Весеннее наступление на Карельском фронте в 1942 г

Весеннее наступление на Карельском фронте в 1942 году

Фрагмент воспоминаний связиста, подполковника запаса Николая Семёновича Бородина об осенних оборонительных боях и бойцах "Дикой дивизии":
"...В Кеми мы пробыли где-то до февраля месяца. Я не помню 23 февраля мы отпраздновали или нет. Поступили мины, мы погрузили в эшелон и сразу выехали на фронт. На станцию Лоухи (Лоухи — узловая железнодорожная станция на 1003,42 км Мурманской железной дороги, начальная станция ветки Лоухи — Пяозеро и бывшая станция стыкования на линии Беломорск — Мурманск — прим. автора). Эта Лоухи была разбомблена страшно. Ни одного здания не было. То есть они её постоянно бомбили, немцы. И даже комендант станции, начальник станции, помещались в нескольких сот метров от железной дороги в землянках.
Ну, погрузились на машины, разгрузились с эшелонов, поехали. Привезли нас на передовую. Уже 26 армия. Поддерживали мы 186 и 189 стрелковую дивизию. Будучи ещё в Сумском посаде, меня назначили командиром отделения. До меня был сержант Вдовиченко, но вот он трусил, не показал себя в первом бою, и меня назначили командиром отделения, присвоили звание сержант. А когда приехали на это направление, на Кестенгское, то комиссар назначил меня быть ещё и замполитом…
Сперва нас поставили во втором эшелоне этого фронта, где мы продолжали боевую выучку… И в это время мы рыли клуб. Причём в этой мёрзлой земле, как камень. Кроме ломов и кирок у нас ничего не было… В это время в Ленинград удалось прорвать кольцо и все запасы Карельского фронта: продовольственные, может быть, вещевые, боеприпасы сунули немедленно в Ленинградский фронт. И поэтому Карельский фронт сам остался на голодном пайке. Нам давали 125 грамм сухарей на сутки и суп с помидорами и с червями… Это второй эшелон. В боевых порядках, которые вели бои снабжались гораздо лучше.
Где-то в апреле месяце (1942 года — прим. автора) стали поговаривать о наступлении…
Наступать там нельзя было вдоль дорог, поэтому строили дорогу обходную — обойти немцев и выйти к ним в тыл. Дорога вся лежневая — лежнёвка — это значит всё на брёвнах. И машины идут десять, может пять километров в час, и мы думали не дай Бог быть раненым в живот. По этой дорога раненых в живот не довезут. Такая дорога была на протяжении километров двадцати.
Мы подошли к линии укреплений немцев, слышали шум машин уже на шоссе, немецких, финских, но это движение было на горе, а у горы были дзоты восьми накатные, пулемётные гнёзда. И когда подошли, начали наступать, то перед этим шоссе было ровное место, вроде болотца… Перед атакой, кого мы поддерживали, из стрелковой дивизии её переименовали в 23-тью гвардейскую стрелковую дивизию. Им вручали знамя на фронте. Они поклялись воевать как следует. И вот когда пошли в атаку командиры батальонов сбрасывали полушубки, выпивали стакан водки, вытаскивали пистолет ТТ и с криком: «Ура!» бросались на вот эту поляну, где были дальше дзоты. Расстреливали пехоту страшным делом. Расстреливали из всех видов. А днём немножко растопило и, вот, раненые лежали в этой грязи. А днём их вытащить невозможно было. Снайпера стреляли. Мы исправляли связь. И вот со мной лежал Куликов, тоже из старослужащих, говорит:
— Давай, Коль, руки покажем, нас это самое, стрельнут снайперы и в тыл.
Он так и сделал, я остался, а он пошёл в тыл. Ну, как пошёл, пополз, тут не пройти. Раненые весь день кричали, вмерзали в лёд, только ночью их начали вытаскивать, под прикрытием темноты.
Было обескровлено всё! Но это не всё! Артиллерии, когда мы бросились в атаку, ещё не было у немцев. Они, так сказать, не готовы всё-таки были. Была погода очень плохая, когда мы двигались сюда по этой лежнёвке и поэтому авиация ихняя не засекла нас — это нас спасло, иначе бы на лежнёвке нас разбомбили. Понимаете?! Деваться некуда, машины не сойдут… Но благодаря погоде отвратной мы сумели пройти. Они сосредоточили артиллерию и всю ночь, где мы наступали, а наступали не только мы, и там были ещё морские бригады… Даже где-то были танкетки нами применены. Так я слышал, по крайней мера, по «солдатскому телефону». И вот, всю ночь артиллерия долбила нас, раненых добивали… Эта гвардейская часть уже была небоеспособна…
Через несколько дней перешли к обороне… Получили пополнение и снова начали готовиться к атаке.
