Маргарет Этвуд. Скучающий

Всё это время я сходил с ума
от скуки.
Держал бревно, пока пока он
его распиливал.
Держал бечевку, пока он отмерял
расстояния до досок между
растениями,
и вбивал в землю колья для
грядок салата и свеклы,
которые я потом (от скуки)
пропалывал.
Или сидел на заднем сиденье
машины,
или неподвижно сидел в лодке,
сидел, сидел, пока он стоял
на носу,
на корме, у штурвала, управлял
и греб.
Это была даже не скука,
а пристальный взгляд на мелкие
детали.
Близорукость. Потёртые планшири,
замысловатая саржа на обивке
сиденья.
Кислые крошки суглинка, зернистая
розовая порода,
её вулканические прожилки, морские
веера сухого мха, черноватая,
а затем и седеющая щетина
на затылке.
Иногда он насвистывал, иногда я.
Скучный ритм, когда приходится
делать что-то снова и снова,
таскать дрова, вытирать посуду.
Такие мелочи.
Это то, зачем животные проводят
большую часть своего времени:
перетаскивают песок, зёрнышко
за зёрнышком, из своих туннелей,
ворошат листья в своих норках.
Он указывал на такие вещи и я
смотрел на волнистую текстуру его
квадратного пальца, на землю под
ногтем.
Почему тогда мне казалось,
что там всё время было солнечнее,
хотя чаще шёл дождь и больше
пели птицы?
Я с трудом мог дождаться, когда
уберусь отсюда, к чертовой матери,
куда-нибудь ещё.
Возможно, скука всё же приятнее.
Она для собак или сурков.
Теперь мне не было бы скучно.
Теперь я знал бы слишком много.
Теперь я бы знал.