Дневник валютчика

                Посвящаю эту повесть моей   
                замечательной маме: Савчук Эмме.

            Любые совпадения имен и событий – случайны.

                Дневник валютчика. 
              (или  одиннадцать дней из жизни менялы).               
       Слово «валютчик», согласитесь, звучит несколько претенциозно, порой мне кажется, что как-то неверно называть нас, обыкновенных постсоветских менял, валютчиками. Потому что в богатой истории нашей замечательной страны были настоящие валютчики, особенно в 60-ые годы 20 века, крупные дела они в свое время вершили, да громкие - на всю страну - уголовные дела потом на них заводили власти. Миллионы наших сограждан с задержкой дыхания следили по газетам, как карательные органы жестко и пристрастно раскручивали тех из них, которые попались, сдались по глупости или же по простоте душевной… Помнится, вначале по действующему закону им «светило» от 5 до 8 лет лагерей, затем, уже в процессе судилища, по прямому указанию Хрущева судебные власти подняли планку за валюту до 15 лет (то есть, закон в этом случае имел обратную силу!). Ощущая это чудовищное давление - моральное и физическое - многие из арестованных валютчиков во всем сознались и открыли свои потайные места, укромные уголки и ухоронки – все или почти все, - в которых, надо признать, были упрятаны миллионы и миллионы рублей, а также долларов и прочей валюты, тщетно надеясь при этом на снисхождение властей. А те, подумав хорошенько, решили: а почему бы их не расстрелять? Дабы другим неповадно было и даже желания не возникло такого – богатеть! Ну и подогнали новую статью под это дело - расстрельную, и расстреляли, конечно, чего уж там… дело-то знакомое с ещё не столь давних, сталинских времен, да и палачи, я уверен, были все те же... мастера пыточных истязаний, профессора заплечных дел, ну а спецы такого профиля всегда востребованы. Тем самым власти создали в народе новый образ врага - своего, внутреннего, припугнув тех, кто ещё только мечтал о наживе. Народ бедствует, дескать, в голоде и холоде восстанавливая своим натруженным горбом страну после такой опустошительной войны, а некоторые, страшно подумать, нашли в экономике государства дыры и теперь качают через них ценности, миллионами ворочают… Конечно, тех ребят надо было в министерства на работу брать, а в начале 21 века они попросту стали бы олигархами, но не случилось, увы, новые экономические веяния тогда еще не дошли до разума властей, да и энергичные, смелые, пробивные люди государством не были востребованы. Их имена были: Ян Рокотов, 33 года, Дмитрий Яковлев, 33 года, Владислав Файбишенко, 24 года. Это те, которых расстреляли. Еще несколько десятков валютчиков калибром поменьше уселись в тюрьмы на разные сроки.
         Сейчас, в середине девяностых, на громадных просторах нашей родины СССР, теперь уже, конечно, бывшей, действуют многие тысячи менял; нас можно встретить во множестве в обеих столицах – Москве и Питере, а также в каждом городе поменьше, либо городке, даже захудалом поселке. Мы "трудимся" около рынков, на вокзалах, станциях, возле торговых центров, банков, обменных пунктов. В менялы пошли умеющие мгновенно соображать и быстро считать мелкие фарцовщики, бывшие спортсмены, просто бойкие или общительные парни, которые почувствовали к этому делу призвание, а также шустрые быстроглазые девушки. Работка, скажем так, не пыльная, зато прибыльная, хотя, конечно, где-то и рисковая. И всем менялам, представьте, находится работа, все востребованы. Там, где государство с обменом валют населению не справляется, мы тут как тут. Однако же слово "меняла" на просторах нашей необъятной родины не прижилось, так что нас стали называть валютчиками. К слову, впервые я с валютчиками познакомился, конечно же, в Одессе, это было в середине 80, а до этого мне приходилось наблюдать и при необходимости общаться со всякого рода мошенниками и обманщиками – кукольниками, ломщиками, быками, тусующимися у Внешторгбанка, магазинов системы «Берёзка» - валютных и чековых, а также «Альбатросов». Но это уже другая история.
  Итак, поехали.   
               

                Девяностые года.
         День первый: 
                Пятница, 23 декабря.
       Обо всем этом я думал, пока собирался на работу. Режим дня у меня простой: подъем в шесть утра, семь раз в неделю; мы, валютчики, заметьте, работаем без выходных, уж я-то, во всяком случае, так как от меня зависит благополучие семьи, а семья для меня это десять человек: мы  с супругой,  наша доченька, моя мама, а еще шестеро – это семья моей супруги, за которую я тоже в ответе. Это если не считать некоторых ребят, моих коллег, с которыми я плотно сотрудничаю, ведь они в моё отсутствие пробуксовывают на месте, так как самостоятельно работать не могут.
  Итак, после пробуждения легкая зарядка – махи руками и ногами, которые я помню еще по занятиям карате, упражнения на гибкость, затем водные процедуры, умеренные, до пояса, потом одевание, легкий завтрак, чаще всего просто чашка растворимого кофе с парой печенюшек, и вперед, на «трудовые подвиги». Перед выходом, уже одетый по сезону, а сейчас на дворе декабрь месяц, зима, минус 3-5, если верить прогнозам метеослужбы, я делаю последние приготовления: рассовываю мелкие деньги в наружные карманы куртки, а за пазуху в потайные крупные купюры, в основном пачками: доллары, дойчмарки, молдавские леи, введенные вместо купонов меньше месяца назад, и леи румынские; да еще купоны украинские и рубли российские – и те и другие уже и не деньги вовсе из-за высокой инфляции, а так, фантики, однако всё еще имеющие хождение. Вот такое у нас теперь разнообразие валют. Румынская граница с таможней от нашего города всего в четырех километрах, украинская в тридцати, вот и приходится иметь дело с множеством валют. Мне лично так даже интереснее, потому что мозги интенсивнее работают,  скучать не приходится да и больше возможностей.
      В руке у меня небольшой увесистый пакет, наивные люди полагают, наверное, что в нем я ношу деньги, много денег… Всегда есть те, кто наблюдает за нами, валютчиками, немало среди них и таких, кто только и мечтает завладеть чужими деньгами, так как своих нет, и заработать их они не видят возможности... Нет, в пакете этом я ношу пистолет, причем, боевой, и уже снятый с предохранителя, то есть готовый к стрельбе. «Беретта» итальянского производства, выпуска 70-ых годов, проверенный, полностью экипированный. А если пистолет не снят с предохранителя, то он не способен, по моему разумению, защитить своего хозяина, ведь иногда всё решают секунды, если не мгновения. Моя «Беретта – 92»  пистолет очень удобный и надёжный. Компактный, вес чуть менее одного килограмма, в обойме 15 патронов. Предохранитель предусмотрен как для правши, так и для левши, что мне лично важно, так как я левша. С ним я чувствую себя вполне защищённым. Дело в том, что путь от дома до рынка и есть самый опасный в нашей работе, попытки ограблений, удачные и неудачные, чаще всего на этом отрезке и случаются. Уже по приходу на рынок я его ставлю на предохранитель и незаметно для окружающих сую в подмышечную кобуру, так как на рабочем месте, в толпе народа стрелять вряд ли придется. Еще один пистолет, газовый, я сую в наружный карман куртки. Понятное дело под левую руку. Это так, для острастки, я, как и многие другие понимаю, что в серьезном деле такой пистолет не поможет, зато на него у меня имеется разрешение, в отличие от боевого. Даже если кто и увидит у меня газовик, или, случайно, боевой пистолет, вот вам, пожалуйста, документ-разрешение имеется. А на исключительный случай у меня в кармане есть бумажка - заявление в полицию, где я объясняю наличие боевого пистолета: «Гулял в районе пресного озера и случайно нашел пистолет. Вместе с кобурой. И вот теперь несу в полицию, чтобы его сдать». Конечно, дата в заявлении не указана, а саму бумажку я каждую неделю обновляю, чтобы не спросили, чего это я так долго её несу.
    На часах без четверти семь, пора выдвигаться на рынок. Обнимаю супругу, легко целую в шелковую розовую щечку сонную, только что вставшую дочь. Через полчаса я увижу их вновь, они будут идти в школу мимо моего места работы, наша дочь первоклассница. Подхожу к двери – внимание! Наша девочка уже приучена убегать к этому моменту в спальню, супруга остается чуть сбоку у входа на кухню, в руках у нее взведенная двустволка вертикального типа, подарочный вариант, заряды в обоих стволах - крупная дробь. Моя жена неплохо стреляет, мы регулярно, пару раз в месяц, тренируемся в стрельбе за городом, на природе. Можно подумать, что мы излишне перестраховываемся, или у нас синдром страха какой-то, однако вы эти годы вспомните только, и вам всё покажется логичным. Импортный оптический панорамный глазок, обошедшийся мне весьма недёшево, в который целиком видна вся лестничная клетка, показывает, что путь свободен, и я открываю замок двери, затем снимаю цепочку. Выйдя, захлопываю ее на автоматический замок, и быстрым шагом спускаюсь вниз. Миновав третий этаж, на площадке второго замечаю топчущегося у одной из дверей незнакомого мне молодого человека. Я, слегка настороженный, просовываю руку в пакет и обхватываю ладонью прохладную рубчатую рукоятку. Теперь ствол своим чёрным смертельным отверстием направлен на возможную цель. Мне не хочется быть мишенью или объектом ограбления, поэтому я в подобных случаях сам держу незнакомых и подозрительных мне людей на мушке. Парень на мои шаги не поворачивается, и я, не спуская с него глаз, сбегаю вниз и выхожу на улицу. Моя супруга теперь уже с балкона контролирует мои передвижения, ствол ружья виден над её плечом, я на ходу приветливо машу ей рукой.
    Пять-шесть минут бодрой ходьбы, во время которой стараюсь не сближаться с кем-либо из прохожих, и, тем более, группами людей, если таковые есть, и вот я уже подхожу к рынку.
   Сегодняшний рынок это не просто базар, как было прежде, нынче, в постсоветские годы он всосал в себя все - теперь здесь сконцентрирована практически вся деловая жизнь города: тут наши граждане закупают продукты, а также одежду и многие бытовые товары – оптом и в розницу, заключают сделки, назначают деловые встречи, а также всякие прочие свидания, вплоть до любовных. В городе практически не действуют городской торг и общепит, закрыто множество промтоварных и продовольственных магазинов, а также базы и прочие предприятия торговли, теперь все переместилось сюда. Нынче рынок, весьма уплотнившийся за последние пару лет, а затем выплеснувшийся за его пределы в городские кварталы, является центром местной жизни. Для многих сегодня это реально место выживания. Теперь здесь, да и в любом другом месте города ничего государственного, всё частное. И все мы – граждане Молдовы – в равных условиях. Это если верить правительству. И не поспоришь ведь, потому что не с кем: где они, а где простые люди. Капитализм на дворе – к чему стремились, то и получили. На нашем рынке торговцы самых разных мастей: челноки – заезжие и местные, везущие промышленные товары из Румынии, Турции, Москвы, Одессы. Есть также челноки, везущие продукты – из Кишинева, сёл Одесской области, реже из Румынии, до которой рукой подать, а также ближайших сёл, где что-то ещё произрастает или производится. Ещё тут обитают мастеровые, кооператоры, мелкие дельцы, частники с самой разнообразной продукцией, перекупщики всего чего только возможно, торговки семечками, а также инвалиды и нищие, ну и проститутки - как же без них, – всем на рынке находится место, каждый занимает свою нишу. На территории рынка открыл небольшой ларёк бывший генеральный директор Молдплодоовощторг, ныне торгующий всякими безделушками, рядом с ним пристроил прилавок бывший директор торга. Ну и прежний директор общепита, ранее руководившая 73 точками в городе, включая рестораны и кафе, тоже, я слышал, подыскивает место для частной торговли. Смешно? По-моему грустно. Здесь же, на рынке вертится и основная группа валютчиков – всего же нас в городе 22 человека. Это, так сказать, профессионалы, не считая любителей, а любители - это все те, кто имеет к торговле и прочим бизнесам хотя бы малейшее отношение. Более чем достаточно для тихого городка с 40-тысячным населением, в котором никакие производства не работают, но что поделаешь, рынок – это стихия, и не в моих силах регулировать количество валютчиков, хотя, конечно, столь многочисленное сообщество коллег меня, зачинателя  этого дела в нашем городе, раздражает. У людей, желающих обменять деньги, наши «молодцы» доллары и прочую валюту буквально из рук вырывают, чуть ли не в карман к ним лезут, создавая, таким образом, хаос и сумятицу, что в итоге вызывает недоверие к нашей братии. Я даже как-то обратился к нашему мафиозному «крышевателю» – Мишане, с предложением оставить нас тут человек 12-15 и поднять тариф, который составляет 30 долларов в месяц, до 50, а то и до 100, но тот решил оставить всё как есть. А тут еще на днях прямо к рыночным воротам подъехал прокурор города, и, видимо, в силу нашего давнего с ним знакомства, подозвал меня к своей машине УАЗ и заявил, что отныне именно я отвечаю за валютное регулирование в городе и вообще за порядок в этом деле: то есть если от населения будут поступать жалобы на обманы при покупке-продаже валют и иже с ним, то я буду нести за это личную ответственность.  На что я недовольно фыркнул и сказал, что не могу отвечать за деятельность десятков человек, не говоря уже о сотнях торговцев, так как каждый здесь сам по себе. Тогда прокурор не поленился вылезти из машины и подойти к толпе, где крутились многие из наших. Там он повторил свои слова, чтобы и другие слышали, о том, что я, Александр, теперь в нашем городе за всё в ответе, а если кто правила нарушать будет, тот пойдёт под суд по статье "88", которую, кстати, никто не отменял. Напоследок он добавил, что теперь раз в месяц его водитель будет приезжать сюда за определенной суммой, так сказать, на бензин. Предложил нам сбрасываться, то есть, по ходу дела отрэкетировал, блин. И тут же уехал, причём с уже собранной нами суммой в леях, эквивалентной сотне долларов. С тех пор коллеги меня регулярно подкалывают, как только завидят машину прокурора, мол, дружбан твой приехал, но мои просьбы, а порой и команды выполняют беспрекословно, помнят, что прокурор говорил. Прокурору, в отличие от многих прочих, можно верить, ведь стоит ему отдать приказ, как толпа голодных ментов, получающих копеечную зарплату, да и ту не вовремя, накинется на нас, валютчиков, как свора собак, а мы, кстати, меняя валюту, каждый раз таки нарушаем закон, оставшийся от СССР, но еще никем не отменённый (напоминаю: статья 88 УК РСФСР, но подходит и для Молдовы). И тогда всех нас препроводят в ментовку или ещё куда, да осудят, и притом, глядишь, с конфискацией...
      Я подхожу к своему магазинчику, если мою торговую точку можно так назвать. К универмагу, соседствующему с рынком, к его боковой стороне примыкают пристроенные еще в советское время открытые прилавки, для выездной, как я понимаю, торговли. Тут в известные всем, еще не столь далекие времена изредка «выбрасывали» кое-какие товары. С началом «дикой» торговли я тут и обосновался, это было еще в 1989 году. С тех пор и торгую здесь, владея тремя погонными метрами стола, за которые ежедневно плачу налог. Копеечный, конечно, но он всё время растет, гонясь за инфляцией. Никто мое место, хотя оно и не именное, не занимает, или же мгновенно освобождают, когда я появляюсь, уважают как первого человека, начавшего здесь торговать, хотя за другие торговые места, а их тут всего десятка два, ведутся постоянные споры, если не сказать, баталии.
      Володя, мой продавец, уже на месте, раскладывает и развешивает товар, а еще через несколько минут должна подойти второй продавец, старший – моя мама. Товар у нас самый обыкновенный, но ходовой – уже шестой год я торгую женскими блузками, теми, что пошивают в кооперативах славного города Одессы. Они сделаны «под таиландские», если кто помнит, х|б-шные, разноцветные, в черный и белый горошек, пяти-шести моделей и всех размеров; в холодное время года, - как сейчас, например, - к ним добавляются мужские куртки – «аляски», турецкие джинсы, а еще кофты, свитера, тёплые шерстяные шапки  и носки. Ну и еще кое-какие мелкие товары: ремни мужские и женские всех размеров, расцветок и моделей, заколки-украшения для волос и прочее, – это мамина вотчина. Магазин у меня теперь уже больше как прикрытие, чем источник доходов, хотя случаются дни, что он приносит больше денег, чем валютные операции. Я подсчитал, что за последние несколько лет уже не менее трёхсот раз съездил в Одессу за товаром, и каждая такая поездка забирала у меня сутки, а то и с лишком. Ранним утром – без четверти шесть, - я выезжал на Одессу, на место прибывал около часу пополудни. Там я закупал необходимый мне товар в трёх-четырёх кооперативах. Обычно к моему приезду вся продукция была готова и упакована, и я укладывался с покупкой товара в 10-15 минут, то есть за час-полтора объезжал все нужные мне точки.  После чего отвозил всё это на такси, случалось, что и в грузовом, на автовокзал, сдавал в камеру хранения, потом дожидался автобуса Одесса-Кагул, что на 15.30, грузил своё хозяйство в багажное отделение, нередко занимая все его секции целиком, с обеих сторон, оплачивал его по договорённости с водителем и в означенное время отправлялся в дальний путь. Пассажиры, вынужденные свой багаж держать при себе, часто на коленях, возмущаются, но их никто не слышит, так как сегодня всё решают деньги: кто проплатил больше, тот и прав. Приезжал я в свой родной город обыкновенно около полуночи, выгружал товары прямо у дороги, затем до половины второго переносил - а это десятки коробок, мешков, ящиков, - в квартиру к маме, на четвёртый этаж. Там же, случалось, и спал оставшиеся пару часов до утра, чтобы в столь поздний час своих не будить. А уже в шесть утра вставал, нагружал на плечи связки с товаром и шел на рынок, расположенный примерно в километре от дома. За этот период простудился – сквозняки в автобусах – не менее 50 раз, и однажды даже заработал воспаление среднего уха, в частности оглох на правое ухо, которое затем года полтора лечил. Если честно, я бы ни за что не занялся обменом валюты, а продолжал бы потихоньку торговать, если бы мой магазин приносил стабильный доход, но со временем создавшаяся на нашем рынке, а затем всё возрастающая конкуренция подкосила мой «бизнес»: те самые люди, которых я буквально «за ручку» привел за собой на этот рынок, так как они при встрече со мной рыдали, жалуясь, что помирают с голода, уже через пару лет буквально «задавили», выжали меня с него. Это были так называемые «семейные мафии» из Готешт, Рошу, Московей и еще некоторых близкорасположенных к городу сел. Они сбились в группы – по десять и более человек, объединили капиталы, нажитые и одолженные, и стали закупать в Турции и Румынии товары по оптовой цене, которая мне была не по зубам, так как я работал в одиночку и распоряжался относительно небольшим капиталом. Они и теперь торгуют рядом со мной, те, кого я за ручку привёл на рынок – Оля, Нина Гребешкова и Паша – к сегодняшнему дню настоящие воротилы местного рынка. С двумя последними всего несколько лет назад, до развала Союза, я работал в одном овощном магазине. Чуть далее, у дороги, со своим передвижным киоском расположился мой приятель Серега, весельчак и балагур, он торгует джинсами, аудио- и видеокассетами, всевозможной мелочёвкой, а также вибраторами и резиновыми фаллосами, которые прячет на столе среди других товаров, а иногда, ради смеха, вставляет их в зиппер (змейку) джинсовых брюк. Все эти ребята являются теперь моими конкурентами.
    Вот потому-то и пришлось мне заняться валютой, хотя я и понимал, что это будет опасно, так как в руках у валютчиков, и все это знают, порой сосредоточены немалые суммы, специфика у нас такая - работа с наличкой. То есть теперь я валютчик по необходимости.
     Поначалу проблема моя была в том, чтобы эти самые деньги где-то взять, то есть одолжить. И одалживал: под проценты, и, как правило, немалые, от трёх до пяти процентов в месяц. Это если считать в валюте. То есть если взял у людей десять тысяч долларов, будь добр верни через год шестнадцать тысяч. Нехило, да? И брал ведь. И возвращал, естественно. И никого не волновало, осталось у тебя что-нибудь на руках в результате такого бизнеса, или нет… А ведь инфляция местной валюты – купонов - в тот период времени была таковой, что в течение двух-трёх дней не обернёшь товар – и плакал твой выигрыш, при своих бы остаться...
        …Вспоминаю прошлый год… январь месяц.
    После покупки четырёхкомнатной квартиры (совершенно по случаю), и её капитального ремонта у меня остались лишь долги в размере полутора тысяч долларов. И что дальше? Как жить, на что существовать? Как возвращать долги? Тем более что тот скромный бизнес, которым я занимался до сих пор, постепенно сошёл на нет…
    И тут я случайно узнаю, что есть возможность взять ссуду в десять тысяч долларов под проценты на полгода, правда, требовалась твёрдая гарантия. И вот двое серьёзных мужчин приходят ко мне на дом и выкладывают на стол нужную мне сумму. Я подписываю документ на передачу квартиры в их собственность, если не верну деньги в означенный срок. Моя супруга смотрит на всё это действо нездоровым взглядом и в глазах её начинают закипать слёзы.
  -Мы вашу квартиру оцениваем в восемь с половиной тысяч, так что еще полторы тысячи будьте добры, как-нибудь гарантируйте, - твёрдым голосом заявляет один из них.
   Я приношу из спальни перламутровую коробочку супруги и вываливаю из неё все имеющиеся у неё украшения: обручальное кольцо, серьги с бриликами, прочие безделушки и говорю: «Тут должно хватить. Если что, вся японская аппаратура тоже входит в гарантию».
   У моей милой начинают дрожать губы.
   -Итак, дорогая, слушай сюда, - говорю я без улыбки. – Если со мной в ближайшие полгода что-то случится, и я не сумею вернуть этим ребятам деньги, ты отдаёшь им документ на владение нашей квартирой, а сама берешь дочу за ручку и отправляешься жить к своей маме. Или к моей, на выбор. Это всё.
   Следует сказать, что в течение нескольких последующих месяцев я не услышал от супруги ни единого упрёка, за что её глубоко уважаю. И, конечно же, люблю. Правда, целых пять месяцев моя супруга почти не видела меня, так как я всё это время был в разъездах. Мне повезло за это время остаться живым и относительно здоровым. К первому июня – несколько раньше назначенного срока – я рассчитался с теми двумя мужчинами, погасил все прочие долги, затем перед супругой демонстративно порвал расписку, после чего вернул ей все её золотые украшения, добавив перстень с бриллиантом, который накануне… выиграл в карты. Да, был у меня такой грешок – я поигрывал в карты, но впредь решил не играть и даже в руки карт не брать.
   Поток слёз моей милой был неудержим – натерпелась за эти месяцы, а я-то думал, что моя супруга натурально «железная леди». Сжав её в объятиях, я предложил супруге немедленно отправиться в прекрасный город Одессу на отдых на… неопределённый срок, так как денег – по моим подсчётам – хватало. И ей и особенно мне требовалось привести нервы в порядок, ну а дальше – видно будет.
    …За воспоминаниями я немножко отвлёкся, а вот и моя мама идёт, шагает бодренькой походкой, а ведь ей уже под семьдесят. Я ее в качестве продавца эксплуатирую круглый год – и в жару, и в холод, весь товар у неё дома держу, и порой его там столько, что пройти в квартире-двушке сложно, сплошь тюками и ящиками все заставлено чуть ли не под потолок. Ее квартира теперь словно склад промышленных товаров, приготовленных к реализации, а заодно и продовольственных, но то уже для собственного пользования, и об этом как-нибудь позже. Обнимаю маму, спрашиваю о самочувствии, и попутно даю ей ценные указания по работе. А наметанным глазом не забываю скользить по толпе людей, что постепенно образуется у входа на рынок. Валютчиков тут скопилось уже десятка полтора, хотя сегодняшний день никакой особой работы нам не предвещает. Вот они и веселят друг друга анекдотами и байками, не забывая спрашивать прохожих, не желают ли они обменять валюту. Когда происходят перепады валют, что не так уж часто случается, у нас работы побольше, люди избавляются от какой-либо из валют, которая по каким-то объективным или субъективным причинам объявляется нестабильной. А она вся нестабильная, исключая, пожалуй, его величество доллар, хотя и он, случается, падает по курсу в цене.
    Но вот в поле моего зрения попадает моё семейство - супруга и дочь. Они шагают по рыночной улице, направляясь в школу, приветственно машут мне руками. Я помахал им в ответ и потопал к расположенной поблизости кафешке выпить чего-нибудь горяченького. Ко мне по дороге присоединился Иван Чекан, мой коллега и одновременно главный соперник по бизнесу. Он молод – 22 года, однако в нашем деле весьма хорош: чертовски сообразителен и напорист. Что и неудивительно, - в нём течёт 50% еврейской крови. Такого лучше иметь партнером, чем конкурентом (так, я знаю, рассуждает и сам он по отношению ко мне), поэтому мы являемся друг другу одновременно и тем и другим. Кроме кофе с пирожными мы, борясь с холодом, пропускаем по рюмке коньяку, что, кстати сказать, случается не так уж часто. И дело, конечно, не в деньгах, мы можем себе это позволить, просто в нашей работе весьма важно оставаться трезвым. Затем мы с Иваном расстаемся, не забывая обменяться колкостями, что в течение дня случается, бывает, с десяток, а то и более раз.
      Вхожу на территорию рынка. Обычно мы, валютчики, располагаемся на подступах к нему, и большинство наших клиентов знают, где нас искать, но вчера вечером, как я узнал, на рынок прибыли четыре грузовика с картофелем, поэтому я двигаю прямиком туда. В городе, следует уточнить, создался дефицит этого весьма важного продукта и потому приехавшие соседи из Украины оказались тут как нельзя кстати.
      Четыре бортовых «Зила», с кузовами крытыми брезентом, стояли посреди торговой площадки. Их хозяева, классические сельские украинцы, чем-то напоминающие тех самых казаков, пишущих письмо турецкому султану со всемирно известной картины, представшие перед моими глазами, были явно чем-то расстроены и озадачены.
        -Чого не торгуем, хлопцы, то есть граждане украинские братья? – приветливо обратился я к ним, попутно замечая, что около грузовиков собралось уже десятка два моих сограждан, желающий купить картофель.
        -Да вот кумекаем, может, в другое место подадимся, - недовольно отозвался один из них, носивший огромную грузинскую кепку.
       -А чого це так? – оглядел я торговцев.
        -Да ведь эти парни не дадут нам работать, - после паузы, во время которой на его простом лице сельского труженика отразилась вся гамма чувств, сказал все тот же мужик. Он кивнул в сторону, где в двух десятках шагов от машин на пустых ящиках сидели шестеро молодых мужчин с одинаково хмурым выражением на лицах.
       -Гутарят, они рэкетиры местные. Деньги, мол, мы должны наперед заплатить, с каждой машины по сто долларов.
       -Да-а? – спросил я. – Долларов, говорите? Понятно. Значит так, хлопцы. Вы начинайте торговать, а я этот вопрос урегулирую. Все, открывайте торговлю. Торгуйте только на леи. Молдавские, поняли, а доллары и прочую валюту ни у кого не берите. Доллары я вам сам потом по хорошему курсу обменяю, я лично и никто другой. Вопросы есть?
      -Да, - отозвался один из мужиков. - С этими-то парнями как быть?
      -С этими, я сказал, сам разберусь и всё улажу, теперь это не ваша забота, - жестко ответил я и направился к группе «рэкетиров».
       Встретили меня неприветливо. Двое-трое кивнули на моё «Привет, пацаны!», остальные поглядывали насупившись из-под бровей. Интересно, по какому принципу они кучкуются, эти бездельники, по интересам, что ли? Все эти парни, насколько мне было известно, являлись типичными неудачниками, безынициативными, асоциальными и при этом большими любителями выпить, в особенности, если на дармовщину. Трое из них вроде как в разводе, дети в неполных семьях растут без отцов, двое, насколько я помню, вообще женаты не были, несмотря на возраст - за тридцать. Ещё один как будто женат, но с женой я его никогда не вижу, вечно он возле рынка трется. Любой из них не прочь украсть, что плохо лежит, но на крупную кражу такие не решатся, ума не хватит, да и боятся последствий. Трусоваты, нагловаты, вороваты, в общем - отщепенцы общества. Тем более теперь, когда всё смешалось в нашем "королевстве". Трудиться не хотят, хотя бог силой и здоровьем ни одного из них не обделил.
     -Значит так, пацаны, - начал я. – Картофельников заезжих не трогать. Ваши мамы и жёны уже мозги себе высушили, не зная чем вас кормить, так как завоза картошки в наш город не было уже давно. Государственных поставок теперь не предвидится, а этот завоз дело случая, ну а у нас, как вы знаете, картофель растёт плохо. Теперь вот повезло нам, вам, всему городу, люди привезли нужный товар - и что? Вместо того чтобы им спасибо сказать, вы решили на них наехать. Бездумно, с бухты-барахты. Ну, обидятся они на нас, уедут в другой район торговать, что тогда жрать будем? Как до весны выживать, я вас спрашиваю? Короче, ребятки, оставьте их в покое, пусть торгуют, это не ваш уровень, а стратегический, государственный.
     -То есть твой, что ли? – зло спросил один из парней.
    -Говорю тебе, стратегический! – уточнил я. - Кто не понял, ко мне позже подойдите, персонально растолкую.
      С этими словами я ушел. Конечно, ссориться с этим быдлом не хотелось, но они действительно мешают нормальному бизнесу и тем самым создают всем проблемы. Если что, заупрямятся, начнут возмущаться, то я нашему «крышевателю» Мишане скажу, пусть их утихомирит, а то ведь парни-то голодные, злые, но трудом или головой зарабатывать бабки не умеют. Или не хотят. Всем им, повторюсь, за тридцать, однако интересы и запросы простые: чтобы было, на что выпить и погулять.   
     Всё, этот вопрос вроде уладил, иду обратной дорогой. У входа на рынок меня, оказывается, заждались. Это солидный мужчина, бывший второй секретарь райкома партии Степан Братко.
        -Ты где болтаешься, Саша, почему на своем рабочем месте не находишься? - шутливо спрашивает он, отзывая меня в сторону; мы жмем друг другу руки.
       -Да вот, не имею постоянного места работы, - пожаловался я. И добавляю шутливо: - Может, около себя определишь в какое-нибудь тепленькое местечко?
     -Вот скоро выиграю выборы, стану мэром города, там и посмотрим, может, рынок под твою ответственность отдам, - отвечает он без улыбки, и я понимаю, что он это говорит всерьез. И продолжает: – А пока у меня к тебе вот какой вопрос, Саша. Машину у меня сегодня ночью угнали, «Мерседес». Можешь помочь её вернуть?
     -Да ты что? – откровенно удивился я. – Надо же, у тебя украли, не постеснялись.
   (Степа хоть и бывший, но все же один из руководителей района, фигура в нашем городе весьма заметная, весомая. К тому же рвется на выборы, того и гляди, вновь будет у власти. Мэром города, или гляди выше, руководителем района, опыт руководителя у него большой, да и  фамилия подходящая. Да, ни страха у нынешних воров, ни совести).
      -Я, к слову сказать, на Севере несколько лет честно своим горбом отработал, чтобы приличную машину купить. Одиннадцать штук зелеными за нее отдал. Жалко очень. – Степа казался весьма расстроенным.
       -Хорошо, я провентилирую этот вопрос, Степа. Ты мне вечером позвони, вот тебе моя визитка с телефоном, только позвони обязательно. Я тебе скажу, какие в этом деле перспективы, и есть ли у нас, то есть у тебя, шансы.
      На этом мы расстались, и я слился с толпой у входа. Вскоре началась обыкновенная рутинная работа: люди мне доллары, марки, другую валюту, я им - леи. Или наоборот. Работал, можно сказать, на ходу отсчитывая деньги, хотя для солидных клиентов у нас имелась внутри рынка этакая каморка, размером метр на два, с металлической дверью и засовами изнутри и снаружи. Некоторые из клиентов не желали светиться с валютой в толпе, другим важно было не обозначить сумму. И я их понимал, предусмотрительность не помешает. Ещё и второго валютчика за дверью ставили, для подстраховки. Окон там нет вовсе, над маленьким столиком горит сильная лампа, при свете которой малейший изъян на любой купюре виден, что тоже немаловажно.
   А вот и «жирный» клиент идёт – Василий. Я поджидаю его с улыбкой, не беспокоясь, что его перехватят, так как он имеет дело исключительно со мной. Конечно, мы, валютчики, между собой конкурируем, бывает, что и крепко, однако, когда клиента нельзя упустить, и куш светит каждому из нас, мы все заодно, набрасываемся на него, словно ястребы на добычу, или стая акул на раненого морского льва. Сегодня Василию необходимо купить шесть тысяч долларов. У меня в наличие три, еще три предлагаю собрать коллегам. Иные отходят в сторону, их не устраивает цена, другие пошли готовить сумму к отдаче. Каждый из нас работает на свою, конкретную сумму, некоторые имеют на руках всего по нескольку сотен долларов, собранные, одолженные или каким-то образом заработанные. Такие как Иван, Петро и я работаем с суммами в несколько тысяч. На сумму в 300-400 долларов, которыми распоряжаются некоторые из наших коллег, можно за месяц наварить 60-100 зеленых, с суммой в десять раз большей в пределах 1000-1300. И всё это, напоминаю, ребята делают на свой страх и риск. Оно вроде не так много выходит – у младших партнёров, я имею в виду, но если учитывать, что пенсии в этот период были от 8 до 12 в месяц в долларовом эквиваленте, а зарплаты от 10 до 25, то 60-100 уже считалось достойным заработком. В общем, обслужили мы Василия как полагается и отпустили.   
      Спустя час, когда в работе наметился некоторый спад, я вновь зашел на рынок, торговля картофелем с машин шла полным ходом.
     -Проблем нет? – спросил я явно повеселевших мужиков, едва успевавших отвешивать покупателям картофель.
     -Нет, хлопчик, спасибо тебе, - отвечал уже знакомый мне мужик в кепке, лоб его от работы повлажнел и волосы слиплись. – Вот, люди валютой за картофель расплатились, - похвастал он, вынув из кармана и помахав стодолларовой купюрой.
       -Дай-ка сюда, - попросил я, мужик замешкался было, но другие его товарищи, видимо понявшие, что мне можно доверять, сказали: - «дай ему, пусть проверит».
       Одного моего взгляда на купюру оказалось достаточно, чтобы понять, что купюра фальшивая. Причем, очень плохого качества была подделка, похоже, отпечатана на ксероксе.
    -Больше не бери плату в долларах, - вернул я ему купюру, - я ведь предупреждал. А эту бумажку оставь себе на память, да не вздумай кому-нибудь тут предложить, а то по голове еще дадут, подделка это, причем паршивого качества. Тем более, я тут отвечаю за валюту перед…, - я махнул рукой куда-то в сторону и вверх, и повернул восвояси. Мужики так и остались стоять с открытыми ртами.
      Тем временем на «пятачке» у входа на рынок среди моих коллег разгорались нешуточные страсти. Накануне мы решили, - после выступления прокурора, естественно, - что работать будем честно, клиентов не обманывать, фальшь в валютных операциях не использовать. Самые молодые, то есть горячие и нетерпеливые кричали, что в городе стало тесно, что они уедут отсюда в Москву или Питер, туда, где они легко будут наколачивать по несколько сотен зеленых в день, а то и больше, целыми штуками, в столицах, мол, обороты, не то, что у нас здесь.  Что, в общем-то, верно. 
      Сказано – сделано. Забегу вперед. Вскорости двое из несогласных работать честно «горячих парней» отправились в Питер, и еще трое в Москву. Все они были холостые, что тоже немаловажно. В общем, они там в самое короткое время заделались «кидалами», то есть стали обманывать клиентов, так как честно работать не получалось, тамошние менты их сами на это провоцировали, требуя ежедневную мзду, и немалую. Оставшиеся валютчики, особенно из молодых, то и дело вспоминая уехавших, понемногу завидовали, но вскоре оказалось, что совершенно зря. Из «москвичей» одного потом, и полугода не прошло, привезли на родину в цинковом гробу, а второго так покалечили, что он, боюсь, завидовал тому, погибшему. Инвалидом стал в своем совсем еще молодом возрасте. Третий, везунчик, вовремя слинял из столицы, приехал домой через год, правда, без копейки денег. 
      Из «питерских» один приехал через несколько месяцев, вроде даже при деньгах был… а второй, его партнер, пропал. И, насколько я знаю, так больше и не нашелся, не объявился… 
     Вот такие невеселые дела были у наших коллег на выезде. 
    ***
     После обеда я с одним из наших ребят, Лёшей, поехал на его машине в Кишинев. У нас на двоих накопились российские рубли на сумму в 15 тысяч долларов, а самих долларов в наличии не осталось… Рубли в Молдову везут те, что в России работают, там граждан Молдовы немало трудятся, сотни тысяч. А купить доллары там проблематично, плюс ещё во многих гражданах сильна вера в рубль. Теперь вот эти труженики на родину приехали, семью повидать да отметить с родными Новый год. 
     Рынок в Кишиневе и так не мал, а в последние годы расширился до того, что часть его выплеснулась далеко за пределы ограды в виде десятков всевозможных прилавков и ларьков самых разных профилей. Валютчиков тут тоже во множестве, стоят рядами, большинство из них, конечно, работают по мелочам. Обойдя по замысловатой дуге с десяток местных, которые, то и дело хватая меня за одежду и за руки, предлагали обменять любую валюту по фантастически удобному для меня курсу, я подошел к приличному одетому парню с развернутой веером пачкой денег в руке и спросил, где я могу найти Марчела.
      -Так я сам тебе могу… - начал было он, но заметив мою вежливую улыбку, указал рукой на здание гостиницы. - …там, на стоянке, под стеной, в красном «мерсе» найдешь его.
      Я поблагодарил парня и отправился к указанному месту. С трудом преодолев заслон из столичных валютчиков, немалую часть из которых к моему удивлению составляли юные, но шустрые девы, я перешел дорогу и, оглядев тройной ряд автомобилей, направился к «мерсу» красного цвета. Вернее, не дошел двух десятков шагов и стал присматриваться. Внутри «мерса» сидел мужик, похожий по описаниям моих коллег - "мордатый, чернявый, с усиками" - на Марчела, который, судя по движениям рук, сосредоточенно считал купюры. В десятке шагов от машины стоял спортивного типа молодой человек, который держал правую руку на уровне груди, за пазухой. Очень похоже, что это вооруженный охранник.
      Я, привлекая внимание охранника, приветственно помахал ему ладошкой, затем потер большой и указательный пальцы, намекая на деньги. Тот кивнул и неторопливо направился в мою сторону.
      -Какую валюту меняешь и сколько? – спросил он, подойдя. – Мой босс мелочевкой не занимается.
       -В курсе, - сказал я улыбнувшись. – Скажи, на пятнашку зелени российских у меня. И два лимона румынских. 
      Охранник направился к машине, при этом он шел так, чтобы я все время оставался в поле его зрения. Профи, значит, и это приятно, отметил я про себя. Охранник, подойдя, бросил несколько слов сидевшему в машине, тот кивнул, после чего охранник в свою очередь кивнул мне утвердительно и отошел в сторону, на то самое место, где находился двумя минутами ранее.
      Я подошел к машине со стороны пассажира на переднем сиденье, поздоровался сквозь наполовину открытое окно, затем достал из-за пазухи пакет, в котором была толстенная пачка российских рублей, две пачки румынских и все это бросил на сиденье рядом с Марчелом.
   -Здесь на пятнашку российских и два лимона румынских, - повторил я. – Если есть, дай мне за них долларов и лей молдавских, пополам.
   -Курс знаешь? – поинтересовался Марчел.
    -Ты здесь банкуешь, - улыбнулся я. – Тебе и курс назначать.
      Коллега удовлетворенно кивнул на мои слова и принялся за дело. Доставая откуда-то пачки долларов и лей, Марчел стал бросать их в пакет. Я считал их глазами по мере падения, так как решил, что неудобно потом будет пересчитывать деньги за столь известным молдавским валютчиком. Работая немалое время барменом, а также много лет играя в карты на деньги, не считая работы проводником виноматериалов, я денежку считал, можно сказать, на лету, что, признаться, в моей нынешней работе очень пригодилось. Самое интересное, что Марчел вообще не пересчитывал деньги, которые я ему передал. Получается, поверил мне на слово. Откуда такое доверие, ведь мы даже не были знакомы, и я не озвучил из какого города приехал. Или... Неужели он меня узнал по описанию кого-то из наших валютчиков, которые бывают здесь довольно часто. В желудке у меня похолодело. Я, честно говоря, не очень хотел «светиться» в компании с ним, иди там знай, может нас сейчас на камеру снимает кто-то заинтересованный: дядечка из МВД, к примеру, или КГБ, которым теперь больше и заниматься нечем, как только отслеживать финансовые потоки; сегодня же меня к этому необходимость заставила, так как доверить такую сумму попросту некому было.    
     -Вот, тут всё, - передал мне в окно пакет Марчел, - если чего не хватит, купюра-две туда-сюда, или покоцаная попадётся, скажешь потом, исправим.
     Кивком попрощавшись, я сунул пакет за пазуху и отправился к Лёше, который, стоя неподалеку, трепался с двумя местными валютчиками. Далее задерживаться на рынке не было необходимости, да и чревато, не стоило обращать на себя чрезмерное внимание. Чуть позднее, дорогой, сидя на пассажирском месте, я думал грустную думку. Здесь, в Кишиневе, трудится еще один главный валютчик, Дима. Вдвоем с Марчелом они держали, да и теперь контролируют все валютные потоки в Кишиневе, ну и по всей Молдове, пожалуй. Вернее, большинство из них. И вот недавно в семье у Димы случилось несчастье, напрямую связанное с родом его деятельности. Он возвращался домой с «работы» как обычно, уже к вечеру. Деньги, которые у него скопились за день валютных операций, а это, как вы понимаете, сумма немалая, Дмитрий положил в сейф банка, что он делал по возможности регулярно, чтобы не держать в доме наличных. Об этом, однако, не знали поджидавшие его грабители, в количестве трёх, расположившиеся в подъезде дома, куда вот-вот должен был войти Дмитрий. Они предполагали ограбить известного валютчика, за один раз разжиться огромной суммой, о которой вероятно фантазировали все дни и ночи напролет накануне ограбления. Дима, парень совсем не атлетического сложения, вошел в почти темный в этот час подъезд (лампу грабители предусмотрительно выкрутили), и тут услышал топот ног: вниз по лестнице бежал человек, что заставило его остановиться и насторожиться. Несколькими секундами позднее он услышал крик и по голосу понял, что это был его тесть, Леонид, мужчина пятидесяти лет.
      -Димка, беги, тут бандиты тебе засаду устроили, - вскричал тот. (Как и откуда он узнал о незваных гостях, так и осталось неизвестным).
      Но Дмитрий не стал убегать, а шагнув к стене, прижался к ней спиной, достал пистолет и взвёл его. Тем временем один из грабителей выскочил из темного угла навстречу кричавшему Леониду, и ударил его ножом в грудь. Поняв, что произошло, и что его тесть упал, Дмитрий выстрелил в незнакомцев. Один из нападавших свалился. Двое других, не зная, что Дмитрий был вооружён, пустились наутек, бросив своего раненого товарища.
      Тесть Дмитрия, Леонид, к сожалению, в тот же день скончался… Грабителей, правда, вскоре нашли, тот из них, что был ранен, остался жив и сдал своих подельников, которых после суда посадили на немалые сроки. Но человек ведь погиб... И жена Дмитрия теперь каждый день упрекает его в смерти отца, я уж не говорю о теще, относительно молодой еще женщине, ставшей вдовой.
     Вот поэтому-то я и не хотел «светиться» рядом с этими «грандами» от валюты, но куда же деваться, раз ты в этом бизнесе. 
   А вот вам еще случай: один наш коллега из украинского города Болград, расположенного от нашего города в полусотне километров, вышел из дому – а случилось это совсем недавно - взялся за ручку двери своего автомобиля… и прозвучал взрыв. Жив остался, но руку ему оторвало. Кому-то видать дорогу перешел. Вот такой бизнес у нас. Небезопасный, мягко говоря.
     Дорога домой, несмотря на падающий снежок и в некоторых местах гололёд на трассе, завершилась благополучно. Уже вечером, по возвращению из Кишинева, я зашел на рынок, проведать наших «картофельников». Они заканчивали свой рабочий день, машины, судя по рессорам, заметно полегчали, и я обменял колхозникам их трудовые молдавские леи на более стабильные доллары.
     А ближе к полуночи ко мне на квартиру пожаловали наши местные ребята, которым нужно было обменять некоторую сумму лей на доллары, причем сумму, скажем так, немалую. В квартире прозвенел мелодичный ненавязчивый звонок, затем я услышал из-за двери знакомый мне голос парня, который занимался перегоном и продажей импортных машин в наши края:
        -Саша, это тебя свои беспокоят, так что не стреляй. Тут Витя и Николай, мы к тебе по делу пришли.
      Это парни так шутят, усмехнулся я, осторожно открывая дверь. Впрочем, в каждой шутке, как говорится, есть доля шутки, а остальное правда. Открывал я ее одной рукой, правой, так как в левой у меня был взведённый пистолет, и в том, что я мог выстрелить, мои ночные визитеры были правы. Обменял я им деньги, а спустя два часа они же явились вновь, чтобы поменять теперь уже доллары на леи, причем почти такую же сумму. То ли какие-то изменения с оплатой на таможне произошли, то ли еще что.
    -Ребятки, вы меня в неудобное положение ставите, - сказал я им. – Я вам верну ваши же бабки, да и дело с концом, а?
    -Нет, процент свой отстегни, это же твоя работа, - твердо ответили они, и таким образом я заработал за две последние операции около сотни долларов, правда, трудился я в этот день далеко за полночь.

