41-44 Москвее некуда. Обещанная

     МОСКВЕЕ НЕКУДА. (БАЛКОНЫ.)
                2018.

         В ОПРАВДАНИЕ СЛЕЗАМ.
                1.
Жизнь ворвалась в окно,               
Очнись печальный менестрель.               
Нет, ты не одинок,
С тобою рядом твой апрель.
Жизнь позовёт тебя, жизнь позовёт тебя,  в чём можно ей отказать.         
Мы только капельки жизни – нет нам теченья назад.               
Что с ней поделаешь? Что ты воюешь с ней?
Что за упорство в глазах?
Пусть мы все капельки жизни – я тогда жизни слеза.
                2.
Вновь боль побеждена,
Но от неё я не бежал.
Да! Здесь моя весна,
Но память о зиме свежа.
Жизнь позовёт тебя, жизнь позовёт тебя.  Что можно в ней изменить?
Можно солёною каплей губы твои полонить.
 Можно о счастье петь, и не стыдиться слёз.
Слабость ведь вовсе не в них.
Слабость – мечта о покое. Ты же почаще мне снись.
                3.
Кто песням жизнь даёт?
Отважная печаль любви.
И без апрельских слёз
Бедны мелодии твои.
Жизнь позовёт тебя, жизнь позовёт тебя. Жизни правдиво ответь.
Сбросим же злобы доспехи, будем печаль свою петь.
Жить ли, закрыв глаза, или до рези в них –
жизни извечный вопрос.
Плачь, если есть в тебе слёзы – вот оправдание слёз.
Сердце укрыть бронёй, или открыть его иглам обид и угроз.
Выбери всё же второе – вот оправдание слёз.
Вовсе  и не слеза, а просто шторминку ветер – бродяга принёс.
Всё завершится улыбкой – вот оправдание слёз.
                12.4.78. (Девятая в письме.)  В. Куроптев.

Посмотрите на дату, пауза между абзацами письма заметно удлинилась.
Явные признаки стабилизации.
Остальные песни тоже наверняка бы понравились.
Но здесь у меня не поэтическая сборка за короткий период и на заданную тему,  а «большая проза».   
Так или иначе, я избежал несправедливого перераспределения эмоций и посвятил  Ире, своей первой жене, и я в этом уверен, достойные и искренние строки.   



                41-44 Москвее некуда. Обещанная.

                41 Москвее некуда. Встреча.

И очень хорошо, что мне не удалось довести операцию по ампутации прошлого, по уничтожению своих собственных следов, по сожжению всех письменных свидетельств тех времён до логического конца – самосожжения души.   

А блокнота с корабликом  у меня ещё не было, ему ничего не угрожало.
Впрочем, его бы не тронул в любом случае, он ведь был пуст.
Таким образом, подаренный мне летом семьдесят восьмого (78),
он стал неким символом «жизни с чистого листа».
Вы, наверное, будете удивлены, но его история начинается много раньше. Помните девушку с первой (1) страницы романа.
Приятное личико (и фигурка).
Ленку, сигнал от которой я ожидал на том первом (1) балконе,
Ёжика, от которого я так удачно избавился во второй (2) из предъявленных  вам здесь песенок.
Я довольно подробно изложил там, наверху, факты её к несчастью уже завершившийся судьбы.
За кадром пока осталась наша последняя встреча.
Горели торфяники.  Но на даче в Серебряном Бору гари особенно не чувствовалось. Я мотался туда-сюда в основном на троллейбусах, но если даже оказывался вечером в городе (Бор, конечно, тоже Москва),
то каждый вечер (скорее, каждую ночь), кроме среды и субботы,  купался недалеко от метромоста.
Потом спал до полудня, делал какие-то незначительные дела, а потом всё повторялось.
Однажды днём я заскочил в ближайшую «Булочную – Кондитерскую», купить чего-нибудь и выпить чашку кофе.
Было здесь тогда такое нестандартное заведение, настолько шикарное, что ныне в этом помещении, даже не «Мебельный» - банк.
Перед прилавками и кассой почти никого, с той стороны дремлющие продавщицы. В кафетерии прохлада, полумрак и пустота.   
За одним (1) из четырёх (4) столиков ослепительная женщина – Ленка.  Такая знакомая, но иностранка.
В те времена иностранцы так легко распознавались на улицах Москвы.
Мы не виделись несколько лет. В нашем случае резонно считать так:
семь с половиной (7,5), то есть три (3) раза по два с половиной года (2,5).
2,5;3=7,5.   Я учитываю почти мистическое значение для нас данного временного интервала.  Столько всего случилось, мы уже совершенно иные, но никакого удивления с обеих сторон.  Две (2) едва проявленные улыбки, но обоюдно подтверждённая глазами радость встречи.
Я беру  большую чашку кофе, сочник, встаю рядом.
И только тут мы здороваемся.  Сквозь смех.
На столе уже есть большая чашка кофе и надкусанный сочник.
И ей, конечно, нравится, что я не забыл её давнишнее «как обычно».
Да, мы много раз бывали здесь и подростками, после катка, когда зимы в Москве ещё были зимами, и позже, подросшими, начиная с кофе наши совместные прогулы занятий. Но с тех пор я сюда не заходил, и я говорю ей об этом.  Она, оказывается, тоже – ещё один (1) приятный пустяк.
Нам, кажется, почти не о чем говорить.  Мы ведь подробно обоюдно проинформированы, и для нас такая ситуация вовсе не новость.

