ДА

Поодаль, чуть отходя от туманного, освещённого лишь бликами, распространявшихся от экрана на весь кинозал, момента, лишь теперь, спустя время, глядя на этот поступок вчерашнего дня, я с уверенностью серого служащего, оформляющего свадебный момент в загородном ЗАГСе, могу спросить и услышать от себя то единственное и неоспоримое слово — Да...

Свечение стылых звезд и непоправимость сейчашнего разговора, конечно же, играли свою роль, но были столь малы перед бесконечностью ночных улиц, свечением одиноких разбитых фонарей, пролетающими мимо, глухо просвечивающими красным фарами, редко встречавшихся на этих незримых проспектах, ответвлениях, улочках, заездах и уездах — автомобилей, волнующих одиноких жителей в одиноких квартирах на первых этажах, мало кому заметных и таких же единых в своем одиночестве домишках. Словом, бесконечность и противоположное окончательности людских жизней кипение чуть бурлило на этих сонных и столь непреклонных, хладно-посторонних улицах и двориках, в домах и их окнах, в спящих в них поселенцах и отходящих ко сну одиноких, в одиноких квартирах, забытых на краю ночи — сновидцев.

Я, наверное, я сказала это ему. Вряд ли это были его мысли... Когда мы и встретились, я сказала ему — я. И тогда, и теперь.

К чему же эти разговоры, когда находишься на пустынном проспекте, проходя по этим складным, плотно вымощенным плиточкам. Каблучком... — топ, топ. Скорее к тому, что когда ветер дует прямо в лицо, норовясь сорвать и унести куда-то назад крепко повязанный на шее шарф. В эти-то моменты и вспоминаешь: ведь ветер, воющий волнами по направлению от севера, струит стылыми своими потоками от одинокого, на таком-то расстоянии, далёкого и непреклонного — севера.

Да. Я сказала «это» прямо тому в лицо, кто ещё недавно был со мной, пригласив меня сюда. В кино. 
Я, наверное, я. Всё же не он, не они и не она внушили мне ту мысль, которую я и рассказала ему прямо в том зале, на том самом фильме, куда он позвал меня, на который купил билеты и перед которым вместе смеялись над его же шуткой, сидя у «нас» на квартире. 
Я сказала. Да. 
То, что предшествовало, и не нужно, и дело не ваше, но сейчас, стоя на открытой, свободно продуваемой, пустующей в ночи одинокой улице, я, перебрав костноязычие костных и просто колких слов и фраз в «нашем» только что конченном разговоре, — вспоминаю То. 
И вчера, и послевчера, и тогда, и сегодня — всё это было. Что? 
И то, и это, и мы, и вместе, вдвоём, врозь и вчера. Главным образом, «это» всё было — вчера.

В полном бликов и просто посторонних свечений зале мы расстались, когда я, сказавши последнее слово, вспылила вверх, боле не в силах оставаться в прокуренном, неясно туманном помещении, где был тот единственный, которому тогда я ответила — да.