День второй: суббота, 24 декабря.
     Заканчивается декабрь, скоро новогодние праздники, но настроение не слишком праздничное, как бывало прежде, во времена оны. Беспокойство за членов моей семьи, за наше будущее не оставляло меня. А ведь во времена СССР, когда мне, как и большинству других советских граждан многого не хватало, вера в будущее была безупречной, и мне, как многим прочим, оно казалось светлым и безмятежным.
    Сегодняшнее утро выдалось более морозным, чем предыдущие, подумал я, выходя из подъезда и поеживаясь. Пожалуй, минус 7-8, а то и все 10. Потому и вышел я на часок позднее обычного. Дорога, ведущая к рынку, была пуста, и я, поправив на теле «амуницию» - деньги и оружие, отправился в свой обычный путь. Левая ладонь как обычно, в пакете, согревает рифленую рукоятку пистолета, правая в перчатке помогает ходьбе. Совсем недавно, почему-то вспомнилось мне, в начале декабря, мы справляли день рождения нашей дочечки. Были приглашены дети – её соученицы, жившие неподалёку и просто соседские, целая дюжина девчонок; мальчишек было всего трое. Дети быстренько поели всяких вкусностей, затем стали играть, благо игр и всевозможных игрушек хватило на всех, да ещё с лихвой. Они бегали по всей квартире, прыгали, танцевали, рисовали, короче развлекались, как могли, а мама именинницы руководила этим процессом, педагог всё же. В итоге подарки получили все: именинница и каждая (каждый) из гостей. Уже позднее, когда стемнело, сёстры моей супруги развели детей по домам, а тут и приглашённые взрослые подошли. Поздравив именинницу, они вместе с нами сели за стол. Стол был сервирован по-простому: закуски, салаты, на горячее я сделал в скороварке главное блюдо – заложил в неё кусками килограмма полтора говядины и два кило картофеля, луковица и масло – туда же. Еда, скажу я вам, вышла просто великолепная. Вторая закладка получилась столь же удачной, правда, время на готовку такого блюда - час с четвертью. Да, накануне одной из девчонок – Алёне, подруге Лерочки, за столом стало плохо, она, бедненькая, попросту объелась. Спустя какое-то время мы были у них в гостях и увидели, как скромно эти люди питаются, а ведь мама девочки очень старалась, чтобы стол оказался  достойным.
  Но продолжу своё повествование.
   У поворота на рынок стоит мент, старший опер УГро майор Мороз. Он притоптывает ногами на морозе, майор Мороз. Меня улыбнула игра слов: Мороз мёрзнет на морозе.
   -Саша, привет, а я тут тебя жду-дожидаюсь.
   -Чего надо, мистер «наша служба и опасна и трудна»? – шутливо спросил я, снимая перчатку и пожимая ему руку.
   -Начальник хочет тебя видеть.
  -Какой такой начальник?
   -Начальник РОВД, полковник Пилипенко.
   -А… этот, - протянул я, - ну да, у нас в городе теперь целый полковник в начальниках нарисовался. А что ему надо, не сказал?
  -Он сам тебе все расскажет, - усмехнулся майор.
   «Что ж, когда такой шеф зовёт, придется идти», - подумал я и потопал к зданию местной полиции.
     Так и отправился, с боевым пистолетом, который я сунул за пазуху в кобуру, и толстыми пачками денег в карманах, не арестовывать же он меня приглашает, подумал я.
    Нынешний начальник полиции, полковник, был не из нашего города, приезжий. Сверху спустили, десантировали, как шутили местные. Раньше всё как-то свои, доморощенные менты занимали этот пост, теперь вот залетного прислали. Да и полковников в нашем заштатном городке прежде никогда не было, этот первый в столь высоком звании. Прежде подполковники с этой должностью справлялись, а то и майоры. Чисто внешне полковник, которого я как-то раз мельком уже видел вблизи рынка, был несколько карикатурного вида: невысокого роста, несоразмерно крупная голова смешно смотрелась на довольно тщедушном теле, зато в его взгляде сквозила железная воля, и даже внешне в нем чувствовалась хватка настоящего ментяры. Опер по специальности, боевой мент.
       У входа в приемную я столкнулся с ментом в погонах подполковника Федорчуком. До недавнего времени он был начальником полиции, теперь, очевидно по возрасту вышел на пенсию и перекочевал в отдел вневедомственной охраны.
     -О, привет, Саша, тебя уже арестовали? – весело спросил он.
  -Тебе это в свое время не удалось, Вова, а другие, как видишь, умными оказались, предпочитают со мной дружить.
  -Да ладно, если я хотел бы, точно бы посадил, - произнес он. – Я тебя жалел.
   -Иди давай, болтун, проверь своих работниц, что на пультах дежурят, да пощупай их за задницы, жалостливый ты наш. И смотри, если ко мне в квартиру воры заберутся, я тебя не пожалею, будешь отвечать по всей строгости закона, - повысив голос, пошутил я.
  -Ты бы хоть когда бутылку поставил, - сказал Федорчук, и исчез из поля моего зрения.
     Хозяин кабинета оказался на месте.
    Когда я, постучавшись, вошел, он встал из-за стола и, широко улыбаясь, пошел мне навстречу, рука протянута для приветствия. Отчего это он так радуется, насторожился я. Наверняка сейчас попросит денег в долг.
   -Здравствуй, Саша, здравствуй дорогой мой земляк.
   -Здравствуйте, Семен Захарович. (Ф.И.О. хозяина кабинета я узнал из таблички на входной двери). – Я огляделся в кабинете. - Все мы земляки на этой планете, - осторожно ответил я на его приветствие, пожимая маленькую, но крепкую ладонь полковника.
   -Нет, мы с тобой настоящие земляки, - продолжал веселиться полковник. – Я с твоим отцом родом из одного села, Будеи, ты, небось, бывал там в гостях у дедушки с бабушкой. А мы с твоим отцом в босоногом детстве наверняка одними дорожками бегали, играли в войнушку. Он, правда, постарше меня, лет на 10, пожалуй. Умер папа твой, слышал?
  -Прошлой зимой я его похоронил, - сказал я, и мы оба помолчали.  (Надо же, полковник изучил мое досье. А то, что досье на меня имеется в РОВД, да и в КГБ тоже, я знал наверняка).
   -Да, ну а как там у тебя на валютном поприще? Все хорошо, бизнес продвигается? – улыбка полковника пронизывала меня насквозь.
   -Это не бизнес, Семен Захарович, а так, мелкий гешефт по типу добычи рыбы-прилипалы. Слизнул несколько долларов на разнице курсов, проел-пропил их сегодня, тем жив и счастлив. На текущий период, я считаю, этот способ добычи пропитания имеет право на существование, хотя, понятно, что с вашей точки зрения он находится за гранью закона, ну а если банки откроют завтра свои кассы, узаконят обмен, то всё, валютчики больше не понадобятся.
    -Ты прав, пожалуй. Тогда следует подумать о настоящем бизнесе, как ты к этому относишься?
   -Если честно, я по натуре и самоощущениям не бизнесмен, а так, мелкий посредник, купи-продай. Это мой уровень. (Сказав это, я вдруг подсознательно ощутил, что впервые сказал, озвучил правду, которую сам себе открыть боялся, что именно так оно и есть).
   -Короче, земляк, я хотел тебе сказать, что теперь у тебя в полиции есть хороший знакомый, который, если что, в обиду тебя не даст. Можешь теперь с легким сердцем нарушать закон, если по мелочам, конечно, - усмехнулся своей шутке полковник.
   -Понятно, Семен Захарович, - ответил я, выдавив из себя фальшивую улыбку. – И очень приятно. То есть, вы хотите сказать, если я кого грохну, от вас защиты не ждать, посадите? (Пистолет уже реально жег мне подмышку).
  -Посажу, конечно, убийство это тебе не мелочь. Даже в наше весьма неспокойное время.
  -Что ж, спасибо за прямоту. Рад нашему знакомству. Но не смею более тратить ваше драгоценное время. Разрешите идти? – Я попятился к дверям. – Обязательно встретимся еще, и только по хорошему поводу. – С этими словами я удалился.
    Вот оно в чем дело, подумал я, спускаясь по ступеням. Иди там знай, хорошо это, что такой земляк в моем городе появился, или плохо, и куда еще занесет меня это новое знакомство с одним из сильных мира сего.
    На рынке, несмотря на холод и ранний час, уже вовсю кипела жизнь. Предпраздничная распродажа: бойко продавалось мясо, овощи, зерновые, бобовые, недорогой алкоголь. Покупалось самое необходимое, на нынешних новогодних столах простого люда вряд ли мандарины и бананы будут соседствовать с икрой, обыкновенной еды было бы вдоволь. И ёлок в домах будет гораздо меньше, чем прежде, и детского смеха, увы, тоже. Несли сегодня и валюту, но в основном по мелочи. На этом фоне резким контрастом выделился момент, когда двое местных «мафиози», скажем так, из второго эшелона, отозвали в сторону одного из наших валютчиков, Мишку, и попросили его обменять им пять тысяч долларов на молдавские леи. При этом спросили, управится ли он за час. Миша ответствовал, что успеет, после чего с форсом оглядел нас с высоты своего роста в 185 см и победно улыбнулся. Услышав озвученную сумму, я слегка позавидовал Мишане; сегодня, судя по всему, предстоял такой день, что до самого обеда, возможно, таких денег не наменяешь, повезло коллеге. Мишаня, к слову сказать, не только везунчик, но и красавчик: молодой, всего 26 лет, высокий, крепкий, щеки на морозце розовые, как у девчонки. Еще и холостой к тому же, то есть завидный жених.
    Работа понемногу входила в обычную колею, в течение часа среди прочих ко мне подошли несколько разновозрастных - от двадцати до сорока лет - проституток из местных, каждая меняла 20 либо 50 зеленых, не более, говорили, что на продукты. Меня многие из них, особенно из тех, кто постарше, помнили еще по работе в баре, так что я с ними обменивался шутками и репликами, малопонятными посторонним. «Работали» эти «дамочки» теперь всё более по месту, обслуживая заезжих курортников, а также многочисленных румын, зачастивших в последнее время в наш город, кто по делам бизнеса, кто еще зачем-то, ведь Молдова с Румынией теперь вроде как братья (или сёстры), то ли родные, то ли двоюродные, то ли сводные, во всяком случае лично я в этом еще не разобрался. Или же все проститутки в новогодних отпусках, или же застой в работе, а возможно, что вся наличность у них в долларах, и леев не хватает на каждодневные нужды, подумал я, отсчитывая очередной из них стопочку лей.
     Подошел один из давешних «мафиози», забрал приготовленные Михаилом деньги, даже пересчитывать не стал. «Я тебе доверяю» - сказал. И пригласил Мишу на пиво – «за быстро проделанную работу», но тот отказался.
      Тем временем как-то незаметно в очень короткий период времени, буквально за четверть часа, на пятачке среди прочего люда появилось много местных «мафиози», они подходили к валютчикам, здоровались, делились новостями, шутили, смеялись. Наши городские мафиози в основном бывшие боксеры. Со многими из них я прежде занимался в спортзале, с некоторыми бок о бок многие годы, то есть как спортсмены и как личности они росли, можно сказать, на моих глазах, так как я был постарше многих из них как минимум на несколько лет. Затем мое внимание привлекла подъехавшая к комиссионке, которая расположена прямо напротив входа на рынок, впритык к универмагу, незнакомая мне красного цвета «мазда», которая пристроилась задом к стене магазина, чтобы сидящим в ней виден был вход на рынок. Внутри неё, как я успел разглядеть, сидели четверо громил. Глядя на их рожи даже издалека, о роде их деятельности задумываться не приходилось – бандиты и этим все сказано. Я отозвал одного из местных мафиози, Птенца (кличка такая), в сторону и спросил:
  - Это че, ваш босс приехал?
  -Это один из главных людей в преступном мире Молдовы, положенец, кличка Варчан, не слыхал? – прошептал он в ответ, косясь в сторону красного авто. - Еще не вор в законе, но в верхах.
   -Да откуда мне, лоху, знать такие нюансы, - ответил я. Кличку я толком не расслышал, пишу теперь на слух, да и на что она мне вместе с ее хозяином сдалась, подумал я тогда и отошел от машины подальше. На всякий случай.
    Но оказалось, что этот самый мафиози имел ко мне какие-то претензии, потому что спустя четверть часа один из наших местных «мафиози» подошел и сказал:
    -Саша, тебя этот, который из Кишинева, зовет.
   -Это еще зачем? – скривился я.
  -Не знаю, - пожал он плечами.
      Пришлось идти, куда же мне деваться, в родном городе нахожусь, не прятаться же, в самом деле.
         Начало разговора с главным заезжим мафиози оказалось обескураживающим. Матерый урка, отсидевший на зонах неоднократно и, вероятно, немалые сроки, привык, как видно, вести разговор, а вернее, фенеботать, именно так.
   -Тут базарят, что ты людей дуришь, а, Борман?   
    Борман - с некоторых пор моя кличка. Был бармен, стал Борман; говорили даже что есть некоторое сходство.
      -Не знаю, о чем ты, - угрюмо ответил я. - Кто-то из наших тебе обо мне порожняк прогнал, неверная у тебя информация. 
       -Ты… если я говорю, значит... Да я… да ты знаешь, что я тебе… - истерически вскричал он, лицо говорившего побелело, и стоявшие поблизости местные мафиози, слышавшие наш разговор, тоже все дружно изменились в лице. – Всё, слышишь ты?! Тебе не жить! На земле больше нет места для нас двоих: или ты, или я. Понял??? На твоём лбу написан приговор. Я все сказал...
         На душе стало противно до липкости, непроизвольный ползучий страх почти парализовал меня, словно отточенный бандитский нож был уже занесен над моим беззащитным телом. Признаться, такие разговоры не для моих нервов, я ведь обычный человек, не герой, в «горячих точках» не бывал, и даже в армии, можно сказать, не служил, полгода в стройбате – это ведь не служба… И не урка я, и даже не сявка. А чтобы справиться с таким вот, нужен Чак Норрис, никак не меньше. Или же опытный снайпер...
       -К чему такие крайности?.. – пробормотал я, но мне не дали договорить, кто-то из окружения приезжего бандита оттащил меня, буквально выпихнул в сторону и спустя минуту я обнаружил себя идущим… непонятно куда.
       -Саша, - догнал меня валютчик Миша, тот самый, красавчик. – Саша, ты можешь мне помочь? – Губы его дрожали, голос тоже, и теперь красавчиком назвать его было затруднительно.
       -Что случилось? – отстраненно спросил я, и подумал, что моя проблема в настоящий момент, пожалуй, что похуже его, и я сам нуждаюсь в помощи, только непонятно чьей.
        -Ты ведь помнишь, Санёк, этих двух бандитов, тех, что утром мне пять тысяч зелени на обмен принесли?
        -Ну да, помню, - ответил я, вновь подумав, что проблема Михаила наверняка мелочь по сравнению с моими вновь создавшимися проблемами.
         -Так вот, - продолжал Михаил. – Я поменял им всю сумму, потом пришел один из них, забрал деньги, это ты и сам видел, а спустя час пришел другой и заявил, что это были его деньги, а своего приятеля, с которым он приходил утром, он не знает и знать не желает. Случайный, говорит, попутчик, впервые его видел. Представляешь? И, типа, гони бабки, зачем их другому человеку, чужаку отдал… Что мне теперь делать, Саня, как ты считаешь? Ты ведь знаешь, что эти двое между собой корешуются, всегда вместе, а теперь просто кинуть меня хотят.
   -Иди к своему тезке, Мишане, - посоветовал я, - он должен помочь, все же наша крыша. (Миша К. был наш «крышеватель», который собирал деньги с нас, валютчиков, и еще, видимо, с кого-то, а затем передавал их в общак).
      Сказав все это, я с видом обреченного (а я теперь именно таким себя и считал) пошагал в бар, расположенный в кинотеатре на втором этаже, где в одиночестве выпил залпом двести граммов коньяку – полный фужер. Если мне и предстоит вскоре умереть, а угрозу одного из главных бандитов Молдавии я не мог считать шуткой, то к чему тогда беречь здоровье. Смешно, согласитесь. Коньяк на меня совсем не подействовал, и вскоре я, свернув работу, прервав и торговлю магазина, отправился вместе со своими продавцами домой. Нет, дорогой я не оглядывался по сторонам, я понимал, что обещанное приезжим бандитом не произойдет в ближайшие день-два, но вскоре мне наверняка следовало бы опасаться. Конечно, одной из первых моих мыслей было в самые ближайшие дни найти и грохнуть этого урку самому, опередить его, избавиться от своего страха, а также и от источника этого самого страха. Но наивно было даже думать об этом всерьез – у меня не было таких денег, чтобы нанять кого-то для этого дела, да и обустраивать подобные делишки я не умел; а сам… Я ведь даже кличку его толком не расслышал, где же я его буду искать, и, самое главное, как привести в исполнение задуманное. Он наверняка по таким местам ныкается, в смысле обитает, где я сроду не бывал, и ночует там, где мне и в голову не придет его искать. Нет, понадеемся на Б-га, решил я. Чему быть, того не миновать. При этом я понимал, что любой бывший зэк, «присевший на иглу», то есть, наркоман, за порцию зелья с удовольствием пырнет меня ножом хоть в подъезде дома, хоть на рынке, хоть в людской толпе, даже среди бела дня. Или должник какой, каких нынче полно. Или "отмороженный", которых теперь тоже пруд пруди.
       У выхода с рынка меня поджидал мужчина средних лет, одетый в пальто с каракулевым воротником, какие прежде, в советские времена, были в моде у работников среднего и высшего ранга города и района. Прежде он был директором совхоза, вспомнил я, впрочем, как выяснилось из дальнейшего разговора, он им и остался. Имя я его помнил - Леонид, немало славных дел мы с ним провернули в прошедшие, еще советские, благословенные времена. Это когда я в баре работал, а он был молодым, подающим большие надежды специалистом в сельском хозяйстве.
    - Да, Лёня, добрый день! – пожал я его протянутую ладонь. – Какие проблемы?
    -Слушай, Саша, нужна твоя помощь, - сказал он, уводя меня в сторону подальше от толпы людей, копошившейся около рынка. – Мне требуется человек, который может пересчитать 160 тысяч долларов, и дать мне гарантию, что эти доллары не фальшивые. – Я кивнул. – А также мне нужны будут леи из расчета на 20 тысяч долларов.
       -Все это решаемо, - еще раз кивнул я.  – Когда нужно?
        -Да можно прямо сейчас, - заявил Леонид, кивнув на стоявший неподалеку «УАЗик». – Люди уже приехали, у меня дома находятся, деньги у них с собой. Осталось рассчитаться.
   Я прикинул, сколько у меня имеется в наличии лей на текущий момент и решил, что их будет достаточно.
   -Я готов, - сказал я, локтем правой руки нащупывая пистолет в подмышечной кобуре. Не бросать же заниматься своим делом в ожидании конца, так можно сгореть от одного лишь ожидания. («Ожидание смерти хуже самой смерти»).
   -Сколько ты возьмешь за такую работу? – спросил Леонид, на лице его отразилась лёгкая усмешка.
   -Придется тебе рассчитаться со мной по часовому тарифу, - просто ответил я, - так как не знаю пока, сколько у нас на это времени уйдет. Двадцать пять зеленых в час, это моя ставка или такса.
   -У меня в совхозе рабочий за целый месяц столько получает, - насупился Леонид.
   -Ответственность большая, - улыбнулся я ему обезоруживающе. – Потому и зарплата договорная, - добавил я уже твердо. – Заметь, тебе надо гарантировать, что доллары не фальшивые, а подобная страховка тоже денег стоит.
   -Елки-палки, весь урожай следующего года на корню продаю, представляешь? - проговорил Леонид, когда мы с ним сели в машину и тронулись с места, - а каким он будет, даже б-гу неведомо. Всё ведь от погоды зависит.
   -И кое-что от б-га всё же. Ладно, будем молиться и понадеемся на лучшее, - заключил я, имея в виду свои дела.
       Дорога в село, в котором проживал Леонид, заняла не более получаса. В большом директорском частном доме нас встретила хозяйка – растрепанная полная женщина лет 35-37, в недавнем прошлом, по всей видимости, довольно симпатичная брюнетка. По комнатам бегали двое мальчишек лет 8-10, обстреливая друг друга из водяных пистолетов. Ну и времена, блин, невесело подумал я, дети в войнушку играют, и взрослые от них не отстают. За столом в гостевой комнате сидели двое кавказцев, как оказалось, грузины. Я поздоровался с ними по-грузински, назвал свое имя, они тоже представились, очень удивившись моим познаниям, которые, впрочем, этим самым приветствием и ограничивались, если не считать еще с десяток матерных слов, которые я применять не собирался. Вероятно, пока, а может они мне и вовсе не понадобятся. Нам предстояло, как я понимал, провести несколько часов вместе, поэтому надо было искать и находить точки для контакта.
         Доллары оказались в основном сотенного достоинства, более половины новыми купюрами, что, как известно нам, валютчикам, и всем прочим, кому приходится с ними дело иметь, добавляет сложности, так как их неудобно считать, особенно из нераспечатанных еще пачек, где купюры идут по порядку и по номерам, а на ощупь создаётся впечатление, что они сидят одна в другой. Супруга Леонида, Елена, следила за моей работой ревностно, так как по профессии была бухгалтер, но уже через полчаса после начала подсчета денег заявила, что никогда еще не видела, чтобы так быстро считали деньги, хотя на своем веку повидала и кассиров, и банковских работников, и всяких прочих финансовых  деятелей.
       -А я вас, между прочим, помню, - сказала она мне во время пятиминутного перерыва, пока грузины доставали из своей машины очередной пакет с деньгами, а я пил на кухне чай. – Вы единственный в нашем городе мужчина, который делал в парикмахерской маникюр. – На мой недоуменный взгляд женщина пояснила: - Вы, конечно, ногти не красили, их вам обрабатывали.
       Я улыбнулся и кивнул:
     - Правильно, было такое, я ведь работал в баре, с людьми, поэтому старался иметь ухоженные руки.
      Во всё время подсчета денег грузины ревностно следили за моими руками, что не помешало мне затырить (на всякий случай) пару сотенных бумажек. (Ловкость рук). Еще несколько бумажек показались мне подозрительными, и я их временно отложил в сторону. Затем я все же купил у них эти купюры, но по весьма заниженной цене, как бракованные. Работу мне в итоге засчитали как за четыре часа, поэтому я заработал еще сто долларов, что в итоге составило чуть больше четырехсот. 
       Когда мы закончили подсчет, и грузины, распрощавшись, уехали восвояси, Леонид, стоя у стола, растерянно смотрел на груду лей и пачки долларов, лежавшие перед ним.
         -Ну, допустим, леи я завтра на зарплату раздам, люди уже полгода денег не получали, а с этими зелёными что делать? 
  -Че загрустил, хозяин? – спросил я его. – Дело сделано, в чем проблема?
      -Не знаю, что с оставшимися долларами делать, - сказал он, задумчиво трогая купюры и вопросительно глядя на жену, словно ожидая ее совета.
   -А чего тебе переживать? – спросил его я. – Пусть тебя эта проблема не беспокоит. – Хозяева уставились на меня в полном непонимании в четыре глаза, а я тем временем продолжал: - Оставшиеся деньги в сумме 140 тысяч я с собой заберу, а тебе сейчас расписку напишу. Не будешь же ты их теперь в подвале дома хранить, к примеру, за бочкой с засоленной капустой, а потом ждать каждую ночь, что придут грабители и все отберут, так? Через год я тебе процентами верну пятьдесят тысяч зеленых, а когда потребуется, и всю основную сумму: сто сорок тысяч в упаковочке. Идет?
  -Идет, - растерянно произнес Леонид. – Я даже и не подумал о таком раскладе.
   -Захочешь, 25 тысяч получишь уже через полгода, когда опять зарплату будешь выдавать, - подмигнул ему я. – А я их пока прокручу, че деньгам зря пылиться. Деньги, знаешь ли,  работать должны.
        -А у тебя их того, не отберут? – спросил Леонид, когда я протянул ему расписку.
   -Проблемно им будет это сделать, - твердо ответил я. И выразительно похлопал себя по подмышечной кобуре.  – А теперь отвези меня домой, как и обещал.
   -А как же насчет того, чтобы выпить по стакану вина да закусить? – спросил Леонид, кивая на супругу, и добавил горделиво: - у моей жены всё готово. – И он, не сдержавшись, выразил своё восхищение её готовкой жестом руки и звучным воздушным поцелуем. Не иначе как у грузин это подглядел.
  -А, Саша, обмоем нашу сделку?
  -Теперь уже поздновато, Лёня, а деньги как бы без присмотра останутся, если выпью, - твердо ответил я, хотя мой чувствительный нос уже примерно с час как щекотали вкусные запахи, доносившиеся из кухни. – А готовку твоей супруги я обязательно попробую, но только в другой раз, вы уж не обессудьте.
   До дома Леонид доставил меня благополучно, там я упрятал деньги по разным нычкам, слегка перекусил, немного пообщался с семьей, отдал супруге последние на сегодня наставления, затем подхватил свою спортивную сумку и потопал к городскому ДК – дворцу культуры.
     В вечерние часы в спортивном зале ДК собирались бывшие спортсмены с целью погонять мяч. На тесной баскетбольной площадке играли порой до трех десятков человек, разбитых на две команды и увлеченно соревнующихся между собой. Когда игроков набиралось слишком много, создавали третью, а следом и четвертую команду. Сейчас на площадке собрались не более двух десятков человек, из которых более половины составляли нынешние мафиози. Мне сегодня не столько был важен футбол, хотя он и полезен для здоровья, как хотелось узнать, насколько серьёзны были заявления заезжего мафиози, вдруг он, человек вспыльчивый, многим всякое такое говорит, угрожает, а на самом деле ничего не выполняет. (С другой стороны, кто бы тогда его уважал, если бы его подобные заявления были болтовней). Короче, я влился в ряды одной из команд и стал полноценным игроком, попутно размышляя, кто бы меня из находящихся здесь ребят мог получше на эту тему проинформировать. Соразмерно своему возрасту и весовому показателю, я старался держаться у своих ворот, являясь в большей степени защитником. Соперникам мое появление вблизи ворот не понравилось, так как я довольно ощутимо тормозил развитие их сумбурных атак. Между игроками  тут и там то и дело вспыхивали небольшие стычки: тот того  ударил по ноге, другой движением корпуса выбросил соперника за пределы поля и так далее. Я тоже в пылу игры снес кого-то в своей штрафной, оказалось, что этот незнакомый мне парень тоже был из мафиозной структуры, только деятельность его, как вскоре выяснилось, была сосредоточена в Кишиневе.
  -Ну ты, мастодонт, - вскричал он, останавливаясь и потирая ушибленную ногу. – Нельзя ли полегче?
  -Не нарочно, земляк, ты же понимаешь, в игре всё бывает, - сказал я мягко, дружески хлопая его по плечу.
   Но он не принял моего игрового тона.
  -А то ведь можем и по-другому разобраться, - сказал он, нахмурив брови.
  -И это не проблема, - с улыбкой ответил я. – Только игру закончим, я буду ждать тебя в раздевалке.
  Спустя полчаса, в раздевалке, он подошел ко мне.
  -Извини меня, Саша, погорячился, - сказал он, протягивая руку.
  -И ты извини, игра есть игра, не специально ведь, - сказал я, пожимая его крепкую ладонь.
  Он подшагнул ближе и приобнял меня за плечи.
  -А ты ведь меня не узнал, - сказал он смеясь. – Мне только что объяснили кто ты и что. Я – Бигля, паренёк, которого ты в пятилетнем возрасте спас на озере, когда я тонул, это было двадцать лет назад.
  -Похож, но не очень, - ответил я, рассматривая своего собеседника. – Извини, ты тогда, кажется, еще без штанов ходил и в основном под стол пешком, как говорится, и потому трудно теперь тебя узнать.
   Мы рассмеялись.
   -Да я, Саша, если хочешь знать, за тебя хоть кого придушу, - сказал он без улыбки. – Мать тебя очень уважала, ведь ты тогда спас всю мою семью – отца, мать и меня.
  -Почему уважала в прошедшем времени? – быстро спросил я, вспоминая, что его матери вряд ли больше сорока пяти.
  -Умерла она, Саша, в прошлом году. Не дождалась меня из тюрьмы, переживала очень.
  -Да уж, - протянул я, - мои соболезнования, брат. Я ведь тоже в прошлом году отца схоронил.
   Помолчали.
  -Знал бы, что ты подрастешь и в мафиози подашься, сам  своей рукой утопил бы тогда, - без улыбки сказал я.
  -Шутишь все, - прищурившись, отозвался Бигля. – Да я не обижаюсь.
  -Скажи мне лучше, - спросил я, отводя его в уголок раздевалки. – Варчан он как, серьезный мужик, или так, болтун?
  -К сожалению, не болтун, - ответил Бигля. – Слышал я о вашей размолвке, как же. Если хочешь, попытаюсь с ним поговорить, когда в Кишиневе окажусь, это будет через пару дней. Попрошу за тебя, думаю, мне не откажет. Ты ведь ничего такого не сделал, так все – ля-ля: тот сказал, она сказала. Порожняк голимый.
   -Поговори, если сможешь. Век тебе буду благодарен, - прочувственно сказал я. – Кстати, твоя мама мне кое-что оставила, сказала, вернешься, тебе отдать. Ты в курсе, надеюсь?
 - Так вот жду, когда вспомнишь, - затаенно произнес он.
 -К моим рукам чужое не липнет, - улыбнулся я. – Принеси мамин документ какой-нибудь, фотку хочу видеть, чтобы не ошибиться в наследнике.
  -Да-да, ты  прав, конечно, завтра же на рынок принесу. Там сколько бабла, Саня?
 -Пятёрочка. Она когда мне денежку принесла, сказала, что без процентов на любой срок вплоть до возвращения сына, просто сохрани их для него.
  -Всё верно, - пожал он мне ладонь. – Ну, до завтра.
  - Прежде позвони мне, чтобы я нужную сумму захватил, сказал я, протягивая ему кусочек картона – визитную карточку.
   На том и попрощались. Сможет ли Бигля мне помочь, еще вопрос, ведь Варчан сказал уже своё слово, а слово воровское надо держать, и кто для него Бигля? Наверняка мелкий мафиози, хотя и столичный.
      
    День третий: Воскресенье, 25 декабря.

