Путешествие радости

Автор: Эми Элла Бланшар. издание Бостон: Dana Estes & Company, 1908 год.
***
_Моей племяннице Мэй, чьё милое общество добавило много радости в те дни,
когда мы путешествовали вместе, я посвящаю эту историю Эми Элла Бланшар.
***
I. Наш путь через море 11 II. Под стенами рая 20 III. В честь королевы 39
IV. Британец 54 V. Романсы 68 VI. Розы 82 VII. «В гондоле» 96
8. ОТ МОРЯ ДО ГОР 110 IX. КОЛОКОЛА 124 X. «БЕСПОЛЕЗНЫЕ ЗАМКИ» 141
11. ТРИСТА ВЕТРЯНЫХ МЕЛЬНИЦ 157 XII. БУРЯ В БУТЫЛКЕ С ЧЕРНИЛАМИ 173
13. ОН МОГ БЫ БЫТЬ РУССКИМ 14. КУДА? ВМЕСТЕ 203 XV. СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ГОРОД 220
XVI. ХОРОШИЙ ПЕРЕКРЕСТОК 234 XVII. ИСПОВЕДИ 248 XVIII. ЯРМАРКА В СТ. ДЖИЛСЕ 263
XIX. СКРИПЯЩИЕ ТРУБЫ 278 XX. ДРУГОЙ ДЖЕНТЛЬМЕН 294.
**********
Глава I

Наш путь через море


Был конец ветреного ноябрьского дня, когда двое людей сидели и смотрели, как сгущаются сумерки. Длинная
полоса света всё ещё виднелась за пурпурными холмами, на которых
выделялись силуэты нескольких домов на фоне бледно-жёлтого неба.
Вблизи, на лужайке, голые деревья казались тусклыми и
тёмными. Шум ветра, гоняющего листья по стене, был слышен
призрачный, а дребезжание виноградных лоз, бьющихся в стену дома,
наводило на мысль о зиме.

«А в Италии, — пробормотала старшая из двух женщин, — будет солнечно и светло».

«В Италии?» В голосе её спутницы прозвучал вопрос.

«Да, я еду туда».

«Одна? Ты ведь не одна едешь?»

— Нет, Сидни пойдёт со мной.

 — Сидни? О, я ревную, — раздражённо ответила девочка. — Как будто мало того, что у Сидни есть дедушка с кучей денег, красивый дом, преданный брат, снисходительная мать, а я —
нищая несчастная, чья благословенная маленькая мамаша должна крутиться, изворачиваться и придумывать, как свести концы с концами; как будто всего этого недостаточно, но ты, моя крёстная, которая принадлежит мне по праву рождения, должна быть украдена у меня ради миски похлёбки — читай «спагетти», потому что, кажется, в Италии так и живут, — а я должна сидеть и улыбаться во время этого похищения».

 «Но, Габриэлла, дорогая, Сидни тоже моя крестница».

«Да, не повезло; я всегда ненавидела её за это».

«Габриэлла! ты ничего такого не делаешь. Ты предана Сидни».

— Я бы мог, если бы она не была так агрессивно богата.

 — Она самый неагрессивный человек из всех, кого я знаю.

 — Вы редко найдёте более простодушную девушку.

 — Оденьте её в поношенные вещи, и она могла бы быть такой, но чрезмерное богатство бросается в глаза в её сшитых на заказ платьях и шляпах.

 — Вот тут вы ошибаетесь: сшитые на заказ платья ни на йоту не улучшают её фигуру, а шляпы ей не идут.Габриэлла не обратила внимания на это замечание. — И в мехах, и в перьях, и в украшениях…


— Которые она никогда не носит напоказ. Она не будет демонстрировать драгоценности на нашей
путешествует, могу тебя заверить. Не будь сварливой, Габриэлла.

“ О, должно быть. У меня всегда был зуб на Сидни с того самого дня, как
нас крестили в одной купели, и она вела себя так прекрасно
в то время как я вопил как грех. Уже тогда я, должно быть, предвидел,
каким будет наше относительное положение в жизни.

“Ты самый глупый ребенок, Габриэлла”.

— Но, несмотря на это, ты ведь любишь меня, Джем?

 — Конечно, люблю, и именно поэтому я собираюсь взять тебя с собой за границу.

 — Дорогая Джем, это игра, в которую ты так любишь играть?
поднялся в этот чудесный час, или ты внезапно стал наследником состояния,
или что? Пожалуйста, объяснись. Когда ты говоришь в такой уверенной манере
о том, чтобы свозить меня в Европу, я чувствую слабость в коленях.

Мисс Кавендиш рассмеялась. “ Ты обязательно поедешь со мной, Габриэлла?

“А утка поплывет? О, Жемчужина чистейшего безмятежного луча, скажи мне, к чему ты
клонишь. Говорите серьёзно, как человек, который не стал бы шутить со священными
вещами. Пожалуйста, не будьте легкомысленны в таких вопросах.
 Сидни как Сидни — это уже плохо, но Сидни, вы и Европа — я не могу
вынести этого сочетания».

Мисс Кавендиш откинулась на спинку стула и устремила взгляд на
дальние холмы, которые теперь казались неровной линией на фоне быстро
угасающего жёлтого цвета примул. — Знаешь, Габриэлла, — начала она, — я давно
думала о том, чтобы поехать в Европу, но не хотела ехать одна и
 не хотела ехать с кем-то случайным. Дюжина друзей и
знакомых предлагали мне присоединиться к какой-нибудь особой компании, но,
дорогая моя, в жизни нет такого дела, кроме брака, которое требовало бы
такого тщательного выбора, как подбор спутника для путешествия.
один слишком суетлив, другой слишком деликатен, третий интересуется совсем не тем, чем интересуетесь вы, четвёртый не может жить в пансионе, а настаивает на отелях, или, может быть, он не любит ходить пешком, а должен повсюду ездить в экипаже, и так далее. Я никогда не осознавал, сколько может возникнуть возражений, пока не рассмотрел внимательно достоинства и недостатки своих многочисленных знакомых.
Поэтому, чем больше я размышлял об этом, тем больше склонялся к тому, чтобы
отправиться в путь в одиночку с Сидни, если она согласится, и с тобой, если тебя удастся
уговорить покинуть родную страну».

— Убедила! — воскликнула Габриэлла себе под нос.

— Итак, — продолжила мисс Кавендиш, — хотя я плохо знаю
французский, ещё хуже немецкий и совсем не знаю итальянский, я не боюсь
лично возглавить нашу небольшую группу. Я считаю, что мы могли бы путешествовать дешевле, чем если бы присоединились к группе обычных туристов; конечно, мы могли бы быть более независимыми, и возможности для приключений были бы безграничны. Когда я поделилась своим планом с Сидни, — вы знаете, я провела
День благодарения у Шоу — она была в полном восторге, и хотя я
выдвинул некоторые условия, она согласилась на всё и пребывает в состоянии
Сидни очень взволнована этой перспективой. Поскольку её мать никогда не чувствовала, что может оставить старого мистера Шоу, Сидни ещё не ездила за границу. Миссис Шоу заявляет, что не доверила бы её никому, кроме меня, и Сидни согласилась путешествовать так, как я, то есть очень экономно, без лишних расходов, если только они не будут иметь чисто личного характера.
Итак, как видите, моя дорогая, мы все будем в равных условиях.

 — Довольно мило со стороны Сид согласиться на это, учитывая, что ей
потрачу. Но я пока не вижу своего места в этой схеме вещей».

«Вы увидите, — продолжила мисс Кавендиш. — Я изучала
цены на путешествия и _пансионы_ и путеводители Бедекера, так что, с учётом этого, того и другого, я довольно хорошо знаю, что можно сделать, и я считаю, что тысяча долларов покроет наши расходы на шесть месяцев и позволит нам хорошо провести время».

«Вы имеете в виду по тысяче долларов на каждого?»

«Нет, тысяча долларов на нас двоих. Для двоих путешествовать вместе будет дешевле, чем одному, а для троих — ещё дешевле. Не думаю, что на эти деньги мы сможем купить много парижских платьев или брюссельских
кружева, но я почти уверена, что они покроют всё, кроме предметов роскоши. Теперь у меня есть тысяча долларов, которые я отложила на эту поездку, и я буду гораздо счастливее, если смогу взять с собой обеих моих крестниц. Ты поедешь со мной?

— Но, дорогая, мне кажется совершенно греховным тратить все эти деньги на меня.
Ты уверена, что должна это сделать?

— Я совершенно уверена, что предпочла бы провести там шесть месяцев с тобой и Сидни, а не ехать одной, и я также уверена, что предпочла бы твоё общество обществу незнакомцев, чьи шлюхи, возможно, не были бы моими шлюхами. Когда я упомянула о твоём отъезде Сидни, она
Она была в восторге. Она говорила о тебе гораздо нежнее, чем ты о ней,
хотя она и завидует твоему остроумию, твоей внешности и твоей общей
приспособляемости».

«Я продам их все за её дукаты».

«Потому что ты знаешь, что не можешь».

«Сидни — милая, я всегда её любил».

«Мгновение назад ты всегда её ненавидел».

«Это потому, что я видел, как всё сваливается ей на голову». Теперь, когда
я должен разделить с ней её радости, я люблю её. Я люблю всех. Я люблю
всё, даже самого ничтожного ползучего червяка. Я никогда раньше не знал,
насколько великодушным я обладаю. Это прекрасный мир, и я
Вы прекрасно знаете, что самое прекрасное место во вселенной — это Италия. Когда вы собираетесь отплыть, Джем, дорогая?

— Примерно в середине марта.

— И что мне понадобится?

— Я собираюсь взять только ту одежду, которая понадобится для трёхмесячного путешествия по Италии и Швейцарии. Всё это можно сложить в небольшой ручной багаж, который не нужно регистрировать, так как мы можем переносить его с места на место, не сдавая в багажный вагон или багажный отсек, как его называют. Его может переносить по платформам носильщик, который поставит его на полку над нашими головами и
там он будет на виду всю дорогу. Одного чемодана на двоих будет достаточно; его можно будет оставить на хранение и отправить нам, когда он понадобится для обратного пути. Когда мы доберёмся до Парижа, если безделушки так завладеют нашими душами, что нам понадобится для них место, мы легко купим лёгкий плетёный чемодан. Должен признаться, я предвкушаю, как это сделаю.

— Как всё это восхитительно звучит, — сказала Габриэлла, обнимая колени.
 — Ты уверена, что это не выдумка, не один из тех прекрасных сумеречных снов, которые ты так любишь вызывать для моего развлечения?
особенно когда я называл тебя тётей Белль, до того, как я
узнал, что ты настоящая жемчужина. Каким же счастливым было это открытие, когда
я вырос настолько, что называть женщину, которая старше меня на пятнадцать лет, крёстной
матерью казалось нелепым, и я сократил это до Г. М., что, к моей радости,
однажды превратилось в Джем. Это самое красивое имя в мире,
и оно тебе очень подходит, потому что если кто-то и был жемчужиной, так это ты, дорогая
Изабелла Кавендиш, тётя Белль, крёстная, Джем. Как же ты была добра ко мне с тех пор, как я покраснела и сжала кулаки.
словно сражаясь с миром, плотью и дьяволом, в то время как я радостно вопила в объятиях милой маленькой Белль Кавендиш, которая сшила мне крестильную рубашку и крепко держала меня, несмотря на то, что я извивалась и отбивалась своими крапчатыми розовыми кулачками. О, я всё это вижу. Я вижу нас и позже, когда мне было три года, а тебе — восемнадцать, и ты водила меня на представления к доброму маленькому Сидни Шоу. Я помню, как взбиралась на тебя и плакала на твоём шелковистом плече,
потому что Сидни не позволяла мне умыть её лицо. Я помню, как
Хулиган в восемь лет, когда я пришёл к вам домой и скатился с
подушек дивана, пока подушки и я не оказались на полу, и я выбил себе зуб, который несколько дней отказывался выдергивать, хотя он шатался. Я помню, как дорог ты был мне в тот день; на самом деле, были дни, когда ты выручал меня из затруднительных положений и направлял мои шаги, и теперь наступает кульминация всего. Если бы я попыталась поблагодарить вас должным образом,
я бы не смогла. Все мои благодарности внутри, но они душат меня, когда я пытаюсь их произнести».

“Не пытайтесь говорить с ними. Предположим, что мы свет и посмотрите, что
куча папок и планы у меня на столе. Я плыл по пути
Средиземного моря напрямую в Неаполь. Там будет не так холодно и не так сурово,
как на северном маршруте.

“ Весна в Италии! О, богиня-мать, ты действительно добрая фея.

Мисс Кавендиш рассмеялась. “Какое противоречие терминов. Если ты потеряешь рассудок на этом раннем этапе, что ты будешь делать, когда мы действительно прибудем в Неаполь?

«О, это звучит так аппетитно. На самом деле мне холодно и я дрожу. Просто подожди
Подожди минутку, пока я отдышусь, прежде чем мы возьмёмся за этот милый, восхитительный
«Бедекер». Каким знакомым он станет, когда мы с ним закончим. Ах,
я рада, что не утратила своего энтузиазма. Обычно мечтать гораздо
легче, чем действовать, но теперь действие превзойдёт радость
мечтаний».




 ГЛАВА II

«ПОД СТЕНАМИ РАЯ»


К первому апреля Габриэлла увидела с палубы парохода свой первый город-крепость, некогда знаменитый город, названный в честь берберского шейха Тарифа ибн Малека. Живописная группа домов, сгруппированных
Изгиб пролива, расположенный так, чтобы контролировать вход в
Средиземное море, несомненно, был пиратской крепостью, которая в те
старые времена максимально использовала своё положение и позволяла
не многим судам свободно проходить. Этот предшественник
современного таможенного контроля, без сомнения, вызывал не меньший,
если не больший, страх. У него есть своя история, есть Тарифа. Он видел ожесточённую борьбу между христианством и
мусульманством, а в более поздние времена был свидетелем попыток Англии
вырвать Испанию из лап Наполеона.

«Это место стоит посетить», — сказала мисс Кавендиш.
Тарифы исчез из поля зрения и неясные очертания берегов Африки, казалось,
растопить в испанском побережье. “Я должен поехать туда однажды,”
она добавила себе под нос.

Затем Гибралтара маячила против столь впечатляющий закат небо, что, как
Сказала Габриэлла, он казался слишком stagey. “Только сама Природа
осмелилась бы использовать такие всплески цвета, такие неописуемые красные и
розовые и желтые тона”. Наконец сияние сменилось серым цветом, и пушистые
облака собрались на вершинах гор, словно стадо овец,
уходящих на ночлег.

“ Вы хотели сенсации, ” сказала мисс Кавендиш, - и я уверена, что
ничто не может быть более захватывающим, чем наше первое знакомство с Гибралтаром.
могучая скала с великолепным закатом за ней. Я, например, не
забудь, пока я жив”.

- Я тоже, - поспешила сказать Габриэлла, - но я искренне рада, что ты не сказал “хмурый камень”.
это испортило бы мои ощущения.

— Подумать только, что мы в Средиземном море, а вон там — Испания, —
заметил Сидни. — Это очень волнующе.

 — И всё же, — возразила Габриэлла, — нельзя сказать, что это было насыщенное событиями путешествие.
путешествие. Это наше первое волнение, а мы в пути уже десять дней; ни
одного айсберга, ни одного несчастного случая, ни одного шторма.

— За что мы должны быть благодарны небесам, — пылко воскликнула мисс Кавендиш.

Если Габриэлла и хотела чего-то волнующего, то получила это ещё до следующего утра,
потому что рано утром пассажиров разбудила внезапная тряска, скрежет
по борту парохода, а затем наступила пугающая тишина, которая
наступает, когда перестаёшь чувствовать привычное гудение
двигателей. Затем послышались шаги над головой,
тянущиеся верёвки и звон колокольчиков. Габриэлла
шумно спустилась со своей койки и поспешила к иллюминатору.
“ В чем дело? В чем дело? ” закричала мисс Кавендиш. “ Я должна позвонить
Сидни. Она поспешно накинула халат и бросилась в соседнюю
каюту, которую занимала Сидни. Она обнаружила, что девушка смотрит в
иллюминатор, явно не испытывая никаких опасений.

— Разве это не прекрасно? — сказала она в ответ на прикосновение мисс Кавендиш к её руке. — Просто выгляни, Джем, и посмотри, как это изысканно.

— Боже мой, я думала, что ты напугана до смерти, — сказала мисс
Кавендиш. — Неужели всё в порядке, Сидни?

“Нет, я не могу обнаружить, что там есть. Просто посмотри на это небо и на этот маленький
корабль и все такое”.

Мисс Кавендиш смотрела на пейзаж удивительной красоты. Над головой
там, где небо было темно-синим, убывающая луна плыла, как галера с
высоко поднятым носом. На востоке виднелся слабый розоватый отблеск зари
розовый ближе к горизонту, в то время как на полпути к зениту большая серебряная
звезда отбрасывала свои лучи на темно-синие воды внизу. На небольшом
расстоянии от парохода, словно раненая птица, лежало белое парусное судно. Судя по тому, что небольшая лодка спешила к нему,
пассажиры поняли, что с парусником что-то случилось.
более тщательный осмотр показал, что бушприт отсутствовал и
была видна зияющая дыра. Мисс Кавендиш вернулась к Габриэлле. “Там
в этом нет ничего особенного, - заверил ее тот. “Я думаю, что мы
должно быть, эта бедная маленькая шхуна пошла ко дну. Она кажется совершенно беспомощной.
Посмотри, Джем, на ряды голов, торчащих из иллюминаторов, как черепахи из панцирей. Я разговаривал с нашим
соседом, и он рассказал мне, в чём дело. Это было здорово
Было забавно наблюдать, как они спускают шлюпку. Капитан и второй помощник отправились на ней к маленькому судну. Надеюсь, никто не пострадал».

 Дальнейшие события показали, что никто не пострадал, но судно было выведено из строя и его пришлось отбуксировать обратно в порт. «Ты хотела острых ощущений, и ты их получила, — сказал Сидни Габриэлле, — а теперь мы опоздаем на целый день с прибытием в порт, хотя, должен признаться, мне всё равно». Я бы ни за что не пропустила этот восхитительный рассвет, к тому же весь день
мы будем любоваться этими прекрасными заснеженными горами».

“Не говоря уже о том трепете, который мы испытали, когда подумали, что произошло что-то
серьезное. Я никогда не забуду свое ощущение, когда
двигатели заглохли; это казалось самой мертвой тишиной, которую я когда-либо испытывал. Я
Ни за что на свете не пропустила бы это.

“Ты бы запела другую мелодию, “ сказала мисс Кавендиш, ” если бы тебя
несло по течению в спасательной шлюпке по этому переменчивому Средиземному морю”.

“Но пока это не так, я могу радоваться приключению”, - ответил он.
Габриэлла, «сейчас мы увидим Малагу, и мне не терпится ступить на
испанскую землю. Как вы думаете, они разрешат нам приземлиться?»

Однако, хотя Малага и была ближайшим портом, пассажиры не увидели её в тот день, потому что к полудню шхуну передали на попечение проходящего мимо судна, и путешественники снова направились в Неаполь.
 Они узнали о приближении к берегу очень рано утром, когда один из пассажиров третьего класса нарушил утреннюю тишину восторженным криком: «Италия!» В его голосе было всё его сердце. Он наблюдал за берегом всю ночь. В окружении солнечного света и цветов они приземлились и были доставлены в
свой монастырский пансион по живописным улицам Неаполя.

— В Неаполе, может, и не так много величественных зданий, — сказала мисс Кавендиш, критически оглядываясь по сторонам, — и, о, какое это грязное место! Но такие краски, такие мотивы для картин могут свести художника с ума. Можно простить ей грязь, которую она прикрывает цветами, и кто бы стал требовать великолепной архитектуры там, где есть такие улицы? — Она махнула рукой в сторону улицы, которая представляла собой ряд ступенек, с обеих сторон обрамлённых прилавками с цветами. Над головой, на натянутых верёвках, висели разноцветные одежды, алые ткани
с подоконников; сами окна часто были занавешены жёлтыми или красными шторами; на балконах стояли горшки с растениями или висели вьющиеся лианы; по улице взад и вперёд постоянно сновали группы людей или одиночки; всё было цветным, сияющим, залитым солнцем; картина, обрамлённая мягкими серовато-белыми стенами высоких домов, отбрасывала глубокие тени, которые делали солнечный свет ещё ярче.

— Я боялась, что приближение к Неаполю будет самой приятной картиной, которую она могла бы нам представить, — сказала мисс Кавендиш, — но я не
разочарован этой сельской сценой».

«Полагаю, это свидетельствует о поразительной неопытности и грубом невежестве,
что вы так удивлены и обрадованы, — сказал Сидни, — но когда это
твоя первая поездка за границу, ты имеешь право на энтузиазм, не
так ли? Я не сомневаюсь, что некоторые из наших друзей сочли бы это
чем угодно, но не вдохновляющим, «таким избитым», как они бы
сказали: «Почему бы не найти что-то более непривычное, чтобы
восторгаться?»

— О, но у меня сложилось впечатление, что мы пришли сюда, потому что это было в новинку
для нас, и я, например, не собираюсь вести себя как разочарованный
путешественница, которая выпила свой дорожный стаканчик до дна. Это
путешествие должно быть радостным для нас, мы ещё не переросли свой энтузиазм,
и всё, что хоть немного способствует нашему удовольствию, должно быть
приветствовано, будь то старое или новое, хорошо известное или только что открытое. Я
верю в то, что сначала нужно увидеть те места, которые находятся на пути, а
те, что в стороне, — в другой раз. Габриэлла решительно заговорила.

— Вот это настоящий дух, Габриэлла, — сказала ей мисс Кавендиш. — Мы должны быть сами себе законом, и у нас будет привилегия наслаждаться
то, что нам нравится, а не то, что, по мнению обывателей, должно нравиться туристу».

«Тогда считайте, что мне нравится, — ответила Габриэлла. — На этот раз я искренне благодарна за то, что не купаюсь в роскоши, иначе я бы ворчала из-за того, что не смогла получить лучший номер в самом новом отеле, или из-за того, что обслуживание было неидеальным, или из-за какой-нибудь подобной глупости. Во время этой поездки я намерена, чтобы мой нимб всегда был на месте».

— В путеводителях упоминается пара десятков церквей, — сказала
Сидни, которая с усердием изучала свой «Бедекер». — Какие из них
Что мы будем смотреть, Джем? Полагаю, не всё.

— Нет, у нас не будет времени. Кафедральный собор, Санта-Кьяра, Сан-Доменико
Маджоре и Сан-Лоренцо — вот и всё, что, я думаю, мы захотим увидеть;
мне сказали, что это лучшие места. Мы, конечно, пойдём в Национальный музей.


— И в Аквариум, конечно.

— Тогда мы не должны забывать о прекрасных видах вокруг Неаполя.

«Я уверена, что мы не упустим из виду Капо-ди-Позилипо, — сказала
мисс Кавендиш, — и я хочу доехать до Поццуоли; в том
направлении находится хранилище древностей, и там классическая земля».

Всё это было сделано в течение следующих трёх дней, а затем мисс
Кавендиш объявила, что, по её мнению, они готовы покинуть Неаполь.
«Но я люблю его. Я не хочу уезжать», — пожаловалась Габриэлла.

«Даже чтобы увидеть Голубой грот, Сорренто и Помпеи?» — спросила мисс
Кавендиш, улыбаясь.

«Сейчас я едва не сгораю от волнения, — заявила Габриэлла, — но когда вы упоминаете эти места, я чувствую себя в таком возбуждении, что, если не выгляну в окно, просто испарюсь. Сегодня утром я видела, как козу вели наверх доить, и
Я видел, как она спускалась самым будничным образом, как будто это милое, забавное маленькое существо всё продумало. Несомненно, она знает своих клиентов так же хорошо, как если бы была человеком. Я также видел, как женщина причёсывалась и совершала такие скудные омовения, какие считала необходимыми; и всё это прямо на улице на глазах у всех, кто хотел посмотреть. Затем я увидел множество ремесленников, занятых своим делом,
и почти всю семейную жизнь, протекающую на глазах у публики:
готовят, стирают, шьют, шлёпают младенцев, кормят их, одевают
им, хотя последнему не пришлось долго ждать. Воистину, жители Неаполя живут на улицах. Меня возмущает только одно — то, как обращаются с бедными маленькими ослами. Они такие терпеливые, кроткие на вид создания, и им приходится нести такое тяжёлое бремя; их ещё и безжалостно бьют, но, как мне сказали, каждый год их благословляют священники. Я думаю, что величайшим благословением, которое
можно было бы им даровать, был бы фонд, выделенный Обществу по
предотвращению жестокого обращения с животными, и закон, который
законный вес, который они должны нести, и это заставит правительство
бить своих слуг».

«Возможно, теперь, когда Габриэлла высказалась, — заметил Сидни, — она
позволит Джем объявить о наших планах на следующий шаг».

«Я подумала, что нам лучше всего отправиться на Капри и в Сорренто», — поспешила сказать мисс Кавендиш. «Я узнал, что если вы придёте на пристань, то сможете
купить билеты по сниженной цене, потому что там большая конкуренция, и иногда можно
купить билет за два франка туда и обратно в Сорренто и на Капри. Нужно быть осторожным и не покупать билеты на
на больших лодках, потому что на маленьких мы найдём дешёвые билеты. Мы поедем на Капри и в Сорренто в один день, переночуем в Сорренто, поедем в Амальфи, переночуем там, поедем в Салерно, а оттуда на поезде в Пестум. Затем, если захотим, мы можем поехать оттуда в Помпеи или вернуться в Неаполь и посетить Помпеи отдельно».

— Можно сделать всё сразу, — посоветовала Габриэлла. — Давайте соберёмся и отправимся в путь. Мне не терпится снова выйти на эти райские улицы
и увидеть как можно больше этих ангельски грязных людей; они такие милые
и живописные, и, кажется, так счастливы, живя на свежем воздухе, занимаясь своими
маленькими делами прямо на тротуаре в такой дружеской обстановке. Если бы я был
художником, я бы остановился здесь, в Неаполе. Я мог бы забрести
на Капри или в Сорренто, но мне бы не захотелось ехать дальше.

 — Полагаю, нам не стоит тратить драгоценное время на посещение
— Снова в Аквариум, — заметил Сидни, — но я бы хотел снова увидеть этого ужасного осьминога. Он просто очарователен. Габриэлле нравятся улицы, а мне — Аквариум; он такой же загадочный, как
подземный мир с этим полумраком и чудесной коллекцией
«разветвлённых, жёстких и мягких» существ, которые «выглядывают из
полой сферы моря». Это, должно быть, удивительно привлекательное место для
натуралиста».

«Ну вот, я снова не могу пройти мимо того старого слепого, — внезапно
сказала Габриэлла. — Каждый раз, когда мы проходим мимо этого угла, я краем глаза
вижу его, и теперь он не выходит у меня из головы». Мне просто нужно будет вернуться
и купить коробку его спичек. Они, вероятно, понадобятся нам в ближайшие несколько
дней. Тебе не нужно меня ждать, я пойду за тобой.

— Мы могли бы остановиться и купить апельсинов, — предложила Сидни мисс
Кавендиш. — Я видела красивую ветку в одном из этих маленьких магазинчиков
впереди. Она сделала покупку, которую с торжеством продемонстрировала
Габриэлле, когда та их догнала. — Семь штук, все на одной ветке, и всего за семь сольди, разве они не прекрасны? Ты купила спички?

 В ответ Габриэлла протянула открытую коробку. «Я дала ему десять
сентаво, — сказала она им, — и посмотрите». Коробка была пуста.

«Старый мошенник! Я бы забрала их обратно и потребовала полную коробку», — возмущённо сказала
Сидни.

— Я не верю, что в них что-то есть, — заявила Габриэлла, — а если бы и было, то как бы я могла произвести обмен, не стоя там на виду у толпы и не открывая каждую из них? Что мне сказать? У меня нет слов для такого случая, я уверена. «Grazie» кажется неуместным, как и «buon giorno» или «quanto», и это почти все слова, которые я знаю. Даже если бы я взял с собой словарь, я уверен, что он не помог бы мне
разговориться именно на эту тему. Нет, этот случай такой забавный и такой
бедный итальянец, что я сохраню свою маленькую коробочку на память и буду
только рада, что заплатила десять сентимо за этот опыт. Теперь я
задумываюсь, не будет ли у Джем проблем с билетами. Предположим,
они будут на какой-нибудь другой спектакль или окажутся прошлогодними и
будут совершенно бесполезны.

 — Это было бы ужасно, — в ужасе сказала мисс Кавендиш. “Все-таки, я не
думаю, что они осмелятся сделать что-то подобное в холодной крови, и я
конечно, можно прочитать имя нашей цели. Я знаю достаточно для того,
Габриэлла”.

“Я надеюсь на это”, - сказала Габриэлла с легким сомнением и посмотрела на нее
спичечный коробок.

Но мисс Кавендиш без труда выбрала человека с самыми дешёвыми билетами и убедилась, что они настоящие, и вскоре они уже были на борту маленького парохода, направлявшегося в Капри. «Здесь так же удобно, как и на том большом претенциозном пароходе, который насмехается над нами, — заявила Сидни.
 — Более того, я обнаружила, что там, где целью является экономия, часто можно найти и преимущества. Здесь, например, можно увидеть
людей, а не туристов. Избавьте меня от этих толп туристов
которые толпятся в церквях и наступают вам на пятки в галереях. Я
боюсь, что сегодня в Голубом гроте их будет полно; вода такая
гладкая и красивая».

 «Я рада, что мы догадались взять с собой шоколад, печенье и прочее, —
заметила Габриэлла, — потому что, если орде, как её называет Сидни,
понадобится вся еда, которую может предоставить Капри, нам она не понадобится.
 Где твои апельсины, Сидни?»

Сидни в ужасе обернулась. — Что… О боже, я, должно быть, оставила их
в том магазине, когда мы остановились купить шоколад. Разве это не ужасно?

— О, что ж, на Капри ты сможешь купить ещё, — утешила её Габриэлла. — Ты получила удовольствие от их покупки, и это главное. Только подумай, наши тела, как и наши души, сегодня «далеко, плывут по заливу Везувий». Неудивительно, что Бьюкенен Рид написал «Плывущие», если он любил это место так же сильно, как я, потому что я сама могла бы написать стихотворение, если бы осталась здесь подольше.

«Но я слышал, что он никогда не был в Италии, когда писал это», —
сказал Сидни.

«Правда? Это кажется невероятным, не так ли? Значит, мы с ним были там».
разница в том, что он мог написать стихотворение о том, чего не видел, а я могла написать только о том, что видела много-много раз.

 «Здесь Искья улыбается над бескрайними водами,
 А вон там, на самом голубом из островов,
 Спокойный Капри ждёт...»

 — Ну-ну, Габриэлла, — перебила мисс Кавендиш, — мы все знаем это наизусть и повторяем по нескольку раз за последние три дня. Пощадите нас, когда перед нами предстанет реальность».

«Именно по этой причине, — возразила Габриэлла, — когда человек действительно
«под стенами Рая», нет смысла пытаться выразить себя как-то иначе, кроме как в поэзии».

“В таком случае, - саркастически заметила мисс Кавендиш, - по крайней мере, одному из нас”.
по крайней мере, большую часть времени пришлось бы молчать”.

“Жестокое сокровище”, - пробормотала Габриэлла.

“Вон маленькие лодки выходят нам навстречу”, - крикнул Сидни. “Мы
должно быть, недалеко от грота. Хотел бы я видеть отверстие. Как ты думаешь,
это может быть то крошечное отверстие в скалах?”

— С такого расстояния он, наверное, кажется не больше, — ответила мисс Кавендиш.


— Мне страшно. Я не думаю, что хочу туда идти.

— Глупышка, почему нет? — спросила Габриэлла.

— Потому что я слышала истории о том, как лодочники грабили дам, и о
попасть туда и не иметь возможности выбраться оттуда в течение нескольких часов. Я уверена, что мне не хотелось бы оставаться в таком мрачном месте всю ночь».

«Сегодня вам не о чем беспокоиться», — заверила её мисс Кавендиш. “В
первое место выйдут десятки катеров, судить толпой
на других пароходов, и опять же, это идеальный день; вода
гладкой, как стекло, и не будет ни малейшей опасности в наше
чтобы остановить в гроте больше, чем на несколько минут. Так что пойдем.

Когда они вышли полчаса спустя, даже Габриэлла была бледна. “Это было
довольно устрашающий, ” заявила она. “Со всеми этими лодками, стукающимися
друг о друга, с криками лодочников и перспективой
быть забрызганным большой волной, когда ты выезжаешь, это было не так смешно, как
Я предвидел. Однако я думаю, что мы вышли очень удачно, потому что наш
лодочник был осторожнее многих.

“Это было чудесно, чудесно”, - пробормотал Сидни. “Я рад, что поехал. Почувствовать себя окружённым этой чудесной прозрачной синевой...

— «Синева» не описывает её, — перебила Габриэлла, — это слишком банально,
слишком заурядно. Я бы сказала «синеватость». Должно быть, для этого есть отдельное слово.
само по себе, ибо оно не похоже ни на что другое в небесах вверху или на земле
внизу или в водах под землей. Пожалуйста, примите мое слово, только что приготовленное
с мятой.

“Мы сделаем это”, - пообещала мисс Кавендиш. “Что идеальный день и как
повезло, что мы принесли наш обед, ибо там такая толпа готова
чтобы вторгнуться в каждом кафе и ресторане, в котором я сомневаюсь, сможем ли мы быть подан
очень быстро и комфортно.”

«К тому же будет гораздо веселее найти какой-нибудь причудливый уголок, где
мы сможем пообедать на свежем воздухе. Вот, я нашёл подходящее место, чтобы правильно использовать это выражение».

“Слышу, как они зовут: Коралли! Коралли!” - сказала Сидни, когда они поднимались по
крутой дороге. “Я должна кое-что купить. Капри - это место для
кораллов”.

“Я вам тоже есть, что рассказать, если я могу найти строку для пятидесяти центов. Я
предложение, которое для лучшей я вижу”. Габриэлла критически оглядела себя.
осмотрела кораллы, представленные ближайшим продавцом. «Я учусь торговаться, и на этот раз я попробую свои силы в настоящей сделке. Посмотри на эти прелестные бледно-розовые, Сидни. Возьми их». Что Сидни и сделал, пока Габриэлла торговалась из-за менее
претенциозная верёвка, наконец, с триумфом была убрана в сторону. — Что я вам говорила? — воскликнула она. — Я знала, что смогу купить их за два с половиной франка, если буду твёрдо стоять на своём, и они не так уж плохи.

 — Дома они будут смотреться ещё лучше, — заверила её мисс Кавендиш.
 — Все это понимают и жалеют, что не купили столько милых, дешёвых безделушек, которые кажутся такими ценными друзьям дома. Посмотрите, как эти дети танцуют тарантеллу, словно это их
призвание. Вы когда-нибудь видели такую картину? Мне придётся дать им немного денег.

— И пусть они преследуют тебя весь остаток дня.

 — Неважно, мы будем развлекаться, наблюдая за их танцем, — сказал Сидни.
 — Разве они не забавные маленькие создания?  Посмотрите, как они щёлкают пальцами и танцуют задом наперёд на этой крутой дороге.

 — Может быть, они подскажут нам, где можно достать апельсины, — сказала
 Габриэлла.  — Признаюсь, я испытываю острую потребность в еде.  Где словарь? О чём ты просишь? Арансио? Меларансио, или как? Она
задала неуверенный вопрос, и дети прекратили танцевать и
непонимающе уставились на неё. Но проходивший мимо мужчина остановился и поманил её.
дамы, которые последовали за ним к воротам, расположенным в высокой белой стене у
дороги. Мужчина отпер ворота и провёл их в своего рода внутренний двор с каменными скамьями по обеим сторонам. Он вежливо указал им на скамьи, прошёл дальше вверх по холму и срезал с одного из своих апельсиновых деревьев несколько апельсинов, которые принёс им. В то же время он дал им понять несколькими английскими словами, что знает, что они будут очень рады пообедать под его виноградной лозой и фиговым деревом, буквально. Маленький белый домик, выходивший во двор
Она выглядела чище, чем большинство из них. Женщина с ребёнком на руках и двумя-тремя детьми, цепляющимися за её юбки, с любопытством выглядывала из-под навеса. Двое маленьких мальчиков, более смелых, вышли из дома, чтобы посмотреть на незнакомцев, но их быстро отогнали, и дамы остались одни.

«Разве это не прекрасно, и разве он не очарователен?»ухо? ” переспросила Габриэлла.

“ И насколько нам лучше, чем тем, кто находится под личным присмотром, которые
толпятся в кафе и ресторанах, ” сказала Сидни, выглядывая из-за стены.

“ Это просто идеально. А вот и наш дорогой человек снова здесь. Что у него на сей раз?

К ним подошел хозяин с пыльной бутылкой в руке. “Не будут ли синьорины
рады бутылочке "Лакрима Кристи"? Он мог бы это порекомендовать?”

— По крайней мере, это то, что я поняла из его замечаний, — сказала Габриэлла. —
Конечно, мы этого хотим. _Grazie! Mille grazie, синьор._ Пожалуйста, послушай мой
бегло говорящий по-итальянски голос, Джем. Я совершенствуюсь.

Затем принесли бокалы и каждому было предложено вино. Оно оказалось
восхитительным, и все трое поздравили себя со счастливым
случаем, который привел их в такое место. Они поблагодарили их хозяина как
обильно, как их словарный запас позволит и получил заверение
что хозяину было приятно, что он мог дать им его лучше всего.
Хотели они остаться на некоторое время и отдохнуть? их не следует беспокоить.
Он принёс им свежей воды и чистых полотенец, убрал апельсиновые корки
и грязные стаканы и не оставил ничего недоделанного, что могло бы
способствовать их комфорту. На ломаном итальянском с одной стороны и
на ломаном английском с другой поддерживался разговор, но доброму
уиллу не требовалось слов.

“ Мы и так слишком долго вторгались сюда, - наконец заявила мисс Кавендиш.
“ Интересно, сколько я должна ему предложить? - Она вытащила кошелек.;
контадино запротестовал. Она предложила ему монету, он отказался. Мисс
Кавендиш в ужасе повернулась к девочкам. — «Он на самом деле хочет, чтобы мы приняли
его гостеприимство просто так. Ты когда-нибудь такое видел? Мы не можем этого сделать».

 Но в этот момент решение проблемы пришло само собой.
В лице голубоглазой темноволосой девочки, держащей на руках
младенца-херувима. — Ваш младший? — спросила мисс Кавендиш у мужчины. Он
радостно улыбнулся, показав свои сверкающие белые зубы. — Тогда это для
bambino, — сказала мисс Кавендиш, вкладывая по лире в каждую пухлую
ладошку, и они ушли под _прощания_ и _спасибо_ всей семьи,
собравшейся, чтобы их проводить.

— Это было чудесно, просто чудесно, — сказала мисс Кавендиш, — встретить такое бескорыстное гостеприимство в наше время и в нашем поколении. Я едва могу поверить, что в этом алчном мире есть такая редкость, как наш _contadino_».

— Вы не думаете, — нерешительно предположил Сидни, — что всё это было притворством и что ребёнка принесли в последний момент для пущего эффекта? Это слишком по-аркадски, чтобы быть правдой.

— Что вы, моя дорогая, — воскликнула мисс Кавендиш. — Неужели вы думаете, что путешественники стучатся в его ворота, чтобы их впустили? Зачем им это? Я уверена, что никто даже не знает, что там есть дом. Он просто случайно услышал нас, когда мы спрашивали об апельсинах. Он не держит гостиницу, и я сомневаюсь, что американцы когда-либо заходили в его сад. Я должен верить, что это была настоящая доброта, а не
«Хлеба и рыбы, иначе зачем бы он сначала отказался от денег? Мы могли бы уйти прямо тогда, знаете ли. О нет, это была несомненная щедрость и истинное гостеприимство, и я думаю, что мы ещё не раз увидим это, прежде чем покинем Италию».




Глава III

В честь королевы


Мисс Кавендиш не разочаровалась в своей оптимистической вере в
доброту итальянцев, потому что после того, как они добрались до Сорренто и
трое уставших, но счастливых путешественников решили поселиться в
старом монастыре, расположенном в апельсиновой роще, они отправились в
в цветочную лавку, чтобы купить почтовые открытки. Улыбка,
слово благодарности доброй старушке, которая держала лавку, — и
они были осыпаны милостями; им дарили огромные букеты роз,
предлагали апельсины невиданного размера и вкуса.

 «Это Аркадия», — вздохнул Сидни. «Я поняла это в тот момент, когда наша маленькая лодка
причалила к старой каменной пристани, и мы поднялись по сводчатому
проходу на вершину утёса. Каждый раз, когда мы выходили на один из
этих балконов, чтобы отдохнуть, и смотрели вниз на синее-синее море, я
на самом деле мы были «под стенами рая».

«Я знала это и раньше, — сказала Габриэлла. — Я была в восторге, когда пароход остановился там, в бухте, и эти маленькие лодки окружили нас. Лодочники выглядели такими живописными, стоя в этих крошечных лодчонках, и всё это было так непохоже на то, что я когда-либо видела. Как тебе удалось выбрать именно эту, Джем, когда все они так галдели и кричали?»

«Я много лет мечтала об этом месте, — сказала ей мисс Кавендиш. —
Я давно читала о нём и решила, что если мне посчастливится сюда попасть, то
В Сорренто я бы не остановился ни в одном другом месте».

«Это так увлекательно, — вздохнула Габриэлла. — Всё в этом месте
увлекательно, вплоть до _мажордома_ с его пятью языками и бакенбардами. Я никогда не забуду свои ощущения, когда мы поднялись
наверх по старой каменной лестнице и наконец вышли в апельсиновую рощу. Потом, когда я узнал, что мы можем есть сколько угодно апельсинов, и когда я увидел, как усердно трудятся для нас эти маленькие пчёлки, я понял, что мы попали в Элизиум. Я могу сказать вам, дорогие люди, что этим добрым пчёлкам придётся очень потрудиться, раз я здесь.

— А ещё цветущие апельсины и розы в таком изобилии, — Сидни
продолжила свою восторженную речь.

 — И ужин, — подхватила Габриэлла. — Я никогда в жизни не ела ничего вкуснее.

 — И всё это за шесть франков в день, включая вино и свет, — сказала мисс
Кавендиш.  — Девочки, я голосую за то, чтобы мы остались здесь на два-три дня; я уверена, мы никогда не пожалеем об этом.

— О, дорогая Джем, — Габриэлла в восторге бросилась на шею подруге, — я мечтала об этом с тех пор, как вошла в эти стены, но не хотела мешать твоим планам.

“ Наши планы не отлиты из железа, ” возразила мисс Кавендиш. “ В этом их
прелесть: мы можем делать то, что нам заблагорассудится, когда нам заблагорассудится и как нам
заблагорассудится. Если мы предпочтем остаться в Италии на все шесть месяцев, мы можем это сделать.
никто не будет возражать.

“Я так счастлива”, - вздохнула Сидни.

“Я так восторженно радостный”, воскликнула Габриэлла, “что я не верю
Я мог бы стоять гораздо больше. О, какое блаженство — быть здесь, в этом месте из мест, и знать, что у нас будет время узнать его получше. Мы
можем остаться на воскресенье, не так ли, Джем?

 — Можем и останемся. Я не знаю лучшего места для этого дня отдыха.

На Сорренто опустилась ночь. За заливом в сияющей атмосфере мерцали огни Неаполя. Высоко над равниной время от времени зловеще вспыхивали красные огни Везувия. С обрывов Сорренто можно было смотреть на двойные звёзды, отражающиеся в голубых водах внизу. Апельсиновые рощи источали восхитительный аромат, который, смешиваясь
с запахом роз, наполнял воздух таинственной сладостью, источник которой
можно было увидеть, лишь взглянув на бледные цветы, колышущиеся над серыми стенами.

Мисс Кавендиш и Сидни шли по тропинке, которая вела между
рядами апельсиновых и лимонных деревьев к краю обрыва. “ Мы должны были бы
непременно услышать соловьев здесь, ” заметила мисс Кавендиш. “ Из всех
мест именно здесь я ожидала бы их услышать. Он не может быть
сезон для полного песня, но мне кажется, что я могу обнаружить
очень мило щебетали, который приходит из глубин, что сад рядом
нас”.

— Это принадлежит вилле принцессы, — сказал ей Сидни. — Мы с Габриэллой
заглянули внутрь и умираем от желания проникнуть дальше. Выглядит
Совершенно очаровательно, как на картинках, которые можно увидеть в таких местах в
«Журнале века». Это была сторожка, мимо которой мы проезжали по дороге в город
сегодня днём; тот дом, знаете ли, где у них были все эти птицы, обезьяны и прочее. Какая прекрасная ночь».

«И какой прекрасный день, или, скорее, дни, которые у нас были; каждый из них был настолько
прекрасен, насколько это возможно при такой погоде».

«И подумать только, что мы видели королеву Голландии лицом к лицу». Разве это не
удача? Здесь приходит Габриэлла, я слышу, как она зовет нас”.

“Куда вы?” Голос Габриэллы проникла в тишине. “Драгоценный камень,
Сидни? Ах, я так и думал, что найду тебя здесь. Разве это не прекрасно? Но ты не можешь остаться, потому что наш хозяин попросил некоторых из нас пойти в сады принцессы, где мы сможем полюбоваться иллюминацией. Они собираются запустить фейерверк из деревни в честь королевы Вильгельмины.
 Также будут гонки на лодках, и все дома вдоль утёса великолепно освещены. Пойдём, остальные ждут.

Ее спутникам не нужно было повторять дважды, и вскоре небольшая компания
двинулась по пыльной дороге к домику. Сад, когда они
войдя, они увидели смутную красоту, но по мере того, как они продвигались, они увидели
фонари, свисающие с арок, а на мраморной балюстраде
длинной колоннады были установлены, через равные промежутки, крошечные светильники такого
примитивный характер, который казался им пережитком древности. “Разве не так?"
они хорошенькие? ” сказала Габриэлла, наклоняясь, чтобы рассмотреть их поближе.
“Это всего лишь стаканчики с маслом, а сверху плавают маленькие
зажженные фитили. Ты когда-нибудь подозревал, Сид, что окажешься
в таком месте в такую ночь? Ты когда-нибудь ожидал, что тебя представят
Чьё-то видение на фоне подстриженных изгородей и чудесных кустов в форме павлиньих хвостов, мраморных статуй, урн, амфор и прочего? Когда я разбогатею, я куплю виллу в Сорренто, и вы оба приедете и проведёте со мной несколько месяцев. Я нашёл единственное место в мире, которое было создано для меня. Вот летит ракета. Пойдёмте, мы должны оказать честь королеве, посмотрев на её фейерверки».

В течение часа или около того маленькая компания наслаждалась этой сценой, а затем хозяин, мрачно закутанный в чёрный плащ и с широкополой шляпой на тёмных вьющихся волосах, проводил их домой.

— Он выглядит так, будто сошёл со страниц старинного романа, — прошептала
Сидни, — и я чувствую себя так, будто выполняю какое-то таинственное поручение,
крадусь по этому сумрачному саду и по этим тёмным незнакомым комнатам. В этот момент резкий крик рядом с ней напугал её, и кто-то внезапно схватил её за рукав. Она слегка вскрикнула,
что привлекло внимание смотрителя сторожки, и при свете качающейся
лампы, которую он повернул в её сторону, они увидели, что великолепный
попугай возмутился этим вторжением и внезапно клюнул проходившего мимо
человека.

До полуночи продолжалось веселье, и весь Сорренто присоединился к нему
к празднованию, но, наконец, последняя ракета взмыла в небо
и с шипением упала в воду внизу. Тогда только мрачные огни
Везувий угрюмо светился на вершине горы, пока Сорренто спал.

Габриэлла, однако, долго не могла уснуть. Новые и яркие впечатления слишком быстро запечатлелись в её сознании, и она встала с кровати, чтобы выйти на балкон, думая, что ночной покой снизойдёт на её душу и успокоит её. Раздался слабый и далёкий звон колокольчика.
Мандолина, случайное щебетание птицы в глубине рощи, плеск воды на песках далеко внизу — вот и всё, что она могла слышать. «Ночь в Италии, и я здесь, а дома моя маленькая мама и не подозревает, как это чудесно. Она обременена дневными заботами, нескончаемой рутиной существования». Девушка вздохнула, и её глаза наполнились слезами. «О, моя милая мама, я думаю о тебе и хочу
поделить с тобой это блаженство. Это блаженство — быть
здесь, и я посылаю тебе через море пожелание, чтобы ты испытала великую радость
завтра». После этих мыслей Габриэлла на цыпочках вернулась в свою
кровать, а утром мать получила первое письмо от своего ребёнка из
чужих краёв.

Но в то утро никто не заметил в Габриэлле и намёка на её
прежнее настроение.  Она была вся искрящаяся и радостная,
бурлила глупостями и была готова на всё.  Она заявила, что жаждет
духовной, а не плотской пищи. — Как святая Люси, я, кажется, не свожу глаз с тарелки, я так много ем, — сказала она. — Ты могла бы отправить мою фотографию маме и подписать: «Святая Габриэлла с глазами,
блюдо. Я возьму твое яйцо, Джем, если ты не собираешься его есть.

“Ты действительно можешь управлять им, Габриэлла, с кукурузной кашей и медом тоже не
говоря все это тост?” спросила Мисс Кавендиш.

“О, да, я справлюсь сама, спасибо”, - весело ответила Габриэлла.;
“пчелам придется работать сверхурочно, вот и все. Им это не повредит;
Я бы сделал то же самое ради того, чтобы жить в апельсиновой роще и всегда
есть мёд на завтрак. Я хочу сегодня узнать что-нибудь о Тассо, Джем, так что, пожалуйста, подготовься, потому что я не собираюсь терять ни
возможность улучшить свой разум. Я должен выяснить, почему, когда и в какой степени его дух воспарял и ликовал. Любые факты будут с благодарностью приняты.
 Мы отправимся в апельсиновую рощу сразу после завтрака. Я рассчитываю съесть по меньшей мере шесть апельсинов до обеда.