Моя мама, вынужденная ранняя пенсионерка, реализуя своё, достойное восхищения, желание жить и двигаться, ежедневно часами  гуляет вокруг их дома.
(Того самого знаменитого «полувысотного»,  названного мною
 «горцем в папахе».)
Она активный и популярный член скамеечного клуба, который становится существенно теснее и разговорчивее во время дождя.  Дело в том, что среди поистине огромного числа расставленных вокруг скамеек, лишь те, что находятся около  двух (2) подъездов из четырнадцати (14), расположены прямо под балконами
первого (1) этажа и этот факт позволяет продолжать общение
(трёп ?! – сомнение, как в шахматах ) «при любой погоде».   

                42 Москвее некуда. Очень короткая прогулка.
 
Здесь немало весьма занимательных, даже легендарных персонажей.
Не у всех, правда, положительное реноме – ну, тем интереснее их рассказы.
Ещё интереснее сравнивать лично услышанное и увиденное с многочисленными телевизионными версиями.
Да, да – есть и такие, о которых снимают и снимают.
Это относится не только к знаменитым «бывшим» из дома Совмина,
но и к многочисленной кинобратии, плотно расселившейся вокруг.
Поверьте, суждения тележурналистов крайне редко совпадают с дворовыми.
Запросто получится объёмный фолиант несколько иного жанра.
Но сейчас мне важна лишь одна (1) пенсионерка – аборигенка.
Ленкина бабушка.  Да, та самая, которая не очень успешно следила за аккуратным выполнением домашних заданий.
Они с мамой приятельствуют – вот и вся простейшая причина нашей с Ленкой информированности.  Мы пересказываем слаженным дуэтом (2) наши собственные истории, подтверждаем, шутливо комментируем, допиваем кофе.
Буфетчица (а как её ещё называть) работает здесь давно, хорошо помнит нас и понимающе прислушивается.
Лена протягивает мне незамеченную мною раньше довольно увесистую весьма необычную, то ли сумку, то ли корзинку – я таких ещё не видел.
Впрочем, она очень уверенно и удобно прицепилась к моей правой руке.
Мы выходим, и не поворачиваем направо мимо той самой школы к её дому, а спускаемся чуть-чуть к Комсомольскому.
Мы сейчас как раз напротив огромных букв «СЛАВА КПСС», с моей первой страницы.  Они ещё там, наверху!
«Ура» аршинное – печать непогрешимости!
Беседа продолжается.
Нет, свадьбы наши состоялись не в одну (1) субботу, хотя планировалось сначала полное совпадение.  (Помню, как меня позабавил в своё время данный факт.)
Они в последний момент решили перенести посещения Дворца бракосочетаний на «после получения её диплома».  Мужу, почему-то важно было сразу писать в анкете о наличии высшего образования у жены.  Впрочем, задержка составила всего три (3) недели.   Тянуть тоже было нельзя.  И беременность, и уезжать уже надо было.
Рожать коллегиально, двумя (2) семьями, решили за рубежом.   
А вот мальчишки наши, действительно, родились в один (1) день, и даже в один (1) час, в шестнадцать часов (16.00.) по Гринвичу.
И к этому уже нельзя относиться без удивления.   
Впрочем, мы же на одной волне.
У меня как раз самое начало увлечения биоритмами.
(Нет ещё ничего своего по теме, много позже будет много.)
И я что-то полушутливо объясняю ей.
О, у них до черта  таких публикаций. Муж тоже смеётся, но считает.   
Ну, а если и в правду по науке.  Маленькое сегодняшнее замечание.
Случалось и мне (позже, конечно) заниматься демографией (древне-гречеческие ;;;;; – народ и ;;;;; - пишу),  наукой о закономерностях воспроизводства населения и т.п. и т.д.
В сферу интересов нашей академической лаборатории она вполне гармонично вписывалась.   И мне не составило труда отыскать соответствующую статистику.
В те времена (конкретнее, в тысяча девятьсот семьдесят пятом году (1975) в Советском Союзе средний возраст матери при рождения первого (1) ребёнка составлял двадцать три и три десятых года (23,3),
в тот же период возраст мужчин  впервые (1) ставших отцами был двадцать пять и восемь десятых (25,8).
Та самая, наша разница: два с половиной года (2,5).   
Не думайте, что я подтасовываю.  Нужные графики легко находятся на специализированных сайтах. И не только на них.
Убедитесь, проверяльщики, что я честен.
Так вот и Ленка, и я ещё и чётко попали в возраст.
Впрочем, она всегда была воплощением нормы.
А я, зная, что вся жизнь моя состоит из аномалий, постоянно работал над ошибками и изо всех сил старался вписать своё существование в традиционные рамки.
Так или иначе, каждый из нас по-своему попал в статистическое яблочко.