        На следующий день я, решив не испытывать судьбу, на свой рынок не пошел, а подался в город Болград; тошно было идти на родной рынок, вчерашнее неприятное состояние еще не покинуло меня. Болград -  это соседний с нашим город - сорок минут езды на легковушке, был теперь не советским, а украинским, самостийным, хорошо хоть, что принадлежал, как и прежде, к Одесской области. Маме и Володе я объявил выходной. Благо, для работы у меня были с собой почти одни лишь доллары, которые уважают в этом южно-украинском городе. Правда, что потом делать с украинскими купонами, я не представлял, да что-нибудь придумаю, самоуверенно решил я. Через плечо у меня висела небольшая, но увесистая спортивная сумка с кое-какими предметами, с которыми я после вчерашнего конфликта решил не расставался.
        Добравшись до места обычным рейсовым автобусом, на рынке Болграда я вскоре встретился с коллегами – местными валютчиками и попросил их разрешения на обменную деятельность, на что они, слегка скривившись, всё же дали согласие. Конечно, местные не обрадовались моему появлению здесь, но, случалось, и они приезжали в наш город сбросить накопившиеся леи, российские рубли, или же доллары с марками. Дабы отбросить всякие панические мысли, то и дело лезшие мне в голову, я занялся делом. Воскресенье на этом рынке – день, стоивший всей оставшейся недели. Подойдя к киоску, в котором торговал мой старый приятель и коллега по спорту Виталий, в прошлом самбист, я самого хозяина на месте не обнаружил, так что сумку свою передал в руки молодому парню-продавцу с просьбой запрятать её куда подальше. Что тот и сделал, понимающе мне подмигнув и наверняка решив, что я отдал ему сумку с деньгами. После чего я выдвинулся к воротам и бодро приступил к работе. Леи, купоны, доллары, марки, рубли, и вновь купоны – голова моя от этой чехарды валют скоро перегрелась, несмотря на холодную погоду. Работать здесь было гораздо труднее, чем дома, где все и всё мне было знакомо, оттого и нагрузка оказалась повыше. Признаться, после пяти часов бесперебойной обменной деятельности я в какой-то момент почувствовал, что ничего не соображаю, в голове все перепуталось, несмотря на два стакана употреблённого мною крепкого кофе. Даже калькулятор в руке мне уже не помогал: я не мог вспомнить, сколько стоит румынский лей по отношению к купону, а молдавский лей – к российскому рублю, если считать их через доллар. Всё, сказал я сам себе, хватит. Тем более что в сильно раздувшемся пакете у меня образовалась «могучая кучка» купонов, других же валют не было совсем. Считать эти смешные деньги, поначалу выпускавшиеся украинским правительством вовсе без номеров, со дня появления которых во всём СНГ ходит множество анекдотов, было муторно, и я, стесняясь спросить совета у коллег, что с этими фантиками делать, поплелся в единственную обменную кассу, имевшуюся в Болграде, расположенную неподалёку от рынка.
    Это было отдельно стоящее маленькое здание с одним входом. У входа в кассу я обнаружил десятка два граждан, желающих обменять купоны на доллары, и ни одного – наоборот, насколько я понял из их реплик. Плохи мои дела, подумал я, подходя к двери кассы. Несколько претендентов с готовностью расступились, пропуская меня, думая, что я, возможно, принес доллары на продажу. На двери красовалась написанная от руки выразительная табличка: "долларов на обмен нет". Потянув на себя тяжелую ручку двери, я вошел внутрь пустого слабоосвещенного помещения. Помещение было небольшим, и делилось оно на две половины, разгороженные толстым пуленепробиваемым стеклом от пола до потолка. По одну сторону клиент – по другую кассир. Войдя, я поздоровался и услышал в ответ что-то похожее на приветствие. По ту сторону, за столом со старинным телефоном на нем и машинкой для подсчета купюр обнаружилась молодая женщина, внешне довольно симпатичная. Лицо ее показалось мне знакомым. Я заинтересованно всмотрелся в ее черты. Надо же, а ведь мы вместе с этой дамочкой учились в техникуме, вспомнил я. Правда, она училась на курс ниже, и на другом отделении, но мы были знакомы. И даже хорошо знакомы, потому что эта дама, тогда совсем еще юная девушка, была в меня, скажем так, влюблена. О чем, кстати, сама же мне однажды и сообщила. Память услужливо подсказала мне имя – Василка. Тогда почему-то это имя показалось мне смешным, неполноценным. Однако  выяснилось, что это имя означает – королева, позднее где-то в художественной литературе я прочел об этом. Да, теперь передо мной восседала королева этого царства, владелица сейфа, хотелось бы надеяться, набитого долларами. Однако моя знакомая, тоже узнав меня, даже не улыбнулась.
      -Здравствуй, Василка! – изобразил я радость на своем лице. – Рад тебя видеть в таком…, - я замялся, но потом нашел подходящее слово, – …востребованном месте. Кстати, ты совершенно не изменилась за минувшие, страшно подумать, семнадцать лет.
    -Что ж, и тебе здравствовать, Саша, - отозвалась она. – Я тоже рада тебя видеть живым и здоровым.
      «Жаль только, что эта радость ненадолго, - вдруг подумал я. - О здоровье речь теперь вообще не идет, а буду ли я жив в ближайшие дни, например, через неделю, весьма сомнительно. Кстати, вспомнил я, а ведь мой земляк, полковник полиции, что в нашем городе обитается и полицией командует, обещал мне свою защиту. Надо же, он ведь приличная шишка и многое решить может. Пожаловаться ему, что ли, на этого бандита столичного, вдруг полковник своей властью и возможностями как-то с ним справится или хотя бы предостережёт. Нет, подумал я с тоской спустя минуту, никто меня защищать не станет, даже охранять не возьмутся. Придется самому свои проблемы решать».
    -Да вот, живем помаленьку, - пробормотал я, усилием воли преодолевая вихрь своих панических мыслей. – Как видишь. И даже бизнесом пытаемся заниматься.
    -Наслышана, - прервала Василка мои излияния. – Мне известно, что ты в своем городе главный по валюте, то есть босс.
    -Да какой там босс, я самый обыкновенный, как все, - усмехнулся я. - Каждый в нашем деле работает на свои наличные, многие имеют суммы больше моей, хотя я не жалуюсь, так как связи у меня предпочтительнее, чем у прочих. Да и мозги в порядке. В общем, пока все идет неплохо, -  через силу улыбнулся я, потом добавил: - А мы с тобой теперь коллеги, как я погляжу.
   -Так получается, - наконец улыбнулась Василка.
  -Ну, как ты теперь? Семья, дети? – спросил я.
  -Да, в комплекте, - ответила она, - муж, сын, дочь.
  -Вот и замечательно, - сказал я. – Все как у людей.
   -А ты, я слышала, в разводе теперь? – с легкой ехидцей в голосе спросила она. Тогда, в 1977 году Василка напрямую сказала, что влюблена в меня, и мечтает стать матерью моих детей. И это при том, что мы были лишь шапочно знакомы, изредка и мимолётно общались, и на какие-либо отношения между нами даже намека не было. Кстати говоря, она была единственной девушкой (женщиной) в моей жизни, сказавшей такое столь откровенно. Но на меня ее признание впечатления не произвело, я был ослеплен любовью к другой девушке, и была уже назначена дата свадьбы. О чем я тогда и сообщил Василке.
   -Да, развелся, а потом вновь женился, - беззаботным голосом ответил я.
   -Счастлив в браке? – спросила она.
  -Да, - не задумываясь, ответил я. – Обыкновенным человеческим счастьем. Таким же, как и ты, надеюсь.
   -Наверное, - задумчиво сказала Василка. Затем добавила:
   -А теперь – к делу. Зачем пришел? Доллары нужны?
  -Ага, - усмехнувшись, ответил я. - Эти зеленые бумажки с портретами заокеанских дядюшек, которых сегодня почему-то очень востребованы, и которых всем так не хватает.
   -Сколько? – уже другим, деловым тоном спросила она.
   -Пятнадцать тысяч, - проговорил я. И быстро добавил: - Нет, не обязательно именно такую сумму, сколько сможешь, естественно. Если в наличие имеются. Ну а нет, так нет.
  -Давай, подбивай свою сумму в купонах и передавай мне, будем считать.
  -Я… это…, Василка, тут прикинул, у меня выходит 300 долларов навара за сегодняшний день, работа была сумасшедшая, - сказал я, быстро пересчитывая наличность и раскладывая купоны по пачкам. - Короче, нам с тобой выходит по 150 зелёных на каждого, идет?
  -Нет, Саша, не идет, - твердо ответила Василка. - Что твое, то твое, я с тебя возьму точно по курсу.
   -А смысл какой? – удивился я, скептически улыбнувшись. – Ты ведь тут на зарплату работаешь.
   -Мне хватает, - твердо ответила Василка.
   -В таком случае премного благодарен, - сказал я. А получасом позднее, когда мы с ней завершили расчет, я на прощание пожелал ей и её близким здоровья, счастья и благополучия. Затем покинул обменник уже без пакета, а во внутреннем кармане моей куртки уютно устроилась толстая пачка стодолларовых купюр. Растерянные клиенты оглядели меня, не сумевшего сдержать улыбку, подозрительно, но в кассу идти постеснялись, так как табличка всё еще оставалась на месте.
      Шел второй час пополудни. Рынок постепенно затихал. Покупателей на рыночной площади заметно поубавилось, прилавки местами опустели, часть транспорта уже разъехалась, торговцы хлопотали, собирая и укладывая остатки товара; труженики села, слюнявя натруженные пальцы, неловко подсчитывали деньги, после чего прятали их за пазуху или же в поясные сумки; некоторые прямо на своих рабочих местах выпивали и закусывали. Со стоянок выезжали, разворачиваясь и сигналя, грузовички, давя лошадиные кучки в большие пахучие лепешки, слышались крики возниц, хрипы и ржание лошадей, отдохнувших и подкрепившихся перед обратной дорогой. У северных рыночных ворот я заметил знакомого мне парня, который разговаривал с каким-то седоватым мужчиной. Ну да, это, конечно же, был Рубен - бизнесмен из Армении, мой старинный приятель, мы были знакомы уже несколько лет. Молодой, 30-ти с чем-то лет, но весьма шустрый, он держал в Молдавии и на юге Украины с десяток торговых обувных лавок, а также два цеха, где эта самая обувь производилась. А еще он был весьма симпатичным внешне и приятным в общении человеком, и  все его знакомые, насколько я знал, уважали и любили его. Он стоял ко мне в полупрофиль, его собеседник же был виден только со спины. Хотя седина на его голове была хорошо заметна, мужик, судя по крепко сбитой фигуре, был еще не старым.
      Я подошел ближе, невольно прислушиваясь. Рубен увлеченно говорил собеседнику что-то о своем бизнесе, тот односложно отвечал.
    -Короче, пацаны, когда платить будете? – умышленно искажённым развязным тоном спросил я, подойдя сзади и ткнув указательными пальцами рук в спины собеседников. Мужчины смолкли на полуслове, затем оба очень медленно повернули ко мне головы.
     -А, Саша, это ты! – повернувшись ко мне лицом, вскричал Рубен и, шагнув навстречу, стиснул меня в объятиях.  – Вечно шутишь, молодец!
      Строгий немигающий взгляд его собеседника меня слегка смутил, от мужчины повеяло холодком.
   -Извини, брат, пошутил я, - протянул я ему руку для пожатия. – Думал, знаю вас обоих, коллеги по бизнесу, да вот насчет тебя малость ошибся.
   -Да ничего, - ответил тот, - бывает. Мне даже понравилась шутка. Толя, можно Тоста. А ты Саша, как я понял?
   -Именно так, кликуха Борман, - ответил я.
  -Ты почему так долго не ехал? – вступил в наш разговор Рубен, - я коньяк по твоей просьбе приготовил, да, двоюродный брат уже две недели как привез. Оттуда!
   -Ереванского розлива? – с видом знатока брюзгливо поинтересовался я.
   -Обижаешь, брат. «Арарат» и «Ахтамар», по 10 пузырей того и другого. Тут рядом, в ларьке у Виталика лежит, тебя дожидается. Знаешь, сколько на него желающих, но я никому не отдал, хорошему человеку, говорю, привез. Новый год ведь уже на носу, да твой день рождения тоже близок, я всё помню.
   -Спасибо, брат, - сказал я растроганно, заметно повеселев. – Сколько я тебе должен?
   -Нисколько, да. Я тоже обращусь к тебе как-нибудь с просьбой, не откажешь ведь?
   -Тебе невозможно отказать, - улыбнулся я.
    Рубен уже не первый год предлагал мне торговать его обувью, а я все отшучивался, говоря что калоши и говнодавы сбывать не собираюсь, имея в виду качество обуви, на что мой приятель не обижался, говорил только, что придет время и я еще сам к нему приду, просить у него партию этих самых «калош» на реализацию.
       Втроем мы поговорили о том, о сем, и в ходе разговора выяснилось, что Толик, то есть Тоста, является авторитетом из города Измаила, а в Болград приехал по делу.
  -Недавно состоялся у нас в Измаиле сходняк, толковали о делах в городе, и мне предложили стать положенцем, - невесело усмехнувшись, сообщил Тоста. – У нас ведь в городе за последний год пятерых положенцев угрохали.
  Я непроизвольно присвистнул. А Тоста тем временем продолжал:
    -Последний был самый «умный», всё в бронежилете ходил. Так у него в подъезде в светильнике гранату укрепили, едва он вышел, так рвануло, что голова с плеч. Ну а тело, конечно, не пострадало, в бронике ведь.
  -Да уж, - усмехнулся Рубен. – Времена наступили, теперь нет ничего проще, чем человека убить.
   -Я им говорю, - продолжил Тоста, - что я хочу жить сам по себе, ни во что не вникая, а они говорят, что некому город держать. Такая вот картинка нарисовалась.
  С минуту помолчали, думая каждый о своём.
   - А ты, Санёк, приезжай к нам в Измаил, хочешь, торгуй, хочешь - валюту меняй, - прервав молчание просто сказал Тоста. - Скажешь местным, кто подойдёт, что я тебе добро на торговлю дал. Может, там и встретимся. Люблю веселых и остроумных людей. И напористых, к тому же.
      Попрощавшись с ребятами, я направился к знакомому ларьку, где утром оставил свою сумку. За прилавком, перекрывая его более чем наполовину, восседал сам хозяин, богатырь Виталик.
    -Привет, коллега! - воскликнул я, протягивая ему руку.
   -И тебе привет, - Виталик, рослый и весьма крупный мужик весом в сто пятьдесят килограммов вяло пожал своей огромной лапищей мою ладонь, хотя был очень сильным от природы и великолепно тренирован. Мы с ним познакомились лет двадцать тому назад тут же, на рынке, а затем еще пару раз встречались на соревнованиях по самбо в Одессе. Помнится, один раз это было на турнире памяти Блюхера, где мы оба пролетели, причём проиграли мы чемпионам Союза в своих категориях. Я туда ездил, чтобы попытаться выполнить норматив мастера спорта СССР, да не удалось, а Виталий уж не знаю, зачем там выступал, ведь тогда он уже был чемпионом страны среди юниоров и, соответственно, мастером спорта. Кстати, в то время, чтобы выиграть у чемпионов – сборников Союза, надо было попросту платить им денежку. Ребята катались по всей стране, от турнира к турниру, зарабатывая, таким образом, на жизнь – пара турниров в месяц, три-четыре поражения претендентам, вот тебе и полтысячи в привесок к зарплате или же спортивной стипендии. Если имеешь желание стать мастером спорта, плати, объяснили мне, а я, наивный, думал что у меня здоровья и умения хватит. Сотку тогда стоило, чтобы выиграть схватку в начале турнира, и двести за полуфинал и финал. Короче, рублей в 700-800 уложился бы и верняк стал бы мастером спорта и повесил бы себе на грудь соответствующий значок. Но мне это было противно вот так, за деньги. И стыдно. Да, еще один раз тут, в Болграде встречались, когда я боролся на открытом первенстве местной десантной дивизии, а Виталий был судьёй. Похвастаю, я тогда стал первым в своей весовой категории. С тех пор, кажется, уже сто лет прошло, я так и остался в кандидатах, Виталий же оставил большой спорт из-за огромной конкуренции в его весовой категории. И последние пару лет мы встречаемся только тут, на рынке.
     -Ну что, поборемся, коллега, - шутливо спросил я. - Я вот-вот тебя по весу догоню, тоже в полумягком весе выступать буду.
   Виталий только грустно улыбнулся на мои слова и потянулся за ремнем, висевшим на стене.
      -На, увязывай свой коньяк, знал бы, что тебе предназначен, точно бы пару бутылок вытащил и выпил.
   -Мы с тобой еще выпьем, Виталя, не проблема, - подмигнул ему я. - Слушай, а где твой продавец? Тут был парнишка такой шустрый.
   -Это Серёга. Он сейчас подойдет, в туалет отпросился, а что ты хотел?
  -Да одно маленькое дельце есть у меня к нему, помощь от него требуется. В полчаса управится. Разрешаешь?
    -Ну конечно, раз надо. Да вон он идет.
    Я сунул в ладонь Серёге жменьку местных купонов, что еще оставались у меня в карманах, и попросил его об одолжении.
          Вспоминая свою неожиданную встречу с Василкой, я с улыбкой представлял себе ее удивление, когда человек с рынка спустя полчаса после моего ухода принесёт ей сверток, в котором было по бутылке коньяка и шампанского, а также целая свиная копчёная нога в пакете.   
      Пообедал я в кооперативной кафешке, еда там, к моему удивлению оказалась вкусной, затем прошелся еще с часок по городу, заметно изменившимся со времен перестройки и особенно самостийности. Мы с первой супругой прежде частенько тут бывали, даже свадебный костюм я здесь себе купил, помнится, аж 42 рубля отдал.
    Домой я возвращался уже почти перед самыми сумерками, в автомобиле «Москвич» с фургоном. Знакомый кооператор Юрий, мой земляк, имевший плотные связи с бизнесменами из Болграда, случайно встреченный мною в кафешке, согласился подбросить меня до самого дома, если я подожду часок. Ну а я пообещал его не обидеть, приплатить.
   -Да мне, Саша, денег не надо, с тобой просто спокойней ехать, я, если честно, много бабок везу, без малого десять тысяч зелеными.
    Я присвистнул, но не сказал ему, что в моем кармане находилась тугая пачка зеленых суммой поболее. А ещё с собой у меня был целый ящик коньяка, увязанный ремнем и сумка.
   Юра, выбравшись из города, набрал приличную скорость и я, оглядывая мелькающие мимо нас окрестности, стал потихоньку насвистывать, так как был весел оттого, что все дела сегодня удались, причём, благодаря Василке, неожиданно. Дорога была почти пустой, но едва мы миновали Болградский переезд, место, где шоссе пересекается с железной дорогой, как Юрий вдруг дернулся и еще увеличил скорость. 
   -Случилось что? – спросил я его.
   -Это здиздец, Саня, хана мне, то есть нам. – Голос Юрия, звенящий от напряжения,  не предвещал ничего хорошего. - Видел, на дороге, у переезда мужик стоял в камуфляже? Нет? Он же с пистолетом в руке стоял, затвор передернул, да видать что-то заело, не выстрелил. А теперь они на машине за нами гонятся. Вон, чёрный БМВ, видишь, я его сразу узнал. Кругом обложили, сволочи! А я ведь подозревал, что этим закончится. И тебя еще в это дело впутал, блин.
   Едва услышав слово «гонятся», я, несмотря на довольно прохладную атмосферу в машине, сразу стал мокрый. Ну, началось. Гонятся, конечно же, не за ним, а за мной, почему-то решил я. Это бандит столичный, Варчан послал ребятишек, чтобы покончить со мной, как и обещал. Оперативно действует, гадёныш, даже в чужом городе нашёл.
    -А с чего ты решил, что это по твою душу? – хриплым, изменившимся от страха голосом спросил я, подтягивая спортивную сумку к себе. (Хорошо еще, что я её в багажник вместе с коньяком не определил).
   -Да я тут имел кое с кем проблемы, это они, думаю. Конкуренты. Гагаузы. Турки, одним словом. Бурые, блин, такие, теперь мирно с ними не разойдемся.
   -Жми, Юрка, уйдем, - прикрикнул я, расстегивая сумку и открывая окно со стороны пассажира.
   Черная машина нас уже догоняла, между нами оставалось метров 300-400, и я, подгадав момент, когда не было ни встречных, ни попутных машин, достал из сумки гранату РГД -5. Эта граната так себе, в подобных условиях хлопушка, но я надеялся, что она сможет нам помочь. Разжал усики, выпрямил их, а указательным пальцем правой руки вытянул кольцо.
   -Ты фильм «Операция «Ы», видел? – веселясь, сквозь стиснутые зубы спросил я Юрия.
   -А? Что? – не понял мой товарищ, казалось, страх сковал его целиком и только руки по инерции держали руль.
   -У нас тоже есть чем отбиваться, у них огурцы были, а у нас фрукты. – И левой рукой, с короткого замаха выбросил гранату в окно вверх-назад, за машину. Далеко позади грохнуло, не так чтобы сильно, и я тут же достал вторую. Нам главное их напугать, в войнушку с бандитами играть нам не с руки. Будь вы правшой, вам бы из этой позиции ни за что не удалось бы метнуть гранату удачно. Впрочем, удачно, это не значит, что я попал в БМВ, поэтому следом я метнул еще одну. У меня и цели такой не было, чтобы попасть в машину. Я и не попал, кажется, но всё же сидевшие в ней явно перепугались, так как машина преследователей, резко затормозив, съехала на обочину. «Москвич» же продолжал лететь со скоростью 130 километров, и остаток пути мы преодолели в каких-нибудь десять-двенадцать минут. Всё это время я просидел, плотно сжав губы, держа в руке уже взведенный пистолет «Беретта», а взгляд мой сконцентрировался на зеркале заднего обзора. Юра же то и дело бросал на меня испуганные взгляды, но помалкивал. Однако нас больше не преследовали, а я с Юрием больше ни о чем не говорил, не хотел ему мешать; попросил только, чтобы он этот эпизод с гранатами и пистолетом забыл, как плохой сон, так будет лучше для нас обоих. Уже возле моего дома, осмотревшись по сторонам, я почему-то уверился, что сегодня продолжения не будет. Едва я вытащил свой ящик из багажника, как Юрий, кивнув мне на прощанье, на бешеной скорости умчался восвояси.
     А дома меня ожидал Андрей – коллега по работе… который, увы, ничем не обрадовал, а доставил мне новые хлопоты и проблемы. И ещё какие! Он сидел в салоне в моем любимом кресле и пил кофе с тортом домашнего приготовления, которым его угощала моя супруга. Мы, к слову сказать, дружили семьями: Андрей с супругой Татьяной и маленькой дочкой жили по соседству, через дом от нас, в недавно купленной трехкомнатной квартире и пару раз в неделю они посещали нас. Правда, мы у них в гостях ещё ни разу не были; объяснялось это тем что они, якобы, ещё не устроились и стесняются нас приглашать. Андрюха был неплохой малый, но иногда, по старой, холостяцкой привычке забухивал: ударялся в пьянку вместе с приятелями на два-три дня, проводя это время вне дома. В такие дни он в пьяном угаре не видел ни жену, ни дочь; страдала также и работа. После этих пьянок я с подачи его супруги Татьяны проводил с ним беседы, пытаясь объяснить коллеге, вразумить его, что имея дело с немалыми суммами, зачастую не своими, одолженными, мы не имеем права рисковать, так как можно потерять все: деньги, семью, а то и голову, ведь бандитов и прочих проходимцев, готовых ради пачки долларов на всё, вплоть до убийства, в наше время хватало с лихвой. Но Андрей на мои нравоучения только отшучивался и говорил, что Б-г бережет дураков и пьяниц. Я не зря читал ему мораль, так как у Андрея в обороте была немалая сумма денег, из которых восемь тысяч долларов были моими, - он их у меня одолжил полгода тому назад под небольшой процент, когда я с семьей уезжал в длительный, почти трёхмесячный отпуск к Черному морю. Близился день, когда Андрей должен был вернуть должок, как раз к Новому году договорились, то есть уже  через несколько дней. Андрей почти не находился с другими валютчиками на рынке, а гонял в Румынию и обратно через таможню, что приносило ему, по его же словам, немалую выгоду, большую, чем он имел прежде, когда работал с нами. Мне тоже случилось несколько раз смотаться вместе с ним на рынки городов Галац и Брэила. Валютные операции там действительно были выгодными, но и риск был повыше, так как румынская полиция, а также тамошняя таможня были непредсказуемы, в чем имел возможность убедиться еще незабвенный Остап Бендер. Обо всем этом я думал, пока принимал душ. А до этого, занеся ящик с коньяком и сумку в дом, я попросил супругу без моего ведома к двери даже не подходить, и тем более никому не отпирать. Спустя четверть часа я, искупанный и переодетый в домашнее, вышел на кухню.
        Андрей шутил и смеялся, но новости, принесенные им, оказались, мягко говоря, неважными: денег, которые он должен был мне вернуть, у него не было, они пропали.
  -Что именно в твоих делах не заладилось, Андрюша, как это произошло? – осторожно спросил я, наливая себе в кружку чай. – Проблемы на таможне?
  -Да, - ответил он. – Румыны устроили шмон и забрали всю наличность. Я же не знал, что они начнут по карманам, вплоть до трусов шарить…
  -Когда именно это случилось? – спросил я. В голове у меня начинался звон - давление поднялось, что неудивительно, так как неприятности стали сыпаться как снег на голову. У меня после метания гранат и взрывов и так до сих пор еще всё тело дрожало, а тут ещё он...
   -Сегодня четвертый день пошел, - ответил он, понурив голову.
  -Что же ты до сих пор молчал, Андрей? – воскликнул я. – У нас же с тобой была договоренность, что если какая проблема на таможне возникнет, ты сообщаешь об этом немедленно, так? А теперь что? Я тебе скажу что: теперь их  работники разбежались - тот в одной смене, этот – в другой, один работает по 8 часов, другой по 12, третий – сутки, четвертый и вовсе куда-то выехал, их уже и не соберешь вместе, и даже найти на работе проблема.
      -А что, ты любые проблемы на таможне решаешь? – запальчиво спросил он, когда мы, взяв по сигарете, отправились на балкон покурить.
        -Почему именно я. Есть люди, которые могут уладить практически любые проблемы. А ты вовремя не сообщил, да еще запил некстати, - сказал я, с неприязнью глядя на его похмельное, покрытое красными пятнами лицо. Рыжий, что с него возьмешь, а я ко всем рыжим – что людям, что кошкам - с самого детства почему-то испытываю неприязнь и уж во всяком случае, опасаюсь от них подвоха. – Понимаешь, румыны тоже люди, у них семьи, жены, дети,  потому любого из них можно припугнуть. Все жить хотят, можно и полюбовно договориться, если вовремя все сделать. А если они, отобрав у тебя бабки, уже успели поделить их между собой, да наверх, начальству отстегнули, в таком случае гораздо сложнее что-либо предпринять. Теперь они будут кивать друг на друга, оправдываться да отнекиваться, очную ставку им ведь не устроишь…
      -Я  своего тестя к этому делу подключил, вопрос должен решиться, - уверенно сказал Андрей. – Твоя помощь не понадобится.
       -Хорошо бы, если так, - с сомнением в голосе сказал я. – Наша договоренность остается в силе, расчет 31 декабря, максимум, на первой неделе нового года, понял? Так что прекращай бухать, Андрюха, и начинай действовать. Принесешь бабки, получишь назад расписку, и мы квиты.
      Андрей вскоре ушел, а я с тяжелым сердцем присел в кресло перед телевизором. Затем поел, не чувствуя вкуса еды. Даже бокал с хорошим армянским коньяком не радовал меня. Я чувствовал, что теряю товарища, нашу дружбу, и, что немаловажно, деньги и притом немалые, так что насчёт этого дела еще предстоят малоприятные разборки.
       Впрочем, неприятности, связанные с этим делом, начались еще раньше, чем я предполагал. Буквально через час после ухода Андрея позвонила его супруга, Татьяна, и заговорила со мной тоном, которого я от неё, а мы были знакомы и дружны уже почти год, вовсе не ожидал:
      -Так вот, Саша, знай, ты – злостный хапуга, и хочешь на нас нажиться, а это тебе так не пройдет, понял? Тобой займутся серьезные люди, я обещаю.
      -Я извиняюсь, Татьяна, - попытался успокоить ее я. – Вы ведь сами пришли ко мне и просили денег в долг… Почему же теперь я хапуга? – Я представлял себе эту совсем еще молоденькую женщину в гневе, и у меня это в голове не укладывалось: красивая шатенка с зелеными глазами… Невысокая ростом, но сложена весьма недурно, сексапильная, она мне, признаться, даже нравилась…  И надо же такое…  А Татьяна тем временем все больше распалялась: «Я найду на тебя управу, так и знай!».
      Больше говорить с ней было не о чем, и я положил трубку, боясь, что сорвусь и наговорю ей всяких гадостей. Впрочем, подобных слов в своем лексиконе в ее адрес я бы не нашел… Но осадок от этого разговора остался пренеприятный.
      Уже поздним вечером, в темноте, я отправился домой к одному из моих постоянных клиентов, Григорию, которого в нашем городе и районе называют бензиновым королем. Он держит несколько заправок, а также в его ведении находились машины-бензовозы, с которых на различных точках города и окрестностей торгуют бензином. Этот клиент приглашал меня еженедельно, так как примерно раз в неделю его бензовозы делали рейды в Румынию, где заправлялись топливом. Естественно, что там он покупал бензин за доллары, а торговал им тут, в Молдове, за леи. Денег у него в обороте было немало, поэтому он, звоня по телефону, обычно за пару дней до встречи, сообщал мне примерную сумму, чтобы я заблаговременно приготовил доллары. Точную сумму сбора в леях никто не знал, бухгалтера Гриша не держал, а его помощник, работавший с ним много лет, занимавшийся среди прочих дел сбором и подсчетом денег, погиб недавно в аварии, совершенно глупой, кстати, так как будучи за рулём выпивши, влетел в пароконную телегу...
     Дом, в котором жил Григорий, поражал как своими большими габаритами, так и полной безвкусицей. Какой-то безликий двухэтажный кубик с прилепленными к нему пристройками. Денег на строительство было потрачено явно немало, а вот архитектор, как видно, в проектировании дома участия не принимал. Изнутри, впрочем, этот дом, по моему мнению, выглядел куда более функциональным и уютным. Дворовый пёс, размером и внешностью напоминавший волка, уже знал меня и потому, когда я вошел в калитку, особого интереса ко мне не проявил, лениво подошёл, обнюхал, после чего вернулся к своей миске. Поднявшись на второй этаж и входя во внутренние покои, я поздоровался с супругой Григория, Аленой, которая как раз выходила из кухни. На ней поверх спортивного костюма был явно импортный фартушек в цветочек, который был ей очень к лицу. Алена была красавицей, я это заметил еще много лет тому назад, когда она прозябала в юных девушках. Стройная, утонченная, нежная, невероятно привлекательная блондинка. Очень редкий тип в наших краях, где девушки обычно смуглы, крепко сложены, а черты их лиц грубоваты, ну и хорошим воспитанием большинство из них не блещут, да простят меня те, которые не соответствуют этому типажу. Тут же бегали две их дочери, почти погодки, одной восемь лет, другой десять, точные мамины копии. Папа Гриша, впрочем, тоже был красив внешне, эдакий мачо, так что дети от смешения кровей только выиграли, то есть удались на славу. Я поздоровался с каждой персонально, назвав девочек по именам, они со смехом откликнулись и убежали по своим девчоночьим делам. А я  тем временем прошел в кабинет, так Григорий называл комнатку, расположенную около кухни. Там меня уже ждала целая куча разноцветных купюр, небрежно разбросанных на столе.
    -Ты тут занимайся деньгами, сложи, сосчитай, а я пойду, поем, целый день ни крохи во рту, все некогда было, - сказал мне Григорий. – А может, ты тоже голоден, тогда пойдем со мной?
    -Нет, спасибо, я сегодня вовремя пообедал, и даже успел поужинать, - ответил я, присаживаясь к столу. – Кстати, денег тут сколько, Григорий?
   -Что-то около ста тысяч леев, - небрежно махнул рукой хозяин дома. -  В блокноте у меня все приходы записаны, ну я и прикинул.
  -Надо бы навести порядок в этом деле, а то вечно у тебя бардак, - пробормотал я и принялся за работу. 
  Когда Григорий вернулся, купюры были аккуратно сложены в пачки и перевязаны резинками, которые я всегда ношу с собой.
  -Давай подобьем сумму и проверим по твоим записям, Гриня. Говори, сколько у тебя наличных числится? - спросил я.
   Григорий достал записную книжку, калькулятор, и через пару минут сообщил, что в наличии должно быть 100 тысяч 534 леев.
   -Ну вот, а я насчитал 101 штуку 240 леев, - весело сообщил я. - Или ты меня проверяешь, Гришка? На сто шестьдесят долларов с копейками я мог сейчас нажиться. Смотри, Гриш, мы с тобой деловые люди, а ошибки некоторых людей, твоих подчиненных, вольные или невольные, могут возбудить недоверие уже между нами.
    -Ну да ладно, - подмигнул я ему, видя, что он молча переваривает сказанное мной. – Признавайся, проверяешь меня? Хотя ты занятой человек, и на тебя это не похоже…  При этом знаешь ведь, что я чужого не возьму. – И добавил шутливо: - А если знаешь, так бери меня к себе бухгалтером, готов трудиться за полставки.
   -Да не в этом дело, - устало ответил Григорий. – Продавцы живые люди, зачастую обычные водители, иногда ошибаются, а то я порой неучтенные деньги сую в общую кучу, вот и получаются такие сюрпризы. А знаешь что: и вправду, иди ко мне работать. Санька, мой помощник, как ты знаешь, погиб… его работу на себя возьмешь, порядок в финансах наведешь, валюта тоже на тебе будет. Твоя зарплата составит…  договоримся, короче. Кстати, машина тебе будет нужна по работе, так я тебе, хочешь, двухгодичную «Волгу» ГАЗ 31 всего за двушку зелени отдам, а хочешь, так забери, потом в счет зарплаты отобьешь. Машину эту, - глаза Гришки заблестели, – позавчера один мужик, приезжий, из Москвы, в нашем городе в карты проиграл, ну я и выручил его, вовремя подвернулся с наличкой, полторы штуки подогнал, сказал больше, мол, не имею, так как ему четыре нужно было. Естественно, под залог машины. А стоимость этой тачки сегодня на рынке не меньше восьми  штук.
     -Да ладно, краденая, небось? – затаенно спросил я. (Честно говоря, автомобиль "Волга" ввиду его солидности и надёжности мне нравился больше всех прочих из наших, отечественных, а возможность его приобрести за треть цены нравилась еще больше, ведь до сей поры у меня машины не было). – Кстати, кто у нас в районе этим делом заведует? Машины кто ворует? (Я не очень надеялся на ответ, так, наудачу удочку закинул).
    -Да майор один из РОВД это дело курирует, по фамилии Войтенко. Все в нашем районе через него делается: угоны, перегоны и всё такое.
    -Вот и хорошо, - пробормотал я, а про себя подумал: "Он-то мне как раз и нужен".
   -Насчёт работы, Гриша, ты извини, не умею я на дядю работать, хоть и на такого делового и щедрого как ты, - твердо ответил я.
   Это предложение не было для меня новостью, был такой момент, когда я сам хотел напроситься к нему в бизнес младшим партнером, только уж очень опасна эта работа, так как Гриша, кроме связей по бизнесу был также тесно связан с криминалом, причем, по моему мнению, в гораздо большей степени, чем это было необходимо. У меня, вон, вспомнил я, и так неприятности, нафиг мне «Волга», даже по дешевке, если столичный уркаган пообещал вскорости убить. 
   -Сам домой доберешься? – спросил меня Гришка, когда спустя четверть часа я выходил из его дома. – А то я за ужином выпил пару стаканов вина, боюсь за руль-то, еще милиция остановит.
   -Кого, тебя остановит? – удивился я, и мы расхохотались. Ни один из ментов не сказал бы Гришке кривого слова даже в том случае, если бы он, будучи остановленным, выползет из машины на карачках.
   -Кстати, Саша, у тебя подход к нашему комиссару есть? – вдруг спросил Григорий.
   -А что? – осторожно ответил я. Возможно, кто-то из ментов уже доложил Гришке, что меня видели, когда я входил в здание РОВД, а то и в кабинет полицейского босса.
  -Да так, надо бы занести ему энную сумму. Если можешь взять это на себя, я был бы тебе очень благодарен. Требуется только подойти к нему, предложить бабки, и попросить, чтобы он год меня не трогал по моему бензиновому бизнесу, а там дальше видно будет.
   -Хорошо, - ответил я. – Рискну. Обещать, как ты понимаешь, ничего не могу, надеюсь лишь, он меня в обезьянник за это не упрячет.
  -Значит так: когда пойдешь к нему, я тебе двадцать штук зелени дам. Если пройдёт, тебе 10% комиссионных. Или опять же "Волга", - усмехнулся он.
  -Хорошо, - согласился я, - сделаем так: ты будешь в машине с деньгами ждать, а я пойду договариваться. Идет? Неизвестно ведь, как он бабки захочет получить, прямо на работе, думаю, постесняется, значит, надо будет домой занести, или еще куда.
   -Идет, детали на твое усмотрение, главное - дело сделать, - согласился Гришка, и мы, ударив по рукам, расстались.
    Когда я был уже дома, позвонили. Говоривший назвался двоюродным братом Татьяны, жителем Кишинёва.
   -Короче, ты, барыга, слушай сюда, - услышал я властный и грубый голос в трубке. – Я работаю в охране президента, старшим офицером госбезопасности, и, представь, с такими, как ты, гнидами, мне тоже приходится иногда встречаться. Таня мне сказала, что ты грозил ей, мол, ребенка, девочку, убьешь, если они тебе деньги не вернут. – Голос говорившего становился все более угрожающим. – Так чтобы ты знал, я завтра туда к вам приеду, и не один. За мою племянницу башку тебе на раз снесем. 
    -Минуточку, - перебил его я, гнев вскипел во мне. – Во-первых, сбавь тон, дорогой, во-вторых, мы с семьей твоей сестры, к твоему сведению, дружим, в гости друг к другу ходим, и наши дочки всё время вместе играют, поэтому никаких таких глупостей насчет угроз между нами сказано не было, это брехня несусветная. А в-третьих, если ты хочешь принять в этом деле участие, приезжай, конечно, да привези деньги, о которых идет речь, и на этом точка. Ты свою голову лучше побереги, понял?
      -Я тебя собственными руками удушу, ты, подонок! Ты скоро будешь труп! – кричал в трубку мой собеседник.
     -Займи вначале очередь, - устало отвечал ему я, - так как желающие на это и кроме тебя имеются. – С этими словами я бросил трубку. На часах был первый час ночи.

