Багряный сенокос

В семидесятые годы прошлого века в СССР возобновилась практика так называемой «смычки города и деревни», когда рабочие привлекались к труду на сельскохозяйственных угодьях в целях оказания практической помощи колхозам.
Жарким летом 1978 года в один из поселков Гусь-Хрустального района на покосы направилась небольшая бригада рабочих арматурного завода.
Под мудрым руководством партийных органов поселковый колхоз выделил им для проживания пустующий на время летних каникул класс в местной школе, а продуктами их должно было обеспечить родное предприятие.
Заводская бухгалтерия произвела скрупулезный расчет суточного потребления калорий пятью работниками, исходя из которого на одного косца в сутки полагалась банка тушенки, двести граммов крупы, столько же макарон и полбуханки хлеба. Остальное, по мнению бухгалтерии, бригада могла раздобыть самостоятельно, вступив в контакт с местным населением.
Возможность оторваться от привычной заводской рутины, а главное – вырваться из-под сурового надзора своих жен, вскружила головы работникам арматурного завода. С нетерпением дождавшись автобуса, пятеро мужчин отправились «в отпуск» - именно так они воспринимали ответственное поручение партии и завода.
Их помощь действительно была необходима колхозу – небывало поднявшиеся было травы во Владимирской области вдруг стали никнуть от разразившейся в июне жары, а собственных сил колхозу на заготовку сена                не хватало. С каждым годом в поселке оставалось все меньше непьющих, работоспособных мужиков - зарплаты в городе были намного привлекательнее. Поэтому, увидев на горизонте пылящий заводской автобус, председатель колхоза, радостно потирая руки, отдал бригадиру распоряжение достать со склада пять самых остро наточенных кос.
Приободрилась при виде автобуса и местная самогонщица, бабка Алевтина – появление новых клиентов из города сулило ей неплохую прибавку к пенсии.
А вот ее соседа, Митрофана Порфирьича, визит помощников из города не обрадовал.
Дедушка Митрофан был старый охотник, аккуратный до мелочей и бережливый. Ружье у него хранилось в сарае под надежным амбарным замком,  а патроны  - в отдельных, специально сколоченных ящичках, на которых корявым почерком было старательно выведено карандашом: «бикасьник», «пуля», «картеч».
На третий день после приезда рабочих из города Порфирьич обнаружил, что замок сарая грубо вырван с петлями из дверной коробки сарая, ящички с патронами взломаны, а сами патроны и ружье исчезли.
- Обокрали нас, Филька! – горестно заключил дед, поглаживая по длинным ушам жалобно скулящего спаниеля, такого же седобрового, как его хозяин. – Пойдем-ка к Сашке, писать заявление.
Сашка – местный участковый, как и Порфирьич, не мог не заметить очевидной связи между пропажей ружья с боеприпасами и прибытием трудового отряда из города, поэтому, приняв заявление о краже, немедленно облачился в форму и отправился по горячим следам – прямо в школу.
Не успел он отойти и на шаг от поселкового отделения, как увидел бегущего к нему человека. Лицо мужчины было бледным, рубашка взмокла от пота, а посиневшие губы тряслись от сильного волнения.
- Помогите! Помогите! – тараща глаза, возбужденно кричал он, размахивая   руками. – Там человека убили у меня на глазах!
- Где?
- В школе! Не ходите только туда в одиночку, он будет стрелять!
- Да кто?!
Немного придя в себя, человек в мокрой рубашке, заикаясь, рассказал участковому, что накануне приехал в колхоз вместе с четырьмя товарищами на сенокосные работы. Четверо косили в поле, а пятому выпал жребий быть кашеваром.
В помещении школы устроили спальню, настелив старые матрасы на железные койки, и небольшую кухню, где кашеварготовил им щи с тушенкой на электроплите, поставленной на школьную парту.
На второй день за ужином к повару подошел Степан – самый молодой, но уже неоднократно судимый член трудового отряда, и попросил у него пару банок тушенки - «на закусь». Он был уже изрядно подогрет спиртным, приобретенным еще в первый день у бабки Алевтины.
Кашевар возмутился, сказав, что расход продуктов рассчитан на каждый день, и если он выдаст ему больше положенной нормы, то остальным ребятам придется голодать.
Степан, достав из-под полы бутылку, пытался втихушку от товарищей решить этот вопрос, но повар был непреклонен.
- Ну погоди ж ты у меня, жадная сука! – услышал он от взбешенного рецидивиста.