 — Боюсь, тогда вы будете не в том состоянии, чтобы улучшать свой разум, —
ответила мисс Кавендиш.

 — Разве? Только попробуйте. Я не позволю, чтобы какая-то мелочь, вроде лишнего яйца,
перехитрила меня. Я просто лучше подготовлен. Мозговая
деятельность очень утомляет организм, и я должен восполнять потери. Ты
Ты закончила, Сид? Ты собиралась попросить ещё горячей поленты?

— Я закончила. А что?

— Ничего; я просто подумала, что если ты не сможешь съесть всю эту поленту, я могла бы тебе помочь.

— Габриэлла Торн, ты больше не получишь ни кусочка, — заявила мисс
Кавендиш. — Я отвечаю за тебя перед твоей матерью и не верну её ни сломленной, ни обжорой.

Габриэлла рассмеялась и встала со своего места. «Вот и всё. Теперь я готова к Тассо. Пойдёмте в апельсиновую рощу; кто-нибудь займёт наше
место, если я задержусь ещё немного».

 Они пошли по тенистой тропинке и устроились на
на одной из старых каменных скамеек у стены. Отсюда открывался великолепный вид на
синее море и небо, с туманно-голубыми Искей и Капри
с одной стороны и конусом дымящегося Везувия с другой.
 Далеко внизу блестели белые пески, по которым с тихим плеском
 скользили длинные волны. Взгляд, скользивший по линии утёса,
то и дело останавливался на каком-нибудь ярком цветке, свисавшем с
каменистого выступа, и до их слуха доносилась песня лодочника,
который стоял, гребя вёслами.

Мисс Кавендиш аккуратно расстелила шаль на каменной скамье, усыпанной
с листьями и зелёным мхом. Она посмотрела на прекрасную картину, представшую перед ней. «И это было тем, что видели юные глаза Торквато Тассо, — сказала она через некоторое время. — Он родился в Сорренто в 1544 году. Он покинул это прекрасное место, когда ему было десять лет, и присоединился к своему отцу в Риме. Его мать была родом из Сорренто. Её звали Порция де Росси. Тассо был благородного происхождения и имел больше возможностей для получения образования, чем обычно. Конечно, вы знаете, что он написал «Ринальдо» и «Освобождённый Иерусалим» — первый героический роман, второй героическую поэму о завоевании Иерусалима
Крестоносцы. Он был великим поэтом, настолько великим, что его отец, в немалой степени
сам поэт, сначала завидовал, но потом порадовался
блестящим успехам своего сына Торквато”.

“И бедный Тассо сошел с ума; это я о нем знаю”, - сказала
Габриэлла.

“Да, в его случае это было правдой: кого боги уничтожают, того они сначала
сводят с ума. Он считал, что его преследуют тайные враги, которые
объявили его еретиком и донесли на него инквизиции. Эти
бредни не были постоянными, и в своём родном городе он
пришёл в себя».

- А кто бы не захотел? ” вздохнула Габриэлла. “ Я уверена, что захотела бы. Продолжай, Джем.

“Но когда он вернулся к прежним волнениям придворной жизни, болезнь
проявилась снова, и он, наконец, умер в монастыре Сант-Онофрио в
Риме ”.

“Мы должны поехать туда”, - сказал Сидни. “Меня интересует Тассо. Я хотел бы
услышать больше подробностей о его жизни”.

«Это одна из радостей, — заметила Габриэлла, — каждое место, которое ты посещаешь,
возрождает желание глубже погружаться в книги. Я чувствую, как мой разум
расширяется с каждым часом, и прелесть в том, что то, что ты здесь узнаешь,
запомнится, потому что это будет подкреплено этими живыми картинами».

— О, знать языки, — сказал Сидни. — Разве вы не чувствуете себя полным невеждой, когда встречаете оборванного мальчишку или жалкого извозчика, который бегло говорит на двух или трёх языках? Меня не раз ставил в неловкое положение самый бедный лавочник, который знает английский и французский помимо своего родного итальянского.

«Как нация, — заметила мисс Кавендиш, — мы чрезвычайно довольны. Нам достаточно нашего языка. Мы не зависим от иностранцев в вопросах пропитания, как итальянцы. Более того, наш
Страна такая большая, и, поскольку английский является её универсальным языком, мы
не чувствуем необходимости учить другие языки. Здесь, если они только пересекают
границу, то слышат чужой язык».

«Тем не менее, я не думаю, что мы такие лингвисты, какими должны быть, — сказал
Сидни. — Когда я вернусь домой, я снова возьмусь за французский и немецкий, чтобы,
когда я в следующий раз приеду за границу, не чувствовать себя таким дураком».

— Пусть судьба распорядится так, чтобы в следующий раз мы были её спутниками в путешествии, —
сказала Габриэлла. — А теперь я бы хотела остаться здесь, в этом милом старом месте, и изучать итальянский, читать итальянскую литературу
и все такое. Я бы начал с ”Тассо".

“И научись опускать букву "О" в Сорренто, и фактически соскальзывать с "
предпоследней", как это делает большинство Сорренто. Я бы посоветовал вам изучить
Итальянский другом месте, чем в Южной Италии, если вы уверены в своих
знания магистра языка. Мне тоже следовало бы начать изучать литературу.
еще раньше, чем Тассо, ” продолжала мисс Кавендиш. «Я бы начал с Данте, а затем перешёл к Петрарке, хотя оба они родом из Флоренции и лучше изучать их там. Тем не менее они были итальянцами, если не флорентийцами, и если бы у меня было время задержаться в этом
Очарованный Сорренто, что может быть приятнее, чем всестороннее изучение итальянской литературы в этом самом месте?

«И научиться читать её в оригинале», — вставила Габриэлла. «О боже,
жизнь слишком коротка, чтобы успеть всё. Как кто-то может называть свои дни скучными и однообразными, когда есть целый мир, который можно исследовать, если не телом, то разумом?» Я бы хотел, чтобы у меня были близнецы, чтобы я мог
одного из них отправить в мир, где нужно работать, а другого — делать то,
что радует только мою любовь к эстетике. Да, я всё больше и больше сожалею
потеря Мафусал длине лет, но так как мы еще не раз
для усидчивый, сделаем короткую стрижку в день, поэтому, пожалуйста, мэм, скажите нам
больше Тассо. Хотел бы я, чтобы вы помнили что-нибудь из его стихов.

“ Возможно, немного. Вы знакомы с этими хорошо известными строфами
"о Карфагене".:

 “Великий Карфаген повержен ниц, и от него почти не осталось и следа
 Из всех её величественных руин, отмечающих место,
 где она когда-то стояла, — так Пустыня ждёт
 самых величественных городов и самых гордых государств;
 огромные кучи песка и колышущаяся трава скрывают
 пышность власти, памятники гордости;
 И всё же человек, бедный сын земли, осмеливается
 оплакивать тщетное высокомерие! свою смертную участь!

 «Тассо написал более тысячи сонетов и подобных стихотворений. Хотел бы я
повторить некоторые из них».

 «В следующий раз, когда мы приедем в Сорренто, мы должны взять с собой сборник его
стихотворений», — решил Сидни.

— Когда мы поедем во Флоренцию, мы будем говорить, что нам нужны Данте и Петрарка, а в Риме — о боже, чего мы только не захотим, — сказала Габриэлла. — Нет, Сидни, в наших детских сундучках не поместится столько книг. Нам придётся хранить наши умы и носить с собой информацию
как пчёлы делают мёд, который потом помещают в соты. После
этого умственного усилия мне захотелось апельсин. Сид, ты поможешь мне
раздобыть их для всех нас?

 Мисс Кавендиш взяла свою книгу, и девочки
пошли бродить среди апельсиновых деревьев. Она слышала их весёлые,
шутливые девичьи разговоры. Они были так счастливы, что она не
могла удержаться и не присоединиться к ним. Они перегнулись через стену, глядя на прекрасную
картину, открывшуюся их взору.

«Сид хочет историю, — сказала Габриэлла, когда подошла мисс Кавендиш, — но
Мне нужен словарь моего родного языка. Мне всё равно, чем было это место; я хочу знать только, где я могу найти достаточно прилагательных, чтобы выразить своё восхищение тем, чем оно является сейчас. Я столько раз использовал слова «изысканный», «божественный», «совершенный», «восхитительный», «очаровательный», «ошеломляющий», что мне стало стыдно за себя, и теперь я начинаю говорить «wunderschoen», пока Сид не засмеялся надо мной. Что мне делать? Я просто
не могу сдержать желание выразить свои чувства и беспомощен
из-за такого ограниченного словарного запаса. Что мне делать?

— Нет смысла говорить тебе, чтобы ты проявлял самообладание, так что, полагаю, единственное, что ты можешь сделать, — это износить свои прилагательные. Мы можем это выдержать, если будем учитывать обстоятельства.

  — Но разве это не самая изысканная панорама, которую ты когда-либо видел? — в сотый раз спросила Габриэлла. — Мне плевать на Геркуланум, Помпеи и древнегреческую цивилизацию, когда я могу наслаждаться такими красками, такой композицией. Боюсь, я не
склонна к истории. Я решила, что в своём последнем воплощении я
была художницей. Иди, Сидни. Не задавай Джем больше вопросов о
разные извержения Везувия. Кому нужны залежалые финики, когда можно
купить свежие апельсины?»

«Габриэлла, ты неисправима, — сказала мисс Кавендиш. — Иди и
произноси эти бессмысленные речи сама с собой, пока мы с Сидни
развиваем свой ум».

«Нет, я тоже сыграю роль Гамалиэля и сяду у твоих ног», —
ответила Габриэлла.

«Тогда тебе придётся пообещать не перебивать».

«О, я могу пообещать достаточно быстро, если это всё, — со смехом ответила девушка.
— Но не переусердствуй. Если ты будешь поощрять Сид в этих
исследованиях, она потребует, чтобы ты занялся изучением клинописи
и будет настаивать на покупке странных вещей вроде Розеттского камня. Никогда не знаешь, к чему приведёт такое увлечение, если оно овладеет тобой.

 — Если Габриэлла будет продолжать так тараторить, — сказала мисс
Кавендиш, — нам с тобой, Сидни, лучше пойти куда-нибудь в другое место.

 — Я буду вести себя хорошо, обещаю, — сказала Габриэлла.

 — Но ты будешь выступать?

 — Да, я действительно буду. Подумать только, что Везувий когда-то улыбался, увитый
зелёными виноградными лозами, и никто не подозревал, что это вулкан. Ну что,
разве это не показывает мой интерес и глубокое знание предмета?
Избавьте меня от дат, добрая леди, я кроткий Гамалиил».

«Первое зарегистрированное извержение произошло в 79 году нашей эры», — начала мисс
Кавендиш.

«Она сразу же начинает с дат», — простонала Габриэлла. «Боюсь, мой
смертный разум не выдержит этого. Я пойду и напишу маме. Прощайте,
дорогие, как бы мне ни было тяжело покидать вас, я не могу смотреть на Везувий
с точки зрения арифметики. Я предпочитаю, чтобы его «туманные края» оставались туманными, по крайней мере, в том, что касается истории. Прощайте, о мудрый наставник и любознательный ученик. Я ухожу».




Глава IV

Британец


«Какая мы весёлая маленькая кавалькада», — сказала Габриэлла, оглядываясь назад.
по длинной белой дороге, которая вилась вдоль скал над самым голубым из морей и под самым голубым из небес. «Я не думала, что Джем бросит нас так рано, — продолжила она, — но, кажется, ей действительно нравятся те милые англичанки, которых мы встретили в Сорренто, и она подумала, что нам двоим будет весело прокатиться вдвоём». Я заметил, что она незаметно отослала нас вперёд,
чтобы мы ехали впереди её кареты, и что она встала между нами и тем молодым англичанином
и его другом, которых мы заметили, когда выезжали из города.
Вы когда-нибудь видели что-нибудь более щегольское, чем эти маленькие лошадки с длинными
перьями, торчащими из их голов? «Воткни перо ему в шапку и
назови его Макарони» — это было бы хорошее имя для итальянской лошади».

 Сидни оглянулся. «Экипаж англичанина проехал мимо экипажа Джем. Я
думаю, они хотят ехать впереди».

«Чудовища! Мы наберёмся от них пыли. Где словарь?» Что мы говорим, когда хотим, чтобы кучер ехал быстрее?

«Мы не должны опережать карету Джем; мы должны держаться чуть впереди
нее».

«Но я не хочу, чтобы меня обдавало пылью этого высокомерного британца, заявляю я. Я
Я свободная американская гражданка и категорически отказываюсь, чтобы какой-то англичанин, который когда-либо ступал на эту землю,
отворачивался от меня с пренебрежением».

 Сидни оглянулся, чтобы получить дополнительную информацию. «Они расслабились.
О, Габриэлла, посмотри, они дружелюбно беседуют с друзьями Джем из Сорренто. Как ты думаешь, они их знают?»

 «Возможно, но не оглядывайся, если дорожишь своей жизнью. Я чувствую
враждебность».

— А зачем?

— О, потому что я не хочу, чтобы они знали, что мы в курсе их
существования. Давайте поговорим о Тиберии. В моей книге написано, что он до сих пор считается покровителем Капри, и что там к нему до сих пор относятся с
гордость. Я бы хотел поехать на Капри и пожить там какое-то время, хотя говорят, что
туристы портят его. Анакапри, я думаю, всё ещё провинциальный.

«Я уверен, что мы нашли нетронутого жителя острова», — заметил
Сидни.

«Мы точно нашли, я признаю это. Сидни, ты мог бы оглянуться и взглянуть на них, так сказать. Мы не должны забегать слишком далеко вперёд».

«Они идут вперёд, — доложила Сидни, — и Джем машет
платочком. Это значит, что мы должны остановиться?»

«Это значит кое-что. Нам придётся остановиться и посмотреть, что это. _ Коккере
fermo._ Так сказано в словаре. Я надеюсь, что это правильно.

“ Очевидно, так оно и есть, поскольку мы остановились. Ты собираешься выходить?

“Нет, я собираюсь подождать развития событий. Я ничто иное, как неосторожность”.

К ним подъехали другие экипажи, и мисс Кавендиш окликнула их. “Мы
сейчас обед, девочки”.

— «Нам нужно выйти?» — спросил Сидни.

«Нет-нет, — возразила Габриэлла, сразу же заговорив по-английски.
«Мы можем ехать рядом, Сидни, с другой стороны от британцев».

Но все эти ухищрения ни к чему не привели, потому что не успели они тронуться, как
Кареты, стоявшие на обочине, принадлежали мистеру Оуэну Моргану и его другу, герру Мюллеру. Мисс
Бейли, чьими подругами они были, представили их девушкам, и оказалось, что англичанин был не совсем англичанином, а валлийцем. Габриэлла немного оттаяла, потому что питала слабость ко всему валлийскому, и объявила, что считает валлийский раритет самым изысканным лакомством. Сидни был
приятно вежлив с немцем, который плохо говорил по-английски, но довольно хорошо
по-французски, и поэтому вскоре они действительно
Это была весёлая компания. Джентльмены галантно ухаживали за дамами,
разделяя с ними обед, в то время как дамы доставали свои припасы. «Конечно, — сказала Габриэлла позже, — наши припасы были намного лучше, потому что этот милый, очаровательный старик из пансиона положил в нашу корзину такие вкусные вещи: аппетитные маленькие пирожные и восхитительные изюминки, приправленные специями и запечённые в фиговых листьях.
У нас тоже было много инжира и апельсинов, но я должен сказать, что у мужчин
вино было лучше, чем у нас».

После обеда они снова отправились в путь и все добрались до Амальфи
вместе с мисс Кавендиш и её девочками, отделившимися от остальных в
этом месте.

«Это милое и приятное место, но не такое очаровательное, как то, которое мы только что покинули, — сказала Сидни, — хотя мисс Милдред Бейли оно нравится больше».

«Не понимаю, как оно может ей нравиться, — ответила Габриэлла. — Я бы тоже не променяла этот чистый, тихий маленький отель на их».

«Хорошо, что вы так довольны тем, что является предметом экономии, — сказала
Мисс Кавендиш, «это намного дешевле».

«Тем лучше. Вам понравился мужской элемент,
Джем? Теперь, когда я об этом подумала, я считаю, что именно из-за этих
голодных волков вы привели сюда своих кротких маленьких ягнят, чтобы
уберечь их от опасности.

 «Вы такая кроха, — заметила мисс Кавендиш. — Я
заметила, как тихо и жалобно вы блеяли, когда этот юный
Морган вас донимал».

— Французский Сидни лучше моего, так что я, естественно, передал её
немцу, пока мы с Оуэном Морганом говорили о валлийском раритете
и… о других вещах. У него ведь самое милое валлийское имя?

— Оно очень валлийское; не знаю, насколько оно может быть вам милым, — ответила
мисс Кавендиш.

«Сегодня очень дорого, но я не могу сказать, как это будет выглядеть завтра.
 Я видела, как старшая мисс Бейли пристально смотрела на меня раз или два, но
я знала, что ты, моя дорогая Джем, не осудишь меня за то, что я стараюсь быть
приятной и поддерживать нашу национальную репутацию жизнерадостных людей. Я
заметила, что английские девушки, те немногие, которых я видела, не
живые. Полагаю, мисс Бейли изучала меня как тип».

— Мы ещё увидимся с ними, — заметила мисс Кавендиш, — потому что мы
собираемся в Капучини, и они обещали присмотреть за нами.

Но они не увидели своих утренних попутчиков, потому что Габриэлла заметила их в городе и настояла на том, чтобы они воспользовались возможностью посетить знаменитый старый монастырь до того, как туда вернётся группа Бейли. После долгого подъёма по скалам и отдыха под виноградными лозами в саду они без сожаления вернулись в свой скромный дом.

«Это, безусловно, восхитительное место, или было бы таковым, если бы не было таким богатым», — заявила Габриэлла. “Все в точности как на картинках
Я видел его на почтовых открытках, но мне больше нравится это место, где я не чувствую, что мы должны платить по _центезими_ за каждый вдох.

[Иллюстрация: «Вид из монастыря».]

 — Ты заметил, что здесь, в Амальфи, нас одолевают нищие? — сказал Сидни. — Они даже хуже, чем в Неаполе, а это о многом говорит. В Сорренто их было не так много. Иди сюда,
Габриэлла, и посмотри, что творится под нашими окнами».

 Габриэлла присоединилась к ней. «Я просто вышла сюда, чтобы полюбоваться видом, —
продолжила Сидни, — и там были десятки людей, требующих _una
soldi_».

— Мы можем пойти в тот хитрый маленький сад, — сказала Габриэлла, — и избавиться от них. По-моему, я не должна говорить «хитрый»; это американизм, который наши английские друзья поймут неправильно и подумают, что я имею в виду «коварный». Интересно, встретимся ли мы с ними снова. Они не поедут в Пестум, а вернутся в Неаполь через Кастелламаре. Джем, кажется, немного расстроена. Думаю, ей нравятся эти молодые люди; они её забавляют. Должен признаться, что они меня тоже забавляют.

«Я никогда не забуду ту утреннюю поездку в Амальфи, — размышлял
Сидни. — Я был бы рад, если бы мне возместили расходы на перелёт через океан, если бы я
«Я не видела ничего, кроме этой прекрасной южной Италии».

«Если бы меня сейчас отозвали, я бы не пожалела о том, что совершила это путешествие», — заметила мисс Кавендиш. «Путешествие по этой части страны, безусловно, очень лёгкое».

Но она немного изменила своё мнение ещё до того, как они добрались до Помпей, потому что, наговорившись вдоволь о великолепных греческих храмах Пестума, они отправились дальше в Неаполь через Помпеи. По их опыту, почти везде можно было найти кого-нибудь, кто говорил по-английски, и теперь
Они не ожидали ничего другого. Поначалу они тщательно готовили
предложения, старательно составляя их по словарю и разговорнику, а затем
неуверенно произносили их только для того, чтобы получить ответ на
совершенно правильном английском, так что со временем им казалось, что
беспокоиться о том, чтобы выучить иностранный язык, излишне.

«Это очень хорошо работало в магазинах, отелях и подобных местах», — сказала мисс
Кавендиш беспомощно посмотрела на свои билеты: «Но, кажется, существует неписаный закон, что на железнодорожных станциях никто из служащих
должны говорить по-английски. К этим билетам прикреплено уведомление о том, что
они должны быть кем-то где-то подписаны. Я делаю вывод из того, что я могу
разобрать, что это должно быть сделано на первой станции, поэтому мы должны выйти
там. ”

Когда эта точка достигнута, они все бросились из поезда и искал
кассе, не слишком легко обнаружен, узнав, что их
поручение было необходимости, так они торопились вернуться на свои места.

— Вся эта спешка ни к чему, — выдохнула мисс Кавендиш.

 — Я бы не так сильно возражала, — сказала Габриэлла, — если бы
Этот надоедливый назойливый человек не мешал нам, притворяясь, что знает, чего мы хотим, и в конце концов стал только помехой. Он так разозлил меня, что я не дал бы ему ни гроша, хотя он этого и ожидал. Он ничего не сделал, только мешал нам. Если бы из-за него мы опоздали на поезд, я бы с ним расправился.

— Мы остановились в Баттапалье, не так ли? — сказала мисс Кавендиш через полчаса.

Габриэлла не помнила, но Сидни помнила.  — Да, — ответила она, — это было там.  Я прекрасно помню.

— Тогда мы должны быть готовы к тому, чтобы выйти наружу. Ни один из этих стражников не понимает ни слова из того, что мы говорим, так что нам придётся позаботиться о себе самим. Вот, мы уже замедляем шаг. Стражник что-то крикнул.
 Тебе не показалось, что это было похоже на «Баттапалью»?

 — Конечно, показалось, — согласились обе девушки, подняли свои корзины и поспешили прочь. У каждой из них была сумка; у Габриэллы — коробка с
изделиями из соррентийского дерева; у Сидни — свёрток с шёлковыми тканями,
которые она купила там же; у мисс Кавендиш — накидки для гольфа и
зонтики. Собрать все эти вещи вместе было непросто, но
им удалось это только для того, чтобы обнаружить, что это была не Баттапалья, а место с похожим названием.

«Нам повезло, что мы всегда можем сесть на один и тот же поезд», — сказала
Сидни, опускаясь на своё место.

«Приятно знать, что поезд будет ждать нас, — сказала
мисс Кавендиш. — Кажется, они никогда не торопятся отправляться».

Настоящая Батталья была найдена в положенное время; было достаточно
прочитать название на большой вывеске, и, убедившись, что на этот раз они
не ошиблись, три дамы вышли из поезда. Но после того, как они
С одной стороны платформы они увидели чиновника, который понял, что они хотят попасть в Помпеи, и поспешил вернуть их в тот же поезд, из которого они только что вышли.

«Разве это не самая терпеливая и добродушная вещь, которую вы когда-либо видели?» — сказала
Габриэлла, смеясь, опускаясь на своё место. «Я никогда не думала, что поезд может так походить на людей. Он просто стоит, пока мы не закончим свои дела, а потом забирает нас и снова отправляется в путь.

— Полагаю, это скорый поезд, — сказала мисс Кавендиш, как будто она
скорее сожалел об этом факте. “Теперь мы не должны больше совершать ошибок, но должны
внимательно следить за Помпеями”.

Сидни внимательно наблюдал и, наконец, объявил: “Вот и все. ‘Val de
Помпеи. Не может быть больше одной Помпеи, не так ли?

Они собрали свои пожитки и отправились дальше. Мисс Кавендиш
схватила охранника за рукав пальто и показала ему свои билеты. — Да,
да, — сказал он. Но путники прошли всего несколько шагов по платформе,
когда мисс Кавендиш охватили сомнения. Где же был
отель «Свисс»? отель «Диомед»? Все трое вернулись по своим следам и
Мисс Кавендиш остановила проходящего мимо путешественника. «Это станция для
Помпей?» — спросила она.

 Мужчина покачал головой. «Долина Помпей. Не Помпей». Они
в спешке побежали обратно, и там всё ещё стоял маленький поезд, готовый
как всегда принять их, и на этот раз они не покидали его, пока не
доехали до Помпей.

— Представьте себе такое в нашей стране, — выдохнула мисс Кавендиш,
— но даже здесь я не думаю, что кто-то решится сесть в один и тот же поезд четыре раза за один день.

 И Габриэлла, и Сидни молчали. Предел человеческой выносливости был достигнут
они добрались, и когда они в последний раз вытащили свои чемоданы и нашли дорогу к отелю, Габриэлла бросилась к улыбающемуся хозяину, который встретил их у двери. — Вы говорите по-английски?
 — взволнованно и тревожно спросила она.

 — Да, мисс, — ответил он.

 — Слава богу! — воскликнула она. — Мы нашли того, кому можем рассказать о своих проблемах.

— Нам так удобно, что нам даже не нужно вспоминать о
_горячей воде_, — сказал Сидни, когда их проводили в номера и они
отдали распоряжения опрятной маленькой горничной, говорившей по-английски.

“И подумать только, что мы не должны изучить словарь, прежде чем наши
аппетит может быть успокоен”, - сказала Габриэлла. “Никаких вылазок для меня,
этим вечером я просто буду сидеть в этом отеле и злорадствовать”.

“Я думаю, мы все должны сделать так, чтобы остальные,” сказала Мисс Кавендиш, “ибо мы
понадобятся все наши силы, чтобы завтра на разрушенный город. Молиться мы можем
есть умный гид”.

“ Который сносно говорит по-английски, ” сказал Сидни.

Их проводник подходил под оба этих требования и, более того,
к его привлекательной внешности добавлялось то, что он был родом из Сорренто.

— Я и не мечтала, что это будет так захватывающе интересно, — сказала
Габриэлла, когда они уходили после целого дня, проведённого среди руин.
— Думаю, это было отчасти благодаря тому красивому гиду, который так прекрасно говорил
по-английски. Он сделал это место таким увлекательным для меня.

— Он сделал его увлекательным для всех нас, — сказала мисс Кавендиш. — Этот
молчаливый город! Сколько раз я буду вспоминать историю, которую он нам рассказал.
Сколько раз я буду вспоминать то солнечное утро, когда мы
бродили по пустынным улицам, воображая, что слышим крики
возничих, воображая, что видим солдат в шлемах, знатных людей в
их одеяния, когда они направлялись в термы; Нидию, несущую цветы, и рабов с амфорами».

«Боже мой, Джем, — воскликнула Габриэлла, — ты становишься книжным червем. Разве тебе не нравилось
смотреть, как маленькие ящерицы снуют туда-сюда по камням?
Разве не странно думать, что они — единственные жители этого древнего
города и что люди другой расы теперь приходят сюда, чтобы восхищаться
великолепием ушедшей славы?

— Кто это заговорил книжным языком? — рассмеялся Сидни. — Пойдёмте, дорогие друзья, мы должны
закончить «Последние дни Помпеи» сегодня вечером, иначе мы обнаружим, что
«Мы будем читать в Риме кое-что из того, что нам понравится».

«Вы не думали о том, чтобы подняться на Везувий?»— спросила Габриэлла у мисс Кавендиш на следующее утро.

«Я думала об этом, но это дорогое путешествие, и мне, например,
не нужно прикасаться к подобным чудесам, чтобы наслаждаться ими. Я думаю, что мы можем получить всё удовольствие от вулкана,
просто глядя на него издалека».

Габриэлла выглядела немного разочарованной. Ей нравились смелые и
сложные вещи. — С этой стороны есть другой путь наверх, который
— Гораздо дешевле, — заметила она. — Наш гид рассказывал мне об этом.

 — О, но мы не должны этого делать, если только не будет большой компании, — вмешалась Сидни. — У меня были друзья, которые отправились в это путешествие, и они ужасно провели время. Это стоило в два раза дороже, чем они предполагали, и, как они потом узнали, это было очень опасно. Это были три дамы, отправившиеся в путешествие, и их друзья в Неаполе были потрясены, узнав, что они доверились этим странным гидам, о которых никто ничего не знал и которые могли их ограбить
и сбросил бы их в кратер, и никто бы ничего не заподозрил».

«Я могу поручиться, что они меня не ограбили бы», — со смехом заметила Габриэлла. «Но это ваше нелепое предложение, Сидни, отбивает у меня всякое желание подниматься наверх, кроме как самым обычным способом — по фуникулёру». Должна признаться, мне представлялось, что я еду верхом на осле или
что меня несут на руках два похотливых проводника, когда мы поднимаемся по самым крутым склонам,
но я не стремлюсь попасть в огненную печь». И она ушла, напевая: «Где, о, где еврейские дети».

— Боюсь, Габриэлла будет разочарована, — с сожалением сказал Сидни.
— Но, правда, Джем, я не думаю, что нам стоит отправляться в это путешествие. Ты же знаешь,
 что Габриэлла абсолютно уверена в человечестве. Она, скорее всего, отдала бы одному из этих мужчин свою сумочку, чтобы пробудить в нём алчность. Я уже видела, как она делится шоколадом с самым злобным на вид извозчиком, и я уверена, что она сделала бы то же самое с этими негодными мальчишками-осликами. Это было бы небезопасно.

— Я с вами согласна, — сказала мисс Кавендиш. — Однако улыбчивая уверенность Габриэллы и её доброе отношение к нам приносят нам больше пользы, чем вреда. Она
будет якшаться с кем-нибудь, и редко воспользовались, даже
самый старый хитрый обманывает, просто потому что она так сладко доверять. Тот
слепой мужчина, который дал ей пустой спичечный коробок, никогда бы этого не сделал, если бы
он мог видеть ее улыбку ”.

“Будем надеяться, что улыбка Габриэллы поможет нам выбраться
из всех будущих трудностей”, - сказал Сидни, который, будучи очень уставшим, был настроен
слегка пессимистично.

— Что ты там бормочешь о трудностях? — спросила Габриэлла, входя с балкона.
— У нас их не будет. В следующий раз я возьму
расписание, и мы будем изучать все станции по пути. Ты же не думаешь, что мы случайно пропустим остановку в Риме, когда доедем туда, да? Там не может быть «Римской долины», но я возьму на себя задачу выяснить, есть ли она. Выходи, Сид, и послушай, как эти милые люди поют «Фуникули, Фуникула». Когда же мы снова услышим эту песню, интересно. Я уверен, что всякий раз, когда я делаю это заставит меня скучать по этому
прекрасной южной Италии. Давай, Сидни”. И оба вышли расходовать
их котлов на певцов внизу на улице.




ГЛАВА V

РОМАНЫ


На следующий день путешественники были на пути в Рим. Уступив
уговорам Сидни и трех коллег-пенсне._
Мисс Кавендиш брали билеты первого класса, что шесть из них могут иметь
отсек для себя. — Хотя, на самом деле, — сказала она, — это пустая трата денег, потому что единственная разница, которую я вижу, — это наличие или отсутствие туалетов; в первом классе они есть, а во втором — нет, но, поскольку в это время года поезда обычно очень переполнены, возможно, нам лучше поехать этим путём.

 — Нас будут считать такими богатыми американцами, — заметила Габриэлла.

«Но у нас будет столько места, сколько нужно для нашего комфорта», — сказал Сидни.
Но, увы, вопреки их надеждам, в этот раз дождь пошёл впервые с тех пор, как они приехали в Италию, и крыша вагона первого класса протекала, так что, чтобы хоть как-то устроиться, им пришлось втиснуться в четыре угла, чтобы не мокнуть от постоянных капель сверху и не намочить ноги в небольшой лужице, собравшейся в центре пола.

— И это они называют первоклассным обслуживанием, — сказала Габриэлла, когда они выходили из
когда они добрались до места назначения. «После этого я соглашусь на второй класс. Я охотно откажусь от тиди — или антимакассаров, как их называют наши английские друзья, — ради сухого путешествия. Нас не было бы так много, даже если бы нас было десять, а не шесть».

«Не волнуйтесь, теперь всё позади, — сказала мисс Кавендиш, — и мы больше так не будем».

— Это действительно Рим? — спросила Сидни, когда они проезжали по Виа
Национале. — Он выглядит таким ужасно новым.

 — Это, конечно, Рим, — ответила мисс Кавендиш, — но это не весь Рим.

“Я уверена, что здесь есть что-то старое, очень старое”, - сказала Габриэлла, которая
увидела Термы Диоклетиана.

“О, но я разочарована”, - сказала Сидни. “Это ни капельки не похоже на
то, что я ожидала”.

“Это современный квартал”, - ободряюще сказала мисс Кавендиш. “Я
думал, что в этом направлении воздух будет лучше. Когда вы увидите чудеса Ватикана, Колизей при лунном свете и Аппиеву дорогу, вы поймёте, насколько это древнее место.

«И когда мы увидим катакомбы, Форум и всё остальное, я
уверен, мы будем знать, что это Рим. Существует несколько солдат, Сид”.

“Да, старый лагерь Pr;torian был не так далеко отсюда и до сих пор используется, я
я сказал”.

“Нет! чего ты хочешь больше под старину, наводящий чем что?” - сказал
Габриэлла. “Представьте себе Петра и Павла и всех тех, пожалуй, ходить за
на этом самом месте”.

— Да, но тогда он выглядел не так, как сейчас, — сказала Сидни, которая ещё не оправилась от удара по своим ожиданиям. — Это тот самый дом, Джем?

 Мисс Кавендиш вышла из машины и стала расспрашивать. — Семь этажей вверх, девочки, и ни одного лифта. Это ужасно. Если бы я только догадалась спросить
на каком этаже _pension_ был я никогда бы не занимался номера
вот. Я вижу видения изношенной трио, когда мы закончили с нашим
зрение-зрение”.

“О, ну, если нам это не нравится, мы можем пойти куда-нибудь еще”, - весело сказала
Габриэлла. “Ты знаешь, было достаточно трудно куда-либо попасть"
и я уверена, что это выглядит очень мило. Теперь, что мы хотим сделать, это сделать
в из дождя”.

Их не впечатлило предложенное им жильё, но город был переполнен, так как
оставались ещё пасхальные гости, а теперь к ним добавились те, кто приехал из-за обещанного
празднество в честь высокопоставленного гостя, поэтому было решено
воспользоваться этим, хотя стол был скудным, а комнаты
непривлекательными. Тем не менее, место было удобным, а хозяйка
оказалась необычайно умной женщиной, готовой предоставить им любую
нужную информацию.

 «Нам придётся терпеть отвратительное масло и ужасный хлеб ради
умственных стимуляторов, которые мы здесь получаем», — сказала Габриэлла. «Когда
мы больше не сможем это выносить, мы сможем купить что-нибудь в одной из
улиц. Я заметил, что там есть _латерия_, _дрогерия_ и
_beccharia_ по пути”, - добавила она туманно.

“Помилуйте”, воскликнула Сидни, “как ты мог заметить и запомнить все
эти имена?”

“О, ” беспечно ответила Габриэлла, “ я изучаю язык по
знакам; я нахожу это превосходным способом. Я чувствую необходимость подкрепиться
в эту самую минуту после этого образец обед. Ты пойдешь со мной, вы
два? Я угощу тебя шоколадом, а потом мы пойдём в офис,
где, я надеюсь, мы найдём какие-нибудь письма».

«Я увлекаюсь фотографией», — объявил Сидни через день или два.
— Я не могу пройти мимо магазина, где они выставлены, не
захотев зайти и купить несколько. Мы все должны как-нибудь
пойти в «Андерсонс», и я угощу вас дюжиной.

 — Дорогая Сидни, — воскликнула Габриэлла, — я обожаю тебя, когда ты говоришь
такие вещи. И это напомнило мне, Джем, что у Сидни завязывается роман, или
 у меня, я не знаю, что именно. Мы стояли на Палатинском холме,
глядя на итальянскую улочку, по которой медленно ехали два солдата. С одной стороны стену увивали роскошные розы,
и один из солдат наклонился, чтобы сорвать розу, которую он держал в руке, пока ехал мимо. Как только он поравнялся с нами, он поднял голову и
поцеловал розу — меня или Сидни? Я не знаю, кого именно; я знаю только, что у него были самые прекрасные глаза на свете и что он был великолепен.
 Самое странное, что после этого я встретила мисс Бейли на улице, и пока мы стояли и разговаривали, кто бы мог подумать, что это тот самый красивый военный. Я узнала его в ту же минуту и почти уверена, что он узнал меня. Выйти замуж за итальянца и жить вечно в
Италия, какое блаженство! А впрочем, так ли это? Во всяком случае, у меня вряд ли будет возможность провести эксперимент, потому что все эти
итальянцы из хороших семей бедны, как говорит мисс Бейли, и ищут американских наследниц. Я забыла спросить у мисс Бейли, что стало с Таффи, я была так увлечена этим мужчиной.

 

 — Таффи? — вопросительно сказала мисс Кавендиш.— Да, валлиец, знаете ли. Мистер Оуэн Морган.

 — И мне теперь придётся терпеть эти романы? — спросила мисс
Кавендиш. — Я должна была предусмотреть такую возможность.
Если к нам по всей стране будут приставать развращённые итальянские дворяне и вороватые валлийцы, что с нами будет?

— Ты сказала «вороватые валлийцы», Джем?

— Да, Таффи был не только валлийцем, но и вором, не так ли? И если он попытается украсть одну из моих крестниц, он услышит моё мнение о нём.

— Не расстраивайся, дорогая Джем, ты в такой же опасности, как и мы. Я не героиня, и Сид не воспользуется своими возможностями. Я пытаюсь убедить её сделать другую причёску и отказаться от этой дурацкой блузки, которую она носит. Она могла бы выглядеть
сногсшибательно, если она пыталась. Она самая милая вещь в мире, но она
нет больше стиля, чем поношенные тряпки-детка, а ты знаешь, что это ваш
сам виноват, Мисс Сидни”.

“Когда мы приедем в Париж, мы передадим ее в руки первоклассной портнихи
и будем стоять над ней, пока она выбирает костюмы”.

“Это будет весело. Вы можете держать себя в руках, мисс.

— Боюсь, что к тому времени я потрачу все свои деньги, — сказала
Сидни. — Там так много соблазнительных вещей, которые можно купить.

 — Подождите, пока вы не доберётесь до Флоренции и не увидите ювелирные магазины, — сказала мисс
Кавендиш предупредил ее. “ А теперь, если у вас больше ничего нет под рукой, сегодня же.
После обеда, девочки, я предлагаю отправиться в "Сан Паоло фуори ле Мура”.

“ Святой Павел без его ворот, ” легкомысленно сказала Габриэлла. “ Как мы поедем?
на трамвае или возьмем такси?

“Возможно, нам лучше пойти демократическим путем, на трамвае, и сэкономить на такси
нанять такси для поездки по Аппиевой дороге”.

— Протестантское кладбище недалеко от Сан-Паоло, не так ли? — спросила
Сидни, оторвавшись от «Бедекера», который она изучала. — Мы могли бы
посетить и его. Я бы хотела возложить цветок на могилу Китса.

“Могила Шелли тоже там, не так ли?” - спросила Габриэлла.

- Да, - Сидни взглянула на свою книгу, “он там похоронен, хотя его
сердце было отправлено в Англию. Мы найдем могилы Трелони и
Констанс Феннимор Вулсон, а также друзей нашего детства
Мэри и Уильяма Ховиттов.

“ Тогда пойдем. Если у нас есть все это для поиска, нам лучше поторопиться.
выдвигаемся.” И Габриэлла пошла впереди.

«Я думаю, что весь мир, должно быть, одержим идеей посетить Сент-Пол без
ворот», — заметил Сидни полчаса спустя, когда они тщетно пытались
найти место в переполненных автобусах.

— Может, откажемся от этого? — сказала мисс Кавендиш с обескураженным видом.

 — Никогда. Когда-нибудь этому ужасному ажиотажу должен прийти конец, — сказала
Габриэлла. — Он не может длиться вечно. А пока я буду развлекаться,
сравнивая, насколько дёшево я могу купить некоторые из этих мозаик, которые
нам так настойчиво навязывают. Я ждал именно такого случая, когда почувствую себя достаточно сильным, чтобы не дрогнуть, когда грязный маленький оборвыш с прекрасными глазами предложит мне чудесные синие и розовые булавки за полфранка. Я не могу устоять перед ними, когда после того, как
Я качаю головой, а они говорят: «Нет-нет», так жалобно.
Сегодня я рассудительна и выберу спокойно и...

— А вот и наша машина, — воскликнул Сидни, бросаясь вперёд. И мозаичные булавки остались позади.

«Впечатляющий эффект от огромных размеров и дорогостоящих материалов
церкви лучше всего заметен с западной стороны нефа», — гласила надпись.
Мисс Кавендиш из своего путеводителя: «Следовательно, мы идём в западную часть
нефа. Это прекрасно, очень прекрасно. Думаю, мне здесь нравится так же, как и в любой
церкви в Риме».

«Это очень впечатляет», — пробормотал Сидни. «Здесь очень много
Цвет тоже не кричащий, но эффектный. Полагаю, было бы ересью сказать, что я считаю собор Святого Петра немного кричащим. Мне больше нравится спокойная простота, чем лихорадочное убранство, не так ли, Габриэлла?«Да, конечно, и мне всё это очень нравится, хотя я особенно хочу посмотреть на клуатры; я надеюсь, что они меня очаруют. Я начинаю чувствовать себя очень религиозным, когда думаю о том, что здесь творили святой Пётр и святой Павел. В той маленькой часовне сразу за воротами они расстались перед своим последним путешествием; вон там, в той стороне, святого Павла казнили, а здесь он был похоронен». Он был великим и бесстрашным человеком, хотя я всегда предпочитал святого Петра; он был таким восхитительно человечным».

 «Говорят, до пожара 1828 года эта церковь была ещё прекраснее», — сказал
Сидни, с интересом рассматривая портретные медальоны пап.
«Сколько же там было этих стариков. Боже мой, я благодарен за каждое мгновение, когда я изучал Библию; я только жалею, что не учился больше».

«Я чувствую острую потребность не в изучении Библии, — призналась
Габриэлла, — а в изучении истории и языков. Ах, вот и клуатры.
Только взгляните на эти прекрасные витые колонны, на эти мозаики. Теперь я
счастлива. Ты была права, Джем; стоило потрудиться, чтобы добраться
сюда».

«Мы могли бы прогуляться до протестантского кладбища; говорят, оно недалеко».
меня,” сказала Мисс Кавендиш так как они выпускали из церкви. “Автомобили
так многолюдны, и если мы хотим вызвать такси можно взять одну мы не оставим
кладбище”.

Они храбро двинулись в путь, но участок за участком дорога становилась все хуже и хуже
и казалось, что они не приблизились к кладбищу ближе, чем вначале. Наконец
Сидни резко остановилась. “Я не могу сделать больше ни шагу”, - заявила она. “Сделай"
давай вызовем такси.

Но, увы, ни одного такси не было ни в поле зрения, ни поблизости, и уставшие
пешеходы наконец сели на обочине, чтобы отдохнуть.

«Мы можем идти дальше», — сказала Габриэлла после нескольких минут отдыха.
созерцание их окружения. “Мы ничего не выиграем, оставаясь здесь,
и, на самом деле, это не может быть очень далеко сейчас. Когда ты отдохнешь, Сидни, мы
поедем дальше, и если нас догонит пустое такси, мы сможем его поймать. Что
ты скажешь об этом плане?

“Я согласна”, - ответила Сидни, снова поднимаясь на ноги.

“Прямо перед воротами короткая боковая улочка слева ведет
к протестантскому кладбищу”, - прочитала мисс Кавендиш. “Я думаю, у меня осталось
достаточно сил, чтобы добраться туда, потому что ворота прямо впереди”.

Но Сидни снова сдался, прежде чем они достигли места назначения.
— Я решительно не могу идти дальше, — заявила она. — Оставьте меня здесь, вы двое,
и отправляйтесь осматривать окрестности. Я не сдвинусь с этого места,
пока не подъедет кэб. — Она опустилась на камень, и мисс
Кавендиш последовала её примеру. — Это утомительно, — вздохнула она. — Если бы я
знала, что в этом направлении нет кэбов и что это так далеко, я бы
никогда не поехала.

“У вас у всех нет ни капли мужества”, - сказала Габриэлла, смеясь. “Здесь, когда
мы находимся в пределах видимости этого места, говорить, что вы не пойдете дальше, смешно”.

“Да, но хотя это может быть стена кладбища, кто знает, где именно
где ворота? И даже если бы они были совсем рядом, сколько миль нам нужно пройти?
нам нужно пройти, прежде чем мы найдем могилу Китса? Нет, не ради всех мертвых
поэтов, которые когда-либо жили, я потащусь дальше. Я упаду в обморок, если
Я это сделаю, и мне придется быть похороненным там, где я лежу, еще одной жертвой для
Протестантского кладбища ”.

“Все это чепуха”, - сказала Габриэлла. “В любом случае, я пойду"
и исследую немного дальше”. Она неторопливо пошла по улице, и вскоре они увидели, как она приглядывается к дыре в стене. Затем она
начала энергично махать рукой.

 Мисс Кавендиш с интересом наблюдала за ней. — Она что-то нашла
что-то, - сказала она. “Думаю, я должна пойти и посмотреть, что это”. Она
направилась на встречу с Габриэллой, и Сидни послушно последовала за ней.

“Это прямо здесь”, - объявила Габриэлла, когда они подошли. “Вы можете увидеть
сами. Я заглянула в это маленькое отверстие в стене и увидела
прямо передо мной была могила Китса. Разве это не было замечательно?”

Воодушевлённые этим открытием, трое друзей направились к воротам, вошли внутрь и возложили цветы на могилы двух поэтов. «Теперь я никогда их не забуду, никогда», — сказал Сидни. «Я
будем держать их в памяти навсегда после того, как этот бродяга. Пожалуйста, не
опять мне за воротами, Джем. Если я должен уйти, пусть это будет на такси,
или любой способ, а на стопы”.

“Это была ошибка”, - сказала Мисс Кавендиш“, и я обещаю, что не буду
привести вас снова в заблуждение. Я предлагаю не возвращаться к ужину, а взять первое попавшееся такси, доехать до холма Пинчиан и посмотреть на толпу, а потом пойти в кафе и поужинать.

 — Это будет чудесно, — воскликнула Габриэлла, — и ты выберешь одно из этих милых маленьких уличных кафе, не так ли? Мне они так нравятся
лучше, чем в душных, вонючих закрытых экипажах».

«Если мы сможем найти подходящий, а я не сомневаюсь, что сможем».

Через какое-то время подъехало пустое такси, и вскоре они присоединились к толпе,
толпившейся на Пинчо.

«Вон там мисс Бейли», — сказала Сидни, подталкивая Габриэллу, которая, высоко подняв голову, упорно смотрела в другую сторону.

«Я знаю».

“Вы видели ее? Почему вы нам не сказали?”

“Не хотели”.

Сидни бросила на нее удивленный взгляд, затем снова обратила свое внимание
на мисс Бейли. Ее сопровождал синьор граф Рондинелли,
а позади неё шли мисс Милдред и мистер Морган.

Сидни оглянулся на Габриэллу, которая по-прежнему решительно
не смотрела на него. В этот момент мисс Кавендиш заметила своих знакомых и встала. Мисс Бейли, взглянув в ту сторону, узнала её и протиснулась сквозь толпу туда, где они сидели. — Боже мой! — воскликнула она. — Не ожидала вас здесь увидеть. Когда вы приехали? Разве сегодня не многолюдно? Никак не могу протиснуться.
 Подумать только, что я вижу вас среди всех этих людей.

 — Удивительно, что мы вас заметили, — ответила мисс Кавендиш. — Сидни!
Габриэлла! Но Габриэлла убежала. — Где этот непослушный ребёнок?
 — спросила мисс Кавендиш у Сидни.

 — Она хотела немного пройтись по дороге. Она сказала, что вернётся.

 — Возможно, она встретила кого-то знакомого, — заметила мисс Кавендиш. Сидни
перевела разговор на другую тему, но краем глаза заметила мистера
Морган последовал за графом, и они оба протиснулись в том направлении, куда указывал Сидни.

«Я послала графа за мисс Торн, — сказала мисс Милдред, — и мистер
Морган, должно быть, подумал, что я имела в виду, что он тоже должен пойти».  Она отвела взгляд.
Сидни последовал за ними, и улыбнулся, потому что там была Габриэлла со своими двумя кавалерами, совершенно не обращая внимания на тот хаос, который она, возможно, сеяла в девственном сердце мисс Милдред. Это трепещущее, девичье создание чуть не уронило свои тринадцать колец с драгоценными камнями, ещё больше поникло и зазвенело своими многочисленными цепочками, разговаривая с Сидни в нервном возбуждении и провожая глазами быстро удаляющуюся троицу. Наконец она встала на цыпочки,
когда макушка мистера Моргана стала единственным предметом, по которому можно было различить их троих
можно выделить, потом еще что исчез, и Мисс Милдред нарисовал
вздох.

Мисс Бейли вдруг обернулся. “Это так любопытно”, - произнесла она.
это _kyarrious_ - “Насколько вы, американцы, независимы”, - заметила она. “Теперь
Мне и в голову не пришло бы позволить Милдред оставить меня в таком месте
, как это.

“ Правда? - спросила мисс Кавендиш. — Но Габриэлла не одна, и она
разрешает мне отлучаться от неё, так почему же я не могу предоставить ей такую же
привилегию?

 Мисс Бейли посмотрела на неё с лёгким недоверием. То ли эта американка
насмехается, то ли мисс Кавендиш действительно не понимает ситуации?
Поскольку мисс Бейли была на полдесятка лет младше мисс
Кавендиш, можно предположить, что мисс Кавендиш не оценила ситуацию.




Глава VI

Розы


«Рим такой большой, что невозможно познакомиться с ним меньше чем за год,
так что я думаю, что нам лучше уехать», — сказала мисс
Кавендиш в конце двух недель, проведённых за осмотром достопримечательностей.

«Тем более что у нас нет хорошего _пансиона_, а город такой
многолюдный», — вставил Сидни.