      День четвертый: 26 декабря, понедельник.
    Спал я на удивление спокойно, если учесть всё случившееся накануне. Утро нового дня началось с того, что на рынок вслед за мной и Володей, моим продавцом, заявился Саша Груца, который принёс на пробу несколько бутылок водки: «столичную», «пшеничную» и «посольскую». С пробками, которые закручиваются.
     Все они в итоге оказались отменного качества, так как были еще старого, советского производства, не знаю только, как и где сохранившиеся в наше смутное время. Мы с Сашей, несмотря на раннее время суток, попробовали из каждой из трех бутылок, а вот закусывали за неимением чего-то более существенного, свежим снежком.
   -У меня этого добра в подвале дома полторы тысячи бутылок, - радостно сообщил он. – Целый грузовик тёща завезла и ещё обещала. Финансовая помощь молодой семье называется. Часть требуется продать. Как думаешь, народ будет брать?
   -Будет, - твердо пообещал я, хотя на ногах стоял уже не совсем твёрдо, - качество советское, цену сейчас составим подходящую, так что успех гарантирован. Неси пару ящиков, сейчас и начнем торговать, нельзя время терять, ведь Новый год уже на подходе.
   ***
     И тут я вспомнил эпизод из жизни Саши Груцы, моего приятеля. Не так давно случилось так, что отец Саши, советник министра иностранных дел СССР К-ва, продав свою московскую 8-комнатную квартиру в элитном доме (точно такую же, кстати, как у Ельцина, один к одному), купил за вырученные деньги четыре весьма приличные трёхкомнатные: себе, сыну, дочери – в Москве, и младшему сыну - Саше, пожелавшему остаться жить в Кагуле, Молдова. На вопрос отца, что он в Молдавии позабыл, Саша со всей серьёзностью ответил отцу, что жить в приятной близости к винзаводам для него уже счастье, которое он ни на что не променяет. Отец посмеялся на это, подарив ему кроме квартиры еще и десять тысяч долларов – очевидно, разницу в ценах на квартиры в Молдове и Москве. По этому поводу на радостях Саша запил и где-то на месяц прогулял свою армейскую службу. А он, будучи по званию капитаном, служил в местной части – кадровой танковой дивизии, что располагается в нашем городе. Командир – полковник - вызвав его по возвращению из загула в часть, предложил Саше... убираться к чёртовой матери с его глаз – без пенсии и содержания. Огорчённый Саша пришёл ко мне и пожаловался на невезение.
   -Какое такое невезение? – возмутился я. – Ну-ка, набери папин номер и всё ему как есть расскажи, ну и телефон полковника ему дай, а если нет его у тебя, так отец твой сам его в пять минут найдёт.
    Саша поначалу отнекивался, но я на него нажимал, мол, хуже уже не будет, и он в итоге позвонил и с отцом объяснился... Через час, когда мы с расстройства опорожнили бутылочку водочки, позвонил полковник, трубку снял я. Спросив Сашу, комдив поздравил его с присвоением очередного звания – майор и сообщил, что если Александр пожелает, он может изредка заходить на службу, ну хотя бы раз в месяц, чтобы получать деньги – оклад содержания. То есть, его папа весьма быстро нашёл общий язык с Сашиным командиром. Вот так делались в то время дела.
     ***
    Пока Саша доставал из багажника своего автомобиля ящики с водкой и переносил к прилавку, ко мне подошел один из торговцев.
   -Там, Саша, приезжие дойчмарки навезли, наши продавцы чуть не в очереди к ним стоят, - сообщил он.
   -Хорошо, спасибо за инфу, - сказал я, скрипнув зубами от злости, и пошагал к торговым рядам. Чужие, которых я заметил сразу, а их было трое, порознь гуляли между торговыми рядами. Я нагнал одного из них.
  -Ты откуда, коллега? – спросил я высокого парня в «аляске».
   -А что? Ты сам-то кто? – развязно отвечал тот.
   -Я тут ответственный по валюте, - ответил я. – Много у тебя валюты? Может, я оптом возьму?
      Парень помялся, затем достал из кармана большую и толстую записную книжку, в которой между страничками были аккуратно уложены двух сотенные купюры дойчмарок.
   -Вот, - бережно протянул он мне одну из них.
   -Фальшь, - сказал я, внимательно оглядев купюру и потерев ее в некоторых местах между пальцами. – Неплохого, впрочем, качества. Зови своих корешей, и сваливайте отсюда.
   -Да ты что, братан, дай слиться. Мы же свои, из Рени. Три-четыре «тонны» скинем вашим лохам, и уберёмся отсюда. Ты и сам можешь к нам приехать, спихнуть валюту, мы тебе позволим хоть какую сумму.
   -Не тот случай, парни, не тот случай, я тут кроме прочего еще и за порядок отвечаю, - сказал я, поманив пальцем его товарищей, которые, сойдясь вместе чуть в сторонке, наблюдали за нами. Парни подошли.
      -К сожалению, уважаемые коллеги, я не могу вам позволить слить тут, в моем городе, фальшь, так что извините. Как, что и почему, не спрашивайте, не вашего это ума дело. Даю вам на сборы пять минут. Не интересуюсь, сколько вы уже спихнули нашим лохам, что проскочило, то проскочило.  Все, адье. 
      Парни, громко возмущаясь моим поведением, пошли на выход с рынка, и вскоре укатили на «Жигулях» с одесскими номерами. А ко мне вскоре подошли возмущенные продавцы, сразу трое, успевшие прикупить фальшивые марки. 
  -Я вам не нянька, и не кассир, чтобы проверять валюту, - строго сказал я, когда они стали наперебой, через головы друг друга протягивать мне купленные фальшивые купюры. - Сами купили, сами и расхлёбывайте. Я вам говорил, чтобы покупали только у своих валютчиков, а у чужаков ни-ни? Говорил. Так что обид быть не может. Всё, свободны.
   Когда я возвращался к себе, то есть к моему прилавку, туда же, опережая меня, подошли трое: две прилично одетые мадам, позади которых держался молодой человек явно из их же компании. Дамочки эти были во всех возможных местах увешаны золотыми украшениями, да еще с каменьями. Они стали цепкими взглядами рассматривать и оценивать мой товар.
   Ага, Елена, Татьяна и Виктор, районная налоговая служба почти в полном составе пожаловала, усмехнулся я про себя, а затем подошел к ним и с шуточным поклоном поздоровался. Они отвечают мне небрежными кивками; надо же, как заматерели, черти. Пару лет назад я этих двух мадам, которые тогда ходили в старенькой поношенной одежде и в штопаных чулках, через день водил в первую в нашем городе кооперативную пельменную обедать, так как денег на еду у них не было. А Елена, та и вовсе несчастная была: трое детей, мать-одиночка без мужа. А теперь надо же, как выросли, да силу набрали, не подступиться! Наконец дамочки, сделав мне несколько замечаний по магазину, ушли, а Виктор подошел и шепнул мне на ухо:
     -Нехорошо получается, Саша, декларацию в этом году не заполнил, так?
    -Так я тут с этим магазином только время теряю, - отвечаю, - и вообще, если честно, закрываться хочу.
  -Давай мне двести долларов, Саша и не жалуйся. За сотню я сам вместо тебя декларацию заполню, и еще сотня в доход государству пойдет в качестве налога.
   Мой сокурсник по технарю, а надо же, вполне мудро рассуждает, налоговый инспектор все-таки, подумал я уважительно, доставая и протягивая ему деньги. (Спустя несколько лет на нашу налоговую плотно насели столичные проверяющие, в результате чего начальник её застрелился, а все работники со стажем уселись на приличные сроки в тюрьму, только я был уже далеко от этих мест).
    Когда я вернулся на пятачок перед рынком, прямо передо мной возник офицер полиции в полной форме. Капитан Чобану собственной персоной. Начальник городского отдела полиции, то есть, если по-простому, старший участковый. Он же мой сокурсник по техникуму, прямо как Виктор из налоговой давеча.
  -Остановись, Александр, мы тут к тебе по делу, - громко сказал он.
  -Кто это мы? - стал я в позу. – Вам известно, капитан, что я с полицаями в звании ниже майора не разговариваю?
   -Мне известно, что ты имеешь в друзьях нескольких офицеров полиции, Саша. Майоров и подполковников. Но это тебе не поможет, когда мы тебя возьмём и арестуем за тяжкое преступление.
  -Это за какое же преступление, позвольте полюбопытствовать? – спросил я.
  -А вот мы сейчас отправимся на наш опорный пункт, и там разберемся с тобой по всей строгости. Ты нарушаешь закон Молдовы по валютному обороту, то есть занимаешься запрещенной законом деятельностью. Шагай вперед, на рынок, там с тобой и поговорим, в кабинете директора. Считай, что ты задержан.
   Я хотел было возмутиться, но в одно мгновение вокруг меня выросли еще трое полицаев с офицерскими погонами, и я понял, что хипеш мне сейчас поднимать ни к чему. К тому же...  Левый карман моей куртки оттягивает пистолет-газовик, на которое, кстати, у меня имеется разрешение. На правом боку под джинсами я ношу нунчаки, но не думаю, что за них мог пострадать, а вот внутри, на груди с правой стороны, у меня имелась кобура, а в ней «Беретта» - незаконное и неучтенное где-либо оружие, за которое я таки да могу ответить перед законом по всей строгости. А это было бы обидно. Я не говорю уже о тех пачках денег самых разных валют, которыми у меня набиты оба наружных нагрудных кармана, что меня волновало в последнюю очередь.
   Капитан встал впереди процессии, два офицера – оба старлеи - по бокам, слева и справа, ещё один младший лейтенант, росту от силы метр шестьдесят, замыкал ее сзади, и мы тронулись. Путь наш лежал мимо целого ряда торговок - бабушек с мешками, мешочками, коробками, в которых виднелись фасоль, лук, горох, семечки, и прочие сыпучие продукты, - которые тут же принялись тыкать в нас пальцами и что-то говорить, каждая на свой манер.
  Смех, да и только, если наблюдать за нашей процессией со стороны, подумал я, лихорадочно соображая, куда бы мне деть, да еще как можно более незаметно, боевой пистолет. Почти неуловимым движением, на ходу, я сунул левую руку за пазуху, расстегнул кобуру, выудил из нее под курткой пистолет, затем правой рукой вытащил из бокового кармана носовой платок и остановился, якобы желая высморкаться. Надо уточнить здесь, что я и сморкаться-то по настоящему не умею; то есть характерный звук для правдоподобия издать не смогу. Трое офицеров сделали по инерции еще по нескольку шагов, и я остался под прикрытием одного лишь офицерика, младшего лейтенанта. Он, кстати, с первой минуты моего, так сказать, задержания, вел себя не как офицер полиции, а как человек, которому стыдно за те действия, которые он производил по службе, да еще по принуждению старшего по званию, и это у него было написано на лице.
   В одно мгновение обернув платком пистолет, я шагнул к торгашам и быстрым точным движением сунул свой сверток прямо в мешок одной из бабулек, в котором находилась фасоль, после чего отскочил в сторону. Бабулька, хозяйка товара, как ни в чем ни бывало, поправила следом за мной что-то внутри мешка и только лишь потом проводила меня равнодушным взглядом.
   -Стой, что это ты отдал этой женщине? – спросил меня издали капитан Чобан. Он находился от нас шагах в восьми-девяти, поэтому наверняка ничего не увидел. Честь и хвала этой женщине за сообразительность.
  -Да я должен был ей десять лей за вчерашнюю покупку, - успев дружески подмигнуть растерявшемуся от моих непонятных действий младшему лейтенанту, проговорил я, в три секунды догоняя ушедших вперед офицеров, - А то потом, как знать, может после встречи с вами и этих денег у меня не останется.
     Капитан еще раз внимательно посмотрел на меня, затем, вопросительно – на младшего лейтенанта, но тот покачал головой отрицательно, ничего, мол, предосудительного он не заметил, и мы продолжили свой путь среди торгового люда. Так, провожаемые многочисленными любопытными, где-то внимательными, где-то ироническими, а также злобными, косыми, насмешливыми, у кого-то безразличными, а возможно частично и сочувственными взглядами, непонятно на кого конкретно обращённые, мы подошли к зданию конторы рынка и прошли прямиком в кабинет директора.
    Петр Федорович Бахчи-жи, хозяин кабинета, увидев эту процессию, и меня в виде ее центральной фигуры, виновато отвёл свой взгляд в сторону, покивал понятливо и без слов, встав со своего места, попутно схватив со стола какую-то папку, покинул помещение.
   Здорово, подумал я, присаживаясь на посетительское место, где я сиживал неоднократно и прежде, находясь в гостях у директора рынка. Я так понимаю, они собираются меня обыскивать. Чобану был прост и потому понятен мне, как бутылка минеральной воды «Варницы» (местная приговорка того времени). Выскочка, закончивший гидромелиоративный техникум одновременно со мной, кстати, а затем, в поисках лёгкого куска хлеба перекочевавший из агрономов в полицию. Почему дерзит мне, тоже понятно, хочет перед кандидатом в мэры города своим почти однофамильцем Чебаном выслужиться, видел я, как они вдвоём по городу чуть ли не под ручку разгуливали. Может быть, даже знает, что я в хороших отношениях со Степаном, бывшим вторым секретарем партии, конкурентом Чебана на выборах. Но что это ему даст? Посмотрим.
  -Вот протокол, - пафосно объявил Чобану, усаживаясь в директорское кресло и доставая бумаги из папки. – Лейтенант Батрынча, запишите всё, что здесь увидите и услышите. А ты, Саша, давай, выгружай всё из карманов, мы этот процесс будем фиксировать на бумаге.
   -Если у вас, господин капитан, есть на это право, так вы давайте, не стесняйтесь, выворачивайте мои карманы самолично.
   -Этого пока не потребуется, доставай, клади всё на стол и не умничай.
   -Я хочу вас, капитан, при всех предупредить, пока мы еще не начали, - сказал я, обведя присутствующих весомым взглядом. – Звезд, орденов и наград за давление на меня вы точно не получите, но вот неприятности я обещаю вам уже в ближайшем будущем. Остальных это не касается, - бросил я взгляд на трёх других офицеров, которые при первых моих словах насупились, - вы люди подневольные, наверняка не хотели идти меня арестовывать, но вас заставили.
   -Хватит разглагольствовать! Мы тут на обыске или где? Доставай сейчас же все сам, или служебную собаку вызвать?
   -Собаку? – удивился я. – А что, капитан, вы сами с ее функциями не справитесь? Я вам верю, вы сможете. – И с этими словами я опорожнил свои карманы на газету, постеленную на столе. Тут было на что посмотреть: леи молдавские и румынские лежали вперемешку с долларами и российскими рублями, кое-где из этой кучки выглядывали дойчмарки. Следом за деньгами я ухнул на стол газовик, увидев который милиционеры все как один подпрыгнули на своих местах.
  -Спокойно, господа полицейские, это не настоящий пистолет, а газовый, - успокоил их я. – Разрешение имеется. Сейчас покажу.
     Менты, увидев документ, понемногу успокоились, продолжая косо поглядывать на оружие.
     -Всё, - сказал я, для убедительности  вывернув карманы.
    Пересчет денег занял около часа, и если бы я не помогал им считать, то было бы вдвое дольше.
  -Всё так всё, тут и так больше чем достаточно, чтобы тебя осудить по статье "88" за валютные операции, - сообщил капитан, рассматривая моё разрешение на оружие. – Тут, кстати, число стоит, через три недели обновить надо, - гордо сообщил он.
  - Благодарю, принял во внимание, - отозвался я.
      Пакет с деньгами опечатали, выдали мне справку, что они конфискованы до решения суда, после чего я был отпущен. Взяв со стола пистолет, я сунул его в освободившуюся кобуру под правую подмышку.
  -Э, пистолет зачем забрал? – спросил меня Чобану.
  -Потому что отношения к валюте, так вас интересующей, он не имеет, - проговорил я. 
   -Тебя вызовут на суд повесткой, возможно, это случится уже завтра, так что будь готов.
   -Всегда... готов! – ответствовал я, отсалютовав ему по-пионерски.
    Когда я шел к пятачку, огибая тут и там расположившихся торговцев, на меня, как говорят в Одессе, было всеобщее внимание. Ну и, соответственно, всё те же вышеперечисленные взгляды.
   Позднее, спустя где-то с полчаса, один из наших валютчиков,  Андрюшка, парень тщедушного сложения, но шустрый и пронырливый, подошел всё к той же бабуле, хозяйке фасоли. Он сказал ей пару слов, затем указал на меня, стоявшего в сторонке, и я, поймав её взгляд, подтвердил его полномочия кивком. После чего бабулечка засунула руку в глубины своей сумки, лежавшей у нее под стулом и протянула Андрюше сверток. Он поблагодарил ее, забрал сверток и тут же ушел. А я подошел к ней, сказал «сердечное тебе спасибо, мать!» и, достав сотенную зеленую бумажку, протянул ей.
   -Да зачем мне, сыночек, эти иностранные деньги? – шепеляво спросила бабка своим беззубым ртом.
   -Пусть они у вас дома полежат, мать, не помешают, доллары пока только растут в цене в отличие от наших денег. Ещё раз огромное вам спасибо за поддержку. На еду, я так понимаю, вам хватает, раз каждый день тут, на холоде находитесь.
   Бабулька кивнула, и я отправился восвояси.
     Думаете, тот утренний случай с продажей парнями из Рени фальшивых дойчмарок прошел для меня бесследно? Так нет, прокурор спустя несколько дней подошел и спросил меня за те самые марки. Ну, я ему и ответил, что погнал заезжих парней вон с нашего рынка, а те несколько купюр, которые они тут сплавили, на совести хитрожопых торговцев, которые ради лея-двух выгоды готовы покупать валюту у кого угодно. Прокурор махнул рукой и больше ничего не сказав, уехал. Самое смешное, что через неделю с чем-то, уже в новом году, я поехал торговать дамскими блузками в Измаил, где, не секрет, и все ренийские совместно с местными валютчиками крутятся. У меня на дому собрался неликвид, штук сто неходовых моделей и цветов, а Измаил, насколько я знал, не был избалован этими самыми блузками, как мой родной город.
      И вот я в Измаиле. Прямо в центре рынка, не занимая  прилавка или иного торгового места, я встал между рядов с сумкой блузок, вытащил одну и держу ее в руках. Подошла одна мадам, другая, и пошла торговля. Только сбыл с десяток рубашек, подваливают ко мне двое накаченных коротко остриженных громил.
     -Ну че, земеля, как торговля? – лениво поинтересовался один из них, брезгливо разглядывая мои блузки.
   -Да так, пока что пробую, впервые у вас, - скромно ответил я. – Вот, кооперативные блузки пытаюсь реализовать.
    Ребятки поинтересовались ценой, потом сообщили, что я должен заплатить за место, все здесь, мол, платят.
        -Хорошо, - смиренно ответил я. – Уплачу, когда денег подсобираю.
       -Да 25 купонов всего, - ответили они.
         -Вообще-то я тут у вас на рынке по приглашению, - осмелел я, видя, что ребятки неагрессивные.
       -И кто же это тебя пригласил? – спросил один из парней, ощерившись кривой улыбкой.
      -Тоста, если вы его знаете, конечно, - простодушно ответил я. – Я сам из Кагула, города-побратима вашего Измаила. В Болграде, когда мы с ним общались, он мне посоветовал и в Измаил заглянуть, местным дамочкам блузки предложить. Вот я и заехал, а торговли нет, а тут и еще и за место заплати.
  -Так ты что, Тосту знаешь? – удивился всё тот же мой собеседник.
  -Ну да, - скромно ответил я. – Корешуемся.
  -Ну хорошо, торгуй, - разрешили парни и ушли. И больше в этот день ко мне никто из сборщиков подати не подошел. Я бы, конечно, отдал им 25 фантиков, но поприкалываться разве нельзя. А тут, получается, шутка прошла, имя Тосты возымело свое волшебное действие. И блузки, что еще важнее, я практически все тогда реализовал. Дамочки, торговавшие по соседству, советовали мне самому этих самых парней найти, и отдать деньги, а не то, мол, плеснут мне в сумку флакон чернил, и все пропало. Кстати, а тех самых валютчиков, обещавших перекрыть мне кислород в Рени, а заодно и в Измаиле, на местном рынке я так и не встретил, возможно, они в этот день взяли выходной.
     *** Но вернемся к нашему повествованию. Еще в тот самый день, когда столичный урка мне угрожал, я с перепугу позвонил в город Рени своему старому приятелю, вспомнив, что он мне как-то предлагал для самозащиты любое оружие, вплоть до гранатомета. Гранатомет я решил не заказывать – сильно громкое оружие, да и не держал я такого когда-либо в руках, а вот автомат (название «игрушек» мы специально для телефонного разговора закодировали), и гранаты защитного и нападающего действия пожелал приобрести. Прошло всего два дня, и мой приятель из Рени привез все необходимое. Я находился на рынке, когда один из моих коллег-валютчиков Валера подошел и сказал, что меня, мол, одесситы зовут. То, что они одесситы, он решил из-за номеров их машины. Машина у них была белый «мерседес», в ней сидели трое, один из них тот самый мой знакомый по имени Жора, двух других я не знал. Разговор у нас состоялся вполне деловой: мы отъехали на пару километров от города, и ребята показали мне новенький, еще в масле автомат и с десяток гранат. Гранаты были Ф-1 - лимонки, и РГД-5. По пять штук каждого вида.
  -Обращаться с этим умеешь? - спросил меня Жорик. – Смотри, этот автомат особый - АКС–74У: автомат Калашникова складной укороченный, а по сути пистолет-пулемёт, имеющий ещё одно название – «укорот».
  -Да, в общем, приходилось, - ответил я, передергивая затвор автомата. – Хотя и не именно с этим.
  -Автомат проверенный, пристрелянный, не засвеченный, как ты и просил, два рожка в комплекте, дополнительно еще пять и триста патронов россыпью. На случай, если ты вдруг захочешь пострелять по бутылкам в лесу, ведь сегодня это модно, - усмехнулся он. – Стоит все это N-ую сумму денег. Есть оружие из Приднестровья, оно подешевле, конечно, но ты же просил чистое.
  -Да, просил, - коротко ответил я, отчего-то сглотнув. Надо же, я, совершенно мирный человек, должен был теперь вооружаться, потому что существуют в наше время такие люди, которые тебе то и дело угрожают.
  -Ну и хорошо. Пакуй, Санёк, свои игрушки, мы тебя сейчас подбросим, куда скажешь, а сами поедем, прокатимся по вашему району, есть еще кое-какие дела.
       Я кивнул.
       -А вечерком ты, как и обещал, сводишь нас в бильярдную, хорошо? Мы в вашем городе и переночуем, чтобы назавтра с утреца в Кишинев рвануть. Устроишь нас с ночёвкой?
       -Да, без проблем, - ответил я. Отсчитав ребятам названную ими сумму, я уложил все полученное от них в обычную сумку турецкого производства, в которых теперь очень многие возят товары. Спустя четверть часа ребята высадили меня неподалеку от дома, где жила моя мама и я, поднявшись на 4 этаж, спрятал в её квартире оружие. Там же месяцем раньше была спрятана охотничья винтовка с патронами и еще кое-что, но места, где можно было спрятать эти вещи, мне хватало с лихвой: в квартире черт мог ногу сломить от обилия товаров, промышленных и продовольственных. Не сдержавшись, я с гордостью осмотрел домашние припасы. Чего тут только не было: мясные консервы нескольких видов в количестве 1500  банок, всё в ящиках и в масле. Еще рыбных с полтысячи. 15 ящиков подсолнечного масла в бутылках, пять мешков сахара, три с мукой, а также несколько фляг меда. Спирт в специальных изолированных флягах, литров 200, а ещё водка, вино и коньяки в бутылках, общим количеством несколько сотен. Короче, учитывая наличие оружия, можно было закрыться в квартире и держать оборону, ни в чем себе не отказывая, в течение довольно продолжительного времени. Супруга, как-то оглядывая всё это богатство, со смехом спросила, зачем я все это накупил, на что я заметил, что скоро наступят времена, когда за банку тушенки можно будет почти любую мадам в нашем городе соблазнить. Супруга, помолчав, все же заметила на это, что для этого одну банку тушенки мне потребуется съесть, чтобы для такого дела калорий поднабраться. Я, кивнув, согласился, что это чрезмерный расход, после чего мы рассмеялись. На этом тема была исчерпана. А  времена, о которых я говорил, были всё ближе...
      Подумав хорошенько, я еще раз перебрал свой арсенал и решил, что оружие мне всё же будет нужнее дома, а то ведь при срочной необходимости я могу не успеть сбегать за ним в мамину квартиру. И забрал "инструменты" всё в той же сумке домой: автомат я тщательно вытер от масла и повесил на вешалке в прихожей под куртку, среди прочих вещей; ружье, на которое у меня имелось разрешение, стояло, переломленное и заряженное в углу спальни, прямо у кровати; тут же в коробке патроны, включая разрывные; боевой пистолет я теперь решил держать под подушкой, а гранаты РГД-5 сунул в свою старую зимнюю шапку, которую толкнул под кровать, оттуда её можно было вытащить в две секунды. И хорошо, пожалуй, что приезжие ребята высадили меня возле дома матери, решив, что оружие там и будет находиться, это была невесть какая, но всё же еще одна перестраховка.
     Позднее, вечером, все те же ребята позвонили мне, сообщив, что все дела закончили, а вскоре они подъехали на машине в назначенное мною место. В пять минут мы доехали до санаторно-профилакторного корпуса промкомбината.      
     Это недавно выстроенное пятиэтажное здание находится в районе больничного городка и теперь соседствовало с кардиологическим и терапевтическим отделениями. Прямо за входом, в вестибюле направо, согласно новым веяниям, функционировал небольшой бар, в котором играла музыка и разнообразные алкогольные напитки украшали зеркальные стеллажи позади стойки. Что любопытно, несмотря на тяжелую финансовую ситуацию в стране, все алкогольные точки: кафешки, буфеты, рюмочные, забегаловки, бары и единственный ресторан в нашем городе не простаивали, почти всегда загруженные работой. Даже те, кто не ел досыта, нуждались в выпивке, чтобы хоть как-то забыться, отвлечься от печальных реалий современной жизни. Вот и тут бар не пустовал, он был заполнен до отказа, в основном, конечно же, молодыми людьми. В самом баре размещалось всего пять-шесть столиков, зато множество стульев в помещение было снесено со всех концов здания,  частично занимая коридор, в результате чего число посадочных мест выросло до полусотни. Я осмотрелся: мне всегда были интересны бары, их интерьер, освещение и всё прочее, не зря ведь я искал такую работу и в итоге стал первым барменом в этом городе. Которую, увы, затем пришлось покинуть из-за горбачёвской реформы.
    Не без труда я разместил ребят за одним из столиков, согнав с него юную парочку, вручив им бутылочку шампанского в качестве компенсации, а бармен и официантка – немного мне знакомые - в считанные минуты обеспечили новых клиентов выпивкой и закуской. Из старых моих знакомых дамочек здесь была лишь Наташа П., с которой мы еще совсем недавно дружили семьями, но затем она развелась с мужем, моим товарищем, и, как говорят, пошла по рукам, а вскоре совсем слетела с катушек - стала спать со всеми подряд. Вид у нее теперь был действительно неважнецкий, в смысле поношенный, а ведь всего пару лет назад я на нее поглядывал с большим интересом - она была вполне аппетитная дамочка практически на любой вкус. Хорошо сложена, чуть полновата, но полнота ее совсем не портила, компенсируясь хорошими, да чего там, привлекательными, я бы даже сказал, аппетитными формами. А главное – дамочка эта была симпатичная, веселая и всегда улыбающаяся. У нас с ней как-то раз произошел прелюбопытный случай. Несколько лет тому назад мы с супругой находились в Одессе, на Привозе, это, кто не в курсе, продовольственный рынок, известный на весь мир, в котором в то время лишь небольшая часть была отведена под промтовары. И вот, идя по рынку, мы приблизились к одному из прилавков, где продавались джинсы. Какая-то мадам, покупательница, видимо в поиске нужной вещи, перевесившись через прилавок, что-то искала, при этом она была почти полностью скрыта от нас, снаружи оставалась лишь попа, одетая в джинсы. И тут я, прямо на глазах у супруги, подхожу, размахиваюсь и ощутимо шлепаю ладонью по этой попе, что, естественно, привело мою дражайшую в ужас! Незнакомую женщину - по заднице! И где? В Одессе! Где все ценят юмор, но строго могут наказать за излишнюю фамильярность. Однако я на все сто процентов был уверен, что эта попа мне знакома и нет в мире второй такой попы, как у подружки моей супруги. Женщина после шлепка вернулась в нормальное состояние, обернулась к нам и оказалась... ну да, конечно же, этой самой Наташей. То-то хохоту тогда было... смеялись мы, смеялись нечаянные свидетели, понявшие в чём дело, смеялись совершенно случайные прохожие, заразившись смехом от нас. Теперь же Наташа выглядела усталой и даже, можно сказать, слегка постаревшей, что ли, если так можно сказать о женщине 25 лет от роду. Детей у нее, как признали врачи, быть не могло, что, собственно, и подвигло их супружеские отношения к разрыву.
   Взяв у бармена два бокальчика с коньяком, я подсел к ней. Кивками мы с ней обменялись накануне, когда я только еще входил в бар, поэтому она по-свойски спросила:
    -Ну, как дела дома? Как там моя подружка, твоя жена, как дочка?
    -Спасибо, Наташа, у них всё в порядке, всё по-прежнему, - улыбнулся я и подвинул один из бокалов к ней. - Давай выпьем по грамулечке, чтобы завтра нам было хотя бы не хуже, чем сегодня.
    Выпили. Закусили шоколадной конфеткой, разломив ее пополам.
      -Тут ко мне приятели приехали, - начал я, кивнув на своих друзей, веселившихся за соседним столиком. - Устрою их сейчас в гостиницу при профилактории, а вот кому поручить развлекательную часть программы, особенно ночную, не знаю, - извинительным тоном проговорил я. - Посоветуй кого-то из девчонок, которые тут крутятся, кто может это взять на себя? Я, как семейный человек, задерживаться здесь не могу, да и не хочу, незачем мне тут светиться.
     -Я ими займусь, не беспокойся, и все останутся довольны, - заверила меня Наташа, и сказала она это так уверенно, что целый ворох вопросов, возникших у меня в голове, пропал.
     -Ты поручишь это кому-нибудь? - всё же спросил я, думая, что, может быть, ослышался. Или ждал другого ответа.
    -Сама займусь, что тут неясного, Саша, - она улыбнулась обворожительно, на секунду став той самой, прежней Наташей, но уже в следующую секунду эта ассоциация пропала, растворилась, рассеялась, исчезла...
     Да, изменились мы. Очень здорово изменились за последние несколько лет, пережив распад нашей великой Родины, СССР. Причем, все, от руководящих лиц государства до самого простого работяги, колхозника, инженера, домохозяйки. Прошло уже три года, как разрушился Советский Союз, как разбежались в разные стороны бывшие республики, каждая из которых решила идти своим собственным путем. И во всех без исключения начался балаган на грани бардака: в каждой теперь имеется свой президент, не беда, что зачастую мелкий и марионеточный, зато свой, национальный, собственным народом избранный. В одной президент - богатей, приехавший из США, в другой свой, местный, но собирающийся строить страну за деньги, которые ему были обещаны из-за рубежа, третий и вовсе преступник, по которому плачет чуть ли не весь уголовный кодекс страны, четвертый артист, человек весьма далекий от политики, а пятый и вовсе дурак. В лучшем случае, бывший член ЦК КПСС, у которых всё же есть опыт работы на самом высоком уровне. Ладно, и артист - это еще не так плохо, особенно когда это происходит в США, там, думаю, любого можно поставить президентом, вот только руководить ему не дадут по собственному разумению, будут советовать и корректировать до тех пор, пока он не поймет, как именно надо действовать. А не поймет – импичментом по мягкому месту и марш на пенсию мемуары писать. Простым людям у нас тоже нелегко, развалилась десятилетиями налаженная система, рухнули устои, сломались стереотипы, разрушились взаимосвязи, и народ растерялся... Один подался воровать, другой норовит прожить за счет других, третий ждет от государства-банкрота подачек, на которые оно не способно. Четвёртый  спекулирует, и за счет этого выживает, пятый грабит и убивает себе подобных... И при всём при этом никто ничего не создает, и это страшно, особенно если задумываться о будущем - своём и страны. Немалая часть молодежи подалась в преступные группы, вскоре ставшие группировками, вначале внутри своих стран, а теперь и международными, некоторые девушки подались в проститутки, а остальные стали им завидовать. В один совсем не прекрасный день в стране перестали быть востребованы инженеры, техники, специалисты всех профилей, а также работники милиции и спецслужб. Рэкет, бандитизм, насилие, воровство, грабежи, проституция - вот что сегодня в почете. Быстренько обогатиться, купить дом, машину, затем еще дом за рубежом, перевести туда же денег побольше, а потом и вовсе сбежать вместе с семьей от всей этой грязи, чтобы самому в ней не утопнуть, не увязнуть. Людям стало противно жить в собственной стране. Потому что трудно, страшно, да еще и голодно. И холодно. И света зачастую нет. И никаких перспектив. Кому понравится такая жизнь.
     Тяжело вздохнув, я встал, попрощался с Наташей, сказал ей, что старшего из ребят зовут Жорой, и пошагал к окошку, за которым сидела дежурная по гостинице. Заказав самый большой номер с гостиной и двумя спальнями, я оплатил его на сутки, добавил десять долларов – за беспокойство, ключ от номера отдал ребятам и сразу же с ними попрощался.
   -Ты, может, с нами, Саша, посидишь? Или тебя домой отвезти? - спросил Жора, но я только улыбнулся, отрицательно покачал головой и кивком указал ему на Наташу, которая как раз подходила к столу.
   -Вот эта девушка обеспечит вам полноценный досуг, - сказал я. – Теперь все вопросы через неё. А домой я пешком дойду, тут идти десять минут. Бильярдная, кстати, если ещё кто-то интересуется, располагается в подвальном этаже.
    Уже возле выхода я заметил за одним из столиков двух городских парней, сидевших с бокалами шампанского в руках. Это была та самая мафиозная парочка, которая недавно «кинула» нашего валютчика Мишаню на пять тысяч долларов.
  -Привет, братцы-тунеядцы, - почему-то внутренне озлобляясь, обратился я к ним, - вижу, вы и теперь друг друга не знаете, хотя опять вместе.
  Парни уставились на меня непонимающе.
   -Ты чего, Саня? - наконец откликнулся один из них, которого звали Пётр.
   -Как пацана нашего «кидать», так вы друг друга не знаете, а как бухать, так вместе.
  -Да ладно тебе, это же шутка была, - сказал Пётр.
  -Да? Я тоже люблю шутки, только почему вы ко мне с этой шуткой не подошли?
  -Ты чё, Саня, в натуре, - ответил второй парень, Василий, - мы что, похожи на самоубийц? Мы тебе «кидняк», а ты нам по парочке пуль в голову, да? Прямо на месте, под расчёт. Не, нема дурных.   
   -Да что ты, действительно так думаешь? Что я мог выстрелить? – мне хотелось продолжить тему, но злость вдруг куда-то делась.
   -Заканчивай прикалываться, Саня. И, кстати, ты не думай , мы это дело с Мишаней уже утрясли. Через вашего «крышевателя», так что всё нормалёк. Бокал шампусика с нами накатишь?
   -С вами пить не стану, - жёстко ответил я и повернул к двери.
   (На другой день я узнал, что наш положенец разрешил этот спор в 5000 долларов так: половину кидалы возвращают Мише, половину оставляют себе, так как «кинуть фраера не западло»).
    Тем временем на улице уже стемнело. В желтом свете двух неизвестно как сохранившихся в целости фонарей у входа вертикально падал красивый крупный снег. Безветренно. Около машины моих друзей торчали четыре мужских фигуры.
    -О, а вы чё тут трётесь? – подойдя, спросил я. – Прокатиться, что ли собрались?
     Это были всё те же парни, с которыми я уже конфликтовал на рынке из-за машин с картофелем. Рэкетиры самопальные, мать их.
      -Ты это, Саша, говорят, сюда с залетными одесситами приехал? - спросил меня один из них, которого звали Сергей.
   -Да, а что?
   -Да ничего, только мы считаем, что требуется с них получить, вот что, - уже чуть громче сказал он, чувствуя молчаливую поддержку товарищей.
     -Получить за что? - развеселился я. - За то лишь, что они в наш город приехали?
     -Так это, полагается. Они тут делишки свои проворачивают, наживаются, сегодня наших девок наверняка будут пользовать, так что, понимаешь, с них причитается. Или ты с них сам денег слупить собираешься?
   -Да куда мне, это вы тут крутые, которые со всех получают, но никак не я.
     -Да, действительно, - вдруг выпалил не понявший подвоха в моих словах Игорь.  - А то ты и с картофельников имеешь, и с этих тоже, а нам что остается, хрен собачий?
   -Да об чем речь, пацаны, идите и получайте с них, в чём проблема?
   -Так чем они хотя бы занимаются? - воодушевленно спросил Михаил, - а то ведь надо с чего-то разговор начать.
  -Чем-чем, - пробурчал я. - Людей они мочат, вот чем. Кто-то кого-то заказывает, платит, они приезжают - бах! И нету человека.
   -Как это мочат? - не врубился Игорь. - Это я к ним значит подойду, а мне пулю в брюхо - бах! И чё тогда?
  -Откуда мне знать, чё тогда? - передразнил его я. - Ты же собрался их рэкетировать, вот и думай. А мне тут некогда с вами, я домой пошел.
    