И вот, позавчера вечером, она, наконец, привезла в Москву сына,
к дедушке, бабушке и прабабушке.
Они ждали его целых два с половиной (2,5) года.
А оба дяди, оказывается, уже бывали у неё в Лондоне.
Старший даже не раз.
Муж прилетит на днях, а дальше они собирались, кажется, в Пицунду.

Мы на мгновение приостановились у входа в винный (там и сейчас «Ароматный мир»), но она отрицательно покачала головой.
Да, дети – самое главное, лучшее.
На глаза попалась вывеска «Фотография».
У неё есть с собой фото. Сейчас…   Я тоже полез в нагрудный карман.
Тут она остановилась, взяла заметную паузу и сменила тему.
Она не сможет встретиться со мной вечером, а если мы сейчас отправимся к Алке   (сохранилась, оказывается, и явка), то неизбежно попадаем и под её, и под мои окна,
И кто-нибудь, по закону подлости, обязательно заметит нас.
От меня ждут решения.  Но ещё раньше этой тривиальной мысли,
на слове «окна»,  я вдруг понял, чего она не знает, и не может знать
(мама с мая безвылазно жила в Серебряном Бору),
о чём я и сам не привык пока автоматически помнить, -
мы ведь сейчас, сию секунду, стоим на знакомом нам с детства углу, прямо под моими окнами, под моими новыми окнами,
трёмя (3) окнами моей, только моей комнаты.   
Моего нового, индивидуального места жительства.         
И прописан-то я здесь всего неделю.  Нет, вру – шесть (6) дней.
Я ведь и в булочной оказался, только потому, что впервые (1) в жизни самостоятельно вёл хозяйство. Господи, я же ничего не купил.
Что там у меня наверху?
Яблоки, один (1) персик, кофе, литра два с половиной (2,5) коньячного спирта  прямо из Еревана, какая-то колбаса, но хлеба и сахара, кажется, нет совсем.
И я, ничего не объясняя, не меняя прогулочного темпа и тембра голоса, завожу её  в подъезд, в лифт,  буквально через тридцать (30) секунд
мы перед солидными дверями квартиры номер пятьдесят (№50).

                43 Москвее некуда. Полчаса (1/2) воспоминаний.
               
