, и мы должны узнать, Как блажен
работы. Вы снова строить дымоходы. Марсель? Он посмотрел в сторону
заводов.

“Я надеюсь”, - ответил капитан Дюбуа. “Это, должно быть, вопрос времени,
конечно. Я уже не так здоров, как раньше, и хотел бы объединить свой
опыт с энтузиазмом молодого человека ”.

Кюре кивнул. «Это может сработать. Трудно сказать. Пути Господни неисповедимы.
Час и человек часто приходят одновременно.
Для меня настанет счастливый день, когда я увижу, что наш город восстановлен в
прежнем видеи красота. Это придёт, Марсель, это придёт.
 Многое ушло, но многое осталось». Он поднял руку в благословении, и они расстались. Капитан Дюбуа смотрел, как добрый человек в своей потрёпанной сутане идёт по улице, и его согревал прекрасный огонь веры и надежды, озарявший лицо этого доброго друга, который так много потерял, но сохранил простую веру в высшие небесные силы.

«Многое было отнято, но многое осталось», — размышлял Марсель Дюбуа, входя в свой маленький дом. Его жена, его дочь, эти двое лучших
Благословения остались. Он вошёл, улыбаясь, и обнял каждого из них.
«Многое было отнято, но многое осталось, — процитировал он. — Возможно, на следующее Рождество мы увидим, как дымят фабричные трубы, увидим, как восстанавливают наш старый дом, и жизнь снова станет такой, какой была до войны».

«А что мы будем делать с этим маленьким домиком?» — спросила Люси, откинувшись на его плечо и глядя на него.

«С этим маленьким домиком?» Нам придётся позволить Полетт, Жану и Одетт жить в нём, если только ты не собираешься использовать его как кукольный домик.

 — Кукольный домик, — презрительно воскликнула Люси. — Папа, я уже взрослая.

“Правда?” Он улыбнулся. “Я этого не обнаружил. У нас есть эти четыре
года, у твоей матери и у меня, четыре года твоего детства, которые нужно наверстать. Нас
обманом лишили их, и мы не можем считать тебя взрослым, пока
нам не вернут те потерянные годы ”.

“О, папа!” Люси выглядела совершенно ошеломленной.

“ Четыре года, ” повторил он, смеясь и ущипнув ее за щеку.

Неделю спустя появился Виктор. Было приятно видеть встречу старшего и
младшего солдат. В тот момент Люси чувствовала себя незначительной
личностью. Виктор был поглощён разговором с её отцом, он
в Викторе. После первых получаса Люси ускользнула. Она не была
взрослой, никто не считал её взрослой. Даже её старая подруга
относилась к ней как к ребёнку, которым она себя чувствовала. Она
накинула что-то на себя и вышла в сад, уже закрытый на зиму. Она
оглянулась, чтобы посмотреть, идёт ли Пом-Пом за ней, но он был
слишком доволен тем, что находится в пределах досягаемости руки Виктора,
в пределах слышимости его голоса. Она вздохнула, глядя на разрушенную стену, отделявшую её собственный сад от того, что теперь превратилось в пустырь. Те славные старые времена! Больше нет Аннет, больше нет тех беззаботных часов, когда они играли.

Дверь на кухню была открыта. Она услышала, как Полетт и Одетт разговаривают
внутри. «Он женится на мадемуазель Аннет, мадам Гаспар, я бы сказала», —
услышала она голос Полетт.

 «Я в это не верю», — ответила Одетт.

 «А почему бы и нет?» — спросила Полетт. «Конечно, нужно дать им время, но
всем очевидно, что это было бы лучшим решением».

— «Не думаю, что эти двое когда-нибудь поженятся», — заявила Одетт.

 — «Тебе не откажешь в здравом смысле, дочь моя, — рассмеялась
 Полетт, — но ты слишком молода, чтобы знать всё.  Я говорю, что
Это свершится, и я не единственная, кто так думает».

 Люси нетерпеливо пнула камешек, лежавший у неё на пути, и, не дожидаясь продолжения, пошла навестить кроликов. Она чувствовала себя очень одинокой. В городе у неё было мало знакомых девочек, а те, кого она знала, теперь были далеко, в безопасности, в какой-нибудь монастырской школе.
 Почему все так упорно говорили об Аннет и Викторе? и
почему Виктор только что поздоровался с ней в такой слегка смущённой,
слегка отстранённой манере? Раньше он всегда был таким сердечным, таким
бессознательно естественно. Что же это было, что имело значение? Должно быть, так и есть
, как предположила Полетт.