       День пятый: 27 декабря, вторник.
     Уже к семи утра следующего дня я был на месте, на рынке, где ввиду раннего часа находилось еще совсем мало народу, возможно также что из-за холода, так как мороз в эти последние дни перед новогодними праздниками только крепчал. Внутри рынка сегодня была развернута торговля секонд-хендом, круглые вешалки, количеством около десятка, заполненные цветастыми, в основном детскими и подростковыми вещами, занимали приличный кусок территории прямо в центре рынка. Покупателей же было всего несколько, они ходили по кругу, оценивая каждую вещицу. Я, хоть убейте, не понимал, что это такое - секонд-хенд: то ли это бесплатная помощь, которую везут нам из США и прочих богатых стран, которую местные, занимающиеся ее распределением, затем всё же продают гражданам по разрешению властей, или же это какая-то афера грандиозного масштаба, так как цены, на мой взгляд, на эту продукцию были совсем не маленькие.
      Но долго наблюдать за происходящим, и тем более рассуждать на эту тему у меня возможности не было, а тут  ко мне подошла старая знакомая по имени Нина. Увидев ее, я невольно улыбнулся, это была первая в моей жизни девушка, с которой я начал встречаться, тогда мне не было ещё и шестнадцати. А она была на год старше, и уже перешла в десятый класс. Познакомил нас Серега Березкин, с которым я дружил, они были одноклассниками. Нина нравилась самому Сереге, но встречаться с ней он так и не решился, хотя в одной компании они были с шестого класса.
     Да, подумалось мне, замечая её потухший взгляд, Нина за последние годы заметно сдала, а ведь прежде была бойкой черноглазой симпатюлей, с шикарными густыми волнистыми волосами. Мы с ней повстречались несколько месяцев, целовались, конечно, но не более того. Закончив школу, девушка вошла в состав первого в нашем городе ВИА - вокально-инструментального ансамбля, где неожиданно для многих, а может и для себя самой, запела, то есть стала солисткой. Да, вспомнил, когда мы с ней целовались, ее аж трясло всю. Дурачок я тогда был, не понимал, что это тем-пе-ра-ме-нт. Конечно, я был для неё мальчишкой, не более того, и она меня с легкостью забыла. Позднее, через год-два она вышла замуж за музыканта из своей же группы - барабанщика, которого звали Анатолий, и в течение последующих шести лет родила ему троих детей. Анатолий детей любил, но еще больше он любил выпить и погулять, и после очередной халтуры - свадьбы, где он лабал в составе группы на ударных инструментах, - предпочитал уединиться где-нибудь с какой-нибудь поклонницей его «музыкального таланта», а не спешить домой, где ему предстояло слушать плач маленьких детей. Дети вскоре подросли, но Анатолий не изменился, или не захотел, а так как барабанщиков в городе теперь было больше чем достаточно, да и ВИА с пяток, если не больше, он, завербовавшись, уехал на Север, на заработки. И - пропал с концами. Ни письмеца, ни  денег, ни посылочки, ни привета детям. Нет, он не погиб, что тоже иногда случалось с нашими парнями на Севере, он попросту растворился на необъятных просторах нашей родины. Но при этом регулярно сообщал своим родителям, что жив-здоров. Об этом мне в нескольких скомканных фразах поведала расстроенная Нина, а я смотрел на неё и сожалел о её судьбе: сейчас, когда ей было под сорок, она выглядела плохо, одета бедненько, от неё явственно веяло кисловатым запахом нищеты, сырости и отчаяния. Да, в свете политических новшеств, к вопросу присоединения Молдовы к Румынии, я, увидев Нину, некстати вспомнил, что у нее в паспорте в графе национальность было еще в те, 70-ые годы написано: "румынка", что являлось большой редкостью. Теперь вот она могла бы этим гордиться, но, как и чем, простите, гордиться, когда дети едят не досыта.
      -Привет, Саша, - сказала она слабым неуверенным голосом, я в ответ кивнул, а она продолжила: - Ты не подскажешь мне, у кого можно одолжить денег, хотя бы сто долларов. Понятное дело, что скоро я отдать не смогу... Так как, к кому тут можно обратиться?
      Я улыбнулся. Хотел бы скептически, если бы это не было так грустно. Где ей было знать, что с таким подходцем она уже заранее обречена на неудачу. И один лей, на который сегодня пока ещё можно купить буханку хлеба, не дадут. Тут такие асы носятся в поиске денег, у нищего последний грош выпросят, и те не могут одолжить, даже под проценты, а она...
     -Тебе для какой цели, Нина, и сколько точно надо? - на всякий случай спросил я.
    -Да вот младшему моему на куртку надо, я тут уже одну присмотрела, правда, она красного цвета. Ему двенадцать... Старший сын в армии, пусть армия о нем и позаботится, там оденут и накормят. А дочке моей пятнадцать, почти невеста, а совсем раздетая. Ходит в одежде сестер своих двоюродных уже лет пять, ничего своего не имеет.
   -Пойдем, - сказал я, увлекая её внутрь рынка, к вертушкам секонд-хенда. - Покажи мне, какая куртка твоему мальчишке подойдет.
    Нина, осмотрев одну, затем другую куртку, висевшие на вешалках, дернула за рукав одну из них из полиэстера на синтепоне, а я снял ее с вешалки и принялся разглядывать.
      -Эй, ты, голытьба! - послышался откуда-то женский окрик. - Ты уже полчаса тут крутишься, а покупать ничего не собираешься. Куртки все излапала. Отойди отсюда, если денег нет.
    Две секунды спустя прямо перед нами возникла и сама говорившая, это была развязная молодая особа лет тридцати в пуховом платке и в куртке-пуховике.
      Я тыльной стороной ладони брезгливо отодвинул ее в сторону, словно грязный неодушевленный предмет, а Нина при её появлении в испуге натурально отпрянула.
   -Мы пока что выбираем, поняла ты, овца, - сказал я жестко. – Иди, работай, и на людей не гавкай. А то я тебе твоё хозяйство быстро сверну.
     Женщина, смешавшись, испуганно отошла в сторону, а я, оглядев куртку снаружи, сунул руку в карман, собираясь вывернуть его наизнанку, чтобы проверить шов – известное дело, если он грязный, значит куртка ношеная. Мои пальцы неожиданно наткнулись на тугой бумажный уголок.
      "Вот же блин, - мелькнула догадка. - Это может быть  и ценник, или бумажка какая, а может быть и денежка". Пальцы выудили свернутый тугой комок, и уже в следующую секунду я увидел, понял, заметив лишь малюсенький краешек, что это деньги, доллары. Мне ли, валютчику, этого не понять. Я незаметным движением сунул доллары к себе в карман, а сам, достав оттуда же пачку леев, шагнул к прилавку, за которым стоял парень, продавец, с женщиной мне говорить не хотелось.
   -Ты это, земеля, за сколько куртон отдашь? - спросил я его.
   -Сорок лей, - ответил он.
   -На вот, возьми тридцатник, - сказал ему я. - За ношеную куртку сорок - слишком роскошно будет. Я «аляски» по полтиннику отдаю.
   -То кооперативные вещи, а здесь импорт, - весомо сказал он.
  -Не смеши меня, тряпки ношеные твой импорт.
      -Давай тридцать, только не надо так громко, люди вокруг, - сказал продавец, беря деньги. - Куртку эту всего раз или два одевали. Носите на здоровье.
    -Пошли, Нина, - сказал я своей попутчице, укладывая куртку в пакет.
   -Но у меня нет денег, - сказала она чуть не плача.
   -Да ладно, это тебе будет подарок, - я нащупал в кармане доллары, - от меня и дядюшки Сэма.
   Нина кивнула, хотя насчёт дядюшки ничего не поняла.
      Выйдя с рынка и быстренько пересмотрев купюры, найденные в кармане куртки, я насчитал 700 долларов. Пять сотенных бумажек, две по полтиннику и пять двадцатников.
      "Нехило, - подумал я, - оказывается, и от американских друзей бывает какая-то польза".
     Володя, мой продавец, как раз в это время развешивал наши товары.
   -А ну выдай, братец, нам одну "аляску", из тех, что с меховым воротником, да размером поменьше, - весёлым голосом попросил его я.
    Он, порывшись в мешке, протянул мне одну из курток.
   -Смотри, Нинок (я назвал ее, как называл когда-то, двадцать с лишним лет назад), твоей дочери эта куртка будет впору?
   -Возможно, чуть велика, - ответил Нина, беря куртку в руки и рассматривая её.
   -Лишний свитер наденет, вот из этой стопки его и выбери. Да ту, которая поярче возьми, девочка всё-таки, - бодро сказал я. - Бери, пока я добрый. А теперь пойдем, чего-нибудь из продуктов возьмем. Что у тебя из еды в доме есть? Ага, так я и думал, так всего много, что и вспомнить нечего.
    Мы подошли к женщинам, торговавшим крупами и фасолью на развес из мешков.
     -Девочки, соберите-ка мне всего по два килограмма. Фасоль, гречку, горох, всё что есть, короче.
    Нина смотрела на все эти закупки во все глаза. Затем, вопросительно, на меня. Я взял её под локоток и отвел ее в сторону.
     -Короче, иди-ка ты домой, Нина. Дети дома?
   -Ага, решила, что холодно их в школу без хорошей одежды отпускать, мороз вон какой. Да еще и обсмеют другие дети, если они в своем рванье туда придут.
   -Хорошо, ты эти куртки домой отнеси, на детей примерь. А они потом пусть сани возьмут и сюда придут. В обновках. Продукты заберут, не нести же их тебе на горбу, тем более руки уже заняты. Не беспокойся, всё это добро их будет дожидаться тут возле меня. Я как раз на твоих детей хотел посмотреть, познакомиться. 
    Нина ушла с рынка вся в слезах, надеюсь, радости, унося с собой пакет с обновками и 400 леев наличными. Когда пришли ее дети, часом позднее, уже в новых куртках, я, по-дружески познакомившись с ними, нагрузил на их санки продукты, добавив купленную только что тушенку в количестве одного ящика в 20 банок, и 5 кг свежей свинины. Поговорил с детьми Нины обстоятельно и серьезно, после чего дал девочке, очень похожей на Нину в этом возрасте - её имя было Валентина - пачечку долларов, пятнадцать купюр по двадцать – ("когда дома не будет чего есть, давай маме по одной такой бумажке и отправляй ее ко мне сюда на рынок, я ей разменяю эти доллары на леи и помогу закупить продукты"). Такими словами я сопроводил свои действия. Дети понятливо покивали, поблагодарили меня и ушли. А я стоял, глядел им вслед и думал: чего же это ты, Саша, такой благородный, не отдал детям всех денег? Затем себе двести долларов оставил? За труды? Да, пожалуй. Но ведь не позови Нина меня куртку глядеть, я бы эти самые доллары никогда не увидел, не нашел. Ну не знаю, поступил вот так и всё, и казнить себя за это не собирался, а даже был горд собой.
      Пока мясник рубил мясо для Нины, я попросил его оставить пару килограммов нам на совместный обед. У нас с моим коллегой Иваном Чеканом уже стало входить в привычку обедать здесь, на рынке свежеприготовленным мясом, которое тут же на сковороде по окончанию работы жарил один из мясников, Николай. У них под рукой была огромная чугунная сковорода не менее чем в полметра диаметром, на которой даже куски мяса величиной в кулак выглядели обыкновенно, как кусочки гуляша. И плита под сковороду была соответствующей. Так что накидать на сковороду пару килограммов мяса и обжарить с лучком и чесночком не составляло никакого труда. Забавно, что мясников в кооперативном магазине было всего трое, и всех звали Николаями. Мы приходили к ним где-то между часом и двумя пополудни, когда они заканчивали свою работу, приносили с собой бутылку водки и...  За едой беседовали. Просто за жизнь, нынешнюю, к которой необходимо было приспосабливаться. А мы, присутствующие, чего уж там, были среди тех, кто уже приспособился.
    Между прочим, мои продавцы - мама и Володя, продали сегодня помимо №-ого количества нашего обычного товара рекордное количество водки: семь ящиков. Водка эта была раза в два дороже магазинной, однако горожане уже распробовали ее, поэтому не торгуясь расхватывали вожделенный товар, тем более что желающим я наливал полтинник на пробу. Короче, наш товар был вкусный и качественный, как я уже здесь упоминал.
    Пока я занимался всеми этими делами, ко мне подошел водитель из мэрии, Николай.
   -Саша, если у тебя есть время, топай на суд прямо сейчас. Хорошо, что ты вчера мне позвонил, я с судьей насчёт тебя уже всё обсудил.
   -Ну и?..
  -Всё будет пучком, иди и не волнуйся. Расчёт по результату.
  -Очень хочется надеяться на благополучный исход, - сказал я и с чувством пожал Николаю руку.
  Спустя десять минут я уже топтался у двери в зал заседаний, и вскоре меня позвали внутрь.
   Судья, седоватый мужчина под шестьдесят, в кабинете находился один, перед ним на столе на все той же газете, - я ее узнал, - лежали пачки денег.
  -Твои деньги? – строго спросил судья.
  -Ну да, - ответствовал я, стараясь не улыбнуться, так как в голосе его мне послышались тёплые нотки. – Мои.
  -А для чего вы, товарищ Александр, разрешите полюбопытствовать, с собой такие суммы носите?
   -Договорился на сегодня с одним человеком, он для меня машину должен был из Германии пригнать, - скромно сообщил я.
  -Сумма, тут лежащая, эквивалентна девяти тысячам долларов. Примерно. И зачем вам такая дорогая машина?
   -Я, Константин Дмитриевич, всю жизнь на нее копил, дожил почти до сорока лет, и до сих пор у меня машины не было, - голос у меня был дрожащий, будто я вот-вот заплачу.
  -Понятно. Теперь пересчитай деньги, я должен убедиться, что они все на месте.
   -Может не надо? – спросил я. – Я вам верю.
   -Надо, - строго ответил судья.
   Едва я принялся пересчитывать купюры, как в кабинет заглянул капитан Чобану, а потом и целиком вошел внутрь.
  -Скажите, господин судья, каково же будет наказание этому нарушителю? – спросил он.
   -Штраф в установленном порядке в размере 72 лей, то есть 18 долларов.
  -И всё? – спросил Чобану. - Скажите, господин судья, а нельзя его по этой же статье закрыть на месяц-два в камеру или хотя бы деньги конфисковать?
   -Господин капитан, - нахмурился судья. – Вы мне что, указания будете давать? Покиньте помещение, не мешайте работать.
  Чобану убрался из кабинета, а вскоре я, закончив подсчет, оторвался от бумаг.
   -Подпиши здесь, Саша, и вот здесь. Это за то, что вся сумма денег тебе возвращена, а эта бумага на штраф. Всё, забирай деньги и можешь идти.
  -Это всё?.. – спросил я дрогнувшим голосом.
  -Я бы, конечно, с удовольствием еще понаблюдал, как ты деньги считаешь, это весьма захватывающее зрелище, но, увы, мне еще работать надо. А ты приходи, если что. К примеру, назавтра, если тебя опять поймают на валютных операциях, и снова потащат в суд. Так что, возможно, еще увидимся. 
   -Я постараюсь, господин судья, вам на глаза больше не попадаться.
   Вернувшись на рынок, я обнаружил там мою супругу, беседующей с Чеканом. Увидев меня, она сообщила, что наша дочь находится в музыкальной школе, а она решила пробежаться по рынку.
   -Вот, - показала она мне два полных пакета с провизией. - Заглянула на рынок и это... тут мясо свежее, мимо пройти невозможно, мясники мне его сами в руки вложили, маслины, курица копчёная, овощи, фрукты, бананы... праздник же.
  Я укоризненно качаю головой.
  -У тебя же ни гроша с собой не было, сама утром мне сказала.
   -Так без денег же все дают, говорят: «Иди сюда, милочка, вот это возьми – всё свежее и вкусное». Я отвечаю им, что у меня денег с собой нет, а они руками машут: «Да что там, не надо денег, доченька, Саша потом отдаст, а ты не волнуйся, бери и кушайте на здоровье».
  Ага, - кивает на свертки смеющийся Иван. – сейчас Саша зайдет на рынок и раздаст долларов двадцать-тридцать.
  Я стараюсь сохранять строгое лицо, но у меня это плохо получается.
  -Ладно, иди в школу, дочечку забирай, а я, так и быть, отнесу продукты домой.
    В это время к моему торговому месту подошёл крупный мужчина, явно румын, если судить по одежде и поставил у столика две огромные сумки.
   -Кого-то ищешь? – спросил я его по-румынски.
   -Если Саша это ты, тогда да, мне тебя рекомендовали хорошие люди. – Он вытер шарфом пот со лба. - Тут 40 свитеров турецкого производства. Цену ты знаешь, за деньгами приду после обеда или уже завтра, идёт?
   -О-кей, - отозвался я, и мы пожали друг другу руки.
   Надо признать, что свитера эти ушли на ура, за пару часов я реализовал все, несмотря на их блеклую окраску. Однако на вид они были достаточно тёплые. Что значит товар подоспел кстати!
   На вечер, согласно давно уже установившемуся распорядку, у нас была намечена баня. В этот день мы с друзьями отправлялись в район Липованки, где при столярном цеху, ныне кооперативном, была устроена настоящая русская баня, которую топили деревянными обрезками и стружкой, там же имелся небольшой бассейн.
    Уже перед самым выходом из дому мне домой позвонил человек, представился заместителем гендиректора межрайпромкомбината, назвался Сергеем Ивановичем и спросил, не смог бы я ему поменять крупную сумму денег в леях молдавских на доллары.
     -О какой сумме идет речь? - спросил я, хотя по телефону предпочитаю такие вещи не обсуждать.
     -Я думаю, у вас такой суммы нет в наличии, но мы возьмем, сколько вы сможете дать. Нам требуется сто тысяч зелёными. Завтра предстоят расчеты в Кишинёве, ну и...
   -Ваши дела меня не интересуют, - быстро заметил я. - Сегодня я занят, а завтра прямо с утра, если хотите, я готов вам выдать всю сумму. Которую, заметьте, я сегодня еще должен приготовить. (Конечно, я бы мог провернуть это дельце и сегодня, но мне очень не хотелось пропускать баню).
   -Но успеем ли?.. - спросил мужчина.
     -Мне на это понадобится 10 минут, при условии, если у вас всё готово, - твердо ответил я.
     -Хорошо, мы будем у вашего дома в начале восьмого утра, вас это время устроит?
    -Вполне, - заверил я. - Дом, в котором расположена "Стоматология" вы знаете, значит подъедете к этому же месту, только с внутренней стороны дома, а я буду ждать и вам с балкона помашу, скажу номер квартиры.
       В 18-45 к моему дому подъехала машина - "Лада-нива", я уселся за руль, сменив хозяина - Юру Федосова, который пересел на правое сиденье, и мы поехали. Дело в том, что как раз в этот период я брал уроки вождения, используя любую возможность управлять автомобилем, а хозяину это самое вождение уже вот как наскучило, тем более что Юрка любил выпить и почти никогда не бывал за рулем трезвым. Кроме нас в машине были Серега Птицин, музыкант всесоюзного значения, композитор местного театра, а также замдиректора одного из ближайших совхозов Петр Захарович. Во второй "Ниве", присоединившейся к нам на следующем перекрестке, был брат Юрия Володя и еще один наш закадычный товарищ Иван Чекан, мой коллега. На заднем сиденье у них сидел наш неизменный массажист Валерий, который уже не первый год дважды в неделю ездит с нами в баню. По вторникам мы ходим в настоящую русскую влажную баню, с ядрёным парком, холодным бассейном, вениками, шапками и прочими сопутствующими атрибутами, включая чаепитие, а вот по пятницам паримся в щадящем режиме в сухой финской сауне, расположенной во дворце спорта. Там всё культурно и пристойно - классическая финская сауна, и к ней полный сервис: выпивка, чай из самовара и разнообразные закуски, телевизор, музыкальный центр, настольные игры в комнате отдыха, душевые, бассейн и девушки... Ага, и девушки, которых мы завозили на место несколько позднее. А чтобы всё было в ажуре, мы оплачивали сауну с 17.00, и отправляли туда наших жён, которые парились два часа, после чего их – распаренных и уставших от водных процедур - развозили по домам. Им, понятно, потом и в голову не приходило интересоваться, чем это мы  занимаемся в парной с 19.00 и, например, до 21, или до 22, а порой мы возвращались и вовсе за полночь. В русской же бане всё было классически строго и подчинено одной цели - парилка нетто, без всяких там излишеств. То есть, конечно, мы и здесь могли бы обставить всё по нашему вкусу, включая голых девушек, исполняющих всё, включая боди-массаж, но...  на это было наложено табу, которое я сам же и объявил. Чтобы не говорили потом сами о себе: "Вчера мы были в бане, заодно и помылись".
  Кроме двух банных вечеров в неделю у меня один вечер был посвящён бильярду, вот уже 10 лет как я являюсь чемпионом нашего города; и ещё один вечер я посвящаю настольному теннису. Тут я не был чемпионом, но в первую десятку входил наверняка.
     Около бани нас у своей машины уже поджидал еще один наш товарищ, Дмитрий, который трудился на таможне и по причине особой занятости иногда пропускавший очередное мероприятие. Он был старшим в смене на таможне, ответственным за транспорт и, наверное, по этой причине регулярно, с частотой раз в три месяца менял свой личный автомобиль. На этот раз он был на синем авто "Опель-кадет". Высыпав из машин, мы окружили "Кадет" и стали тормошить Димку, расспрашивая его, как дела. Дмитрий был очень симпатичным и дружелюбным парнем, и хотя он влился в наш коллектив совсем недавно, по моему представлению, он очень скоро полюбился всем парням своим спокойным и ровным характером, сговорчивостью, да и просто улыбкой - широкой и доверительной. Это у него, я так думаю, от рождения, так как он был парень деревенский, да и сейчас, после окончания института Димка с семьей проживал в селе. Выстроил дом возле родительского, привел туда молодую жену, и та в течение трех последующих лет родила ему сына и дочь.
     -Как же так получается, дорогой товарищ, - шутя приветствовал я его, - мне обещал подогнать машину, а сам опять себе другую взял?
     -О чем разговор, Санёк, - воскликнул он, - считай, что она уже твоя. Та, что я накануне купил, в гараже стоит, а эту я в настоящий момент проверяю, как она ведет себя на ходу. Сегодня я после бани сгоняю на ней еще в одно место, обещал знакомых ребят кое-куда отвезти, так как у их машины мотор застучал, а наутро ее тебе прямо на рынок пригоню. Идет?
   -Еще бы, конечно! - хлопнул я его по плечу. - Я уже и права купил, и даже гараж неподалёку от дома присмотрел. Ты как раз вовремя с этой машиной поспеешь.
    С шутками-прибаутками мы ввалились в помещение, которое служило как бы предбанником, там же был расположен бассейн. В раздевалке нас уже поджидал неизменный Петрович - сторож, истопник и вообще ответственный товарищ за всю лесопилку, а заодно и парилку; он был то ли отцом хозяина лесопилки, то ли его дядей. Это был седой, но еще крепкий мужчина возрастом за семьдесят, ветеран войны. Он мог попарить в течение дня - по его же словам - несколько десятков человек, без устали охаживая их вениками, а уж сколько раз он в неделю парился, мы себе даже не представляли. Петрович в наброшенном на плечи халате восседал в потёртом сталинских времён кресле коричневой кожи, непонятно как сюда попавшем и попивал крепкий, судя по насыщенному цвету, чаёк из самовара.
   -Вовремя вы сегодня, - сказал он, допивая свой стакан и вставая с табурета. - Как раз накануне я топку раскочегарил, температура 100, так что всё готово. Пойду, подброшу дровишек, чтобы потом не бегать, и вернусь. А вы пока раздевайтесь и заходите.
     Уговаривать нас не пришлось, и уже спустя несколько минут, приняв душ, мы вшестером ввалились в парилку и расселись на трёхъярусных полках, каждый соответственно своим предпочтениям. Юрка - как самый нетерпеливый, сразу полез наверх, Серёга следом за ним, я, как человек степенный, устроился пока на нижнем полке, рядом со мной присел осторожный Иван, к нам пристроился совсем еще неопытный парильщик Дима; на средней восседал Володя, которому на двух других полках места не хватило. Все мы словно заправские парильщики, были в специальных плотных льняных шапках, похожих на будёновки, называемых колпаками, да при перчатках. Валера, наш массажист, сразу с нами не парился, говорил, что это его расслабляет; он заходил в парилку уже к самому концу, а то и вовсе обходился без этого, пока же в наше отсутствие наслаждался чайком. Серёжа из ковшика небольшими порциями то и дело плескал водой на раскалённые камни, отчего парная быстро затуманилась, и стало еще жарче, аж дыхание захватывало.
    -Что это за кореша, которых ты вечером куда-то отвозить собрался? - спросил я Димку.
    -Да двое из них мои соседи, из нашего села, - неохотно откликнулся Дима, растирая рукой в рукавице влажные колени и голени.
   -Дмитрий, ты ведь серьезный и ответственный работник, - сказал ему я. - А ведешь себя как мальчишка. Они ведь наверняка бандиты, так?
 Дмитрий утвердительно кивнул головой.
    -И вот зачем, спрашивается, ты вызвался их куда-то везти? Дай им денег, пусть такси возьмут. В крайнем случае, машину дай, я разрешаю. До завтра ведь вернут?
   -Сказали надо съездить туда и обратно, деньги забрать, часа полтора на всё.
     -Ну ладно, смотри сам. Но я бы тебе не советовал впредь связываться с сомнительными личностями. Может, скажешь им, что машину сегодня должен отдать?
    -Да неудобно, Саша. Обещал уже...
    -Ну хорошо, дружище, слово надо держать. Кстати, во сколько она мне обойдётся?
     -С тебя лишнего доллара не возьму, 1200 долларов отдал, столько же мне отстегнешь.
     -Договорились, - ответил я. - Итого, по нашим взаиморасчетам это значит, что я тебе буду должен 700, так как 500 моих у тебя осталось из прошлых взаиморасчётов.
   -Верно.
   Попарившись, выскочили в предбанник, попрыгали в бассейн. Вода в бассейне была достаточно холодной, градусов 10-12, зато сразу освежала после парной. Затем мы, приняв душ, сели чаёвничать. И только тут выяснилось, что Юрки с нами нет.
      -Кто и когда его в последний раз видел? - спросил я Серегу, но тот лишь пожал плечами.
     Я вскочил и рванул в парную, двое поспешили за мной. Ну конечно, же, наш товарищ, свернувшись в позе зародыша, спал на самой верхней полке. Я сгреб его, тщедушно сложенного, весящего от силы 60 килограммов, и в одно движение взвалил на плечо. Юрка от этого не проснулся, даже не пошевельнулся.
     -Живой? – подходя, тревожно спросил меня его брат, Володя, не в пример Юрке мужчина крепкого сложения.
     -Дышит, - бодро ответил я.
    -Тогда что это с ним? - спросил Дмитрий, осторожно касаясь Юркиной ноги.
     -А вот сейчас всё и прояснится, - хладнокровно ответил я им, выбираясь из парной и направляясь к бассейну. - Вовка, готовься, если что, выуживать его из воды. И ты, Димка.
  Подойдя к бассейну, я сбросил неподвижное тело нашего товарища с плеча в воду.
    Фонтан воды, выплеснувшийся из бассейна, затем сразу вскрик, перепуганное Юркино лицо, потом возмущенное фырканье и сразу следом:
   -Твою мать, братцы, это что было? Я упал, что ли?
   Парни с укоризной глядели на меня, а я, указывая на Юрку пальцем, захохотал:
   -Мы бы еще долго думали, как его в себя привести, но вот есть же шоковая терапия - раз, и человек в полном ажуре.
   Позже Юрка сам всем рассказывал об этом случае - с наших слов, естественно, а заинтересованным для подтверждения своей правоты даже показывал аккуратное круглой формы коричневое пятно на кожице его полового органа, которое, мол, прижглось от раскалившейся шляпки гвоздя, на котором его писюн покоился, пока он спал в сауне.
   Несколько позднее Петрович стал всех нас по очереди парить, а вскоре Дмитрий засобирался, время его поджимало.
   Хоть Дмитрий с нами и попрощался, однако выехать со двора у него не получилось, машина на легком, минус четыре градуса морозце не заводилась. Ну, мы конечно выбрались все из парной, чтобы её подтолкнуть. Естественно, все были голышом. Вначале толкали по двору лесопилки, благо снежок был легкий, пушистый, приятный, но так как там был лёгкий подъем, мы вытолкали машину на улицу и в азарте продолжили толкать, не замечая, что бежим вдоль улицы, мимо жилых домов, а ведь еще даже не начало темнеть...
     Едва мы сообразили, что и как, машина завелась, и Дмитрий, дав на прощание длинный звучный сигнал, укатил по своим делам. А нам теперь предстояло метров 500 добираться назад до ворот лесопилки неглиже. Так, легкой трусцой мы и отправились в обратный путь - пятеро абсолютно голых мужиков. Картинка со стороны, думаю, была впечатляющей. Никто не спросил, кто мы и куда бежим, а то можно было бы назваться группой здоровья, натуралами, не обременяющими своё тело одеждой, или же спортсменами, которые закаляются таким вот способом.
   Прибежав на место, мы рысью миновали двор, затем гурьбой ввалились в предбанник. Едва мы отдышались, как Юрий, достав из багажника бутылку коньяка "Белый аист", разлил пряную жидкость по чайным стаканам. Коньяк, надо сказать, оказался как нельзя кстати к этому случаю, хотя мы и не планировали сегодня пить. Ну а потом, естественно, мы бросились в парную, воюя за верхний полок, где было пожарче. Смех и шутки не смолкали, получив такой мощный заряд адреналина, мы до самого отъезда не могли успокоиться.
   