О чём она думала в эти столь протяжённые полминуты (1/2), дочь заместителя министра, невестка посла, жена, молодая мама?
Её с детства знакомая мне манера, эмоции лишь обозначать, почти стопроцентная (100%) флегма.  Но тут я достал ключи.
Бац, вот где сработало.  Переключилось внутри.
Появляется, наконец, та другая, крайне редкая, но тоже очень хорошо мне знакомая с тех давних времён, когда она, едва вышедшая из младшего школьного возраста, напялив мой пылающий свитер, демонстрировала  «Сенежу» за ужином, а затем и весь длинный вечер, наши особые отношения.
Или когда, целенаправленно обегая комнату за комнатой, восторженно сообщала, что я обыграл чемпиона мира по шахматам Петросяна
в настольный теннис.
(Тигран Вартанович выбрал тогда «Сенеж» местом подготовки к своему очередному матчу, появлялся на людях только к вечеру, шутливо сердился на меня за пинг-понг, и не без удовольствия обучал бильярду.)
Именно такую Ленку я ждал, провоцировал, ничего не объяснял заранее,
чуть грубовато подталкивал в подъезд.   
Выскочила из раковины, любопытствует.
Прежде всего, я должен всё подробно рассказать и показать.
Всё вплоть до штампов в паспорте.      
Ей очень нравится описание переезда,  особенно завершающий эпизод, когда я, проводив помощников, завалился на ещё не нашедшую своего места красную софу и долго-долго засыпал с одной (1)  единственной (1), навязчивой мыслью: сюда никто не войдёт,  сюда никто не войдёт,
сюда никто не войдёт.
Что ж, я всегда понимал: тогда, семь с половиной лет (7,5) лет назад основной помехой стало отсутствие такого тихого абсолютно своего местечка.
Нет, у нас всегда были варианты. Богатый выбор.
Но все ёжики обожают свою потайную избушку меж корней,
под защитой огромных деревьев.   
Параллельно я придумывал, как перейти к рассказу о моём невероятном путешествии в Армению, об Эчмиадзине, где со мною говорил сам католикос, об обеде на озере Севан с семью сортами форели,
о кафе – шантанах в Ереване, которые точно лучше, чем в Париже,
об организации ереванского автомобильного движения
в дни футбольных матчей на стадионе «Раздан»,
о самом популярном местном раисе,
о том, что «раис» вовсе не почётное звание на армянском языке,
а просто сокращение от русского «работник искусств»,
и что для моих гидов познакомить меня с этим замечательным молодым певцом и музыкантом было сложнее, чем  с главой армянской церкви.  Ну, и конечно, о постоянно и бесперебойно действующим с тех пор, два с половиной (2,5) года, коньякопроводе.  Так я собирался оправдать наличие на подоконнике значительного количества очень крепкого спиртного (крепость коньячного спирта – семьдесят два градуса (72).  Ведь во времена нашего романа мы почти не выпивали.
Но тут всё разрешилось самым неожиданным образом.
Она, видимо, решила, что хватит уже удивляться -
 пора начинать удивлять.
 И выставляет  на стол ту самую сумку – корзину.
Ленке во второй (2) раз (1) удалось поставить её, довольно  объёмную, вне поля моего зрения, и я, признаться, успел о ней забыть.
Меня вновь удивил её экстерьер.   
Учитывая очевидные фольклорные мотивы и плетёную конструкцию можно было бы попробовать назвать данный предмет туесом, туеском.
Но туес, как правило, небольшой, овальный, да ещё и совсем русский.
Это, конечно, напоминало и берестяной короб, но, насколько мне известно, нет такого понятия как «английский берестяной короб».
С тех пор, я видел и держал в руках множество всяких корзин с крышками, и не совсем русских, и совсем не русских по облику,
но никогда именно такой. Будто их нет вовсе.
Однако, периодически они мелькают в различных английских фильмах.  Не далее, как вчера я видел нечто очень похожее в сериале по Агате Кристи.  И у них определённо есть какое-то название.
Однажды мой друг – архитектор показывал и пояснял мне длинный – предлинный фильм о русском архитектурном авангарде,
о конструктивистах, об их влиянии на мировую архитектуру,
о «великом русском архитекторе» Константине Степановиче Мельникове  (кавычки обязательны – это три обязательных слова
перед его именем во все иностранных статьях).
Так вот, в той части фильма, где показывают картинки по теме,
я заметил некий дом, кажется в штате Огайо (США).
Он так и называется «дом-корзинка».
Вот он сильно похож на ту Ленкину сумку.      
А знаменитый дом – мастерская Мельникова, который, кстати, я много раз внимательно рассматривал  со всех сторон и изнутри, на мой взгляд, здорово похож на традиционный русский туесок.
Впрочем, мне и сейчас хочется того же, что и тогда.
Я в нетерпении смотрю, как она открывает свой баул.
А вы знаете, что у русского саквояжа (французский sac voyage - буквально дорожная сумка) - баула есть омоним (не путать с ОМОНом).
То есть этот набор знаков имеет и другое значение.
Так называют ещё индийского (точнее – бенгальского) странствующего
музыканта – поэта – мистика. (То же, что менестрель в Европе.)
И переводится, кажется, «святой безумец».
С ума сойти! Я, пожалуй, удивился бы меньше,
если бы из баула выскочил баул, облачённый в свои странные,
какие-то нелепые даже для Индии одеяния,
с жужжащей, как огромный шмель, тампурой в руках.
Танпура, тамбура – не важно, тот же  ситар
(помните  Джорджа Харрисона и его Harrisongs), но без ладов.   
Мне все азиатские струнные, почему-то, напоминают кобру,
вылезшую из своей корзины (вот чёрт, опять корзина).