Она вошла в маленький сарай и села, чтобы взять крольчонка к себе на колени
поглаживая длинное мягкое ушко маленького существа. “А вот и Пом
Пом”, она распевали: “даже он будет не так сильно скучать по мне, когда он
снова в руках Виктора. Одетта ни о ком не думает, кроме Жана, а у Аннет
есть её ребёнок. У меня есть мои любимые родители, неблагодарная я, но
трудно чувствовать, как ты отходишь на второй план, на третий план,
теряешь место в сердцах своих друзей. Она посидела так некоторое время
нянча маленького крольчонка. Она увидела, как ее отец и Виктор вышли из дома
за калиткой, Пом-Пом следовала за ними по пятам. Двое мужчин о чем-то серьезно разговаривали, когда
они двинулись дальше по улице. Через некоторое время Люси положила кролика обратно
к его братьям и сестрам, затем она пошла в дом.

Ее мать радостно подняла глаза, когда она вошла. “Где ты была,
дорогая дочь?”

Люси несколько печально улыбнулась. — В сарае с кроликами.

 — Вряд ли они были бы вам хорошими компаньонами.

 — Нет, но это лучше, чем ничего.  Я собирался спуститься и навестить мисс
Лондес, но я увидел, что папа и Виктор уходят в том направлении, и
подумал, что лучше подождать, пока берег очистится.

“Для возможной встрече этого идеала американского солдата Ты
говорили намедни?”

“Может быть. Мисс Лаундс будет очень скоро. Каждый покидаешь меня”.

“ Почему, моя дорогая? ” Ее мать подняла глаза, удивившись слезам в них.
глаза дочери. “Почему ты такая меланхоличная, дорогая девочка?”

“Мисс Лондес уезжает, а дядя Филип не может долго оставаться на этой стороне света".
"На другой стороне света”.

“Но судя по всему мы увидим их обоих снова, и
вместе, по всей вероятности”.

“Да, но это не облегчает нынешнюю разлуку”.

“Но подумай, какое удовольствие мы испытаем, предвкушая встречу с ними снова.
"Я не хочу, чтобы они были вместе". Когда-нибудь мы поедем в мой старый дом, и там
ты увидишь, что мисс Лондес превратилась в новую тетю. Это должно
сделать тебя очень счастливым, как и меня.

“Да, мне это понравится”. Люси немного просветлела, хотя и сказала
довольно печально: “Боюсь, я покажусь очень невежественной перед этими
вон теми родственниками. Мисс Лондес так много знает обо всем на свете.

“ Ну, дорогая, мы знаем, что в последнее время твоим образованием пренебрегали, но мы
Мы найдём для тебя хорошую школу. Те четыре года, о которых говорил твой отец,
придётся наверстать, хотя мы и не захотим отсылать тебя слишком далеко от нас после такой долгой разлуки.

 — Но зачем вообще? Разве мы не можем найти учителя здесь?

 — Посмотрим, посмотрим. Главное — наверстать упущенное. Есть много таких же девушек, как ты, которые захотят продолжить обучение с того места, на котором остановились четыре года назад, и у них будут для этого возможности. Замечательно, что уже сделано для детей, оставшихся сиротами или без родителей.

Люси ничего не ответила на это, но через некоторое время сказала: «Полагаю,
приближается время, когда я должна буду вернуть Пом-Пом, это ужасно больно,
а ещё Одетта собирается замуж».

«Но ты этому рада. Ты бы не стала это менять, я уверена».

«Нет-нет. А Аннет…»

«Но Аннет — это не новая обида; это уже старая история, не так ли?»

«Да-а, но тут входит Виктор. Мы были такими товарищами. Я
вспоминал всё это там, в сарае. Я не могу забыть тот день,
когда он встретил меня на дороге после той ночи в коровнике, и мы копали
длинноухий. Он был таким замечательным”.

“Длинноухий был?”

“Нет, нет, я говорю о Викторе. Затем тот день с
ботинками, когда он так ловко оставил мой след. Это был
райский день, который стоит запомнить. Затем, когда он раскрыл секрет о посещении
_coin_u_Pres_; он был так счастлив из-за этого. И теперь я не должна больше думать об этом
потому что, если он женится на Аннет, они будут поглощены одним
другим, и я больше не буду первой ни у одного друга. Это очень тяжело
быть кем-то замененным.

