Смотритель Галереи. Хороший глазомер

– У Лёли хороший глазомер! – авторитетно произнёс Вениамин, когда баба Ася и баба
Соня провокационно подзуживали Веню учинить, ну хоть мизерную, бытовую ссору со
своей молодой женой, которая поначалу вела себя не вполне уверенно у кухонной плиты,
готовя на всю семью из пяти человек – Вениамина, Лёли, их малолетней дочурки Аллочки
и двух восьмидесятилетних старушек-сестёр – обед и ужин.

– Что имеешь ты в виду, Веня, объясни,  – прошелестела, подрагивая пигментированными
кистями рук, баба Ася. У неё было три высших образования: биологическое, химическое и
филологическое. Однако же, невзирая на эдакую сумасшедшую образованность, которая
дана была на удачу голубоволосой старушке ещё в те времена, когда Иосиф Джугашвили
являлся гимназистом и сочинял, хотя и дилетантские, но неплохие стишата.., – баба Ася –
натуральный «божий одуванчик» – авторитетно утверждала, высоко приподнимая свой
склеротично ёрзающий подбородочек (милота' неописуемая!), что Ульянов-Ленин и его
преемник Джугашвили-Сталин со всей определённостью являются Гениями Мирового
Человечества, но никак не Эйзенштейн и Авраам Линкольн или хоть Сальвадор Дали…

У Лёли взаправду был уникальный глазомер. Она могла почти мгновенно сопоставить
параметры вещей, дабы сочетать их друг с другом – в быту или же в общественных
пространствах. Недаром она имела намерение получить образование архитектора. Ей
без труда давались математические дисциплины, особенно геометрия и тригонометрия.
«Эта тумбочка не пройдёт в угол, между кроватью и шкафом!», – уверенно утверждала
она после капитального ремонта в их двухкомнатной квартире на пятерых. И оказывалось
верно. До сантиметра.

Так и сочетаемость людей друг с другом Лёля определяла мгновенно, на глаз, чувство
гармонии её никогда не подводило. Уморительных старушек, доставшихся Вене ''по
наследству'' от взбалмошной его мамули, укатившей в Питер (тогда ещё Ленинград),
когда сыну едва исполнилось двенадцать, Лёля жалела и по-своему любила. До слёз ей
хотелось облгечить их инвалидский быт. Баба Ася была инвалидом по зрению, а Соня –
тяжёло хворающий гипертоник, и она по сути выживала уже из ума, теряя память…

Сейчас молодым сразу новое жильё подавай! Не съёмное, своё. Чтобы ''предки'' не
мешали и престарелые ''кретины'' не донимали!..  Да и ''спиногрызы'' – ребятишки-
мелюзга – не плодились навроде крольчат. «Моя мама за деда одного с недержанием
мочи и кала вышла по расчёту! – гордо хвалился Стас, близкий приятель Вени.  – Тот,
слава те.., быстро окочурился. Теперь у моей мамашки – целая «трёшка» в наследство
от безродного пердуна! Хочет мне «двушку» сделать, а сама в «полуторку» съедет!».

Недолюбливала Стаса молодая супруга Вени… До чёртиков корыстный. Злился на его
бабуль за то, что путались под ногами, мешая им по-человечески общаться. А теперь
вот ещё у Вени красивая и умная жена и безмозглый младенец на руках. Веня обожал
дочку, отчего Стаса корёжило – то ли от зависти, то ли от дрянного нрава, склонного
к ядовитому сарказму… Долго сам не женился, – а кому такой язвительный человек
не вполне приятной наружности годится в приличные мужья?.. Да и другом он был
не самым лучшим. Не любил никого. Женский же род и вовсе  за людей не считал…

Лёлин глазомер её никогда не подводил. Стаса она видела насквозь. Но терпела – друг
юности всё-таки для её Вениамина… «Друзей на переправе не меняют…» (в оригинале –
коней, все знают. Но к Стасу с Веней очень подходит). Бабушкам тоже Стас был неприятен.
Но те помалкивали… <Продолжение следует…>.