В тот же вечер Степан исчез и пришел очень поздно. Никто из рабочих не подозревал, что он вернулся в школу уже с обрезом, который, как выяснилось впоследствии, был изготовлен им из ружья Митрофана Порфирьича – пока дед мирно спал в своем деревенском доме, преступник лихорадочно работал в сарае ножовкой по металлу, отпиливая ружейные стволы.
Имея четыре судимости за хулиганство и невероятно злобный, мстительный характер, Степан не мог простить повару нанесенной обиды.
- Это для тебя! – довольно хмыкнул он, заряжая в казенную часть патрон с мелкой дробью. – Вот уж накормлю! Не сразу сдохнешь, помучаешься…
Обнаружив среди стариковских запасов патроны, снаряженные более серьезной начинкой, он забрал и их. Прихватил он с собой и найденный в сарае плотницкий топор – на всякий случай. Все это он спрятал в школе под матрасами, когда его товарищи уже крепко спали.
На следующий день, вернувшись с покоса раньше всех, Степан подбодрил себя глотком ядреного самогона из бутылки, и извлек из-под матрасов обрез и топор.
С налитыми кровью глазами он подошел к повару, наставив ему дуло обреза прямо к голове:
- Ну что, крыса, поквитаемся за тушенку?
Федор– так звали кашевара, оказался мужчиной не робкого десятка.
- А ну не дури! Бросай ствол! – гневно сказал он распоясавшемуся хулигану.
В этот момент в класс вернулся третий рабочий. Увидев взбешенного Степана с обрезом в руке, он хотел метнулся было к двери, но преступник                в несколько шагов догнал его, схватил за ворот рубахи и швырнул в класс:
- Куда собрался, падла? Лег на пол, руки за голову!
Перепуганный рабочий лег. В этот момент Федор бросился на Степана, чтобы выбить у него обрез из руки, но не успел: резко развернувшись, рецидивист выстрелил из ствола, заряженного бекасным патроном, прямо в живот Федору – почти в упор, с пяти метров.
Кровавые брызги облаком разлетелись по классной комнате – сотни дробин разворотили несчастному живот, грудь и даже горло, пробив пищевод, трахею, желудок… Будто в кошмарном сне трясущийся от страха свидетель увидел, как с перекошенным от злобы лицом Степан занес над тяжело раненым человеком топор и  с яростью опустил его...
- Помогите! Федора убили! – услышали с улицы крик двое возвращавшихся с поля косцов.
Едва они успели увидеть в открытом окне школы перепуганное лицо своего товарища, как раздался выстрел - над их головами с воем пролетела ружейная картечь.
В ужасе рабочие разбежались в разные стороны. Один из них спрятался возле школы, а другой побежал в поселковое отделение милиции.
Тем временем я сидел на работе в Гусь-Хрустальной прокуратуре, уйдя с головой в изучение толстой папки отказных материалов. Услышав противное дребезжание телефона, я снял трубку.
 - Чем занят? - услышал грубый, прокуренный голос своего                начальника. Не дослушав меня, он скомандовал:
- Бросай все, Шаронов и собирайся на убийство. Вооружись на всякий случай, там какой-то нервный бегает с обрезом по поселку. И живее давай!
«Сам ты нервный» - подумал я, доставая из сейфа вальтер и коробку патронов.
Через час наша оперативная группа, состоящая из двух следователей, эксперта-криминалиста и трех автоматчиков, прибыла на место происшествия.
- Сюда, за мной – взволновано показывал дорогу молодой участковый. – Убийца в школе сидит на втором этаже. Возможно, держит заложников.
Рядом с ним, тяжело дыша, шли двое рабочих.
Хмуро усмехнувшись, следователь Графов загнал патрон в патронник своего «ТТ». Молодые стрелки последовали его примеру, взяв на изготовку свои автоматы.
- Николай Терентьевич, попробуем взять его вдвоем – сказал я                Графову. – Без лишнего шума.
- Согласен, Василий Федорович – произнес Графов. - Не торопитесь ребята – сказал он стрелкам. Один стоит у входа в школу, двое наблюдают за окнами. И без моей команды никому не стрелять. Ясно?
- Так точно, товарищ майор – прошептали стрелки.
Сняв с пистолетов предохранители, мы осторожно подошли к школе с противоположной стороны от окна, из которого стреляли.
Войдя в здание, мы тихо,на цыпочках, поднялись по лестнице на второй этаж.
В коридоре наверху одна из дверей была открыта. Мы бесшумно подкрались к ней, держа оружие наизготовку. Из комнаты слышались негромкие мужские голоса. Молча мы ворвались в класс, сжимая в руках пистолеты.
