Глава 2. Первая встреча

Эпиграф главы (из дневника Елены Светловой):
«Леший — не враг и не друг. Он — совесть леса. А совесть, дитятко, всегда говорит правду. Даже если режет ухо.»

Утро в Черноборье началось с вороньего карканья.
Солнце, словно ржавый гвоздь, застряло меж туч, не в силах пробить пелену тумана. Алиса стояла у калитки, вглядываясь в след — тот самый, с сосновыми иглами меж пальцев. Земля вокруг него почернела, будто выжженная молнией, а крапива, обычно жалившая все живое, лежала примятая, словно кланяясь незримому гостю. 

— И чего ты ждешь? — крикнула с крыльца Ниловна, швыряя в огород горсть зерна для кур. — Следы читаешь, как ведьма по пеплу? Беги лучше в лес, пока дорогу помнишь. А то он опять придет — не на порог, а в сон. 

Алиса сжала амулет на шее. Медь жгла пальцы, будто предупреждая: «Не надо». Но в груди уже клокотало — не страх, а досада. На кого? На бабушку, оставившую ей этот дневник с безумными записями? На себя, что поверила в зеленые глаза во тьме? 

— А может, это вы все тут с ума сошли от болотных испарений? — бросила она через забор. 

Старуха захохотала, и курты вытянули шеи, будто подхватывая смех. 

— Городская пыль в голове завелась! — Ниловна ударила клюкой по столбу, и сорока с криком сорвалась с крыши. — Слушай, дивчина: лесные духи — они как гром. Пока не грянет, не поверишь. А грянет — поздно креститься. 

---

Дорога в лес вилась змеей, обвитой корнями. 
Алиса шла, продираясь сквозь заросли папоротника, чьи листья шептали: «Назад... назад...». Воздух густел с каждым шагом. Березы сменялись елями-великаншами, их ветви сплетались в свод, словно крыша прокопченной избы. Под ногами хрустели кости — нет, не звериные: черепки горшков, ржавые подковы, обломок прялки. «Лес хранит то, что люди теряют», — вспомнилось из бабушкиного дневника. 

Внезапно тропа оборвалась у ручья. Вода в нем была черной, как деготь, а на камнях сидели лягушки с глазами-янтарями. Одна раскрыла пасть, зашипев: 

— У-уйди, пока цела! У-у Лешего невеста! 

— Да ну вас всех! — Алиса швырнула в воду камень. 

Всплеск разорвал тишину. И тогда... 

Запела земля.

Сначала глухо, как стон из-под глыбы, потом яснее — голос, сплетенный из шелеста листьев, журчания ключей и скрипа старых сучьев. 

«Ай, не пой, соловушка, под дубом,
Не зови сердце в терем темный. 
Кто Лешого в гости позвал —
Тот сам себе могилу выкопал!»

Алиса обернулась. На пне, покрытом мохнатым лишайником, сидел он. 

---
 

Леший.
Не рогатый великан из сказок, а словно сам лес собрался в человеческий облик. Тело — гибкое, как корень, кожа — кора с прожилками мха, волосы — спутанный плющ с шишками вместо бусин. Глаза... Ах, эти глаза! Два заболоченных омута, где плескалась тысяча лет тоски. 

— Чего шляешься, девонька, где не просят? — Его голос трещал, как костер под дождем. — Иль бабкины страшилки мало? Принесла себя в дар, как пирог на окно? 

Алиса вдохнула смолу и страх. 

— Вы... вы настоящий? 

Леший склонил голову, и с плеч его посыпались жуки-дровосеки. 

— Я — шелест ветра в дупле. Тень от сосны в полдень. Песня, что матери поют детям, чтобы не ходили в чащу. — Он поднял руку, и пень под ним ожил, выпустив побеги. — А ты? Городская птаха с амулетом покойницы. Зачем? 

— Я хочу понять! — Алиса рванула цепочку, дернув амулет. — Почему бабушка... почему вы... 

— Почему? — Леший вскинул брови, и ели вокруг закачались. — Ты спрашиваешь, как трава спрашивает топор: "Почему рубишь?". Потому что ваша порода глуха! — Он встал, и земля дрогнула. — Слышишь? 

Где-то вдали, за лесом, взревел мотор. 

— Это... экскаваторы? 

— Гробокопатели! — Леший ударил посохом о землю, и с неба посыпались шишки. — Рвут жилы моей земли. Режут корни. А ты — «почему»! 

Он шагнул к Алисе. Девушка отпрянула, но корни вдруг обвили её лодыжки. 

— Пусти! 

— Ах, боишься? — Леший обнажил зубы — острые, как щепки. — Твоя бабка не боялась. Ночью приходила, разговаривала. Лечила раны от топоров. А ты... — Он провел пальцем по её щеке, оставив царапину мхом. — Ты даже воробья не спасешь. 


 Где-то закричала сойка.
Алиса дернулась, и амулет вспыхнул синим пламенем. Леший взвыл, отшатнувшись. 

— Так-то! — Он засмеялся горько. — Носить ключ, а пользоваться, как камень в чулке! Елена учила бы лучше... 

Корни отпустили Алису. Она упала на колени, сжимая амулет. 

— Что вы хотите?! 

— Хочу? — Леший повернулся, и его плащ из папоротников распался на сотни листьев. — Чтобы вы остановились. Чтобы не рыли ямы под асфальт, где спят кости моих стражей. Чтобы... — Голос его вдруг дрогнул. — Чтобы хоть одна из вас увидела. Не глазами — тут. — Он ткнул посохом себе в грудь, где вместо сердца пульсировал светляк. 

— Увидела что? 

Ответом стал вой.
Нечеловеческий, выворачивающий душу наизнанку. Леший вздрогнул, впервые показав страх. 

— Злоба... — прошептал он. — Разбудили. 

Туман сгустился в фигуры — десятки, сотни теней с клыками из сучьев и когтями из шипов. Они двигались к ним, круша кусты. 

— Беги! — Леший толкнул Алису к ручью. — Если амулет спасет — вернешься на рассвете. К дубу-царю. Не приходи — умрешь. Приди — тоже. Выбирай. 

Она побежала. За спиной рёв превращался в хрип. Оглянулась: Леший, выросший до размеров сосны, бился с тенями, а земля под ними стонала, как раненый зверь. 

---

Деревня встретила Алису тишиной. 
Даже куры молчали. На пороге её дома сидела Ниловна, жевая мякину. 

— Ну что, поговорила с красавчиком? — спросила она, плюнув в следы Алисы. 

— Кто эти тени? 

— Злоба Лесная. — Старуха перекрестила рот. — Это когда лес больно плачет. Раньше бабка твоя обрядами гнала её в болота. А теперь... — Она указала клюкой на восток, где за лесом виднелись краны. — Теперь Злоба встала на дыбы. До первой крови. 

Алиса взглянула на амулет. Медный коловрат был покрыт инеем. 

— Что мне делать? 

— Умница! — Ниловна захохотала. — Беги в город. Или останься да спой Лешему колыбельную. Выбирай, дивчина: быть жертвой или... 

— Или что? 

— Или стражем. Как Елена. 

Ветер донес запах гари. Где-то горел лес.