Домашняя страница

Бусы

Что лежало, то пропало,
Закатилось, обветшало.
Только бусы, только бусы,
Только нитка хрусталя.
Я гляжу на маму грустно
С фотоснимка февраля.

Я таким уже не буду.
Память, мама, как посуда
Из осколков: чашки, блюдца.
Только нитка хрусталя.
Только бусы, только бусы –
На ладони горка груза –
Не обуза для рубля.

Всё случается на свете,
Я за память не в ответе.
Только бусы на примете,
Только нитка хрусталя.
Сжал кулак – бумажкой хрустнул;
Вот и всё, и нету груза,
Будто начал жизнь с нуля.


В парке

Затменье сумрака – над парком
в забытой прелести следах.
Невыразительны, неярки,
как будто барыня в летах,
ложатся тишина и краски
на старых аглицких холстах;
и в белоснежных лёгких снах…
плывут вдоль Огненной земли
младенцы нежные в колясках;
гуляют люди-корабли;
чернеют остовы каштанов;
и виснут тучи-океаны
неуродившейся весны,
осенней памяти полны.


Рубец

Что видел ты в морочном
Сне пороха, отец?
Лоскут молочной ночи
Твой не укрыл рубец,

И вышнее безмолвье
Из облачных белил
Цвело над красным полем,
Где маки расцвели,

Беспечны и глазасты…
Ах, счастья карусель! –
Глядеть на мир причастно
И в руки брать пастель

Весенней луговины,
Где грыз снега свинец…
Белеет снег калины,
И не грустит скворец.


Старый пёс

…А помнишь, мы ему лечили лапу,
Кормили и носили на руках,
Гулять с собой водили, звали Тяпой,
И жизнь была, как облако, легка.

И голуби летали и тарелки…
Уже давно над нашим пустырём
Взлетают и садятся этажерки
По правилам архитектурных норм,

И смотрит с высоты многоэтажной
Руководящего состава неофит,
И дрыхнет у забора эпатажно
Дворовый пёс по кличке Монолит.

Утеряна мальчишечья забава,
Рискованной фантазии игра;
И только в пальцах остаётся навык
И тянет поглядеть в окно с утра,

Где иногда, вернее, по субботам,
Летают голуби, где небо уголком,
И старый пёс, как будто вспомнив что-то,
Вдруг начинает пыль мести хвостом.


Картоночка

Гуляют по Курортному
Проспекту люди. Вот они –
Из общества зевак,
Заезжие, приезжие,
Глядят глазами пешими
На мартовский сквозняк.

Задвинута в стороночку
Игры лучей плетёночка,
Заварен кофеёк.
И в нежном настроении
Весеннего кипения
Курчавится дымок.

Художники, художницы!
Плодят картины ножницы
Погожего денька.
До солнечной Италии –
И далее и далее –
Дорога далека.

Куплю себе картоночку.
Ах, хороша девчоночка!
На вкусы наплевать.
Зелёная и красная,
Лежит себе, губастая,
И грудью мнёт кровать.


В вагоне

Катил вагон толпу людей,
любовь, попутчицею к ней,
и сон. Во сне её щека
к его клонилась, и слегка
рукавчик курточки «Болонь»
на полудетскую ладонь
спадал, а та тянулась ввысь,
ни в чью не забираясь мысль,
ни в чьи не заходя сердца.
Сон без начала, без конца
под стук колёс неспешный, но
свет остановки лёг в окно.
Ступила на перрон толпа…
Судьба на вольности скупа:
сошла любовь, покинут сон, –
и пуст вагон, и пуст вагон.


Ленка Харлей

Прощай, арифметика!
За школой апрель,
И губы конвертиком
У Ленки Харлей.

И губы конвертиком,
И куча детей,
И годы в Америке
У Ленки Харлей.

И фото – о, эврика! –
О, друг мой Андрей.
Прощай, арифметика
И Ленка Харлей.

За школой на велике
Бьют пики червей.
В бубновой Америке
Бьют,.. только больней.


Максиму

Когда на отмели волна,
Теряя бег, лепечет: – Лень, –
И чайка, над прохладой сна
Взлетая, не бросает тень;

Когда ткань моря не морщит,
Но мощь волнения таит, –
Покатый камень – мудрость лет,
(Ах, эта суета сует!)

Расскажет, как волна остра,
И странен солнца острый глаз,
И рвутся о гранит ветра,
Колебля золота запас;

Как чайка за свои труды
Таскает рыбку из воды,
Как будто бы она одна
Угомонить волну вольна.