В классной комнате, залитой солнечным светом, на железной кровати сидел мужчина с потным лицом; рядом находился другой, накрыв одну руку подушкой, а другую положив товарищу на плечо. Казалось, что двое мужчин мирно беседуют, не обращая на нас ни малейшего внимания. Рядом лежала беспорядочно набросанная груда старых матрасов.
Потный мужчина медленно повернул голову в нашу сторону – в его глазах стояли слезы.
Только тут я заметил, что у его собеседника из-под подушки торчит обрез, направленный мне прямо в грудь.
Бывают в жизни мгновения, когда вся жизнь проносится перед глазами               за одну секунду. Именно это произошло тогда со мной.
Словно в замедленной съемке я увидел упругое тело Графова, взметнувшееся в боевом прыжке, как у кошки, бросающейся на добычу;                его ботинок, бьющий прямо в лицо человеку с обрезом, ослепительное пламя выстрела, отлетающую от удара картечи белую штукатурку потолка…
Мощный удар в челюсть отбросил убийцу на спину, обрез отлетел в сторону.
- Крути ему руки! – зарычал Графов, и мы вдвоем навалились на                него, пытаясь заломить ему руки за спину. Воя, как дикий зверь, преступник брыкался и извивался, стараясь вцепиться в нас зубами.
- Ах ты мразь! – заревел очнувшийся от транса мужик, и ударил его наотмашь ботинком под ребро. – Убийца! – исступленно кричал он, пиная его ногами.
- Полегче! – прикрикнул на него Графов. – Дай лучше веревку или сними с себя ремень!
Ремнем от брюк мы скрутили брыкающегося злодея. Даже связанный, лежа на полу, изрыгая страшные проклятия, он продолжать бесноваться и биться, пытаясь нас укусить.
- Будешь дергаться, выбью все зубы – спокойно сказал ему Графов, показывая увесистую рукоятку пистолета.
- Николай Терентьевич, ты спас мне жизнь – сказал я, посмотрев ему                в глаза. Раньше я слышал, что в молодости он служил в каком-то секретном подразделении, но он никогда не рассказывал о своей службе в армии.
Графов лишь усмехнулся в ответ, утирая пот с лица.
В это момент из-под кучи матрасов послышались слабые стоны.
- Он еще живой! – закричал спасенный нами свидетель. – Помогите мне!
Раскидав втроем матрасы, мы увидели под ними повара, лежащего в луже черной крови.
От вида его ужасных ран у меня закружилась голова.
Его горло, грудь и живот представляли собой сплошное красное месиво, густо нашпигованное блестящими свинцовыми шариками утиной дроби.
Правая рука была разрублена топором практически надвое – до самого локтя. Лезвие, войдя между средним и безымянным пальцем, дойдя почти до локтевого сустава, отделило лучевую кость от локтевой, развалив руку на две равные части.
- Боже мой! - воскликнул Графов, закрыв ладонью глаза.
Вид обнажившегося мяса, разорванных сосудов, белеющих костей способен был повергнуть в обморок даже бывалого следователя.
Мы с Николаем бросились искать школьную аптечку. К счастью,                в железном ящичке с красным крестом оказалось два бинта, которыми мы  крепко прибинтовали друг к другу разрубленные части руки потерпевшего.
Я не был уверен в том, что наша примитивная помощь спасет ему жизнь, и уж тем более, руку, но, как ни странно, я ошибся.
Навестив потерпевшего в больнице, я поговорил с его лечащим                врачом-травматологом  - добродушным осетином Русланом Худаловым.
- Удивительное дело, Василий Федорович! – сказал он мне, показывая амбулаторную карту больного. – С такими ранами вообще не живут, а у него, представляете, рука не только срослась, но и не утратила работоспособности! А уж сколько я вытащил из него дроби, и говорить не буду – за всю жизнь не извлекал столько инородных тел.
- Ни одной дробинки не выбрасывайте, они нужны как вещественные доказательства.
- Да вот, держите на здоровье –он передал мне целую коробку из-под канцелярских скрепок, заполненную свинцовыми шариками.
Может показаться невероятным, но через полгода, уже зимой, мне пришлось снова навестить потерпевшего в больнице, на сей раз уже по другому уголовному делу. Какой-то психопат, вооружившись ржавым штыком от древней винтовки времен Первой мировой войны, напал на него на улице, пробив ему насквозь правое легкое.
- Говорят, снаряд дважды не попадает в одну воронку! – смеялся в густые усы Руслан. - Но это точно не про нашего Федора!
То ли невероятное везение, то ли врачебный талант Руслана вновь вернули нашего кашевара к жизни.
Что же касается его несостоявшегося убийцы, то он засел надолго – суд приговорил его, если мне не изменяет память, к пятнадцати годам колонии особого режима.