Мать усадила ее к себе на колени и поцеловала. “Я полагаю, что это
конец года навевает эти меланхоличные мысли; конечно, это не может быть ничем иным. Взбодрись, дорогая, кто знает, какой незнакомый рыцарь может приехать, чтобы встретить тебя в новом году, твой идеальный рыцарь».

 Люси глубоко вздохнула, но ничего не сказала.

 «А вот и твой отец с Виктором, — её мать выглянула в окно, —
 давай послушаем, какие хорошие новости они нам расскажут».

 «Где они были?»

“Осматриваю фабрику. Это кажется многообещающим?” спросила она, когда
вошли двое мужчин.

“Очень многообещающе”, - ответил ее муж, кивая с довольным видом.
— Кажется, осталось уладить только один вопрос. Он взглянул на Люси,
которая всё ещё сидела, опустив глаза, на коленях у матери.

 Мадам Дюбуа улыбнулась и многозначительно приподняла брови,
повернувшись к Виктору. — А что насчёт «Коин-дю-Пре»? — спросила она.

 — Это зависит от обстоятельств, — нерешительно ответил молодой человек, тоже взглянув
на Люси. — Другой вариант, естественно, оставляет желать лучшего.

 Люси быстро подняла взгляд.  Что он имел в виду?

 В комнате воцарилось неловкое молчание.  Его нарушил
капитан Дюбуа, который подошел и встал перед Люси и ее
матерью.

«Дорогая дочь, — сказал он, — ты прекрасно знаешь, что мы с твоей матерью
влюбились друг в друга по старинке, и мы всегда говорили, что хотим, чтобы у нашего ребёнка была такая же свобода выбора, когда придёт время. Однако возникла ситуация, в которой мы должны попросить тебя помочь нам принять решение. Я надеюсь восстановить свой бизнес, и, кажется, небеса послали мне человека, которого я должен выбрать в качестве младшего партнёра. Наш добрый друг
Виктор Герин предпочитает коммерческую жизнь здесь, а не на ферме
в _Coin-du-Pres_, но есть условия, которые можете выполнить только вы
. Виктор согласится быть моим партнером, только если он также сможет быть моим
зятем. Он очень преданно любил тебя, служил тебе верой и правдой,
дорогая дочь.

Голова Люси опустилась очень низко. Ее щеки покраснели, но она
, казалось, была не в состоянии что-либо ответить.

— Конечно, всё это в будущем, — продолжил её отец, — потому что твои школьные годы ещё не закончились, и потребуется много времени, чтобы снова наладить бизнес, но именно ты должна решить, останется Виктор или уедет, и это решение должно быть продиктовано не какими-то интересами
ради меня, но исключительно по велению твоего сердца. Если ты решишь против него. Виктор вернется в Куан-дю-Пре, чтобы осуществить планы, которые
кажутся лучшими там.”Люси посмотрела через своего отца на Виктора, который наклонился вперёд, он смотрел на неё всем сердцем. “Ты имеешь в виду...?”
“Что я буду делать то, что вроде бы желание моей семьи, если это
проект не удался. Я не фермер, но постараюсь им стать. Я не влюблён в Аннет, и она не влюблена в меня, но...
 Люси вскочила на ноги и подбежала к нему, протягивая обе руки. — О,Виктор, — воскликнула она, — пожалуйста, не возвращайся в Куан-дю-Пре. Если ты женишься на Аннет, я буду совершенно несчастна».
 Она подбежала к матери, чтобы скрыть пылающее лицо. «Я не хочу, чтобы американский рыцарь уезжал в новом году. Я хочу Виктора, Виктора», — прошептала она. «Я давно это знаю», — прошептала в ответ мать, слегка улыбаясь. Виктор подошёл, взял Люси за руку и нежно поцеловал её,
затем поднялся и посмотрел на капитана Дюбуа.
«Да благословит тебя Бог, сын мой, — сказал отец Люси. — Да здравствует Франция!»Так что Одетта снова оказалась права, и если когда-нибудь год, начавшийся плохо, заканчивался хорошо радостно так же 1918 в ту ночь. Какой Новый год может принести кто может скажи, но что это сулило надежды, счастья и мира не будет сомнение.
********************************