День шестой, 28 декабря, среда.
     Утро для меня началось как обычно, с лёгкой гимнастики и водных процедур, затем завтрак, только на работу я не пошел, а стал дожидаться начальство с комбината. Раньше наш комбинат назывался просто: предприятие Зейтмана. Потому что этот самый Зейтман, в юности, еще при румынах работавший официантом, затем товароведом, а позже, уже при советской власти, руководителем небольшого производства, создав своё предприятие практически с нуля. Затем оно по необходимости стало прирастать. Сначала оно называлось швейным цехом, затем добавилась пищевка - цех по розливу вина, затем возник кирпичный завод, ну и так далее. Со временем – уже на моей памяти - из промкомбината оно выросло в межрайпромкомбинат с тысячами работников, денно и нощно молившихся на этого самого Зейтмана, который для своих работников с размахом строил различное жилье, а под конец соорудил еще и вышеописанный профилакторий. К слову сказать, Семён Абрамович оканчивал техникум в одном году со мной, хотя был старше лет на тридцать, даже столь высокому руководителю требовалась корочка об образовании. Ну а когда грянул развал страны, кризис, старика по-тихому спровадили на пенсию. Тот не обиделся, и вскоре выехал в Израиль, где ещё раньше обосновались его сын с семьёй. Производство тогда же стало давать сбои, и теперь оно работало на 10-15 процентов, что было еще удивительно, так как все прочие производства намертво стали.
    Мои, супруга с дочкой, ушли в школу, а я быстренько пересмотрел валюту, подготовив ее к реализации, сколотив для этой цели в пачки. Хорошо, что такая сумма у меня оказалась в наличии, а то ведь пришлось бы звать коллег, вводить в курс дела, ну и, соответственно, терять часть прибыли. Пока я готовился к встрече, снизу послышался сигнал автомобиля. Я выглянул: внизу под окнами стояла белая "Волга". Я высунулся, чтобы меня было видно, и на пальцах показал номер квартиры. Ко мне спустя минуту поднялись трое: тот самый замдиректора, а с ним сама директриса Тамара, с виду вся из себя, напыщенная, да с гонором. С ней я практически не был знаком, не в пример предыдущим начальникам сего предприятия, которые меня прекрасно знали. С ними был охранник, у которого на боку была прицеплена кобура с пистолетом. А в машине, как я понял, остался водитель.
     -Солидно всё у вас, приятно поглядеть, - сказал я, открывая дверь шире, чтобы люди смогли войти. Закрыв дверь на два замка, я пригласил их в зал, где были кресла и диван.
     -Присаживайтесь. Я вас не задержу, но всё же нехорошо на ногах стоять, - сказал я, делая приглашающее движение. Директриса Тамара не садясь глядела на меня подозрительно.
   -Какой у вас курс? - наконец задала она вопрос. - А то ведь мы можем и в Кишиневе, если что, поменять.
   -Вам ни к чему там светиться, в банке вам такую сумму не дадут, а бегать по точкам да рисковать при этом я не советую, - твердо ответил я, хотя, конечно, Дима или Марчел, знай они этих ребят, еще бы сэкономили им десяток-другой долларов. - Банковский курс я знаю, дам лучше. А с тамошними менялами связываться не рекомендую. Тут вы у меня дома сидите, можете чаёк-кофеек попить, а там только и гляди, чтобы не обдурили.
      -Ну хорошо, давайте займёмся делом, - сказала Тамара и присела в ближайшее кресло, и ее заместитель, молодой человек не старше тридцати пяти, которого звали Николай, протянул мне пакет. Я высыпал его содержимое на стол.
   -Сумма здесь какая? - спросил.
    -Там всё записано, - ответил он.
   -Вот и чудненько, - сказал я, бегло просматривая покупюровку. Затем также мельком просмотрев пачки, сложил их обратно в пакет. Сергей Иванович и Тамара удивлённо переглянулись.
      -Я почти со всеми так работаю, - бросил я небрежно. - У нас всё на доверии. У вас деньги, судя по всему, тоже профессионал складывал, так почему же я ей – или ему – не должен доверять.
  Тамара покивала согласно головой.
    -Вот тут ваша сотня штук, - сказал я, выкладывая перед ними десять пачек зеленых сотенных бумажек.
   Охранник и Николай поснимали с пачек резинки и стали считать купюры. На это ушло минут сорок. Ребята порой сбивались со счета, и тогда я их мягко поправлял, успевая следить за обоими. Наконец сосчитали, и Тамара вздохнула с облегчением. На этом и расстались, пообещав друг другу  встречаться и впредь, а с другими не связываться.
   Когда я несколькими минутами позднее выглянул в окно, "Волги" на месте уже не оказалось, зато вместо неё стояла какая-то иномарка серого цвета. Есть люди, которые упиваются всякого рода названиями вроде "БМВ", "Мерседес" и десятком других, что попроще, а я если и отличал эти две модели, то прочие так и называл, не затрудняясь их запоминать: "другие".
   Уже надевая свою фирменную джинсовую куртку, весьма удобную из-за множества карманов в ней, такую же, кстати, носит и президент России Борис Ельцин, часто теперь мелькающий по телевизору, я услышал звонок в дверь.
   Странно, подумал я, кто бы это еще мог быть. Может из соседей кто. А может и воры, проверяют, есть ли хозяева дома. А еще возможно, что бандит какой, посланный  Варчаном, кишиневским авторитетом, чтобы меня убить. Открою сейчас дверь, а он на меня с ножом бросится, или из обреза пальнёт. Снайпер – это, пожалуй, лучше всего в подобных случаях, там хоть безболезненную смерть примешь, так как этим обычно профи занимаются. Нет, снайпер по мою душу - это роскошь, не та я фигура, птица не того полёта. А вот ножа, честно скажу, остерегаюсь...
   Глянул я в глазок, а за дверью действительно стоят трое, с ноги на ногу переминаются, о чём-то шепчутся. Вот так и знал, чувствовал, что эта троица ко мне. Один из них, тот, что у самой двери стоит, знаком мне, наш, городской, по фамилии Шустрик, а двое других, стоявшие поодаль, вроде незнакомы, правда, этот импортный глазок несколько искажает лица.      
      Шустрик этот мне, признаться, был весьма несимпатичен. Обыкновенный прапорщик, которого по сокращению кадров выкинули из армии, развил в нашем городе бурную деятельность, бизнесмен, мать его. Самый примитивный мошенник, как мне сказали хорошо информированные люди. Уговорами втягивает людей в какие-то совместные авантюры, обещает сумасшедшие проценты, те вкладывают в них деньги, которые вскоре, естественно, исчезают, и Шустрик первым начинает плакаться, что он якобы без гроша в кармане остался. Ну и кому в голову придет его обвинять в мошенничестве, ведь он всё так хорошо и грамотно спланировал, но, не повезло. А он, хитрец, денежки присвоил и концов теперь не найти. Как-то раз он подошел ко мне на рынке, чтобы познакомиться, и сразу завел было разговор о каком-то бизнесе, который он якобы хочет на пару со мной замутить, но я его послал культурненько, сказал, что не заинтересован. И попросил его ко мне больше не подходить, потому что сам я порядочный человек и свои дела веду честно, а он даже своим появлением около меня может меня дискредитировать. На том и расстались, как я тогда думал, окончательно.
     На всякий случай, крикнув "сейчас" - может, люди пришли валюту поменять и не хотят на рынке светиться, - я всё же достал из шкафа "калаш", и, повесив его ремнём через левое плечо, правой рукой приоткрыл дверь.
     -Привет, Саша, - подняв на меня свои бегающие глазки, пробормотал Шустрик, - мы, это... к тебе. Вот...
   -Что "вот"? О чём это ты, Шустрик? - насмешливо спросил его я. А сам тем временем внимательно слежу за физиономиями парней, пришедших вместе с ним. Ох, как они мне не понравились, эти физиономии. Ничего хорошего они мне не предвещали. Особенно лысый в кожаной кепке и кожаной же куртке, худощавый, но, судя по движениям, гибкий и сильный, явно бывший спортсмен.
   -Вот, ребятам надо восемь штук зелени, - гнул свою линию Шустрик, однако вид у него был как у побитой собаки и голос не лучше, дрожащий, чуть не плачущий.
  -Поменять, что ли? Так надо было на рынке у парней наших поменять, а не ко мне ехать, время терять.
  -Послушай, Саша, - скривился лысый, которого я сразу определил как наиболее опасного. - Речь сейчас идет о другом. Вот наш общий товарищ, Вовик, утверждает, что имеет с тобой совместное дело, бизнес, значит. А нам он по предыдущим делам завис восемь штук. Вот он и привёл нас к тебе, сказал, что эти бабки ты нам за него отдашь. Ну, так что? Понятна тебе ситуация? Мы его даже на счетчик не ставим, надеемся на ваше благоразумие и совесть. Теперь за тобой решение.
   -Что? У нас с ним общий бизнес? Забавно! Пацаны, я вам так скажу: мы тут, хочется надеяться, трое нормальных людей, исключая его, вот давайте и рассудим. Итак, объясняю: он ввел вас в заблуждение. Я этого Шустрика, мудака, вижу второй раз в жизни, хотя в одном городе живём. Его долги - его проблема, но никак не моя. Вы, если хотите, можете с него получить долг любым способом, на ваше усмотрение. Можете снять с него кожу живьём, или закопать в землю на глубину 500 метров. Или утопить. Я тут не при делах. У меня бизнесов никаких нет, ни с ним, ни с кем-либо другим, я меняла, понимаете? Я бабки меняю, это да, это мой профиль. Если в этой области есть ко мне вопросы, я весь внимание. А можете прямо к нашей "крыше" обратиться, он вам все прояснит.
   -А почему же тогда он нас к тебе привел, если второй раз в жизни видитесь? А, Саша? - спросил лысый, его напарник пока молчал.
     -А его самого и спросите, хотя я вам могу это так объяснить. Он попал в безвыходное положение. Все его кореша и подельники сбежали от него как от собаки бешеной, и теперь ему просто не к кому в этом городе обратиться. Вот и ткнулся ко мне. Наудачу.
   -Смотри, Саша, - вдруг заговорил до сих пор молчавший парень. - Вы с Вовиком свои, еврейская кровь есть как у него, так и у тебя. А евреи своих, как известно, не бросают. Вот и заплати ты за него его должок, неужели тебе его не жалко? А то ведь мы его действительно закопаем, как ты говоришь. Заплати, а потом вы уже между собой разберетесь, я не сомневаюсь.
  -Парни, - сказал я устало, - я вам пытался объяснить ситуацию, а вы всё о своем. Откуда мне знать, что вы не сговорились меня развести как лоха? Единственное, что я понял из нашего разговора, это то, что вы желаете выудить из меня и поделить мои же деньги. Чуваки, вы что, не понимаете, что я вам тут говорю. Этот грёбаный прапорщик, который меня вообще не знает, ведёт вас ко мне, человеку который никоим образом к его делам не причастен. Никоим, слышите? Да, возможно, что плохо слышите... Но если вам уж так захотелось получить с меня, и вы настаиваете, так я таки готов вам кое-что дать. Мне для вас не только восьми, мне и тридцати штук не жалко. 
      Глаза у парней вначале забегали в непонятке, а затем заблестели.
    -Я вам, бляха муха, сейчас выдам эти тридцать полноценных штук в самой ходовой в наших краях валюте, а вы их делите как вам удобно. - С этими словами я просунул в дверной проём дуло автомата, перевёл рычажок на автоматическую стрельбу, затем передёрнул затвор, дослав патрон в патронник, то есть, поставив в боевое положение. - Делите, пацаны, да не жадничайте, тут на вас троих хватит. И не рекомендую дёргаться, первый, кто шелохнётся, получит очередь. Вне очереди, мля.
    Воцарилась мёртвая тишина. Три пары глаз насторожённо переводили свой взгляд с моего лица на дуло автомата и обратно, но никто из них не шелохнулся. Они не сомневались, что я нажму на курок, видок у меня был, я вам скажу, такой, что я сам себя мог бы испугаться. Если бы в зеркале посмотрел. Но я в зеркало не глядел.
    - За ваши ублюдочные жизни мне наш прокурор больше двух недель ареста не даст, и больше трёх штук вы бы мне на суде не обошлись, за каждого по тысяче. Убирайтесь. И не советую еще раз показываться мне на глаза, а то ведь может и перемкнуть. Ну-ка, бегом отсюда! Считаю до трёх! Раз…
     Уговаривать парней не пришлось, они скатились вниз столь стремительно, что через несколько секунд в подъезде и звука не раздавалось, и даже эхо исчезло.
   Я вздохнул. Сделай кто-либо из этих парней одно лишнее движение, руку в карман сунул или что-то в этом роде, клянусь, нажал бы на гашетку и кончил всех троих. Времена теперь такие, что на суде мне бы поверили, не я ведь к ним в дом пришёл…
     Разложив всё на места - автомат и прочие вещи, я, переборов дрожь в теле, таки собрался на работу и, выйдя на улицу, направился к рынку. Правда, перед этим заглянул на кухню и выпил чашку натурального кофе двойной крепости, чтобы в голове прояснилось.
     Едва я подошел к воротам, по привычке прежде проходя мимо пятачка, облюбованного нищими, и сунув в руки каждому по лейчику – на удачу, как навстречу мне выкатил шустроглазый мужичок из блатных по кличке Бес. На моей памяти это был уже третий или четвертый человек с такой кличкой, чаще встречались лишь Лысые, их в нашем городе за последние двадцать лет было с десяток.
   -Саша, тебя это... наш положенец Алексей вызывает на разборы. По поводу тех денег, которые ты с Андреем, своим коллегой, не поделил.
     -Да?.. - удивился я. - Он сам к положенцу обратился, или я чего-то недопонимаю?
    -Его тесть обратился. Ну, значит, теперь с этим делом мы будем разбираться. Короче, встреча сегодня в 16.00 около танка. Тебе, кстати, удобно будет, это близко от твоего дома.
   -Ага, буду, - только и сказал я. Я не сказал Бесу, что не так давно переехал по другому адресу, зачем ему такие подробности. Если возникнет в этом необходимость, эти везде найдут. Надо же, блин, мои приятели, теперь уж бывшие, клятая парочка Андрей и Татьяна, обратились за помощью к уголовникам. Значит, хвалёный братец из охраны президента отказался им помогать, каким-то образом разобрался в ситуации, понял, кто прав и кто виноват. Интересно... Легче ли мне от этого? Увидим. По любому, хорошего в этом мало. И как работать в такой обстановке, да ещё всем улыбаться, когда ты под прицелом уже не одного бандюги, а сразу нескольких.
    Мой магазин около рынка функционировал; несколько женщин осматривали товар. Вовка настойчиво пытался продать блузу 46 размера какой-то дамочке, явно нестандартных габаритов, наверное, 60-й был бы ей впору; мама раскладывала ремешки. Я отстраненно посмотрел на свой бизнес как бы со стороны. Если бы меня уже тут не было... то есть не стало... Мама в считанные месяцы с горя сгорит, если со мной что случится, жена тоже долго не продержится, где ей в такой обстановке... наверняка ошибок наделает и вскоре в нищету впадёт. Она из тех приличных дурочек, которые выгоду из произошедшего искать не станут, и замуж сразу же за другого не побегут. По любому получается, что я должен, просто обязан еще пожить... Но как? Как тут выжить, среди этих волков и шакалов... если тебя упорно считают за барана или, в лучшем случае, дойную корову?..
     Работа и решение текущих задач в конце концов избавляют от подобных панических думок, решил я, вливаясь в говорливую толпу народу, и сразу же навстречу мне вышел солидного типа мужчина, добротно одетый, с огромной барсеткой в руках.
     -Что вам поменять? – вынырнул откуда-то Ванька, мой извечный соперник, и в одно мгновение втёрся между нами. Располагающая улыбка до ушей. Готовность услужить любому, даже самому нудному и неуступчивому клиенту. Таков наш бизнес.
    -Да вот, двадцать долларов поменять хочу, - торжественным голосом ответил мужчина, доставая из барсетки портмоне, а из него купюру.
    В ту же самую секунду с нами поравнялась симпатичная девочка лет пятнадцати с великолепным румянцем на пухленьких щечках и растерянно поглядела на нас.
    -Я бы хотела поменять... – проговорила она, переводя взгляд с одного на другого. Ванька тут же заинтересованно повернулся к ней.
      -Так что, берете доллары? – нетерпеливо спросил мужчина и Иван, мигом достав пачку леев, стал отсчитывать купюры. Одновременно он стал боком-боком впихиваться между мной и девушкой, но я, оттолкнув его спиной, а вес у меня раза в полтора больше будет, попутно спросил девушку:
   -Сколько у вас?
   -Папа сказал, чтобы я нашла Сашу или Ивана и поменяла у них три тысячи долларов... И что курс вы знаете. Сам он вон там в машине ожидает, сказал что вам полностью доверяет.
  -Очень правильно сказал ваш папа, - улыбнулся ей я и, шагнув в сторону, увлек девушку на свободное место. – Я и есть – Саша. А Ваня, - я еще раз, уже посильнее оттолкнул конкурента спиной, так как Ванька, вновь приблизившись, уже попросту стал заваливаться на меня, - сейчас как раз занят. Давайте вашу денежку, я вам всё красиво отсчитаю. 
   Видели бы вы глаза моего конкурента, когда я рассчитал девушку и повернулся к нему.
   -Вот блин, - только и проговорил он. – Змей ты надувной!
   -Волк ты тряпочный, перехватчик хренов, - незлобиво отозвался я. – Давай, угощай коллегу, ставь полтинник коньячку, ты вон какого клиента жирного отхватил. – И, не сдержавшись, я захохотал.
   -У-уф, какая невоспитанность, - пробурчал Иван. – Вот ты и ставь. Блин.
      У дороги, сразу за бордюром стоял передвижной лоток, за которым суетилась продавщица в фартушке поверх куртки. Это была еще совсем молоденькая женщина, высокая, стройная, прекрасно сложенная, черноглазая и смуглая, как и полагается ярко выраженной брюнетке - как раз по моему вкусу. Конечно, в настоящий момент она была одета в куртку и сапожки, на голове кокетливая меховая шапочка, но у меня была многократная возможность рассмотреть ее и раньше, летом и осенью, когда она легко одета. В лотке у неё были горячие пирожки с разной начинкой, в самоварах на столике чай, кофе, а ещё булочки и пирожные, - короче, всё, что требовалось продавцу на рынке, да и просто прохожему для легкого перекуса в такой холодный день.
     -Танька, у тебя коньяк в продаже имеется? – спросил я продавщицу, и она кивнув утвердительно. Жестом фокусника достала откуда-то бутылку 5-звездочного. Признаться, эта молоденькая особа мне нравилась. Уже более двух лет она находилась тут, среди торговцев и покупателей, и в холода, как сейчас, и в летнюю жару, не меньше чем по двенадцать часов в день, продавая прохладительные напитки и мороженое. Я знал, что у неё есть ребенок, сын лет трёх-четырёх, а муж оставил их и укатил куда-то, то ли на заработки, то ли еще куда. Но, русские, советские женщины поистине несгибаемы, в который уже раз внутренне восхитился я. Если и есть будущее у России, да и у других стран СНГ, то только благодаря нашим женщинам – стойким, мужественным, способным вынести на своих плечах любые трудности, лишения, невзгоды и превратности судьбы. И не пошла ведь Татьяна в проститутки, хотя внешне могла дать фору очень многим из них, а трудилась вот тут, на рынке, невзирая на все нюансы и сложности такой работы.
      -Танюшка, - уже чуть мягче сказал я, - налей нам по полтиннику, Ванька вон угощает. И себе тоже налей, холодно ведь стоять целый день на морозе.
  Татьяна улыбнулась, и на душе от её милой улыбки сразу стало теплей и уютней.    
     -Кстати, я тебя выбираю миссис декабрь, - сказал я Татьяне, улыбнувшись ей в ответ, она как раз подала нам два пластиковых стаканчика с коньяком.
   -Так я ведь уже была миссис июль, Саша, - кокетливо приподняв бровки, проговорила она.
   Я глядел на неё, продолжая улыбаться. Примерно с год тому назад, чтобы не так скучно было стоять тут, на рынке, я стал единолично выбирать миссис месяца нашего рынка, что, может быть, звучало и несолидно, зато все те, что были в курсе этого, веселились вместе со мной от души, зачастую соглашаясь с моим выбором. В ноябре, например, в миссис месяца я выбрал Галину, которая тоже находится тут на рынке, торгует неподалеку от нас. Ей лет двадцать пять. Сама рыженькая, лицо обыкновенное, форма как у лисички, остренькое, хитрое, глаза чуть раскосые, носик опять же весьма походит на нос этого животного, но вот что интересно: при всём этом Галина была великолепно сложена: её женские прелести были столь хороши, что глаз от них нельзя было оторвать, - всё в ней было пропорционально и весьма зрелищно. Некрупная, но весьма красивой формы грудь, тонкая талия, линии бедер и вовсе восхитительны, плюс великолепной стройности ножки. И всё это при относительно небольшом росте. И вот что любопытно: зимой, когда на девушке была куча вещей, мужчины Галину практически не замечали, но вот летом, или же в другой сезон, когда все мы избавляемся от лишних вещей, она, надевая на себя обтягивающие вещи, производила на окружающих мужчин непередаваемое впечатление – на неё хотелось смотреть и смотреть неотрывно.   
      -По итогам года, то есть уже в следующем месяце, я выберу миссис года, так что по месяцам могут быть повторения, - ответил я Татьяне. Затем добавил:
  -И себе налей.
  -Я... это, мне нельзя на работе, - оглянувшись, указала она глазами в направление бара, где по идее находилось ее начальство, в частности хозяева заведения - два братца-акробатца.
     -Только слово от них кривое услышу в твой адрес, сразу сделаю обоим проблемы, - жестко сказал я. – Ребята они неплохие, но если вдруг буксовать начнут... мусорам отдам на съедение, или же блатных науськаю. А тебя к себе работать заберу.
    Я знал, конечно, что Татьяна спит с одним из братьев, ее хозяев, то есть является его любовницей, и что касается работы у меня, то моя супруга ни за что не согласится на то, чтобы Татьяну взять в наш магазин, зная мои вкусы и предпочтения...  особенно в плане брюнеток...  Но ведь должен был я что-то сказать...
   Короче, выпили мы втроём, на закуску разломили одну на всех шоколадку, затем, спустя пару минут, повторили.
    -Этот змей сегодня платит, - ткнул в меня пальцем Иван.
   -Да уж как всегда, - пробормотал я. – И вообще не знаю, зачем я тебя, Ванька, держу около себя. Так, по доброте душевной. Беспокоюсь за благосостояние твоей семьи, чтобы люди, зависящие от тебя, не оголодали.
  Татьяна переводила свой взгляд с одного из нас на другого и, казалось, немела от восторга. Наши перепалки и всякого рода шуточные миниатюры она наблюдала по нескольку раз на дню, но всё ещё не могла к ним привыкнуть.
  -Давай-давай, плати, добрый ты наш, - рассмеялся Иван. – Того и гляди, последний кусок из горла вырвешь. Не говоря уже о том, что отберёшь ведь конфетку у ребенка, и даже сердце твоё не дрогнет. 
     Пикируясь таким образом еще некоторое время, мы поблагодарили Татьяну за угощение. Затем, рассчитавшись, - платил я, - вернулись на рабочий пятачок.
   -Заберу я эту Таньку у братьев этих жлобливых, - сказал Иван, разворачивая пачечку купюр веером, то есть приготовляясь таким образом к работе. – Классная она баба, жаль её.
     -Ой, Ванька, забирай, конечно, а то ведь я не сдержусь, возьму под свою опеку, наведу в этом деле  справедливость, - проговорил я.
    Вы, уважаемый читатель, возможно, подумаете, что всё это была лишь словесная бравада после выпитого коньяку? Так нет, Иван действительно взял Татьяну, как бы это правильно сказать... на поруки, что ли... Короче, стал ей помогать финансово, ну и физически, естественно, то есть любовно, тем более что у неё с её работодателем как раз в тот же период что-то там разладилось в плане любовных отношений. Ну и на здоровье им, молодым, а то подобные подвиги мне, человеку семейному, степенному, возрастом под сорок, уже не по плечу.
   Не прошло и нескольких минут в ожидании клиентов, как ко мне подошел старый мой знакомый – Василий Урсу.
   -На, Саша, держи, тут для тебя трудовой ресурс, - внимательно оглядевшись по сторонам, сказал он, сунув мне в руки плотный пакет. – Ты пока подсчитай, чтобы всё было без ошибок, а я тут покручусь, со знакомыми пообщаюсь. Здесь двенадцать тысяч, - добавил он уже шепотом. Затем продолжил: - Это, как и раньше, под проценты. Всё осталось по-прежнему? Четыре процента в месяц, так? Итого суммарно с предыдущими вкладами мы имеем двадцать штук зелени в деле? 
   Я кивнул.
      -Ну вот и ладненько, - сверкнув глазами, сказал он и мгновенно исчез в толпе.
     С Васей я имел дела уже давно, тому пошел уже третий год. Он крутился где-то в Приднестровье, в местах, где до сих пор ещё было неспокойно. Вот он и ловил рыбку в сильно помутневших водах некогда относительно чистого Днестра и его окрестностей. Год с лишним или уже два тому назад там произошли известные всему миру события, когда Приднестровье, не желая входить в состав Молдовы, верхи которой рвались воссоединиться с Румынией, решило отделиться и стать самостоятельным, отдельным государством в государстве, с прицелом со временем стать частью России. Всё это кончилось грандиозным кровопролитием, погибли многие сотни людей – суммарно более тысячи, военных, и, как водится в таких случаях, к сожалению, мирных. Брат пошел на брата, Левобережье против Правобережья. На стороне Молдовы выступили правительственные войска, некоторые части из Румынии, а также снайперы, в частности дамочки-снайперши из Прибалтики, так называемые «белые колготки». Это были спортсменки, в прошлом биатлонистки, идейно и физически боровшиеся против всех, кто дружил с Россией. Из нашего города также призывались парни в армию Молдовы для того, чтобы воевать с Приднестровьем, полицейских же туда призывали в обязательном порядке. Были, впрочем, и те, что сами рвались в бой, но таких, к счастью, оказалось совсем немного, буквально единицы.
     Интересно, что в военкомат вызвали и меня, человека, можно сказать сугубо мирного, который когда-то служил в стройбате, и по истечении нескольких месяцев службы уволенного из рядов Советской армии по состоянию здоровья, по соответствующей статье. Явившись к военкому лично, я узнал от него и весьма тому удивился, что родина в лице государства Молдова востребовала меня в качестве военного.
  -А как же, господин комиссар, по вашему мнению, я должен воевать, если за время своей службы – пять месяцев, я и автомата в глаза не видел. К тому же в Тирасполе у меня живёт брат, так вы хотите, чтобы я стрелял в него? А ху-ху не хо-хо.
      -Всё равно пойдешь! – вскричал комиссар, знавший меня лично и уже получивший накануне донесение, что я послал к такой-то матери зав. 2 отделом призыва, подполковника. – Или посажу в тюрьму на три года как дезертира.
    Короче, пришлось мне комиссара тоже послать, его я еще ласково назвал «полкан долбаный», после чего ушел, никем не преследуемый; полковник, думаю, от неожиданности попросту растерялся и не дал команду меня задержать. После чего я на всякий случай скрывался пару недель по чужому адресу, пока мои друзья из военкомата не изъяли мои документы из пользования и не спрятали их там же, в архиве, до лучших времен. А то ведь сдуру действительно еще схватят и посадят, время-то военное...
     …Вспоминаю. 1992 год, весна.
    В нашем городе, как и во всей Молдавии, все до единого по радио и телевидению следили за сводками с мест боёв. Напряжённость нагнеталась с 1989 года, и вот, обе стороны созрели для войны... Через неделю после начала военных действий, поначалу вялых, когда велась в основном перестрелка и пристрелка оружия, началась настоящая битва – со стрелковым оружием, пушками и танками. Прибалтийские биатлонистки, ставшие на этой междоусобице снайперами, с крыш зданий отстреливали российских офицеров, но когда их ловили, беспощадно сбрасывали с крыш на землю живьём.  Но вот… пришло сообщение, что наши парни, городские, тоже стали гибнуть в этом побоище. Трое парней одним вечером, воспользовавшись затишьем, покинули окопы и рванули на ближайшую «точку» - выпить вина. И тут их накрыл случайный снаряд. Погибли все трое. На месте. Когда их привезли в город - хоронить, оказалось, что один из них русский, второй молдаванин, а третий по национальности украинец. Конечно, горю родных не было границ, но зато обстановка в городе как-то сразу успокоилась, разрядилась благодаря тому, что погибли парни разных наций. Все поняли, что война никого не щадит, и национальностей не разбирает. Страсти в городе, несколько накалившиеся накануне на почве национализма, понемногу улеглись.
     …Пока я думал обо всём этом, вспоминал, ведь это происходило совсем недавно, будто вчера, ко мне подошел еще один потенциальный клиент.
     -Привет, Саша! – протянул он руку. Федор Урсу. Родной брат Володи, который принёс мне накануне деньги под проценты. С этим братом, старшим, мы знакомы с самой ранней моей юности, в одном спортзале занимались спортом, вместе затем работали на консервном заводе грузчиками.
   -Ты мне это, Саша, денег одолжи, - без всяких обиняков напрямую попросил Фёдор.
  -Что случилось, дружище, тебе на пропитание не хватает, или дело серьёзнее: ты тоже в бизнес решил податься? – удивился я. Спросил так, потому что раньше не замечал за своим товарищем склонности к этому роду деятельности. Тем более что в последнее время Фёдор подался в верха – то ли в райисполкоме работал, то ли в городском правлении. И имел, как говорили, перспективы для роста. Как национальный кадр, да ещё и с высшим, хотя и физкультурным образованием.
     -Мне тут власти предложили построить новый вещевой рынок, - внушительно хмуря брови, заявил Федя. – И понадобятся деньги, чтобы часть этого рынка была лично моя. Понимаешь?
    -Понимаю, чего тут не понять, - ответил я, а сам подумал, что совсем неплохо было бы поиметь долю в таком предприятии.
  -Вот и одолжи мне денег, - высокомерно повторил Фёдор, - десять тысяч долларов думаю, хватит. На год, максимум на два. Потом отдам.
   -Отдашь с процентами? - спросил я, хотя уже заранее предчувствовал ответ, потому что попросту знал Федю. 
    -С какими еще процентами? Никаких процентов, - возмутился он.
   -То есть, ты планируешь руководить рынком, владеть его частью, делать на этом деньги, а проценты тебе кажутся странным делом? – развеселился я. – Где ты такое видел, чтобы начинать выгодное дело и думать при этом только о себе? Если денег нет, в райисполкоме проси, чего ко мне пришел? Или в банк шагай за ссудой. Я сам лично деньги под проценты беру (меня так и подмывало сказать ему, кто именно мне четверть часа назад деньги под проценты принес, но, как вы понимаете, я этого не сделал). Продай дом, машину, еще что-нибудь. Подумай хорошо, ведь денег тебе никто в долг просто так не даст. Да и под проценты не даст. А я дам. Может, и без процентов. Но под гарантию. Под ту самую часть рынка, который ты собираешься строить, и от чего я, кстати, совсем недавно отказался. Да-да, не удивляйся, мне это место уже предлагали... Но я решил не связываться. Может быть, и зря. Но... сам понимаешь... Это ты у нас национальный кадр, со всеми сопутствующими данными, вот ты и дерзай. Берись и действуй. Действуй, Фёдор. Помогу чем могу, деньгами и советом. Только по-умному станем действовать. И если не за проценты, так под твердую гарантию. С распиской, которую ты мне напишешь. А если нет, так обойдись без меня.
      -Я подумаю еще, стоит ли с тобой связываться, - надулся Фёдор. - Еще старый друг называется.
   С тем и ушел. Наивный человек, совсем оторвался от реальности, или... еще не столкнулся с ней. Ну и… ладно, потому что с таким идти на дело значило заранее похоронить его.
     Подкатил Иван своей ковыляющей походкой, он объяснил мне как-то по этому поводу, что это у него родовая травма - вывих бедра.
   -Слышал, Саша, что в нашем районе вчера четверых мафиози грохнули?
    -Нет, - ответил я, а сам почему-то подумал о Димке, нашем товарище, работавшем на таможне, который вчера вечером куда-то там каких-то бандитов повёз. И сразу же отверг эту мысль. – Что там именно произошло, ты в курсе? Известны нам их личности?
  -Да чёрт его знает, - Иван пожал плечами. – Говорят, поехали они в N на разборки, а там их встретили неласково, спалили вместе с машиной под ноль. Даже марку и цвет авто определить невозможно, не то чтобы личности установить. Ну, если это были наши, конечно, мы вскоре это узнаем, сам понимаешь. А если залетные, то тоже возможно узнаем, но много позже. Мусора, которые оттуда приехали, говорят, что сожгли будто бы напалмом, как америкосы жгли вьетнамцев, ничего живого не осталось. Каркас машины и четыре скелета, ни одежды, ни обуви – ни-че-го.
  -Бр-ррр, как страшно, - поёжился я. Да ведь и сам я нынче утром мог шуму на весь город наделать, если бы пострелял бы этих... Шустрика с его корешами. Но думать об этом долго не пришлось, мне навстречу шел мой старый приятель, Валера. Высокий, жилистый, сильный мужчина, работяга, домохозяин, но в то же время очень скромный и добрый. Хороший человек, семейный, мы с ним еще по совместной работе в городском торге знакомы. Накануне развала Союза случилось так, что за короткий период времени умерли его родители, затем родители жены, и ему пришлось продать два дома и еще автомобиль. И все эти деньги Валерий положил на книжку. Это было как раз в тот период, когда я свою маму сумел убедить снять с находившихся у нее книжек все имевшиеся там деньги, пятнадцать тысяч. Ох, как она сопротивлялась, говорила, что на похороны откладывала, да своей сестре собиралась часть отдать... у нее, мол, бедняжки, нет возможности так легко зарабатывать, как у меня. Но я чувствовал всеми фибрами старого спекулянта, что грядут серьезные перемены. А все эти деньги – пятнадцать тысяч рублей - были целиком мною заработаны... Короче, я тогда эти деньги снял, да в дело пустил, а Валерий в итоге всех пертурбаций получил в банке сумму, равную пятидесяти долларам. Это за два дома в городе и машину. Смех, да и только. Но тут я ему подвернулся, уговорил хотя бы эти деньги мне отдать. Под проценты. Он упрашивал меня, чтобы сумма со временем – пусть и через десять лет - выросла хотя бы настолько, чтобы он смог купить импортные телевизор с видео – тогдашнюю мечту почти любого гражданина бывшего СССР. И я ему пообещал, хотя сам тогда ни в чём уверен не был. В процессе он еще несколько раз заносил мне деньги, раз в год мы с ним подбивали бабки, и к недавнему нашему, последнему, подсчету,  - это было несколько месяцев назад, - оказалось, что за шесть лет сумма набежала приличная – около шести тысяч долларов. Я ему ее выдал целиком, и Валера, съездив в Германию, купил себе «Мерседес», а заодно и телевизор «Грюндиг» вместе с видаком. Вот так-то. Кстати, вот тогда-то и понесли мне люди деньги – с подачи Валеры, естественно, под проценты. Да такие деньги, что я боялся брать, так их было много.
     Я степенно поздоровался с Валерием, выразил ему соболезнование по поводу смерти его супруги. Рак. В сорок лет ушла. Посетовав немного на превратности жизни, расстались, о чём ещё говорить.
    Работа двигалась ни шатко, ни валко; в какое-то мгновение я глянул вдоль по улице, которая идёт от парка к рынку и увидел... Димкину супругу, Виорику. Она шла в мою сторону с какой-то молодой женщиной, и была от меня еще в сотне шагов, но у неё были такие глаза... что я вдруг понял, что не зря, услышав о машине и сожженных в ней людях, подумал о Димке, нашем товарище и партнере по парилке. Его жену я прежде встречал всего лишь пару раз, она была под стать супругу – симпатичной и улыбчивой, но в данную минуту на ней, как говорится, лица не было...
    Она подошла ко мне, я шагнул навстречу, спросил едва слышно: «Димка?», а она ужасно спокойным тоном, словно эхо отозвалось, произнесла – «Да».
    Виорика тяжело оперлась руками на мой стол и вперилась в меня взглядом:
    -Они его убили, Саша. Ни за что. Ты ведь знаешь, что он с бандитами и рэкетирами дел не имел, он всего лишь согласился их подвезти... Сожгли дотла, едва опознали. По фрагментам одежды.
   -Но... это точно он? – задал я глупый вопрос.
   -Да, теперь я знаю это наверняка.
   -Тебе сейчас нужна какая-то помощь? – мой голос дрожал так, что я сам его не узнавал.
   -Давай я подойду к тебе с этим завтра, - предложила она.
   -Конечно, - эхом отозвался я. – Вот тебе моя визитка, можешь звонить в любое время суток.
(К слову сказать, я отказался от Димкиного долга в 500 долларов, потому что чуть ли не с десяток людей уже на другой день после его смерти стали требовать с его вдовы деньги, якобы взятые Димой у них в долг, общей суммой чуть ли не в десять тысяч долларов. Конечно, большинство из них врало, но тут уж я ничего не мог поделать, хотя Виорика и просила у меня помощи в этом деле. Увы, я ведь не смотрящий).
    Спустя короткое время мы с Иваном засели в баре с бутылкой коньяка.
   -Ну и дела, - только и проговорил он, когда я ему пересказал наш разговор с супругой, то есть теперь уже вдовой Димки, Виорикой.
   -Да, хорошего мало, - вздохнул я, наливая еще по рюмке. Но алкоголь, понятное дело, нас совсем не разбирал.
   Едва я пришел домой, как позвонил Степа, кандидат в мэры.
  -Саша, так что там с машиной? Ты её искал?
   -Здрасьте вам, - воскликнул я. – Я же тебе сказал перезвонить, а ты что... Забыл?
    -Ага, запарился, к кому только не обращался.
  -Ну ты, блин, даешь. Времени столько прошло... Перезвони мне через полчаса, ёлки-палки.
   Спустя минуту я звонил Гришане, бензиновому королю.
    -Гришаня, пробей там через своих, «Мерс», угнанный несколько дней назад, еще в районе или уже ушел за пределы Молдовы?
   Обратный звонок прозвучал уже через пару минут:
  -На месте. Полторы штуки давай и забирай хоть сегодня.
   -Заберу. Сегодня. Только ты, это, сам с ментом этим поговори, утряси, не хочу в мусарне лишний раз светиться, - ответил я. – А после скажи, куда за ней идти, или ехать. – И я, не дожидаясь ответа, положил трубку.
   На часах без пяти минут четыре и вот я стою около танка, установленного на постаменте – это памятник, напоминание о войне. Своей грозной пушкой он указывает на запад, откуда пришли наши враги и куда наши их после прогнали. Место открытое, поэтому я слегка ёжусь, так как на улице ветрено и холодно. Подъезжают две машины – белая «Волга» и красная «Мазда». Из «нашенской» машины выбираются Андрей, его жена Татьяна, и её родители: мать и отец. Отец – деловой, крутит какие-то бизнесы, мать – Галина Ивановна - временно не работает, а раньше, лет с десяток тому, она трудилась зам. главного бухгалтера в общепите, то есть была моей начальницей.
   Из импортной машины «Тоёты» выходит Алексей – городской положенец, с ним еще двое блатных. Ну что ж, почти все уже в сборе. Я огляделся по сторонам, и тут к месту нашей встречи подъехал еще один автомобиль – «БМВ»-семерка чёрного цвета, из которой вышел Валентин. Этот тоже был урка, причём уважаемый в своих кругах, правда, он был одиночка, их, кажется, называют «отмороженными». Это я его пригласил, как представителя с моей стороны. Нет, я не сомневался, что вся эта история закончится для меня благополучно, но всё же решил подстраховаться, чтобы всё тут вершилось по закону, хоть и воровскому, а не по беспределу.
   Блатные поглядели на Валентина недоброжелательно, однако обменялись с ним рукопожатиями и перекинулись несколькими фразами.
    После этого все мы стали вкруг. Слово взял Алексей:
  -Мы тут собрались по просьбе семьи Андрея, чтобы разобраться по поводу долга, который якобы числится за Андреем, а должен он Саше. Все со всеми тут знакомы? Ну, тогда начнем. Рассказывай, Андрей.
    Андрей стал говорить, видно было, что он сильно нервничает, так как лицо его, несмотря на холод, пошло красными пятнами. Рассказал, как они с женой пришли ко мне домой, как деньги просили, как считали и так далее.
   -Расписка твоя у него имеется? – спросил его Алексей и перевел взгляд на меня.
  Я кивнул и для верности похлопал себя по карману.
  -Всё точно, Саша? – спросил Алексей. – Ничего не хочешь добавить к сказанному?
   -Нет, всё верно, - кивнул я.
   Супруга Андрея Татьяна оглядела всех с победным видом.
   -Значит так, - прокашлялся Алексей. – Вы утверждаете, что срок отдачи долга оканчивается первого января.
   Мы одновременно с Андреем закивали утвердительно. И вдруг я вспомнил, что в расписке, кстати, срок отдачи долга не указан, и понял, что моя карта бита. Попросту забыли проставить дату, хотя о ней говорили. Если сейчас это будет установлено, то долг по решению положенца может превратиться в бессрочный, то есть его можно растянуть на месяцы, а то и годы.
  -Значит так, моё решение таково: вы, Андрей и его семья, должны возвратить долг Александру в сумме восемь тысяч долларов в течение... – он задумался на несколько секунд, - недели.
   Лица всех без исключения членов семьи Татьяны перекосились в разных направлениях. Еще бы, это ведь они пригласили положенца разобраться с этим "хапугой" Сашей, а положенец взял его сторону, то есть сторону обвиняемого.
  -Я, это, в ближайшие три-четыре месяца соберу деньги и отдам этому... – заикаясь, начал частить тесть Андрея.
  -Если он пойдёт вам навстречу, этот срок можно увеличить до двух-трех недель, но это только в том случае, если он того пожелает, - сказал Алексей. - А ты, Саша, за это время, пока люди будут собирать деньги, проценты не начисляй. Я тебя прошу.
    Я кивнул.
   -Всё, расходимся, - сказал Алексей и пошагал к машине. Андрей вместе с женой и ее родителями направились к своей машине, их возмущенный галдёж был слышен за километр. Валентин, проводив их насмешливым взглядом,  крепко пожал мне руку и позвал с собой, предложив подвести до дома.
   Валентин был мне не другом, но можно сказать, приятелем. Познакомились мы всего год тому назад, когда он вернулся из Германии, где находился более десяти лет. А до этого он, проживая в нашем городе, слыл везучим вором-карманником. Причём, совсем ещё юным. Но к 16 годам его фарт закончился и Валентин уселся по «малолетке» на два года. Вышел из тюрьмы, сменил фамилию и умудрился уехать в Германию, хотя это было ещё советское время. Там он развернулся со всеми своими талантами и стал воровать всё подряд, начиная с пустых бутылок и заканчивая целыми партиями радио- и видео-аппаратуры. Бутылки, кстати, он воровал тоже целыми прицепами. Сумел за эти годы посетить Австрию, Бельгию и ещё парочку европейских стран. Везде Валентин применял свои «таланты», за что его периодически «приземляли» в тюрьму. Из 10 лет не менее семи он провёл в застенках разных стран, где времени не терял, а увлекался атлетизмом и стал довольно прилично говорить на немецком языке, а также понимал ещё с пяток. Но в какой-то момент ему всё же пришлось покинуть Европу ввиду угрозы сесть на весьма серьёзный срок. Вернувшись домой он был очень удивлён произошедшими на его родине изменениями и понял, что целых несколько лет потерял зря; и тут можно было заниматься махинациями, которые он применял в Европе. Но в тюрьму ему не хотелось, и потому он заявил своим бывшим корешам-зекам, что теперь он в завязке. Ко мне же он подошёл по совету нашего общего знакомого по теме покупки квартиры, так как жить ему было негде: в родительском доме оставалась лишь одна больная мать и его сестра с мужем и тремя детьми. Я, используя свои связи, помог ему купить и оформить 4-комнатную квартиру, а также автомобиль «Фольксваген», почти новый. Помог также обставить квартиру новой импортной мебелью и аппаратурой, и даже по случаю познакомил его с одной интересной мадам. На которой Валентин не долго думая женился. Мы с супругой были у них на свадьбе самыми уважаемыми гостями. Почему я сблизился с ним, спросите вы, что у нас общего? Валентин был интересным человеком, совсем не похожим на наших местных урок. Он был улыбчивый, общительный и просто приятный человек, причём с тонким чувством юмора. Я не спрашивал его, откуда у него деньги на всё то, что он в короткий срок приобрёл, это не моё дело. Кроме прочих затрат Валентин, насколько я знал, всё же передал в «общак» энную сумму, а затем, переговорив со мной по душам, ссудил мне двадцать тысяч евро под тридцать процентов годовых. По правде говоря, он и вовсе не хотел брать с меня проценты, но я понимал, что в противном случае он может затребовать свои деньги в любой момент, который мне мог оказаться неудобным.
   Итак, после разбора дела Валентин меня подбросил до дома, где я, взяв полторы тысячи зеленых, поехал на попутной машине забирать «Мерс» из хитрого частного гаража, расположенного на краю города. За полкилометра до места отпустил частника и потопал пешком. Встретивший меня молчаливый малознакомый мне человек взял у меня деньги, пересчитал, затем открыл дверь гаража и выгнал из него искомое авто.
    -Эх, блин, за рулём «Мерса» я еще не ездил, - весело сказал я, усаживаясь на водительское место.
  -Мне, это, сказали, что тебе можно абсолютно доверять? – спросил меня молчун.
  -Могила, - сказал я, приложив палец к губам. – Если что, я её на улице нашёл брошенную.
  Спустя десять минут я подъехал к зданию бывшего райкома партии, где, как я знал, в последнее время обитал Степан.
   Полицай, стоявший у входа, аж голову вытянул, увидев меня выходящим из машины. Он, видимо, был в курсе, что машина числится в угоне.
   -Хочешь бутылку коньяка заработать? – спросил его я, протягивая ему ключи от машины.
  -А? Что? Как ты?.. – не понял полицейский.
  -Отдай ключи Степе, скажешь, Саша ее пригнал, и за добрую весть не забудь попросить для себя коньяк, - сказал ему я и отправился по своим делам.
      Через пару дней я узнал от своего должника Андрюши, появившегося на базаре, что после разборок у положенца тесть его слег в больницу с диагнозом инфаркт. Галине, тёще, тоже сделалось нехорошо, её отпаивали лекарствами, Татьяна же и вовсе слетела с катушек, обещая то ли ограбить «этого вредителя» Сашу, то ли вовсе убить.
   -Придется мне, Саша, продавать квартиру и машину, - пробормотал сам «виновник торжества» Андрюша, отведя меня в сторону. - Не думай, я тебя ни в чем не виню, долг платежом красен. Но со мной всё кончено, считай, нет у меня квартиры, и семьи тоже нет, Танька сказала, чтобы я собирал свои вещички и уматывал. Всё это пьянка, блин, я сам и мои друзья-товарищи виноваты.
    -В тот самый вечер, когда был разбор, мы с ней на нашей машине поехали в Вулканешты, - продолжил свой рассказ Андрей. - К местному бандиту, главному там, ты его знаешь, Фрицем зовут, кликуха такая. Фриц нас принял у себя дома, и хотя был при каких-то делах, отменил все свои встречи и занялся нами. Танька стала ему всю эту историю рассказывать, ну, сам понимаешь, где-то чего-то приврала, приукрасила, не без этого. Я пытался её поправлять, но она шикала на меня, как пантера и я решил помолчать. Фриц ей поддакивал, кивал, потом было застолье, пили вино, потом водку, шикарно закусывали. Я видел, как Фриц на Таньку смотрел, сам понимаешь, баба она броская, мужикам нравится. Пили и закусывали до тех пор, пока я не перестал соображать. Дальнейшее помню плохо, меня двое мужиков увели в какую-то комнату спать. На топчан уложили, как был в одежде, так и уснул. А они двери снаружи закрыли. Я через время очнулся, в туалет захотел, стал стучать, кричать, еле дозвался кого-то. В туалет меня сводили, но Таньку, как я не рвался, в доме так и не увидел, - где она была, с кем – не знаю.
   -И не догадываешься? – спросил я, не вкладывая в свои слова какого-либо подтекста.
  -Догадываюсь, конечно. Но я понял, что всё делается для пользы нашей семьи... и смирился.
  -Понятно. Ну и что было дальше, наутро? – спросил я.
  -Встретились за завтраком, Фриц был свежий, веселый и подтянутый, будто и не пил вовсе.
   -Ну, собирайтесь, - сказал он, когда мы закончили пить кофе. – Сейчас возьмём с десяток ребят, поедем на трёх машинах в ваш город, разберемся с этим, как его? Обидчиком.
  -Саша его зовут, кличка Борман, - с готовностью поддержала его Татьяна. – Барыга этот, валютчик с базара, ну, ты его наверняка знаешь.
   И тогда Фриц вдруг задумался. Долго он думал, потом сказал так:
   -Прости меня, Татьяна. Саша – это человек, пожалуй, единственный в вашем городе, которому я не могу нанести вреда, даже если реально есть, что ему предъявить. Нет, я его не боюсь, это личное. Я ему обязан, понимаешь, жизнью обязан, поэтому прости.
  -Козёл, как трусы с меня снимать, так ты герой, а как кое с кем разобраться, ты в сторону? – вскричала Танька.
   -Не говори так, женщина, я же тебе объясняю, обязан я этому человеку. Поэтому всё, свободны, идите.
    После разбора моего дела положенцем Алексеем с должником Андрюшей, и затем доставкой Стёпе его «Мерса», я вернулся домой еле живой от пережитых волнений, даже сердце стало покалывать.
  Едва я вошёл, как зазвонил телефон.
   -Саша, - послышался в трубке голос Степана. – Я тебе по гроб жизни обязан буду. Сколько с меня?
   -Полторушка, - сказал я равнодушным тоном.
  -Ой, а у меня в наличии всего тысяча имеется, и больше пока нет. А нельзя было?..
   -Да хрен с ним, Степа, штуку занесешь на рынок при случае, а пятихатку как-нибудь в другой раз. А пока бывай здоров и машину береги. Всех благ!
  -Да я тебе… любой завод, любое производство, Саша, к твоим ногам брошу, сам будешь выбирать, вот увидишь! Дай только выборы выиграть.
  -Бай, - прорычал я в трубку и отключился. (Вот так всегда с сильными мира сего: ты для него всё, а он к тебе задом).
   - Ну, наконец-то ты освободился, - вздохнула супруга, битый час дожидавшаяся меня,- давай к столу.
    Едва мы сели за стол, собираясь скромно по-семейному поужинать, как раздался звонок в дверь, за которой оказался... сосед по дому, заместитель прокурора района Пётр, живший в соседнем подъезде. Конечно, мы были знакомы, здоровались, встречаясь в городе или около дома, но никаких общих дел не имели. Рядом с Петром стояла его жена Мила. Петру было чуть за тридцать, супруге его лет двадцать пять. Она, признаюсь, была волнующе хороша – миниатюрная, нежная, великолепно сложенная блондинка, про таких еще говорят статуэточка. Вообще-то по жизни я к блондинкам отношусь без симпатии, просто потому что мне нравятся брюнетки – так уж сложилось. Но эта женщина, Мила, чуть не перевернула во мне все симпатии и антипатии. Короче, она была ослепительно хороша! И я попросту любовался ею при каждой встрече – когда она шла к контейнерам, вынося мусор, или же вела в садик их дочечку – малышку лет четырех-пяти, которая внешне – вылитая мама. И фантазировал...
  Все эти мысли промелькнули в моей голове, пока я ухаживал за гостями, принимая от них пальто и головные уборы, и провожал в салон, где мы расположились ужинать. Мы с Петром познакомили наших жен и после нескольких общих фраз все вместе сели за стол; моя супруга тут же позаботилась о том, чтобы поставить гостям тарелки и приборы.
   Пётр принёс с собой бутылку коньяка «Белый аист» и торжественно водрузил её в центр стола. Разлили по рюмкам, решено было выпить за знакомство. Однако едва пригубив этот напиток, я сразу отложил рюмку в сторону.
   -Прошу прощения, господин прокурор, но напиток этот не соответствует вашему рангу, - сказал я шутливо. И жене: - принеси, дорогая, наш «Белый аист».
   -Что, подделка? – слегка конфузясь, спросил проницательный Пётр.
  -Только, прошу вас, никого в этом не вините, - сказал я ему. – Сейчас уже почти нигде не найти натуральный коньяк, всё какие-то суррогаты попадаются.
   -Да я этому деляге, блин... – пробормотал Пётр. – Ведь он мне целый ящик этого пойла домой приволок.
   -Я же вам говорю, что тот человек, уверен, от чистого сердца принес, а что там внутри, он не знал. Так что он не виноват. Коньяк этот неплох, но, скажем откровенно, не самого лучшего качества. И только лишь спец моего уровня это определит.
  Пётр выслушал меня с улыбкой, затем выпил рюмку коньяку, принесенного моей супругой с балкона.
   -Таки да, - сказал он, закусывая кусочком яблока, - это, как говорят одесситы, две большие разницы.
   -Вы бывали в Одессе? – удивился я.
   -Я, Александр, к вашему сведению, тоже еврей, только наполовину, по материнской линии. А по линии отца и по фамилии я национальный  кадр, молодой и перспективный. В Одессе я стажировался четыре месяца, так что это уже любовь навсегда.
   -Ура вашим родителям, это оказался весьма удачный союз, - захлопал я в ладоши, чем вызвал улыбки всех присутствующих.
  После десерта мы с Петром отошли на балкон, а дамы остались общаться перед телевизором.
  -Я вообще-то по делу к тебе, Саша, - сказал Пётр. – Одолжи мне денег. Мне нужны шесть тысяч долларов. На год, максимум два. Машину хочу купить да еще кое-чего по мелочам.
  -Смотри, Петр, - сказал я. – Я тебе проясню ситуацию. Мой бизнес построен так: я беру у людей деньги под проценты, под четыре в месяц, а отдаю другим людям по пять. Вот и всё, и живу я на эту разницу в один процент. Если я занял глобально сто тысяч, то имею на этом всего одну тысячу. В месяц. Улавливаешь? Плюс обмениваю валюту, это еще тысяча-полторы дохода. (Тут я слегка приврал, но зачем прокурорскому работнику точная информация). Вроде сумма приличная набегает, но сам  посуди: если я выну эти деньги, шесть тысяч долларов из оборота, а проценты, как мы оба понимаем, ты не сможешь отдать, да я и просить не собираюсь, то попросту теряю эту сумму. Конечно, ради хороших отношений с прокурором можно было бы пожертвовать этой суммой, но... И где тебе деньги взять, чтобы мне эту сумму вернуть через год-два или три, ты ведь взяток не берешь?
   -Не беру, - приподняв брови, подтвердил Пётр. – А откуда ты знаешь?
   -Знаю... Брал бы, тогда понятно бы было, что ты надежный товарищ, наш человек. Но ты - честный. А честные люди в бизнесе не удерживаются. Так что прости, сосед, денег одолжить не смогу, сам понимаешь. Я тебе откровенно весь расклад выдал. Теперь слушай сюда: если меня станут в городе ваши прессовать, уеду. Куда? Ты же понимаешь, что есть куда. СНГ большая, да и Ближний Восток от меня не откажется. Много я не потеряю, потому что много не имею. За прямоту же извини.
   Когда наши гости собирались восвояси, на Милу я старался не смотреть. Теперь ведь наверняка и здороваться не будет, за мужа обидится. 
   
