Трубниковский переулок

«Свой путь земной пройдя...» почти до края, оглядываешься на прожитые годы. Некоторые из них промелькнули, как пейзаж за окном электрички, другие оставили долгий след в памяти. Понимаешь, что многое было там заранее предопределено, запланировано, подчиняясь законам причинно-следственных связей. А другое происходило вполне случайно, так что «его величество случай» тоже следует уважать. Но некоторые вещи так и остаются непонятными, в них видится что-то вроде некоего рока. Как, например, объяснить, что совсем различные, не связанные, казалось бы, между собой обстоятельства, в разные периоды жизни снова и снова приводят человека в одно и то же место? Для меня таким местом стал Трубниковский переулок в Москве, а точнее – дом №30  этого старого переулка, протянувшегося параллельно Садовому кольцу на участке от Поварской (в советские годы – ул. Воровского) до Арбата. Вышло так, что по этому адресу я бывал неоднократно в школьные годы, потом так же часто в зрелом возрасте и, наконец, в третий раз уже на склоне лет.

По этому переулку девять лет, начиная с 1945 года, я топал в  школу и обратно. Школа была у Никитских ворот, путь занимал минут двадцать пять. Из нашего дома, стоявшего на Новинском бульваре, что на Садовом кольце (бульвары и сады сохранились лишь в названиях, вся зелень была уничтожена еще в начале 30-х) по черной лестнице можно было спуститься на задний двор, а оттуда, пройдя проходным двором, выйти между двумя  одноэтажными постройками первой половины 19-го века в Трубниковский переулок. На противоположной стороне переулка стояли многоэтажные здания, бывшие доходные дома. А на моей левой стороне в доме № 19 находились знаменитые винные склады князя Голицина с большими внутренними дворами (их можно увидеть в фильме «Романс о влюбленных»).  Иногда  с мальчишками  нашего двора мы сбегали туда играть в казаки-разбойники или в прятки. Мой путь лежал вдоль переулка налево к улице Воровского, и дальше, до улицы Герцена (Большая Никитская), по которой надо было шагать направо практически до самой школы.

Вскоре после окончания войны в Трубниковском переулке поселился мой дядя. Строительное министерство, где он работал, получило для своих сотрудников четырехэтажный дом № 30, его надстроили еще на три этажа. Все квартиры были с очень красивой, по тем временам, отделкой. В доме поселились руководящие работники –  заместители министра, начальники главков. Дядя получил квартиру на пятом этаже. Я тоже внес свой маленький вклад в ее оформление: когда в гостиной у дяди сменили один радиатор отопления, я выкрасил его масляной краской под цвет стен. У дяди с тетей я проводил много времени, а нередко, когда мама с ее болезнями попадала в больницу, просто жил там. С балкона этой квартиры открывался красивый вид на центр Москвы, в хорошую погоду отчетливо были видны все кремлевские башни.

После смерти дяди я какое-то время навещал оставшуюся одной тетю, познакомил ее с женой. Но позднее из-за тяжелого характера тети эти визиты становились все тягостнее и в конце концов совсем прекратились. И казалось, меня больше ничего не связывает с домом номер 30.

А моей жене Ирине  ее сослуживец  предложил познакомиться со своим старшим братом Юрием, художником, и привел нас в мастерскую брата. Как вы думаете, где была эта мастерская?  В Трубниковском переулке, во дворе дома № 30! И на долгие годы эта мастерская стала местом наших частых встреч, праздников и застолий. Наш новый друг был человеком очень необычным. С пятью  классами образования за плечами, необыкновенно талантливый, он стал членом Союза художников. Физически сильный, Юра нередко работал с крупными объектами из металла, имел дело с ковкой, сваркой, а одновременно был миниатюристом типа китайца, рисующего кисточкой с тремя волосками, делал чудесные камеи из раковин.  Ирина до сих пор с удовольствием носит серьги с его камеями. Кроме того, у него была одна из лучших в Москве коллекция морских раковин, а в большом аквариуме плавали две зеленоглазых морских черепахи. Через одного знакомого из Польши мы помогли Юре купить японский видеомагнитофон (тогда в Москве они были наперечет), и потом часто собирались у него посмотреть  ранее недоступное.

Прошло немало времени. Мы уехали в Германию, там узнали, что Юра умер. А во Франкфурте познакомились с одной москвичкой, которая эмигрировала  раньше нас. В Москве у нее оставалась мама. Когда я собрался на неделю в Москву, она попросила меня что-то передать  маме, дала ее телефон и адрес: Трубниковский пер. 30 !!! Так я вновь попал на старое место, и когда пришел на встречу, пожилая женщина ждала меня на скамейке в знакомом еще с детства дворе.