                44 Москвее некуда. Запасливый ёжик.

Нет, ничего мистического не произошло, но  я в крайнем изумлении наблюдал,  как  Лена последовательно выставляет и выкладывает
на стол  объёмистую фляжку скотча Highland Park (Хайлэнд парк)
и ещё более внушительную бутылку Teacher’s
(а я-то стеснялся предложить немного выпить за встречу),   
чёрную банку чая «Twinings» (по-моему, у нас до сих не определились
с фамилией бакалейщика Томаса Twiningа, то лиТвайнинг,
то ли Твининг) и зелёную банку «Sir Thomas Lipton Finest Earl Grey» (зелёная банка, в данном случае, не означает оттенок чая, а намекает
на добавленный к чёрному бергамот, точно такую же  я получил
в подарок от одного из высших иерархов Русской Православной Церкви при весьма занимательных обстоятельствах;
а вообще-то чай из  банки куда как стильнее и солиднее,
чем во всяких коробочках и пакетиках,  согласитесь;
и последнее – я знаю, что на острове Великобритания чай
не произрастает, и в принципе предпочитаю напиток без навязанных привкусов, но нельзя не признать что, если на английской пачке написано «чай с бергамотом», то это «чай с бергамотом»,
а не бергамот с чаем),
несколько красочных ненашенских герметических упаковок со съестным (к этому времени я уже читал великих ирландцев, и знал,
что в отличии от «тонких знатоков виски», ирландцы предпочитают крепкие напитки закусывать, хотя бы для того, чтоб выпить побольше, и с ними согласен не только я, но и весь русский народ) -  копченая рыба (не одного (1) сорта), говяжий язык,  разные сыры и салаты.
Сквозь надпись «English» просвечивают грибы и солёные огурцы,
под «Welsh» - капуста, а в «Antipasto» полоски салями, сыра и красного перца, их, наверное, подбирали по названиям.
Создаётся впечатление, что всё это вместе уложено ещё в Великобритании.
Но тут же продуктовый набор дополняется продукцией  кондитерской фабрики «Большевик» (бывшего поставщика двора его Императорского Величества),
чьи красно-кирпичные стены находятся прямо напротив впадения родной моей улицы Правды в Ленинградский проспект.   
Из окна Вовки Агеева, Чика, моего любимого друга открывается на противоположном берегу вид на типичный старинный завод, где вполне могли бы производиться, ну, скажем,  гвозди, хомуты или дуршлаги.   
Думать так, не позволяют постоянные вкусные запахи, что является
единственным (1) и весьма сомнительным плюсом (+) тогдашнего Володькиного места жительства.
Впрочем, сейчас он нигде не живёт.  Его нет!
И мы о многом не договорили.
И мне остаётся только в очередной раз процитировать себя:   
 «всё, что было с нами и между нами вполне тянет на отдельную книгу».
Список съедобного завершается буханкой «Бородинский» с  шестого (6) хлебозавода.  Его приятный и узнаваемый аромат мы с моей гостьей чувствуем прямо сейчас,  в семьдесят восьмом (78).
Он тоже напротив за проспектом, но уже Комсомольским.
Теперь-то он, естественно, снесён, и с тех пор я уже не ел настоящего бородинского. Ясно, зачем Ленка заходила в «Булочную – Кондитерскую». Но съедобным дело не ограничивается.
На стол, непонятно почему на мой, холостяцкий, вываливается
куча пёстро разукрашенной косметики.
И хотя что-то из набора мне знакомо, я уже не читаю названий
и не считаю.
Да, но здесь нашлось ещё место  и для  духовной пищи.
Не менее яркие, чем упаковки обложки.