 День седьмой: 29 декабря, четверг.
     На следующий день после разборок у положенца, выкупа «Мерседеса», а затем нелегкого разговора с заместителем прокурора, я решил убраться из города, насмерть надоели все эти морды – и блатных, и законников, и коллег, и всех прочих. Несмотря на то, что я вчера выиграл спор за свои же деньги, и выиграл, можно сказать, случайно, так как срок-то в расписке не был указан, да Андрюша оказался лопухом, не догадался проверить документ-расписку, меня весь остаток вечера и полночи трясло, - сказалось нервное напряжение всех последних дней. Этот спор уже в прошлом, а дамоклов меч в виде бандитской угрозы продолжал висеть над моей головой, совсем не добавляя оптимизма. Наши местные мафиози после моего  разговора с приезжим бандитом стали на меня поглядывать с неприкрытой жалостью, и говорить снисходительно, словно с обречённым человеком, которому сообщили о его смертельном диагнозе. Короче, с самого раннего утра мы с супругой отправились на румынскую таможню. Я взял с собой в качестве товара сотню блузок «под таиландские», - в Румынии они всегда улетали на «ура». Нельзя было заехать в Румынию без товара, в этом случае таможенники начинали шмонать по карманам в поисках валюты, а валюту с собой вообще было запрещено ввозить и вывозить, за исключением мелочи, только товары. Страна нуждалась в товарах, в Румынии на них был настоящий голод. Я же в настоящий момент больше интересовался конкретными вещами – импортным телевизором с видео, холодильником и еще кое-какой бытовой техникой поменьше – духовкой, газовой плитой и прочее, и чтобы всё это было японского и немецкого производства. Мне необходимо было узнать на таможне, могу ли я, купив всё это в их фирменном магазине, перевезти на территорию Молдовы, не платя особых налогов. Хотелось обставить квартиру приличной техникой. У меня в доме и так уже были импортные приборы, в основном радиотехника: музыкальный центр, видеодвойка, малый музыкальный центр – для детской, а ещё пылесос, электробритва, диктофон, всего 10 предметов и все одной фирмы – SANYO. Стоп, вернее будет сказать девять предметов, а десятым я назвал SANYO... своего кота. А точнее, котёнка, недавно мне подаренного. Вот только подумаешь, как жизнь хороша, только размечтаешься, так сразу и про дамоклов меч вспоминаешь...
   Гружёные объёмистыми сумками, мы с супругой вошли в таможенный зал – наш, молдавский - целой группой, состоявшей из всех тех, кто ехал в автобусе. Перед нами было несколько прилавков для проверки товаров, за которыми стояли таможенники. Я на секунду притормозил, не зная к кому из них пойти, так как от этого зачастую зависело, возьмут с тебя пошлину или же обойдётся. Тут все твои сумки, аккуратно уложенные дома, могли беспощадно перелопатить в поиске контрабанды, запрещенной к провозу. Я уже было решил для себя пойти к молодому парню, внешне скромному и потому не похожему на вредину-контролера, когда меня к себе жестом позвала молодая женщина в униформе.
   -Ставьте ваши сумки на прилавок, - сказала она, и я исполнил ее требование. Затем наши глаза встретились.    
     Передо мной стояла Татьяна, в недавнем прошлом известная в узких музыкальных кругах нашего города проституточка. Возможно, я неправильно выразился, тогда пусть меня поправят. Может же быть, что она была обычной меломанкой, сами рассудите. В какой-то период времени – года два, пожалуй - я неоднократно встречал ее в салоне звукозаписи, где она обитала вместе с подругой, тоже, кстати, Татьяной. Девчонки, а им тогда было лет по пятнадцать-шестнадцать, обе довольно привлекательные внешне, прямо таки пропадали в этом салоне каждый день с обеда и до вечера, то есть после школы. Поначалу я не понимал, что они там делают, так как видел лишь, что они заваривают постоянным клиентам кофе. Кто-то, возможно, это был сам хозяин салона Толик, а может, кто из его продвинутых постоянных клиентов, приучил девочек к минету и с той поры мои знакомые музыканты – преимущественно из молодых и холостых – специально приходили в салон, чтобы с помощью этих девчушек сбросить сексуальное напряжение. Одна из комнаток студии звукозаписи идеально подходила для уединения – маленькая, с отдельным входом, темная из-за плотных штор, где были всего пара кресел. Клиентом девушек не мог стать, кто придется – с улицы, только свои. А девушки со временем подняли уровень мастерства на высокую ступень. Обо всем этом я знал по рассказам своих друзей, принадлежавших к музыкальным кругам, а чуть позднее и не только по рассказам, так как был почти своим человеком в их среде... Интересно, что обыкновенный секс как таковой в программу девушек не входил. Возможно потому, что им ведь предстояло еще выходить в нашем городе замуж.
   Впервые я встретил Татьяну вне салона, ныне работницу таможни, спустя пару лет. Встретил обыкновенно, на улице. Она шла с моим прежним учеником, которого звали Сергей, под руку. Помнится, в школьные годы я тренировал его в секции дзюдо, ну а теперь, как я знал, парень лишь недавно вернулся из армии.
   Увидев меня, Сергей заулыбался, что-то шепнул на ухо своей спутнице, подошел, мы обнялись. Перебросившись парой-тройкой фраз, мы чуть отступили друг от друга, и тогда он решил меня познакомить со своей девушкой.
   -Вот, знакомься, Татьяна, моя невеста.
   -Очень приятно, Саша, - ответил я, едва не рассмеявшись, услышав слово «невеста», но привычка опытного картежника не показывать свои эмоции и не реагировать на внешние раздражители победила и я промолчал.
   Вы бы видели взгляд Татьяны, которым она меня «одарила», при этом глазёнки у неё были слегка раскосые, что меня когда-то в ней и привлекло.
   Признаюсь, меня в первые минуты разговора так и подмывало спросить Сергея, где он подхватил эту девицу, и каким образом она столь скоропалительно стала его невестой, ведь он демобилизовался из армии всего пару недель тому назад. Но потом вспомнил, что девушкам всем, - хорошим и не очень, - всё равно ведь когда-то нужно выходить замуж. Серега же был парень дружелюбный, простой, бесхитростный, его оказалось легко обмануть. А невеста и в самом деле была неплоха: внешне привлекательная, а еще, что немаловажно, обходительная и осторожная, имевшая немалый опыт общения с мужчинами. Ну и что с того, что она когда-то чем-то предосудительным занималась, кто из нас в юности не совершал ошибок, не грешил. Зато уж наверняка в их семье сексуальных проблем не будет, она всё знает, всё умеет.
    Да, Сережа ведь меня на свадьбу, которая была назначена уже на следующий месяц, пригласил... Только я отговорился от такой «почести», сказался занятым.
   ***
    Татьяна строго посмотрела на меня, затем спросила, как и полагается, не везу ли я оружие или наркотики, получила на это отрицательный ответ и сказала: «можете пройти». В эту минуту я мысленно похвалил себя за то, что умею держать язык за зубами.
   Итак, мы с супругой пересекли таможню порознь, а встретившись, не сговариваясь, рассмеялись. Моя супружница настояла на том, что наличные деньги, имевшиеся у нас в наличии – тридцать тысяч лей, перевезёт сама. Свернув их плотным рулоном, она уложила его в пышную прическу, которую стянула красивой турецкой заколкой. Прошло, никто и не подумал их там искать.
   -Вот видишь, а ты не позволил мне ехать в Турцию за товаром, - воскликнула она.
  -И не позволю никогда, - сказал я твердо. – Это окончательно.
      Подруга моей жены Вика пару месяцев тому назад пригласила ее с собой на одну поездку в Турцию. Но я, побывавший там уже с десяток раз, не разрешил супруге ехать, зная какие сложности ожидают там «челноков», в особенности неопытных, да еще женского пола. Вика нашла себе других попутчиц и отправилась в Стамбул автобусом из Кишинева за товаром. На турецкой таможне ее одну отделили от группы и придержали, а тем временем все остальные отправилась дальше. Вике при проверке заявили, что доллары, что были у нее при себе – 1500 зеленых – якобы фальшивые. Иди потом докажи, что их не подменили. Отобрав деньги, девушку бросили в какое-то помещение при таможне, похожее по ее описанию на одиночку в тюрьме. Надо заметить, что внешне она была довольно хороша собой, и возраст ее был тогда 25 или 27 лет. Короче, в самом соку дамочка. Через сутки, в течение которых она не получила ни еды, ни питья, ей сказали, что по закону Турции ей грозит до десяти лет тюрьмы. Что самое интересное, она неплохо говорила на турецком, так как была гагаузкой по отцовской линии, но и это ей не помогло. Затем ей предложили – на выбор: или обслужить нескольких работников таможни, то есть целую смену - секс-услугами, или же отправиться на суд. Она, надеясь на свое знание языка, выбрала второе... но обещанный ей суд так не состоялся. Короче, спустя несколько дней, ее, донельзя замученную, голодную и несчастную, выкинули с турецкой таможни обратно, на таможню болгарскую. Оттуда она стала добираться домой, в Молдавию, без гроша в кармане и без крохи во рту. Но не добралась, так как попала в больницу, у нее на нервной почве нарушилось функционирование почек, по сути дела они стали отказывать. Женщину в итоге едва спасли, хорошо, что родственники вовремя подсуетились, бросились ее разыскивать, нашли, заплатили медикам, судорожно искали лекарства, короче, успели. Иначе конец истории был бы совсем плохим, вернее, печальным. Такие-то вот дела.
   Дорога до Галаца, во время которой я все эти ужасы своей жене рассказывал, заняла минут сорок, рейсовый автобус доставил нас прямо к местному рынку, добрую половину пассажиров его составляли молдавские бизнесмены. Оказавшись на месте, мы сняли небольшой прилавок – два метра на метр за символическую плату и разложили на нем свои блузки. Супруге приходилось ложиться на наш товар всем телом, когда к прилавку подходила очередная группа цыган, - эти обязательно должны были что-то стащить. Но в общем торговля была живой и веселой, за каких-нибудь час-полтора мы продали большинство наших блузок. В конце концов, я встал перед прилавком и наиболее нахальных посетителей попросту отпихивал руками в сторону, причем тут это было принято сплошь и рядом. Наши земляки, стоявшие справа и слева, торговали, чем ни попадя: в ход шли электро-удлинители, кофемолки, водка, и даже ношеное бельё – трусы и майки, а также носки, всё здесь уходило на «ура». Особо ценным товаром являлись консервы – мясные и рыбные. Говорят, всего пару лет назад за банку тушенки здесь можно было уговорить румынку на секс. Не всякую, разумеется, но всё-таки. Мы уже сворачивались с торговлей, - шел всего-то двенадцатый час, - когда перед нами возникли двое наших земляков и одновременно близких приятелей – это были супруги Геннадий и Алла. Он работал в нашей районной полиции заместителем начальника угрозыска, и был в звании майора, она же в настоящий момент нигде не работала, хотя и числилась при отделе культуры.
   -Здорово, ребята, где бы нам еще было так повстречаться! – вскричал я, радостно пожимая им руки. Они также с воодушевлением приветствовали нас. Оказалось, что они тут тоже по делам бизнеса: привезли кое-какую косметику – фирменную – своей знакомой, которая жила в городе Брэила, расположенном неподалёку, в 35 километрах. Оба они закончили институт искусств, по поводу чего Геннадий всегда говорил: «Я единственный в Молдове опер с таким образованием. А может, и во всей СНГ».
    Ребята они были классные и друзья хорошие, только уж слишком эмоциональные, бывало, как выпьют, да как начнут разборки между собой, что даже искры летят. В таких случаях еще неизвестно было, кого следовало защищать – женщину, или же самого Геннадия, мужчину высокого, крупного и весьма крепкого физически. Он бывало сам, в одиночку, врывался в воровские малины, где находились по нескольку блатных, и нисколечко их не боялся. Но вот с женой... в конфликтах с женой ему приходилось туго.
   Тут же было решено ехать в Брэила вместе, так как этот городок мне очень нравился – небольшой, тихий, интеллигентный, с большим количеством небольших ресторанчиков и кофеен, не чета Галацу, шумному и грязному, как, впрочем, и полагается портовому городу.
    Такси быстро домчал нас до места и вот мы уже стучимся в дверь квартиры, где жила знакомая Аллы – Маргарита, в недавнем прошлом, - вы только представьте себе! – шеф-повар самого товарища Николае Чаушеску. Уж не знаю, где и как они успели познакомиться: чета моих друзей со столь известной особой. Сейчас Маргарита жила здесь, в Брэила, отсюда родом были ее родители. Она владела несколькими бутиками, торговавшими качественными и дорогими вещами; в ближайших планах у неё было открыть ресторан. Хозяйка с улыбкой на лице открыла нам двери, и мы были приглашены внутрь. Обыкновенная трехкомнатная квартира, правда, в элитном доме, потому и комнаты были достаточно просторными, и потолки высокими, ну и обстановка, конечно, на уровне. Я с интересом разглядывал повара самого Чаушеску, уже пять лет как ушедшего в мир иной; Алла тут же без церемоний нас познакомила.   
    Спустя двадцать минут, когда мы с Геннадием откупорили в кухне бутылки с шампанским и водкой, хозяйка позвала всех к столу, накрытому в зале. Огромное блюдо с тушеными овощами, домашние заготовки и горячие свиные отбивные размером в хорошую тарелку заняли весь стол. Конечно, мы отдали долг гостеприимству хозяйки, приготовившей великолепные отбивные, каких не попробуешь даже в хорошем ресторане. Были сказаны несколько тостов, один из них произнесла Маргарита, салютовавшая за скорейшее объединение двух наций в одну со слиянием обоих государств, и я выпил, не придав ее словам особого значения. Кстати, из нас четверых румынский язык более ли менее сносно знал один я. Я в основном и общался с Маргаритой, ненавязчиво помогая остальным с переводом. За десертом, тоже с любовью приготовленным самой хозяйкой – домашним пирогом с фруктами и ягодами, мы обсуждали уже вещи попроще – наш бизнес, а я, слушая Маргариту, удивлялся, почему это женщина тридцати пяти лет, внешне довольно привлекательная, и, что несомненно, одна из лучших поваров в стране, всё еще не замужем и не имеет детей. Некогда было, решил я в итоге сам для себя. Подумал еще, что потом с Аллой можно будет на эту тему посплетничать. Прощались мы с Марго тепло, как старые знакомые, и обещали наезжать к ней в гости еще, так как сама хозяйка была со своими бутиками очень занята и в наш город пока не имела возможности приехать. («Сами понимаете, что будет, если работу в магазинах пустить на самотек хоть на пару дней. И деньги пропадут, и дисциплина развалится, и всё такое прочее»). Мы понятливо поддакивали.
   Границу в обратном направлении мы проходили уже ближе к вечеру, подшофе, компанией, и это, я вам скажу, происходит быстрее и гораздо веселей. Моя супруга и Алла о чём-то шепчась, то и дело хохотали. Да уж, им было что вспомнить. Недели две назад после посещения бара, где они прилично угостились шампанским, дамочки решили заглянуть в помещение переговорного пункта, им вдруг приспичило позвонить кому-то в другой город. И там им случилось столкнуться с какими-то девицами, сразу тремя, почему-то обозвавшими их жидовками. Оно, конечно, вышло совсем не по адресу, но обиду нанесли. Алла бросилась в атаку первой, моя мадам не отставала. Отделали они тех девиц как следует, потаскали за космы до слёз, а тут и полиция подоспела. И забрала всех действующих лиц этой истории в полицию, поместив в обезьянник. Чуть позднее разобрались, кто перед ними, Аллу и мою супругу немедленно отпустили, а девицы…   понесли наказание, кажется за хулиганство. И таких случаев на счету Аллы с Натали было несколько. Короче, вспомнить им было о чем.
    Пройдя таможню без проблем, мы спустя полчаса после пересечения границы уже были дома, где нас ждали сестры моей супруги и наша доченька.
   -К тебе часа полтора назад заезжал какой-то мужчина, сказал, что его фамилия Чумаков и что он будет ожидать тебя дома, - с порога заявила мне Алёна, младшая сестра моей супруги. – Приехал на «Вольво» со шторками и антеннами.
   От неожиданности я присвистнул. Своего товарища – первого напарника по бару, - я не видел уже несколько лет. Я слышал, конечно, что он за эти годы очень поднялся – и в должностях и материально. Что ж, сказываются мои пожелания в его адрес: «Большому кораблю большое плавание». Короче, я не сдержался и, несмотря на усталость, отправился повидать своего старого приятеля.
   Чумакова я нашел в доме его матери. Это был небольшой домик, прежде служебный, а теперь откупленный и превращенный в собственный. В нём жила мама Александра, жила одна, а отчим, которого я знал, уже несколько лет как скончался. На стук в дверь Саша вышел мне навстречу, мы обнялись. Затем за разговором выбрались во двор, и он показал мне свои авто: «Вольво» и микроавтобус «Тоёта».
   -Это моя машина, - указал он на «Вольво», а это – «Тоёта» - мой офис и спальня, когда потребуется.
     И действительно, в микроавтобусе стояла аппаратура, какой я до сегодняшнего дня даже не видел – компьютер, факсы, телетайпы, рации и прочее – всё импортное и малогабаритное. На крыше микроавтобуса устроились с десяток разного размера антенн. Внутри имелось кресло, раскладывающееся для сна, рядом примостилась вешалка, на которой видны были под нейлоновым прозрачным мешком костюмы и рубашки, все окна в шторках. Здесь всё было именно так, к чему Сашка привык - по деловому и комфортно. Человек, выступающий на большой сцене с 12 лет – Росконцерт и т.п., перенес свои привычки на всю свою дальнейшую жизнь.
   Я, разглядывая оснащенность машины, от удовольствия поцокал языком, а Саша тем временем достал из внутреннего кармана своего тёмно-синего бархатного пиджака несколько разноцветных картонок.
   -Смотри, - сказал он с хитрой усмешкой, раскрывая первую из них, - это – дипломатический паспорт гражданина Казахстана; а это – такой же, только Украины; конечно, имеется у меня и паспорт России, тоже дипломатический, а от молдавского я отказался, не мой профиль.
  -Что именно не твой профиль? – не понял я.
    -Вино, да фрукты с овощами продавать – не мой профиль. Я, видите ли, дорогой коллега Александр, продаю только оружие. – Он с заговорщицким видом огляделся по сторонам, будто нас мог кто-то услышать.
    -На базе этого у меня теперь имеется свой собственный бизнес: в Питере круизный корабль – я в нём имею 50%, а еще несколько баров, ресторан, правда, тоже с партнером, который им конкретно занимается ввиду моей занятости. В Москве тоже есть бизнесы, в основном по мелочам: офисы - штук десять, доля в одном из банков – 12 процентов, доля в 25% на известном тебе рынке, всего набирается на несколько миллионов долларов и, если честно, точную сумму я не назову. В Киеве, знаешь ли, я выкупил генеральский дом, весь второй этаж мой, там я живу и главный офис мой там же. На первом этаже у нас живут генеральские семьи – шесть квартир, все пенсионеры, два генерал-лейтенанта, четверо других генерал-майоры. Поначалу они на меня косились, выскочка, мол, не наш человек, дом купил, но когда я всё здание за свой счёт отремонтировал, охрану поставил, они успокоились, теперь заходят иногда поболтать, даже благодарят, папиросами времен Иосифа Сталина угощают. Кстати, знакомься, это мои водитель и секретарь. – К нам из дома как раз выходили мужчина и женщина, оба не старше тридцати. Мужчина был среднего роста, худощавый, с усиками, а женщина как раз во вкусе Сашки – фигуристая, даже одежда этого не могла скрыть, брюнетка с лицом женщины, немало в жизни повидавшей. Впрочем, кто бы еще мог ездить и жить вот так, неделями, а то и месяцами в автомобиле. В нём же порой приходилось спать и есть. Или, в лучшем случае, в гостиницах, наших, придорожных, где сервис зачастую не лучше, чем проживание в авто. С женщиной мы кивнули другу, с мужчиной обменялись рукопожатиями, кисть у него, против ожидания, оказалась сильной. Назвался он Сергеем.
   -Мой водитель, он же телохранитель, - похвастал Сашка. – кандидат в мастера по стрельбе из пистолета, черный пояс в карате.
   -Ага, я уже ощутил это на себе, - сказал я, шутливо потирая кисть.
  -Я завтра должен засветло выехать, - сказал Саша. - Хочу вот матери денег оставить, долларов пятьсот можно где-то здесь поменять? Где у вас тут меняют, в барах?
  -У меня дома, - ответил я. – Я теперь старший ответственный в районе по обмену валюты.
   -Вот как? – Сашка рассмеялся. – Скучать, значит, не приходится?
   -Представь себе, покой нам только снится, - пошутил я. – Ты Сергея отпусти со мной, я ему в пять минут обменяю. Заодно он меня домой завезет. Приятно с вами общаться, конечно, но вам ведь рано вставать, да и я сегодня целый день при делах-заботах.
   Мы с Сашкой обнялись, после чего он полез в карман, достал оттуда пачку долларов, отстегнул несколько купюр и протянул мне. – Вот, возьми, тут штука. Курс не спрашиваю.
  -Обижаешь, - ответил я. – Я профи. Кстати, в следующий раз твоя мама пусть запросто ко мне на рынке подходит, я ей и так денег подкину, а ты когда будешь здесь в следующий раз, отдашь.
   -Идет, договорились, - воскликнул Саша, и мы расстались.
   …Больше мы с Сашей не встречались. В 1996 году его, как человека, который слишком много знает, убрали, представив его смерть будто бы от инфаркта. Это в 42-то года... Сработали спецслужбы какого-то из государств, от которого он имел дипломатический паспорт, причём весьма вероятно, что это сделали люди из КГБ…
   Сергей подвёз меня до самого подъезда, и я бегом поднялся на 4 этаж. Входя в свою квартиру, я надеялся, что супруга ещё не легла, меня дожидается, да чаем напоит, но оказалось, что все в доме уже спят. Ни в подъезде, ни на лестнице я никого в этот поздний час не встретил. Передав Сергею пачку молдавских лей и пожелав ему всего наилучшего, я опять вошёл в свой подъезд, когда на часах было уже почти одиннадцать. Но я никак не мог предположить, что в подъезде на этот раз меня ожидают. До этого, признаюсь, не менее десятка раз я рассматривал подобный сценарий, что меня кто-то пожелает ограбить, и вот тебе на, прямо мне навстречу, едва я пересёк дверь подъезда, двинулся мужчина в чёрной кожаной куртке, на голове шерстяная шапка, а шарф намотан так, что видны только глаза. Я, по правде говоря, малость растерялся…, но машинально остановился, подшагнул налево к стене и опёрся на неё спиной, чтобы избежать неожиданностей сзади.
  -Ну ты, барыга грёбаный, давай свою сумку, бросай её мне сюда, и лучше не дёргайся, а то прирежу как свинью, - хриплым голосом прорычал мужчина, демонстрируя мне штык-нож, который он держал в руке. (Ненавижу холодное оружие).
   Между нами было четыре шага. К счастью, отправляясь к Сашке на дом, я не настолько расслабился, чтобы изменить своим привычкам. Убедившись, что грабитель один, я шевельнул левой рукой, лямки хозяйственной сумки повисли на ней, а правой рукой я медленно снял сумку и бросил к ногам грабителя. И в этот же момент он увидел в моей ладони пистолет.
  -Патрон в стволе, пистолет снят с предохранителя, - с напрягом в голосе и достаточно громко сообщил я. – Сейчас нажму на курок и тебе звиздец. Только шевельнись и тебе уже ничего не поможет.
   Не знаю, что он почувствовал, но спеси в голосе явно поубавилось.
 -Ну ты… это… не вздумай…
    Мне на мгновенье стало смешно.
  -Брось нож на пол, - твёрдым голосом потребовал я.
  Он выполнил мой приказ, хотя и  не сразу.
  -На колени, руки за голову, - вновь сказал я, подбирая нож правой рукой и отшагивая назад. 
  -Ты что, мент что ли, в натуре? – спросил грабитель, выполняя требуемое.
   -Скажешь, кто тебя ко мне послал, оставлю живым, не скажешь, подохнешь, мля будешь.
   -Так никто, в натуре, на сходняке решили, что если есть кто желающий барыгу на гопстоп взять, пусть откликнется. Ну я и согласился, бабла на кармане нет, пустой как барабан, три месяца как с зоны откинулся. 
  -Шарф сними, - потребовал я.
  Лицо грабителя было мне незнакомо.
   -Ты не местный, залётный в наших краях, - уверенно сказал я. – Иначе бы знал, что я всегда с оружием хожу. Тебя, мудака, кто-то подставил, понял… Разбить бы тебе башку, да видимо на зоне уже достаточно отшибли мозги. Ещё лучше отправить тебя опять на зону, да не в моих это правилах… Вон пошёл отсюда! Быстро!
   Упрашивать неудачливого грабителя не потребовалось, спустя пяток секунд его и духу не было. Вернув сумку на место, то есть, накрыв ею руку, державшую пистолет, я пошагал по ступеням вверх, домой. В квартире было темно и тихо, мои всё также мирно спали. Выпив сотку коньяку и закусив шоколадкой, я отправился в постель. Но уснул я не сразу, в душе боролись два чувства: первое – накануне рука так и чесалась, чтобы на курок нажать, а второе – радость от того, что этого делать не пришлось. И ещё: всё моё тело била мелкая дрожь.


