Первородный гнев

Длинный стол был уставлен тарелками с различными вкусностями: в глубокой тарелке остывала жареная курочка, в другой аккуратно лежали обжаренные кабачки и шампиньоны, а в ещё одной глубокой тарелке заливались корочкой-румянцем золотые клубни картофеля. Вилки прыгали из тарелки в тарелку, стеклянные кружки наполнялись холодным пивом, и вот статный мужчина поднял кружку и торжественно воскликнул:

— За встречу!

— За встречу! — эхом отозвались остальные: две женщины и бабушка.

Маленькая девочка, лет шести, с сияющими белокурыми волосами, широко улыбалась, держа в руках стакан с яблочным соком. Взрослые чокались, а девочка с наслаждением подражала им.

Стоит отметить, что за встречу пили уже… Да, четвёртый раз за день. Или пятый… В любом случае, столь незначительная мелочь никого не смущала. Думаю, хмель с лёгкостью мог выветрить предыдущие тосты. Мужчину пойло одолевало сильнее всех: он уже покачивался, а в глазах его остались лишь отголоски разума. Впрочем, это не помешало ему достать из холодильника ледяную банку пленительного напитка. Увидев это, бабушка, его мать, выступила с наставлениями:

— Хватит, сыночек. Уже с самого утра начал. Ну пропусти хоть одну Бога ради.

— Всё нормально, мам! — грубость на миг посетила мужчину, оставив на лице некое недовольство, которое он сразу же усыпил глотком алкоголя.

— Вправду, — заговорила смуглая женщина, его жена, — завтра сил не будет, чтобы встать.

— Вчера я пил также, но сегодня я нашёл силы встать и поработать во дворе. Чёрт возьми, я даже скворечник Сонин повесил!

Белокурая девочка повернулась к отцу, услышав своё имя, а затем вернулась в свой мирок, обильно усеянный плюшевыми игрушками и куклами. Другая женщина, темноволосая, посмотрела на Соню, заострив внимание на куче игрушек, разбросанных по всей комнате. Даже на столе валялись куклы, зайчики и мишки. Нельзя сказать, что темноволосая пренебрежительно относилась к Софье, но справедливо будет сообщить, что женщина часто упрекала родителей девочки в недосмотре и капризности дитя. Хотя, казалось, этой избалованности способствовали не только родители: из вежливости темноволосая всегда покупала Соне украшения, игрушки, вкусняшки. Девочка радовалась подаркам, говорила о них всем и благодарила темноволосую.

Время шло. Взрослые выпивали, болтали, а Соня иногда вслушивалась в разговоры, но чаще подходила к родителям с желанием поиграть. Не желая отвлекаться от застолья, они отказывали. Отказывали сначала нежно и учтиво, но, не выдержав назойливости девочки, повышали тон. В основном, так поступала мать, ибо отец уже находился в состоянии… Проще говоря, мужчине было очень хорошо, ведь ему становилось фиолетово на всё, что происходило вокруг. Даже нецензурная брань прорывалась почти в каждом сказанном предложении, а у остальных брань использовалась гораздо реже. Единственным человеком, совсем не ругающимся, была бабуля. Этому способствовали принципы и немногословность.

Стрелка часов незаметно подошла к отметке «двенадцать». Бабушка собиралась ложиться спать, но её остановила просьба Сони:

— Можно я буду спать с тобой?

— Нам места не хватит, — нежным голосом ответила бабуля.

— Пожалуйста, — усталые глаза девочки необычно блеснули.

В разговор вмешалась мать.

— Ты спишь в своей комнате на своей кровати, иначе быть не может.

— Я не хочу спать в своей комнате! — крикнула девочка, топнув ногой.
 
«Ишь, горлом берет!», — подумала темноволосая.

— Сонь, это не обсуждается, — отрезал качающийся, как неваляшка, отец.

— Я хочу с бабушкой! — ещё громче крикнула Софья.

