Парабеллум. Гл 2. По всем правилам морского боя ч1

На шхуне пробили шесть склянок, что на суше бы означало одиннадцать часов утра, когда Эрин Кейн наконец выполз из каюты на палубу. Еще ночью, по прибытию на корабль, он успел изрядно приложиться к бутылке рома и сейчас страдал от похмелья и морской болезни, которую подхватил сразу же, как только они вышли в открытое море.

– Джек! – приветственно протянул он стоявшему у фальшборта Белчеру. – Я тебе уже говорил, как ненавижу плавать на кораблях?

– Да, – не оборачиваясь ответил Белчер, продолжая наблюдать за работой матросов на шканцах . – Уже раз десять или двадцать.

– Ну так вот, – не обращая внимания на ответ нового знакомого, продолжал Кейн, – я ненавижу все, что связано с кораблями! Этот запах гниющей воды в трюме, этот не прекращающийся скрип. Слышишь, Белчер?! Этот скрип лезет из всех щелей! Тут скрипит все! Мачта, веревки, паруса, двери, это колесо. Как бишь его? А, штурвал! Даже чертовы гамаки скрипят нещадно.

Кейн подошел поближе к Белчеру и вцепился в фальшборт.

– Скажи, как тут прожить хоть день без выпивки, а? Как, я спрашиваю? – он вопросительно уставился на Белчера мутными пустыми глазами.

– Морская болезнь скоро пройдет, – машинально бросил через плечо Белчер и, так и не удостоив Кейна взглядом, пошел к квартердеку , на котором стоял капитан Джереми Аккерс.

Кейн махнул на него рукой и шатающейся походкой пошел искать Картера, чтобы излить тому свое горе.

– День добрый, капитан, – приветствовал Джек, поднимаясь по лестнице квартердека.

– Мистер Белчер, – кивнул в ответ Аккерс.

Он стоял на мостике и наблюдал, как проходили работы на палубе его корабля.

– Отличная шхуна, мистер Аккерс, – похвалил Белчер.

– Я давно уже приметил по вашей походке, сэр, что вы бывалый моряк, – осклабился капитан.

Джереми Аккерс был худощавым мужчиной среднего роста. На вид ему было около шестидесяти, но морская соль и ветер, испещрившие его лицо морщинками, могли запросто накинуть десяток лет. Несмотря на возраст, в нем все еще чувствовалась сила, и он твердо стоял на ногах. Сальные волосы и густая борода торчали клочьями во все стороны, завершая портрет этого морского волка.

– Давно вы в море, сэр? – поинтересовался Белчер.

– Да уж десятка четыре будет, – пыхнул тот трубкой, которую держал между зубами. – Первые два я потратил на индийские ткани, опиум и рабов, пока Ост-Индская компания не прибрала к рукам всех торгашей. Вот тогда уж я и перебрался в Новый Свет. К тому времени у меня уже было три корабля с надежными капитанами.

Аккерс, который говорил, не отрывая пристального взгляда от палубы своего корабля, вскинул руку и наставил узловатый палец на одного из матросов.

– Мистер Паг! Если вы не желаете сегодня остаться без ужина и порции рома, то сейчас же займитесь делом, на которое вас назначил мистер Томсон!

– И что было дальше, мистер Аккерс? – спросил Белчер.

– Да, три корабля, – повернулся он к Белчеру. – Я отправлял их в разные концы Карибского моря и неплохо, знаете ли, подзаработал. Купил вот эту прекрасную малышку.

Он любовно погладил перила квартердека и на минуту умолк.

– Пару лет назад начались неприятности. Я уже хотел было на покой. Даже присмотрел неплохое местечко на Ямайке. Была там у меня одна зазноба. Добрая вдовушка с хорошей доходной плантацией сахарного тростника. Это был бы отличный союз, знаете ли. Сахар, ром и торговая флотилия. Совсем не плохо, а? – хрипло рассмеялся он.

Аккерс перевел взгляд на горизонт и задумчиво, словно копаясь в памяти, продолжил:

– Сначала пропал «Ветер». Корабль просто сгинул вместе с грузом, командой и капитаном. Оно и неудивительно, тогда по всем Карибам разразился такой ураган, что я и сам едва спас свою «Тике». Потом испанский капер потопил два других моих корабля, предварительно вырезав всю команду и очистив их трюмы от груза. Нескольким морякам удалось спастись. Они и принесли худую весть. А в довершение ко всему, в прошлом году, когда я вернулся на Ямайку, обнаружил, что сгорела моя вдовушка вместе с плантацией. Ямайские рабы подняли восстание и сожгли пол-острова.

