Глава 16. Кровь Ярилы

Весна пришла внезапно, словно вор, прокрадывающийся сквозь щели в доспехах зимы. Сначала это были лишь намёки: капель, звонкая как смех ребёнка, проталины на склонах холмов, похожие на шрамы старой войны. А потом явился Ярило — бог весны и ярости, чьи волосы пахли дождём и кровью. Он шёл по земле босой, и там, где ступали его пятки, пробивались ростки крапивы и чертополоха. Его глаза, зелёные как молодая хвоя, горели голодом. Голодом к жизни, которая рождается через боль. 

— Просыпайтесь! — кричал он, ударяя копьём о замёрзшую землю. Лёд треснул, и из трещин выползли змеи, шипящие первобытной злобой. — Зима кончилась. Пора сеять… войну. 

***

Рада стояла на краю священной рощи, где корни Древа Мира уходили в бездну. Её ладонь лежала на коре, и сквозь кожу она чувствовала — что-то не так. Соки древа текли вяло, словно кровь раненого зверя, а в глубине ствола что-то шевелилось, тёмное и липкое. 

— Чернобог… — прошептала она, но голос потерялся в шелесте листьев. 

Рядом, у костра, племя Вольных спорило. Старейшина, чьё лицо напоминало высохшую глину, тыкал посохом в карту, выжженную на шкуре: 
— Племя Лучей Солнца предлагает союз. Но они молятся Перуну. Как мы можем доверять им? 

— Перун сломлен, — возразила Рада, подходя ближе. Её белая роза, вплетённая в косу, блестела в огне. — Он бежал, когда лес встал против него. 

— А Ярило? — спросил юноша с перевязанной рукой. — Говорят, он сжигает селения, которые отказываются принять его «дар». 

Рада сжала кулаки. Она помнила, как Ярило пришёл в их деревню год назад. Тогда он был юным богом с венком из васильков, а не безумцем с копьём. 

— Его дар — это чума, — сказала она. — Он сеет хаос, чтобы… 

Земля дрогнула. С севера, от горных перевалов, донёсся рёв. Не грома — тысячи голосов, сплетённых в один вопль. 

— Это он, — прошептал старейшина. — Ярило ведёт их сюда. 

***

Велес явился в облике ворона. Он сел на плечо Рады, его клюв коснулся её уха: 
— Древо умирает. Чернобог отравил корни. Если оно падёт… 

— Рожаница проснётся, — закончила Рада. — И мир разорвётся. 

— Хуже, — ворон взмахнул крыльями, превратившись в человека. — Чернобог хочет заменить её. Стать новым творцом. 

Они подошли к Древу. Из трещины в коре сочилась чёрная смола. Велес коснулся её пальцем, и смола ожила, обвив его запястье: 
— Он уже здесь. Везде. 

***

Морана пришла к ним на закате. Её платье, некогда белое, теперь было серым, а волосы спутаны ветром. В руках она сжимала ледяной кинжал, но глаза больше не светились ненавистью. 

— Я знаю, как остановить Чернобога, — сказала она, не глядя на Велеса. — Но мне нужна смерть Ярилы. 

— Его кровь, — догадалась Рада. — Ты хочешь убить весну. 

— Нет. Я хочу… — Морана запнулась. — Я хочу вернуть то, что отняла. 

Она указала на ясень, всё ещё растущий у озера. Его ветви, обожжённые морозом, тянулись к небу, как руки молящего. 

***

Ярило ворвался в долину на рассвете. Его армия — оборванцы, фанатики и дети, опьянённые жаждой крови, — неслась следом, выкрикивая его имя. Сам бог скакал на жеребце цвета пламени, его копьё было увенчано черепом волка. 

— Где вы, черви?! — он смеялся, и земля под ним цвела маками, их лепестки капали как кровь. — Выходите играть! 

Рада вышла к нему одна. Её белая роза светилась в предрассветной мгле, а за спиной шелестел лес, готовый в любой миг стать стеной. 

— Я помню тебя, — сказала она. — Ты дарил мне цветы. 

Ярило придержал коня. Его глаза, на мгновение, стали прежними — зелёными и грустными. 
— Цветы увядают, девочка. Остаётся только корень. А корень должен быть… крепким. 

Он метнул копьё. Рада не успела двинуться, но ветви дуба схватили его в полёте, сломав как тростинку. 

— Ты не бог, — крикнула она. — Ты рана на теле мира! 

Ярило зарычал. Его конь взвился на дыбы, превратившись в вихрь шипов и пламени. 

***

Лада и Жива пришли с юга, ведя за собой племя Лучей Солнца. Их воины, облачённые в бронзу, сияли на солнце, как идолы Перуна, но на щитах красовались не молнии, а колосья и розы. 

— Мы не за них, — сказала их вождь, женщина с лицом, покрытым священными татуировками. — Мы за жизнь. 

Велес, наблюдая с холма, усмехнулся: 
— Перун будет безутешен. Его собственное племя предало его ради цветов. 

Но смех замер, когда земля содрогнулась. Из трещин выползли **каменные змеи** Чернобога. Их чешуя звенела, как тысяча мечей, а глаза светились ядом. 

— Он здесь, — прошептал Велес. — Он идёт. 

***

Чернобог материализовался у подножия Древа Мира. Его тень поглотила свет, и корни, уже почти чёрные, начали рассыпаться в прах. 

— Скоро, матушка, — он прижал ладонь к стволу. — Ты станешь удобрением для моего сада. 

Но из тьмы вышла Морана. Её кинжал блестел, а глаза были сухими. 
— Ты ошибся. Я не позволю тебе убить её. 

Она вонзила лезвие в кору. Лёд пополз по стволу, сковывая тьму, но Чернобог рассмеялся: 
— Ты думаешь, смерть остановит меня? Я — сама смерть! 

Он схватил её за горло, но в этот миг из земли вырвался корень, обвивший его руку. Это было Древо, последним усилием воли сопротивляющееся разложению. 

***

Рада стояла перед Ярилой, её руки сжимали посох из дубовой ветви. Лес вокруг них ревел, деревья гнулись, как луки, готовые выпустить стрелы. 

— Ты проиграл, — сказала она. — Ты даже не видишь, что твой огонь пожирает тебя самого. 

Ярило зарычал, метнувшись вперёд. Его копьё пронзило воздух, но Рада подняла посох, и корни вырвались из земли, опутав бога. 

— Нет! — он бился, как зверь в капкане. — Я должен… я должен… 

— Умереть, — сказала Морана, появившись за его спиной. Её кинжал вонзился ему в сердце. 

Кровь Ярилы — алая, как первые маки весны — брызнула на землю. Там, где капли упали, проросли цветы: алые, синие, золотые. Но среди них была и белая роза. 

***

Чернобог, скованный корнями, выл от ярости. Его тень таяла под лучами восходящего солнца, но он успел прошипеть: 
— Это не конец… Я в каждом зёрнышке страха… 

Древо Мира, спасённое жертвой Ярилы, дрогнуло. Из его кроны упал лист — золотой, с прожилками из серебра. Рада подняла его и увидела: 
_Мир, объятый новым пламенем… Богов, сплетённых из пепла и надежды… И ребёнка, в чьих руках бьётся сердце Рожаницы…

— Мы запомним, — прошептала она, сжимая лист. — Мы обязательно запомним.