«О, дорогой Сорренто! Все эти деликатесы по шесть франков в день,
— Вино и свечи включены в стоимость, — вздохнула Габриэлла в десятый раз с тех пор, как приехала в Рим.

 — Думаю, тогда мы посмотрим, что Флоренция сможет нам предложить.  Я написала в два-три места, где можно снять комнаты, и только что получила несколько очень удовлетворительных ответов.  Нам здесь не слишком рады, — сказала мисс
Кавендиш.

 — И мы работали, да, действительно работали, усерднее, чем где-либо ещё. За
две недели мы попытались увидеть то, что никогда не смогли бы освоить менее чем за
десять лет. Я устал, — ответил Сидни.

«Тогда мы продолжим, если вы с Габриэллой согласны».

Габриэлла согласилась и заявила, что тоскует по галереям Уффици
и Питти. Поэтому они отряхнули пыль Рима с
своих ног, и их повезли в переполненном поезде в город
Данте.

“Чай будет подан немедленно”, - сказала маленькая горничная, которая проводила их
в их комнаты, когда они добрались до своего "пенсиона".

“Чай?” - воскликнула Габриэлла, когда горничная удалилась. “Это, безусловно,
обещает лучшее, чем Рим. О, Джем, мы можем позволить себе остаться здесь надолго:
номера с видом на Арно, чай и…

 — Вино и свет включены, — рассмеялся Сидни.

“Да, на самом деле, и все за пять франков в день. Я не понимаю, как они это делают
это. Надеюсь, они не будут голодать нами, как это было на самом последнем месте”.

“Моя дорогая, ” сказала мисс Кавендиш, “ я поняла одну вещь: если вы
хотите домашнего уюта за границей, не отправляйтесь в пансион, который содержит один из
твои соотечественницы, особенно если она миссионерка.

По мере того, как шло время, настроение девушек поднималось, потому что их комнаты были не только очень удобными,
но и еда была превосходной. Конечно,
дом был старым и грязным, и в нём не было идеальной чистоты.
«Но что касается Италии, то мы могли бы зайти гораздо дальше и потерпеть неудачу», —
заметила Габриэлла.

 «Можно было бы дойти до Америки и не получить всего этого», —
заявила мисс Кавендиш, чей опыт проживания в американских пансионах
не был ограничен.  «Я не знаю, где бы дома мы могли найти хорошие кровати,
весёлую, быструю и умелую прислугу, вкусную еду, свежие цветы на
столе каждый день, хозяйку, которая старается угодить, и всё это за
доллар в день».

— Вино и… — механически начала Габриэлла. А потом они все рассмеялись.

 Дни пролетали слишком быстро, и прошла неделя, прежде чем они поняли, что
IT. “Я мог бы болтаться в это окно весь день”, - заметила Габриэлла, после
Сидни обозвал ее два или три раза в воскресенье утром. “Есть
так, чтобы посмотреть вдоль этой набережной. Я наблюдал за джентльменом
приводящим себя в порядок к воскресенью. Он снял рубашку, вымыл его
через Арно, и вы можете увидеть ее там разложили на ступенях в
солнце, пока он сидит спокойно в своем пальто ждут его
сухой. Разве это не пример простой жизни? Вчера я стал свидетелем сцены, достойной французского романа. Две прачки подрались, и
Они тащили друг друга по земле за волосы.
Это было ужасно, и всё же мне пришлось смотреть, чтобы понять, кто победит, большой или маленький.

— И кто победил?

— Никто, потому что их разняли двое мужчин, но весь день слышалось ворчание, как у Везувия, и, без сомнения, к этому времени один из них или оба уже
плохо кончили. Итальянцы, знаете ли, такие импульсивные.

“Это мягко сказано для такого представления”, - сказал Сидни. “Давай, давай!"
поторопись, Габриэлла, мы хотим пойти в собор”.

Именно в Уффици они снова наткнулись на вечеринку Бейли.
Они стояли перед картиной Тициана с бедекерами в руках, разглядывая картину
без особого интереса.

“ Мисс Милдред все еще носит свой браслет-цепочку, - прошептала Габриэлла.

“Да, и у нее новая цепочка; всего на ней три цепочки. Я
полагаю, последнюю она купила здесь”, - ответил Сидни.

“Интересно, что символизирует браслет-цепочка”, - сказала Габриэлла.
— Каждая англичанка, которую мы видели, носила его. Мне бы очень хотелось
узнать, почему.

— Вот мистер Морган со своим другом-немцем, — воскликнул Сидни.
— Мы их обнаружим или позволим им обнаружить нас?

— Мы можем немного продвинуться вперёд и позволить им быть первооткрывателями, — сказала
Габриэлла. — Так будет благороднее. Но пока она говорила, мисс Кавендиш
узнала остальных, и через несколько минут две группы слились в одну.

 Через полчаса Габриэлла оказалась с мистером Морганом,
отделившись от остальных. — Боже мой, где они? — воскликнула она,
в ужасе оглядываясь по сторонам.

— Они не могут быть далеко, — заверил её мистер Морган. — В таком месте, как это, очень легко заблудиться. Мы, без сомнения, встретимся с ними в каком-нибудь удобном месте.

— А если и нет, то я так близко к дому, что это не имеет значения, —
сказала Габриэлла, решив не утруждать себя. — Это место — такая радость; на самом деле, вся Флоренция — это радость.

 — Это довольно милое старое место, — сказал мистер Морган.

 — О боже, почему вы, англичане, не можете быть более восторженными? — воскликнула девушка. «Вы никогда не возвышаетесь до превосходных степеней, если только не используете такие ужасные слова, как «зверский» и «отвратительный», и даже тогда вы не возвышаетесь, а опускаетесь».

Мистер Морган рассмеялся. «А вы, американцы, такие восторженные. Вы
восхищаетесь такими замечательными вещами».

— Кто бы не восхищался этим Боттичелли, например? Полагаю, вы бы сказали, что это не самая прекрасная картина.

 — Несомненно, для тех, кто любит Боттичелли.

 — А вы не любите?

 — Я больше люблю других, хотя и нахожу в его работах кое-что, чем можно восхищаться.

 — Тогда пойдёмте дальше. Я не буду стоять здесь с таким равнодушным человеком. Я вернусь, когда смогу вдоволь налюбоваться этим в одиночестве. Я хочу
быть с кем-то, кто может восхищаться, или вообще ни с кем, когда я смотрю на
такую картину. Если в этой коллекции есть что-нибудь
которая пробуждает в тебе самый яростный пыл, веди меня к ней».

 Её спутник рассмеялся и неторопливо пошёл дальше, Габриэлла последовала за ним.
 Наконец он остановился перед мадонной Андреа дель Сарто. — Это она? — спросила Габриэлла.

 — Она тебе нравится?

 — Да-а. Пожалуйста, позволь мне услышать, как ты восхищаешься ею.

 — Я не обещал этого.

“Ты пытаешься одурачить меня. Я уверен, что это нравится тебе не больше, чем что-либо в галерее".
”Нет, но мне это нравится.

А тебе?" - Спросил я. "Нет, но мне это нравится". А тебе?”

“Да, но я всегда вижу ужасную женушку дель Сарто во всех его "
Мадонны. У всех них такое недовольное выражение лица, и они заставляют меня
схожу с ума. Я всегда вспоминаю стихотворение Браунинга о бедной Андреа. О, ты, маленькая тварь! — Она потрясла кулаком в сторону картины, к ужасу группы
итальянцев, стоявших рядом. Увидев их потрясённые взгляды, Габриэлла рассмеялась.
 . — Они думают, что я какая-то ужасная; без сомнения, анархистка или, по крайней мере, сумасшедшая. Я забыла, что изображено на картине; я думала только о модели. А теперь покажи мне что-нибудь, чем ты действительно
восхищаешься».

«Вот кое-что: портрет папы Юлия II работы Рафаэля».

«Ты восхищаешься им, потому что Бедекер даёт ему четыре с половиной строчки?» —
нахально спросила Габриэлла.

“Нет, потому что это довольно хорошая вещь. Вы, конечно, видели Мадонну делла
Седиа. Вы должны признать, что она прекрасна”.

“Это гораздо красивее, чем я ожидал найти, потому что, когда плохие
копии изысканной вещи разбросаны по всей земле
, трудно увидеть красоту, когда сталкиваешься лицом к лицу с
оригиналом. Иногда я задаюсь вопросом, если все это не является ошибкой
ознакомление масс с красивыми с помощью таких средств”.

«Я думаю, что это хорошо, если не перебарщивать».

«А тенденция к перебарщиванию есть. Даже Санта-Клаус больше не является
Тайна, когда в витрине каждого дешёвого магазинчика выставлена пародийная фигура святого, который показывает фокусы перед толпой зевак, и даже низведён до банальной цели — рекламировать какое-нибудь шарлатанское лекарство, стоя на углу и раздавая листовки. Это единственное, что мне нравится в Италии: она всё ещё сохраняет некоторые из старых иллюзий. Мы быстро избавляемся от них у себя дома.

 Мистер Морган с удивлением посмотрел на девушку. — Для
молодого человека твоего нежного возраста это звучит довольно
безразлично, особенно от тебя, который так любит энтузиазм.

“В том-то и дело, что я люблю энтузиазм. Я не хочу перерастать, моя дорогая,
иллюзии, и я не хочу быть вынужденным использовать современный процесс
препарирования всего. Я бы предпочел не приоткрывать завесу над
тайнами. Пусть дети этого мира сами делают свои открытия для
себя”.

“Вот кое-что, что не так уж плохо”, - сказал мистер Морган, останавливаясь
перед прекрасным портретом.

— Вам нравится Тициан, не так ли?

— Ну, довольно-таки.

В этот момент Сидни вышла к ним из боковой галереи. — О, вот вы где, — сказала она. — Мы готовы идти, Габриэлла. Мисс Бейли идёт
с нами. Она хочет попробовать еду в нашем _пансионе_. Она очень предприимчива в том, что касается адресов. Она только что дала Джем шесть адресов в Венеции, и благодарная Джем пригласила её на обед, или это завтрак, который мы едим в такой час?

— Где вы все? — спросила Габриэлла.

— На Трибуне, ждём вас. Разве это не было чудесное утро? Вы с мистером Морганом всё посмотрели?

«Мы видели кое-что. Никто не смог бы увидеть всё здесь за одно короткое утро, —
ответила Габриэлла. — Надеюсь, я не из таких.
Американец, который носится как одержимый с Бедекером в руках и смотрит только на то, что ему нравится. Я с величайшим уважением и любовью отношусь к своему
Бедекеру, но мне нравится наблюдать за чем-то оригинальным. Сегодня утром я видел нескольких таких. Помните ту, что была на пароходе, который мы называли «Микроб»? Она была здесь.

 Сидни бросил забавный взгляд на стоявшего рядом молодого человека, который выглядел явно озадаченным. — Я помню, — ответила она.

 — Я спросила её, не видела ли она в одной из комнат что-нибудь вкусненькое, и она
пролистала свой путеводитель и сказала:
— Бедекер не отметил его; не думаю, что я его просматривала.
— Он даже не упомянул о нём, — сказала я, и она посмотрела на меня так, словно я была каким-то странным экземпляром. Полагаю, она удивилась моей смелости высказывать своё мнение. Разве не прекрасно иметь собственное мнение?

 Мистер Морган рассмеялся. — Конечно, прекрасно. Это мисс Милдред там, за прилавком, покупает фотографии?

“Интересно, покупает ли она еще одну Мадонну”, - сказала Сидни. “Она уже купила три".
Ни одна из них не является той особенной, которую она ищет
”.

“Тогда зачем она их покупает?” - спросила Габриэлла.

Сидни рассмеялась. “Я не знаю. Она слишком поздно обнаруживает, что то, что
она только что купила, ей не нравится”.

“Ну, я никогда не”, - заметила Габриэлла, оставляя дальнейших комментариев, пока она
должен остаться с ней друзьями.

Мисс Бейли теперь увидел их и вбежала в комнату, ее сестра следующее.
Последнее было сплошь прозрачной вуалью и свисающими цепочками со звенящими украшениями
. Она вела себя как светская дама прошлого века, потому что
приседала, спотыкалась и извивалась до предела. Очевидно, она
считала мистера Моргана своим особенным кавалером, потому что упрекала его за
долго не покидая её, игриво постукивая по нему веером. Мисс Кавендиш
присоединилась к ним, и все направились на улицу.

«А где герр Мюллер?» — спросил мистер Морган у Сидни.

«Он вернулся в свой отель», — был ответ.

«Он подумал, что ты потерялся, непослушный мальчик, — сказала мисс Милдред, уловив
намёк, — и пошёл тебя искать».

Мистер Морган ничего не ответил, но через несколько минут, когда они с
Габриэллой немного отстали от остальных, он сказал: «Давайте сегодня
ускользнём от них и пойдём в розарий Сан-Миниато».

— О, я не могу, — ответила Габриэлла после секундного колебания, — я обещала Сидни сходить с ним в ювелирную лавку.

 — В ту, что на Понте-Веккьо?

 — Да, и нам не терпится посмотреть на витрины Каса-Гуиди.

 — Вы будете разочарованы, но сады Боболи вас не разочаруют, если вы пойдёте туда. Сегодня днём я, возможно, сам буду на том берегу
реки».

«Я думал, вы собираетесь в Сан-Миниато».

«Не один».

«Там будет герр Мюллер».

«Да, но хочется увидеть розы в особых условиях. Вы помните
как вы относитесь к Боттичелли, позвольте и мне так же относиться к розам».

«Но герр Мюллер наверняка часто говорит «wunderschoen», чтобы вам угодить».

«Возможно, но я не хочу ничего, кроме английского энтузиазма».

«Мне жаль, что вам недостаточно американского, но есть мисс
Милдред», — лукаво сказала Габриэлла.

Лицо мистера Моргана тут же стало невозмутимым, и Габриэлле стало немного стыдно за то, что она так резко отозвалась о пожилой женщине. Она попыталась скрыть смущение, воскликнув: «О, посмотрите на эти прекрасные шафрановые розы, которые
— У этого мужчины есть. Они напоминают мне Сорренто. Я должна купить их для Джем. Подумать только! Всего двадцать сантимов, четыре цента. Она уткнулась лицом в цветы, восклицая: «Вы красавцы, как же я вас обожаю!»

 — Я знал, что вы любите цветы, — сказал мистер Морган, — и поэтому хочу, чтобы вы поехали со мной в Сан-Миниато.

— Я пойду завтра, — поспешно сказала Габриэлла, отворачиваясь, чтобы передать розы мисс Кавендиш.

Над садами Сан-Миниато царила красота итальянской весны.
Тысячи роз, радуясь солнцу, благоухали.
и мягкий воздух. Габриэлла, которая чувствовала себя немного виноватой из-за того, что не посвятила своих
товарищей в свои планы, и которая задавалась вопросом, было ли это вполне
правильным совершить эту экскурсию со столь недавним знакомым,
исчезло всякое чувство дискомфорта, когда она увидела красоту перед собой.
- Ах, - вздохнула она, “это стоит увидеть. Это Эден до
осень. Вся романтика Италии, вся солнечность сосредоточены в
сердцевине этих роз”.

Ее собеседник улыбнулся. “Я знала, что ты выразишь поэзию, которую я могу только
чувствовать”.

“И их так много”, - продолжила Габриэлла. “Я никогда не смогла бы
поверила в это. Разве не чудесно быть здесь и смотреть вниз на
исторический город? Медичи, Данте, Савонарола, Ромола, Браунинги,
все они приходят на ум.

— Но разве вы не знаете, — сказала её спутница, — что простой валлийский инженер
не может следовать за вами в этих полётах. Я только
чувствую поэзию роз, и я вижу только сегодняшнюю Флоренцию,
окутанную дымкой у моих ног”.

“Но, конечно же, наверняка вы читали Ромоле и некоторые из браунинга в
не меньше.” Габриэлла был слегка разочарован.

“Мне жаль признаваться, что я не читал Ромолу, а о Браунинге я ничего не знаю.
я боюсь”.

“Ты не должен бояться, и ты должен прочитать Ромолу”.

“Я сделаю это немедленно. Я остановлюсь на обратном пути и возьму экземпляр, а ты
выберешь его для меня, если хочешь.

“ Так-то лучше. Я начинаю надеяться на тебя. Прежде чем мы покинем Флоренцию.
Возможно, я смогу направить тебя по правильному пути.

“ А когда ты уезжаешь из Флоренции?

— Боюсь, через несколько дней. Есть несколько церквей, которые мы ещё не видели, и мы не были во Фьезоле. Для меня Флоренция почти так же неисчерпаема, как Рим, а во многих отношениях даже больше.
Это потрясающе. Вам доводилось видеть похороны ночью? Это самое впечатляющее зрелище, которое только можно себе представить. Это гораздо более впечатляюще, чем в
Неаполе, где несут пустой гроб и устраивают грандиозное представление, но
всё это при ярком дневном свете. Но мы должны покинуть это королевство роз, потому что нам пора возвращаться. Однако её спутница замешкалась и в конце концов, несмотря на протесты, набила руки розами, и они вернулись в город.

 — Опять опоздали к обеду, — сказала мисс Кавендиш, когда вошла служанка.
— Мы как раз спускались. Какие красивые розы, и сколько их.
«Ты растрачиваешь своё состояние на такую разгульную жизнь?»

«Нет, — ответила Габриэлла, опуская свою ношу в кувшин с водой, — их мне подарили».

«Будь осторожна, — предупредил Сидни. — Розы ещё станут причиной твоей гибели.
Вспомни римскую розу».

«Ах, но где же вчерашняя роза?» — процитировала Габриэлла. — Кому
нужны римские розы, когда можно получить флорентийские?

— И вы всё утро прослонялись там, в Сан-Миниато?
— спросил Сидни.

— Нет, мы загорали, — беспечно ответила Габриэлла.

— Что вы знаете об этом мистере Моргане? — спросила мисс Кавендиш самым
суровым тоном.

 — Позвольте-ка, что я знаю? — задумчиво ответила Габриэлла.  — Он родом из какого-то совершенно непроизносимого местечка в Уэльсе, но получил образование в Англии.  Он инженер-строитель, очень цивилизованный, я бы сказала.  Его отец был священником, но его уже нет в живых, а мать недавно умерла. Непроизносимое место, которое он по-прежнему называет
домом, но Оуэн ап Оуэн идёт туда, куда ведёт его профессия. Сейчас
он взял небольшой отпуск и приехал сюда из Германии
Мисс Бейли, которые были большими подругами его матери. Однажды они были очень добры к ней, когда она болела вдали от дома, ухаживали за ней, как за сестрой, и в другие времена были ей преданными подругами, поэтому молодой человек с радостью принял ухаживания мисс Милдред.
 Он не сказал мне об этом, но я сделала собственные выводы и поняла, что в её маленьких шалостях нет ничего плохого. Полагаю, это всё, что я могу сообщить на данный момент, но я не сомневаюсь, что при возможности смогу удовлетворить любое любопытство по этому вопросу».

«Габриэлла, Габриэлла», — вот и всё, что мисс Кавендиш ответила в ответ, спускаясь к обеду.




Глава VII

«В гондоле»


 Утреннее приключение привело к тому, что мисс Кавендиш поспешила уехать из Флоренции, пока эти опасные встречи не повторились, и хотя Габриэлла хотела бы возразить, она призналась Сидни, что у неё не хватило смелости.

«Я не должен пугать Джем, когда она делает всё это для
меня. Мне очень трудно вести себя с вашим безупречным достоинством,
Сид, и хотя я прекрасно проводила время с Таффи, я не могла сказать ни слова, потому что Джем чувствует себя ответственной за меня перед мамой». Это было сказано шёпотом во время поездки, пока мисс Кавендиш была поглощена своим Бедекером.

До Венеции они добрались вечером. Мисс Кавендиш заранее забронировала номера, и они сели в выбранную ими гондолу, с приятным предвкушением того, что этой ночью они будут смотреть из своих окон прямо на Гранд-канал.

— Разве это не восхитительно? — сказала Сидни. — Разве ты не чувствуешь себя
были во сне? Мы вообще-то в гондоле, Габриэлла, и мы в
Венеция”.

“Не говори со мной”, - сказала девушка; “вы могли бы разбудить меня. Я
совершенно счастлива, и я хочу сделать это для остальной части моей жизни. О,
как странно это пойти резьбы наш путь вдоль этих узких маленьких
водные пути. Ах, это, должно быть, Гранд-канал, а вот и
дворцы, и, о, какой цвет и какое чудо всё это. Ты дала гондольеру наш адрес, Джем?


— Да, и я думаю, что мы найдём хорошее место.

 Гондола причалила к высокому мрачному зданию, которое мисс
Кавендиш заметил, что когда-то это, должно быть, был дворец.

“И до какого низкопробного использования он дошел: укрывал американских туристов”, - сказала
Габриэлла. “Что за черт! Ты видишь кого-нибудь поблизости, Джем?

Все было тихо и никак не реагировало, но наконец, после неоднократных призывов,
появился владелец. Он с готовностью говорил по-французски. Он был огорчен, вынужденный
заверить дам, что ни одна комната в его заведении не была занята.

— Но я написала заранее, — объяснила мисс Кавендиш.

— Но, мадам, письмо так и не было получено.

— Я не верю ни единому слову, — сказала мисс Кавендиш, когда они вышли из дома.
уехал. “Он получил мое первое письмо, потому что ответил на него. У него
вероятно, был шанс снять свои комнаты до нашего приезда, и он бы
не упустил возможности немного подзаработать. К счастью, это
не единственное место. Она назвала гондольеру другой адрес, и
гондола заскользила по зеленым водам, пока не была сделана еще одна остановка
.

“Нет места” - таков был доведенный до них отчет.

— Не волнуйтесь, нам не нужно отчаиваться, у меня здесь шесть адресов, — заверила девушек мисс Кавендиш, — и у нас будет ещё много таких восхитительных способов передвижения.

Но в Венеции, как и в Риме, было многолюдно, и каждый раз, когда их прогоняли, они волновались всё сильнее, пока мисс Кавендиш в конце своих обращений не повернулась к гондольеру с мольбой в глазах. Становилось всё темнее и темнее. По обеим сторонам возвышались мрачные и безмолвные дворцы. На воде вспыхивали огни больших отелей. Мимо скользили чёрные гондолы, похожие на тени.

— Я чувствую себя так, словно это река Стикс, а Харон стоит на носу, —
прошептала Габриэлла.

 Сидни, подавленная и встревоженная, повернулась к мисс Кавендиш.  — Позвольте нам уйти
в один из больших отелей всего на одну ночь, ” умоляла она.

“ Нам придется, если другого места не удастся найти, - был ответ. “Я
сказал нашему гондольеру, что нам придется спать в гондоле, если только
он не найдет нам жилье, и он заверил меня, что нам не нужно беспокоиться
он что-нибудь найдет”.

Но место за местом оставалось позади, и сам гондольер
загорелся желанием расселить своих пассажиров. Он был приятным молодым человеком,
изящным и колоритным. Он немного говорил по-французски и время от
времени отпускал замечания, улыбаясь встревоженным дамам и прощаясь с ними
не волнуйтесь, он, Антонио, не оставит их, пока они не поселятся.
Комнат было в изобилии, но на то, чтобы перейти от одного дома к другому, уходило время.

Наконец они свернули с Гранд-канала на более широкую Джудекку.
Антонио легко взбежал по ступенькам своего первого постоялого двора и через несколько минут вернулся, подхватил багаж и велел дамам следовать за ним. Их проводник опередил их на дорожке в крошечном саду. В дверях появилась женщина со свечой в руке. Она провела нас наверх, в грязную комнату, которая казалась совершенно непривлекательной.

Мисс Кавендиш беспомощно повернулась к девочкам. “Я не знаю насчет
этого”, - сказала она. “Я немного боюсь. Это кажется странным и непривычным
и ... Ты уверен, что это безопасно, хорошо, ну? ” - спросила она Антонио. Он
решительно ответил, что все так и должно быть. Он
обнаружил их квартиру и, очевидно, счел, что выполнил свой
долг. Мисс Кавендиш почувствовала себя обезоруженной.

Она кротко поблагодарила его, расплатилась и отпустила. Затем она повернулась к
хозяйке. Она не произнесла ни слова ни на одном языке, кроме итальянского.
Но она быстро поняла, что им нужна другая комната, и повела
их в самую темную и, по мнению мисс Кавендиш, самую
непривлекательную из маленьких комнат в задней части очень маленького дома. Это
казалось, плохо пахнущими, и при свете одной свечи он выглядел чуть-чуть
в каждом номере и превосходным сервисом.

“Он никогда не будет делать в мире”, - решила Мисс Кавендиш. — Я не могу позволить ни одной из вас, девочки, спать там; эта комната находится в стороне от других, а я не хочу расставаться с вами.

— Кажется, будто там могут прятаться разбойники, не так ли?
- прошептала Габриэлла, ее глаза расширились от беспокойства. “ Не позволяй нам оставаться здесь.
Джем. Боюсь, к утру нас всех убьют в наших постелях.

Они вернулись в переднюю комнату, и Мисс Кавендиш просмотра
возможностей. «Если бы в этом коридоре, или как он там называется, выходящем из этой комнаты, поставили кровать, мы могли бы все собраться вместе, и если бы мы заперли все двери, видите, по одной в каждом конце коридора, я думаю, мы могли бы чувствовать себя в безопасности». Она поделилась своими желаниями с _патроной_, которая, желая угодить, согласилась на всё. A
Кровать была поставлена в маленькой прихожей; там же стояли умывальник и стул, и усталые путники расположились на ночлег,
хотя можно с уверенностью сказать, что никто из них не спал крепко, хотя кровати были удобными, и ничто не тревожило их, кроме собственных страхов.

 На следующее утро их взору открылся широкий канал, на водах которого
стояло множество кораблей, а за ним виднелись купола и шпили, сверкающие на солнце, а над всем этим простиралось голубое небо.
Под окном виднелся небольшой садик, где женщина с ребенком стояла рядом.
ее стороне, собирал цветы. Мисс Кавендиш улыбнулся ей опасения.
То, что казалось ночью, чтобы быть плохо обусловленной и неприступно, по
дневной свет оказался лишь незатейливая простота. Маленький домик
был старым, мебель потускневшей, но все было очень чисто, и в
голосе матери, когда она разговаривала с ребенком, была ласковая мягкость, которая
рассеяла последние страхи мисс Кавендиш.

— Вставайте, вставайте, девочки, — закричала она. — Мы не в доме разбойника, а в простом доме бедных, но добрых людей. В саду растут цветы, а ещё там есть милый маленький болтун. Я видела его
«Я вижу мамино лицо и знаю, что она не причинит нам вреда».

 Тут вошла _падрона_ с _горячей водой_. Она очень заботилась о благополучии своих гостей. Она собрала юбки и туфли и вернулась с ними, хорошо вычищенными. Чуть позже она принесла поднос с завтраком; он был украшен цветами, бельё было белоснежным, кофе ароматным и хорошо сваренным, масло свежим и сладким, хлеб нежным и вкусным. Никогда ещё не было более радушной, преданной, заботливой хозяйки.
Трое, чьи тревоги не давали им спать половину ночи, улыбнулись друг другу
другие стыдливо смущались. И когда в полдень для них был накрыт стол на открытом воздухе
, под виноградными лозами, и подано такое изысканное блюдо, какого они
редко пробовали, они пришли к выводу, что Антонио мудрее их.

“А мы думали, что эта милая, хорошая маленькая падрона с ее большими карими
глазами и задумчивой улыбкой была ведьмой-разбойницей”, - сказала Габриэлла.

— А мы собирались первым делом утром поискать другое жильё, — сказал Сидни. — Я голосую за то, чтобы остаться.

 — Остаться? Конечно, мы останемся, — сказала мисс Кавендиш, — потому что я узнала от той симпатичной англичанки, с которой я разговаривала,
когда вы спустились, то узнали, что наш хозяин был поваром у князя, что он
один из лучших во всей Венеции, что он потерял свои сбережения из-за неудачного
инвестирования и что он снова начал жизнь с этого маленького дела, надеясь
вернуть своё состояние. Он честен, как день, хотя и очень беден. У меня
не хватило бы духу уйти, даже если бы нам было менее комфортно».

И действительно, по мере того, как шли дни, они всё больше убеждались в том, что
они встали на ноги, потому что никогда ещё не подавали более вкусных блюд
компании благодарных женщин; никогда ещё не было более преданного служения,
никогда ещё не проявлялось столько искренней доброты.

“Я просто обожаю _padrona_”, - сказала Габриэлла. “Мне будет неприятно расставаться с ней"
. В ней так много нежности и скромности, с определенным достоинством
что делает ее благодарность нам жалкой ”.

“И как здесь восхитительно тихо и вдали от толпы”, - прокомментировала
Сидни. “Мне будет неприятно покидать это уютное местечко. Мне здесь нравится
гораздо лучше, чем на Гранд-канале. У нас есть небо и сад, если мы
не во дворце».

«И, видит Бог, это довольно дёшево», — вставила мисс Кавендиш.

«И здесь нет швейцаров, официантов и горничных, которые могли бы поймать неосторожных»,
сказала Габриэлла. “ Милая маленькая падрона - единственная, кто прислуживает.
Это делает нас удивительно свободными, не так ли?

“Я чувствую себя одной из них”, - сказала Сидни. “Все, что я хочу, - это
черную шаль. Я уже начал имитировать расположение волос
практикуется Венецианской женщины. Я надеюсь, что вы это заметили”.

“ Да, ” ответила ей Габриэлла, “ и я поздравляю вас с этой переменой. Пожалуйста.
принеси шаль, Сид; было бы так забавно увидеть, как ты выставляешь ее напоказ дома.
во всей ее траурной простоте.

“ Я принесу ее сегодня. Интересно, почему это черные гондолы и черные
В Венеции шали кажутся очаровательными, в то время как где-нибудь в другом месте они были бы слишком
удручающими, чтобы их можно было описать словами».

«Это потому, что они являются акцентом в этом буйстве красок. Здесь, в Венеции, всё
настолько ярко, что чёрные штрихи скорее облегчают, чем наоборот», — сказала Габриэлла, которая быстро
замечала и анализировала эффекты.

«Когда наши изголодавшиеся души вдоволь насытятся великолепием Сан-
Марко и когда мы снова отправимся в маленькую лавку с бусинами на Сан
Мойз, когда мы увидим Санта-Барбару и совершим еще одно путешествие
— Полагаю, вы, девочки, будете готовы отправиться в Лидо, — сказала мисс
Кавендиш.

 — Я никогда не буду готова отправиться в путь, — ответила Габриэлла. — Мы едва ли останавливались в местах, где мне не хотелось бы задержаться на несколько месяцев. Я
всё ещё тоскую по Сорренто, хотя обожаю Венецию, и тоскую по Флоренции, хотя не успела вдоволь насладиться Римом. Я хочу сходить в Сан-Марко ещё хотя бы раз сто, и я никогда не куплю все бусы, которые хочу, пока не выкуплю весь магазин. А ещё есть кружевные фабрики и стекольные заводы, которые стоит посмотреть. Хотя я думаю, что нам лучше оставить вас
домой, Джем, когда мы пойдем смотреть кружева; ты чуть не разорилась.
покупая их в нынешнем виде.

“Я думаю, что потратила на кружева больше, чем на Джем”, - вставила Сидни.

“ Не каждый день выпадает такая возможность, ” ответила мисс Кавендиш.
извиняющимся тоном. - И так трудно устоять перед прекрасным кружевом. Ты знаешь, что я
купила очень мало украшений во Флоренции, в то время как вы, девочки, были на самом деле
расточительными ”.

— Мы должны провести ещё одну ночь в гондоле, — сказал Сидни. — Было бы
неправильно уехать, чувствуя, что мы могли бы получить это удовольствие, но
преднамеренно отказались от него. Нет, Джем, мы должны остаться ещё ненадолго. Мы
Возможно, мы никогда не найдём место, где сможем быть такими восхитительно свободными. Никто
нас не знает, и мы никого не знаем; нам очень повезло, что так
случилось. Мы дополняем друг друга. Нам не нужно беспокоиться о
том, куда мы идём, о туалетах или о чём-либо ещё из обычных
обязанностей. Мы можем сидеть на ступенях церкви Санта-Мария-делла-Салюте,
смотреть на гондолы, на небо и на всё остальное вместе с
рабочим классом, и никому до нас не будет дела; или мы можем собраться за нашим маленьким столиком под виноградными лозами и обсуждать личности, и никто не будет нас осуждать.
О, мне это подходит как нельзя лучше.

— Гондола и лунный свет, — пробормотала Габриэлла, — наводят на мысли о чём-то большем, чем женское общество.

— Вы думаете о розах и Сан-Миниато, — заявила Сидни. — Я
предсказываю, что ваш главный роман должен быть связан с розой.
Кстати, что стало с нашим военным другом? Разве он не собирался
сюда? Неужели мы были так счастливы, что сбежали от него?

— Надеюсь, что да, — ответила Габриэлла. “Мы, конечно, достаточно насмотрелись на него в
Риме. Мне казалось, что мы никогда не сворачивали за угол, но его синий плащ
был на виду ”.

“Кто скажет, что все девушки помешаны на форме?” воскликнул
Сидни. «Хотя мне жаль, что он не может быть здесь, чтобы устроить романтический вечер в гондоле,
поскольку вам нужен мужчина. Мы с Джем можем обойтись без него, и сегодня вечером мы будем счастливы, в то время как вы будете чувствовать себя одиноко из-за неудовлетворённого желания».

 «Вы же не думаете, что я настолько сумасшедшая, чтобы не получать такого же удовольствия от этой поездки, как и вы», — воскликнула Габриэлла. — Меня что, будут обвинять в том, что я
равнодушен в столь поздний час? Я, который весь путь
кипел, бурлил и взрывался от энтузиазма?

 Сидни рассмеялся. Своей хитрой уловкой она добилась того, что он разволновался.
Габриэлла возмутилась и осталась довольна.

Тем не менее, поездка при лунном свете не могла обойтись без
мужского элемента, потому что, когда они втроём стояли на набережной у
Академии, кто-то подошёл к ним с радостным возгласом, но
Синьор Рондинелли, грациозно накинувший на плечи свой синий плащ, выглядел чрезвычайно живописно, настолько, что Габриэлла, обладавшая истинным художественным чутьём, решила, что он станет самым подходящим дополнением к вечернему развлечению. Он был любезен и внимателен, как будто, подойдя к «мимолётной радости», он
он не собирался снова упускать её из виду. Когда гондола плыла по безмолвным водам, из окон дворцов, расположенных на другой стороне канала, на воду падали мерцающие волнистые ленты света, скользящие от золотисто-каштановых волос Габриэллы к блестящим бусам на её шее, а затем уплывающие в воду. Мисс Кавендиш и Сидни редко разговаривали, предпочитая сказочную тишину, но от остальных двоих доносился тихий шёпот. Время от времени
в ночи раздавался звонкий радостный смех Габриэллы.
Из других гондол доносились звуки музыки: треньканье мандолины, мягкий баритон мужчины-гондольера, пронзительно-сладкое сопрано женщины, исполняющей трогательную любовную песню. Время от времени странный предупреждающий крик гондольеров усиливал эффект, и когда они наконец приблизились к месту причала, даже Габриэлла замолчала.

[Иллюстрация: «Гондола плыла по безмолвным водам».]

До их дома оставалось всего несколько шагов, и девушка властно
отстранила своего кавалера на ступенях набережной. Она смотрела, как
Гондола уплыла прочь, и она повернулась с лёгким вздохом. — Он словно мечта в этом синем плаще, — сказала она. — Если бы каждую ночь светила луна и можно было бы вечно плыть в гондоле, это было бы прекрасно, но, увы, нужно было бы платить гондольеру, а кто бы это сделал?

 — К чему эти загадки, Габриэлла? — спросила мисс Кавендиш.

Она слегка усмехнулась, и в её смехе послышалось
сожаление. — Только потому, что синьор Рондинелли совершил ошибку,
подумав, что я была благодетельницей обедневшей знати, американской
наследницей. Он действительно думал, что это я, а не Сидни, носила сумки
«У меня с собой было несколько дукатов, и... и...»

«И — что? В этом союзе есть интересный акцент», — сказала
мисс Кавендиш.

«Я была вынуждена разубедить его в его заблуждениях, когда он стал слишком настойчиво
заниматься любовью. Могу вас заверить, что мне скорее нравилась эта необычная поза, пока он не предложил мне свою руку и своё благородное имя.
Так что, Сидни, будь начеку; он, вероятно, переключит своё внимание на
тебя.

— Ты не сказал ему, что я наследница, — в ужасе сказала Сидни.

— Нет, но кто-то сказал ему, что одна из нас — наследница. Возможно, он думает, что
Это Джем. Тебе лучше быть осторожной, Изабелла Кавендиш, иначе ты
ещё не скоро поселишься на итальянской вилле и обзаведёшься красивой старинной мебелью и
картинами, а может, и венецианскими шторами, которые ты сможешь носить.

— Только если я смогу купить их на свои кровные. И уж точно не в том случае, если
неимущий дворянин отправится на тот свет вместе с остальным добром и скотом.

— Как в том заявлении, которое я однажды видел, где говорилось, что человек, возвращающийся в Европу после долгого пребывания в Америке, забрал с собой всё своё имущество, включая тело своей матери, — заметил Сидни.

Они со смехом вошли в дом, где их встретила маленькая
_padrona_ со свечой в руке, чтобы осветить им путь в их комнаты.

Но влияние ночи все еще сказывалось на Габриэлле, и после того, как она
была готова лечь спать, она высунулась из окна, сцепив руки, когда
она оперлась руками о перила балкона. “И завтра мы уезжаем,”
она сказала, как она почувствовала присутствие Мисс Кавендиш в ее сторону. “Мы должны
иди, драгоценный камень? Как я могу покинуть Италию, думая, что, возможно, никогда, никогда не вернусь
сюда? Это больно, очень больно. Я не думал, что могу так
сильно переживать из-за чего-то меньшего, чем человек, но
Италия кажется не страной, а богиней, на груди которой мы лежим, пока она шепчет нам таинственные и романтические истории. Она говорит своими картинами, своим небом, своей прекрасной землёй, своим похожим на детей народом. Она — нечто большее, чем просто место на карте. Вам так не кажется?

— Да, — вздохнула мисс Кавендиш. — Я тоже иду неохотно, потому что нашла обновлённую землю юности и сбывшихся мечтаний.




ГЛАВА VIII

ОТ МОРЯ ДО ГОР


«Вся оставшаяся нам Италия уместится в следующие два-три дня», — с сожалением сказала Сидни, наблюдая за последними
Красный парус исчезает из виду в лагунах Венеции. «О, если бы те
дни были бесконечными и если бы мы могли вернуть утраченную силу
древних, которые считали свои годы столетиями. Если бы можно было дожить
до возраста Мафусаила, например, то провести сто лет в Италии было бы
пустяком. Я почти уверен, что люблю Венецию больше всего на свете.
 А ты, Габриэлла?

 — Я не уверена. Я думаю, что Сорренто для меня на первом месте, а затем
Флоренция, хотя трудно решить, что именно. Я думаю, что люблю всё это от
корки до корки и был бы рад жить где угодно в
— Между Швейцарией и Сицилией. Как вы думаете, откуда у синьора Рондинелли
взялась мысль, что я представляю собой богатство этой
компании? — внезапно спросила она.

  — Должно быть, мисс Бейли сказала ему об этом, — ответила мисс Кавендиш. — Она,
очевидно, обнаружила, что одна из нас не нищенка, и решила, что это
вы.



 — О! — воскликнула Габриэлла и замолчала.— «Думаю, было бы забавно, если бы ты сохранила это впечатление», —
сказала Сидни после паузы. — «Подумай, сколько романов у тебя могло бы быть. Твоя личность плюс золото привлекли бы искателей наследниц, как
сахар — это рой муравьёв».

«Но где же будут твои подачки?» — спросила Габриэлла.

«Я их не хочу. Я бы не справилась с этими блестящими и прекрасными
солдатами, если бы у меня была такая возможность. Я думаю, что было бы гораздо лучше позволить мне
удалиться на покой, который мне обеспечивает моя внешность, а тебе —
сражаться с охотниками за состоянием. Знаешь, я всегда была «фиалкой у замшелого камня». Надеюсь, вы не сказали графу, что отказали ему, потому что
не смогли наполнить его казну.

 — Нет, должна признаться, что не сказала.  В тот момент я чувствовала, что это было
а значит, мне продолжать плавание под чужим цвета, но теперь я
рад, что сделал. Я вообще считаю, Сид, что было бы здорово поменяться местами. Я
ни в малейшей степени не возражаю против осуществления плана и хотел бы
увидеть путаницу, написанную на разных языках. Я уже знаю, как это выглядит
на итальянском. Возможно, следующим будет немецкий. Решено, Сид.
Я наследница, если позволите. Вы увидите, как хорошо я справлюсь с этой
ролью, не говоря прямо о том, что я хочу предложить».

Они смотрели на пейзаж из окон машины, и вскоре Сидни
Габриэлла толкнула Габриэллу локтем. «Пожалуйста, взгляни на нашего соседа напротив. Когда мы вошли, я позавидовала его аккуратно упакованной корзинке с завтраком, но теперь я так не делаю».

 Габриэлла взглянула на своего визави и увидела тонкую красную струйку, стекающую по его плечу. Он смотрел в окно, совершенно не замечая, что теряет большую часть содержимого своей фляжки с вином.

— Ты бы осмелилась сказать ему? — прошептала Сидни.

 — Нам не нужно, но Джем может. Она поглощена своими счетами, но когда она
закончит переводить последнюю колонку с франками и сантимами в доллары
и, центы, я поговорю с ней. Она не выносит, когда ее прерывают, когда она
делает расчеты, ты же знаешь.”

“А тем временем наш итальянский друг потеряет все свое вино, и
что такое трапеза без вина для латиноамериканца?”

“Тогда скажи ему”.

“ О, я не могу, я не знаю, что сказать, а у Джем есть словарь.

Как раз в этот момент мисс Кавендиш подняла голову, и на её лице появилась довольная улыбка.
— Это лучше, чем я думала, — объявила она. — До сих пор это стоило нам всего пятнадцать долларов в неделю на двоих за всё: питание, проживание, стирку, дорожные расходы и...

Здесь Сидни схватила её за руку. — Я не выдержу ещё минуту. Оно
промочит насквозь. Пожалуйста, скажите ему.

 — Что? Мисс Кавендиш удивлённо посмотрела на неё. — О чём вы говорите, Сидни?

 — Этот мужчина и его бутылка вина, — прошептала она. — Скажите ему, что она протекает.

Мисс Кавендиш поняла ситуацию и, произнеся бессвязную
фразу, адресованную их попутчице, получила в ответ многословную
благодарность на безупречном английском, к полному замешательству
девушек. Затем бутылку вернули в вертикальное положение, а Сидни и
Габриэлла тщетно пытался подавить приступ смеха.

“И думать”, - прошептал Сидни, “мы были раскрытию в нашей сокровенной
мысли”.

“И Джем зашла так далеко, что доверила ему состояние наших финансов.
 Ты когда-нибудь знал таких первоклассных идиотов, как мы?”

“Но он выглядит таким Италии”, - пробормотал Сидни, “как если бы он никогда не имел даже
слышал это слово от английского до того. Я надеюсь, что он не настолько хорошо понимает по-английски,
чтобы расслышать, о чём мы шепчемся». Но в оставшуюся часть пути
ни одна из трёх дам почти ничего не говорила, и когда итальянец
Выйдя из кареты в Вероне, все вздохнули с облегчением.

 «Тем не менее, — сказала Габриэлла, любезно ответив на его очень вежливый поклон, — мы повеселились с ним, если и доставили ему удовольствие.  Однако я бы предпочла, чтобы вино вытекло до последней капли, прежде чем мы ему рассказали».

— Вы мстительное создание; я уверена, что он не мог быть более
непринуждённо вежливым, — сказала мисс Кавендиш. — По выражению его лица
мы бы ни за что не догадались, что он понимает хоть слово из того, что
мы говорим.

— Вот именно это я и имею против него, — возразила Габриэлла. — Он должен был
выглядеть так, будто понимает, и тогда мы бы не вели себя так глупо.

— Тем не менее, он намеревался быть как можно более вежливым, —
настаивала мисс Кавендиш. — В самом деле, я думаю, что самый скромный из этих
итальянцев мог бы преподать нам урок вежливости. Я никогда не забуду прекрасную вежливость нашей милой маленькой _падроны_.

«Да, и разве ты не чувствовал себя каким-то крутым, когда вся
семья, даже старая бабушка, последовала за нами к кромке воды
и стояли там, кланяясь, пока мы не скрылись из виду?

“И они были так благодарны за оказанную нами щедрость”, - добавил Сидни.

“ Ты имеешь в виду скромницу, - вставила Габриэлла, - потому что мы не ломаемся.
когда мы даем чаевые.

“Я уверена, ” сказала мисс Кавендиш слегка обиженно, - что мы даем достаточно.
Мне кажется, что я дала чаевые всем и за все в Италии”.

— Кроме вашей суповой тарелки, — дерзко вмешалась Габриэлла. — Я заметила, что вы никогда не проливаете суп.

 Мисс Кавендиш не обратила внимания на её слова и продолжила: — Они
Обычно от американцев ожидают так много, что я считаю несправедливым по отношению к другим давать больше, чем кажется справедливым. Я готов платить столько, сколько стоит услуга, но когда это затрудняет жизнь тем, кто вынужден экономить, я думаю, что не стоит переплачивать. Это потакание своей щедрости за счёт своих соотечественников.

«Забудете ли вы когда-нибудь, как мило сказал тот очаровательный старичок в Неаполе, когда мы обнаружили, что он взял с нас три цены: «Но вы такие богатые, а мы такие бедные?» Это казалось вполне
у него на уме было достаточно причин, и он ни в малейшей степени не был смущен
фактом того, что его обнаружили.”

“Они как дети”, - ответила мисс Кавендиш, - “и по этой причине
мы можем многое им простить”.

“Мы уезжаем из Вероны”, - сказала Габриэлла, высовывая голову из
окна. “Я не замечал этого раньше. Интересно, не является ли наш друг вина
фласк одним из двух веронских джентльменов”.

— Он, безусловно, джентльмен, — заметила мисс Кавендиш, всё ещё защищая
их недавнего собеседника. — Почему ты улыбаешься, Габриэлла?

 — О, только потому, что я покачала головой и так свирепо нахмурилась, глядя на двух женщин
которые направлялись к экипажу, что они попятились и вошли в следующий.
 Я думаю, теперь остаток пути мы будем предоставлены сами себе.
”

“Я не против путешествовать с людьми”, - сказал Сидни. “Они
довольно занимательные, и в поезде узнаешь много нового о манерах и
обычаях”.

“Мне кажется, что на сегодня с нас было достаточно”, - сказала Габриэлла.
— Если придёт ещё один мужчина с корзинкой для завтрака, я, боюсь, не выдержу. Кстати, почему мы не взяли одну из этих милых маленьких корзиночек?

 — Потому что мы приедем в Милан как раз к следующему приёму пищи, — ответила мисс
Кавендиш сказала ей:

«Вы слышали этот американский акцент? Зачем такие люди путешествуют? Что
они получают от поездки?» — сказала Габриэлла.

«Что она говорила?» — спросила мисс Кавендиш.

«Она заявила всему миру, очень громко сопя, что
собирается путешествовать первым классом. «Терпеть не могу эти курильни», —
сказала она на прощание». Полагаю, она уехала за границу, потому что её соседка по дому
уехала в прошлом году, и она будет путешествовать так быстро, как только сможет,
чтобы объехать как можно больше мест; три месяца, без сомнения, на
длительное путешествие по Европе. Представляешь? О, Джем, ты, конечно,
будь мудрая женщина, она не вступила бы в партию. Чего бы нам только не пришлось делать
нам навязали?”

“Вы слишком строги, дорогуша, ибо есть Интернет, которые будут получены
путешествовать с другим. Путешествия, по крайней мере, должны научить нас жить
и давать жить другим, и мы должны вернуться домой с более широкой благотворительностью.

“ Или с испорченным характером, ” дерзко ответила Габриэлла.

— Отвечайте за себя сами, — рассмеялась мисс Кавендиш, — моё уже было
серьёзно испытано.

 — Злая, плохая старушка, так разговаривать со своей дорогой маленькой крестницей, —
ответила Габриэлла.  — Я больше никогда не поеду с тобой.

«Тогда я могу привести Сидни, которая никогда не говорит мне ничего плохого».

 В ответ Габриэлла прижалась к пожилой женщине, называла её всякими ласковыми именами и строила ей глазки, как делала с детства.

 «Есть одна вещь, которой мы все должны научиться, — сказала Сидни, наблюдая за происходящим, — и это — говорить мягким голосом. Резкие нотки в голосе той женщины до сих пор звенят у меня в ушах». Я заметил, что очень мало
американцев, чьи голоса не заглушают все остальные.

 — О, но подумайте, мы не кричим, как павлины, как итальянцы
делай, - сказала Габриэлла, медленно растягивая слова. “ Я говорю как американка
граммофон, Сид? Если я буду говорить, я больше не буду говорить.

“ О, ты, нет, я не тебя имела в виду, ” быстро возразила Сидни. “Безусловно,
тебя никогда не приняли бы за англичанку, тем не менее ты ни та, ни другая"
не скулишь, не говоришь в нос и не подрезаешь слова. Я думаю, у вас всё получится,
если вы не будете кричать и громко смеяться, когда будете взволнованы;
именно тогда мы, американцы, теряем контроль над своим голосом».

«Увы, увы, — вздохнула Габриэлла, — я думаю, вы правы. Пожалуйста, одергивайте меня, когда я заберусь слишком высоко, и я сделаю то же самое для вас. Джем никогда
забывает о себе».

«У неё было преимущество перед тобой в пятнадцать лет практики, —
заметила мисс Кавендиш, — и она тоже утратила свою девичью
возбудимость».

«Но она не утратила энтузиазма; она никогда его не перерастёт», —
с любовью сказала Габриэлла.