– Сожалею о ваших утратах, сэр. Море дает, оно же забирает.

Аккерс повернул свое лицо к Джеку.

– Ну, а вы, мистер Белчер? Какова ваша история? Что за плечами вон тех ваших знакомых, мне не интересно. А вот вы, – он наставил мундштук своей трубки на Белчера, – вы другое дело. Море вам дом родной, я это сразу понял.

Белчер ответил не сразу, раздумывая, что ему следовало рассказать, а о чем лучше было бы умолчать.

– Я офицер флота его величества. Прослужил на отличных кораблях несколько лет. Ходил с Эдвардом Спрэггом и участвовал в англо-голландской войне. Получил ранение в одном из боев и провалялся несколько недель в постели. Назначен офицером на корабль ямайской эскадры. Туда и держу путь.

Аккерс кивнул.

– Нечто подобное я и предполагал. В вас сразу видно морского офицера, сэр. Чувствуется по манере держаться и военной выправке.

– Вы мне льстите, мистер Аккерс.

– Это вы мне не договариваете, мистер Белчер. Старый капитан всегда увидит другого. У нас, у капитанов, взгляды особенные. Я наблюдал за вами, сэр. То как вы смотрели на «Тике», – так смотреть только капитан может. Но, это ваш секрет, а Аккерс не болтун. Прикажу подать обед к двум склянкам. Присоединяйтесь с друзьями.

– Спасибо, мистер Аккерс. Непременно воспользуемся вашим гостеприимством.

Капитан ушел отдавать распоряжения, а Белчер остался на квартердеке, с наслаждением подставив ветру свое лицо. Каждый корабль имеет свои звуки и повадки. У каждого свой особенный успокаивающий скрип такелажа и рангоута. Он словно ворчит, разговаривает с моряком, общается. Свой корабль нужно понимать. Знать, что ему нравится, а что претит. Под каким углом к ветру ему лучше идти, а под каким он начинает тянуть или зарываться. Снова оказавшись на палубе и чувствуя себя на вершине блаженства, он даже не заметил, как к нему присоединился Картер.

– У меня не было возможности поблагодарить вас, мистер Белчер, – сказал он, нервно сминая в руках свой головной убор.

Белчер повернулся к нему и посмотрел в упор, ожидая продолжения. Картер неловко замялся, по привычке пряча глаза.

– Мистер Картер, вы с Эрином обещали мне все рассказать. Кто эти испанцы и почему они охотились за вашей шкатулкой?

Тот помедлил с ответом, словно подбирая слова. Глаза его блуждали вокруг Белчера, не смея остановиться на нем.

– Секрет этот нам не принадлежит, мистер Белчер, – выдавил он, наконец, – и всего я вам рассказать не смогу, но знайте, что вчера вы хорошо послужили на благо своей страны!

– Отличное начало, – с иронией в голосе ответил Джек, – надеюсь, что у него будет продолжение?

Картеру было явно не по себе. Он избегал встречаться с Белчером глазами и не знал, куда деть руки.

– Думаю, что нет необходимости просить вас о том, чтобы все сказанное осталось между нами? – наконец произнес он, повернувшись к Джеку.

– Таким вопросом вы рискуете меня обидеть, мистер Картер.

– Сожалею, но обстоятельства заставляют меня пойти на этот риск, – и он вопросительно замолчал, ожидая ответа.

– Разумеется, – кивнул Белчер, – даю вам в этом слово.

– Ну, что ж, – удовлетворенно кивнул Картер, сдаваясь. – Тогда слушайте, я расскажу то, что могу.

Приняв это решение, он словно бы скинул с себя свою обычную нерешительность и нервозность, и даже голос его стал более чистым и глубоким.

– В этой шкатулке находится переписка двух очень влиятельных людей, а именно лорда Сандерленда и сэра Джорджа Бинга. Вы знаете, кто такие эти господа, Джек?

– По долгу службы, я, разумеется, знаю кто такой лорд Сандерленд. Дипломат и государственный секретарь по делам в Южных колониях. Но я никогда не слышал о Бинге.

Картер кивнул.

– Он лейтенант во флоте его величества, и молодому человеку пророчат прекрасное будущее. Он имеет высокие титулы и принадлежит к настолько высокому сословию, что сам король выдал ему королевское назначение и своей милостью продвигает его по карьерной лестнице.

Белчер не произнес ни звука, и Картер продолжал.