Две (2) книжечки pocketbook (карманные).  Впрочем, я не уверен,
что «pocketbook» официальное название такого малого формата.
К тому же  для современного читателя это, прежде всего, целая линейка ридеров (reader), серия электронных устройств от одноимённой компании.   А я возьму сейчас и просто измерю их линейкой, они сохранились – об этом мне сообщает мой книжный каталог, здесь и точные указания, в каком шкафу, на каком стеллаже.
Без грамотного списка я бы запутался даже на совершенно бесполезной  для самообразования полке книг с дарственными надписями.
(Друзья, не обижайтесь, я просто уже очень внимательно прочёл ваши произведения.)
Итак, вот они передо мной.
Сто семьдесят на сто восемь миллиметров (170 мм ; 108 мм).
О, да это же  foolscap octavo, вот вам и официальное название формата.
А знаете, как переводится первое (1) слово -  «шутовской колпак»,
ну, вот что они имели в виду, те, которые придумывали -
возникают самые разные ассоциации.   
А вторая-то (2) чуть-чуть другая.  Кстати, здесь надо бы в дюймах.
Шесть с половиной на четыре с половиной (6,5;4,5) дюйма.
Обе книженции не первичный (1) литературный текст, а изложение фильмов из специальной серии «Лауреаты Оскара».
«Кэрри» - первая экранизация прозы Стивена Кинга.
Я его тогда не читал ещё,  зато сейчас, и давно уже, хоть и не всегда доволен им, но достаточно чётко ощущаю его, прежде всего,
как своего сверстника.
И «Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда» - первый (1)
по году выпуска и четвёртый (4) по сюжетной хронологии;
здесь Леночке особое спасибо – брошюрки вполне хватило мне для снобистских бесед об этом шедевре мировой кинематографии.
В завершении разгрузки выплывает и блокнот с корабликом.
Но его она не кладёт на стол, а протягивает мне, со словами,
что у неё тоже хорошая память, напоминая мне о не кофейной чашке кофе и сочнике.
Она знает, что мне такие штуки всегда интересны и нужны.   
Вы можете судить о степени  моего удивления, хотя бы потому,
что тридцать пять (35) лет спустя я помню почти все явившие предметы поимённо.   Я просто ошарашен.
К тому же процесс озвучивается ничего не объясняющим рассказом.
С двумя (2) своими дядями Майкл (назван Михаилом, по-простому,
по деду) уже был знаком.  Старший бывал в Лондоне по долгу службы.  А младшему она взяла да выписала как-то приглашение.
Поясняет и уточняет Лена.
Вчера он целый день сидел на руках по очереди у всех остальных старших представителей семейства, привыкал, ведь раньше он знал
их только по рассказам, фотографиям и телефонным голосам.   
А сегодня утром дед неожиданно объявил, что берёт его с собой на службу, в тот самый кабинет с кораблями и ярко иллюминированной картой мирового океана.
Наверное, министр изъявил желание познакомиться.
В свою очередь, Майки захотел взять с собой бабушку.   
Оставшись одна (1) она не стала разлёживаться, дипломатично позвонила  своей бабушке (в новой схеме семьи – прабабушке),
и, как в былые времена, легко переиграла её, сказав, что соскучилась
по родным местам, что хочет прогуляться,
и,  заранее зная, что та откажется, позвала её с собой.
Затем, будучи полностью уверенной, в том, что встретит знакомых, собрала приготовленные уже подарки и отправилась прямиком в булочную за чёрным хлебом и советскими сладостями,
с которыми в Лондоне напряжёнка.   

Продолжение   следует.  45МН…

10 страниц.  450 строчек.