Но вот они добрались до Милана, и Габриэлла выбежала из поезда, чтобы найти носильщика. Это обещала быть трудная задача, потому что
пассажиров было много, а носильщиков мало. — _Фаччино! Фаччино!_ —
крикнула мисс Кавендиш, высунувшись из окна вагона.

“Факкино”, - позвал Сидни с другой стороны, но никто, казалось, не был в состоянии
уделить им время.

Габриэлла схватил сначала одну, а потом другую, но все были уже
говорил. “Идите и помогите ребенку”, - сказала Мисс Кавендиш в Sidney.
“Я буду следить за камерой”. И Сидни объединил усилия с Габриэллой.
Но к этому времени поезд был готов начать не с одним выключенным
Портер может быть найден. “Что будем делать?” - воскликнула Мисс Кавендиш в
отчаяние. “Я не могу оставить багаж, и я должен выйти”.

“Вот здесь наша американская система проверки кажется очень хорошей”, - сказал
Габриэлла. «Я войду, и мы выгрузим багаж, а не поклажу, если позволите. Мы как-нибудь справимся».

 Но тут мягкий голос за спиной мисс Кавендиш спросил: «В чём дело? Мы можем вам помочь?» — и, обернувшись, она увидела двух англичанок, которые заняли места в этом специальном купе. — Поезд будет
отправляться, — предупредили они её, — вам лучше сойти, — и они
вытащили мисс Кавендиш из вагона и с помощью своих
набитых кольцами рук и запястий подняли тяжёлые чемоданы
они как раз вовремя, чтобы их встретили взволнованные хозяева.

«О боже, — сказала Габриэлла, глядя вслед уходящему поезду, — как бы я хотела
побежать за ним и ещё раз их поблагодарить. Вы когда-нибудь видели таких милых
людей? Я ясно вижу, что стану англоманкой, прежде чем уеду домой. Я должна заняться спортом, потому что теперь я понимаю, почему английские девушки должны быть спортивными».

— Я чувствую себя совершенно разбитой, — сказала мисс Кавендиш. — Они, конечно, были
нуждающимися в помощи друзьями. Полагаю, мы могли бы поднять эти сундуки
Мы сами справились, но каждую минуту я надеялась, что мы сможем найти носильщика, и
я боялась оставить вещи, опасаясь, что их украдут или поезд тронется. Это был опыт, который я не хочу повторять.

«Раньше у нас никогда не было проблем, и я так гордилась своим маленьким чемоданом, но я начинаю”возможно, было бы лучше зарегистрироваться".

“О, нет, я уверена, нам не нужно этого делать”, - сказала Габриэлла. “Мы должны
наверное, никогда больше не будет такого опыта, и мы спасли нет конца
денег всегда наши стволы в вагоне с нами, где бы
мы пошли. Я бы не удивился, если бы мы могли переправить их через Симплонский перевал
с нами. В следующий раз, если мы не заполучим факкино прямо сейчас
, я потащу их сам.

После тихих каналов Венеции Милан показался Сидни шумным и суетливым.
«Мне здесь не нравится», — заявила она. «Сними собор и
«Тайная вечеря» Леонардо да Винчи, и мне всё равно, что она может разделить судьбу погребённого
города. Она шумная, порочная и неинтересная».

«Ах, но собор стоит того, чтобы его увидеть», — сказала мисс
Кавендиш, когда они выходили из большой церкви.

«Свет, струящийся по этим сводчатым аркам, был чудесен», — мечтательно сказала
Габриэлла. «Я никогда этого не забуду, а что касается «Тайной вечери»,
«Ужин», каким бы обветшалым он ни был, не сравнится ни с одной из хорошо сохранившихся копий, которые находятся в той же комнате.
Только Леонардо, кажется, видел своего Господа. О, как жаль, как жаль
Жаль, что такой великий триумф искусства должен быть утрачен для мира, как это в конечном счёте и произойдёт. Ничто не впечатляло меня сильнее. Несомненно, Леонардо был вдохновлён, как и любой другой художник. Нет, Сидни, я не жалею, что приехал в Милан, хотя теперь, когда мы увидели собор и эту великолепную картину, я хочу уехать.

— Если бы это был оперный сезон, — заметила мисс Кавендиш, — мы бы
почувствовали, что стоит задержаться, но я согласна с вами, Габриэлла, мы
видели всё, что может нас очаровать.

 — А теперь к озёрам и той чудесной поездке по Симплонскому перевалу. Я
знаю, что это будет чудесно.

“Если только это должен быть дождливый день, и ты знаешь, ЧТО ЭТО так, скорее всего, дождь
в горах”, - сказал Сидни.

“Ты, старый пессимист”, воскликнула Габриэлла. “Это не пойдет дождь, или если он
действительно, только очень мало, этого достаточно для нас, чтобы увидеть облака в прокат
вокруг вершины горы и красивые расстояние нарушение
как мы спустились в долину.”

“ Что вам об этом известно? ” спросила мисс Кавендиш.

«Я похож на маленького мальчика, который ел зелёные яблоки и страдал от этого.
Когда его тётя-христианка убеждала его, что он не испытывает боли,
в своей маленькой головке, что это всего лишь воображение, он сказал: «Я думаю, что знаю лучше, чем вы; у меня есть инсайдерская информация». Это мой случай. Моя
пророческая душа говорит мне, что у нас будет чудесное путешествие».

«Я очень на это надеюсь, — ответила мисс Кавендиш, — потому что я уже несколько дней жажду увидеть эти горные пейзажи».

«Позвольте мне взглянуть, это и есть план, не так ли? Завтра рано утром мы отправимся к озёрам, проведём там пару дней и вечером приедем в то место с забавным названием — Домодоссола. Я уверен, что мне понравится этот город или деревня, или как там он называется. А на следующий день
Утром мы сядем в настоящий дилижанс и поедем по настоящему швейцарскому горному перевалу,
где кругом снег, ледники и тому подобное. Как бы мне ни было жаль покидать
Италию, я буду рада попасть в Швейцарию, потому что, на мой взгляд, Милан —
уродливое связующее звено между ними, и я буду рада его покинуть.

— Но не собор? — вмешалась мисс Кавендиш.

— Нет, конечно, нет; на мой взгляд, это единственное, что спасает Милан. Без
этого я бы запомнил его только как плохое, уродливое, шумное место, и мне
всё равно, кто меня услышит. Кроме того, горничная сегодня сказала мне, что среди
низшие классы считают кошек отличным блюдом,
и этих бедняжек, даже если известно, что они домашние питомцы,
часто крадут, чтобы приготовить и съесть. Разве это не ужасно? Почти как каннибализм, не так ли? Нет, у меня не будет приятных воспоминаний о Милане.

 — Габриэлла, ты уверена, что не выдумываешь? — спросил Сидни.

 — Нет, я действительно не выдумываю. Это то, что сказала мне служанка.

— Значит, она вас разыгрывала.

— Она казалась совершенно серьёзной, и она очень хорошо говорит по-английски, так что я не мог её
ошибиться. Нет, после всей этой суматохи, которая продолжалась в
Проведя всю ночь на улице, я готова поверить во что угодно в этом
месте и мечтаю о мирной швейцарской долине».




Глава IX

Колокола


Было искушение задержаться в районе прекрасных итальянских
озёр, но двух дней хватило, чтобы троица успела увидеть то, что произвело на них неизгладимое впечатление, и когда они прибыли в причудливую маленькую деревушку Домодоссола, был ещё май. В поисках отеля, в котором остановилась мисс
Кавендиш выбрал скромное заведение, и их провели в большую комнату с голым дощатым полом. Там стояли две кровати
В комнате было достаточно мебели для удобства, но пространство было таким большим, что казалось, будто в тёмных углах, уходящих в пустоту, таятся какие-то опасности, а лестница, ведущая прямо из комнаты на этаж ниже, наводила на всевозможные мысли.

 — Осмелимся ли мы остановиться здесь? — спросил Сидни. — Мне кажется, что ночью по этой лестнице может подняться банда разбойников и хладнокровно нас убить. Но Габриэлла спустилась по лестнице и вернулась с уверенностью, что дверь внизу надёжно заперта с их стороны.

— Здесь есть очаровательный маленький балкончик, — сказала она, открывая длинное окно. — Это прямо как сцена из оперы, кажется, «Фра Дьяволо». Мы, очевидно, прямо на площади, на рынке или где-то ещё, и здесь так много интересного, на что можно посмотреть; сами люди похожи на актёров. Посмотрите на того солдата, который сидит там за столом с другом, и на маленькую служанку, которая прислуживает им. Я думаю, это, должно быть, Церлина. Разве вы не ожидаете услышать, как они
поют застольную песню? О, я уверен, что это не настоящее место;
Это декорация, и мы попали в неё по ошибке, потому что мы — часть сценического эффекта: дамы на балконе. Интересно, какой ужин нам подадут. Видите, я возвращаюсь к суровой реальности.

 Ужин оправдал их ожидания и был подан так, чтобы подчеркнуть театральность обстановки. Они провели вечер на балконе, наблюдая за торговцами, которые начали появляться сразу после наступления темноты, готовясь к завтрашнему базару. Привозили самые разные товары: овощи, растения, молочные продукты,
рыба, одежда, безделушки и прочее. За ослом, несущим нагруженные корзины,
следовал мужчина, согнувшийся под тяжестью груза, взваленного на его
спину; мужчина, ведущий корову и телёнка, предшествовал женщине,
несущей плетёную корзину, наполненную блеющими козлятами. Другой нёс ярмо,
на двух концах которого висели тюки, содержимое которых было скрыто.
У многих из этих швейцарских крестьян были странные коренастые фигуры, большие головы на
теле, едва ли превышающем их рост, но с крепкими толстыми руками и ногами, которые
выглядели так, будто принадлежали более высокой расе. «Неудачники», — сказала Габриэлла
так их называли, но широкие лица, хоть и глупые, были добродушными, а
крепкие ноги позволяли им взбираться на самые крутые горные склоны.

До позднего часа продолжалась суматоха, но как только усталые
путешественники погрузились в сон, их разбудили звучные
ноты необычайно красивого уличного органа.  — Это оркестр, — сонно
проговорила Габриэлла, — вот-вот начнётся опера.

— Это действительно лучший переносной орган, который я когда-либо слышала, — сказала мисс
Кавендиш. — Сначала я подумала, что это целый духовой оркестр. Представьте
Услышать такое здесь, в этой маленькой горной деревушке».

«Я слишком сонная, чтобы петь сегодня вечером, — сказала Габриэлла. —
Им придётся обойтись без меня. Надеюсь, у них есть дублёр». И она
снова уснула.

Утром, когда путешественники заняли свои места в дилижансе,
рынок был в самом разгаре, а улица под их окнами была заполнена
суетливой толпой. Под звон колокольчиков и щелканье кнутов дилижанс
выехал из города, и начался восхитительный день, наполовину солнечный, наполовину дождливый, как и надеялась Габриэлла.
Сезон был в самом разгаре, и во многих местах ещё лежал снег, но
солнце растопило лёд на многих горных ручьях, которые
струйками стекали по склонам гор или бурно неслись по долинам,
чтобы влиться в реку дальше по течению. Перевал
был открыт всего несколько дней назад, и когда мы добрались до
вершин, дилижанс с грохотом катился по обледенелой дороге
через снежные туннели и по пути, с обеих сторон обнесённому
высокими снежными валами.

“ А три дня назад мы ели эту милую маленькую клубнику .
есть в Италии”, - сказала Габриэлла “и было слишком жарко. Видеть один
наши лошади едят снег, Сид; он берет в рот, когда он может
сорвать один цветок, как он несется вперед. Разве он не забавный? Мне нравится видеть животных
с индивидуальными вкусами ”.

“Разве здесь не холодно, серо и безлюдно?” - сказал Сидни. “
ты понимаешь, что мы находимся высоко в Альпах, Габриэлла?”

— О боже, да. Я с благодарностью ощущаю каждый поворот
колёс. Мы едем прямо в бурю. Я вижу её впереди.
  Нам повезло, что мы выбрали эти места внутри, и что там всего лишь
место для нас троих. Всё складывается удачно, и я почти так же счастлива,
как когда приземлилась в Неаполе».

«За энтузиазм передайте привет Габриэлле, — смеясь, сказал Сидни. —
По-моему, она наслаждается перспективой шторма здесь, в этих горах».

«Я действительно наслаждаюсь, — ответила Габриэлла. — Разве эти облака не выглядят странно,
окутывая вершину горы?» Теперь льёт как из ведра, но я не думаю, что это надолго, потому что мы выйдем из-под дождя и спустимся в ту маленькую зелёную долину с игрушечными домиками.
Я могу лишь мельком увидеть её там внизу.

В полдень они добрались до Симплона, где их ждал обед и смена лошадей.
Затем, наслаждаясь постоянно меняющимися пейзажами, они продолжили свой путь, наблюдая, как хмурые тучи собираются над какой-нибудь могучей горной вершиной, чтобы вскоре рассеяться и обнажить голубые участки, которые расширялись, превращаясь в сияющее небо, улыбающееся над зелёной долиной и посылающее лучи на серебристые горы, из которых вытекали сверкающие ручьи и низвергались мириадами радужных водопадов в реку внизу. Тихие долины, поля
усеянные цветами всех оттенков, пастбища, где звенящие стада щипали сочную весеннюю траву; все эти прекрасные картины мелькали перед глазами, пока в шесть часов не была сделана последняя остановка в маленьком городке Брейг.

 «Но мы не собираемся здесь останавливаться, — сообщила мисс Кавендиш остальным. — Мы едем в Висп; это городок поменьше, и я думаю, что он нам понравится больше. Кроме того, мы окажемся намного ближе к Церматту,
который мы решили посетить». Так они добрались до Виспа и остановились в чистой маленькой гостинице с видом на красивый сад, где
Первые гости сезона.

 Безупречный хор колокольчиков разбудил сонных путешественников ранним утром. К строгому звону церковных колоколов добавилось дребезжание коровьих и козьих колокольчиков, когда стада проходили мимо небольшого отеля по пути на пастбища после утренней дойки. Габриэлла сонно подняла голову. — Я никогда раньше не знала, что такое альпийские колокольчики, — пробормотала она, погружаясь в полудрему.

 Через некоторое время звон и трели прекратились, и мисс Кавендиш встала.
глядит на тихий, горно-подпоясывали деревне. Солнце
сияет славой на ослепительных вершин. Ниже аккуратным садом
рано зацвели цветы. Деревня лежала тихая и мирная в
опоясывающих объятиях гор и казалась далекой от остального
мира. Ничто не могло сравниться с ее тихой безмятежностью.

“Вставай! Вставайте! ” крикнула мисс Кавендиш девочкам. — Ты упускаешь
такую красоту, которую, возможно, никогда больше не увидишь.

Габриэлла села в постели. — Ты когда-нибудь слышала что-нибудь более прекрасное, чем эти
колокольчики? — спросила она. — Сначала я подумала, что мне снится сон, а потом
вспомнила все, что слышала о мелодичной музыке альпийских колокольчиков
. Она накинула халат и протопала по полу к
комнате Сидни. “Просыпайтесь, арфа и лютня”, - позвала она. “Это другой
волшебный мир. У нас будет молоко и мед и вкусная еда
на завтрак, а затем мы должны пойти и посмотреть на эту реку, что было
акробатика и лихой через мои мечты, и всю ночь”.

Сидни не нужно было повторять дважды, и они вскоре заняли места, приготовленные для них в уютной столовой. Но хотя
В стране, где паслись стада, масло не оправдало их ожиданий, хотя мёд был на месте. Решив сесть на полуденный поезд до Церматта, они отправились осматривать деревню.
 Покинув ровную главную улицу, они поднялись туда, где на берегу бурной маленькой речки стояла причудливая старая церковь. Здесь было так тихо, что казалось, будто они остались
наедине, за исключением тех моментов, когда группа детей смеялась во время
игры или слышался женский голос, зовущий резвящегося мальчика.

“Я рада, что мы должны вернуться в это милое мирное местечко”, - сказала
Сидни после того, как они попрощались с розовощекой, дружелюбной маленькой
горничной, которая смотрела им вслед. “Думаю, мне больше нравится название Висп,
чем французское Viege; оно, кажется, больше подходит к деревне”.

“Да, оно звучит остро и свежо, как воздух”, - ответила Габриэлла.

«Он был очень близок к разрушению из-за землетрясения», — прочла мисс Кавендиш
из своей книги.

«Я рада, что он уцелел к нашему удовольствию», — сказала Габриэлла. «Теперь нам предстоит
трудное восхождение, не так ли?»

“Да, мы поднимаемся почти на тысячу метров выше. Церматт находится на высоте 1620 метров
над уровнем моря”.

“Пожалуйста, скажите мне в футах”, - попросила Габриэлла. “Я никогда не могу вспомнить, сколько стоит
метр”.

“Это примерно 39 дюймов. Посчитайте сами”, - сказала мисс Кавендиш.

Габриэлла покачала головой. — Я не буду пытаться, и мне действительно неинтересно
знать о таких отвратительных вещах, как футы и дюймы, в такое время, как сейчас. Вы когда-нибудь видели такой безумный, буйный, совершенно неконтролируемый поток, как этот маленький Висп? Я нахожу его очень приятным, потому что он просто
каким должен быть горный поток; он наводит на мысль о ледниках и лавинах
и берегах из тающего снега. К тому же здесь так шумно, но я люблю ее дикую музыку.
и я рад, что познакомился с такой очаровательной,
безумной маленькой рекой. Я никогда этого не забуду”.

“Мы подъезжаем очень близко к некоторым из этих маленьких деревень”, - заметил Сидни.
“Некоторые из них выглядят так, как будто их достали из коробки с игрушками и
сделали для того, чтобы поставить под рождественскую елку. — Кажется, мне больше всего нравятся эти нависающие
дома.

 — Перед нами и по всем сторонам ледники, — объявила Габриэлла, когда они
поднялись выше, «и о, эти цветочные поля, сотни и миллионы
нежных маленьких колокольчиков всех цветов. Я рада, что мы приехали рано, даже
если мы и пропустили кое-что из достопримечательностей. Я надеюсь, что мы найдём
несколько таких прекрасных синих, розовых и фиолетовых цветов, когда доберёмся до Церматта. Я бы
хотела выйти прямо на поля и посидеть среди них».

«А вот и Вайшхорн», — внезапно воскликнула мисс Кавендиш.

— Не дай мне пропустить первый взгляд на Маттерхорн, — сказал Сидни,
когда они пришли в себя после этого вида на могучую горную вершину. Но
наконец, когда взору предстала чудесная, одинокая, изолированная белая пирамида,
все они замолчали, и на глаза Сидни навернулись слезы. “Я бы хотела, чтобы
мама была здесь”, - прошептала она.

Габриэлла слегка сжала ее руку. “Именно это я и чувствую”, - сказала она
. “Это слишком великолепно - наслаждаться без тех, кого ты любишь больше всего”.

Они обнаружили, что открыт только один отель, настолько рано он был открыт, и поэтому они
отремонтировали его. Было очень удобно, а поскольку регулярный сезон ещё не начался, цены не превышали их ожиданий.

«Я думаю, что это отличная идея — опередить толпу», — сказал
Габриэлла. «Все так рады нас видеть, и они рады предоставить нам лучшие номера и всё внимание, которого мы хотим. Кроме того, гораздо приятнее осознавать, что самые красивые места не переполнены любопытными или равнодушными туристами. Да, я думаю, что разумно приезжать в Швейцарию, когда все считают, что ещё слишком рано. В отеле достаточно
людей, чтобы мы чувствовали, что он существует не только ради нас, и чтобы мы не боялись, что повар не приложит всех усилий. Как обычно, мы поступили правильно. Вы
Ты такой яркий и сияющий свет, мой личный проводник, Джем,
что даже когда ты пугаешь нас, заставляя думать, что ты совершил ошибку,
это оказывается самым удачным из всего, что могло случиться.
А теперь, если ты готова, мы поднимемся к тем маленьким хижинам на склоне горы.  Мне просто не терпится добраться до них.

 — Габриэлла в самом оптимистичном настроении, — сказала мисс Кавендиш. — Я
думаю, ей стоит написать книгу и назвать её «Европа в розовых очках».

«Но разве ты не в восторге? Разве ты не думаешь так же, как я?»
- удивленно спросила Габриэлла. “ Если ты так не считаешь, то ты
мое единственное разочарование.

“В таком случае, ” возразила ее крестная, - мне придется признать,
что я нахожусь в состоянии совершенного удовлетворения, и что вы являетесь важным
фактором, способствующим этому. Теперь мы готовы, дорогая Нетерпеливость.

Подняться по склону горы было нетрудно, и, поддавшись
действию благоухающего воздуха, солнечных, усеянных цветами лугов,
вдохновляющих видов на горы и долины, они в приподнятом настроении
добрались до трёх хижин. Их путь был усыпан такими красивыми цветами, что
разнообразие, о котором они и мечтать не могли, и Габриэлла получила то, чего хотела,
потому что она могла сесть среди них. «Я чувствую себя расточительной, —
сказала она. — Я не знаю названий ни одного из этих милых созданий, и я
не смогла бы воздать им должное, если бы попыталась их описать, но
я собираюсь собрать совсем немного, чтобы отправить их милой маленькой маме;
эти незабудки, и эти колокольчики, или как они там называются, и
эта прекрасная белая штучка. О, колокольчики, коровьи колокольчики, цветочные колокольчики и церковные колокольчики Швейцарии, как они прекрасны. О чём ты думаешь, Сид?

«Я смотрела на этот великолепный вид и думала, что, вероятно, есть и другие такие же красивые места, о которых мы ничего не знаем и которые редко посещают туристы. Вы знаете, что прошло не так много лет с тех пор, как Церматт стал известен путешественникам».

«И вы хотели бы попасть в такое место и насладиться им в первозданном виде? Время от времени такое желание возникает. Это эгоистично, я полагаю, но вполне естественно», — сказала мисс Кавендиш. «Мне больно
думать о том, что флора этих гор безжалостно уничтожается ордами
посетителей, так что некоторые виды с каждым годом становятся всё более редкими. Если бы не хорошая работа, проделанная Обществом по сохранению альпийской флоры, многие виды, несомненно, исчезли бы совсем».

«Знаете, я только что подумала, что, возможно, железная дорога Горнер-Грат не работает, — сказала Габриэлла. — Я вижу дорогу, но, кажется, я слышала, что она начнёт работать только первого июня. О боже, я должна признать, что меня ждёт
разочарование».

Их опасения подтвердились, когда они вернулись в отель и
им сказали, что они слишком рано для восхождения по железной дороге. «Конечно, это разочаровывает, — признала Габриэлла, — но здесь так много всего, чем можно насладиться, что мы можем это пережить».

«Вместо синих очков для этих заснеженных вершин Габриэлла по-прежнему носит свои розовые очки», — с улыбкой заметил Сидни.

Но на следующий день шёл непрерывный дождь, и о восхождении не могло быть и речи. Они совершили мокрую прогулку по городу, ненадолго остановившись с мокрыми зонтиками у могил несчастных, погибших во время авантюрных попыток взобраться на опасные
вершины, но это была довольно унылая экспедиция, и они
вернулись в свои комфортабельные покои, чтобы подвести итоги, написать
письма и почитать народные предания региона, которые были богаты
легендами и захватывающими рассказами о рискованных предприятиях. Однако погода
не располагала к более длительному пребыванию, чем ещё одна ночь, и на следующий день
их радушно встретила в маленькой гостинице в Виспе весёлая, дружелюбная служанка,
точное положение которой в доме было трудно определить, но которая
приняла их так, словно они были старыми и проверенными друзьями,
только что вернувшимися из долгого путешествия.

«Если бы я была измождённой, вялой, нервной, измученной женщиной, а не энергичной старой девой, какой я являюсь, — сказала мисс Кавендиш, — я бы выбрала это спокойное местечко для восстановления сил. Я бы с удовольствием провела здесь долгое время, но, боюсь, из-за американского стремления увидеть всё, на что хватает времени и денег, я должна двигаться вперёд». Ещё слишком рано для поездки через перевал в Шамуни, так что я думаю, что мы поедем прямо в Женеву. Я обнаружил, что лишь немногие перевалы открыты, и, несмотря на энтузиазм Габриэллы, я немного сожалею об этом.
быть наготове рано. Боюсь, "авангарду" не всегда удается извлечь из этого максимум пользы.
”

“ Мне все равно, ” беспечно вставила Габриэлла. “ Я видела Маттерхорн,
и я предпочла бы его любой другой горе. Мы можем мельком увидеть
Монблан из Женевы, и нам все равно не стоит на него подниматься.
Я вполне удовлетворен тем, что поеду туда, куда ты захочешь меня отвезти; это все
зерно, которое попадает на мою мельницу ”.

— Габриэлла, дорогая моя, — сказала мисс Кавендиш, обнимая её, —
твой непоколебимый энтузиазм и жизнерадостность стоят целого состояния.

 — Вот увидите, когда кто-нибудь предложит мне целое состояние за это, — ответила она.
Габриэлла рассмеялась.

«Каков наш маршрут?» — спросила Сидни, оторвавшись от карты, разложенной перед ней.

«Мы поедем на поезде до Вильнёва, а там сядем на пароход, который доставит нас на другой берег озера. Сначала я собиралась остановиться в Мартиньи и отправиться дилижансом в Шамуни, но, поскольку перевал всё ещё закрыт, нам придётся выбрать другой маршрут».

— Это чудесно, — заявили девочки. — Мы сможем увидеть все
эти милые маленькие городки, замок Шильон и всё остальное.

— У нас будет достаточно времени, чтобы пообедать в Вильнёве, — сказала им мисс
Кавендиш, — и мы доберёмся до Женевы к ужину.

— Если будет хороший день, это будет восхитительная поездка, —
заметила Сидни.

— Будет хороший день, — решила Габриэлла. — Где ещё мы были, кроме Рима, и в тот раз, когда мы путешествовали первым классом, и это было наказанием за нашу расточительность, я уверена.

«А как же вчерашний потоп?» — спросил Сидни.

«О, это не считается; в горах всегда идут дожди, и, кроме того,
это было ещё одно первоклассное предприятие, потому что это был высший сорт
Гостиница. На этот раз мы не поедем первым классом, не так ли, Джем?

“ Только на пароходе. Я действительно хотел увидеть ‘сладкую долину
Шамуни", но, полагаю, она будет там, когда я в следующий раз приеду сюда ”.

“О, в следующий раз, в следующий раз. Как уверенно мы говорим об этом.
Требуется немало предположений, чтобы добраться до всех мест, которые мы должны упустить
сейчас ”, - сказал Сидни.

“Но нам доставляет удовольствие предполагать”, - сказала Габриэлла. “Мне жаль
тех людей, которые не могут наслаждаться воздушными замками”.

Они добрались до Вильнева ровно в полдень. Улицы чистые светлые
Маленький городок казался почти пустым, потому что все были на обеденном перерыве. «Думаю, было бы здорово отправиться на поиски еды», — сказала мисс
Кавендиш. «Что скажете, девочки? Давайте пойдём по магазинам и посмотрим, что сможем найти; потом мы можем устроить пикник на берегу озера. Кажется, вокруг ни души, и мы можем гулять, где захотим».

Девочки с энтузиазмом согласились и вскоре обнаружили аккуратную, аппетитную маленькую пекарню, в которой было такое соблазнительное разнообразие
булочек, пирожков и тортов, что было трудно выбрать. Сыр
и салями были найдены в мясной лавке, дверь которой оказалась запертой,
хотя настойчивый стук привлёк запыхавшегося мальчика, который, вытерев рот тыльной стороной ладони,
открыл им дверь. В ближайшей бакалейной лавке были фрукты, шоколад и вино,
так что довольная троица расположилась у пристани для пароходов, где
спокойно и незаметно съела свой обед.

Удобные места на палубе парохода было легко найти, и
мы плыли вдоль голубого озера, останавливаясь в маленьких уютных городках на его берегах,
они продолжали в том же духе весь день.

 «Мне нравится, — заявила Габриэлла, устроившись поудобнее. — Всё вокруг голубое, и горы сверкают, и красивые белые деревушки, и прохлада, смягчённая солнечным светом. Женевское озеро именно такое, каким я его себе представляла. Теперь, если бы моя крёстная разрешила мне читать стихи Байрона, я могла бы пересказать вам «Узника Шильона», но, поскольку я знаю лишь несколько строк, вам придётся сказать это самим, если кто-то из вас знает.

— Я помню только:

 «Четыре башни в готическом стиле
 У мрачных и древних темниц Шильона» —

или это холодно? Я забыла, — сказала мисс Кавендиш.

 — И я могу припомнить что-то вроде «Мои волосы белы, но не от страха», но я не уверена, — сказала Сидни.

 — Неважно, мы все знаем эту историю, и она будет значить для нас столько же, когда мы приедем туда, — сказала мисс Кавендиш.

— Я бы хотел объехать озеро по кругу и остановиться в каждом маленьком городке
на день, — заметил Сидни, — и я бы хотел сделать то же самое на итальянских озёрах.

 — Может, остановимся где-нибудь? Мы можем и не останавливаться, — предложила мисс
Кавендиш. — Вы же знаете, что мы везём с собой только ручную кладь.

— Если бы не письма, которые ждут нас в Женеве, мы бы могли, — с сомнением сказала Сидни, — но мы так давно не получали почту, что, я думаю, нам лучше ехать дальше.

 — И Сидни получит то особенно толстое письмо, которое она всегда так жадно хватает, а потом уединяется, чтобы прочитать. Конечно, оно от её брата, — поддразнила Габриэлла.

 — Женева — чистый, здоровый, упорядоченный, весёлый маленький город, — сказала мисс
Кавендиш сделал замечание, когда они расположились в удобных комнатах:
«Но нам не стоит задерживаться надолго, хотя мы могли бы найти много
заинтересуйте нас здесь. Это место рождения многих знаменитостей, и оно
сыграло свою роль во многих битвах ”.

“Мы захотим услышать музыкальные шкатулки”, - сказал Сидни.

“ И мы должны пройтись по магазинам, ” сказала Габриэлла. “Мне сказали, что
они превосходны, хотя я не знаю, зачем мне их посещать, разве что
из любопытства, потому что у меня почти не осталось денег на расходы”.

— Вы забываете о своей роли наследницы, — сказала мисс Кавендиш.

 — Да, забываю.  Тогда я притворюсь, что могу тратить деньги с размахом, и
выберу то, что купила бы, если бы могла, пока вы с Сидом
настоящие покупки; это позабавит меня и снимет остроту моего желания ”.

Стопка писем ждала их, и если Сидни подсунули
особенно толстый в ее сумке, так что Габриэлла начала и посмотри
в сознании, когда скромный конверт, подшипник мастики
“Флоренс” был помещен в руке.




ГЛАВА X

“ЗАМКИ БЕЗ ВОЖДЕЙ”


Неделя в Люцерне прошла под непрекращающимся дождём, и праздник Тела
Христова, на который трио отправилось в этот особенный день,
прошёл впустую, потому что если бы во время него моросил дождь,
В большинстве других дней в этот особенный день шёл сильный дождь,
который не позволял ежегодной процессии пройти по старым мостам и серьёзно мешал параду праздничных нарядов. Мисс
Кавендиш со своими двумя подопечными под прикрытием зонтов заняла позицию на ступенях собора, где мимо них, поднимаясь к церкви, прошла мокрая насквозь процессия. Из-за дождя было трудно разглядеть приближающуюся процессию, но я увидел множество зонтиков, которые держали на разном расстоянии от земли.
покрылись бегущими ручейками. Некоторые храбро шли вперёд, не обращая внимания на
непрекращающийся ливень, но маленькие девочки, которые вышли в
белых платьях и с гирляндами, выглядели жалко, потому что красные
бумажные розы и зелёные листья смешивались с вездесущей влагой и
безнадёжно пачкали белые платья. Растрёпанные и разноцветные,
они выглядели настолько убого, что на лицах разочарованных девочек
появилось страдание.

«Люцерн достаточно красив и привлекателен во всех отношениях, чтобы
заставить нас задержаться подольше», — сказала мисс Кавендиш, пока они шли по
Они возвращались по грязным улицам и под плачущими деревьями к своему
пансиону, «но, кажется, этому дождю не будет конца, и что толку в горах,
скрытых за пеленой облаков? Что толку в озере, на которое не осмеливаешься
выплыть на лодке? В чём удовольствие от сада с мокрыми дорожками и
промокшими скамейками? Что за вид открывается сквозь завесу
падающих капель?» Я могу себе представить, что при солнечном свете
это очаровательное место, но в дождливую погоду... что ж, думаю, нам
лучше пойти дальше. Что скажешь, моя прелесть?

“О, мы не испытываем такого дикого энтузиазма по поводу катания в резиновых сапогах
и дождевиках, чтобы возражать против любого плана, который вы можете придумать”,
заметила Габриэлла. “ Куда дальше, Джем?

“ В Гейдельберг, оттуда в Майнц и вниз по Рейну в Кельн.

“ Звучит заманчиво. Я сейчас же упакую свой чемодан, ” сказал Сидни. - У меня
воображение начинает буйствовать среди замков, скал и...

— Студенты, — вставила Габриэлла. — В Гейдельберге в первую очередь
предполагают, что это студенты, те, что носят разноцветные кепки и ходят с
странными сабельными шрамами, пересекающими их мужественные лица.

— В Гейдельберге есть прекрасный замок, знаете ли, — продолжил Сидни.

— Тем лучше; мне нравится сочетание замков и колледжей.

— И Шварцвальд практически начинается там, — продолжил Сидни. — Я всегда хотел его увидеть.

— Боюсь, вы едва ли увидите его край, — заметила мисс
Кавендиш, — потому что я думаю, что мы не задержимся в Гейдельберге надолго. Не то
чтобы это было не то место, где мы могли бы задержаться с удовольствием, но
похоже, что лучше двигаться быстрее, если у нас нет избытка времени».

Они прибыли в старый университетский городок поздно вечером и
разместились в приятном Анлаге. В Общественных садах проходил концерт, и после ужина они отправились туда, к радости девушек, которые понимали, что там будут студенты и горожане. Это было тихое, спокойное представление. Скромные молодые
женщины, должным образом опекаемые улыбающимися мамашами, занимали
стулья, перед которыми кланялись избранные молодые люди, которые с
согласия мамаш уводили девушек на прогулку, пока играла музыка. Кругом и вокруг
Медленно двигалась процессия; здесь были старики и девушки, юноши и дети, которые чинно вышагивали и тихо переговаривались. Здесь были зелёные фуражки, синие фуражки, красные фуражки, надетые на волосы разных оттенков, и лица, на которых были шрамы, свидетельствовавшие о том, что их обладатели участвовали в схватке, которая, по их мнению, добавила славы их студенческой карьере. Не было ни беспорядка, ни суматохи, ни чрезмерного веселья. Перед
столами, за которыми они пили пиво, сидели группы молодых людей, пожилые пары или целые семьи. Это было интересно
зрелище для американцев, которые наконец встали и с сожалением сказали: «Где
же у себя дома мы могли бы пойти на концерт под открытым небом, где
можно было бы выпить пива и послушать хорошую музыку за такую
скромную сумму, как двенадцать центов? Несомненно, есть вещи, которые
было бы неплохо импортировать, в том числе восхитительную свободу
и комфорт дешёвых и респектабельных развлечений на открытом воздухе».

 В замке их энтузиазм рос по мере того, как они поднимались
вверх. День был одним из самых прекрасных в июне, и сады были в цвету
они были прекраснее всего. Внизу под ними раскинулись дома Гейдельберга; за ними
вилась серебряная нить Неккара.

«Какой, должно быть, прекрасный сад был у Елизаветы», — сказала Сидни.
«Дайте-ка подумать. Правильно ли я помню? Английское здание было построено
Фридрихом V для своей принцессы, не так ли?»

«Да, незадолго до Тридцатилетней войны», — ответила мисс Кавендиш. «Самая старая часть замка датируется XIV веком и была резиденцией курфюрстов Пфальцских. Граф
Пфальцский Отто Виттельсбах сделал город столицей своего
территория в тринадцатом веке, и в течение пятисот лет это был
главный город пфальца.

“Как ужасно, что он был разрушен”.

“Да, но какие это красивые руины”, - сказала Габриэлла. “Я думаю,
замок гораздо живописнее, чем если бы он был целым. Это было такое
потрясающее место. Подумать только, что эти толстые стены были
пробиты изнутри ”.

— Я думаю, что это было жестоко и варварски, несмотря на то, что от него остались живописные руины, — сказал Сидни.

 — Мы увидим и другие прекрасные руины на Рейне, — сказала мисс Кавендиш.
“но я сомневаюсь, если быть более интересным, чем этот. Теперь, если вы все
достаточно Бедекер-мудрый, мы вернемся, и сегодня мы можем
взять тропе”.

“Не рано”, - сказал Сидни. “Они говорят, что это не так приятно, когда
солнце высоко”.

Но они начали слишком рано и обнаружили, что подъём был жарким и утомительным,
хотя находка сборщиков вишен на вершине холма
несколько компенсировала им долгую дорогу. За несколько центов они
купили столько сочных плодов, сколько смогли съесть, и с удовольствием
сели под деревьями, пока солнце не опустилось ниже и
сделать их обратный путь менее неприятно теплым.

“На самом деле мы лишь мельком увидели Гейдельберг”, - сказала мисс
Кавендиш: “Но я думаю, это дает нам очень хорошее представление об этом месте.
Вы довольны тем, что увидели?”

“Прекрасно”, - заявил девушек, и Габриэла добавила: “Когда я делаю
изучение немецкого языка я не приду сюда”.

— А завтра мы отправимся в Майнц, а потом в путешествие по Рейну, — сказал
Сидни. — Мы останемся в Майнце на всю ночь, да?

 — Да, там есть на что посмотреть, и нам понадобится весь день, чтобы спуститься по Рейну. В Майнце родился Гутенберг, и
там была основана первая типография. Там также есть очень старый и
интересный собор, в котором похоронен Майенцский Тассо.

— Кто он был? Теперь мне интересно, — сказала Габриэлла.

— Это был граф Генрих фон Мейснер по прозвищу Фрауэнлоб, которого при жизни
очерняли и оскорбляли, но чьё тело в могилу унесли женщины, которым он воспевал хвалу. В Майенце много интересных страниц
истории, он полон традиций и реликвий. Его жители до сих пор
верят, что именно в их городе Константин Великий увидел
Святой Крест».

“Гейдельберг был назван в честь своего замка или замок был назван в честь города
?” - спросил Сидни.

“Говорят, что город получил свое название от Heidelbeeren, или мирта,
которым замковый холм был покрыт в давние времена, когда он
был одержим пастухами, которые вели туда свои стада”.

“И теперь здесь стайки студентов, которые щиплют траву на пастбищах
знаний и находят лавры вместо миртов”, - сказала Габриэлла.

— Неплохо, Габриэлла, — сказала мисс Кавендиш. — Город пять раз подвергался бомбардировкам и дважды был сожжён дотла, а ещё трижды его захватывали во время войны и грабили солдаты, так что, как видите, быть слишком привлекательным невыгодно».

«Я бы рискнула, — сказала Габриэлла, — если бы могла быть такой же привлекательной в старости».

«Какой грозной крепостью, должно быть, был этот замок, возвышающийся так высоко над городом и окрестностями», — сказал Сидни. — Неудивительно, что его считали достойным самого худшего от врага. Когда
он был осаждён, Джем?

 — Во время осады Шантийи в 1693 году, но частично он был восстановлен только
в 1764 году в него ударила молния, и с тех пор он стоит в руинах».

«Когда бараны перестали пастись на холме, что было дальше?»
— спросила Габриэлла.

«Дальше, вероятно, пришли римляне. Через некоторое время он превратился в торговый город и со временем стал ещё важнее. Вы помните
описание замка Лонгфелло, не так ли? Это в «Гиперионе»,
и, конечно, вы это читали.

«Конечно, читал, но эти вещи не производят и половины того впечатления,
когда не побываешь на месте. Я прочту это с новым интересом».

“В этой истории много говорится о Гейдельберге. Я забыла тебе сказать, что
университет был основан в 1386 году”.

“Финики, которые я проглотила сегодня”, - сказала Габриэлла. “Хотела бы я, чтобы я
знала, как отличить студенческий корпус по их фуражкам; вон та -
синяя”.

Мисс Кавендиш перелистала страницы своей книги. “Пруссаки носят
белое, вестфальцы - зеленое, вандалы - красное, рейнландцы - синее,
швабы - желтое”.

“Значит, это райнлендер, спускающийся с холма”, - сказала Габриэлла,
глядя вслед студенту. “Боже мой, боюсь, мне скоро придется устать".
Гейдельберг просто очаровал меня».

«Тогда нам нужно поспешить, — сказала мисс Кавендиш, — потому что интерес
возрастает с каждым часом. Кажется, что весь этот район предлагает
бесконечное количество прогулок и поездок, а вся сельская местность
полна легенд, так что, чтобы у нас не возникло искушения остаться
здесь до конца наших дней, мы должны отправиться в Майнц».

Они встали со своего места под раскидистым деревом и вернулись в
город, чтобы подготовиться к следующему этапу своего путешествия, и на следующий день
прибыли в Майнц к ужину. Они нашли это приятным
маленький городок, где в небольшом отеле можно было снять превосходный номер. Вид на собор, прогулка по красивой набережной у реки заняли те несколько часов, которые у них были до ужина, а после этого концерт под открытым небом стал для них единственным развлечением, в котором они нуждались.

 «Мы, конечно, не разочаровались в Майнце», — сказала Габриэлла, когда на следующее утро их пароход отплывал по Рейну. «Это был хороший маленький отель, и они угостили нас отличной едой по
очень умеренной цене. Я надеюсь, что Рейн нас не разочарует, как многих других».

“Это потому, что они смотрят на количество, а не на качество”, - сказала мисс
Кавендиш. “Они ожидают увидеть реку шириной с Миссисипи, и
забывают, что мы должны искать красоту пейзажа. Отсюда
до Бонна мы можем рассчитывать найти самую красивую часть реки”.

“Сегодня чудесный день, и мир очень красив”, - вздохнул
Габриэлла с возрастающим интересом разглядывала открывшуюся перед ней сцену.

— Я собираюсь купить маленькую книжечку с легендами о Рейне, которую я вижу вон там, —
сказал Сидни. — Она поможет нам насладиться всеми этими легендарными историями о Рейне.
Маленькая книжка, купленная у любезного продавца фотографий, путеводителей и тому подобного товара, оказалась довольно забавным переводом легенд о Рейне, но служила двойной цели: расширяла кругозор и веселила. «Это самая смешная поэзия, которую я когда-либо видел», — сказал Сидни, отрываясь от печатного текста. «Очевидно, весь перевод был тщательно выполнен по словарю. Послушайте:

 «Он крутил в воздухе маленький посох
 И что-то невнятно бормотал,
 Появляясь из пропасти, как редкое существо
 Как будто он вышел из глубокого ущелья’.

Разве это не восхитительно? Разве тебе не должно нравиться видеть такое существо
, Габриэлла?”

“ Эй, эй, ” позвала мисс Кавендиш, “ вы упускаете из виду все прекрасные пейзажи.
пока вы смеетесь над этой чепухой. Оставь эту часть на
черный день, когда тебе нечем заняться”.

“Это тот случай, когда я хотел бы, чтобы на меня смотрели сквозь пальцы”, - сказал
Габриэлла, «чтобы я могла смотреть на оба берега реки одновременно. Пока я
смотрю на что-то очаровательное слева, я упускаю что-то, на что должна
была бы смотреть справа».

 «Замковый утёс Драхенфельс
 Навис над широким и извилистым Рейном,
 Чья водная гладь широко разливается
 Между берегами, поросшими виноградниками»,

 — процитировала мисс Кавендиш, когда они приблизились к Роландсеку. — Вот здесь, девочки, я думаю, красивее, чем в любом другом месте на реке, которое мы уже видели.

 — О, как же это прекрасно! — воскликнула Габриэлла.

[Иллюстрация: «Сюда, сюда, — позвала мисс Кавендиш, — вы упускаете
все эти прекрасные пейзажи».]

«Я бы ни за что не пропустила это», — заявила Сидни. «Постарайтесь
вспомнить больше из прекрасной поэмы Байрона. О чём она?»
«Замки без правителей, прощающиеся сурово?» Жаль, что у нас нет экземпляра Байрона. За границу нужно брать с собой дорожную библиотеку; невозможно
ходить с книгами под мышкой, но они нужны на каждом шагу.
 Ты разочарована, Джем?

 — Нет. Это соответствует моим ожиданиям, и когда-нибудь я собираюсь приехать в
Роландсек и остаться там на неделю, чтобы почитать Байрона».

— Значит, Роландсек стал вашим любимым местом на берегу
реки?

 — Да, я так думаю, потому что оттуда открывается вид на Драхенфельс, Зибенгебирге
и гору Роландсек, где бедный влюблённый Роланд построил свой
замок. Мне кажется, что здесь красота реки достигает своего апогея,
и когда-нибудь я хотел бы вернуться сюда, чтобы поближе познакомиться с окрестностями. Сколько историй и легенд всплывает в памяти именно здесь. Именно здесь находишь вдохновение для опер Вагнера, которые гораздо лучше понимаешь, увидев эти знаменитые замки и скалы.

За Бонном пейзажи стали более скудными, и к тому времени, как они добрались до
Кёльна, они уже не жалели, что им пришлось сойти с парохода.
только собор был весь вечер Света достается им, но
этого было достаточно, чтобы заставить их говорить шепотом, так как они выданы
от великолепного интерьера. “Мы можем прогуляться и посмотреть снаружи,
в любом случае”, - сказал Сидни. “Я хочу рассмотреть каждую деталь, потому что это
самая красивая вещь, которую я когда-либо представлял в плане архитектуры. Я
рад, что из окон нашего номера в отеле открывается вид на эти
великолепные башни. Это был чудесный день, Джем; этот прекрасный
Рейн, а теперь ещё и это».

«И мы закончим его концертом в саду», — сказала мисс Кавендиш. «Один
В Германии, куда бы вы ни отправились, вы всегда можете быть уверены, что услышите хорошую музыку».

 Но они и не подозревали, что одно из их самых дорогих воспоминаний будет связано с вечером в садах Флора, куда их направил учтивый владелец их отеля. Им сказали, что можно ожидать хорошего концерта, и они сами насладятся садами. Долгие сумерки позволили им добраться до места до наступления темноты, и было уже девять часов, когда над прекрасным садом начали сгущаться сумерки. Тенистые аллеи и прекрасные виды
Это так расположило их к себе, что в первом антракте они покинули свои места,
чтобы побродить по дорожкам, за которыми тихо плескались фонтаны
и цвели растения.

Они отошли довольно далеко от групп людей,
разгуливавших по широким дорожкам, и пришли в тихое уединённое
место, затенённое нависающими ветвями с густой листвой. Внезапно из глубины этой лесной рощи донеслась удивительная по чистоте нота, затем ещё одна, и вскоре их слух поразила такая чудесная песня, что они застыли, как зачарованные.

«Это соловей?» — прошептала Габриэлла.

Мисс Кавендиш кивнула в знак согласия.

Сидни стояла, не сводя с неё глаз, наполненных слезами.  Габриэлла крепко сжала руки и посмотрела вверх, на тёмно-зелёные ветви, где укрылся певец.  Никто не произнёс ни слова, пока птица выводила свои восторженные трели.  Концерт, на который они пришли, был забыт.  Они стояли в немом восторге, пока песня время от времени прерывалась. Тишина, а затем повторение великолепной песни во
всей её полноте; казалось, что сердце маленького создания вот-вот разорвётся от восторга, а для тех, кто слушал, это было как будто
Это был не земной голос, а голос из Рая. Наконец он затих, и все трое, тщетно прислушиваясь к повторению, уловили лишь отдалённое эхо песни и тихо ушли.

«Пойдёмте домой, — сказал Сидни. — Я не хочу слушать продолжение концерта. Этой соловьиной песни хватит на один вечер».

«Это было самое восхитительное, что я когда-либо слышал»,
Габриэлла сказала: «О, Джем, кто бы мог подумать, что мы, тщетно искавшие соловьёв в Италии, найдём их здесь? Что
Какой это был замечательный день! Этот прекрасный Рейн, этот чудесный
собор, эта божественная песня! Это было почти слишком; мне кажется,
что я хотела бы уединиться где-нибудь в этом саду и поплакать».

«Это было бы так типично по-немецки», — рассмеялась мисс
Кавендиш. — Вы ни разу не сказали «wunderschoen», но ваше желание
пролить слёзы в этом саду удовлетворило бы даже Жана Поля, который
мог бы обратиться к вам примерно так: «О, милая! О, нежное сердце и
слезные глаза! Эта восторженная песня разбила фонтан
«Твоя юность поёт, и твоя душа изливается сверкающими каплями!»

«Перестань смеяться над Жаном Полем, — воскликнула Габриэлла. — Ты сама готова расплакаться, и тебе стыдно за это, вот почему ты говоришь так легкомысленно».

«Это почти правда, Релла», — серьёзно ответила мисс Кавендиш. «Это был день истинного восторга как для меня, так и для вас, но я не могу позволить себе быть слишком сентиментальным, когда две романтичные девицы смотрят на меня такими томными глазами».

 При утреннем свете собор был ещё прекраснее, чем вечером.
Чудесная расцветка витражей на фоне серовато-белой каменной кладки казалась ещё более эффектной.

«Неудивительно, что на его строительство ушло столько лет», — заметил Сидни.
«Я выяснил, что строительство началось в 1248 году, но долгое время в нём не было никаких работ».

«Едва ли можно представить себе великолепие его пропорций», — заметила мисс Кавендиш. “Я не могу осознать, что он имеет
четыреста футов в длину и что башни достигают пятисот футов в высоту”.

“Я хочу знать легенду о святой Урсуле и Фиванском легионе”.
- Спросила Габриэлла.

“Вы, конечно, не забыл историю Святой Урсулы и одиннадцати
тысячу дев. Мы посмотрели, что в Италии”.

“Так мы и сделали. Да, теперь я припоминаю”.

