Снежная королева

Снежная королева.

Даже спустя годы я просыпаюсь иногда от рева ветра за окном, и перед глазами встает белая мгла, пожирающая все вокруг. Тайга. Зима. Искалеченный Ми-8 МТВ-1, наш верный «трудяга», уткнувшийся носом в сугроб под неестественным углом. И Алексей… Его лицо, застывшее с этой жуткой, блаженной улыбкой.

Мы летели обычным рейсом. Я, командир экипажа, и Алексей, мой второй пилот. Бортмеханик на этот раз отсутствовал. Работа как работа, доставить партию оборудования и продовольствия на удаленную метеостанцию в бассейне Подкаменной Тунгуски. Груз важный, зимовка людей от него зависела. Погода, сперва ясная, после предательски испортилась. Внезапный заряд снега, белое молоко, потеря ориентации, удар.

Очнулся я от жгучей боли в левой ноге и холода. Фюзеляж смят, но кабина цела. Алексей был без сознания. Кровь на виске. Я кое-как перевязал его, вколол себе обезболивающее. Рация молчала. Маяк должен был сработать, но в такую метель… надежды таяли вместе с теплом.

Ветер снаружи ревел зверем. Холод пробирал до костей, сковывал, замораживал мысли. Я пытался растирать руки, но пальцы уже плохо слушались. И тут Алексей застонал, медленно открывая глаза.

— Что… — прошептал он, морщась от боли в голове. — Где мы? Холодно…

— Держись, Лёха, держись. Мы упали. Главное — не спать, слышишь? Не спать!

Мы сидели, прижавшись друг к другу, пытаясь сохранить остатки тепла, когда ветер вдруг стих на мгновение. Снег перестал метаться, закружился медленнее, плавно. И в этом танце снежинок перед искореженным вертолетом начала уплотняться фигура.

Это была снежная королева. Невероятно, неправдоподобно красивая. Высокая, стройная, в длинном, переливающемся серебром одеянии, словно сотканном из лунного света и инея. Кожа ее была белой, как первый снег, а глаза — два чистейших сапфира, глубокие и холодные. Длинные светлые волосы рассыпались по плечам, не тронутые ветром. От нее исходило сияние и… Холод. Не такой, как вокруг, а другой. Какой-то древний, потусторонний.

Мы с товарищем смотрели на нее, не в силах произнести ни слова. Она приблизилась к пролому в кабине. Её взгляд скользнул по нам. В нем не было эмоций, лишь спокойное любопытство.

— Вам холодно, — произнесла она, и голос ее прозвучал, как тихий звон льдинок. — Вы замерзаете. Идемте со мной. В моём дворце будет тепло.

Её голос завораживал, обещал избавление от боли, от ледяных тисков, сжимавших грудь. Я видел, как дрогнул Алексей. В его глазах, затуманенных болью и холодом, блеснула надежда.

— Тепло… — прошептал он. — Да… Я пойду. Пойдем…

— Нет, лёха. Нет.

Он с трудом поднялся, протягивая к ней руку. А во мне что-то воспротивилось. Первобытный инстинкт, глубинное чувство опасности, скрытое за этой неземной красотой и обещанием покоя. Слишком легко. Слишком соблазнительно. Смерть часто приходит в красивом обличье.

— А ты?

— Нет, — выдохнул я. — Я останусь.

Девушка перевела на меня свои сапфировые глаза. В них не было гнева, лишь тень чего-то похожего на досаду. Она недовольно поджала полные губы, но ничего не ответила.

Взяв протянутую руку Алексея, она легко потянула его за собой. Он пошел за ней, как зачарованный. Лицо товарища озарилось каким-то детским, счастливым ожиданием. Они шагнули прямо в снежную круговерть, которая тут же снова взбесилась, скрывая их из виду. Метель взвыла с новой силой.

Секунду я смотрел в белую пустоту, куда они ушли. А потом… Потом я повернул голову. Алексей сидел на своем месте. Точно так же, как и мгновение назад. Только теперь его голова была безвольно откинута. Глаза широко распахнуты и смотрели в никуда. А на губах… На губах застыла та самая счастливая, блаженная улыбка, с которой он уходил за Снежной Девой. Он был мертв. Абсолютно, безо всяких сомнений, мертв.

Весь остаток ночи я провел один, рядом с застывшим телом товарища, не сводя глаз с его лица. Метель бушевала, а я сидел в оцепенении, пытаясь понять. Было ли всё это на самом деле? Или холод и шок сыграли со мной злую шутку? Галлюцинация, предсмертный бред, в котором Алексей просто умер от ран и мороза, а мой мозг нарисовал ему легкий уход?

Утром меня нашли спасатели. Я был один в разбитом вертолете, рядом с мертвым вторым пилотом. Я так и не знаю, что произошло в ту ночь на самом деле. Но застывшее, счастливое выражение на лице Алексея… его мне не забыть никогда. Оно до сих пор преследует меня в кошмарах, напоминая о встрече посреди ледяного ада, на границе между жизнью и смертью, реальностью и мороком сибирской тайги.