San Antonio - Axel Munthe

А через час поднялся я на борт
С грузом провизии на всю неделю,
Верёвок прочных с кирками, лопатами
И связкой факелов из дерева смолистого
(Берут с собой такие, рыбаки,
Используя для их ночной рыбалки).
Я прихватил с собою револьвер
Плюс, бывшие в наличии все деньги.
И вот уже поставили мы парус
И понеслись навстречу приключению
Волнующему и ошеломляющему,
Великолепнейшему жизни всей моей.
 
Ближайшей ночью бросили мы якорь
В заливчике, известном лишь немногим
Контрабандистам, рыбакам и чайкам.
Матросу приказал, чтоб ждал меня
На рейде с яхтой до конца недели,
А если будет приближаться буря,
Укрыться от неё в ближайшей бухте.
Мы знали, как опасен этот берег -
На расстояньи сотни миль вокруг
Нет ни одной стоянки защищенной.
 
Я знал и весь чудесный этот край -
Когда-то был он процветающей
Великой Грецией из Золотого века
Эллинского искусства и культуры,
Теперь же, самая что ни на есть,
Пустынная провинция Италии -
Землетрясений рай и малярии.
 
Три дня спустя стоял я на равнине,
На той же самой, где бывал во сне -
Вся циклопической усеянная кладкой -
Большими блоками из плинф и травертина
В осколках мрамора, с кусочками мозаик,
Наполовину скрытых под плющом
И розмарином с жимолостью дикой,
Ладанником,  столетником, тимьяном.
 
А на руинах рухнувшей стены 
Сидел старик и на свирели Пана
Играл мелодию свою для стада коз.
Я предложил ему немного табаку,
Он протянул мне луковицу с сыром.
 Солнце зашло и медленно пополз,
Затягивая дикую долину,
Сырой туман смертельный, малярийный.

 Сказал я пастуху, что заблудился
И в темноте боюсь бродить один
По местности безлюдной и пустынной.
Не приютит ли он меня на ночь?
Был проведён в подземную каморку,
Которую я сразу же узнал,
Лёг на овчины и тотчас уснул.
 
Звучит всё это слишком фантастично,
Чтоб воплотиться в письменное слово,
 Боюсь, что не поверит мне никто,
 Если и попытаюсь это сделать,
И описать всё то, что приключилось,
 Ты всё равно не сможешь мне поверить.
Да я и сам теперь не знаю толком,
Где кончен сон и началась реальность.
 
Так кто ж привёл меня и нашу яхту
В таинственную потайную бухту?
Кто вёл меня по местности безлюдной 
К развалинам седым дворца Нерона?
Был ли пастух из плоти и из крови
Иль это был не человек а Пан,
Вернувшийся в любимые поля,
На тростниковой поиграть свирели?
 
   Не спрашивайте больше ни о чём,
Я не могу ответить, я не смею.
 Спросите сфинкса, что теперь лежит
Но парапете дома в Сан-Микеле,
 Но это тоже будет бесполезно -
Пять тысяч лет хранит свою он тайну
И сохранит, конечно же, мою.
 
Домой вернулся после приключений
Я, изнурённый голодом и жаждой,
Лишениями всяческого рода,
Дрожа от лихорадки малярийной.
Я попадал в разбойничии руки -
 В Калабрии бандитов было много,
Меня спасли тогда мои лохмотья.
Два раза арестован был охраной
Береговою, как контрабандист.

 Несколько раз ужален скорпионом,
 Рука моя укушена гадюкой,
 И оставалась всё ещё в повязке.
 За мысом, где была погребена
Прекрасная сирена Ликозия,
На нас обрушился внезапный шторм.
 И мы пошли б на дно с тяжелым грузом,
Когда бы сам Антонио Святой
Не встал к штурвалу, нам  придя на помощь.
 
Ещё горели свечи в алтаре
Перед его иконой в Анакапри,
 С молитвой о спасеньи нашем в море,
Когда вошёл я в двери Сан-Микеле.
При виде нас все наши домочадцы
Обрадовались необыкновенно -
Слухи о том, что мы погибли в буре
По острову уже распространились.