“Мучениками Фиванского легиона были христиане, которые вместе с остальной частью
римской армии перешли Альпы. Они были заказаны Максимилиан
в жертву Юпитеру, но они отказались, и команду
было дано каждый десятый человек, чтобы быть убитым. Этот приказ повторялся при каждом отказе оставшихся членов легиона участвовать в жертвоприношении, пока не осталось лишь несколько человек; они сбежали и стали отшельниками».

“ Кстати, о легендах, ” заметила Габриэлла, “ я забыла обратить твое внимание на
самый забавный отрывок, который я когда-либо видела. Это превосходит
твои рейнские легенды, Сидни. Он висит в моем номере в отеле, где вы
можете увидеть его сами и убедиться в достоверности моей копии. Отсутствие
Пунктуации соответствует оригиналу. Это одна из диковинок,
которую я заберу с собой домой. ” И она показала бумагу, в которой говорилось:
«Чтобы открыть и закрыть электричество, нужно повернуться направо.
Перед сном его нужно закрыть, иначе за электричество придётся платить».

После прочтения этого примечательного объявления раздался хохот. «С тех пор я гадаю, где же найти молнию, за которую нужно платить, — сообщила Габриэлла двум другим. — Как вы думаете, они держат её в каком-нибудь офисе и делают из неё фетиш, а кто-то приходит и оставляет монетку в качестве жертвоприношения или что-то в этом роде?»

 «Это самая очаровательная английская фраза, которую мы когда-либо слышали», — заявил Сидни. «У меня должен быть экземпляр. Кёльн, безусловно, подарил нам много поводов для смеха, если его собор заставит нас замолчать и если его
«Соловей трогает нас до слёз».




Глава XI

Триста ветряных мельниц


Два номера на верхнем этаже скромного маленького отеля недалеко от «Дама»
были признаны удовлетворительными для трёх путешественников, прибывших в Амстердам поздним вечером в начале июня. «Преимущество этих номеров в том, что они выходят на улицу и изолированы друг от друга», — сказал
Мисс Кавендиш, самодовольно рассматривая их, сказала:
— Я уверена, что они очень дешёвые, хотя я всегда слышала, что в Голландии за всё приходится платить дорого. Конечно, это не сравнить
с тем, что можно получить в Италии за те же деньги, но это намного лучше, чем я ожидал. Мы завтракаем в отеле, ужинаем в ресторане внизу, а обедаем там, где нам удобно.

— Мне нравится такой распорядок, — ответила Габриэлла. — Это приятное разнообразие, и это совсем не похоже на тот образ жизни, к которому мы привыкли. — Она сидела на широком подоконнике в их номере и смотрела на улицу. Мисс Кавендиш была занята распаковкой своего
маленького чемодана, а Сидни в соседней комнате была поглощена
письма, которые она нашла ожидающими её. — Знаете, что я нахожу довольно
примечательным? — продолжила Габриэлла, несколько минут наблюдая за прохожими. — Здесь, в Амстердаме, люди напоминают мне американцев. В
Италии ожидаешь увидеть преобладание латинского типа; в Германии
нетрудно понять, что ты имеешь дело с тевтонской расой; в
Швейцарии невозможно ошибиться в том, что ты находишься в
иностранной стране, но если бы я заснул в Нью-Йорке и проснулся
в Амстердаме, я бы никогда не догадался, что пересёк море
если только я не поднимал взгляд на дома или случайно не замечал женщину
с позолоченными пружинами над ушами или золотыми бляхами под шапочкой. Так что
что касается собственно физиономии, то они с таким же успехом могли бы быть моими соотечественниками
горожанами.

“Это довольно интересно”. Мисс Кавендиш оторвала взгляд от маленькой
шкатулки для рукоделия, которую она высыпала себе на колени. “Я не могу вспомнить, что я сделала с
этими пуговицами. Я приеду и присоединюсь к тебе, Габриэлла, и продолжу изучать человечество, как только найду эту большую жемчужную пуговицу, которая
принадлежит моей серой рубашке. Куда я её могла положить?

— Они в той маленькой коробочке, где ты хранишь запонки, — сказала ей Габриэлла. — Я видела их там, когда на днях перевернула коробочку. Поторопись, Джем, это прекрасное место для наблюдения за миром Амстердама.
Конечно, мы находимся довольно высоко в этом мире и можем видеть только с высоты птичьего полёта, но интересно смотреть вниз на людей и на длинные узкие дома, обращённые фронтонами к улице; а ещё можно увидеть купола, башенки и часовые башни. Послушайте эти карильоны. Это слово, не так ли? Разве нет?
Они очаровательны? Это единственное, что меня здесь впечатляет:
чудесный звон колоколов. Ты когда-нибудь забудешь, как они звучали
во Флоренции? Кажется, что каждый час они рассказывают историю. Да, это
неплохое место, хотя мне немного жаль, что мы не прямо на канале;
тем не менее это очень удобно. Где завтракать, Джем?

— Думаю, в музей, если только вы не хотите осмотреть какие-нибудь
небольшие местечки поблизости; их так много: Заандам,
Монникендам, Волендам, Брук, Маркен.

 — Давайте сначала поедем в Амстердам, а остальные места оставим на потом.
Хотя, должен сказать, я с нетерпением жду возможности увидеть больше ветряных мельниц и дамб, которые
мы видели по пути сюда».

«Думаю, было бы неплохо в пасмурные дни
отправиться в Амстердам, а в ясные — на природу, потому что это
не солнечная Италия, и дождь может пойти в любой момент».

— Мы, конечно, не хотим идти в Маркен под дождём, — заметил Сидни, входя в комнату, —
но мы хотим увидеть Амстердам во всей красе.

 — Тогда мы пойдём в музей завтра, а на следующий день будем надеяться на удачу, — решила мисс Кавендиш.

«Нам нужна хорошая, чёткая и большая карта, — объявила она, когда они отправились в путь на следующее утро. — Та, что в путеводителе, довольно маленькая, а Амстердам не так просто устроен, как некоторые другие города. Все эти каналы сбивают с толку». Карта была найдена, и они с триумфом отправились пешком в Рейкс-музей. Было прохладное утро; дул сильный ветер, напоминая
им о близости моря; по небу неслись облака, хотя солнце
светило ярко, и город выглядел чистым.
свежевымытый вид, который, вероятно, имеют приморские города. На
первом же углу мисс Кавендиш развернула карту, чтобы сориентироваться. Карта оказалась больше, чем она предполагала, размером с двойной газетный лист, и им троим пришлось придерживать ее, потому что свежий ветерок трепал ее у них перед лицом и грозил унести. Когда три головы усердно склонились над
лабиринтом линий, изображающих улицы и каналы, внимание
прохожих было приковано к ним. Здесь были незнакомцы, попавшие в беду, и
добродушный настрой двух или трех человек был нарушен. Один из них подошел.
“Они говорили по-голландски?”

“Нет”. Каждая незнакомка покачала головой.

Возможно, по-французски. Говоривший немного знал. Поэтому на французском они
изложили свою дилемму. Кратчайший путь к Государственному музею
был тем, что они хотели открыть. Молодой человек подробно объяснил им, как пройти.
указания. Они должны были идти по улице, на которой находились, до
определённого угла, затем свернуть, дойти до отеля «Парк» и
без труда найти музей.

Они поблагодарили своего проводника и снова бодро зашагали вперёд, чувствуя
вполне уверенные в том, что идут, но они прошли совсем небольшое расстояние,
длиной, возможно, в два или три квартала, когда мисс Кавендиш огляделась
вокруг с озадаченным выражением лица. “Боюсь, мы сбились с пути"
” нерешительно сказала она. “ Кажется, мы идем по кругу.
Ты знаешь, что эти улицы и каналы действительно изгибаются подковами. Я думаю,
нам лучше еще раз взглянуть на карту, прежде чем идти дальше.” Поэтому
карта снова была развернута на ветру, и на ее колышущейся поверхности мисс
Кавендиш пыталась наметить их путь.

 Они все еще обсуждали это и с тревогой
Сидни оглядела улицу, а затем схватила мисс Кавендиш за руку.
«Вот он идёт», — воскликнула она.

«Кто? Кто?» — спросили обе девушки.

«Молодой человек, который показывал нам дорогу. Поднимите карту. Пусть он думает, что мы остановились, чтобы завязать шнурки, или что нас интересует архитектура этого здания — что угодно».

Была предпринята отчаянная попытка свернуть карту, но из-за сильного ветра
она упорно не складывалась, и это стало очевидным, когда молодой человек с улыбкой подошёл к ним. Объясняться было бесполезно. Их бедственное положение было очевидным.
размахивая картой. Стало очевидно, что они снова сбились с пути, и когда молодой голландец вежливо предложил проводить их, они
смиренно приняли его сопровождение.

«Но мы будем вам мешать и отнимать ваше драгоценное время», — возмутилась мисс Кавендиш, когда стало ясно, что он не собирается отпускать их, пока они не дойдут до самых дверей музея.

«Я не слишком занят, чтобы оказать честь своему городу, — ответил их гид.
 — Когда-нибудь я, может быть, приеду в ваш Нью-Йорк, и тогда я буду очень рад, если
кто-нибудь из ваших соотечественников покажет мне дорогу».
в качестве компенсации им нечего было сказать, кроме как заявить, что, если бы в будущем
на их долю выпало вести любого голландца по лабиринтам
нью-йоркских улиц, они сделали бы это с благодарностью. Сказав несколько напутствий
, молодой человек оставил их в пункте назначения, и вскоре они
были поглощены выставленными сокровищами.

“Я и понятия не имела, что мне так понравятся старые голландские мастера”,
сказала Габриэлла, останавливаясь перед прекрасным Рембрандтом. «Мне казалось, что множество
бургомистров и жён бургомистров, написанных в очень тёмных тонах, не
привлекли бы меня, но они прекрасны. Посмотрите на эти руки;
они так тщательно проработаны, и всё же они написаны широкими мазками».

«Вы можете заметить, что все эти голландские художники тщательно
прорисовывали свои картины», — обратила внимание на этот факт мисс Кавендиш.

«Мне не очень нравятся их сюжеты. Это большое собрание
достойных членов гильдий не очень интересно. Я предпочитаю
множество святых в итальянских галереях». Сидни обвёл картины широким жестом.

— Должна признаться, мне нравятся голландцы, — настаивала Габриэлла, — и особенно
Франс Халс. Конечно, «Ночной дозор» великолепен;
никто не может этого оспорить, но мне почему-то кажется, что Франс Халс
сочетает в себе лучшие качества старой и новой школ. В его работах нет ничего фотографического, и всё же они не похожи на безумное лоскутное одеяло, хотя и написаны достаточно широко, чтобы подойти импрессионисту. Если бы я принадлежал к почтенной гильдии шляпников или фартучных, я бы заказал Франсу Халсу свой портрет, когда
Я была молода, а когда стала милой старушкой в чепце, то предпочла бы Рембрандта; никто никогда не писал старух так, как он».

Тучи, которые заволокли небо, когда они вышли из дома утром,
теперь выполнили своё обещание и разразились проливным дождём.
Поэтому они решили пообедать в ресторане, примыкающем к музею, и
продолжить осмотр многочисленных интересных экспонатов.


«Этот музей — приятное, безопасное, сухое место, — сказала мисс Кавендиш, — и я
думаю, что мы можем провести здесь остаток дня.  Здесь есть
прекрасная старинная мебель».

“ А эта странная коллекция голландских национальных костюмов в натуральную величину
— Мы должны быть уверены, что не пропустим это, — предположила Сидни.

 — День прошёл хорошо, — произнесла мисс Кавендиш, когда они поднимались по крутой лестнице в свои комнаты. — Но я устала, — добавила она, — и я рада, что нам больше никуда не нужно идти, кроме как вниз на ужин.

— Интересно, все ли голландцы такие добродушные и вежливые, как наш маленький гид, — сказала Габриэлла, глядя из окна на мокрую улицу. — Он определённо проявлял к нам искренний интерес. Представьте, что в нашей суетливой Америке вы найдёте кого-то, кто найдёт время, чтобы
такая услуга для компании незнакомцев. Здесь все заняты, но они
неторопливы в делах, и передышка от спешки освежает. Интересно, подадут ли нам на ужин семь видов сыра,
Джем?

— Тебе понравился завтрак?

— Да, это было что-то новенькое после обычного континентального завтрака. Кофе был самым вкусным из тех, что я пробовал с тех пор, как уехал из дома, а масло было восхитительным, но из такого разнообразия холодных закусок и сыров было трудно выбрать, и в итоге я перепробовал столько видов сыра, что ещё час после этого чувствовал себя довольно несчастным. Наверное, он был слишком свежим
для американского пищеварения. В следующий раз я воздержусь».

«Амстердам довольно очарователен, вам не кажется?» — спросил Сидни,
присоединившись к Габриэлле у окна. «Должно быть, это из-за каналов, по крайней мере, отчасти. Это что-то вроде Венеции с её многочисленными водными путями, хотя на самом деле это совсем не похоже на неё, потому что здесь улицы проходят по обеим сторонам каналов, а водный путь проходит посередине, в то время как в Венеции у нас редко был даже тротуар; всё было под водой».

«Цветочный рынок, который мы видели сегодня утром, был прекрасен», — заметил
Габриэлла: “все эти яркие цветы в лодках на канале, отражающиеся в воде.
и длинная тенистая улица. Должно быть, все дело в деревьях, Сид,
разница в том, что здесь их так много, а в Венеции их почти нет
. Для летнего дня нет ничего приятнее прохладного сочетания.
серые и белые дома и тенистые улицы с каналом посередине.
Да, я по-настоящему влюблен в Амстердам ”.

Погода не прояснилась и на следующий день, и запланированная поездка в Маркен была отложена, но в Заандаме оказалось можно
было жить, и они с удовольствием отправились туда. Сидни нёс
она взяла с собой фотоаппарат, а Габриэлла настояла на том, чтобы взять огромный имбирный пряник. «Вы знаете, что Амстердам славится своими имбирными пряниками», —
заметила она, выходя из пекарни с пакетом в руках. «Они не стали его резать, и мне пришлось купить весь пряник, но он был очень дешёвым, а после того, как мы сегодня днём посмотрели на эти триста ветряных мельниц, нам, наверное, понадобится что-нибудь укрепляющее». Если мы не сможем все это съесть в день
мы можем спасти остальное-завтра. Этот резкий морской воздух дает мне
аппетит”.

“Так я заметил”, - заметил Сидни.

Габриэлла рассмеялась, и они направились к маленькому пароходику, который должен был доставить их в пункт назначения. Сидни находила множество возможностей для того, чтобы пофотографировать, пока они медленно плыли. «Голландия такая красивая и равнинная, — заметила она, — и воздух такой чистый, что я уверена, что мои голландские пейзажи получатся хорошо, в отличие от итальянских».

«И здесь нас не донимают попрошайки», — заметила мисс
Кавендиш, когда они сошли на берег. Но здесь их окружили извозчики,
которые настойчиво преследовали их и всячески уговаривали
прокатиться и посмотреть на триста ветряных мельниц. Поняв, что их неоднократные отказы ни к чему не приводят, дамы быстро ушли, хотя один мужчина, более настойчивый, чем остальные, не отставал от них.

«Он начинает действовать мне на нервы, — наконец сказала Габриэлла. — Если бы он не говорил по-английски, мы могли бы заткнуть уши и притвориться, что он говорит о погоде». Давайте проедем через одно из этих маленьких селений и посмотрим, сможем ли мы избавиться от него. Они резко свернули.
и скрылись из виду, оказавшись на живописной улице,
пересечённой маленькими каналами. Улыбающиеся голландские дети играли у
дверей, чистоплотные домохозяйки чистили и скоблили свои медные
сосуды в _шлоатах_.

«Это идеально», — сказала Сидни, наводя камеру на особенно
симпатичную группу. Но она не успела сделать снимок, прежде чем
Габриэлла воскликнула: «Вот он!» — и посмотрела на приближающегося к ним мучителя. Габриэлла бросилась наутёк, оставив остальных добавлять к уже высказанным отказам ещё один.

Они застали Габриэллу смеющейся за оградой небольшого сада, где она укрылась. «Вы избавились от него? — спросила она. — Или мститель всё ещё идёт по нашему следу? Я правда не думала, что смогу снова встретиться с ним. Разве это не интересное место? Такие красивые сады и такие чистые дома. Где-то здесь,
примерно в этом месте, находится домик, в котором жил Пётр Великий, когда учился
кораблестроению; я заметил его, когда проходил мимо. Этот милый,
румяный, толстый мальчик в деревянных башмаках расскажет нам, где
Так и есть. Когда мы его увидим, то попытаемся сбежать по другой
улице, чтобы снова не проходить мимо этого мучителя. Я знаю, что он
поджидает нас».

 Мисс Кавендиш рассмеялась. «Габриэлла в панике. Я и сама думаю, что это
довольно забавно. Я совсем не против говорить «нет», когда это
необходимо».

— Ах, но у вас было больше возможностей сказать «нет», чем у меня, —
заявила Габриэлла. Румяный ребёнок, который стоял и смотрел на них,
не смог сдержать улыбку, которую она ему подарила, и, взяв большой кусок имбирного пряника,
показал дорогу к дому
Пётр Великий.

 Извилистая дорога привела их в другой конец тихого чистого городка,
где за маленькими домиками постоянно что-то чистили и скребли. Во все стороны
вокруг них вращались ветряные мельницы; на пышных зелёных лугах за городом
спокойно паслись аккуратные чёрно-белые коровы; на улицах беззаботно резвились
дети в синих фартуках. Все казались безмятежно довольными.

— Это так же безмятежно по-голландски, как я и предполагала, — начала
Габриэлла. — Теперь, если мы сможем вернуться на лодку, не
вынуждая вас ехать с нами...

— Дамы, у вас как раз хватит времени прокатиться по городу и посмотреть на триста ветряных мельниц, прежде чем ваша лодка отплывёт, — раздался голос у неё за спиной. Она слегка вскрикнула от удивления и бросилась бежать, оставив
мисс Кавендиш в таком смехе, что она едва могла отмахнуться от настойчивого мужчины, который весело шёл за ней в нескольких шагах до самой двери приёмной.

— Если бы он только не говорил по-английски, — простонала Габриэлла, — и если бы он не вёл себя так, словно собирался продолжать спорить до тех пор, пока мы не сдадимся, мне было бы всё равно. Когда он
это последнее появление напугало меня, и каждый волосок у меня на голове встал дыбом
. Что ты сказал, Сидни?

“Я сказал, что это неправильная посадка. Мы приплыли на том пароходе,
который ждет на другой стороне. Очевидно, пароходы первого класса
заходят на одну пристань, а пароходы второго класса - на другую.”

“О, тогда, если это второй класс пойдем отсюда. Я не против, да
вы? Лучше не пересекать этот мост снова».

«Но наши билеты не на эту линию», — объяснила мисс Кавендиш.

«О!» Габриэлла покорно сдалась, и они попытались вернуться. Но как только
они дошли до конца моста, там стоял их человек. Он торжествующе указал
на пароход, который теперь медленно отходил от причала. “Вы не получите
свой пароход, леди”, - сказал он. “Следующего вылета не будет в течение
часа, и у тебя как раз будет время на...” Габриэлла заткнула уши
и бешено побежала дальше, не останавливаясь, пока не оказалась в безопасности на пирсе.

“Я действительно не могла слышать, чтобы он снова упоминал эти триста ветряных мельниц
”, - заявила она. — Теперь мы в безопасности, потому что никто не может войти в ворота без билета, и мы прекрасно проведём время.
фотографируемся и едим наши имбирные пряники ”. Но восхитительная еда
опровергала свой внешний вид, потому что она была далеко не так хороша, как выглядела.
“А я думала, что это будет вкусно”, - сказала Габриэлла, с сожалением глядя
на большой запас, который она купила. “Мы не можем это есть; я не могу
выбросить это, и я не верю, что в мире есть бедные люди".
Голландия; я не видел никого, кто мог бы испечь имбирные пряники лучше, чем
эти. Жаль, что я не попробовал их сразу, тогда я мог бы отдать их
козе, которую мы видели на другом конце города. Только коза могла бы
с ними справиться».

— Оставь его на скамейке, когда мы уйдём, — предложила Сидни, — и тогда ты не узнаешь, что с ним станет.

 — Хорошая идея, — ответила Габриэлла. Но ей не удалось осуществить свой план, потому что, когда она ступила на трап, один из рабочих заметил посылку, вернулся и вежливо протянул её ей. Она слабо поблагодарила его и бросила на своих друзей такой взгляд, что они смеялись каждый раз, когда вспоминали об этом. — «Может быть, в Маркенне нет
имбирных пряников, — Габриэлла внезапно осенило. — Я отнесу их туда завтра и подарю какому-нибудь ребёнку». Даже это
Эта привилегия была ей denied, потому что она забыла о ней в спешке, когда
уезжала, и судьба имбирного пряника так и не была решена, потому что они оставили его на столе, когда наконец покинули свои комнаты.

«Маркен разочаровал меня», — высказала своё мнение мисс Кавендиш, когда на следующий день они возвращались с этого знаменитого острова.
«Сейчас это явно туристическое место. Люди позируют для эффекта,
и даже восторженная женщина, которая обняла нас, когда мы сказали ей, что мы американцы, была просто хорошей актрисой».

«Но самые маленькие мальчики и девочки по-прежнему одеваются одинаково, —
заявила Габриэлла, которая не хотела, чтобы её иллюзии развеялись, — и у них
странные костюмы».

«И их домики очень интересные, я уверена, — согласилась Сидни с Габриэллой. — И маленькие шапочки, которые я купила, настоящие. Я хотела
купить их, чтобы показать дедушке. Мне нужно будет сразу же их промаркировать, пока я не забыла, где круглое пятно на спине, а где квадратное, для мальчиков.

— Это пустынное место, этот остров, — продолжила мисс Кавендиш. — Я
не стоило бы жить там зимой”.

“Но Monnikendam дорог”, - сказал Сидни. “Я просто обожаю этот сонный старый
место”.

“ И Брук в точности похож на Спотлесс-Таун, ” продолжала Габриэлла.

“ Мы должны поехать в Алкмар в базарный день, ” решила мисс Кавендиш. «Мне кажется,
там мы увидим больше костюмов и получим более полное представление о людях,
чем во время этих специальных экскурсий, к которым, я уверен, готовятся рыбаки. Полагаю, если бы мы отправились в малопосещаемые деревни, в Голландии всё равно нашлось бы что-то, что нам понравилось бы».

“Я думаю, что нам удалось сделать отличную идею Голландии в
некоторое время мы были здесь”, - Сидни уверяла ее.

“ Возможно, мы могли бы остаться еще на денек, если ты насмотришься на
шлюпки, ветряные мельницы и все такое. Мы можем заехать в Гаагу по пути в Антверпен.
По пути в Антверпен.

На этом они и сошлись, а затем, вспомнив о качестве имбирных пряников в одной из пекарен и о том, что в Заандаме триста ветряных мельниц, отправились спать.




Глава XII

Буря в стакане чернил


— Я и не подозревал, что Антверпен окажется таким интересным, — сказал Сидни
Несколько дней спустя. «Я ожидала, что Голландия окажется именно такой, какой она оказалась:
удивительным местом, где хотелось бы провести целое лето».

 «И где за стирку берут больше, чем где-либо, где я бывала», —
ответила мисс Кавендиш, отрываясь от своих счетов. «Что касается остальных расходов, то они оказались намного меньше, чем я предполагала. Наша неделя здесь обошлась нам примерно в тринадцать долларов на каждого, включая наши небольшие поездки и билеты в Антверпен».

«Кажется невероятным, что это можно сделать так дёшево», — ответил он
Сидни, который никогда не мог понять, как мисс Кавендиш удавалось удерживать их расходы в пределах, которые она для них установила.

«Если бы это был кто-то другой, а не наша умница Джем, которая была нашим личным
проводником, — сказала Габриэлла, — это было бы невозможно. Это потому, что она у нас есть, и потому, что мы не ходим в караван-сараи».

«И потому, что мы покупаем такие дешёвые имбирные пряники», — лукаво добавил Сидни.

«О, теперь…» — начала Габриэлла.

«Здесь есть что-то от французской жизни, — продолжила мисс Кавендиш, не обращая внимания на эти замечания. — Это не так спокойно, как
Амстердам. Я согласна с вами, Сидни, что здесь есть на что посмотреть».

«В том числе на этот превосходный пансион с его милым маленьким садом».

«И на забавные молочные фургоны с этими милыми, добрыми, трудолюбивыми собаками, которые их тянут», — продолжила Габриэлла.

«Это действительно очень важный город с исторической, коммерческой и
художественной точек зрения», — продолжила мисс Кавендиш. «Здесь мы найдём множество картин Рубенса, в том числе его шедевры. Собор особенно богат картинами, и там есть замечательная резная кафедра, которую мы не должны пропустить. Сен-Жак — тоже великолепная церковь;
витраж не сохранился на удивление хорошо. Вы видите, я узнавал
по достопримечательности города”.

“Что мы видим в Академии?” - спросила Габриэлла.

“Рубенс, и еще раз Рубенс, с рядом других примеров хорошей
работы”.

“Тогда я предвижу, что мы проведем здесь несколько дней очень
удовлетворительно”, - предсказал Сидни.

Время доказало, что это правда, потому что в конце недели они были готовы покинуть интересные улицы Антверпена, где причудливые старые магазины, теснившиеся у великолепных церквей, манили их драгоценностями.
кружева, редкое старинное серебро и очаровательные антикварные вещи всех видов.

[Иллюстрация: «ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ,
ТОРГОВЫЙ И ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ГОРОД».]

«Если я продолжу в том же духе, у меня не останется ни гроша на Париж, — вздохнула
Габриэлла, — а ведь ещё нужно подумать о Брюсселе».

«Но, может быть, ты не захочешь ничего там покупать», — утешил её Сидни. «Мне сказали, что здесь можно купить более качественные шнурки за те же деньги, и
что это всё обман, что в Брюсселе цены не такие, как в Париже.
 Возможно, когда-то так и было, но если вы не знаете, куда идти,
то в Париже вы можете найти что-то получше».

«Есть дюжина мест, которые стоило бы посетить, — заметила
мисс Кавендиш, когда они направлялись в Брюссель, — но пока
мы лишь слегка снимаем сливки, нам придётся их пропустить.
Например, Тревес и Брюгге, я бы очень хотела их увидеть.
Тревес, вероятно, самый старый город по эту сторону Альп, и он
утверждает, что старше Рима. Его история чрезвычайно интересна. Брюгге — тоже прекрасный старинный город, в котором есть много интересного, что мы хотели бы
посмотреть».

«Когда-нибудь в своём воплощении Мафусаила, — объявила Габриэлла, — я
приезжайте в Европу и посетите все маленькие, никому не известные городки. Я думаю, что в некоторых из них мы могли бы найти много любопытного, о чём никто никогда не слышал и о чём не пишут в путеводителях. В Антверпене есть о чём рассказать. Мне нравится история о Квентине Мацисе, который бросил ремесло кузнеца, чтобы стать художником и жениться на дочери художника. Никогда не знаешь, какие скрытые сокровища могут таиться под «серой обыденностью». Та синяя блузка вон там может
скрывать сердце поэта».

«Мне понравилось то, что вы сказали о пятистах новых Заветах и обо всём остальном».
о Тиндейле, который продал всё своё издание лондонскому епископу и
выплатил его долги, а затем, когда епископ сжёг книги, Тиндейл
немедленно выпустил более совершенное издание. Мне всегда нравится
слушать о том, как этих хитрых старых политических тиранов перехитрили. Какая
история тебе понравилась больше всего, Джем?

— Я думаю, что легенда о святой Женевьеве Тревесской восхитительна, хотя
она уводит нас далеко от Антверпена. Вы помните, что она была изгнана в лес из-за интриг Голо, управляющего Зигфрида,
и там у неё родился мальчик, которого она назвала Печальным.
Лесной няней была кроткая лань. Спустя семь лет Зигфрид и его
друзья отправились на охоту и погнались за ланью, которую они спугнули. Когда они наконец приблизились к ней, то увидели прекрасного мальчика, который крепко обнимал её за шею. Затем появилась прекрасная женщина, в которой Зигфрид узнал свою любимую и обиженную жену.
Она смогла оправдать себя от обвинения в неверности
что Голо привели должны быть сделаны против нее и был восстановлен в ее
муж. После ее смерти она была причислена к лику святых”.

“Это красивая история”, - согласился Сидни.

«Брюссель настолько современен, что нам, пожалуй, придётся совершить паломничество, чтобы найти его старинные улицы». Габриэлла выразила это мнение, когда они прогуливались по широким бульварам города.

«Нам не придётся далеко идти, — сказала ей мисс Кавендиш, — потому что Гран-Плас, где находится Отель-де-Виль, — это самый центр исторических достопримечательностей».

«Тогда мы отправимся туда в первую очередь, не так ли?» Что бы тебе хотелось увидеть, Габриэлла?

 — Её красоту и благородство. В этом экипаже есть что-то от красоты. И о, какое прекрасное здание. Что это? Она обратилась с вопросом к кучеру.

— Дворец правосудия, — сказал он ей.

 — Мы обязательно должны туда сходить. Я начинаю понимать, что Брюссель, как и большинство других мест, которые мы посетили, стоит того, чтобы его увидеть. И прошло несколько дней, прежде чем мы осмотрели достопримечательности Верхнего и Нижнего города, пусть и бегло. Собор с его великолепными витражами;
Дворец Наций; Отель-де-Виль, где они случайно оказались во время
грандиозной свадьбы; Буа-де-ла-Камбр, где они сидели и слушали оркестр, наблюдая за
модниками в экипажах и за остальным миром, идущим пешком; вот лишь
несколько из них.
то, что занимало их внимание.

Мисс Кавендиш, как обычно, была очарована кружевами и, обнаружив маленький магазинчик, где цены были умеренными, поддалась уговорам и добавила к своим покупкам чрезвычайно красивую берту.

— Хм! Хм! — воскликнула Габриэлла, когда берта предстала перед её завистливыми глазами. — Я бы хотела быть той, кто её наденет.

— Возможно, ты ею и станешь, — ответила её крёстная.

— Что вы имеете в виду, Изабелла Кавендиш? Объясните, пожалуйста.

— Я имею в виду, что покупаю это в качестве свадебного подарка. Он будет для
первой из нас, кому понадобится это платье для свадьбы».

«Замечательно!» — воскликнула Габриэлла. «Я постараюсь изо всех сил, чтобы это платье досталось мне».

«О, дорогая, я не хотела намекать на то, что нужно выйти замуж; это была вовсе не моя идея. Я просто подумала, что это будет уместным подарком для одной из вас, когда придёт время, из-за ассоциации». Кружево сохранится.
Ты знаешь, и я не спешу избавляться от него, уверяю тебя.

Габриэлла с тоской посмотрела на это деликатное место. “Я не
намерен отпускать тебя, Сид”, - заявила она, “вы можете себе позволить
купить slathers кружева для свадебного платья, в то время как я никогда не будет
другого шанса”.

Сидни рассмеялась. “Как страшно не на шутку ребенок”, - сказала она. “Я
скажу вам, что мы можем сделать, Релла, мы сделаем компактен, что это
носить каждый из нас. Тот, у кого оно окажется первым, одолжит его остальным
по мере необходимости.

“ Другим? - Другим? - воскликнула мисс Кавендиш. “Пожалуйста, оставьте меня
вопрос”.

“Мы действительно не будем”, - Сидни говорит с решением. “Я предрекаю, что вы
будет самый первый в ней действительно нуждается”.

“ Это прекрасный план, ” согласилась Габриэлла, “ и поскольку я намерена выйти замуж
не кто иной, как американский мультимиллионер или богатый бирмингемский
промышленник с новым титулом, и именно мне он понадобится в первую
очередь».

«Мы не будем ссориться из-за этого, — сказала мисс Кавендиш, смеясь и
возвращая кружево в упаковку. — Это точно моя последняя покупка
кружева в этом путешествии. Пожалуйста, засвидетельствуйте это, девочки».

Хотя достопримечательности Брюсселя продолжали занимать их время,
перспектива Парижа занимала их мысли, и они внезапно решили
направиться в «американский рай».

«У меня есть ощущения, отчётливые ощущения, — заявила Габриэлла. — Мои
руки холодные, и у меня мурашки бегут вверх и вниз по спине
. Через пять минут мы будем в Париже, с Латинским кварталом
рядом, так сказать, и Лувром на удобном расстоянии ”.

“Надеюсь, ваши жуткие ощущения не означают, что вы простудились”,
практично заметила мисс Кавендиш.

“О, дорогая, нет, это чисто психическое воздействие. На этом мы остановились.
Ты не осмелишься выйти, Джем, и отдаться в руки парижского таксиста? Я до смерти их боюсь и не смею
поднять веки, пока мы не отъедем от вокзала. Ты не
мы всё? О! Это последнее восклицание было вызвано тем, что
мисс Кавендиш разговаривала с респектабельным на вид переводчиком,
который согласился за один франк провести их багаж через таможню,
нанять для них такси и проследить, чтобы они благополучно добрались
до нужного места.

«Чтобы избавиться от ответственности, стоит заплатить вдвое больше», —
признала мисс Кавендиш, которая в тот момент немного нервничала. «У меня такое чувство, что, должно быть, было у Дэниела, когда
он вошёл в львиное логово. Интересно, хватит ли у нас когда-нибудь смелости
выйти на улицы Парижа в одиночку».

— Мы делали это и в других местах, — возразила Габриэлла, — и нас никогда не съедали.

— Полагаю, это очень глупо и по-провинциальному считать, что Париж опаснее любого другого города, и я, без сомнения, восстановлю своё самообладание, как только сориентируюсь, — заверила своих подопечных мисс Кавендиш. — Не теряйте веры в меня, девочки, из-за того, что я наняла переводчика.

«Понадобилось бы больше дюжины переводчиков, чтобы заставить нас потерять веру в
вас», — преданно настаивали они.

«Это прекрасно. Это ни капли не разочаровывает», — Габриэлла
внезапно воскликнул. “Мы подъезжаем к красивой части города. Это
должно быть, Елисейские поля. Там есть Этуаль, не так ли? Мы
чтобы быть рядом, что тогда?”

“Я думаю так”, - возразила Мисс Кавендиш, немного неуверенно. “Да, это
наша улица”, - когда они свернули с большой магистрали.

“Хорошо! Тогда мы увидим экипажи, толпы людей и всё такое.

— Но вы должны помнить, что весёлый сезон закончился, и то, что мы увидим в Париже, не будет модой и развлечениями весны и осени.

— Мы, без сомнения, увидим достаточно, — невозмутимо ответила Габриэлла.

Мадам, их хозяйка, была типичной француженкой, которая приветствовала их на
разговорном французском и с деловым видом показала им их комнаты.
 Комнаты были не очень большими, но удобными и выходили на
длинный зелёный двор.  «Это лучше, чем я могла себе представить», — заявила
мисс Кавендиш.  «До сих пор я больше склонялась к кварталу Люксембург.
Мисс Бейли посоветовала мне приехать сюда, потому что, как она сказала, здесь
лучше воздух и будет прохладнее, если будет жарко. Полагаю, мы
могли бы увидеть больше жизни на улицах по другую сторону
в городе, но в целом я склонен думать, что мы сделали правильный выбор».

«По крайней мере, — сказал Сидни, — нам не придётся подниматься по пяти или шести длинным лестничным пролётам, потому что это всего лишь второй этаж от улицы».

Габриэлла читала записку, которую ей только что принесла горничная. «
Бейли приехали», — заметила она.

«Как ты это узнала?» удивлённо спросил Сидни.

— Из этой записки, — ответила Габриэлла.

— Мисс Бейли пишет вам? Зачем?

— Я не говорила, что записка от мисс Бейли, — ответила Габриэлла,
яростно краснея.

“Габриэлла, Габриэлла, вспомни мультимиллионера или
бирмингемского фабриканта”, - предупредила Сидни. Но Габриэлла только рассмеялась и
сунула записку под блузку.

Сидни подозрительно посмотрела на нее. “Ты сообщила этому британцу, когда и
куда мы едем”, - сказала она.

“Ну, не совсем так, как ты выразилась”, - ответила Габриэлла. «Он написал, чтобы спросить, — это было, когда мы были в Антверпене, — и я ответил, когда было решено, что мы приедем сюда в начале этой недели, и я также сказал ему, что мы едем в дом, рекомендованный
Мисс Бейли. Я не предполагала, что найду здесь записку, хотя это было вполне естественно.
он живет всего в трех кварталах отсюда.

“Ради всего святого”, - воскликнула мисс Кавендиш. “Это будет
повторение Флоренции, Габриэлла? Какова цель его письма к
тебе?”

“Он хочет, чтобы мы все пошли с ним в Салон. Она будет открыта только в
несколько дней дольше, и он хотел, чтобы я знал, что. Я уверена, что это очень
по-джентльменски с его стороны.

— Так и есть, — ответила мисс Кавендиш, несколько смягчившись, — но я надеюсь, Габриэлла, что ты не пригласишь этого молодого человека на танец.

“О, благослови вас бог, нет. Мы в очень хороших отношениях с Англией, так что нет
никаких причин, по которым я должен пытаться отомстить за какие-либо обиды
его предков. Я не несу никакого зла из-за налогообложения без
представление”.

“Но вы просто не можете перестать флиртовать.”

“Ах, да, я могу; я помог на раз.”

“Тогда пусть это будет одним из таких случаев”.

Габриэлла посмотрела на неё с лёгкой загадочной улыбкой и принялась раскладывать свои вещи. В процессе она поставила на стол, стоявший прямо перед ней, дорожный чернильный пузырёк.
окно и на одном уровне с подоконником. Когда я потянулся за чем-то
с другой стороны стола, бутылка перевернулась, и прежде чем кто-либо успел её
поднять, она упала, выкатилась и с грохотом разбилась о землю внизу,
разлетевшись на осколки. Эффект был ошеломляющим. В одно мгновение на лестнице и в коридоре раздались взволнованные
голоса; из окон высунулись головы; консьерж, сердито жестикулируя,
о чём-то советовался со своей женой; даже жандарм появился, чтобы
добавить к всеобщему волнению.

«Они что, подумали, что это динамит?» — в замешательстве
спросила Габриэлла.

В этот момент раздался решительный стук в дверь. Появилась горничная с
растерянным видом и красным лицом. Мадам хотела знать, что
привело к катастрофе. Как это случилось?

 Каждая из них, как могла, пыталась объясниться по-французски. Это
был несчастный случай; бутылка выкатилась, пытались они сказать ей. Кто-нибудь
пострадал? Был ли нанесён какой-либо ущерб?

— Нет, они были уверены, но… — тут последовала длинная речь, произнесённая с такой
скоростью, что они не могли уследить за ней и понять, почему этот вопрос так взволновал всю семью. Горничная
Она, очевидно, осталась недовольна, потому что ушла, продолжая говорить.

 Вскоре появился другой человек. Этот был англичанином. Мадам хотела знать,
где стояла бутылка, когда произошёл несчастный случай. Была ли она
поставлена на подоконник?

 «Нет, нет, — ответила мисс Кавендиш, — она стояла на столе. Как видите,
её очень легко опрокинуть».

«А-а!» — довольная улыбка расплылась по лицу Бетти. Значит, всё в порядке. Возможно, дамы не знали, что класть что-либо на подоконник запрещено законом, чтобы не подвергать опасности прохожих. Она объяснит.

Она удалилась, и донос был передан тем, кто находился внизу.
Жестикулирующий и раскрасневшийся консьерж успокоился;
собравшиеся любопытные зеваки поплелись обратно на улицу; головы
исчезли из окон, и всё снова стало спокойно.

«Вы когда-нибудь видели такую бурю в стакане чернил?» — воскликнул Сидни.
— Можно было бы предположить, что мы хотя бы попытались взорвать Лувр или убить президента, а всё из-за того, что чернильница выпала из окна.

 — Да, но разве это по-французски — так волноваться из-за этого?  — рассмеялась мисс
Кавендиш. «Как только они поняли, что мы не нарушили закон, это перестало их интересовать».

«Тем не менее, с их «свободой, братством и равенством»
не найдётся никого достаточно братского, чтобы подарить мне новую чернильницу, —
пожаловалась Габриэлла. — Не думаю, что когда-нибудь смогу получить такую же красивую,
полноценную американскую штуковину, как эта. Всё время, пока они суетились,
я чувствовал себя уязвлённым из-за своей потери».

«Но это действительно могло бы кого-нибудь ранить, если бы упало на
голову француза», — сказал Сидни.

“Это была бы не моя вина”, - ответила Габриэлла, все еще обиженная,
“хотя, я полагаю, что вину возложили бы на меня после
манера французов, которые не уступают пешеходам дорогу,
но, когда их сбивает наглый извозчик, заставляют их заплатить
штрафуют за то, что мешают, даже если они разбиты вдребезги.

“Ты имеешь в виду в кармане?” - спросил Сидни.

“Это от тебя, Сидни Шоу! Я этого не ожидал. Подождите, пока вы не окажетесь на улице, в гуще автомобилей, кэбов и омнибусов, и пока вы будете пытаться убраться с дороги, мерзкий
если таксист намеренно подвезет вас, то вы не будете делать дурацких
каламбуров».

 В ответ на эту лекцию Сидни признала, что была
греховно легкомысленной. «Вот почему, — продолжила Габриэлла, — я ответила
на записку Таффи. Я знала, что нам нужен защитник в этом
порочном городе. Я думаю, было бы хорошо, если бы вы с Джем присматривали друг за другом, потому что я не уверена, что кто-то из вас останется в одиночестве.

 — После этого коварного замечания, я думаю, вам лучше подготовиться к ужину, — предложила мисс Кавендиш.  — Говорите за себя и за Сидни; я могу справиться сама.

«И я пошла на эту жертву, чтобы снова встретиться с этим британцем, только ради тебя», — ответила Габриэлла.

«Ты возмутительная обманщица!» — воскликнула мисс Кавендиш.

Габриэлла рассмеялась, но все заметили, что в тот вечер она оделась с особой тщательностью.




Глава XIII

«Возможно, он был русским»


В салоне мадам
Стол Морелли. Её дом был популярен, потому что в нём было много
достопримечательностей для тех, кто останавливался в Париже; комнаты были чистыми,
стол, если и не был богато накрыт, то был достаточно сервирован, хотя и по-французски
Экономия была очевидной, а цены — весьма умеренными. Сама мадам была настоящей француженкой, быстрой, возбудимой, готовой обидеться из-за малейшей провокации, но добросердечной и отличной хозяйкой. То
спокойствие, которое является отличительной чертой аристократов, не царило в её заведении. Если мадам закрывала дверь, она захлопывала её; если она отдавала приказ, его слышали на всех этажах; если она отчитывала, то с такой яростью, что дрожащие служанки съеживались перед ней и убегали при первой же возможности; и всё же они обожали её и подражали ей
немного, хотя голос Нанетт был серебристо-сладким, а улыбающаяся
маленькая нормандская крестьянка Мари не смогла бы напугать и котенка. Мадам
была одетой представительной особой, которая расхаживала по своим помещениям
в изысканных матинеях перед женихом и появлялась в элегантных
костюмы за ужином, ее громкая болтовня, возвещающая о ее прибытии
куда бы она ни пошла.

За столом Габриэлла оказалась рядом с молодым русским,
а следующим соседом Сидни был голландец с большим перстнем с печаткой на указательном пальце. Мисс Кавендиш сидела между двумя девушками
и сидела напротив старшей мисс Бейли, рядом с которой сидела маленькая угловатая американка-учительница, говорившая по-французски с таким явным акцентом, что Габриэлла не осмеливалась смотреть на своих подруг, пока та не замолчала. Следующим был грубоватый старик-йоркширец с низким раскатистым голосом и сердечными манерами, а за ним — такое же разнообразие национальностей, и во главе длинного стола сидела сама мадам Морелле, которая вела оживлённую беседу, сопровождая её выразительными возгласами, закатыванием глаз и пожиманием плечами.

После ужина у постояльцев было принято отправляться в милую
маленькую гостиную, которая, как уверяла мадам, была в распоряжении
тех, кто хотел её занять. Молодой голландец последовал за
Сидни в тихий уголок, чтобы продолжить разговор, начатый за
столом. Мисс Бейли привлекла Габриэллу к себе, а мисс
Милдред завладела вниманием мисс Кавендиш. Появление Оуэна Моргана
поставило всему этому конец, потому что он настоял на том, чтобы прокатить всех своих друзей
на омнибусе по ночным бульварам.
Он поздоровался со всеми так, словно они были старыми друзьями, хотя Габриэлла слегка напряглась, когда он обратился к ней как к чему-то само собой разумеющемуся. Мисс Бейли заявила, что не знает, стоит ли Милдред идти, но это юное создание с надутым видом дулось и капризничало, пока её сестра не сдалась, хотя и настаивала, что предпочла бы остаться дома. Она дала понять, что не любит
подниматься на верхнюю площадку омнибуса и что ей не хочется
оставаться внизу одной. Казалось, что это трудно изменить, пока
Датчанин бросился на помощь и предложил сесть внизу, если Сидни составит ему компанию, и так они и сделали.

«Ты такой милый», — сказала Габриэлла Сидни, когда они пошли за своими
шляпами. «Ты многое упустишь, если не будешь наверху, но я поменяюсь с тобой, когда ты вернёшься. Как так вышло, что Датчанин пошёл с нами?»

«Мистер Морган пригласил его, потому что, кажется, мисс Бейли что-то о нём знает».

— Как его зовут, кстати, и где он взял это кольцо? Он что, бургомистр или кто-то в этом роде? Он выглядит в точности как на некоторых из этих портретов
в музее в Амстердаме. Полагаю, его зовут ван Стекленхорст или
Сниффельбергер.

“Это ван Шепель”.

“Это не так уж плохо. Я знал, что это должен быть фургон типа того.
из-за этого кольца-монстра. Он может говорить по-английски?”

“О, да, он может это делать достаточно хорошо, и, как большинство иностранцев, он рвется
чтобы улучшить его возможности. Я думаю, именно поэтому он привязался к нам; мы всего лишь посредники в его обучении.

 «О!»  Габриэлла выглядела недоверчиво, но Сидни, очевидно, считала, что она выяснила все факты по делу.

Ночь была теплой и бульвары были заполнены. Каждый маленький
таблица на тротуарах оказалось занято. За блестяще
освещенное кафе толпами собирались; вагоны взметнулись вверх и вниз,
техническое выстрел впереди грохот автобусов.

“Разве он не гей?” Габриэлла повернулась, чтобы заговорить со своей спутницей. “Почему, где
Мисс Кавендиш?” - удивленно спросила она.

— Там наверху не хватило мест, — сказал ей мистер Морган, — и ты знаешь,
что ты опередила нас всех, так что я назначен присматривать за тобой.

— Боже мой, я думала, что мужчина сказал «четыре места».

— Так и было, но у некоторых были билеты.

— О боже, я не хотела выгнать Джем с места; я думала, что она сидит прямо за мной. Может, мы освободим место ещё для одного? Вон, кто-то выходит?

 — Если вы предпочитаете, — немного натянуто ответил мистер Морган, — я пойду и предупрежу мисс Кавендиш, хотя, возможно, тем временем я потеряю своё место, а вы останетесь здесь без защиты.

“Не знаю, должна ли я возражать против этого”, - упрямо ответила Габриэлла.

“Но это Париж. Вы бы предпочли путешествовать по Нью-Йорку или
Вашингтону ночью в одиночку?”

“О, дорогой, да”, - легкомысленно ответила девушка. “Это моя обычная
обычай.” И, к ее радости, мистер Морган выглядел шокированным. “Ты знаешь
Американские девушки всегда поступают так, как им заблагорассудится”, - продолжила она. “Конечно, мы
носим пистолеты всякий раз, когда выходим из дома, потому что, если мы останемся после полуночи,
нас могут задержать разбойники с большой дороги; их так часто встречаешь,
ты знаешь. Я помню, как однажды, когда пара бандитов потребовала у меня денег или
моей жизни, я забыл зарядить пистолет перед тем, как отправиться в путь, и я
просто спугнул их блефом ”.

«Габриэлла, о чём ты говоришь?» — раздался голос с другой стороны скамьи.
— Мистер Морган, она просто морочит вам голову, — сказала мисс
Кавендиш, которая незаметно для остальных заняла единственное свободное место.

«Как ты сюда попала, Джем?» — воскликнула Габриэлла.

«Я заметила, что кто-то освободил для меня место, и поднялась, чтобы присоединиться к вам. Что за нелепую историю она вам рассказывала, мистер Морган? Она пыталась убедить вас, что американские девушки гуляют по ночам без сопровождения?»

“Что-то вроде того”, - признал он.

“Но зачем пытаться произвести такое впечатление, Габриэлла?” Мисс Кавендиш
поинтересовалась.

“ О, потому что англичане такие тупые, и их так легко одурачить
заставляет думать о нас экстремальные вещи, ” со смехом ответила Габриэлла.

“Я тупица?” - спросил мистер Морган.

“Иногда”, - не колеблясь, ответила Габриэлла. “Если английская девочка
сказал один из наших мужчин такая сказка, что он бы сравнила его с
что-нибудь покрепче, а не половину, считая его”.

“Ах, но вы видите англичанки никогда бы не мечтала о таком
ничего,” ответил мистер Морган, как будто это решило дело.

— Я тебе верю, — пылко ответила Габриэлла. И тут они добрались до кафе, куда направлялись.

— Разве это не весело? — Габриэлла была в восторге. — Я так рада увидеть Париж ночью. Я так этого хотела. Думаю, я бы хотела проводить половину времени на крыше омнибусов.

Они сели за столики перед небольшим кафе, где им подали мороженое и странный напиток под названием «_limonade gazeuse_», который заменял американский лимонад или английский «лимонный сок».
 Не спеша они наблюдали за прохожими, которых, казалось, становилось всё больше с каждой минутой. — Это чудесно, — сказала Габриэлла, когда они собрались уходить, — но...

“Но что?” - спросил мистер Морган.

“Это не Италия”.