– Лорд Сандерленд к тому же служил послом в Мадриде, Париже и голландских объединенных провинция. Сэр Джордж Бинг – его протеже, и, служа ему, он служит Англии.

– А при чем тут вы с Кейном?

– Вы уже имели удовольствие видеть шпагу Эрина в действии. Поверьте, вы еще не видели и половины того, на что она способна. Эрин имел неосторожность убить на дуэли сына одного влиятельного аристократа, и если бы не лорд Сандерленд, то он бы уже давно гнил в Лондонской тюрьме. С тех пор Эрин на побегушках у этого дипломата. В шкатулке послание сэру Бингу, который в данный момент находится в Порт-Рояле.

– А почему испанцы так гоняются за этими бумагами?

– Точной причины я знать не могу. Там четкие указания Сандерленда всем губернаторам Вест-Индии, и во многом они касаются испанского вопроса. Наши страны на гране войны, мистер Белчер. Такая переписка может поджечь фитиль, который уже тлеет в Европе.

Белчер какое-то время смотрел на морскую пену, которую поднимал корабль, разрезая волну.

– Зовите меня просто Джек, – он повернулся к Картеру, протягивая руку и давая понять, что удовлетворен ответом.

Картер горячо пожал ее в ответ.

– Договорились, Джек, тогда и вы зовите меня Нейт. Мы рассчитываем на вашу дружбу.

– У меня есть еще пара вопросов, если вы не против.

– Все что угодно, мист… Джек, – запнулся Картер.

– Откуда испанцы знали, где искать шкатулку?

– Скорее всего, они искали не шкатулку, а нас с Эрином. Может быть, навели справки так же, как это сделали вы. У них везде свои люди, свои шпионы, соглядатаи, информаторы. Возможно, за вами проследили от самого трактира, где мы первый раз встретились. Нам так быстро пришлось ретироваться, что мы легко могли не заметить слежки. Ведь как-то они нас нашли?

Белчер кивнул, соглашаясь. Да, это многое объясняло. Многое, но не все.

– Нейт, – Белчер посмотрел на него в упор, и тот вопросительно поднял бровь. – Испанцы, лорды и даже участие Эрина во всем этом деле понятно. Но как связаны с этим вы?

Картер как-то весь обмяк и постарался изобразить улыбку, но вместо этого на лице его возникла вымученная гримаса.

– А я связан с Эрином, Джек. Как веревочкой. Мы дружим с детства, я и он. Когда настала пора ему отправляться в путь, я увязался за ним. Понимаете, Джек, я всю жизнь мечтал увидеть мир! Открыть новые виды животных, насекомых. Вы знаете, что такое натурализм?

– Более-менее, – улыбнулся Белчер, понимая сейчас, почему у Картера такой не от мира сего вид.

– Это наука о природе, ее созданиях и проявлениях. Нет ничего более прекрасного и таинственного, чем это, понимаете? – впервые за время их недолгого знакомства в голосе Картера проступили нотки возбуждения, показывая, что их обладателю не чужды эмоции.

Он достал записную книжку и пролистал несколько исписанных страниц с иллюстрациями, пока не остановился на одной, где было изображено какое-то насекомое.

– Вот, взгляните. Этот жук водится на бермудах. Мы уже более семидесяти лет как колонизировали эту землю, а этот вид еще даже не описан и не зарегистрирован. Представляете, сколько всего еще предстоит открыть?!

По всей видимости, мысли молодого человека занимали только жуки, птицы и новые виды бабочек, и он с удовольствием бы променял общество людей на общество книг, колб и коллекций засушенных насекомых.

– Разумеется, – Белчер улыбался, испытывая почти отеческую ласку к этому взрослому ребенку.

– В мире всего столько неизведанного, непонятного, невероятного, что стоит только ступить за порог родительского дома, и ты уже сделал открытие!

Оба рассмеялись, и Джек похлопал его по плечу.

– Надеюсь, вам улыбнется удача, Нейт, и вы откроете какой-нибудь новый вид.

* * *

Шел пятый день плавания, и трое молодых людей успели крепко сдружиться за это время, несмотря на то, что были очень разными личностями. Противоположности притягиваются, поэтому так произошло, что замкнутый Картер, циничный Кейн и прямолинейный Белчер стали друзьями с такой быстротой, какая возможна лишь на этой широте. Несмотря на заверения Белчера, Кейну так и не стало лучше, и большую часть времени он лежал пластом, страдая от сильной морской болезни. В редкие минуты, когда он выходил на палубу подышать свежим воздухом, цвет его лица ненадолго сменялся с зеленого на бледный. Остальное время он валялся в гамаке, который хорошо помогал во время качки. Ирландец все так же пьянствовал, сквернословил и в периоды особой раздражительности даже стал задирать матросов. Его острый язык и язвительный тон грозили неприятностями, ибо моряки уже сверлили его злыми взглядами всякий раз, когда он появлялся на палубе.

