Весна без конца и без края

Март проснулся сердитым. Он ворочался в снежных простынях, то сбрасывал их с себя резким ветром, то снова укутывался, дрожа от утреннего холода. Он не знал, чего хотел — то бросал на землю горсти солнечных зайчиков, то хмурился и плакал мокрым снегом. «Еще рано!» — ворчал он, но тут же передумывал и царапал сосульками крыши, заставляя их звенеть капелью. Март был как ребенок, который сам не понимает, сердится он или смеётся. Он то топал ногами, вызывая метели, то вдруг стихал, и тогда в проталинах робко пробивалась первая трава — зелёная искра, зажжённая вопреки его капризам.

Иногда он злился по-настоящему — тогда небо темнело, и тяжёлые тучи, словно серые медведи, наваливались на город. Но уже через час он мог раскидать их лапой ветра, выпустив на свободу робкое солнце. Его дыхание было неровным: то ледяным шквалом, сбивающим с ног, то тёплым дуновением, пахнущим талой водой. Он никак не мог решить, зима он уже, или весна, и от этого становился ещё капризнее.

Апрель ступал осторожно, боясь разбудить спящую землю. Он был стеснительным художником, который рисует не красками, а лучами света и тенями облаков. Его утро начиналось шёпотом — лёгким туманом над рекой, прозрачным, как забытый сон. Он боялся навредить, поэтому раскрашивал мир постепенно: сначала бледно-голубым небом, потом жёлтыми пятнами мать-и-мачехи у дорог.

Он любил тишину. Его дожди были не грозными ливнями, а мягкими, как шёлковые нити, и земля пила их жадно, набираясь сил. Даже ветер у него был другим — ласковым, обнимающим стволы деревьев, будто уговаривая их распустить листья. Но иногда, совсем редко, Апрель позволял себе каприз — тогда небо хмурилось, и холодный дождь стучал в окна, напоминая, что он ещё не совсем уверен в себе. Но уже на следующий день он краснел от стыда и заливал мир таким ярким светом, что даже старые серые заборы начинали казаться золотыми.

А потом приходил Май — и всё вокруг взрывалось ликованием. Он врывался, как трубач, возвещающий победу, и земля откликалась ему буйством красок. Он не знал сомнений: его солнце горело щедро, его ветер был тёплым и уверенным, как дыхание влюблённого.

Деревья, ещё вчера робко распускавшие листья, теперь шумели густой листвой, а луга превращались в зелёные океаны, где волнами колыхались одуванчики. Май смеялся громко, и этот смех разносился пением птиц, жужжанием пчёл, шелестом молодой травы. Он не боялся быть ярким — и мир вокруг него становился таким же: безудержным, пьянящим, бесконечно живым.

Он умел всё: растопить последние льдинки в тенистых оврагах, заставить вишни цвести так пышно, что ветви гнулись под тяжестью лепестков, наполнить воздух ароматом сирени и свежескошенной травы. Даже ночи у него были тёплыми, звёздными, пропитанными сладким предвкушением лета.

И так они шли друг за другом — нерешительный Март, застенчивый Апрель, ликующий Май. Каждый со своим нравом, каждый по-своему будил землю. А весна тянулась без конца и без края, будто сама жизнь, которая, начавшись робко, в итоге всегда побеждает.

01.05.2025