“Это то, что всегда говорит Габриэлла”, - заметила Сидни. “Как будто мы
ожидали, что это будет Италия. Она является Италия глупо и не менее
виллы в Сорренто и апельсиновой роще и никогда не удовлетворяет ее”.

“Я имею в виду покупку”, - сказала Габриэлла беспечно. “Маме
наверняка понравилась бы такая жизнь. Мне нужно лишь отказаться от нескольких вещей, знаете ли, от нескольких совершенно ненужных вещей, таких как бриллианты, новый автомобиль и моя яхта. Я бы хотела попробовать одну из тех гребных лодок, где мужчины стоят и гребут; они выглядят так живописно, и у меня нет
Сомневаюсь, что смогу купить виллу по дешевке».

 Мисс Кавендиш прикусила губу и покачала головой, глядя на девушку, которая в ответ на это молчаливое предостережение продолжала болтать.

 «Думаю, мне нужно попросить синьора Рондинелли найти для меня выгодную сделку».

 Мистер Морган взглянул на молодого голландца, который с интересом слушал, а затем серьезно посмотрел на Габриэллу, которая ответила ему невинной улыбкой. - Нет, - сказала она, обращаясь к нему, “я никогда не буду
быть вполне счастливым, чтобы жить нигде, кроме как в Италии. Интересно, у меня было так
длительное нахождение его”.

“Наверное, пора уходить”, - сказала мисс Бейли, которая была только наполовину
слушаю этот разговор. “Нас запрут, и нам придется позвонить
консьержу, а он такой сердитый”.

“Его жена-хуже”, вернулся Сидни; “я всегда проносятся мимо нее, так что
Я могу избежать ее черный выглядит. Я думаю, она знает, что это мы
позволили чернильнице выкатиться из окна.

“Ей не хватает чувства юмора”, - сказала Габриэлла, когда они с мистером Морганом вели ее
по ярко освещенному бульвару.

«Полагаю, вы, американцы, обвиняете нас в отсутствии чувства юмора», — осмелился сказать мистер Морган.


«Не думаю, что я способен судить об этом, ведь я никогда не был в Англии.
Вы первый англичанин, которого я знаю».

«А у меня слабое чувство юмора?»

«Как бы мне это проверить? Дайте-ка подумать, у вас довольно острое чувство юмора, как
раньше говорили. Вам нравится «Алиса в Стране чудес»?

«Конечно, нравится».

«Тогда вы не подпадаете под запрет. Я просто обожаю Алису».

«Я рад, что вы согласны со мной в этом вопросе».

— Разве я не всегда с тобой соглашаюсь?

— Редко. За исключением Сан-Миниато, я могу вспомнить лишь несколько случаев.

— И я полагаю, что в своей высокомерной британской манере ты любишь, когда девушки с тобой соглашаются;
чтобы они были очень милыми и говорили: «Совершенно верно», или «Представляю», или «Ой», и
позвольте вам говорить за нас обоих. Вы придерживаетесь английского мнения,
что американцы слишком много говорят?

 Мистер Морган серьёзно обдумал вопрос. «Я думаю, что некоторые из них
говорят больше, чем нужно, — осторожно ответил он. — Иногда я встречал тех, кто был бы более очарователен, если бы немного расслабился.


— И если бы немного смягчил свой голос.

 — Именно так.

— И, без сомнения, тебе нравится свободный, струящийся стиль одежды. Габриэлла
начала возмущаться.

 — Нет, мне нравится, как одеваются американские девушки. Я всегда могу отличить их от
английских девушек.

“ Скажите на милость, как вы нас различаете?

“ По вашим поясам, ” доверительно сообщил мистер Морган. “Американские девушки
всегда носят свои ремни так, чтобы они поднимались сзади и опускались спереди,
а английские девушки носят свои ремни прямо наоборот”.

Габриэлла радостно рассмеялась.

— И у вас есть способ надевать вуаль, которому не могут
подражать другие девушки, — продолжил мистер Морган, — и вы носите меньше украшений, безделушек, цепочек и прочего, знаете ли.

 — Я это заметила, — ответила Габриэлла, — хотя не думаю, что это можно сказать обо всех американках; некоторые женщины перегружены даже тогда, когда
— Они не в гостиной.

— Но, конечно, драгоценности — это очень женственно. Вы бы не стали заставлять женщин отказываться от них, не так ли?

— Нет, но я бы посоветовал им носить такие украшения только по особым случаям.

— О! — мистер Морган задумался над этим, а Габриэлла отошла, чтобы присоединиться к мисс Кавендиш.

— Мы обсуждаем различия между англичанами и американцами, — сообщила Габриэлла своей подруге.

— Но зачем обсуждать? — возразила мисс Кавендиш. — Мы не притворяемся, что
мы похожи. Зачем нам притворяться? Это очень заметное различие, которое
Это придаёт очарования. Никто не хочет, чтобы Англия была Америкой, иначе можно было бы с таким же успехом остаться дома. Я не выношу англоманов. Мы можем любить англичан и восхищаться ими, не подражая им рабски. Почему американка должна упорно называть конюшни «мьюз», а крыши — «лейдами», если в её собственной стране так не принято? Это смертельно
затронуты, и те, кто пытается из-английский, как мне кажется
быть стыдно за свою страну или желание сделать себя
смех-акции”.

“Я совершенно согласен с вами”, - ответил мистер Морган. “Американцы
непринуждённо-беспечны и достаточно очаровательны для любого. Я не понимаю, почему они не хотят быть ни теми, ни другими. Когда живёшь в какой-то стране, иногда полезно перенимать определённые выражения, но они не должны быть крайностями, и такое заимствование обычно происходит постепенно.

 — Значит, я могу сохранить свой американский словарный запас, да? — со смехом спросила Габриэлла.

 — Пожалуйста, если хотите сохранить свою индивидуальность, — ответил мистер Морган.

«О, у меня нет ни малейшего желания быть англичанкой», — ответила девушка, слегка покачав головой.

— Что сделало тебя такой противоречивой сегодня вечером? — спросила её мисс Кавендиш, когда
они добрались до своей комнаты.

 — Противоречивой? Не знаю, была ли я такой.

 — Ты определённо пыталась произвести на мистера Моргана плохое впечатление.

 — Он такой прекрасный объект для моего воображения, и
ты знаешь, я говорила тебе, что собиралась притвориться наследницей.

 — Ты хочешь, чтобы он так думал?

“Конечно. Почему — Разве нет?

 — Я не знала, — слабым голосом ответила мисс Кавендиш. — Он кажется таким честным, бескорыстным молодым человеком; мне кажется, было бы стыдно веселиться за его счёт.

 — Дело было не только в нём. Там был голландец, знаете ли. Я испытываю дикую тоску по этому чудовищному кольцу. Я бы обвязала его шнурком и носила на пальце, если бы оно было у меня. Думаю, я должна спросить
Сидни, поменяйся со мной местами за столом, чтобы я могла полюбоваться этим
чудом. Разве не было бы чудесно, если бы он научил меня голландскому и
показывал бы слова указательным пальцем?

— Габриэлла, ты самая глупая девочка из всех, кого я знаю. Неудивительно, что
девочки в школе называли тебя Габи. Ты бы заманила в свои сети этого бедного
ничего не подозревающего молодого голландца?

 — Ради кольца мне придётся это сделать, если получится. Я действительно замышлял что-то против этого грубого, широкоротого русского, который сидит рядом со мной, но, к несчастью, я спросил его, пьёт ли он японский чай, и с тех пор он со мной не разговаривает. Я могу попытаться вернуть его расположение; было бы забавно, если бы грубый русский влюбился в тебя, это было бы довольно захватывающе и полно приключений, как мне кажется. Если
Вы так впечатлены достоинствами Оуэна Глендауэра, что можете забрать его у меня завтра в салоне, а я поговорю с голландцем, потому что он тоже идёт.

— Я думал, вы выбрали простое прозвище Таффи для своего
валлийского друга.

— Так и было, пока мне внезапно не напомнили, что я ворую у Дю
«Трильби» Моэма, и, поскольку у нашей подруги уже был «Оуэн», было легко
добавить «Глендауэр».

 Экспедиция в салон прошла успешно, по крайней мере, для всех, кроме Оуэна Моргана, который шпионил за своей соседкой по столу,
Взяв в руки каталог, Габриэлла без труда привлекла его на свою сторону, оставив мистера Моргана на милость мисс Кавендиш, в то время как мистер ван Шепель последовал за Сидни. «Моей задачей было объяснить этому молодому человеку, что изображено на картинах, — сказала Габриэлла мисс Кавендиш, когда та упрекнула её в недовольстве. — Он мало что знает об искусстве, и я подумала, что со стороны христианина было бы правильно попытаться расширить его познания в этой области». Ты ведь не возражала, Джем?

 — Нет, но мистер Морган возражал. Он обручился с тобой, и было бы невежливо бросить его.

— Но он пригласил нас всех, и ты была с ним, чего ещё он хотел?

— Очевидно, он хотел больше или меньше, раз ты не такая крупная, как я.

— Ну, ничего страшного, я с ним разберусь. Давай поговорим о
русском, он совсем другой. Он сын графа, у которого есть
поместья на Урале. Разве это не интересно? Интересно, каково это — жить там. Как вы думаете, у него есть замок, и он подарит своей невестке все соболя, которые она сможет носить? Я думала, что у него должно быть странное имя, и оно оказалось таким: Ротовски. Что стало с Сидни и голландцем?

— Габриэлла, ты перескакиваешь с одной темы на другую, как…

— Колибри, да, мне говорили об этом. Я хочу сказать Сидни, что
я бы предпочла не меняться с ней местами. Теперь на первом плане русский.
Он собирается угостить нас чаем сегодня вечером и показать, как его пьют в
России. Я заставила его полностью забыть о том, что я сказала о японском чае. Он так сильно скучает по дому, бедняжка, и говорит, что скучает по своим домашним обычаям.
Они всегда пьют чай около десяти часов вечера и уютно проводят время за ним.  Кажется, он сказал, что они добавляют в него варенье.

— Чепуха, Габриэлла.

“ Я уверен, что так оно и было. Сегодня вечером ты увидишь.

Ее предсказание сбылось, за тех русских, которые вывели свой
собственный пакет выбор чая, заваривал его на свой лад и приглашают
всех дам вкушать. Он приготовил для них небольшое угощение:
пирожные, фрукты и консервированную клубнику, которую он выпросил у них.
они хотели попробовать к чаю. Дома, сказал он им, мужчины пили
из стаканов, а дамы — из чашек, и ложка сладостей
считалась дополнением к чашке чая.

Габриэлла попробовала его первой и восторженно похвалила.
к удовольствию русского, который совсем развеселился во время своего маленького
чаепития и оказался радушным хозяином. Голландец никогда не
Сидни левой стороне, чтобы радовать Габриэллы.

Она попросила номер Сидни на час позднее. “ Разве это не было весело? ” воскликнула она.
устраиваясь в ногах кровати. “ Тебе понравится
жить в Голландии, Сидни? Как мило вы будете выглядеть в маленькой белой шапочке
с парой медных пружинок над ушами, или вы предпочтёте
золотую тарелку с колпаком и шляпкой на нём? И
как вам удастся содержать свой дом в такой же чистоте, как и вы сами?
— Что я должна буду делать?

— Мне это понравится так же, как вам понравится Россия, — парировала
Сидни, — и я смогу поддерживать чистоту в своём доме так же легко, как вы будете знать, как управлять полудиким хозяйством.

Габриэлла в полной мере насладилась ответом. — Будет так интересно сражаться с мужиками, так их называют? Если они не будут себя хорошо вести, им достанется по заслугам. Мне
придётся научиться добавлять варенье в чай, как говорит мисс Бейли,
но выучить язык будет очень трудно; говорят, это так
трудно; это одна из вещей, которые меня угнетают».

«А что ещё?»

«Я боюсь, что под мою карету бросят бомбу. Было бы так неприятно, если бы меня собрали в корзину и похоронили по частям».

«Не упоминай о таких ужасных возможностях», — в ужасе сказал Сидни. «Иди спать, пока не дал мне повод для кошмаров. Я смертельно устал».

— Я тоже, но это приятная усталость, и хотя мне очень хочется
лежать без сна и думать о чудесных вещах, которые происходят каждый день,
у меня никогда не бывает такой возможности, потому что я сразу засыпаю.
прежде чем мы расстанемся, Сид. Ты видел, как мисс Бейли подстерегла меня в холле, эта
простодушная милая?

“Да, чего она хотела?”

“Она сказала мне, что я не должна возражать, если мистер Морган не придет сегодня вечером, потому что
она вспомнила, что он сказал ей о деловом визите, который ему нужно было сделать;
как будто я была заинтересована”.

“Что ты сказал?”

«Я сказал ей, что это меня не интересует, и она ответила: «О,
моя дорогая», — в своей милой английской манере, — и выглядела шокированной.
Думаю, в своём простом британском сердце она вообразила, что я шучу».


«А вы шутили?» — резко спросил Сидни.

— Спокойной ночи, — ответила Габриэлла.




Глава XIV

Куда? Вместе


Следующие несколько недель были очень насыщенными, потому что нужно было увидеть весь Париж, а также заняться важными делами, связанными с платьями и шляпами, так что свободного времени почти не было. Поскольку экстравагантность Габриэллы заключалась в том, что она
заказала всего одно платье по скромной цене и простую шляпку, у неё было
больше свободного времени, чем у двух других девушек, которые часто
ходили к портнихам и отправлялись туда вместе рано утром,
оставляя Габриэллу следовать за ними, когда ей будет удобно.
можно легко представить себе большую часть этих свободных мгновений; если она не проводила их в Лувре с русским, то пользовалась случаем, чтобы исследовать отдалённые места с британцем. На
голландца её уговоры мало подействовали, потому что он был последователем Сидни и уделял ей всё своё внимание, когда она позволяла, хотя однажды, в конце третьей недели, он внезапно уехал.

Бывали дни, когда вся компания, включая Бейли,
отправлялась в Версаль или в Фонтенбло. Однажды днём они
они отправились вверх по реке в Сен-Клу и рано утром
пошли на рынок. Так время летело быстро и счастливо,
пока в конце месяца они всё ещё оставались в Париже, но
делали слабые попытки уехать. К этому времени Бейли
уехали, но мистер Морган всё ещё медлил.

— Это портнихи, и покупки, и всё остальное, что отняло у меня столько времени, — сказала мисс Кавендиш однажды утром, надевая на свою красивую голову шляпку, которую ей только что прислали домой.

 — Да, но оно того стоило, — ответила Габриэлла, глядя на неё.
— Ты просто мечта в этой шляпке, Джем. Не знаю, как ты сможешь вернуться в качестве графини или хотя бы маркизы, если появишься в ней.

— Как будто я настолько глупа, чтобы меня ослепил титул, — сказала мисс
Кавендиш, снимая шляпку и поворачивая её в руке. — Нет, дорогая, я останусь Изабеллой Кавендиш до конца главы.

“Я не верю в это”, - возразила Габриэлла. “У нас никто из нас не сбежала
поклонение иностранных masculines, так почему вы должны, Кто
самый красивый? Что-нибудь более выдающееся, чем ты в этой шляпе, было бы
быть трудно найти. Что касается Сидни, она является новой тварью. Ее друзья
не знаю, что ее костюмы, которые мы должны взять кредит, имея
выбрали”.

“Если меня не узнают, я пожалею, что они у меня есть”,
заметил Сидни, который только что вошел в комнату с открытым письмом в руках.
ее рука и выражение наполовину веселья, наполовину раздражения на ее лице
. “Мне кажется подлым показывать тебе это, но это слишком забавно, чтобы оставить себе”.

— Что это? — спросила Габриэлла, протягивая руку.

— Пожалуй, я не буду тебе показывать, а просто расскажу.
содержание этого письма. Оно от мистера ван Шепеля и представляет собой
предложение руки и сердца.

Габриэлла захлопала в ладоши. “Что я тебе говорила? Я знала, что его распутство
что-то значит. О, Сид, теперь у тебя будет шанс
надеть кольцо монстра.

“Чепуха, Габриэлла”, - возразила Сидни. “Конечно, я не могла принять его предложение.
он. Он написал на таком забавном английском, что сначала я не могла понять,
что он имеет в виду, но в конце, когда он сказал, что предложил бы себя до отъезда из Парижа, но сначала должен был спросить разрешения у родителей, я всё поняла».

“Хороший мальчик! Он действительно так сказал, Сид?”

“Конечно, сказал. Послушай.” Она прочитала несколько предложений из своего письма.

“Я с трудом могу в это поверить в наш век и поколение. Не правда ли, это
восхитительно? Продолжайте, что еще?”

“Он говорит, что немедленно вернется в Париж, если я приму его, и
что он уехал поспешно, чтобы успеть вернуться до нашего отъезда”.

“Боже мой”.

“Ой, а я плеснул себе воды на этот план. Я написал ему, что он будет
не подлежит ни малейшему использовать к нему возвращаться, потому что я оставил мое сердце в
Америка.”

“А у тебя были?” - быстро спросила Габриэлла.

Мягкий румянец залил лицо Сидни, когда она сказала: «Это казалось лучшим оправданием, которое не вызвало бы никаких возражений».

«Но это не ответ на мой вопрос».

«На который у вас нет права спрашивать», — вставила мисс Кавендиш. «Это был мудрый ответ, Сидни».

«Я уверена, что никогда не поощряла его, как вы думаете, Джем?» Он всегда приходил, ты же знаешь, а я была просто вежлива».

«У него хватило вкуса заметить твоё собственное очарование, дорогая, и,
возможно, твоя милая вежливость была неправильно понята».

«Это всё из-за того, что я слишком дружелюбна», — ответила Сидни. «Я уверена, что не
Я не хотела, чтобы он думал, что я благоволю ему, но он, очевидно, так и думает.
Мне очень жаль.

— Я бы не стала обращать на это внимание, — Габриэлла была готова дать совет. — Я считаю, что немного любезности не помешает с этими иностранцами. Мне постоянно приходится поворачиваться и отмахиваться от русских, иначе я уверена, что меня унесут силком. Я ещё не знаю, смогу ли я сбежать. Однако это большое искушение —
посмотреть, как далеко ты сможешь зайти, не причинив вреда».

«Мне не стоит заходить слишком далеко, ты можешь пробудить в медведе его тёмную сторону. Я буду
готов через минуту, Джем. Надеюсь, мадам Пико не будет держать нас целый час, как
она в последний раз”. И Сидни вышла из комнаты.

“Я думаю, что я пойду в Лувр”, - заметила Габриэлла, барабанить
задумчиво на столе. “Вы, вероятно, не вернусь до
_d;jeuner_, I suppose. Возможно, я пойду на «Бон Марше», чтобы посмотреть, есть ли там ещё те перья, по которым я тоскую с тех пор, как увидела их. Джем, как ты думаешь, Сидни действительно оставила своё сердце в Америке, и поэтому она иногда выглядит такой отстранённой и равнодушной?

“Я думаю, что это не так уж маловероятно. Сидни не экспансивный молодой человек,
как ты, и не обсуждает такие вопросы со свободой
Габриэллы Торн ”.

“Ты думаешь, я все рассказываю?”

“Я была бы недалека от истины, если бы сказала, что рассказала”.

“Ну, я не рассказываю”, - ответила Габриэлла, ныряя в ящик за своими
перчатками. “ До свидания, Милая. Я, вероятно, вернусь к обеду, но
если нет, не беспокойтесь. Сегодня я буду избегать международных вопросов
и дам понять месье Ле Ру, что не могу позволить, чтобы моё состояние
шло на разработку русских рудников. Она ушла
уходит, оставляя эффект от ее легкое присутствие за своей спиной.

“Благословите ребенка”, - сказала Мисс Кавендиш себе: “она радость, даже
в ее озорных.”

На чистую улицу вышла Габриэлла, миновав угрюмого _concierge_
с улыбкой и пивным коктейлем. В дверях маленькой молочной лавки
напротив стояла женщина, у которой Габриэлла часто покупала
сливки для послеобеденного чая, который они втроём готовили у себя в
комнатах. Девушка весело кивнула маленькой продавщице.
 На углу стоял мальчик, у которого она покупала ежедневную газету, и
он улыбнулся, когда она узнала его. Когда она бросилась через Елисейские поля ко входу в «Метрополитен», то врезалась в кого-то, переходившего дорогу с противоположной стороны. «О, прошу прощения, месье», — воскликнула она. В ответ она услышала смех и, подняв глаза, увидела мистера
 Моргана. «О, это вы?» — сказала она. «Я чувствую себя менее неловко, раз вы не француз». Я так спешила убраться с дороги этого ужасного красного автомобиля, который несся на меня. Я только что вырвалась из потока грохочущих такси и думала, что в безопасности. Разве Елисейские поля не ужасны?

“Сейчас не так плохо, как весной и осенью”.

“Это достаточно плохо. О, неважно. Я могу пройти остаток пути
, не подвергая опасности свою жизнь”.

“Это и мой путь тоже”.

“Но ты шел в противоположном направлении”.

“Пока я не увидел тебя”.

“Тогда куда ты направляешься сейчас?”

“ Где бы вы ни были, если вы позволите.

— Я думала о том, чтобы сходить в Лувр.

 — Чтобы встретиться с мистером Ротовски?

 — Нет, я только что сказала Джем, что решила не вкладывать
своё состояние в Россию.  Это было бы предательством по отношению к Америке, знаете ли.

Мистер Морган улыбнулся и посмотрел на неё.  — Я и сам думаю, что это было бы предательством.
довольно небезопасно в это время разногласий и беспорядков».

«Спасибо за ваше мнение. Всегда приятно знать, что мужчина
разделяет твои взгляды на такие вопросы. Не знаю, что бы со мной стало, если бы мне пришлось
существовать без миллиона в моём распоряжении. Было бы ужасно, если бы я
потерял своё большое наследство из-за того, что позволил чувствам
взять верх над благоразумием».

В глазах мистера Моргана появился весёлый огонёк. — Должно быть, это восхитительно — обладать неограниченными средствами, — сказал он. — Вы, американки, такие откровенные. Приятно слышать, как вы так прямо говорите о себе.
— Фортуна. Большинство из нас смутились бы из-за этого.

— Но я никогда не смущаюсь. Я не смущалась и в детстве; Джем может вам это подтвердить. А вот и наш поезд, если вы настаиваете на Лувре этим утром.

— Я не настаиваю; я бы даже предложила Люксембургский дворец.

— Тогда давайте пойдём туда. Я рад возможности, потому что не очень хорошо ориентируюсь в этом квартале, и вы можете взять на себя всю ответственность.

 — Я буду рад.

 Они вернулись по своим следам, свернули в сторону, нашли нужный трамвай до Люксембургского квартала и вскоре были у галереи. . — Вы
— Вы ещё не сказали мне, насколько вам нравится современная французская школа, —
сказал мистер Морган. — Теперь, когда вы посмотрели Салон, а также более ранние
выставки, каков ваш вердикт?

 — Я думаю, что современная школа добилась замечательных успехов в
пейзажной живописи. Как будто они только недавно открыли для себя
атмосферу и цвет для картин, написанных на открытом воздухе, но когда
дело доходит до выражения на холсте духовной истины, в жанровой
живописи, я не вижу, чтобы они преуспели. Должен признаться, я был разочарован в Салоне.

— Почему?

— О, потому что там было столько признаков материалистического духа.
После прихода в исследовании этих старых итальянских картин, которые я пропустил
настоящим пылом, реальная божественная искра. Эти современные мужчины знают, как наносить краски
признаю, но у них нет души, и, в конце концов, когда дело доходит до
техники, кто может сравниться с Францем Халсом? А что касается цвета, где можно
Превзойти Тициана, или Пальма Веккьо, или Рубенса? А что касается глубокой
духовности старых мастеров, то к ней невозможно приблизиться в наш век.
Даже старые Чимабуэ и Джотто кажутся мне гораздо более привлекательными, чем эти
современные художники, которые, в конце концов, не являются художниками».

“Вы все включаете в это утверждение? Как насчет вашего собственного Сарджента?”

“О, я не хочу сказать, что, по-моему, в наши дни нет художников,
но их очень мало, и я утверждаю, что было больше настоящих
художественное чувство, больше божественной искры, в том давнем прошлом, до того, как
вера остыла и Маммона был богом всего сущего ”.

“ И все же ты не смог бы существовать без миллиона в твоем распоряжении, как ты сказал некоторое время назад.
некоторое время назад.

— Неужели? О, ну что ж, я не художник. Гений всегда ярче горит на чердаке, чем во дворце, и лучше процветает на корке хлеба, чем на
_Паштет из гусиной печени_, хотя я, со своей стороны, предпочитаю последнее. Однако я мог бы пойти на компромисс и до конца своих дней довольствоваться _спагетти с помидорами_».

«Признаю, это не так уж плохо, и я знаю одно местечко на Итальянском бульваре, где его готовят превосходно. Давайте сходим туда и закажем его на обед». Разве мы не можем этого сделать?

— Признаюсь, это меня соблазняет. Будет ли это… Как ты думаешь… Может ли Джем возразить?

— Если ты так считаешь, то, конечно, мы не пойдём.

Габриэлла подумала, что он выглядит немного обиженным, и быстро ответила:
По-моему, я не вижу, чтобы кто-то мог возражать, и я думаю, что это было бы очень весело. Дома я бы не колебалась, так почему же здесь?

— И правда, почему? Тогда, когда ты насмотришься на картины в Люксембургском
саду, пойдём в сад и посмотрим на людей.

— Я уже готова, потому что мне нравятся сады, — ответила Габриэлла, — они
сами по себе являются воплощением _свободы_, _братства_ и _равенства_. Мне приятно видеть, как там собираются семьи, как матери шьют и чинят одежду, болтают с соседками и играют с маленькими детьми
играют. Эти мелочи не причиняют вреда, потому что, когда они не находятся под присмотром матерей, за ними присматривают жандармы. Эти люди знают, как подышать свежим воздухом и в то же время быть общительными».

«Латиняне сильно отличаются от англосаксов в плане общительности. Мы огораживаем наши сады и запираем ворота, чтобы не пускать сброд,
а здесь зелёные парки открыты для всех, и француз предпочитает завтракать на виду у
всего мира, а не за закрытыми дверями. Как вы справляетесь с этим в
Америке?

«О, мы закрываем двери. Однако наши парки и скверы, как правило, открыты,
хотя в них обычно гуляют няни со своими подопечными и немного бродяг. Американская женщина скорее подумает о том, чтобы делать недельную уборку на городской площади, чем о том, чтобы летать. Посмотрите на эту милую женщину, которая чинит синюю блузку своего мужа; она выглядит такой спокойной и довольной, насколько это возможно; а у той маленькой женщины, которая сидит рядом с ней и вяжет, явно есть интересная история, которую она может рассказать. Это гораздо лучший способ познакомиться
лучше оставить посуду после завтрака, чтобы
повесить её на задний забор, или запереться в душной маленькой комнате,
пока дети ссорятся в канаве».

«Вы не похожи на агрессивного сторонника американских институтов, которых
иногда можно встретить».

«Надеюсь, что нет. Я агрессивен, когда люди нападают на то, о чём
ничего не знают, но я вижу наши недостатки и могу восхищаться добром, где бы
его ни увидел».

“Интересно, что вы подумаете об Англии и Уэльсе”.

“Я ожидаю, что полюблю их. Я сходил с ума по каждой стране, даже когда
У меня было то неудобство, что я не знала языков, так что же я буду делать,
когда приеду в Англию? Я надеюсь, что мы сможем поехать в Уэльс, но Джем не уверена,
что это возможно. Сидни одолжили нам всего на шесть месяцев, хотя мисс
Кавендиш хочет растянуть время и назвать его шестью месяцами с момента
нашего прибытия до отплытия домой. Мы должны быть в Лондоне первого
августа, это глупое время для поездки, как мне говорят, но мы не можем быть
в каждом месте в мае и июне, которые, как нам всегда говорят, являются
подходящими месяцами, и что же делать?

 «Это действительно довольно сложный вопрос, но я уверен, что вы
найдите в Лондоне столько, что заинтересует вас в любое время года.

Колокола прозвонили полдень, и они отправились в путь по
историческим старым улицам, где мимо них проходили длинноволосые студенты и
улыбающиеся девушки в ярких нарядах, где торговцы фруктами
рекламировали свой товар, а продавщицы цветов предлагали букеты, пока они
не пересекли реку. Справа от них возвышались квадратные башни
Нотр-Дама, а слева — Триумфальная арка, напоминающая о былой славе.
— Это прекрасный город. Габриэлла озвучила этот факт как
как будто она только что узнала об этом. «Мне кажется, что он становится всё прекраснее каждый раз, когда я смотрю на него с новой точки зрения, но я бы никогда не захотела поселиться здесь. На какое-то время, на год, да, я бы хотела, но, в конце концов, если человек хочет постоянного удовлетворения, оно должно быть обеспечено местом, которое является чем-то большим, чем просто весёлым и забавным».

«Но у Парижа есть и серьёзная сторона, интеллектуальное наслаждение.
Там, в Сорбонне, можно представить, что там кто-то серьёзно
размышляет».

«Да, но редко кто сталкивается с этой стороной, если только не
дело в том, чтобы искать его. Даже бедняки здесь, кажется, принимают свою бедность
менее эгоцентрично, чем у нас. Они не выглядят такими уж совершенно
и безнадежно несчастными, но как будто они могут отвлечься от своих мыслей о
себе и позабавиться, если что-нибудь подвернется ”.

“И все же здесь достаточно несчастья ”.

“О, я в этом не сомневаюсь, но это не так ощутимо, как в некоторых городах.
Это то самое место? Разве это не странно?

 Это было излюбленное место иностранцев, художников, писателей и журналистов, так что
в этом месте царила богемная атмосфера, которая нравилась Габриэлле.
любовь к необычному. Однако присутствие двух или трёх респектабельных
американских леди придало ей уверенности, и она не испытывала
сожалений. За тарелкой спагетти и бутылкой кьянти, накрытой соломой,
они задержались, представляя, что вернулись в Италию, и разговор
стал ностальгическим и личным, так что они задержались надолго и
ушли с неохотой.

— «Такая чудесная погода, — сказал мистер Морган, когда они вышли из
полутемного маленького ресторана, — что, кажется, было бы стыдно тратить время
на то, чтобы сидеть в помещении. Что вы скажете о том, чтобы провести день на улице и сходить в
Буа? Я бы с удовольствием послушал даже Браунинга, если бы мог услышать, как ты
читаешь его на свежем воздухе. Мы можем зайти к Брентано и взять экземпляр
того, что тебе больше нравится, в память о Флоренции, и мы добавим немного поэзии к нашим воспоминаниям об этом дне. Ты согласна?

 Габриэлла согласилась. Она будет жить сегодняшним днём, сказала она себе. Скоро всё закончится, так почему бы не насладиться этим, пока есть возможность? Она не стала бы задумываться о том, к чему это может привести. Достаточно было того удовольствия, которое она получала, и, приняв это решение, она была готова
она была самой весёлой, самой счастливой, самой очаровательной.

В тени большого дерева часы послеполуденного отдыха
проходили быстро для них обоих. Если стихов и не было много, то их было много в душе, и когда мистер Морган нацарапал имя Габриэллы и дату на форзаце купленной им книги и попросил её сохранить её в память об этом дне, она без возражений согласилась и подарила ему на память причудливую серебряную безделушку, крошечную серебряную рамку, в которую она вставила миниатюрную фотографию ангела Фра Анжелики. Она всегда носила эту маленькую рамку в своей сумочке.
с того дня, когда они вместе были в Сан-Миниато; она купила этот маленький сувенир в тот же день на Понте-Веккьо.

Было шесть часов вечера, когда прогульщик вошёл в комнату, где мисс
Кавендиш готовилась к ужину. — Ну, маленький негодник, —
воскликнула она, — ты хорошо провёл день. Отчитывайся.
Где ты был?

— Туда, куда я больше никогда не поеду, — неуверенно ответила Габриэлла. — Это был
чудесный день, дорогая Джем, но он закончился. Он ушёл в
прошлое и больше никогда не вернётся. Слава Парижа
«Мы уезжаем, и мне всё равно, как скоро мы уедем».

 Мисс Кавендиш отложила щётку, которую держала в руках. Она увидела, как на длинных ресницах Габриэллы блестят слёзы. Она посмотрела на дрожащие губы, которые пытались улыбнуться, и раскрыла объятия, чтобы прижать девочку к себе. «Дорогая малышка, — прошептала она, — что случилось?»

На мгновение Габриэлла положила голову на плечо подруги, затем
сдержала подступающие рыдания и ответила: «Всё пошло наперекосяк,
и ничего не изменится, потому что я сама во всём виновата. Я весь день была с мистером Морганом».

«Габриэлла Торн!»

— Да, я могу признаться. Позволь мне прижаться лицом к твоему плечу, Джем, и не смотри на меня, пока я тебе рассказываю. Здесь я в безопасности, но если бы не ты, я бы не смогла обойтись без мамы. Я встретила мистера Моргана, когда выходила из дома сегодня утром. Мы пошли в «Люксембург», а потом в забавное маленькое иностранное кафе на обед; всё было таким милым, странным и необычным. Мы, конечно, много говорили и стали очень близки, так что, казалось, знали друг друга лучше, чем когда-либо прежде. Я чувствовал, что теряю контроль, но просто позволил себе расслабиться,
и подпрыгнул, да, действительно подпрыгнул от мысли провести с ним день в Буа за чтением. Мы мало читали, но я никогда не забуду то, что мы читали. По крайней мере, у меня есть эта маленькая книга; вот она, на кровати; он дал её мне. Прежде чем мы уехали, он… он… О, Джем, я была дурой, притворяясь, что я наследница, потому что почему-то не могла найти случая сказать ему правду, или же я была упрямой, не знаю, что именно, и, конечно, он думал, что я богата; боюсь, иначе он бы не сделал мне предложения; и, конечно,
Мне пришлось отказать ему, потому что я знала, что он думал, что у меня есть деньги, и он собирается
сегодня вечером уехать из города, и я никогда его больше не увижу,
никогда.

Мисс Кавендиш крепче прижала ее к себе. “А тебе не все равно, милая?”

Габриэлла подняла влажные глаза и посмотрела мимо более высокой женщины. “Волнует,
конечно, волнует, но я не знала, насколько сильно, пока не увидела, как он поворачивает за угол
и поняла, что не смогу перезвонить ему. Теперь мне всё больше и больше не всё равно,
каждую минуту, чем дальше он от меня, и я никогда не смогу дать ему это понять,
потому что он считает мои слова окончательными, и так оно и есть; так и должно быть, понимаете.

“Я не совсем понимаю, потому что, если он действительно любит тебя, ему будет все равно
богата ты или нет”.

“Но он не полюбил бы меня, если бы не считал богатой, и когда
он узнает, что я обманула его, что я играла в
авантюристка, неужели ты не понимаешь, что он, должно быть, презирает меня?

“ Нет, если он поймет, что все это была шутка.

— Но это была не такая уж и шутка, чтобы я не мог рассказать ему, когда мы
были так откровенны друг с другом.

 — Тогда почему ты ему не рассказал?

 — Потому что, как я уже говорил тебе, я был упрямым дураком и потому что я
я решил, что он думает о деньгах, и это
вывело меня из себя».

«Я ещё не вижу, что дело безнадёжно».

— Очень мило с твоей стороны, что ты пытаешься меня утешить, но это совершенно бесполезно, потому что либо его привлекло моё предполагаемое богатство, и в таком случае он совершенно невозможен, либо он разочаруется, если узнает, каким мошенником я был, и в таком случае я совершенно невозможен, так что на этом всё и закончится.

— Ужасно, что наше радостное путешествие обернулось для тебя печалью, дорогая. Я не могу не чувствовать, что ты снова его увидишь,
потому что, знаешь, есть еще Бейли.

- Как ты думаешь, я мог бы когда-нибудь затронуть эту тему при них? Я бы умер
первым. Ничего, Джем, я справлюсь. Не слишком жалей меня,
возможно, это будет не так больно, как я думаю. Нет, я ничего не хочу.
ужин, пожалуйста ”.




ГЛАВА XV

СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ГОРОД


Как только Габриэлла покинула Париж, её настроение улучшилось, и она вновь
почувствовала любовь к романам и искусству. Молодость любит перемены, и действительно, для
большинства печалей, пожалуй, нет лучшего лекарства, чем новые места и
новые интересы. Поэтому, когда перед ней предстали башни и колокольни Руана,
Из всех путешественников Габриэлла казалась наиболее воодушевлённой.

 В самом начале у них было что-то вроде приключения, и чувство юмора Габриэллы было слишком сильным, чтобы она не оценила ситуацию и не стала самой весёлой в компании, которая долго ждала на железнодорожной станции. Они довольно весело отъехали от мадам Морелле в одном открытом экипаже, а их багаж был сложен в другом, и они прибыли вовремя, чтобы занять свои места. — Это поезд до Руана? — спросила мисс Кавендиш, которой сказали, что
в некоторых поездах не было вагонов второго класса.

«Да, мадам», — быстро ответил проводник, который поспешил усадить их на места, и, к их удивлению, они отправились в путь меньше чем через пять минут.

«Мои часы не могут так сильно ошибаться, и, кроме того, я посмотрела на часы на вокзале, и у нас было целых полчаса», — сказала мисс Кавендиш. “Я
представить, что это было большее расстояние от дома, или я мог бы
началось позже. Мы, должно быть, уехал раньше”.

“Так гораздо лучше”, - был быстрый ответ Габриэллы. “Мы доберемся до
Руана тем скорее”.

“Но я сказал им, что наши стволы были на четыре-тридцать поезда”.

“Не бери в голову, мы можем либо ждать их или можно чуть-чуть повернуть
о городе до тех пор, пока следующий поезд приходит”.

Однако они прибыли в моросящий дождь и пришли к выводу, не пытаться
любой тур расследования. “Это был более ранний поезд, вы видите”, - сказал
Мисс Кавендиш.

— Что ж, здесь мы можем ждать так же, как и в Париже, — сказал Сидни, и
они устроились на скамейке у комнаты ожидания.

К ним подошёл чиновник. Он может им помочь? Нет, ответили они,
Они просто ждали прибытия следующего поезда. Им показалось, что он
выглядел немного удивлённым, но они не растерялись. Они ходили взад-вперёд,
наблюдая за примитивным способом перестановки вагонов с одного пути на другой с помощью верёвки и небольшого поворотного круга; они смотрели на часы. Они начали чувствовать голод, но не видели способа утолить его. Не было никаких признаков того, что их поезд вот-вот прибудет. Женщина, которая
продавала газеты и почтовые открытки, закрыла магазин и ушла домой. Мужчины
Они исчезли один за другим. Помещение опустело.

«Они не могли нас обмануть», — воскликнула наконец мисс Кавендиш.
«Сидни, ты лучше всех говоришь по-французски; сходи и спроси ещё раз, привезли ли наш багаж
вместе с нами в поезде».

Сидни и Габриэлла отправились в багажное отделение и вскоре вернулись
с сообщением, что знакомых маленьких чемоданов там не было.

— Я прекрасно знаю, что поезд должен был отправиться в половине пятого, — снова начала объяснять мисс Кавендиш, — и я также знаю, что мы приехали на более раннем поезде, так что же случилось с тем, более поздним?
Это то, что я хотела бы знать. Она подошла к охраннику, который был
теперь единственным представителем офиса, которого можно было видеть. “Когда прибывает следующий
поезд из Парижа?” - спросила она.

“A dix heures, мадам”, - ответил он.

“Десять часов!” - воскликнула пораженная мисс Кавендиш. “ Но мне сказали в Париже
, что поезд, следующий за тем, на котором мы приехали, будет здесь
в семь тридцать.

“Да, мадам, на другие станции”.

“На вокзал!” Мисс Кавендиш смотрел в ужасе. Она повернулась к
девушки. Габриэлла не пыталась сдержать смех, но Сидни
Они прислушались к своему удивлённому вожаку, который сказал: «Кажется, есть ещё одна станция, на которую прибывают поезда из Парижа, и наш багаж, конечно, там. Попытайся разобраться, Сидни».

 Сидни пришёл ей на помощь, и после оживлённого разговора, сопровождавшегося многочисленными жестами со стороны кондуктора и выражениями сожаления по поводу того, что дамы напрасно так долго ждали, они узнали, что до другой станции их довезёт определённый трамвай.

Все еще уныло моросил дождь. Было уже больше восьми часов. Они
голодные; они устали. После выхода из машины им предстояло пересечь длинный мост
. “ Почему мы не взяли такси? ” простонал Сидни.

“Потому что мужчина сказал нам взять машину”, - отрезала Габриэлла; затем она
начала смеяться. “Это так забавно, ” воскликнула она, - думать, что мы должны были
провести часы на этой душной старой станции, когда могли бы сию минуту иметь
удобное жилье и еду”.

«Кто бы мог подумать, что поезда будут такими непостоянными, —
жаловалась мисс Кавендиш. — Никто не мог предположить, что
дисциплинированный поезд окажется таким несносным».

— Возможно, нам следовало тогда сесть на поезд с удобствами, — предположила
Габриэлла.

 — О, тише, — воскликнула мисс Кавендиш, более расстроенная, чем они когда-либо её видели. — Если кто-то уезжает с определённой станции в Париже и
прибывает на определённую станцию в Руане, что может быть разумнее предположения, что следующий поезд сделает то же самое? Кто бы мог подумать, что они могут улететь таким абсурдным образом?

— Никто и представить себе не мог бы ничего подобного, дорогая Джем, — успокаивающе сказала Габриэлла.

 — И мне не стоит из-за этого расстраиваться, не так ли? — ответила мисс Кавендиш, немного стыдясь своего дурного настроения.

Они без труда нашли свои чемоданы и удобно устроились в кэбе, который доставил их в гостиницу, где, несмотря на поздний час, их ждал ужин. Они с радостью обнаружили, что им удалось снять уютный номер в доме англичанки, которая жила на окраине города.

«Когда я думаю о Руане, мне вспоминаются две картины», — сказала мисс
Кавендиш, когда на следующий день они отправились в паломничество. «Одна из них — та страшная осада, когда войска Генриха Пятого месяцами стояли перед городом, а другая — суд над бедной маленькой Жанной д’Арк».

“Бедняжка”, - вздохнул Сидни, “я ожидаю, чтобы воздействовал на последней
степень здесь, в Руане.”

“Мне жаль, старого города, стены не стоят.”

Габриэлла посмотрела вниз на широкую улицу. “Я хотел бы заглянуть за
они и представить себе английские солдаты расположились станом пред ними.”

“Я очень рад, что они были устранены”, - призналась мисс
Кавендиш: «Когда подумаешь о том измождённом, голодающем, отчаявшемся
отряде беженцев, собравшемся во рву за городской стеной, о маленьких детях,
умирающих от голода, о худых, костлявых, похожих на скелетов мужчинах,
и женщины, пятнадцать тысяч человек из других городов, которые нашли убежище в стенах Руана и для которых за этими стенами не было еды, — когда думаешь о них, лучше не представлять себе это более живо. Подумайте о них, девочки, питающихся жалкими остатками корней и травы, которые можно было выкопать из этого бесплодного рва. Подумайте о детях, которых поднимали в корзине для крещения и снова опускали, чтобы они умерли. Неудивительно, что сотни людей погибали каждую ночь, а
другие сходили с ума. Неудивительно, что каноник де Ливе стоял на
бастионе и проклинал англичан».

“О, Нет, нет, драгоценный камень”, воскликнула Габриэлла, в ее глазах начинкой, “вы не
слишком картина ужасно, слишком ужасно”.

“Это история Руана”.

“Я знаю, что это такое, но давайте возьмем романтичной, счастливой стороне
история города”.

“Нет, пойду дальше”, - Сидни тяжело рекомендуется продолжение сказки. “Мы
должны знать о страданиях жизни так же хорошо, как и о радости. Как закончилась осада
, Джем? Я забыл подробности.

“На Рождество англичане прислали еду голодающему отряду. Некоторые
говорят, что в этом было отказано, но я думаю, мы можем положиться на других, которые говорят нам
что это было воспринято слишком жестоко, с криками, подобными воплям диких животных.
 Но скудная еда только продлила агонию, потому что англичане
линии обороны снова не были милосердно разомкнуты, и осада продолжалась. Ближе к
середине января, когда люди достаточно долго голодали, были выдвинуты условия
капитуляции. Требовались жизни только девяти человек.;
остальные могли выйти на свободу. Однако только один из них умер.

“ И кто же он был?

«Ален Бланшар был обезглавлен. Он был капитаном арбалетчиков и
душой сопротивления города. Теперь там есть улица
названный в его честь; мы выясним это, потому что, хотя в течение многих лет его считали полумифическим героем, более поздние исследования доказали, что на самом деле он был верным и храбрым человеком, который умер за свою страну, пожертвовав всем, чтобы спасти её от английского владычества».

«Через какое время после этого на сцене появилась Жанна д’Арк?» — спросила Сидни, прогуливаясь по широкому бульвару, который проходил вдоль бывшей городской стены.

«В конце 1419 года сопротивление Нормандии англичанам подошло к концу.
Жанна д’Арк тогда была маленькой деревенской девочкой, которая бегала за свиньями и
цыплята на скотном дворе в Домреми. Ей не было и тринадцати, когда к ней пришли «голоса», бедной маленькой девочке, такой юной, такой беспомощной, такой напуганной. «Я бедная девочка, я даже не умею ездить верхом», — вот её первый ответ голосам, как вы помните.

 «Но она не сдалась».

 «Со временем она набиралась сил и в конце концов предстала перед королём, но вы знаете продолжение этой истории».

«Такая жалость, а здесь, в Руане, милая, добрая девушка была сожжена
до смерти». Габриэлла говорила с таким сожалением, словно Пюсе;ль была её
близкой подругой.

“Да, это произошло на Старом Марше. Мы найдем это место. Там
находится башня, куда ее отвезли, чтобы судить перед судьями.
Сначала ее держали в железной клетке в одной из башен замка,
с четырьмя солдатами, которые охраняли ее, пока она лежала прикованной к бревну.
Донжон, однако, является сценой ее великолепного мужества в ответе
своим судьям, как она это сделала. Башня, помимо своего исторического значения, является прекрасным
примером средневековой донжонной башни. Это была темница замка
Буврей».

«Дорогая Джем, как же она старается ради нас», — заметила Габриэлла. «Я
«Я наблюдаю, как она корпит над книгами, с чувством беспомощной праздности».

«Ей это нравится, — заверил её Сидни, — и потом, Релла, она получает от этого удовольствие, потому что я не сомневаюсь, что она читает гораздо больше, чем говорит нам».

Они перешли улицу и вошли в старую башню. Ров сменился свежей зелёной травой, но толстые стены, маленькие окошки, из которых, должно быть, с тоской выглядывал юный узник, массивная кладка всего здания — всё это свидетельствовало о возрасте постройки и внушало посетителям ощущение её прочности. Они подкрались поближе
винтовая лестница, ведущая в верхние комнаты, пустынные и безмолвные, напоминала о былых трагедиях.

«Мне кажется, что всё это было только вчера», — сказала Сидни, когда они вышли на свежий воздух и увидели клумбы с цветами, благоухающими под открытым небом у самого порога мрачного старого подземелья. «У меня щемит сердце, и я чувствую, что почти слышу последние слова бедной маленькой крестьянки, которую везли в этой грубой повозке по неровным улицам», — продолжил Сидни.

«Это слишком для меня, — сказала Габриэлла. — Если я последую за Девой
Последние часы Орлеанской... Я ни на что не буду годна. Давайте пропустим мимо ушей
момент, когда ее прах развеяли над Сеной, и перейдем к
какой-нибудь другой теме.”

“Но мы должны съездить в Бонсекур и посмотреть мемориал”.

“О, да, но это была запоздалая мысль, запоздалое и очень недостаточное искупление.
Как они могли считать ее виновной?" - спросил я. "Как они могли считать ее виновной?”

“ Потому что они обвинили ее в колдовстве. Мы не делаем гораздо лучше два
сто лет спустя. Это была английская, кто несет ответственность”.

“Это то, на чем я настояла...” Габриэлла прикусила губу и повернулась, чтобы посмотреть
на красивые башни Сент-Оуэна.

«Самая красивая готическая церковь, самый чистый образец, как говорят, на всём континенте». Мисс Кавендиш сообщила эту информацию, когда они приблизились к величественному зданию. «Как вы знаете, от старого Руана мало что осталось, и даже средневековый Руан быстро исчезает под натиском прогресса, который настаивает на новых бульварах и современной архитектуре».

 «Жаль, не так ли?» — сказал Сидни.

«С художественной точки зрения, но ради здоровья людей
улицы нужно расширять, а с грязными старыми зданиями нужно расставаться. Люди
им нужен свежий воздух и чистота, если они хотят развиваться и конкурировать с остальным миром. Однако при внесении изменений соблюдается осмотрительность, и мы увидим по-настоящему средневековые улицы и дома. Церковь была названа в честь святого Уана, который был похоронен здесь в 689 году, но нынешнее здание — пятое на этом месте. Самое раннее из них было построено до возведения городских стен. Считается, что бывшее аббатство Сен-Уан было основано в 523 году, но есть также предание, что церковь была основана почти двумя столетиями ранее и что её название было изменено на
представьте одну из них, когда тело Сент-Уана было перенесено в нее для погребения”.

“Это, безусловно, благородная церковь”, - заметила Габриэлла, когда они вошли
внутрь. “Это удовлетворяет меня, Джем, почти во всех деталях. Эта цветная капуста
окно плохое, но остальные восхитительны. Это восхитительнее, чем
собор. Я захочу заходить сюда много раз, прежде чем мы уедем
Rouen.”

«На протяжении веков собор создавался разными мастерами, и на нём осталось слишком много следов их рук, чтобы он мог быть полностью удовлетворительным, — заметила мисс Кавендиш. — Хотя, как и яйцо викария, он «отчасти превосходен».