– Мистер Белчер, – окликнул Джека капитан Аккерс. – Помогите мне разрешить одну проблему.

– Да, сэр.

– Ваш друг начинает действовать мне на нервы. В последние дни он очень злит команду и сильно рискует, когда показывает нос из каюты. Чего доброго, окажется за бортом с ножом в спине. Если вы не угомоните его, то, клянусь богом, так и случится. Очень уж больно он людям не нравится, мистер Белчер.

– Я поговорю с ним, мистер Аккерс.

– Сделайте одолжение, а то я не ручаюсь за свою команду. Их можно понять.

Белчер пошел искать Кейна и нашел того в обществе корабельного кока. Он подоспел вовремя. Перепалка последних грозила перерасти в откровенную ссору.

– Ты, лживый недомерок! Разве это можно назвать пудингом, а? Ты когда-нибудь видел, чтобы так готовили пудинг? – Кейн изливал потоки своего отвратительного настроения, на этот раз выбрав целью кока, и, заметив Белчера, обратился к нему: – Джек, вы вовремя, старина! Скажите ему, что это похоже на что угодно, но точно не на то, как он это назвал.

– Эрин, можно вас на минуту?

– Подождите, Джек, я скоро закончу с этим негодяем.

– Вот этого я и не хотел бы, чтобы вы делали.

Кейн наконец воззрился на Белчера, и тот поморщился от донесшегося до него перегара.

– А почему вы этого не желаете?

– Эрин, вам пора образумиться. Вы ведете себя как ребенок. Вы устраиваете истерики, словно полоумная особа. Вы задираете команду, словно желаете, чтобы вас в конце концов избили. Вы пьянствуете, как последний выпивоха.

– Благословение богу, что вредной привычки не пить у меня действительно нет, – буркнул тот в ответ.

– Это должно прекратиться и прекратиться немедленно!

– Я вас понял, Джек. Но и вы должны кое-что для меня сделать, – казалось, что он уже забыл о существовании кока.

– Что же?

– Идем к капитану, и вы покажете ему, как нужно управлять этим корытом. Этот негодяй растряс мне все внутренности. Я устал выворачиваться наизнанку.

– Этого тоже не стоит делать, – улыбнулся Белчер.

– Джек, даю слово, еще один день на этой посудине, и я сдохну. Меня так и похоронят с надписью «Здесь покоится Эрин Кейн, захлебнувшийся в своей блевотине».

– Полно вам, Эрин. Идемте. У меня есть идея, как вам помочь.

С этими словами он потащил друга на полуют.

– Давайте сюда ваш сюртук, – сказал он, стягивая с Кейна одежду. – Он вам только помешает. Снимайте обувь и закатывайте рукава. Да, так. А теперь берите в руки эту мочалку из пеньковой веревки и драйте медные поручни и окончания. Да не жульничайте! Так чтобы все огнем горело!

– Вы с ума сошли, Джек? – в ужасе округлил глаза ирландец. – Ведь я же пассажир на этом чертовом корабле! Вы хотите, чтобы я заплатил за свою же работу? Ну уж нет! К счастью, я не страдаю бескорыстием.

– Вы сделаете это в первую очередь для себя. Потому что я так сказал и потому что иначе больше не получите и капли рома. Я нашел все ваши запасы и приказал больше его вам не подавать.

– Вы посланы мне сатаной или той девицей, что прокляла меня в прошлое воскресенье, – проворчал он сдаваясь и удручающе разглядывая протянутую ему мочалку.

– Зачем все это нужно?

– Я хочу занять вас работой. Нет лекарства лучшего от скуки, скверного настроения и даже морской болезни.

И Эрин Кейн, который сроду не держал в руках тряпки, пожал плечами, сдаваясь, и принялся начищать медные поручни, как ему было велено.

Вечером того же дня капитан собрал всю команду на палубе.

Пассажиры «Тике» чувствовали, что царит какое-то волнение, но не понимали, в чем его причина.

– Мистер Томсон, – обратился он к боцману, – раздайте всем по дополнительной порции рома.

На палубу вышел кок с помощником, которые несли огромное блюдо.

– Пахнет вкусно, – толкнул в бок Белчера один из матросов. – Аж слюнки текут!