                День восьмой: 30 декабря, пятница.
     Утро застало меня в маминой квартире за расфасовкой товара. Предновогодняя распродажа – без особого удовольствия подумал я, раскладывая по сумкам женские блузки, ремни, заколки, так как хлопот предстояло много. Во времена СССР это звучало торжественно – распродажа.  Конечно, много чего в стране тогда не хватало и мы радовались простым вещам – достать пару баночек майонеза, батон вареной колбасы, палочку копчёной, баночку печени трески или икры – это вообще было что-то, ну а сейчас что? Дожили, что люди мрут от голода, даже в нашей благословенной Молдавии. Есть нечего. Вон совсем недавно семейная пара учителей, пенсионеров... Умерли с голоду, жили вдвоем, уединенно, в квартирке; не было денег, пенсии нищенские, здоровье в упадке, без помощи родных и близких, вот и увяли старики... не своей смертью, им еще и семидесяти не было, а от истощения, как врачи сообщили. Какой ужас! А вот ещё случай, вообще из ряда вон. Двое пенсионеров держали около дома курятник курочек на 20-30, для своих нужд – пяток-десяток яиц каждый день, ну и мясцо изредка. Дед хитрый был, от курятника в квартиру провел какой-то проводок вроде сигнализации. Ну и услыхали они ночью, что кто-то за их курочками полез. Дед спешно оделся и бегом к курятнику, бабка едва за ним поспевала. А дед, к слову, дядька видный, в нем росту около двух метров. Так их и нашли рано поутру лежащими рядышком около пустого курятника – обоих порешили ударом ножа в сердце. Каждому по одному удару досталось – явно мастер работал. И это в самом центре города. К утру озлобленные менты закрыли по камерам около сорока человек, всех тех, кого только можно было подозревать в содеянном. А еще через сутки-двое всех пришлось выпустить – мимо... Так и не нашли пока...
   Маме я, конечно, не рассказал о вечернем инциденте, иначе бы ей стало плохо с сердцем. И супруге тоже не сказал, просто посоветовал быть как можно осторожнее при выходе из дома и возвращении домой. Когда же нас дома не было, включены были два вида сигнализации: одна американская, другая канадская, за это время я был спокоен. Муха не могла пролететь, когда эти аппараты   заступали на дежурство. Кстати, при выключенном электричестве оба прибора работали еще 72 часа на собственных аккумуляторах.
   …Я стоял около кабинета начальника полиции, поджидая хозяина, который куда-то отлучился и провожал взглядом всех подряд полицейских, снующих туда-сюда по коридору, стараясь запомнить их в лицо. «Пригодится, - думал я, - когда кто-то из них подкатит на рынке не по форме, а в гражданской одежде».
   -Доброе утро, Семён Захарович, - приветствовал я полковника, который внезапно вынырнул откуда-то из-за угла и возник передо мной словно чёрт из табакерки.
   -И тебе утро доброе, Александр! Ну ладно мы на службе, приходится рано просыпаться, а тебе кто спать не даёт? – сказал он, провернув в замке ключом и открыв передо мной дверь кабинета.
  -Э, Семён Захарович, волка ноги кормят, - сказал я, входя. - День-два расслабишься, глядишь, дыра в бюджете образовалась, требует сверхурочной работы.
  -Ты ко мне по делу, или так, с наступающим пришёл поздравить? – с усмешкой спросил Пилипенко, усаживаясь в кресло и жестом приглашая меня сесть.
  -Да вот принёс подарок, хотел под ёлочку поставить, да самой ёлочки не вижу, - ответил я, осторожно опускаясь на стул.
   -Ну, а если серьёзно?
   -Меня тут один человек уполномочил меня к вам обратиться, Семён Захарович…
   -Так-так, слушаю. Выкладывай всё как есть, нас тут никто не слышит.
  -Говорит, готов уплатить налог вам лично за год вперед, если вы ему позволите торговать бензином везде, где ему захочется без помех. В пределах нашего района, разумеется.
   Хозяин кабинета задумался на минуту.
  -Ты знаешь, Саша, любого другого выгнал бы из кабинета, и дело с концом, но тебе скажу откровенно. Я знаю, кого ты имеешь в виду, этот человек боится общаться со мной напрямую. Только из уважения к тебе лично сообщаю, что через месяц-полтора меня переведут в Кишинёв, на должность начальника управления уголовного розыска Молдавии. Следовательно, скоро меня на этом месте не будет. Конечно, это, как я понимаю, деньги, и деньги немалые, но мне неловко тебя подводить – взять деньги и вскорости уехать. Поэтому, ты уж обратись к моему сменщику, его тоже, кажется, сюда из Кишинёва пришлют. Добро?
  -Ну что сказать, Семён Захарович… - сказал я, поднимаясь со стула и одновременно разведя руками. - Жаль, во-первых, что вы уезжаете так скоро, а во-вторых, в кои веки земляк в этом кабинете обосновался и на тебе…
   -Да уж так сложилось, - развёл руками Пилипенко.
   -С другой стороны, это наверняка повышение, должность, я так понимаю, генеральская?
 Семён Захарович неопределённо хмыкнул.
  -Ну, тогда не буду вас больше задерживать. Поздравляю вас с наступающим, - я сделал несколько шагов назад, к двери, - спасибо за всё и всех вам благ просто по жизни и на новом месте работы.
   -И тебе всего наилучшего! – отдал мне честь Семён Захарович.
      На рынке, куда я вскоре прибыл, за моим прилавком царило некоторое оживление. За короткое время реализовались почти все блузки, все-таки на подарки берут. Водка Сашкина тоже ушла, ящиков пятнадцать, да ещё оптом десять ящиков некая фирма забрала. С небольшой скидкой в 10%. Но вот с валютой было туго – затишье. Люди не собирались выезжать в дни праздника по делам бизнеса, теперь несколько дней будет спокойствие, тишь и благодать. Ну а числа 3-4 все проснутся, похмелятся, всполошатся, вспомнят о делах, ну а мы тут как тут, с долларом их поджидать будем. Валютчики – Андрей, Серега-Кореш, Петро, Иван Чекан, снова Андрей, Лёша, Дима, Вадим, Виктор, и еще один Иван ходят тут кругами, топчутся на месте, чтобы ноги не замерзли и прикалываются друг с друга смеха ради. Рядом со мной сегодня за прилавком торгует Люба – баба лет сорока пяти, дородная – что тебе груди, что бедра - необъятные, а лицо ее грубое, кубической формы, словно на памятнике; короче, «красотка» килограммов в сто с лишним. Она говорит, что по рождению одесситка, и я готов поверить в это, потому как одесситов всегда видно - и особенно слышно - хоть в Молдавии, хоть на Брайтоне, хоть в Южной Африке по специфическому акценту. Люба - женщина периодически одинокая, раз в год-два приводит к себе в дом очередного мужика, но вскоре с ним расстается. Обыкновенно эти расставания сопровождаются грандиозным скандалом с мордобоем. Мужики у неё были самые разные, уже на моей памяти - инженеры и работяги, военные и деловые, молодые и не очень, последним к ней пристроился худощавый долговязый парень лет тридцати по имени Валера. Он был спокойным, его и слышно редко было, и, что главное, почти непьющий. Тут для правдивости следует отметить, что все последние годы Люба была постоянной клиенткой Сереги, торговавшего музыкальными дисками, джинсами и резиновыми членами. Люба была хитрая бестия, она эти самые члены покупать мне поручала, говорила, что ей, женщине солидной, подобные штучки не к лицу, и покупала она их якобы для подружек, в качестве презента. Ну я и помогал ей, накидывая на цену 10-20 процентов в свою пользу. Зато обходилось без огласки.
    И вот Люба, укутанная в настоящие оренбургские платки на голове и в том месте, которое считается талией, направляется в комиссионку, я следую за ней, так как мне необходимо срочно позвонить.
   Люба прорывается к телефону первой, я из вежливости остаюсь у двери. Однако ее трубный голос слышится не только в магазине, но и на улице тоже.
   -Жанка, доча, ну шо там? Я тут скупаюсь, уже третью сумку наполняю. Как что покупаю? Продукты, ясное дело, как жрать, так вы первые, а как помочь... Ну и где там этот?.. Валерка, муженек мой. Ну-ка подними его, дело к обеду уже, а он всё дрыхнет. Распустила я его, блин, пора гнать к чертовой матери. Что значит, не шевелится?.. А ну-ка... И не дышит?.. Холодный?.. Умер, что ли?.. Боже ж ты мой! Да как же так? Ты не ошиблась? 
   Люба, шатаясь, проходит мимо меня, взгляд её в мгновенье стал бездумным, отрешенным.
   «Какой кошмар, - подумал я. - Неужели он умер, этот Валера?» В тридцать-то лет... Никто не знал кто он, когда и откуда появился в нашем городе, но все видели, что он безобидный, трудолюбивый, всем тут на рынке помогал, зачастую безвозмездно. Он работал какое-то время за прилавком вместе с Любой, потом она нашла ему какую-то приработку в столярном цеху около их дома. И надо же такому случиться...
    Позвонив, возвращаюсь на пятачок. Один из новых наших местных мафиози прошел мимо, внимательно на меня посмотрел. Достали эти бандиты, то они смотрят на меня как на уже мертвого, головами качают, теперь какие-то новые взгляды. То ли испуганные, то ли растерянные. И он ведь не первый сегодня, я только сейчас это сообразил. А еще этот, приезжий, на машине с одесскими номерами на меня уже который день зыркает. Едва отойду от рынка на сотню шагов, как чувствую на себе этот взгляд отмороженный, из своей авто человек наблюдает. Да и человек ли он? Наркоман конечно, а, следовательно, в обыкновенном понимании и не человек вовсе. И чё мне его бояться. Он, конечно, мечтает завладеть моей сумкой, набитой, по его мнению, долларами. Так я его угощу горькой пилюлей, блин, я в своем городе, или нет, всякую шваль тут остерегаться. Специально вон отойду от рынка, в сторону озера или курорта пешочком пойду, вроде как слегка подвыпивший, или как будто задумался над чем-то. А этот как подвалит, а он наверняка подвалит, подъедет, то есть, я его в удобный момент из волыны своей пальну и кранты ему. Гранату также можно в салон забросить, но от нее много шума. Зато другим неповадно будет.
   -Саша, привет! – услышал я знакомый голос за своей спиной. Голос знакомый, а вот его обладатель был мне не очень приятен. Бандит потому что. Коля. Тоже спортсмен, только бывший. Боксер, потом качок. Высокий, в некоторых местах словно надутый воздухом. Для солидности, наверное.
   -Привет, - отвечаю я ему и жму его руку. Так у нас тут принято – все друг другу руки жмут. Даже если через пять минут друг дружку убивать станут.
   -Ты где вчера в обед был? – спрашивает Николай.
  -Я? Да уже и не припомню. А что? Ты меня искал? С валютой?
  -Так это... Варчана кто-то вчера грохнул. Под Кишинёвом. В обед, прям среди бела дня. Из автомата. Очередью. Их в машине трое было. Всех насмерть уложили, нашпиговали свинцом по полной.
  Я слышал эти слова и не верил. А ведь Варчан сказал, что на земле один из нас остаться должен – он или я. Вот и сбылось его предсказание...
   В какой-то момент слова Николая в моей голове слились в одну прекрасную мелодию, до того замечательную, что я от удовольствия даже глаза прикрыл.
  -Ошибки нет? Это точно он? – заставил я себя собраться, вернувшись в реальность.
  -Обижаешь. Завтра пацаны на похороны поедут. Ты не хочешь присоединиться?
  -Я что, в корешах его числюсь? – пробурчал я. – На венок дам, нет проблем. А вы там сами думайте, что на нем написать. «От коллег», «От сотрудников», и так далее.
   -Шутишь всё, - Николай всё это время внимательно следил за моей мимикой, а я даже поначалу не понял почему.
  -Так нет, какие уж тут шутки. На вот тебе, полтинник зеленый. На один венок надеюсь, хватит?
  -Это случаем не ты постарался? – спросил Николай, пряча деньги в карман. – А то, я слышал, конфликт между вами был тут на рынке.
  -Куда мне… и вообще с кем-либо эту тему обсуждать не собираюсь. Пусть Лёха придет, положенец наш, с ним буду говорить.
  -Хорошо, давай пока что, пойду я, - вновь пожал мне руку Николай.
  -А руку чё мне жмешь? Не боишься за себя-то? А то ведь скажут, что мы с тобой кореша, и ты в итоге пострадаешь.
  -Ерунда. Мы с тобой знакомы уже лет двадцать, так что... их просто так не вычеркнешь. Ну, я тебе скажу, бесстрашный ты человек, Санька. Знал я за тобой дела и в прошлом, да и о нынешних наслышан, но чтобы такое...
      Николай ушел. Голос его под конец звучал восторженно. Вот таких они уважают. Бесшабашных. Того кто может убить и не чихнуть. Тьфу, ну и времена, ну и жизнь пошла. Противно.
   Следующий, кто подошел ко мне, был майор Гена, замначугро, мой приятель. Голубые глазёнки под рыжими ресницами более подходящие какому-нибудь маньяку, так и сверлят моё лицо.
   -Слышал я, Саня, бандита того заезжего столичного убили? Ворчун кликуха вроде. Говорят, он с тобой тут на рынке конфликтовал? Короче, с тебя сто грамм за приятную новость.
   -А ты меня спроси – «говорят-говорят». Варчан, если уж точно. Да, я уже в курсе. А вы, менты, всё на стук привыкли работать: тот сказал, та передала, - пробурчал я. – Никаких ста граммов, понял? - И, понизив голос, добавил: - Ставлю лучший кабак в районе Галаца или Брэила. Отдых с семьями и с ночевкой в гостинице. Только ты и я с супругами.
  -Ура!!! Вот это да! Уважаю!!! – Геннадий, крепко пожав мне руку, уходит восвояси под впечатлением.
   Кстати, тем же вечером Гена вместе с женой Аллой отправились в бар, что при кинотеатре, где они на пару прилично выпили. И, как водится, поссорились. Народу в баре было полно, парочку эту знали, поэтому стали подзуживать кто Геннадия, кто Аллу. Тогда Алла демонстративно пошла за стойку целоваться с барменом. Ну а Гена достал пистолет – служебный, и стал палить по витрине, музыкальным колонкам, целя (по это словам), по ненавистным ему бармену и собственной жене. Несмотря на выпитый в немалом количестве алкоголь, Геннадий в них все же не попал, хотя аппаратуру почти всю побил. А вскоре приехала полиция – дежурный по РОВД и еще пара офицеров, Гену скрутили, отобрали оружие, отвезли в отдел и закрыли в одиночную камеру до окончания разбирательства. Правда, наутро выпустили – Новый год всё-таки, 31 декабря, семья дома ждет, но к работе пока не допустили – назначили служебное расследование. Неделю он отгулял как обычный гражданский человек, пока начальство изучало объяснительные и прочие бумаги от него, супруги, хозяев бара и посетителей, затем, припугнув пострадавших – хозяев бара, спустили это дело на тормозах, и Геннадий, как ни в чём не бывало, снова вышел на работу.
    ...Обедали мы с Чеканом у мясников, те в очередной раз нажарили целую груду мяса. На столе также красовались консервированные домашние овощи, каравай серого хлеба, ну и водка, естественно.
   Я еще до застолья, едва стол накрытый увидел, полез в карман за деньгами, отстегнув два полтинника в леях.
  -Ты это, Саша, погоди с деньгами, сегодня мы выставляемся, - гордо объявил один из Николаев.
  -Только не сегодня, и это не оспаривается, - твердо ответил я, засовывая деньги под клеёнчатую скатерть. – У меня сегодня знаменательный день, ну а ваша очередь наступит уже в Новом году. Может быть.
     Выходили мы с Иваном-валютчиком с рынка сытые и повеселевшие, и тут навстречу мне Яник – майор полиции, то ли старший опер, то ли ещё один замначальника УГро нашего района. Пожав мне руку Иван – это имя Яника – отвёл меня в сторону от посторонних ушей, как он выразился.
   -Ну что, Саша, бандит Варчан с того света тебе больше не грозит? – шутканул Ваня.
    -Да видно стыдно ему стало за свои шалости, вот он взял и застрелился, - без улыбки ответил я.
   -Смешно, - отозвался Иван, - хорошо бы если так. - Потом добавил: - Да, и насчёт ещё одного твоего приятеля -  Чобану…
     Я, не сдержавшись, хмыкнул. Заметив мою усмешку, Ваня продолжил: - короче, он арестован за взятку. Хочешь принять участие в его судьбе, приходи, напиши на него заявление.
  -Не, он с меня взятку не требовал, врать не буду, - сказал я.
  -Ну так ребят своих поспрашивай, не в первый же раз он деньги с торгашей вымогает.
  - Ну хорошо, спрошу, - отозвался я. – Сколько хоть денег он взял?
    -В первом эпизоде указано 500 лей, примерно 125 долларов. Нам же легче будет, если эпизодов или случаев вымогательства будет несколько, тогда загремит наш Чобану сразу от 5 до 8 лет с конфискацией.
   -Ваня, конечно, сегодня же всё выясню и узнаю, если что-то такое было, - слегка растерялся я.
    -Ну, давай, - пожал мне Ваня руку и мгновенно исчез в рыночной толпе.
   Поговорив с нашими ребятами на эту тему, я так и не получил какой-либо конкретной информации и потому решил плюнуть на это дело, хотя меня так и подмывало позлорадствовать и порадоваться, когда Чобану, такого честного, по его собственным словам, полицейского, посадят в тюрьму.
(Забегая вперед, сообщаю, что Чобану был лишён звания, уволен из  полиции и целый год находился под следствием. Каждый день в течение этого года я встречал его около рынка, сгорбленного, небритого, опустившегося, подвыпившего, ходившего неуверенной походкой, словно старичок).
   А спустя год с чем-то ко мне на рынке подошёл незнакомый следователь в гражданском и напрямую заявил, что если у меня есть желание, чтобы Чобану получил конкретный тюремный срок, то мне и моим коллегам-валютчикам следует скинуться и дать на лапу ему, следователю, тысячу долларов. Я осторожно ответил ему, что посоветуюсь с коллегами, и на этом разговор был окончен.
  Да, я таки посоветовался с ребятами, так как многие из них были злы на Чобану, но в итоге было решено грех на душу не брать, ведь фактически никого из нас его деяния не затронули, а сам я реально пострадал всего на 72 лея штрафа и немножко нервов.
  В итоге спустя полтора года Чобану был оправдан, его приняли обратно в полицию и вернули погоны. Правда, с того дня Чобану стал обходить меня и наших валютчиков стороной.

   …Глянув на часы, которые показывали два часа пополудни, я вышел на пятачок и, окинув взглядом наших ребят, звучно икнул.
   -Пацаны, есть еще одно дело на сегодня, - сказал я.
   -Сколько? Почем?  – посыпались вопросы с разных сторон.
   -Перевозим пианино из района автостанции ко мне домой, - сказал я.
Кто-то присвистнул.
   -Это аж на четвертый этаж, - сказал Серега-Кореш, бывавший у меня дома.
   -Тебе ли с твоими бицепсами такой работы бояться, - рассмеялся я. – У кинотеатра уже грузовичок стоит, ждет, так что можно хоть сейчас ехать.
   -Поехали, пацаны, Сашка не обидит, накормит и напоит, - воскликнул Андрюха, самый мелкий среди наших, правда, кандидат в мастера по боксу. В наилегчайшей, естественно, категории.
   -Жратвы навалом, парни, а пить будем «Белый аист». Каждый выпьет, сколько влезет.
    Короче, в кузов грузовичка под брезент погрузились десять человек, не считая меня, усевшегося в кабину – дорогу показывать.
   Пианино мы спускали вручную с восьмого этажа, и это оказалось уже весьма непростым делом. Понятно, что двое-трое профессионалов сделали бы это гораздо быстрее, но в нашем городке таких специалистов нет. Затем проехали по городу и стали поднимать его на четвертый этаж. Когда был сделан последний штрих, и пианино заняло свое место в детской, моя супруга сыграла на нём «Собачий вальс», а затем позвала всех за стол. До этого ребята долго умывались, кое-кто и до пояса, так как устали и вспотели все прилично.
   Наконец все расселись. Стол был уставлен всяческими разносолами, среди которых я выставил несколько бутылок «Белого аиста». Тазик оливье, кусок говядины килограмма в три, целиком запеченный в духовке, а ещё тушеный картофель с мясом, десятка два свиных отбивных, пара-тройка салатов и соления в огромном блюде радовали глаз.
   В итоге мы, числом одиннадцать человек, выпили одиннадцать бутылок коньяка. И съели, к удивлению моей супруги, всё подчистую. А что, все валютчики молодые, спортивные, энергичные, и с хорошим, нет, с завидным аппетитом. Под конец Вадим неверной рукой сорвал со стены в кухне связку баранок, висевших там для красоты уже года два, поделил на всех, и баранки, сухие как камешки, тут же были съедены.
  Моя супруга развела руками:
   -Неужели вы еще голодны? Может, я сейчас яиц нажарю? Штук тридцать хватит?
   -Да прикалываются они, - сказал я, и это было правдой. - Всё, ребята, всем спасибо, а теперь айда по домам, а то если сейчас я еще пару бутылок достану, вы и Новый год у меня останетесь праздновать. 
   Ребята горячо благодарили хозяйку за угощение, некоторые лезли целоваться, таких я шутливо оттаскивал от неё и вскоре мы со всеми попрощались.   
   -Жизнь продолжается, дорогая! - сказал я супруге, затем подошел к пианино, нежно отодвинул мою дочу, только еще примерявшуюся к нему вместе со стульчиком, в сторону, сыграл короткую фразу из пяти нот, удовлетворенно икнул, сделал несколько шагов по направлению к дивану, затем упал на него и провалился в небытие. Но перед этим успел сказать супруге, чтобы договорилась по телефону с настройщиком пианино.
          День девятый: 31 декабря. Суббота.
    На работу наутро я явился с тяжелой похмельной головой. А тут еще прибыл Саня со своей водкой, которую в последние дни приспособился возить тележкой, так как постоянно употреблял свой же товар внутрь, а за рулем авто это было проблематично.
  -Много ее еще у тебя? – спросил я его, с болью глядя на бутылки.
   -Да ящиков пятнадцать осталось.
  -Ты там у себя в подвале хоть немного оставь, на похмелье, так сказать, - сказал я, доставая одну поллитровку из ящика. Скривившись, я свернул крышку, нацедил в пластиковый стакан водочки и отправил ее в качестве лекарства внутрь своего больного организма. – Сань, не в падлу, сходи к бабулечкам, возьми там банку огурчиков соленых, что ли. А я тут поторгую малость.
  Лечение в итоге прошло успешно. Но сегодня мне было не до валюты. Магазин расторговался так, что то и дело требовалось моё присутствие. То залётные оптовики пожелали купить сразу несколько десятков блузок, но с небольшой скидкой, то еще какое-то дело возникало. Валюту я тоже покупал, но ее несли всё меньше, в основном по мелочи, меняли их для того, чтобы хватило на покупку продуктов для празднования Нового года.
   Валютчики наперебой рассказывали нашим коллегам, тем из них, кто вчера не участвовал в переноске пианино, как всё вчера было-происходило. Хохотали, вспоминая все перипетии этой истории, и мне пришлось поставить жаждущим похмелиться бутылку водки с нашего прилавка.
   Уже ближе к обеду я подошел к своему коллеге Петру и взял у него ключи от его «жигуля». Петро мне дал машину на два дня, решив, что ему самому за руль в эти праздничные дни лучше не садиться. 
   Уже смеркалось, когда мы с семьей выехали из дому на желтом «жигули». Наш путь лежал в Вулканешты, небольшой городок, расположенный 30-ю километрами южнее нашего. Большинство жителей в нем гагаузы – это один из семнадцати тюркских народов, нашедший себе приют в этих краях. Этот народ также единственный из всех, принявший православие, так как все прочие по вере мусульмане. Во всем же остальном наши местные турки, граждане Молдовы, были, как и все прочие турки, гордым и своенравным народом.
   Дорога была не трудной, хотя я впервые в жизни ехал на столь далекое расстояние, прежде мне так надолго руль не доверяли. И то – зима, снег на дороге, кое-где ледяные полосы. Ну а я, естественно, был собран и осторожен.
    Слава, мой давний приятель и деловой партнер, пригласивший нас к себе на празднование Нового года, проживал в Вулканештах с женой Валентиной и сыном Сашкой двенадцати лет, который как бы в шутку считался женихом моей 7-летней дочери. Дом, где они жили, был стандартный, двухэтажный, 16-квартирный на два подъезда. То есть по четыре квартиры на каждом этаже. Слава, отселив соседей, обретался в семи из них, занимая почти весь подъезд – стены были в нужных местах проломлены, и где надо, заделаны. И лишь одна квартира на первом этаже принадлежали другому человеку, - там жила «вредная бабка» - одиночка, не желавшая сменить место жительства, хотя Слава предлагал ей приличное жилье в любом месте города. Он попросту не хотел иметь около себя соседей, с которыми необходимо встречаться в подъезде. Что ж, похвальное желание для человека, множество раз побывавшего в Германии и повидавшего там нормальную жизнь и человеческие бытовые условия. Внизу около дома имелась еще пристройка – гараж на два автомобиля и обширная кладовая. Что интересно, фамилию Слава носил гагаузскую, а в паспорте в графе национальность было написано, что он молдаванин, - идеальный для нашей страны вариант. Обе стоянки в доме наших друзей были заняты – в одной стоял темно-синий «БМВ» - семерка, в другой микроавтобус «фольсваген». Это был тот еще микроавтобус: кроме водительского в нем имелось шесть пассажирских мест, а в задней части было обширное пространство для багажа. Слава для желающих организовывал поездки в Германию за товаром. Всё в этой машине было скомпоновано весьма удобно: холодильник на десяток-полтора бутылок, телевизор с видео, закрепленные на потолке над головой водителя, и прочие приятные вещи. Жаль, я так и не сподобился с ним куда-нибудь на этой машине съездить. 
   Я подъехал к дому и припарковался на внешней стоянке. Затем, набрав полные руки сумок, мы постучали в роскошную двухстворчатую дверь. О, да, нас в этом доме приняли тепло в обоих смыслах, что было приятно, так как на улице к этому времени стало уже прилично подмерзать. Встречала нас Валентина, хозяйка дома, женщина очень симпатичная и обаятельная, под стать Славику, человеку умному, интеллигентному и приятному во всех отношениях. Так как в последние годы я пристрастился к приготовлению пищи, Валентина с ходу пригласила меня на кухню для консультации, а супруга осталась с детьми, что ей тоже не было в тягость, ведь она педагог по образованию.
   Ну что же, в нескольких словах опишу стол, накрытый для новогоднего пиршества.
    Центральное место на овальном столе внушительных размеров из цельного дуба занимал салат оливье в красивом фаянсовом блюде, на верхушке салатной горочки сидел поросёночек, искусно вырезанный из яйца с деталями из моркови и чёрного перца. Всем известно, что у русских (а мы, хотя и жили теперь в свободной стране Молдове, по-прежнему считали себя русскими) без оливье застолье не застолье и праздник не праздник. Рядом с оливье в тарелках селедка под шубой, рыбная нарезка в пять рядов, в другой тарелке колбасная, а ещё балык, копченая красная рыба, севрюга малосольная, шпроты, печень трески с яйцом и луком, заливная рыба; самодельный окорок, ещё одна мясная нарезка из пяти составляющих: бастурма, пастрама, буженина и так далее; а вот холодец в прозрачном квадратном блюде, рядом язык ломтиками под майонезом, следом идут овощи маринованные и малосольные – помидоры, огурцы, перчики, баклажанчики, кабачки и прочее - в наборе, в специальном блюде. А ещё яйцо, фаршированное паштетом плюс целый десяток малопонятных мне холодных закусок из болгарской, гагаузской и румынской кухонь, порой острых, но очень вкусных, от одного вида которых у меня уже потекли слюнки. Горкой стоял натёртый сыр с маслом и чесноком, рядышком икорка – чёрная и красная на ледяной подушке, которые на пару выглядели весьма контрастно и аппетитно. На горячее находясь в стадии готовки запекался целиком гусь, на плите доходили голубцы по особому рецепту, и моё любимое блюдо из говядины - огурчики по-тираспольски. Конечно, даже само перечисление всех этих вкусностей может показаться обидным многим из наших соплеменников, которые в тот период времени не могли позволить себе такого стола, но что поделаешь, каждый выживал, как мог. Или же, как говорится: кто не рискует...
    Салон, в котором был накрыт стол, имел пятигранную форму, площадью метров в сорок квадратных. Я так думаю, что для его создания пришлось разрушить стены не менее чем трех комнат двух смежных квартир. В одном из углов его стояло пианино, в другом уголок отдыха, состоящий из мягких кожаных диванов одно, двух и трехместного, расположившихся перед огромным телевизором «Грюндиг». Почетное место занимала елка – большая и пушистая, украшенная многочисленными вычурными игрушками немецкого производства и мигающими огоньками. А под елкой детей ожидали, конечно же, подарки, причём довольно ценные. Впрочем, подарки там были, как я узнал позднее, и для нас, взрослых...
   Итак, мы уселись за стол, чтобы честно отпраздновать Новый год поэтапно, открывая каждый час шампанское, начиная с девяти и заканчивая двумя часами ночи, а перед этим Слава установил и включил сразу две видеокамеры, дабы зафиксировать «исторический момент». Тосты сменялись шутками, те, в свою очередь, взрывами смеха, короткие перекусы – танцами, дети веселились не менее нас, взрослых, короче, всё было замечательно. Напитков у нас был богатейший выбор, десятка три вин и ликёров только лишь германского производства, но мы не злоупотребляли: дамы увлеклись шампанским, поочерёдно выбирая из пяти сортов, мы же со Славиком налегали на армянские коньяки, привезённые мною и на фруктовый шнапс, который мне неожиданно понравился.
   Ровно в двенадцать по московскому времени, выслушав поздравления от президента Ельцина, мы со Славой вышли на балкон - подышать. Дети выбрались туда вслед за нами. Со всех сторон слышались выстрелы – это звучали салюты в честь праздника. Не секрет, что гагаузы в те годы были все повально вооружены, так как вскоре должен был решаться особый статус Гагаузии в составе Молдовы.
   Я бросился к вешалке, вытащил из кармана куртки свой новый «Глок 17», который мне полчаса назад подарил Слава и, вновь выйдя на балкон, четко и равномерно произвел двенадцать выстрелов. В соседних домах, ближайших и отдаленных, все еще слышались выстрелы из всех видов стрелкового оружия. На детей моя стрельба произвело достойное впечатление, но оно было недолгим: спустя несколько секунд в доме напротив на балкон вышел сосед и выпустил в воздух целый магазин из «калаша». Наши дети нахмурились, мол, дядька нас перещеголял, и тогда Слава сходил в кладовку, достал 12-зарядное ружье и с балкона произвел еще двенадцать размеренных выстрелов. Они прозвучали как пушечные. Теперь дети были удовлетворены. Точка была поставлена.
   -Твой «Глок», - сказал мне Слава, по новой заряжая магазин моего пистолета, - может произвести 17 выстрелов, и ещё один можно загнать в ствол.
   -Это радует, - сказал я, - дай-то Бог, чтобы мне не понадобилось стрелять из него в людей.
   
        День десятый: 1 января. Воскресенье.
   Спать мы отправились в четвертом часу утра, а к обеду следующего дня проснувшись и похмелившись, выехали в наш город, причем Слава ехал на «жигуленке», а я на его «БМВ». На границе (пока виртуальной) между Гагаузией и остальной Молдовой Славку, как и следовало ожидать, остановила ГАИ, и он с ними объяснялся минут десять по поводу некомплектности «жигуленка», после чего откупился от них коньяком. Управляемую мною БМВ-семёрку полицаи останавливать не стали, так как в наших краях эта марка машин полюбилась крутым мафиози, а какому полицаю нужна встреча с бандитами, ведь от рассерженного мафиози можно невзначай и пулю схлопотать.
    Мы по ходу миновали наш город и, проехав по Московейской трассе пяток километров, остановились. Небольшой лесок, открывшийся перед нами, завораживал своей красотой. Каждое деревце или кустик, присыпанные тонким бархатистым снежком, были словно произведения искусства. Божий промысел, одним словом. Найдя подходящую поляну, знакомую мне еще по старым временам, мы решили устроить на ней пикник с шашлыком, как было задумано ранее. Да, к нашей вчерашней компании присоединилась сестра Славки, Елена, а также Серега, мой приятель, так что теперь нас стало восемь, не считая крупной дворняги Славика по кличке Джем. Распределив обязанности, мы прежде всего занялись устройством стола. В основе его были лёгкие закуски и салаты. У шашлыков, уже поспевавших на мангале, мы оставили Елену, а сами, разбившись на семейные команды, стали играть в футбол, дабы нагулять аппетит. Оранжевый резиновый мяч как нельзя кстати подходил для игры на снегу.
     После каждого гола, независимо в чьи ворота, мы со Славкой и Серёгой отправлялись к столу, где опрокидывали по рюмке коньяку, а дамы по стаканчику вина; тем временем наша дочечка подкреплялась паштетом. Таким образом, у нас состоялся азартный, полный драматизма, веселья и возлияний матч. В воротах соперника, шириной метра в полтора, стоял пес Джем, к слову, самый азартный из игроков, который, надо сказать, успевал отбивать до половины мячей, отправленных в створ его ворот. У моей команды вратаря не было, поэтому ворота я соорудил более узкими, где-то с метр. Баталия длилась около часа, после чего мы все дружно решили, что независимо от счета, считать итогом матча боевую ничью. Несколько позднее, вдоволь наевшись шашлыков с закусками, мы выбрали на краю полянки местечко, где были устроены мишени, образовав тир. На пригорке мы поставили бутылки из-под лимонада и пива, банки же надели на нижние ветви дерева. Затем было решено пристрелять «Глок» австрийского производства, подаренный мне вчера Славой. Для этого он устроил на дереве настоящую мишень с кругами и цифрами. С двадцати шагов из десяти выстрелов я попал в восьмерку один раз, два раза в пятерку и по разу в двойку и единицу, - довольно средненький результат.  Моя супруга из подарочной винтовки-вертикалки шестью выстрелами разнесла пять бутылок, после чего ей все зааплодировали.
   -Хороший показатель, в принципе корректировка ему не требуется, - сказал Слава о моем «Глоке», доставая из багажника «Калашников». – Мастерства достигнешь регулярной тренировкой.
  И как раз в эту минуту в поле нашего зрения, хотя и достаточно далеко, появились несколько мужчин.
   -Пугануть их, что ли? – спросил меня Слава, но я промолчал и взял из рук дочери бинокль, в который она смотрела на сбиваемые нами мишени. Я опасался, что на нас вышли менты, которые могли потребовать предъявить документы на оружие, однако уже спустя несколько секунд узнал в парнях наших местных мафиози, которые, кстати, тоже были с оружием в руках.
   -Пугани, - сказал я Славке и тот, долго не думая, выпустил длинную очередь по мишени на дереве.
    Парням, видимо, был недосуг разбираться, в их ли сторону были направлены выстрелы или нет, они моментально ретировались.
   Ну а мы продолжили наш пикник, только прежде спрятали оружие с глаз подальше, подальше, оставив на виду винтовку-вертикалку, так как на нее у меня имелось разрешение.
 
    День одиннадцатый: 2 января. Понедельник.
   Ох, тяжел был этот день – понедельник, первый день недели, да еще первый в Новом году. Половина валютчиков так и не выбралась сегодня на рынок, да и тем немногим, что крутились тут, на пятачке, работы было совсем мало.
  Оставив магазин на маму и Володю, я отправился в полицию, так как разрешение на ружье и газовик надо было то ли продлить, то ли там еще что.
   Капитан Наливайко, ответственный по РОВД за оружие, находился в своем кабинете. Сержант у двери не хотел меня впускать внутрь, но капитан, увидев в открытые двери мою физиономию, попросил пропустить. Стол в кабинете оружейника был завален всевозможным оружием: тут были и охотничьи ружья, и карабины, парочка боевых винтовок, а также несколько пистолетов.
   -Что за дела тут у вас? – спросил я его, оглядывая оружие. – Схрон военных лет обнаружили в лесу?
  -Да вчера, и именно в лесу, тут ты прав, наши парни задержали местных бандитов, они там, оказывается, оружие пристреливали. Ну а мы его конфисковали.
   Вон оно как, подумал я, вчерашние наши соседи вероятно и были теми самими бандитами.
  -Говорят, Александр, и ты там неподалеку отдыхал в кругу семьи?
  -Так точно, - ответил я без малейшего напряга, - было такое дело.
   -Случайно не слышал выстрелов? Или может сам тоже стрелял по мишеням. Говорят, кто-то шмолял из автоматического оружия? Не твоих ли рук дело?
   -Если, господин капитан, охотничью вертикалку считать автоматическим оружием, - рассмеялся я, - то у страха глаза велики, как говорится. А выстрелы слышал, конечно, правда, издалека, да подумал что это салют новогодний.
  -Операцией по задержанию бандитов руководил майор Яник, так он, как мне сообщили, узнав, что именно ты там отдыхаешь, дал команду «отбой», и наши уехали.
   Ага, подумал я, бандитам обидно стало, что у них пушки позабирали, а меня обошли стороной, и даже до того обидно, что не постеснялись настучать на меня. В ментовку. Ну-ну. А мой друг Яник на провокацию не повелся. Теперь должник я перед ним, надо будет как-то встретиться и выпить вместе.
  Оформление документов заняло у нас с капитаном несколько минут, после чего мы с ним раскланялись и расстались.
  Немногим позже я уже находился на рынке. Там меня ожидал наш положенец, Алексей.
   -Привет, Саша, - протянул он руку для приветствия.  – Как отпраздновал?
   В одно мгновение у меня от этого его рукопожатия упала с души пудовая тяжесть. Не стал бы Леша со мной за руку здороваться, если бы я был у блатных хотя бы под подозрением.
  -Как всегда, скромненько, по-семейному, - ответил я осторожно. – Я чё хотел тебе сказать, Леша.
  -Да, я тебя слушаю.
  -Так это, ну, с этим, Варчаном нехорошо получилось...
  -Да уж, совсем нехорошо, - невесело усмехнулся Алексей.
 -Ну ты ведь понимаешь, Леша, что я в этом деле никак не замешан?
  -Да не переживай, уже разобрались кто, как и почему.
  -Так я из-за чего переживаю. Друзей, почитателей, а тем более шестерок у него много было, даже в нашем городе найдутся. Не разобравшись, могут ведь и грохнуть меня по непонятке, узнав, что у нас с ним спор вышел, так?
  -Да все в порядке, кому надо я сказал уже, а шелупонь всякая без команды дергаться не будет, ты уж мне поверь.
  -Конечно верю. Спасибо за понимание.
  -Будь здоров.
    На этом и  расстались.
  Хотелось петь, даже летать, но силы вдруг оставили меня. Разом. Физические и душевные одновременно.
   Всё. В отпуск, решил я. Немедленно надо взять отпуск. Отдохнуть недельку-две, отлежаться, затем съездить с женой и ребенком в Кишинев, посетить цирк и зоопарк, а то и в театр сходить. Потом в Одессу, там гораздо больше мест для развлечений. Или, пожалуй, в Одессу лучше летом, да к морю. Да сразу на пару месяцев, как в ушедшем году. Да в отдельном домике. Чтобы кто-то убирал, готовил – продукты с Привоза, да к столу трижды в день приглашал, а мы пожили бы в свое удовольствие – понежились на солнце, покупались бы в моречке, а вечерком прогулки по набережной или походы в Оперный театр или Музкомедию. Поели бы мороженого всласть, попили вина. Деньги? Да хрен с ними, заработаю. А жизнь одна. Жену одену на рынке на седьмом километре, как куколку, да и дочу тоже, там фирменные вещи не проблема найти, ведь других моё семейство не признаёт. Хотя, конечно, они у меня и сейчас совсем не голые.
   Свернув торговлю своего магазина, я вскоре отправился домой, а спустя еще примерно час мне позвонил кто-то из наших и сообщил, что один из наших валютчиков, Иван, но не Чекан, нет, другой, разбился на машине всё на той же трассе Болград-Кагул. Насмерть. Ездил вроде за деньгами, одолжил у кого-то там двенадцать тысяч долларов под проценты, и, то ли выпил по этому поводу, то ли недавняя болезнь сказалась, простуда, грипп, но он, разогнавшись по трассе, не справился с управлением и машина пошла кувыркаться, пока не врезалась в дерево. Сам погиб и машина всмятку. Денег при нем наши коллеги, выехавшие на место аварии, не нашли... Да уж, полиция свое дело туго знает. Как спасать людей, так это не их профиль, а как поживиться чем, пожалуйста... Противно это, не по-людски... Он, может, еще живой был, когда они по карманам, бардачку да по сумкам шныряли. Нажились, блин. А человека нет. Еще даже женат не был, летом собирался свадьбу сыграть, всего с месяц тому назад на рынке нас с невестой знакомил. Теперь она, - страшно подумать, а язык с трудом поворачивается сказать, - невеста-вдова.
   Да уж, начался год…
Вот вам реалии и будни нашей работы.
Fin.
День первый                4
День второй                34
День третий                58
День чет-тый                88
 День пятый                119 
День шестой                143
 День седьмой              184   
День восьмой                201
День девятый                217
 День десятый                224 
  День один-ый              227