— Мне нравится милый старый склеп Святого Жерве, — сказала Сидни. — Он такой древний и такой христианский. Он был построен ещё до собора и так же интересен, как и всё, что мы видели. Боже мой, чем дольше мы здесь пробудем, тем глубже будем погружаться в легенды и историю. Эти истории захватывают: история Фредегонды и Брунгильды,
и легенда о святом Ромене, который спас Руан от ужасного
чудовища и положил начало привилегии святого Ромена».

«Мне нравится история о Ру, или Рольффе, или Ролло, или как там его звали», —
— возразила Габриэлла. — Мне приятно думать о светловолосом викинге,
пришедшем с севера, дующем в рог из слоновой кости и размахивающем
кроваво-красным знаменем. Рольф Гангер, морской король, завладел
этой покорной землёй, но был готов стать вассалом дочери короля. Мне нравится, как это звучит в записи: «Он получил от короля Каролингов все земли от реки Эпте на запад до
Бретани в приданое за принцессой Гизелой». Приятно думать, что он мог повесить свои золотые браслеты на дерево во время охоты
лес, где они оставались до тех пор, пока он не вернулся тем же путём».

«Я склонна думать, что это было скорее из-за строгости его законов, чем из-за честности его последователей, — заметила мисс Кавендиш. — Эти старые пираты-герцоги и их последователи вряд ли отличались скромностью, которая не позволяла им брать то, что они находили».

— Мне тоже нравится история о Ричарде Бесстрашном, — продолжила Сидни, — и о
капельдинере из Сент-Уэна. О да, Руан может снабжать нас легендами и
баснями месяцами напролёт.

 — Но сейчас, — напомнила ей мисс Кавендиш, — я думаю, мы должны
что наш _дежуан_ будет подан всего через пять минут».

 Нормандский сидр и взбитые сливки были среди других местных деликатесов,
которые им предложили, и они так хорошо поели, что решили сразу же отправиться в путь, пройдя по старым и извилистым улочкам к реке, где они должны были найти машину до Бонсекура. Они поднялись на холм, с которого открывался вид на долину и город, и здесь они могли полюбоваться памятником
Жанна д’Арк, эта статуя, изображающая юную крестьянку во всей красе
девичья простота. В течение часа они медлили, отдыхая на траве
и глядя на долину внизу, читая отрывки из легенд и
исторических книг, которые они взяли с собой. Затем они вернулись, чтобы побродить
по причудливым старым улочкам, по улице Месюр и по улице
Дамисетта, нависшая над заманчивыми витринами магазинов и взирающая на
Большие часы, затем заходила в собор Сен-Уан, чтобы посмотреть на него при дневном свете, и
покупала руанский фаянс по пути на улицу Ромен.

Второй визит в собор неожиданно привёл их на следующий день
утром на рыночной площади, где нормандские крестьяне выкрикивали
свой товар и где свежие фрукты и овощи, мясо и рыба,
кролики, голуби, ленты, кружева, одежда и книги теснились
друг к другу на прилавках. Они выходили через огромную старую арку,
которая удачно обрамляла рыночную сцену, когда они оглядывались.

Другие церкви: Сент-Маклу, изысканная в своей симметрии и прекрасной резьбе,
Сент-Годар и Сент-Патрис с их великолепными витражами,
Сент-Винсент с маленьким работником, стоящим снаружи у одной из
контрфорсы и вид на реку. Затем снова бросить прощальный взгляд на Сен-Уан и величественный собор, в последний раз взглянуть на Тур-де-Бер, на прекрасный двор Альбан, а затем со вздохом отвернуться от всего, что представляет собой Руан, чувствуя, что, несмотря на богатую историю, легенды и архитектуру, а также прекрасное расположение города, они многое потеряли бы, если бы прошли мимо, потому что он останется одним из самых дорогих воспоминаний об их путешествии.




Глава XVI

Удачный переход


Не без трепета трое путешественников отправились в путь
в Дьеппе. Перед ними предстали картины долгого и трудного перехода через Ла-Манш, и они смотрели на удаляющиеся берега Франции, ожидая, что их вот-вот стошнит, но море было спокойным, как мельничный пруд, и все их страхи оказались беспочвенными, потому что менее насыщенное событиями, монотонное и лёгкое путешествие было невозможно себе представить. В Ньюхейвене их ждало неизбежное долгое ожидание на таможне, но они добрались до
англоязычной страны и почувствовали себя как дома ещё до того, как показались холмы Сассекса. Было уже поздно, когда они
Они добрались до Лондона, но им не составило труда договориться о четырёхколёсном экипаже,
и, как только они вышли со станции и направились к огромному центру для американских туристов, Рассел-сквер,
они почувствовали мрачное величие лондонских улиц.

«Эта прекрасная система такси, — сказала Габриэлла, удобно откинувшись на спинку, —
это такое благо для путешественника, отправляющегося в неизведанное. Почему бы нам не привезти с собой ещё кое-что?» Представьте, что вы платите всего два или три шиллинга, чтобы проехать это расстояние. Когда мы набиваем наши машины так, что в них даже стоять негде, почему мы не возмущаемся
ради дешевых такси? Смешно довольствоваться такими жалкими
неудобными или дорогими способами передвижения, которые мы терпим. Я буду
лоббировать законопроект об установлении тарифов на такси, как только вернусь домой, и тем самым
получу вечную благодарность моих соотечественников ”.

“Габриэлла всегда будем делать такие замечательные вещи”, - отметил
Сидни. “Можно подумать, она хотела перевернуть весь мир
услышать ее. Не Лондон кажутся тихими после Парижа? Лондон! Неужели это правда, что мы здесь? Мы не спим, да?

 — Не больше, чем в Риме или Париже, — ответила мисс Кавендиш.

— Я очень скоро начну видеть сны, — заявила Габриэлла. — Дайте мне только найти подушку, на которую я могла бы положить свою усталую голову, и я буду видеть все сны, которые мне понадобятся. Это очень туманно, расплывчато и по-лондонски, не так ли? Но, о, как же приятно будет, когда мы сможем рассказать о своих трудностях на родном языке какому-нибудь дружелюбному полисмену. Я с нетерпением жду этого. «Сбросит ли наша хозяйка с себя спесь и появятся ли
Сабо и неряшливая служанка, о которых мы всегда читаем в английских
романах?»

«Будем надеяться, что хотя бы неряшливая служанка не появится», —
ответил я.
Мисс Кавендиш. “Мы скоро узнаем, потому что, я думаю, это наша улица”.

Когда они подъезжали к дверям каждого дома на площади,
раздался звон гонгов. “Это означает ужин, или это их
способ приветствовать нас?” - спросила Габриэлла, собирая свою сумку и
зонтик.

“Предположительно, это ужин”, - ответила мисс Кавендиш.

“ Тогда хо-хо, за ростбиф, сочный джин и запеканку
пудинг, - сказала Габриэлла, ступая на тротуар.

“Комната отвратительная, а кровать прогнившая”, - прокомментировала девушка.
после того, как им показали их апартаменты.

“Почему, Габриэлла Торн”, воскликнула ее соседка, потрясен
выражения.

“Чисто английском”, - был спокойный ответ. “Я даже слышал
Мисс Милдред использовать эти термины, и я не сомневаюсь, Король говорит те
слова порой. Есть слова, которые мы используем в своей свободе, но
что они здесь с ужасом; я не буду называть их, дабы я
шок стенах этого очень темный номер. Туалетный столик стоит перед окном, чтобы мы не могли смотреть на конюшни, так ведь их называют?

— Неважно, как их называют. Не пытайтесь быть англичанином в такой ситуации
— Не пугайте меня, а то я умру от страха. — И Габриэлла последовала за своими друзьями к ужину. Еда была сытной и вкусной; все усилия хозяйки дома, очевидно, были направлены на это, потому что сам дом выглядел обветшалым и запущенным.

— Это довольно уныло, — призналась мисс Кавендиш, осматривая их
комнаты, когда они вернулись в них, — но мы будем проводить в своих
комнатах очень мало времени, и, поскольку мы привезли сюда весь
свой багаж, мы можем остаться и посмотреть, как это повлияет на нас в конце
неделю». Затем они принялись обсуждать планы на следующий день. Мисс Кавендиш хотела прежде всего посетить Вестминстерское аббатство,
Габриэлла — Национальную галерею, а Сидни мечтала о поездке в Виндзор и Сток-Поужес. «Было бы так чудесно помолиться в той милой маленькой церкви и увидеть кладбище, вдохновившее Грея на
«Элегию»», — возражала она.

 Мисс Кавендиш сверилась со своим «Бедекером». — Но, Сидни, дорогой, если мы поедем туда, то это должно быть в тот день, когда мы сможем увидеть королевские покои в
Виндзоре. Нет смысла откусывать от вишни по кусочку. Так что Сидни
Габриэлла сдалась и пошла на компромисс, отказавшись от галерей и отправившись в собор Святого Павла на дневную службу, а в Вестминстер — утром. Затем они начали осматривать достопримечательности, причём так систематически и энергично, что к концу второй недели Сидни побледнела, мисс Кавендиш заявила, что у неё несварение желудка, а Габриэлла была такой бледной и вялой, что её крёстная мать забеспокоилась. С момента их приезда в Лондон девочка стремилась занять каждую свободную минуту
и ни на секунду не хотела оставаться одна
ей приходилось проводить день в доме, даже когда остальные
были рады передышке от постоянных экскурсий. Хотя они могли быть
измотаны, она призывала их к дальнейшим усилиям, и куда бы они ни пошли,
грациозная маленькая фигурка Габриэллы всегда была впереди.

 «Нам всем нужно отдохнуть», — заявила мисс Кавендиш. «Мы так хорошо провели время с тех пор, как приехали сюда; было тепло, и мы прошли такие большие расстояния, рассматривая картины, музеи и всё остальное, что я думаю, было бы лучше на какое-то время улететь в Лондон. Что вы скажете, девочки, насчёт
Неделя на море? Мисс Бейли очень настойчиво просит нас присоединиться к ней
и её сестре в том тихом маленьком местечке в Сассексе, так почему бы не поехать?
Это пойдёт нам всем на пользу».

 Габриэлла сразу же воспрянула духом при такой перспективе. «Мне бы это очень
понравилось», — ответила она.

 «Как ты думаешь, мы сможем куда-нибудь пристроиться?» — спросил Сидни. “Вы знаете,
все, уезжает из Лондона в августе, и нам сказали, что все
водопои просто упакованные”.

“Мы увидим, что мы можем сделать”, - был ответ. “Я напишу Мисс
Немедленно отправляйся в Бейли и посмотри, сможем ли мы найти жилье.

— Жильё? Настоящее жильё, где у вас есть гостиная и вам подают еду по вашему выбору? — Сидни заинтересовался.

 — Всё это.

[Иллюстрация: «Рядом с Кросби-Холлом есть маленькая старая церковь...
 И мы хотим её увидеть».]

 — О, как чудесно. Мы можем сами заниматься рекламой?

 — Думаю, да.

— Тогда давайте поедем. Я думаю, это будет чудесной сменой обстановки. Пока вы пишете, я посмотрю маршрут до Виндзорского замка, потому что мы можем не успеть, когда вернёмся в Лондон, и лучше сделать это до отъезда. Сегодня мы поедем в Сити и отыщем тот старый Кросби-Холл
и пообедаем там, разве не так мы планировали?

 Мисс Кавендиш утвердительно кивнула и приготовилась писать письмо
мисс Бейли.

Частые поездки на крыше автобуса познакомили их с лондонскими
улицами, и они научились ловко взбираться наверх и спускаться вниз, а также
различать нужные слова: «Пикадилли-Серкус», «Оксфорд-стрит»
или «Бейсуотер» — среди множества вывесок, рекламирующих еду «Нестле»,
какао «Ван Хаутен» и тому подобное. Габриэлле обычно удавалось
сесть рядом с водителем, и таким образом они пополняли свой багаж.
фонд информации. Она-то и было обнаружено, что Кросби-Холл был
стоит посетить. “Это в старой-престарой части города”, - сказала она
остальным, - “и названия улиц в той стороне завораживают:
Треднидл-стрит, Бишопсгейт Внутри, Бартоломьюс-лейн. Рядом с Кросби-Холлом есть
маленькая старая церковь - так называется церковь Святой Елены
она - и мы захотим ее увидеть ”.

Когда они остановились перед почтенным залом, мисс Кавендиш заметила: «А ведь когда-то это считалось лучшей резиденцией в Лондоне.
Шекспир упоминает её в «Ричарде III» и, без сомнения, обедал здесь
и не раз.

“ Когда это был дворец, а не ресторан, ” ответил Сидни. “Это
конечно доброе старое здание, и я полагаю, мы должны быть благодарны, что это
сохранилась даже для сегодняшнего дня используется”.

“Я не возражаю против использования, ” заявила Габриэлла, - не тогда, когда мы можем получить
такие превосходные отбивные, какие мы, вероятно, найдем здесь”. Они прошли в
вестибюль и поднялись по лестнице в большой банкетный зал, где под
благородной готической крышей сели и предались плотским утехам, наслаждаясь превосходной едой, которую им подали, мисс
Тем временем Кавендиш рассказывала об истории здания, которую она нашла в маленькой книге, подаренной ей при входе. «Оно было построено в 1466 году сэром Джоном Кросби, — делилась она информацией, делая глотки эля из причудливой кружки. — Позже оно принадлежало Ричарду III. «Здесь, — говорится в моей маленькой книжке, — были задуманы
те интриги, которые позволили коварному Ричарду заполучить корону». Далее
говорится, что расположение Холла было удачным, поскольку он находится
недалеко от Тауэра, где были убиты два маленьких принца и...

Габриэлла отложила нож и вилку. — И подумать только, что мы, бедные
простые люди, сидим здесь и едим бараньи отбивные, — сказала она, с новым интересом оглядывая комнату.

  — Сэр Томас Мор тоже жил здесь, — продолжила мисс Кавендиш. — Здесь есть
список знаменитостей, которые жили здесь в разное время. Королева
Елизавета была гостьей.

«Кажется, что в таком месте, как это, гораздо уютнее есть, чем просто смотреть на него, — заметил Сидни. — Когда твои отбивные приготовлены в этом огромном камине, ты чувствуешь, что они твои».

“Тогда подумайте, какая перемена из дворца в нонконформистский"
дом собраний. В конце концов, его купили, отреставрировали и вернули в его нынешнее состояние
использование ”.

“Которые чрезвычайно хороши”, - решила Габриэлла.

Из Холла они направились к старинной церкви, расположенной в глубине дома.
в ограду, в которую можно было попасть из Кросби-Холла, и которую они
могли бы пропустить, если бы не знали, где ее искать. Уже в 1216 году с церковью был связан женский монастырь. К этому приходу принадлежал Шекспир во время своего пребывания в Лондоне, и он был причислен к
приходские книги за пять фунтов, тринадцать шиллингов и четыре пенса.

«Я бы ни за что не пропустила это», — с энтузиазмом сказала мисс Кавендиш. «Это был один из самых приятных моментов в Лондоне. У нас было необычное сочетание старинных ассоциаций и обстановки с современным обслуживанием».

«Приятно было видеть всех этих красивых людей».
Англичане с кружками эля и отбивными, какими их всегда
представляют за обедом, — сказал Сидни. — Я нахожу, что во внешности большинства англичан есть что-то чрезвычайно
крепкое и надёжное.

Габриэлла выглядела серьёзной и предложила закончить день в музее, куда они всегда ходили, когда не было других особых приглашений. Там была одна жутковатая рыжеволосая мумия, которую Габриэлла назвала совершенно очаровательной и которую она всегда искала, когда бывала в музее; эта мумия и мрамор Элгина были её любимыми экспонатами. Мисс Кавендиш нравились иллюминированные миссалы и рукописи разных видов, а Сидни предпочитал скарабеев и сокровища Древнего Египта.

Ранний отъезд в Виндзор состоялся в пасмурный день
светило, но воздух был мягким и благоуханным, но не слишком жарким. Вместе со многими другими туристами они спешили по залам замка
и были рады снова выйти на свежий воздух. «Здесь и в
Тауэре я впервые почувствовал себя частью толпы», — сказал Сидни, когда они вышли со двора. «Полагаю, это хорошо, что они вообще позволили нам это увидеть, и мне понравилось,
но мне не нравится, когда меня тычут, пихают и уговаривают пойти с ними, как будто
я глупый зевающий кокни, которому не терпится увидеть то, что принадлежит королям и королевам».

“Ничего, милый маленький аристократ, вы не должны быть переполнены в Сток
Крысы,” Габриэлла пыталась утешить ее.

Короткая поездка по железной дороге в Слау, две мили езды верхом
живописные проселочные дороги привели их на тихий маленький церковный двор
в Стоук-Погесе. Они оставили свой экипаж немного дальше по дороге и
побрели через поля к церкви. Других посетителей было немного.
Они могли наслаждаться мирным уединением. — Можно ли
представить себе более спокойное место, — пробормотала мисс Кавендиш.

 — Или более красивый английский пейзаж, — вставил Сидни.

“Или в более милую маленькую церковь”, - добавила Габриэлла. “Я почти могла бы сама написать
элегию. Все это здесь, Джем. Я слышу мычание стад; вон
увитая плющом башня, хотя хандрящая сова, кажется, отсутствует,
но есть суровые вязы, и здесь, где мы стоим, находится
очень похожая на тень тисового дерева.

Но у Сидни не было слов, чтобы выразить свои эмоции, и она вытирала глаза до тех пор, пока
Габриэлла спросила её, не Меланхолия ли отметила её как свою собственность. «Я не
предполагала, — сказала Сидни в своё оправдание, — что всё может остаться
таким же, каким было, когда сюда приходил Грей, и когда ты находишь
Когда происходит что-то подобное, что ни в малейшей степени не разочаровывает, а
наоборот, кажется таким очаровательно-спокойным и прекрасным, как сейчас,
ты не можешь не наполниться радостью и не почувствовать себя так, будто
осуществилась мечта, которую ты никогда не ожидал увидеть. Полагаю, я говорю очень бессвязно, но ничего не могу с этим поделать.
Не позволяй нам возвращаться, Джем, до самой последней минуты. Я бы хотела, чтобы мы
могли проводить здесь дни напролёт, хотя бы по воскресеньям, чтобы я могла приходить в эту маленькую
церковь и погружать свою душу в эту красоту».

«Надеюсь, ты принесла «Элегию», — сказала Габриэлла.

«Нет, но я могу её повторить. Ты же знаешь, это было любимое стихотворение моего отца».
И она начала прекрасную элегию, время от времени прерываясь, чтобы
переговорить с кем-то из присутствующих, но в конце они все сидели
задумчиво, пока Габриэлла не прошла на цыпочках по траве к могиле,
в которой покоились поэт и его мать. Здесь девушка остановилась
и прочитала трогательную надпись, а затем, наклонившись, сорвала
маленький цветок и положила его на плиту.

«Пахарь устало бредет домой», — процитировала мисс Кавендиш, когда
сумерки сгустились. — Мы должны вернуться к «безумной толпе», девочки.

“О, но я не могу этого вынести”, - воскликнула Сидни, неохотно поднимаясь. “Не надо".
давай никогда не вернемся. Давайте пошлем наши лучшие возлюбленных и остаться здесь
всю нашу жизнь”.

Лист с увитой плющом башни, кусочек тисового дерева, несколько фотографий
и, что важнее всего, приятное и неизгладимое воспоминание, которое они
унесли с собой. Виндзорский замок во всём своём великолепии наполнял их мысли меньшей радостью, чем тихий маленький церковный дворик, утопающий в пышной зелени английского пейзажа.

«Пока не перечитаешь стихотворение, — сказал Сидни, — не осознаешь, сколько
обычные цитаты, которые мы из него берём. Я и сама всегда удивляюсь, насколько хорошо его знаю. Я должна попытаться достать английскую копию и поместить в неё свою фотографию с листом плюща и кусочком тиса». Она обнаружила, что найти простую копию было непросто, и удивилась, что ни один предприимчивый издатель не увидел необходимости в дешёвом издании подходящего размера для фотографии, поскольку такое издание пользовалось бы спросом.

— Лондон не слишком привлекателен, — заметила Габриэлла, когда они шли по тихим улочкам, вдоль которых тянулись ряды мрачных домов.
туманно. “Это достойно и любезно, в то время как Париж весел и забавен.
Кажется, что это не сам Лондон с его прокуренной атмосферой и его
общей серостью, на которую обращаешь внимание, но это ассоциации. Она
в целом слишком велика, чтобы принять ее в свое сердце так, как мы приняли маленькую церковь.
и все же вы восхищаетесь ею. Я чувствую, как будто я мог жить
здесь на протяжении веков и до сих пор, чтобы узнать ее части. Мы ходим, ходим постоянно уже три недели, и всё же здесь гораздо больше интересного, чем в самом начале, потому что каждый день появляется что-то новое. Я не знаю
Не думаю, что мне когда-нибудь захочется жить в Лондоне, но если вся сельская Англия
так же очаровательна, как та её часть, которую мы видели сегодня, я буду любить её,
несмотря на высокие стены, железные ворота и в целом неприветливость.


— Я не думаю, что она неприветлива, — ответил Сидни.
— Я думаю, что она просто уединённая.
Мне нравится, как они разбивают сады на задних дворах
и пьют там чай.
Почему мы так не делаем? Сады на заднем дворе прекрасны, и люди наслаждаются ими так, как мы никогда не наслаждались. Я думаю, что послеобеденный чай — это отличная традиция, и я стал от него сильно зависеть».

— Неудивительно, ведь за обедом я не пила ничего, кроме холодной воды. На завтрак не было горячего хлеба, только холодные тосты и вечный бекон с яйцами, а на ужин — овощное рагу, капуста и картофель. Я тоскую по нашим американским рынкам, — заявила Габриэлла. — Дома у нас есть свои преимущества, а к некоторым английским обычаям я так и не смогла привыкнуть. Если бы я прожил здесь тысячу лет, я бы не
ставил свой туалетный столик спинкой к окну и не подавал бы
на завтрак яичницу с беконом триста шестьдесят пять раз в год.
Сад за домом и послеобеденный чай — это очень хорошо, но дайте мне
меньше травы и страну, где не нужно выращивать все помидоры
под стеклом; я, как вы помните, сильно зависим от помидоров. Я
хотел бы одолжить один-два собора, пару замков и кое-что из антиквариата, но в остальном я буду вполне доволен, если вы обменяетесь— за Америку».

«Вы не так часто восхваляли нашу новую и дикую страну», — с улыбкой возразил
Сидни.




Глава XVII

ПРИЗНАНИЯ


На набережной тихого приморского курорта мисс Кавендиш и Сидни
быстро шли по тротуару. Перед ними в серьёзном разговоре шли Габриэлла и старшая мисс
Бейли. В этом уголке Сассекса было мало американских туристов, и Сидни заметил, что те, кто проходил мимо, оборачивались, чтобы ещё раз взглянуть на высокую фигуру мисс Кавендиш в хорошо сидящем синем платье из саржи, и уделяли ей ещё больше внимания.
Девушка впереди с большими серо-голубыми глазами и копной золотисто-каштановых волос,
безупречный костюм которой выдавал в ней американку. Мисс
Милдред предпочла остаться в помещении, опасаясь приступа невралгии,
поскольку погода была прохладной, а морской воздух пронизывал насквозь. Мисс Бейли, обладавшая бережливым умом англичанки, посвятила своих подруг в тайны маркетинга, и они были в восторге от перспективы насладиться тщательно подобранным блюдом, которое пришлось бы по вкусу их американским вкусам, а также пробудило бы аппетит, который обострился бы из-за солёного морского ветра.

Сильный ветер растрепал аккуратно уложенные локоны Сидни и
затрепал вуаль на её шляпке. Она была самой опрятной из всех,
хотя никогда не носила чепец, который был одной из отличительных черт
Габриэллы. «Мои волосы всегда прямые и гладкие», — любила она
жаловаться. «Если бы у меня были такие же красивые локоны, как у Габриэллы,
или хотя бы такие же волнистые, как у Джем, я бы справилась».
Теперь она заправляла назад выбившиеся пряди, которые падали ей на лицо, и
жалела о том, что то, что придавало лицу Габриэллы цвет, придавало её лицу
только веснушки.

“Габриэлла выглядит на десять процентов уже лучше,” Мисс Кавендиш заметил.
“Мы были слишком жесток, я боюсь, и Лондон не согласен
с ней”.

“Я не уверена, что это был только Лондон”, - возразила Сидни.

“Я тоже”, - серьезно ответила мисс Кавендиш.

Как раз в этот момент Габриэлла обернулась. “Мисс Бейли и я возвращаемся"
”на чай", - сказала она. “Вы пойдете с нами?”

«Пожалуйста, приходите», — настаивала мисс Бейли. Но мисс Кавендиш и Сидни отказались,
сказав, что предпочитают песок и лучше понаблюдают за тем, как
дети строят замки из песка.

— Подумать только! — воскликнула мисс Бейли, которая предпочла бы остаться без обеда,
чем без послеобеденного чая.

 — Мисс Форд сказала, что он будет готов к нашему приходу, и у нас есть чудесный сливовый пирог, — доверительно сообщила Габриэлла своей спутнице.

 — Как вы думаете, если мы остановимся у мисс Милдред, она пойдёт с нами?  — О боже, нет, — ответила мисс Бейли. — У неё есть две или три подруги в том же доме, и я уверена, что она попьёт чай с ними.

Они продолжили свой путь к непритязательному коттеджу, где мисс
Бейли нашла жильё для мисс Кавендиш и её девочек.
Гостиная выглядела весёлой и уютной. На окнах стояли горшки с цветущими
цветами, а стол был накрыт к чаю. На чайнике лежала весёлая
накидочка, а тонкие ломтики хлеба с маслом и сливовый пирог
составляли аппетитную закуску. — Кажется, я проголодалась, — сказала Габриэлла,
садясь за стол.

— Это для вас неожиданность, не так ли? — сказала мисс Бейли, принимая чашку, которую протянула ей Габриэлла.

 — Скорее, потому что в Лондоне у меня почти не было аппетита.  Возможно, это потому, что я гуляла на ветру, или, может быть, потому, что здесь так
Уютно разливать чай за тем, что пока является нашим домашним столом».

Мисс Бейли задумчиво отпила чаю. — Вы что-нибудь слышали об Оуэне
Моргане? — внезапно спросила она.

Габриэлла побледнела и дрожащей рукой поставила чашку на стол. — Нет, — ответила она после паузы.

— А вы ожидали? Мисс Бейли посмотрела на неё с лёгкой улыбкой.

Вторая пауза, прежде чем «нет» было повторено.

«Но, дорогая моя, почему бы и нет? Я была уверена, что там, в Париже, всё шло гладко, и мы с Милдред постоянно говорили об этом. Мы были так
рады за Оуэна. Бедняжка, он так скучал по своей матери, хотя я
Мы старались быть ему матерью, а Милли — сестрой, насколько это было возможно».

На глаза Габриэллы навернулись слёзы, и, хотя она пыталась их смахнуть, одна всё же выкатилась из-под опущенных век, и прежде чем она успела её вытереть, это заметили.

«Что, моя дорогая, — в голосе мисс Бейли слышалось нежное беспокойство, — вы поссорились? Что-то вас расстроило?»

— Нет, мы не ссорились, — голос Габриэллы дрогнул, — но мы… мы
договорились больше не видеться.

 — О! — Мисс Бейли допила свой чай. — Вы ничего не едите после
все, Габриэлла; я могу называть тебя так, не так ли? Это такое красивое имя.”

“ О, пожалуйста, да, я бы хотела тебя. ” Она торопливо проглотила
ломтик хлеба с маслом в молчании.

“Отрежьте мне, пожалуйста, кусочек торта”, - попросила мисс Бейли.

“О, прошу прощения”. Девушка взяла себя в руки. “Я очень
неуклюжая и легкомысленная хозяйка. Выпейте чаю, мисс Бейли. Пожалуйста, выпейте,
и не хотите ли вы взять немного джема?

— Я никогда не беру джем к хлебу, кроме как на завтрак, — ответила мисс
Бейли, — но я бы хотела пирожное и чашку чая.

Габриэлла уделила все свое внимание милой леди, но ее собственный чай остыл.
она оставила пирог нетронутым.

Мисс Бейли с явным удовольствием съела свой кусочек до последней крошки. “Это
делает один голодный ходить в соляной воздух”, - отметила она.

“Мы должны вернуться тогда, и вам аппетит на ужин?”, сказал
Габриэлла, поднимаясь.

Мисс Бейли предостерегающе протянула руку. — Подождите минутку, дорогая, я хочу с вами поговорить. Пожалуйста, простите меня, если я вмешиваюсь в то, что, как может показаться, меня не касается, но я заменяю мистера
Мать Моргана; он мой крестник, и всё, чем мы с Милдред владеем,
останется ему, когда нас не станет. Его счастье очень дорого нам. Я говорю
вам это, потому что знаю, как много очаровательных американок выходят замуж за богачей, и,
хотя я не приписываю вам корыстных мотивов, я подумала, что, возможно, молодой человек, у которого нет ничего, кроме его профессии, может показаться вам неподходящим, ведь у вас, должно быть, было много отличных предложений. Иногда приятно знать, что можно не бояться бедности. Что касается
характера, вы можете обыскать весь мир и не найти молодого человека с более
высокими моральными принципами».

— О, я знаю, знаю, — пробормотала Габриэлла, опускаясь на пол и уткнувшись лицом в фиолетовые атласные колени мисс Бейли.

 — Он как раз такой молодой человек, — продолжила мисс Бейли, — за которого я хотела бы выдать Милдред, но, возможно, вы знаете её историю. Она была помолвлена с молодым викарием, который умер как раз в тот момент, когда рассчитывал получить хорошее место, освободившееся следующей весной, когда они должны были пожениться.

«О нет, я никогда этого не слышала», — сказала Габриэлла, поднимая голову и с раскаянием вспоминая свои язвительные замечания о мисс
Милдред.

“ Как я уже отмечала, ” поспешно продолжила мисс Бейли, “ не только деньги
приносят счастье, хотя хотелось бы быть уверенным в
комфорте.

“Это не я ищу деньги, кто заботится о богатстве; это все
на его стороне”, - слова Габриэллы вырывались нетерпеливо, но сбивчиво. “Это
все на его стороне”, - повторила она. «Я отказала ему, потому что считала, что он
принимает меня за наследницу, и думала, что он никогда бы не заинтересовался мной, если бы не считал, что у меня есть состояние. У меня нет ни гроша.
 Я бедна, как церковная мышь, и была бы тщеславной и бессердечной, если бы
идиот, если я должен принять такое заявление, как я хотел жениться только
состоятельный мужчина”.

“Вам придется объяснять, ты знаешь,” сказала Мисс Бейли. “ Я бы не смог
понять, если бы не ты, не так ли? Мистер Морган никогда не думал, что ты такой богатый.
Он знал, что именно мисс Шоу унаследует состояние от своего дедушки.
- Он знал? - спросил я.

“ Он знал? Габриэлла подняла взволнованное лицо.

“Конечно”.

— Кто ему сказал?

 — Я. Мы встретили американцев, которые видели вас во Флоренции и узнали
вас всех.

 — О боже! — Габриэлла снова опустила голову. — Значит, я ещё и
глупее, чем я предполагала, ” пробормотала она. Но радость переполняла ее.
сердце сжималось, и когда мисс Бейли робким и осторожным жестом положила
свою руку на волосы девушки, она поймала ее и прижалась к ним щекой.
это.

“ Вы объясните, не так ли? ” повторила мисс Бейли. — «Оуэн никогда бы не
забрал тебя у твоей матери, ты же знаешь, и был бы совершенно не против
жить в Америке, если бы ты предпочла это, хотя мы надеялись, что
тебя можно было бы убедить переехать поближе к нам. Мы много раз
об этом говорили, Милдред и я, и мы думали, что раз уж
вам двоим это было бы нетрудно устроить. Однако в последнее время мы
получали от нашего мальчика такие грустные письма, и мы поняли, что
что-то должно было пойти не так. Я сказала Милдред, что, рискуя показаться
назойливой, я собиралась расспросить вас. Вы ведь не будете на меня
сердиться, правда?

— Нет, конечно, не буду, и я постараюсь объяснить как можно лучше.
То, что я хочу сказать, не делает мне чести, мисс Бейли, и, возможно, после того, как вы услышите и поймёте, какая я глупая, вы
порадуетесь, что я решила больше не видеться с вашим крестником.
Затем она сбивчиво поведала свою историю, которую мисс Бейли раз или два прервала словами «Подумать только!» или «В самом деле!», но больше ничего не сказала. «Так что, как видите, — заключила Габриэлла, — он не может снова мне поверить. Либо он думает, что я намеренно пыталась его обмануть, и в таком случае он меня не уважает, либо считает меня слишком глупой, чтобы жить».

 «Но, дорогая моя, он не думает ни о том, ни о другом». Он не раз смеялся вместе с нами
над твоей маленькой шуткой и говорил, как хорошо ты её разыграл. Он
с самого начала понял ситуацию».

— А я-то говорила, что у англичан нет чувства юмора, — пробормотала Габриэлла.

 — Может, я и глупа, — продолжила мисс Бейли, — и, может, я вмешиваюсь в ваши дела больше, чем имею право, но если я это делаю, вы не должны сердиться на меня за то, что я говорю прямо. Это всё потому, что я не могу смириться с тем, что вас разделяет океан, если вы любите друг друга.

— Я тоже не могу, — донеслось приглушённо из-под складок фиолетового атласа. У входной двери послышались голоса.
 Габриэлла вскочила на ноги. — Вот и Джем, — воскликнула она. — Милая
Мисс Бейли, о, дорогая мисс Бейли, как же я вас люблю. — Она наклонилась и
поцеловала добрую даму в щёку, к явному смущению той, кто не привыкла к такой непосредственности.
Однако она нашла в себе силы сказать: «Всё идёт как надо, моя дорогая.
Наберись терпения», — прежде чем в комнату вошли мисс Кавендиш и Сидни.

«Мы передумали», — объявила последняя. «Стало так холодно, что мы
дрожали от холода, и чем больше мы думали о чашке горячего чая, тем
более желанной она нам казалась».

«Боюсь, сейчас уже холодно», — сказала Габриэлла, снимая шаль.
и рассматривая чай.

«Пошлите за свежим чаем», — предложила мисс Кавендиш, и
Габриэлла повиновалась.

«Что вы сделали с моей девочкой?» — прошептала мисс Кавендиш мисс
Бейли, — «она выглядит так, будто увидела привидение».

Мисс Бейли улыбнулась и за третьей чашкой чая посвятила мисс Кавендиш
в тайну изменившейся внешности Габриэллы.

С того часа и мисс Бейли, и мисс Милдред казались мне больше, чем
обычными подругами. Мисс Милдред, более эмоциональная, чем её сестра,
подлетела к Габриэлле в тот вечер и схватила девочку за руки
в своих костлявых, унизанных кольцами руках, с такой искренней сердечностью, что Габриэлла, вспомнив прежние речи, почувствовала стыд и в ответ обняла мисс Милдред и горячо поцеловала её.
Пока Пьеро пел свои весёлые песенки на сцене у дощатого настила, у них с мисс Бейли состоялся ещё один долгий и доверительный разговор. Габриэлле, чьи мысли были далеко, “Потому что я
маленький бургу-ургу-лар”, - приходило, но глухо, но много раз в последующие годы
перед ней возникало воспоминание о длинной полосе песка, о
шумящее море, ряд весело раскачивающихся китайских фонариков и танцующие
Пьеро. Она доверилась мисс Бейли и была довольна ожиданием
результатов.

В тот вечер она задержалась в гостиной после того, как Сидни ушел
наверх. Мисс Кавендиш сидела за столом, свет лампы
падал на ее выразительное лицо и касался одной или двух блестящих
прядей в ее темных волосах. В ней чувствовалась благородная сдержанность,
сдержанные эмоции, которые успокаивали взбудораженную душу Габриэллы. Она стояла позади неё и нежно гладила гладкую щёку,
молодой контур не исчез. “Драгоценный камень, Уважаемый, вы очень хорошо
посмотрим”, - сказала она.

Мисс Кавендиш использовал тонкую маленькую руку и поцеловал ее. “Давай
здесь, сладости”, - сказала она. “Это хорошо, чтобы смотреть на девушку, которая
нашел вот ее розы на берегу моря. Значит, мир больше не пустыня
Габриэлла?

Габриэлла присела на подлокотник большого кресла. — Нет, в моей туче есть едва заметная светлая полоска, хотя я не уверена, что она прольётся дождём на мою голову. Я не смею радоваться, Джем.

“Возьми все счастье, которое ты можешь получить, дорогая. Возможно, настанет день, когда ты
будешь рада, что сделала это”.

“Но вы не думаете, что я очень беден духом, что я слабый,
невыразительный вялых животных, чтобы позволить Мисс Бейли знаешь, что я беспокоился? Разве я не должен
имел более гордости?”

“Нет, нет,” Мисс Кавендиш говорил с пафосом. «Гордыня стала причиной крушения многих надежд; она разрушила планы многих домов; она превратила в пепел многие очаги. Если бы не гордыня, я могла бы сегодня быть жрицей у очага в своём собственном доме, Габриэлла».

«Скажи мне, дорогая Изабелла».

«Около десяти лет назад я отправила письмо, которое так и не было получено. В нём был указан мой адрес в городе, куда я собиралась и где жил человек, которого я любила. Сначала я злилась, была обижена, уязвлена тем, что на моё письмо не ответили, и, когда спустя несколько месяцев я обнаружила, что оно не дошло до адресата, вместо того, чтобы написать и объясниться, я сказала себе, что если бы мой друг очень переживал, он бы всё равно меня нашёл. С его стороны утверждалось, что я не
хотела больше с ним встречаться, что я просто развлекалась с мужчиной, который
предложили мне свою любовь. Я узнал эти факты, много лет спустя, когда он
слева этой части страны, и когда было уже слишком поздно”.

“И вот почему ... ”

“ Почему я - Изабелла Кавендиш? ДА. Однако я очень доволен; у меня
много интересов. Но он был хорошим человеком, и я мог быть первым в
жизнь одна, а всегда находят лишь второе место, в лучшем случае.”

“Он вообще знает?”

«У меня нет причин полагать, что он это сделал. Друг, который объяснил мне эту тайну, давно умер, а человек, которому я дала полуобещание однажды летней ночью, исчез из моей жизни».

“Но вы можете встретиться снова. Возможно, даже сейчас еще не слишком поздно”.

“Мир велик, дорогая, и наши пути расходятся. Я даже не знаю
где он, потому что он отправился далеко на запад до того, как я потерял все знания о нем
. Я говорю вам это, чтобы успокоить вас, чтобы вы увидели, насколько незначительная вещь
может стоять на пути к истинной радости человека. Давайте больше не будем говорить об
этом. Я пережил это ”.

Габриэлла поцеловала её на ночь и задумчиво пошла в свою комнату,
радуясь, что позволила мисс Бейли заглянуть в её сердце,
которое она старалась скрыть от посторонних глаз.

До конца недели были тихие счастливые времена; послеобеденный чай
на фоне песчаных дюн, когда великолепие западного неба освещало
маленькую реку красным и золотым; долгие прогулки по деревням, где
серые нормандские церкви с высокими башнями приютились среди крытых соломой коттеджей
чей сады красовались цветы. Иногда такой чайный сад
обнаружен в одной из них, и окружен буйством цветов,
группа из пяти или шести будет потчевать себя чаем и пирожными. И снова
это была бы поездка, чтобы увидеть один из лучших замков Англии, резиденцию
Герцог Норфолкский в Арунделе, где стремительный Арун несётся к морю, а замок возвышается на холме, к которому поднимаются те, кто, дойдя до моста, восхищённо смотрит на старую феодальную крепость, возвышающуюся над ними.

— Город тянется вверх по склону, — сказал Сидни, который, запыхавшись, первым добрался до вершины и оглянулся на сверкающую реку, окаймлённую зеленью, разбросанные фермерские дома, ближайший мост и далёкие города.

 — Сам замок закрыт, знаете ли, — сказала мисс Бейли, следующая
чтобы добраться до вершины, она, по своей английской привычке ходить пешком,
выглядела ещё более крепкой, а также с лёгкостью взбиралась на холм. «Но парк открыт для посетителей, — добавила она, — и он очень красив». И они действительно нашли его очень красивым. Огромный серый замок, центральная величественная постройка, вокруг которой
располагались более мягкие красоты: зелёные луга и леса, озёра и
ручьи, служившие контрастом массивным стенам, которые заканчивались
«башнями, древними, как сама история».

«Это, безусловно, очень впечатляет, — вынесла свой вердикт мисс Кавендиш, — а
его окружение не имеет себе равных».

«Все эти зубчатые стены, башенки, укрепления напоминают о старых рыцарских временах, — сказала Сидни. — Должно быть, у него была великая история».

 «Он участвовал в большинстве важных событий в Англии, — ответила ей мисс Бейли. — Графы Арундел были нормандскими баронами и, естественно, были на передовой в конфликтах с королём». Он был осаждён
и сдался Генриху I, пережил вторую осаду со стороны короля Стефана,
пока кавалеры и круглоголовые боролись за его обладание,
а парламентские войска оставили его в руинах».

“Я рада, что, когда его реставрировали, они позаботились оставить некоторые из
руин, чтобы сделать его более интересным, своего рода отличительный знак
древности, так сказать”, - сказала Габриэлла. “У нас есть округ Энн Арундел"
в нашем штате Мэриленд, ” заметила она. “Он был назван в честь жены
Цецила Калверта”.

“Правда?” Мисс Бейли заинтересовалась.

— Мэриленд был римско-католическим поселением, хотя и самым свободным из всех, — продолжила Габриэлла, — и я полагаю, что герцоги Норфолкские всегда были католиками.

 — Всегда, и нынешний герцог очень ревностный католик.  Он возглавляет
Римско-католическая партия в Англии. Именно он подарил собор, который вы
видите сквозь деревья. Если у нас будет время, мы можем остановиться там на обратном пути.

Но у них не было времени, потому что красоты озера Суонборн, где
одинокий крик болотной курочки нарушал тишину, глубокое уединение
верхнего парка, где кормились сотни оленей, удивительная красота
пейзажа со всех сторон так очаровали их, что они задержались
там дольше, чем на посещение старой приходской церкви,
отгороженной от влияния римско-католической церкви высокой стеной.
Выяснилось, что он изобилует витражами и представляет не меньший интерес, чем сам замок. По пути через город туристы
видели дома елизаветинской эпохи с остроконечными крышами и заглядывали в открытые двери, за которыми виднелись причудливые старинные предметы мебели на фоне ярких цветов, а за порталами улыбались сады. Им не терпелось задержаться, но
быстрый Арун звал их за собой к морю, и они вернулись с хорошим аппетитом, чтобы поужинать жареной кефалью, только что выловленной в реке.

Это была их последняя поездка в Сассекс, потому что на следующий день вся компания вернулась в Лондон, где они расстались: Бейли отправились навестить друзей в Дербишире, прежде чем вернуться домой, а мисс Кавендиш с дочерьми были готовы отправиться в путешествие по Шотландии и английским озёрам.




 ГЛАВА XVIII

Ярмарка в Сент-Джайлсе


В старом городе Оксфорде собралось множество горожан и сельских жителей. «Что там происходит?» — воскликнула мисс Кавендиш, которая вместе со своими девочками сворачивала за угол у старой церкви Святого Михаила.
Церковь. Она остановилась, чтобы расспросить разинувшего рот земляка, который уставился на нее
открыв рот. Что это за невежественное существо, которое может быть на месте преступления
и не знать о ярмарке Сент-Джайлз? Но он собрал достаточно жалости
и понимания, чтобы рассказать им то, что они хотели знать.

“Мы должны спросить об этом миссис Берч, когда вернемся с рынка”, - сказал
Сидни. Занятие собственным маркетингом было для них отличной забавой,
которая добавляла остроты их аппетиту, когда наступало время обеда. На
рынке можно было купить свежие деревенские овощи и фрукты, и он был привлекательным
небольшое место для трех приехавший в связи бекона и яиц в
блюдо следует избегать, когда это возможно. Здесь они могут выбрать в соответствии с
вкус каждого из них и всегда были очень довольны. Выполнив это
задание, они вернулись к себе, чтобы отдать распоряжения и получить
информацию.

“Да, мэм, спасибо, мэм”, - сказала их хозяйка. — Я приготовлю грибы для вашего обеда, а как вы хотите, чтобы я приготовила яйца, мисс?

— Их можно взбить, да? — предложила Сидни.

— Вы можете их взбить, миссис Бёрч, — сказала мисс Кавендиш. Но
добрая женщина выглядела озадаченной; она никогда не слышала о яичнице-болтунье Хеггс.
“ Яичнице”мешанке, - предложила мисс Кавендиш. Но этот метод показался
Миссис Берч не более знакомым, чем предыдущий, последовали дальнейшие
объяснения, и, наконец, в глазах миссис
Берч мелькнул огонек разума. - Вы имеете в виду “Хит с маслом хеггс", мисс, спасибо, мисс.
И с тех пор яйца с маслом стали частью их рациона.

 Ярмарка в Сент-Джайлсе, как им сказали, уже не та, что раньше; это было шумное, глупое представление, которое, как сомневалась миссис Бёрч, не понравилось бы дамам
но если бы они захотели взглянуть на него, то вечер был бы самым оживлённым. Поэтому они ждали наступления ночи, а пока
занимались сокровищами Бодлианской библиотеки, заглядывали в Том-Квод, бегло осматривали увитые плющом стены Пембрука и других колледжей, которые они рассмотрят
подробнее позже.

— Мне почти не хочется покидать нашу уютную гостиную, — сказала Сидни, с сожалением глядя на зажжённую лампу и открытое пианино. — С тех пор, как я уехала из Америки, я не была в таком домашнем месте.

«Скоро мы вернёмся в свои родные места, — ответила
Габриэлла, — но мы не сможем попасть на ярмарку в Сент-Джайлсе».

 Поэтому они отправились в путь и проталкивались локтями сквозь толпу
толпящихся мужчин и женщин, пришедших на ярмарку, и вскоре оказались в самом центре
суматохи. Повсюду были уличные представления,
каллиопы, уличные пианино, медные трубы, которые оглушали
людей, а торговцы снадобьями и новинками, кричавшие о своих товарах,
добавляли к этому Вавилонскому столпотворению. В остальном, надо сказать, это было тихое место.
толпа. Было мало шумного веселья, громких, пронзительных, гнусавых
разговоров. По правде говоря, это было до смешного «нешумно», как
сказала Габриэлла. «В любом случае, англичане умеют вести себя тихо, —
заметила она. — Если мужчина злится на жену и выгоняет её из дома, он
что-то бормочет себе под нос, вы слышите глухой стук, и всё. Однажды в Лондоне я случайно услышал разговор двух мужчин, которые
ссорились. По их напряжённым лицам было видно, что они просто кипели от злости, но всё, что я услышал, было на самом низком
«Ты — ничтожество», — презрительно сказал один из них, а другой ответил в той же манере: «Если я ничтожество, то ты — отвратительное ничтожество», — и на этом всё; оскорбления не могли зайти дальше, чем называние человека отвратительным червём. О, смотри, Джем».

Мисс Кавендиш повернула голову и увидела четверых девушек с длинными
палочками в руках. На концах палочек было что-то пушистое,
которым они касались лиц приглянувшихся им молодых людей, а те в ответ
бросали горсть монет.
насыпал муки на девицу. В некоторых случаях, когда маленькая палочка использовалась слишком настойчиво, молодую женщину ловили и целовали, но, в отличие от американской девушки, она не сопротивлялась, не кричала и не смеялась громко. Её подруги могли тихонько хихикать, но всё представление было таким обыденным, таким невозмутимым, что Сидни и Габриэлла были безмерно удивлены.

«Это самое забавное, что мы когда-либо видели», — заявил Сидни. «Представьте себе такую сцену на одной из наших окружных ярмарок. Представьте себе одного из наших американцев
девушки в похожих обстоятельствах и воображают ее пронзительный смех, ее
пронзительные протесты и все остальное. Весь шум по этому поводу
создается этими немузыкальными инструментами и этими
хлопушками”.

Краткий обзор ярмарки пошел им на пользу, и они вернулись к себе.
жилье их мало интересовали карусели, шоу панча и Джуди,
жонглеры и шарлатаны.

— Боюсь, я непостоянна, — заявила Габриэлла, когда они вошли в уютную квартиру. — Я начинаю чувствовать себя предательницей по отношению к Италии, потому что
я осознала все прелести чистой английской квартиры. Представляете,
возможность всегда жить в красивом старинном историческом английском городке с
зелёными лугами и извилистыми ручьями прямо у ваших дверей, и пользоваться всеми домашними удобствами, не беспокоясь о прислуге; возможность заниматься своими делами и быть уверенным, что ваша еда будет подана и приготовлена идеально, а ваши комнаты будут содержаться в безупречном порядке тихой, респектабельной женщиной, которая никогда не бывает высокомерной или снисходительной, а, напротив, смиренно радуется, что вы удостоили своим присутствием её дом. Это настолько новое ощущение,
что я задаюсь вопросом, не является ли оно самым идеальным.
ни о каком.

“ Вы оформите документы о натурализации завтра? ” спросил Сидни.

“ Не так скоро; я еще не видел Шотландию.

“ И Уэльс тоже.

Яркий румянец залил щеки Габриэллы. “Пожалуйста, пощадите дрожащую
горничную”, - взмолилась она. “Сжальтесь над моим состоянием неуверенности и
страха”.

Сидни рассмеялась и взяла в руки свой блестящий латунный подсвечник, заметив, что ей нужно написать письма.

Оксфорд был оставлен позади с неохотой.  Было мучительно не иметь возможности
не раз пройти по дорожке Аддисона, не познакомиться хотя бы поверхностно с «самой благородной старой улицей в Англии» и не
задержаться подольше в милых садах и величественных залах колледжа. Однако, поскольку они взяли билеты на отплытие, время поджимало, а они чувствовали, что многое не могут пропустить в своей поездке. В Уорике и Стратфорде-на-Эйвоне они провели два или три дня, а затем, по пути из Линкольна в Йорк и Дарем, их энтузиазм разгорался все сильнее и сильнее по мере того, как города-соборы вели их от славы к славе.