«Это уже никуда не годится!», — темноволосая громко поставила стакан с пивом на стол, призывая родителей к решительным действиям.

— Нет! — заявила мама, побагровев.

— Сонечка, давай в другой раз, а? — в поисках компромисса бабушка уже забыла, что хотела спать.

— Мама, иди! Мы разберёмся!

Женщина решила не спорить с сыном и отправилась спать, помахав всем рукой.

— Я с тобой! — воскликнула девочка, побежав за бабушкой, но та закрыла дверь, поэтому не услышала крик внучки.

Соня упала, чуть не влетев в дверь. От испуга на щеках появились слёзы. Всхлип резко перерос в плач.

— Она устала, — сказала темноволосая, а затем посмотрела на часы. — Полночь наступила!

— Ложись, дочь, — пошатнулся отец.

Софья подошла к столу и со слезами на глазах повторила, что хочет спать с бабулей. Ответом послужил очередной отказ матери. Девочка затопала ножками, завопила, а потом и вовсе залезла под стол.

— Не дури! — злилась мама.

— Не обращайте внимания, — недовольство темноволосой переходило из раздумий в жизнь.

— Хватит ныть! — вскричал папа, схватившись за больную из-за количества выпитого пива голову.

— Вправду, Соня, прекрати! Завтра я перестану с тобой дружить! Никаких больше подарков!

— Никто тебя не слушает. Всем плевать, — пытаясь заткнуть ребёнка, сказала мать.

Взрослые закипали, как чайники. От нетерпения мужчина подошёл к одной из игрушек и пнул её, как футбольный мяч. Печальный медвежонок отлетел в стену, задев телевизор. Лапой медведь попытался удержаться на телевизоре, но всё-таки он упал на пол, ударившись мордочкой. Его лапы напоминали невесомые руки трупа. Девочка попыталась прокричать имя мишки, но ком в горле помешал. Вместо имени Добряк она произнесла нечто совершенно несвязное.

Смуглая закричала на мужа нецензурной бранью, переживая за телевизор, тем самым усиливая плач Софьи. Муж послал жену за пирожками на рынок, и женщина захотела дать пощёчину второй половинке, но рёв дочери заставил поступить по-другому. Мать опустилась, схватила Соню за руку, вытащила капризную девочку из-под стола и повела в комнату.

— Хорош! — крикнула смуглая, зайдя в помещение с ребёнком. — Спать ложись!

Девочка села на кровать, продолжая плакать. Её лицо покраснело, а в глаза было невозможно смотреть. Удостоверившись, что дочь легла, мать ушла, громко хлопнув дверью. Затем раздался крик жены, ответ мужа, полный безразличия, стук, похожий на удар, возглас темноволосой, череда восклицаний. Пол слегка затрясся, а затем что-то тяжёлое упало на пол. Оглушительными показались крики темноволосой.

Девочке стало тяжело дышать из-за соплей и тьмы, окутывающей всё вокруг. Душная комната почему-то дарила обжигающий холод. В голове всплыла жестокая картина избиения медведя. Соня надеялась, что друг справится с болью. Девочка всхлипывала, ощущая свои эмоции и чувства бедняжки-медвежонка. Маленькие чёрные глазки зверька, приятный бурый мех и абсолютно не виноватая мордашка — весь облик мишки демонстрировал беззащитность.

Они — взрослые, значит они знают, что надо делать. Так гласила наивная проповедь. Но всё же образ плюшевой игрушки пытался доказать обратное. Обессиленный медведь, казалось, думал о том, о чём думала Соня. Девочка проклинала странный жёлтый напиток, которым наслаждаются сорокалетние взрослые, злилась на их оскалы. Злость вцепилась в Софью, точно паразит. Бедненький мишка, принявший на себя основной удар, подогревал эмоции. Вскоре заплаканные глаза девочки превратились в хрусталь, полный печали, а главное — гнева.