– По какому поводу такая щедрость? – спросил его Джек.

– Это обычай у нас тут такой. Справляем дни рождения всех дочерей капитана. Шесть раз в год. Хоть у него их и отродясь не бывало, – расхохотался матрос.

– Что-то не пойму, как это так?

– А вот так, ему хочется, чтобы они были, вот мы и празднуем. Команде все едино, за что ее по;ют. И капитану приятно, и у людей настроение хорошее.

Матросы сидели кто где и уплетали вкуснейший ужин, запивая его ромом. Капитан «Тике», по всему видать, не только был не скуп, но и обладал достаточным умом или опытом, что в этой части света могло приравниваться к одному и тому же качеству. Джек подошел к нему и поднял кружку с ромом.

– За ваших дочерей, мистер Аккерс!

– Будет вам, мистер Белчер. Никаких дочерей у меня нет, а команде нужно иногда поднять присутствие духа. Делать это без причины – разбалую, чего доброго, а так пусть выпьют за причуду старика.

Белчеру откровенно нравился этот человек. За то, что по-отечески относился к своим людям, вверившим ему, хоть и временно, свои жизни. За то, что любил и уважал свой корабль. За то, что считал его не просто своим домом, а здесь, посреди океана, корабль был для него Англией. И Белчер молча выпил свой ром за капитана.

Он оглядел палубу. Под плавное покачивание корабля команда воздавала должное отличному ужину и рому. Они шутили и смеялись во все горло и казались самой настоящей семьей. Да так оно, наверное, и было. Взгляд Белчера остановился на Кейне. Работа действительно помогла ирландцу забыть про свою болезнь, и уставший, но живой и здоровый, он пил сейчас за здравие всех дочерей Нового Света. Белчер увидел Картера. Тот сидел немного в сторонке напротив Джека, и, несмотря на легкую улыбку, с лица его не сходило задумчивое выражение. Он, как и Белчер, словно был сторонним наблюдателем, заглянувшим в окно жилого дома и ставшим свидетелем семейного праздника. Но если Белчер это делал по привычке, приобретенной им за годы службы, которые не позволяли ему панибратства с матросами, то Картер держался в стороне в силу своего характера. Они встретились взглядами, и Нейт улыбнулся, кивнув Белчеру головой. Он не отвел глаза, против обыкновения, а смотрел открыто, прямо и доверительно. Потом его отвлек Кейн, который мягко толкнул Картера в бок и о чем-то пошутил.

Белчер задумчиво смотрел, как они доверительно смеются, и старался осмыслить свои наблюдения. В его голове не складывалось то, что ирландец, питающийся цинизмом и презрительным отношением к окружающим его людям, вещам и жизни вообще, не только держался по-другому рядом с Картером, но, казалось, даже затруднял себя тем, чтобы подбирать слова в присутствии последнего, дабы они звучали благовоспитанней. Равнодушный к чувствам и потребностям других людей, он проявлял удивительную чуткость и даже отеческую заботу в отношении молодого ученого.

Не ускользнула от Белчера и сцена, случившаяся прошлым днем, когда Картер, проведший полдня на баке и о чем-то усиленно размышляющий и исписавший не одну страницу в своей записной книжке, внезапно заметался по палубе, словно пленный зверь в клетке. Он в таком отчаянии заламывал руки, что Белчер уж хотел было поспешить ему на помощь, как вдруг словно из ниоткуда появился Кейн. Одной рукой он взял Нейта за руку, а другую положил ему на плечо и что-то тихо говорил ему, пока тот не взял себя в руки и не успокоился. Эпизод этот заставил Белчера по-новому приглядеться не только к каждому из его новых знакомых, но и к их отношениям вообще.

Несмотря на то, что Джек не мог до конца понять ни одного, ни другого, он ловил себя на мысли, что испытывал симпатию к обоим. За эти несколько дней молодые люди успели крепко сдружиться, чему, конечно же, способствовал местный климат. Но если говорить серьезно, Белчеру нравились оба. Два таких разных, но вместе с тем и таких похожих, они словно дополняли друг друга. Невозможно было представить себе одного без другого.

Кто-то затянул песню, и остальные матросы ее дружно подхватили. Это была одна из тех морских мелодий, которые поют, чтобы скоротать время в течение долгих плаваний. Она повествовала о жене моряка, его детях и родном доме, где с нетерпением ждут его возвращения. Дружный хор мужских голосов красиво тянул грустную песню, которая в этот тихий вечерний час далеко разносилась над водой.