— Я не верю, что кто-то из них может быть лучше Линкольна, —
заявила Габриэлла. — Я сделала свой выбор, и ничто меня не переубедит.
Где вы найдёте что-то столь же прекрасное, как этот ангельский хор, где-то столь же гротескное, как этот милый маленький бесёнок? Где мы увидим такие же чудесные своды, как те, что исходят из единственной шахты в Доме капитула? И, конечно, ничто не может сравниться с его расположением на вершине этого могучего холма с видом на Уитэм. После этого я могу показаться вам упрямым, но Линкольн покорил моё сердце, и я не отдам его ни Йорку, ни Дарему.

В ту же ночь мы добрались до Йорка, чтобы
использовать время по максимуму и прибыть в Дарем на следующий день, чтобы наскоро осмотреться
из собора и прибуду в Эдинбург тем же вечером, это будет суббота.
Суббота.

- У меня есть адрес хорошо зарекомендовавшего себя отеля, ” сказала мисс Кавендиш,
роясь в сумке в поисках записной книжки. “Мы отправимся туда. «Мне сказали, что это совсем рядом со станцией, так что мы можем дойти пешком». Но хотя они бродили около получаса, маленький отель, казалось, совершенно затерялся, потому что они не могли найти ни его следов, ни кого-либо, кто бы его знал. Наконец их направили в гостиницу, которая выглядела очень привлекательно: свежая краска и красивый старый фасад.
В дверях их встретило впечатление, что здесь они найдут покой
и уют. Они спросили о комнатах, и им ответили, что, хотя в доме
довольно тесно, они могут разместиться. Юноша с всклокоченной головой
провел их вверх по лестнице, по коридору в заднюю комнату.

— Боже мой, — мисс Кавендиш посмотрела на своих спутниц, — боюсь, это
не подойдет.

Юноша стоял неподвижно, с открытым ртом и ничего не отвечал, но
Вопрос привёл к тому, что выяснилось, что других комнат не было.

«Уже слишком поздно искать другое место», — решила мисс Кавендиш.

“Но это перине”, - сказала Габриэлла; “мы никогда не сможем спать на
что этот теплый вечер”.

Никакие допрос, казалось, принесет какие-либо предложения по вакантной
мозг сапоги. Когда он все-таки отважился произнести подобие предложения,
это было на таком непонятном йоркширском диалекте, что он мог бы с таким же успехом
поберечь дар речи. Наконец Мисс Кавендиш спросил: “есть ли
горничной?” Было. — Пошлите её ко мне. К их облегчению, горничная оказалась
деловитой и сообразительной и поняла ситуацию. Действительно, других свободных комнат не было. В городе было многолюдно, и
Отели были переполнены. Если дамы пожелают, перину можно
снять и положить под матрас.
«Где этот Ботинок?»

Через несколько мгновений Ботинок появился снова, выглядя напуганным, неуклюжим и
глупым, но его руки были мускулистыми, а язык — ржавым, и, казалось,
внести такие изменения, которые дали бы путешественникам надежду на хороший ночной отдых, не составляло труда.

Завтрак был отвратительным, а цена, которую запросила чрезмерно набожная
хозяйка, не была скромной. «В следующий раз, когда я приеду в Йорк, я
«Будет день», — решила мисс Кавендиш, когда они вышли из дома.

«И всё же, — возразила Габриэлла, — я бы ни за что не пропустила Бутса.
Он так идеально соответствует моему идеалу тупоголового йоркширского деревенщины,
что я рада, что встретила его при таких обстоятельствах, а не
что он исчез из моей жизни.  Он самый очаровательный
деревенщина, которого я когда-либо встречала». Эта всклокоченная голова, этот разинутый
рот, эти тусклые глаза, этот пустой взгляд — когда же мы
снова увидим что-то подобное?

 — Но вот и Минстер, — воскликнул Сидни, когда они приблизились к
большой собор после их экскурсии по старым городским стенам. Грандиозные
пропорции здания произвели на них всех впечатление, а фантастические
горгульи особенно понравились Габриэлле. Сидни был в восторге от
красивых витражей, а мисс Кавендиш пришла в восторг от
Дома капитула. Они обошли весь огромный собор, спустились в
крипту и рассмотрели многие детали прекрасного интерьера собора,
когда пробило двенадцать часов и они поняли, что скоро должны
уходить.

«Остановись, — прошептала Сидни, — сейчас что-то произойдёт». В огромном
В проходе собиралась скорбная процессия. Из алтаря вышла длинная вереница священнослужителей и певчих, распевавших «Мизерере», эхо которого разносилось по огромному трансепту, в сторону которого двигалась процессия. Затем через дверь, в ясный сентябрьский день, внесли катафалк. По внешнему виду всех было понятно, что это событие более чем обычное. Это были похороны уважаемого представителя духовенства. Там были священники в рясах и мальчики-певчие,
дьяконицы в длинных вуалях и члены гильдий. Медленно движущийся кортеж поднимался по
Из церкви, в ушах у которых ещё звучали минорные ноты музыки, трое американцев вышли на солнечный свет и в жизнь, из которой только что был извлечён старый канон.

«Это был апогей, — прошептал Сидни. — Разве не чудесно было видеть это торжественное шествие, слышать эту душераздирающую музыку в этом прекраснейшем из соборов? У вас может быть Линкольн, Габриэлла, но меня переполняет красота Йорка».

Вскоре поезд доставил их к месту следующей остановки, “Даремс"
”Готический оттенок", и здесь мисс Кавендиш проявила красноречие и заявила
её преданность. «Это так величественно и просто по-нормандски. Посмотрите на
эти массивные колонны, на это сочетание мощи и простоты,
и подумайте, что здесь покоятся кости преподобного Беды и
святого Кутберта. А теперь о его истории. Подумайте о епископе Даремском,
так величественно расположившемся в своей крепости, по сути,
суверенном, которому мог противостоять только один человек —
епископ Илийский на своём острове. А ещё есть красивая легенда о том, как монахов из Линдисфарна привела на это место
пегая корова. У тебя может быть свой Линкольн, Габриэлла, это тебе подходит
Вы только представьте, но дайте мне степенную и историческую серую корову. Как только мы доберёмся до
Эдинбурга, я выйду и куплю сборник стихов Скотта. Помните, в «Мармионе» говорится:

 «И после долгих странствий
 Он наконец выбрал себе место,
 Где его огромный собор
 Смотрит на реку Уир».

“Итак, это Износ, ” сказал Сидни, “ и это действительно прекрасное место
для собора. Я чуть не поддался искушению получить грант, что она удовлетворяет меня как
также Йорке, но это не совсем так.”

“Насколько удовлетворительно это для каждого из нас иметь различные собор,”
— сказала Габриэлла, — это делает всё гораздо интереснее.

 — У Джем должна быть маленькая мохнатая корова, чтобы соответствовать твоему бесёнку, — сказала Сидни. И
когда они покидали город, на цепочке от лорнета мисс Кавендиш висело крошечное серебряное изображение исторической бурой коровы Дарема. Габриэлле
Сидни уже подарила самого гротескного бесёнка, которого только мог предоставить Линкольн, а для собственного удовольствия у неё была стопка фотографий
Йоркского собора.

Они поднялись на холм к железнодорожной станции, довольные тем, что
не пропустили в своём путешествии три города с соборами, которые
доставил им такое удовольствие. «Я бы хотела увидеть другие соборы», —
 заметила мисс Кавендиш, когда они покидали Дарем.

 «О, но подумайте, как бы мы безнадежно запутались, — возразила
 Габриэлла. — Теперь каждая из нас полностью удовлетворена, потому что у нас есть только один
собор на двоих; наши чувства не разделены, нет половинчатости в преданности, которую каждая из нас испытывает к своему. Возможно, есть и другие, такие же прекрасные, как Линкольн, но я никогда этого не узнаю, и я счастлив».

«Я осмелюсь сказать, что нет ни одного с более романтичной историей,
— И ни в одном из них нет таких литературных ассоциаций, как в Дареме, — возразила мисс
Кавендиш.

 — И я не думаю, что в каком-либо из них есть такие витражи, как в Йорке, — вставила Сидни, после чего они рассмеялись и откинулись на спинки кресел, чтобы посмотреть на быстро исчезающий пейзаж. Большую часть пути они ехали вдоль холодного, но интересного побережья. Время от времени они мельком видели стальное синее море, далёкие корабли,
песчаные пляжи или поросшие зеленью скалы, и к девяти часам они
были в Эдинбурге.

 Добродушный старый таксист благополучно доставил их к
месту назначения в чистом,
комфортабельный дом, из окна которого они могли смотреть поверх
крыш домов на замок, венчающий холм за ними.

“Это будет захватывающе, я это чувствую”, - объявила Габриэлла, бросив
свой первый взгляд из окна на следующее утро. “Милый серый город"
собирается очаровать меня. Он не такой большой, но мы можем принять его у себя
и подружиться с ним и его замком. Хорошо, когда замок является частью пейзажа, потому что тогда вы чувствуете, что город не расстался со своей историей; вы чувствуете, что его связь с прошлым не разорвалась
был сломлен кувалдой современности».

«Кто тут произносит красивые речи?» — сказал Сидни, входя в этот момент.
«Нам нужно спешить, не так ли? если мы хотим увидеть солдат. Мы должны быть в Сент-Джайлсе к девяти, ты же знаешь. Не останавливайся, Габриэлла».

— Если и был когда-то повод для шуток, так это когда я должна привлечь внимание Чёрной стражи, — ответила Габриэлла.

[Иллюстрация: «Они были вознаграждены видом роты, проходящей
проверку».]

 — Но они доберутся туда раньше нас, если мы не поторопимся, а мы хотим увидеть, как они входят в город.

Из-за проделки Габриэллы они опоздали, и к тому времени, как они добрались до церкви, горцы уже были на своих местах, так что только после того, как все дружно спели «Вперёд, воины Христовы», и служба закончилась, у девушек появилась возможность увидеть развевающиеся килты и шляпы. «Разве они не самые красивые на свете?» — прошептала Габриэлла, когда они стояли на тротуаре снаружи. — Я бы хотел взять один из них домой, просто чтобы сохранить и любоваться.
Посмотрите на палаш этого маленького офицера; какая у него прекрасная сабля.

“Мы должны последовать за ними в замок”, - заявил Сидни с не меньшим энтузиазмом,
чем Габриэлла. “Пройдет еще так много времени, прежде чем придет время ехать в церковь Св.
Кутберта, и нам больше нечего делать”. Так что в гору они пошли
отбрасывая строки, чтобы увидеть красное пальто и тартаны исчезают под
серый каменный шлюз. Но они задержались, чтобы посмотреть вниз с парапета
на город и были вознаграждены видом проверяемой роты.

— Это картина, прекрасная картина, — воскликнула Габриэлла. — Посмотрите на этого офицера, выходящего из замка, разве он не великолепен? Это тот самый, у которого был прекрасный кернгорм.

— Да, и он прекрасно понимает, что сам по себе очень красив, —
заметила мисс Кавендиш.

 — Неважно, он всегда доставляет радость, и если бы я могла носить клетчатую юбку,
носить палаш и такую красивую шляпку с развевающимися лентами, я бы тоже важничала.  Я его нисколько не виню.  Боюсь, Джем, что всё время, пока мы здесь, я буду бегать за солдатами.

— Я никогда не думал, что буду без ума от военных, — сказал Сидни, — но я должен сказать, что никогда не видел ничего более очаровательного, чем эта форма, и более красивых мужчин.

 — Идите-ка вы оба отсюда, — рассмеялась мисс Кавендиш, — а то вы
«Не теряйте рассудок. Пора идти в церковь, если мы хотим сегодня послушать проповедь «маленького Джимми МакГрегора». И, оглядываясь, они спустились с холма, где на них набросилась стая уличных мальчишек, которые хотели показать им дом «Боби Бёрранса», но они с улыбкой прошли мимо.

«Вы, девочки, не используете свои возможности», — упрекнула своих спутниц мисс Кавендиш. «Я не верю, что вы хоть на мгновение отвлеклись от этих солдат. Я не верю, что вы оценили тот факт, что это было в
В Сент-Джайлсе Дженни Геддес швырнула свой стул в декана Ханну, а ты
находился неподалёку от Сердца Мидлотиана, когда уходил оттуда. Ты просто был одержим идеей помечал солдат, и я не мог до тебя добраться.

 — Мы можем в любое время послушать о Дженни Геддес, — ответила Габриэлла, — но когда же мы снова увидим, как 42-й полк Гордона возвращается со службы?

— На кладбище Святого Катберта мы найдём могилы Де
Куинси и…

 — Вон он, — перебила Сидни, заметив на другой стороне улицы развевающийся
килт и пару голых коленей. И мисс
Кавендиш в отчаянии сдалась.




Глава XIX

СКРИПЯЩИЕ ТРУБЫ


Именно в Холируде две девушки в очередной раз продемонстрировали
свою лёгкую одержимость килтами и клейморами. Всё утро они пополняли
свой словарный запас, взволнованно обсуждая спорраны и филабеги и
называя друг друга «филлермахо» или «таупи», пока мисс Кавендиш не
заявила, что они совсем с ума посходили. Они прошли вдоль Старой Канонгейт,
посмотрели на дом Джона Нокса, заглянули в грязные, но привлекательные
магазины подержанных вещей, где можно было найти сокровища для
антиквариат, посмотрели на нищету и убогость города
бедные и, наконец, провела осмотр древней Холируд до
вид на комнату, где Rizzio был убит, а место, где Мэри, Королева
Шотландцы укладывают ее несчастной голове.

Это было в одной из комнат, наиболее тесно связанных с Дарнли.
Мисс Кавендиш, обернувшись, чтобы поговорить со своими спутницами, увидела их.
обе неслись к двери. “Вперед! «Пойдёмте!» — закричали они, и она
последовала за ними. Девочки побежали вниз по лестнице, как будто за ними гнались все призраки Холируда, и не остановились, даже когда спустились.
через ворота на улицу.

Наконец, запыхавшись, мисс Кавендиш догнала их. — Что случилось?
 — воскликнула она. — Куда вы идёте?

 — Разве вы их не видели? Разве вы их не слышите? — воскликнула Габриэлла, вся
взволнованная. — Солдаты, трубы; они там маршируют.

“Я увидела их из одного из окон”, - ахнула Сидни, - “и
мы должны были прийти. О боже, боюсь, мы опоздали”.

“Еще не поздно исполнить желание нашего сердца. Они маршируют
к трубам, и они пойдут этим путем. О, я вся дрожу из-за
Габриэлла, сияя от восторга, наклонилась вперёд, и не один высокий парень, проходивший мимо под звуки волынки, бросил на неё взгляд. Весь полк был на улице, шляпы развевались на ветру, килты ритмично колыхались. Старый Толбут они
прошли пока лишь стальной блеск, оттенок красный, мгновение назад
и вперед buskined ноги могут быть восприняты, и воющего от
трубы стал далекий гул.

“О, разве это не было великолепно?” - вздохнула Габриэлла, приходя в себя.
"Я бы предпочла увидеть это, чем все это". “Я бы предпочла увидеть это, чем все это
комнаты глупого старого Дарнли и ему подобных. Мы можем пойти в замок сегодня днём, Джем? Может быть, мы увидим ещё одну репетицию, парад или что-то в этом роде».

 Но такого чудесного зрелища им не представилось, и они закончили день в одном из очаровательных книжных магазинов, где купили маленькие томики Бёрнса в клетчатых обложках и причудливое старое издание стихов Скотта. Они с триумфом принесли их домой.

— Миссис Мактавиш говорит, что мы не должны пропустить возможность увидеть большой мост Форт, —
сказал Сидни на следующее утро.

 — Тогда, раз у нас необычайно хорошая для Шотландии погода, мы можем
— Что ж, воспользуемся этим и отправимся туда сегодня днём, — ответила мисс
Кавендиш. — Что касается утра, то у нас всегда найдётся чем заняться, если
мы будем просто гулять по Принсес-стрит.

 — Я обожаю Принсес-стрит, — заметила Габриэлла, — и обожаю Эдинбург.
Когда мне надоедает любоваться прекрасными тартанами, кейр-гормсами
и всевозможными шотландскими вещами в витринах магазинов, я могу посмотреть
на прекрасные сады или на замок. Тогда можно увидеть такое
приятное смешение людей, милых румяных светловолосых шотландских девушек
в тартанах и накидках для гольфа, хорошо одетые американцы, милые старики-шотландцы в килтах и, что не менее важно, очаровательные солдаты с голыми коленками и забавными маленькими шапочками».

«Кстати, о погоде, — сказал Сидни, — хотя здесь довольно прохладно, кто бы мог подумать, что Англия или Шотландия подарят нам столько солнечного света? Я надеюсь, что так будет до самого конца».

Было прохладно и свежо у воды, когда они добрались до Норт-
Куинсферри, где они посмотрели на чудовищное сооружение,
перекинутое через залив Ферт-оф-Форт. Сама маленькая деревушка не была
важные, но они скитались в течение часа, не находя малых делах
чтобы заинтересовать их бдительного ока. Они планировали переправиться на пароме
, а затем вернуться домой на одном из постоянно работающих тормозов
в Эдинбург.

“Я полагаю, это должна быть пристань, куда заходит паром”, - сказал он.
Мисс Кавендиш, когда они вышли на лестничную площадку.

“ Вон в том саду две симпатичные девушки, ” сказала Габриэлла;
— Я спрошу у них. — Она прошла немного по дороге и, заглянув
через садовую ограду, задала свой вопрос и вернулась с улыбкой. — Они
говорят, что иногда он приходит сюда, и иногда ходит в другой
причал”, был ее доклад.

“Но как же нам сказать?” - спросила Мисс Кавендиш.

“Выхода нет; ты просто должен наблюдать, и когда ты увидишь, что он приближается.
сюда он не придет, ты должен бежать”.

“А далеко ли до другого причала?”

“О, четверть мили или около того”.

“Лодка подождет?”

— Совсем чуть-чуть.

 — Но что, если мы не успеем?

 — Тогда это будет вина наших ног; мы не можем винить лодку,
понимаешь.

 — Да неужели! — воскликнул Сидни.

 Паром уже отчаливал с другой стороны, и внимание
Все трое, как и обитатели сада, следили за движением маленького парохода. Какое-то время казалось, что он намеренно направляется к ним, но внезапно, когда стало ясно, что пристань, на которой они стояли, должна была стать той самой, он развернулся и поплыл к другой. «Вам придётся бежать», —
крикнули девушки в саду, и все трое бросились бежать по дороге со всех ног. Впереди был поворот, и здесь лодка скрылась из виду, но вскоре они её увидели
снова; он достиг пристани. Будет ли он ждать? Путь казался очень долгим
четверть мили, потому что они все еще были на некотором расстоянии.

“У меня почти перехватило дыхание”, - ахнула мисс Кавендиш.

“Я упаду”, - задыхаясь, выдохнула Сидни, падая сзади. Но Габриэлла продолжала двигаться
впереди, и вскоре мимо промчался велосипедист. — Я скажу им, чтобы они подождали тебя, — крикнул он в ответ, и те, кто шёл позади, перешли на шаг, а Габриэлла, спотыкаясь, продолжала идти, пока ей не помогли подняться на палубу.

 — Там ещё двое, — сумела выговорить она, задыхаясь и падая на палубу.
Через несколько мгновений появились мисс Кавендиш и Сидни, почти
обессилевшие.

Но они доплыли, и это усилие придало особую ценность
их виду на огромный мост, возвышавшийся над ними, и прекрасной
поездке обратно с Хоуптаун-Хаусом и замком Барнбогл в качестве
далёких ориентиров.

«Это больше, чем я когда-либо мечтала увидеть, — этот проблеск Шотландии, —
сказала Габриэлла, когда они в тот вечер собирали чемоданы, — но, о,
Джем, как же это разжигает аппетит. Я тоскую по Обану и волынкам, по
Шотландскому нагорью, по Троссаксу и озёрам».

“Мы возьмем несколько озер из Глазго”.

“Давайте помолимся о приятном дне”, - сказал Сидни.

“Конечно, у нас будет приятный день”, - ответила Габриэлла. “Разве нет?"
у нас всегда была хорошая погода для всех особых мероприятий?

“В Люцерне на празднике Тела Христова было так чудесно”, - ответила
Сидни.

«Но это был единственный раз, когда у нас было так ужасно сыро, а исключение должно
доказывать правило».

 Но, увы, оптимизм Габриэллы не оправдался: день, назначенный для прогулок по озёрам,
с самого утра не предвещал ничего хорошего, хотя и выдался внезапный порыв
Лучик солнца, выглянувший как раз перед отъездом, придал им смелости
отправиться в путь. В течение часа или около того дождя не было, но едва они
сошли на берег, как тучи сгустились и начался моросящий дождь.
— Это настоящая типичная шотландская погода, — сказала мисс Кавендиш, —
нам остаётся только радоваться.

— Но почему, — сказала Сидни, кутаясь в свой гольф-накидку и поджимая ноги под стул, — почему, ради всего святого, если это общее положение дел во всех странах, Шотландия должна быть единственной, кто не накрывает палубы своих пароходов?
Нет ни одного сухого места, куда бы мы могли забиться, кроме той душной хижины,
полной плачущих детей».

«Полагаю, просто потому, что это обычное положение дел, никто не
возражает, — ответила мисс Кавендиш. — Все к этому готовятся и расстраиваются, если не промокнут».

«Тогда мы должны продолжать сидеть здесь с мокрыми зонтиками над головами,
плащами для гольфа на коленях и в маленьких лужицах воды».

— Боюсь, это лучшее, что мы можем сделать.

 — Я бы не возражал против того, чтобы промокнуть, если бы мы могли увидеть
пейзаж”, - сказала Габриэлла. “Если мы, должно быть, неудобно, надо хотя
бы вам благо то, за чем пришли”.

“Ты получишь удовлетворение от того, переживает настоящий шотландский туман”.

“Что я вовсе не в восторге”, - сказал Сидни.

“Возможно, это будет ясно в полдень, и тренерский состав не компенсирует
это часть путешествия”, - предположила Габриэлла весело.

Но моросящий дождь не прекращался; навес над «Шар-а-Бан» был не лучше, чем на пароходе, и весь день приходилось пользоваться зонтиками. И всё же
Время от времени, когда облака рассеивались, они могли видеть холмы и
протяжённые пурпурные пустоши за лесистыми берегами прекрасного
озера. «Должно быть, это неописуемая красота, — вздохнул Сидни, — и
слишком мучительно осознавать, что ты действительно здесь, в самом
сердце этих прекрасных пейзажей, о которых мы читали и мечтали, и что
всё скрывает пелена тумана».

— И подумать только, что мы заплатили за то, чтобы промокнуть и увидеть лишь серую стену
тумана, — усмехнулась Габриэлла, чувствуя, что ситуация её забавляет.

— Мы могли бы где-нибудь остановиться и посмотреть, что будет завтра, —
предложила мисс Кавендиш, — хотя нет никакой уверенности, что завтра будет лучше.

 — О нет, нам лучше вернуться и обсохнуть, — покорно сказала Сидни.

 Путешествие закончилось в Глазго, где их ждали письма.  Среди них было радостное и нетерпеливое письмо от матери Габриэллы, которая считала дни до возвращения дочери. Там было ещё одно письмо от мисс Бейли для
Габриэллы. Она прочла его, затем задумчиво сложила. — Что
ты думаешь, Джем, — сказала она, — мисс Бейли просит меня
навестить её. Разве она не добрая?

“Очень. А ты хотела бы уйти?”

“И бросить тебя? О, нет. Она предлагает тебе отплыть без меня, но
с этим дорогим письмом от моей терпеливой маленькой мамы, чья тоска
сквозит в каждой строчке, с тем, что меня взяли в плавание и все такое, я просто
не мог ”.

Мисс Кавендиш некоторое время ничего не отвечала. “ Что еще она говорит?
- спросила она наконец.

«Она говорит, что не вынесет, если я уеду с неправильными представлениями,
что она очень хочет меня видеть и что они с мисс Милдред сделают всё, что в их силах, чтобы я был доволен, и позаботятся о том, чтобы у меня было всё необходимое
спутница в обратном пути. Но я не поеду к ней, Джем, не думай так.
и, пожалуйста, не бери меня с собой в Уэльс.

“ Я думал, это то место, которое ты должна увидеть.

“Я сделал, но теперь я предпочел бы обняться с тобой и Сидни в некоторые
спокойное место за то небольшое время, что осталось. Вы устали,
хотя мы и не путешествовали с такой головокружительной скоростью, как
некоторые, и я думаю, что мы будем в лучшей форме для нашего путешествия по океану,
если в ближайшие две недели будем вести спокойный образ жизни.

 — Не хотите ли вы на это время отправиться к мисс Бейли? Это было бы
Очень приятно наслаждаться гостеприимством настоящего английского дома, да ещё и в таком прекрасном Девоншире».

 Но Габриэлла покачала головой. «Она написала мистеру Моргану, но ответа не получила. Я знаю, что она думает. Она считает, что если я
для проживания, что может быть она сможет устроить встречу, что если бы он знал, что я
в Англии с ней это что-то изменит, но если он так
осторожно, так преднамеренного что он, должно быть, призвали, я бы предпочел никогда не видеть
ему снова. Сейчас я думаю, что больше всего на свете мне нужна моя
драгоценная мама”.

“Дорогое дитя, это ненадолго”.

— Нет, и я рада. Это были счастливые, очень счастливые шесть месяцев, Джем, и я
снова буду наслаждаться ими, потому что «кто может отнять у нас то, что было
нашим?»

 Мисс Кавендиш нежно поцеловала её и притянула к себе. — Мы
отправимся в Вордсворт и проведём там наши последние две недели. Я
продумывал маршрут вместе с Сидни, и мы не смогли найти более спокойного и
благоприятного места для нашего последнего отдыха, чем английская озёрная
страна, я уверен.

 — Тогда давай найдём какую-нибудь маленькую деревушку, а не одно из крупных мест.

 — Именно это я и собираюсь сделать.  Я думаю о Грасмире или Эмблсайде.

— Какой из них меньше?

 — Грасмир, там жил Вордсворт; там он похоронен, и там же жили Де Квинси и Хартли Кольридж в коттедже Нэб. Вся
местность полна воспоминаний.

 — Тогда давайте поедем туда; это звучит очень заманчиво.

 — Мы проведём день или два в Кесвике и в районе Деруэнтуотер, а
потом поедем дальше на дилижансе.

— Очаровательно. Но не будет ли это слишком дорого?

— Вовсе нет. Я всё ещё укладываюсь в тысячу долларов, Габриэлла,
и у меня остаётся хорошая прибыль. С тех пор как мы приехали в Англию, наши расходы, твои
и мой заработок составил всего около ста пятидесяти долларов, в среднем около двенадцати долларов в неделю, и я уверен, что нам было комфортно, мы путешествовали там, где нам нравилось, и не стесняли себя в средствах».

«Как обычно, я восхищаюсь вашими организаторскими способностями. Завтра мы отправимся на озёра, а после них — в Ливерпуль и домой». Я напишу дорогой мисс Бейли, что не смогу навестить её, потому что за океаном маленькая мама скучает по своей недостойной дочери, которая провела вдали от неё полгода».

Сидни не спала, когда Габриэлла вошла в ее комнату. - У тебя были хорошие новости
, Релла? ” спросила она.

“ Да, я думаю, что да. А ты, Сидни?

“У меня новости лучше, чем обычно, потому что кое-кто встретит меня на пароходе".
”Я буду очень рад видеть".

“Ах, я догадываюсь; это автор толстых писем”.

Сидни бросила быстрый веселый взгляд на Габриэллу. — Да, это так, — сказала она.

 — Ага! Я так и думала, что в этом что-то есть. Вы готовы принять
поздравления, мисс Шоу?

 Сидни ничего не ответила, но продолжала с любопытством смотреть
на Габриэллу.

— Скажи мне, ты, жалкий моллюск, — продолжала Габриэлла. — Я хочу тебя встряхнуть.

— Когда у тебя самая дорогая, самая преданная в мире мать, я думаю,
её нужно очень сильно поздравить.

— Сидни, ты увиливаешь.

— Объяснись.

— Ты притворяешься, что все твои мысли и стремления были сосредоточены на письмах твоей матери?

“Да, мой романтичный друг”.

“И не с мужчиной? В этом деле вообще нет мужчины?”

“Да, их двое; мой брат и мой дедушка”.

“О, тьфу! Я в это не верю”.

“Факт, моя дорогая. Я полагаю, ты не можешь представить себе такую вещь, как девушка
в моем возрасте никогда не имела любовника, кроме нашего друга-голландца. Я
уже больше благодарны ему, чем я признала, по-добавил он
безмерно мое самоуважение. Я никогда не признался в этом даже мама,
Релла, но я ненавижу идти по жизни, не имея даже один
предложение”.

“Как будто любая девушка когда-либо делал. Ты молода еще, и, вероятно,
есть десятки до вас дозвониться”.

Сидни покачала головой. «Я не из тех, кто их вызывает, и я сомневаюсь, что у меня когда-нибудь будет ещё один, но я очень рад, что у меня только что был
вот и всё, и я совершенно счастлива вернуться к маме и жить своей жизнью, потому что теперь она будет наполнена воспоминаниями об этом чудесном путешествии.

 «Это было чудесное путешествие, не так ли? И мы так хорошо узнали друг друга. Я всегда буду думать о тебе как об одной из моих лучших подруг. Я надеюсь, что мы будем подругами всю жизнь».

 «Я тоже на это надеюсь, Релла». Вы были душой этого путешествия, и я всегда буду помнить, как сильно вы
добавили мне удовольствия от него.

— Это очень мило с вашей стороны, Сидни. Вы знаете, что будет дальше по
программе?

“Да, мы с Джем вместе просматривали наших Бедекеров, и я
думаю, мы запланировали восхитительное времяпрепровождение”.

“Я тоже; это меня нисколько не разочаровывает”.

“Что-нибудь делает?”

“Ты делаешь; я рассчитывал, что из этих писем выйдет романтика”.

Сидни рассмеялась. “Я удовлетворен, и если в будущем у меня будет какой-то роман, я
готов его дождаться”.

— В вашем случае ожидание будет лёгким, — сказала Габриэлла, задувая свечу.

В Кесвике, где жили Шелли и Саути, они отправились в Озёрный край, чтобы совершить «лучшую поездку в королевстве». Баттермир
Лейк, Борроудейл, Хоустон-Хоуз и снова прекрасный Кесвик.
Это была восторженная троица, занявшая передние места в экипаже,
и их искреннее восхищение прекрасным окружением вызвало
благодарную улыбку на лице кучера.

«Боже мой, боже мой, — воскликнула Габриэлла, — я снова
испытываю итальянские ощущения и понимаю, как мало в английском
языке прилагательных. Кто-нибудь, помогите мне». Разве эти буки не прекрасны? А посмотрите на цвет этой милой маленькой горы, разве он не
ослепляет? Это такая идеальная миниатюрная композиция,
горы и озёра — всё такое маленькое и в то же время такое совершенное. Ты
чувствуешь такую близость, когда они полностью удовлетворяют тебя. Теперь
дома, если мы захотим подняться на гору, мы не сможем выйти через заднюю дверь
после завтрака и вернуться домой к ужину; а если мы захотим
переплыть одно из наших озёр, нам придётся ждать пароход. Здесь вы просто
вытаскиваете свою лодку из-под кустов и переправляетесь на другой берег, взбираетесь
на свою гору, разворачиваетесь и возвращаетесь к ужину; это так мило,
дружелюбно и приятно».

“Я просто обожаю названия, которые они придумали для здешних вещей”, - заявил
Сидни. “Так освежающе заполучить тарнов и жабры, форсса
и бекса для водных мест, а также комбеса и хау, набса и холмса
для сухих. Мы должны выучить их все, Габриэлла. Что бы это могло быть?
” Спросила она водителя.

“ Это Касл Крэг, мисс. Это между Айг-Фелл и Грейт-Хоу».

«Чудесно!» — воскликнула Сидни. «Ты слышишь, Джем?»

«Да, но я пытаюсь вспомнить, что Вордсворт говорит о
«голом склоне Кастригга». Мы должны почитать Вордсворта, девочки, когда доберёмся до Грасмира».

«Если я буду разочарована в Грасмире, это станет для меня ужасным потрясением, — сказала
Габриэлла. — Само это название очаровывает меня, и я представляю, каким он должен быть. Теперь, когда я увидела Кесвик, я могу с уверенностью сказать, что в Грасмире я найду воплощение своих мечтаний».

Она не разочаровалась, потому что, когда карета проехала мимо старой гостиницы «Лебедь»
и спустилась по дороге к центру маленькой деревушки, мирно
покоящейся на берегу прекрасного озера, окружённого горами, все
огляделись с восторгом. «Это всё, о чём я мечтала», — воскликнула она.
Габриэлла. «О, Джем, это так идеально, как будто сделано на заказ.
 Не гостиница, пожалуйста, мисс Джем, а простая квартира в каком-нибудь коттедже; тогда мы
сможем наслаждаться каждой минутой в этом чудесном месте. Я снимаю шляпу перед
Вордсвортом. Я с величайшим уважением отношусь к любому, у кого хватит вкуса
выбрать такое место для жизни».

Они смотрели, как экипажи с грохотом катятся по дороге в Эмблсайд,
а затем переключили своё внимание на поиски жилья.
Сезон был уже в самом разгаре, так что найти жильё было несложно,
хотя найти идеальное место было непросто, но в конце концов они
обнаружены в коттедже, с одной стороны которого был сад, а с другой - зеленые
поля; большая дорога и озеро, видневшиеся сквозь деревья
были перед ними, а позади них, спеша мимо садовой ограды,
это была река Ротей. Все в доме было безупречно чистым,
хозяйка была мягчайшим из созданий с мягким голосом, и они
устроились на две недели проживания с довольными сердцами.

“ Ты полностью удовлетворена, Габриэлла? ” спросила мисс Кавендиш.

— Довольна? — переспросила девушка. — Я больше, чем довольна; я счастлива.

— И ты не предпочла бы быть с мисс Бейли?

Лёгкая тень пробежала по лицу Габриэллы, но она ответила: «Нет, это
коттедж Хартсиз, Джем».




Глава XX

ДРУГОЙ ДЖЕНТЛЬМЕН


Мисс Кавендиш сидела в большом кресле, погрузившись в чтение
Вордсворта. Её изящный профиль выделялся на фоне зелени растущих в
окне растений, а длинные линии её грациозной фигуры были
отчётливо видны в принятой ею позе. Габриэлла сидела за
столом, и её перо летало по листу бумаги. На улице шёл унылый
дождь, но Сидни ушёл на почту. Вскоре раздался тихий
Голос из-за открытой двери сказал: «Прошу прощения, мисс, но другой джентльмен
решил, что сегодня ему хотелось бы пудинг с жиром. Не хотите ли вы, дамы,
тоже попробовать?»

«В такой дождливый и прохладный день это звучит заманчиво», — сказала Габриэлла
в ответ на вопросительный взгляд мисс Кавендиш. «Если «другой джентльмен»
считает, что это вкусно, почему бы нам не попробовать?»

— Хорошо, миссис Грейвс, мы будем есть пудинг с жиром, — сказала мисс Кавендиш, возвращаясь к своей книге.

«Другой джентльмен» был загадкой. Он был единственным жильцом в доме, и его видели всего два раза: однажды Габриэлла
они столкнулись с ним на лестнице; однажды Сидни встретил его, когда тот входил в парадную дверь. Мисс Кавендиш никогда его не видела, и никто из них троих не знал его имени. Миссис Грейвс никогда не называла его иначе, как «тот джентльмен», к большому удовольствию девушек. Они узнали о нём только то, что он был учёным, погружённым в свои книги. Ему всегда удавалось выйти из дома после того, как его
соседи уходили, и вернуться до их возвращения. Это было не так уж
сложно, поскольку большую часть времени они проводили на улице.
для Грасмир, обеспечиваемой бесконечным разнообразием восхитительных прогулок, оказываемых
тем интереснее их ассоциации с Wordsworths.

“ Ну разве она не прелесть? ” сказала Габриэлла, когда миссис Грейвс тихо закрыла за собой
дверь. “ Я бы хотела взять ее с собой. Разве это не прелестно?
то, как она всегда говорит ‘другой джентльмен”?

“Мне весьма любопытно взглянуть на этого человека”, - заметила мисс Кавендиш.
— Как он выглядит, Габриэлла?

— О, он довольно невзрачный, не старый и не молодой; не очень высокий, не очень низкий; носит очки, немного сутулится; у него доброе лицо, я бы сказала.
думаю, но, насколько я понимаю, в нём нет ни капли любопытства. Он носит потрёпанное старое пальто с пятнами от дождя и кепку. На мой взгляд, он выглядит так, будто ему нужна жена».

 Мисс Кавендиш рассмеялась. «Мне кажется, он какой-то старый профессор из Оксфорда, который не думает ни о чём, кроме пыльных книг и пергаментов».

 «Он выглядит так», — ответила Габриэлла. — Боюсь, будет слишком мокро для восхождения на Хелм-Крэг. Хотя над Силвер-Хоу тучи немного рассеялись, но даже если прояснится, будет скользко для восхождения.

 — Возможно, на Лофригг-Террас не будет слишком мокро, во всяком случае
за Райдел Уотер на нижней дороге.

“ Вы имеете в виду радикальную реформу. Мне нравятся шутливые названия, которые доктор Арнольд дал
трем дорогам. Да, мы могли бы поехать в Райдел даже в дождь. Райдел
Вода прекрасна при любых обстоятельствах; она даже чуть-чуть.
красивее, чем Грасмир, хотя я признаю это неохотно ”.

К полудню засияло солнце. — На лесных дорогах может быть сыро, —
сказала мисс Кавендиш, — но я, например, не побоюсь проехать по
дороге в Борроудейл, свернув до того места, где мы поднимаемся на Хелм-Крэг. Где-то там есть маленький белый фермерский домик.
там, где мы сможем выпить чаю».

 Они прошли через красивую зелёную деревню с разбросанными по ней домами, окружёнными садами, мимо старой церкви и вверх по Издейлской дороге, над которой «лев и ягнёнок» и «старуха у своей расщеплённой кельи» наблюдают с высоты Хелм-Крэг. Справа от них простирались зелёные пастбища, и по ним журчал
маленький ручеёк Изидейл, «пересекая каменистые тропы,
издавая пронзительные трели», а за холмами в пурпурном и оранжевом
великолепии возвышались папоротники, которые уже приобрели
яркий жёлтый цвет и
местами на склоне горы. Время от времени с какой-нибудь скалистой
платформы над ними доносилось жалобное блеяние горного барана.
их ушей. Дикие птицы летали вокруг одинокой высоты с незнакомыми
крики. Дождь вымыл все чисто, но отличные дороги
показал незначительное влияние на душевые исключением того, что нет пыли.

Мисс Кавендиш несла маленькую красную книжечку, которую она купила накануне
. Время от времени она обращалась к нему, и когда они садились на одну из скамеек,
предназначенных для путников, она читала отрывки вслух.

В конце концов их прогулка привела их к белому коттеджу, стоявшему в саду, где после дождя распустились поздние цветы. Их провели в низкую комнату с балками на потолке, которая привела в восторг артистичную Габриэллу, и здесь им подали ароматный чай с густыми сливками, тонкие ломтики хлеба с маслом, домашнее варенье и сливовый пирог.

 «Разве это не восхитительно?» — воскликнула Габриэлла. «Я бы хотел перевезти всё это в Америку: эти прекрасные старые балки, потемневшие от времени, этот причудливый стол, ряд блестящих латунных подсвечников и
сама маленькая служанка. Подумать только, сделать такое открытие у себя дома. Кто бы мог подумать, что можно зайти в обычный фермерский дом и получить всё это так изысканно,
так восхитительно и заплатить за это всего шесть пенсов?»

«Габриэлла, хорошо, что ты скоро вернёшься домой, а то бы ты стала англоманкой», — заявила мисс Кавендиш.

«Боюсь, что стала бы».

— Да, я заметил, что вы хвастаетесь своей страной меньше, чем в Париже, —
сказал Сидни. — Хотя, если серьёзно, этот чай со свежими сливками
на удивление хорош.

— Как и хлеб с маслом.

— Как и плю«М-м-м, пирог, а также наши аппетиты», — это последнее от
Габриэллы, которая взяла себе второй кусок пирога.

Они вышли из домика с низким потолком, освежившись, и прошли между
рядами алых и золотых цветов, а затем снова вышли на дорогу.  На полпути
домой они увидели, что к ним кто-то приближается. Козырёк его кепки
был надвинут на глаза, а внимание было приковано к книге, которую он
пытался читать, спотыкаясь на ходу. — Это «другой джентльмен», —
прошептала Габриэлла, подталкивая мисс Кавендиш. Мужчина прошёл мимо, но, когда
Габриэлла повернулась, чтобы поговорить со своей спутницей, она увидела, что та смертельно бледна
Габриэлла заметила, что она побледнела и опустилась на камень у дороги. — Дорогая Джем, ты больна? Ты растянула лодыжку? Что случилось?
 — с тревогой спросила девушка.

 

 — Это Джон Прайс, — слабым голосом ответила мисс Кавендиш. Габриэлла оглянулась туда, где Сидни собирала последние полевые цветы. Фигура мужчины исчезала за поворотом дороги.
Габриэлла села рядом с подругой и обняла её.
«О, Джем, — прошептала она, — это что-то значило для тебя после стольких лет?»

«Это был сюрприз, вот и всё», — ответила мисс Кавендиш, приходя в себя.
Она взяла себя в руки и поднялась на ноги. Она пошла дальше, а Габриэлла
подождала Сидни, и они вдвоём догнали мисс Кавендиш чуть дальше. Она улыбнулась, увидев их приближающимися. — Я испугалась, Сидни.
 Габриэлла сказала тебе, что я видела привидение? — непринуждённо спросила она. — Теперь я думаю, что, возможно, ошиблась. Десять лет могут сильно изменить внешность, и я могла забыть. Кажется невероятным, что
я встретил того, кого когда-то так хорошо знал, в этом тихом уголке
мира. Сходство иногда поражает, и я убеждён
что я ошибся. Пойдёмте, перейдём через Баттерлип-Хоу и пройдём мимо
гостиницы «Лебедь»? Так мы доберёмся до дома другим путём».

 Они продолжили путь, перешли мост Гуди и свернули в сторону
до того, как добрались до города. Но когда они снова вышли на главную дорогу,
они во второй раз встретились лицом к лицу с «другим джентльменом». На этот раз
книга была у него в кармане. Он поднял взгляд. Выражение безразличия на его лице сменилось удивлением, а затем
радостью. Он шагнул вперёд и протянул руку. — Изабель Кавендиш!
 Изабель, это не может быть ты, — воскликнул он.

“Это я, Джон”, - просто ответила она.

“А это?” - он повернулся к девочкам.

“Две мои крестницы, которые путешествуют со мной”. Она представила их.
Девочки покорно отстали, в то время как две старшие пошли дальше.

“ Разве это не совпадение? ” спросила Габриэлла. “ Ты думаешь, что-нибудь случится?
случится, Сид?

“ Что может случиться?

— То же самое могло бы произойти, если бы вы не видели своего возлюбленного десятилетней давности и встретили его прямо здесь.

 — Боже мой.

 — Признаюсь, я чувствую себя нелепо ревнивой.  Я в ярости, — заявила она.
Габриэлла. «О, ты, старый болван, она слишком хороша для таких, как ты. Надеюсь, твой пудинг с жиром тебя задушит». Она
погрозила кулаком мистеру Прайсу, стоявшему в испачканном пальто.

«От него не убежишь, видишь ли, — сказал Сидни, — потому что он
живет прямо через коридор и не может оставаться дома из-за погоды».

«Если он хоть немного нас уважает, то сразу же уйдёт».

Мистер Прайс этого не сделал, но с этого момента он перестал быть для них «другим джентльменом», потому что его книгами пренебрегали, а старое пальто
побрезговали. Он появился в Бран-новый Макинтош в дождливые дни, и
в солнечные в качестве правильного костюм как Габриэлла даже привередливым
глаза могли утвердить. Он поднялся с ними на холмы до Литтл-Изедейл
тарн, где они пили чай в крошечной уединенной хижине. Он пригласил их прокатиться
в Эмблсайд, покататься под парусом по озеру Уиндермир. Он помог им подняться на холм и
шел за ними вниз по долине еще неделю, пока они оставались под
Крыша миссис Грейвс, и по мере того, как он нравился девочкам всё больше и больше,
«свет, которого никогда не было ни на суше, ни на море», добавлял новую красоту
лицу Изабель Кавендиш.

— И я полагаю, — с грустью сказала Габриэлла своей крёстной, — что вскоре вы наденете эту кружевную шляпку.

 — Мы должны наверстать упущенное время, дорогая. Он ждал меня десять долгих лет, — тихо ответила мисс Кавендиш. И Габриэлла, которая испытывала некоторые муки «отложенной надежды», обняла подругу и крепко прижала её к себе.

— Но поскольку я никогда не выйду замуж, — сказала она, — все мои планы рушатся. Я хотела, чтобы мы с тобой и мамой до конца наших дней жили вместе в какой-нибудь милой маленькой деревушке.
место, которое мы могли бы сделать как можно более английским».

«Именно это мы и сделаем, Релла, и ты проведёшь со мной несколько недель».

«Только не тогда, когда этот ужасный мужчина будет уводить тебя на скучные
разговоры о вещах, которых я не могу понять. Если бы он был
бизнесменом, можно было бы надеяться, что мы не будем часто его видеть, но
он профессор, да ещё и греческий. Нет, Джем, как бы я тебя ни любила, я не могу
быть счастлива от такой перспективы». Затем, увидев, что мисс Кавендиш выглядит немного обиженной, она назвала себя чудовищем и заявила, что Джон Прайс — самый прекрасный мужчина на свете и что у неё есть только одно возражение
для него это означало, что он вытеснил её из сердца мисс
Кавендиш, что мисс Кавендиш отрицала, говоря, что у каждого из них есть своё особое место, после чего Габриэлла пошла поговорить с Сидни об их платьях подружек невесты.
Мистеру Прайсу нужно было отплыть раньше остальных, так как его присутствие в колледже требовалось к первому октября, поэтому они втроём задержались в милой долине Грасмир ещё на несколько дней, чтобы в последний раз выпить чаю в белом коттедже и ещё раз прогуляться по Лофриггу
Терраса, чтобы ещё раз обойти озеро Грасмир и Ридал-Уотер. Затем,
одним октябрьским утром, когда с Хелм-Крэг и Силвер-Хоу спускались
туманы, они попрощались с местом, где все они были очень счастливы и где Изабелла Кавендиш обрела венец своего путешествия.
«Ты страдала все эти годы, а теперь ты совершенно счастлива, — с тоской сказала Габриэлла, — но я ставлю океан между собой и своей надеждой».
«Я думала, что сделала это, и я не страдала все эти годы, дитя моё. Моя жизнь была очень насыщенной, а ты, милая,
— Поможешь мне его наполнить? Ты останешься, Габриэлла? Еще не поздно.
 Мисс Бейли сказала, что если ты передумаешь в последний момент,
то только дай ей знать.
 Но Габриэлла покачала головой. — Я не могу разочаровать свою мать, да и
все равно уже поздно. Однако в глазах всех троих, когда они повернулись
лицом к Ливерпулю, читалась радость. Вскоре океан перестанет разделять тех, кого они оставили позади и кто так страстно желал их увидеть. Только мисс Кавендиш оглянулась, словно говоря:долгое прощание. «Мы приедем сюда снова в следующем году», — пробормотала она,и Габриэлла поняла, что местоимение «мы» не относилось к ней. Она с тоской смотрела в окно,
пока озеро, горы и зелёные пастбища исчезали из виду, а прекрасный озёрный край сменялся фабриками с трубами и дымными городами на пути в Ливерпуль.
  На следующий день они стояли на палубе огромного океанского парохода. Они лениво наблюдали, пока последний сундук не оказался на борту, пока хриплый свисток не возвестил о том, что пришло время отплытия, затем они
отвернулись и пошли искать билеты на пароход.
Они слишком поздно заметили, как молодой человек вбежал на палубу в
самый последний момент. В одной руке он держал чемодан, а в другой —
большой букет роз. Он едва успел; ещё минута, и огромные гребные колёса
начали вращаться. Они отчалили.
Габриэлла в своей каюте с замиранием сердца читала прощальное письмо
мисс Бейли. «Мы каждый день ищем мистера Моргана», — писала она. «Он был в каком-то отдалённом месте в Германии, но возвращается в Англию, и ты тоже, моя дорогая, когда-нибудь вернёшься к нам, я уверен».
В дверь соседней комнаты постучали, и вскоре Габриэлла подняла глаза и увидела Сидни, которая протягивала ей букет шафрановых роз и письмо. — Слуга только что принёс это, — сказала она. — О, Релла, они напоминают мне об Италии. Кто мог их отправить?
 Габриэлла уткнулась разгорячённым лицом в прохладные ароматные цветы, а затем взяла письмо. Она бросила на Сидни слегка испуганный взгляд, прежде чем
прочитать: «Я только что узнала от своих дорогих старых друзей, что вы
отправляетесь в плавание завтра. Я узнала и другие вещи, которые придают мне смелости чтобы попытаться добраться до Ливерпуля к вашему отплытию. Если я смогу пересечь океан и попросить вашу мать прислать самую дорогую девочку на свете, вы наденете одну из этих роз на ужин? Но если моё присутствие будет вас беспокоить и вы предпочли бы, чтобы мы не встречались, не надевайте розу, и я сойду с парохода в Квинстауне.
 В коридоре раздались звуки горна, зовущего к ужину.Габриэлла взяла с колен одну идеальную розу и прикрепила её к платью. Затем она повернулась и протянула руку каждому из них- два товарища. “Пойдемте”, - сказала она. “Он здесь, и я тоже приду". Когда-нибудь вернусь.

КОНЕЦ.