Но, почему ещё неуспех? Потому, что у нас, вот у дивизиона миномётных, было всего 120 мин на дивизион. Полковая артиллерия… 76-миллиметровых пушек имела 100 снарядов на артподготовку. Это смех! И восьми накатные дзоты мы не могли поразить, в лучшем случае при попадании могли раскидать один — два наката, не больше. Но приказ — наступать! И когда получили маршевое пополнение, начали наступать снова. Атака опять не удалась, погибло много народу…
И вот тогда командование принимает решение отвести все части… Нас, миномётчиков, поставили в «горле». Все части отходили, а мы в «горле», где бы перерезать могли дорогу, были поставлены и поддерживали 8-мую морскую бригаду, которая была тоже обескровлена. Ротой, которую мы поддерживали, командовал матрос — офицеров, командиров средних в роте ни одного не было. Не осталось. Два пулемёта всего в роте «Максим» и человек, наверное, 20 — 30 солдат и, вот, мы минометчики.
Как дивизион стрелял? Батарея одна стреляла, а две батареи другие подвозили на волокушах мины по этой вот дороге, под этой горой.
Когда мы сматывали связь, переходили на новую огневую позицию, то было большое расстояние, нужно было обходить сопки и болото, поэтому мы задержались. И вместо нас послали отделение из другой батареи, а мы пришли на огневую позицию свёртывая связь. Только разместились — обстрел! Я убежал от настила и в это время, в это место, откуда я убежал, попала мина. Весь расчёт шесть человек был убит на смерть! А один разведчик, который мне помогал связь сматывать, он не убежал, у него разорвало живот. Ну, думаю: «Всё! Живот. Не довезут его по этой дороге!». Фамилия его была Исаев.
Думаю: «Не был я на огневой позиции и не буду! Пойду на свою передовую!».
И вот на передовой. Слава Богу не было погоды, не было авиации немецкой. Нашей авиации мы не видели до конца сорок второго года. Поэтому, если будет погода ясная, то самолёты на этой дороге всё, что осталось разбомбят. Но нет, видимо, нас Бог миловал! Всё обошлось благополучно, отступили, возвратились на старые позиции, несколько, может быть иные. И вот здесь мы поддерживали «Дикую дивизию». 186-я была такая стрелковая дивизия, называли её «Дикой», и немцы её называли «Дикой». Она была сформирована из заключённых.
Формировали её в сорок первом году, недалеко от Мурманска где-то. Формировали так. Это как мне рассказывал командир роты, с которой непосредственно мы их поддерживали. Он сам из заключённых. Вот рассказывал, что, кто хочет воевать за Родину, два шага вперёд, кто не хочет, оставайтесь. Вооружали их так: на пять человек — две винтовки и три гранаты. Сами они выбирали командиров взводов, командиров рот, а командиров батальонов и высших командиров… назначались офицеры кадровой армии. Они воевали хорошо, с ножами. Отличные разведчики. Они даже в разведку ходили иногда сами, без всякой команды. Нет табака, нечего курить, нет сахара, он берёт нож и пошёл в разведку.
— Если я из-под бабы на вокзале вытащу чемодан, — говорили, — то, что я немца не убью?!
И приносили в мешках немецкие головы, скальпы, в доказательство того, что он там был. И дивизия, может быть, и была бы Гвардейской не случись такая беда. В сорок втором году, когда под Сталинградом было страшно, и когда всем фронтам была команда: оттягивать как можно больше силы, проявлять активность, у них из боевого охранения к немцам перешёл взвод, во главе с командиром взвода, с офицером. Они были краснодарские.».

Бородин Николай Семёнович (Род. 1918 -? г.). Подполковник, связист, минометчик.
Уроженец г. Серпухова Московской области. С сентября 1941 года воевал на Карельском фронте в качестве сержанта 15-го отдельного минометного батальона, который поддерживал, в частности, Полярную стрелковую «Дикую» дивизию и 61-ю бригаду морской пехоты. В 1945 г. — младший лейтенант, командир взвода управления 5-й батареи 209-го минометного полка 17-й артиллерийской бригады. Войну закончил в Праге. После войны закончил Военную академию тыла и транспорта. Служил в Группе Советских войск в Германии. В запасе с 1970 г. Работал в Научно-исследовательском и производственном центре «Природа» в Москве. Награжден орденами: Отечественной войны 2-й степени, Красной Звезды, медалями.

Продолжение следует...
Владлен Дорофеев