Смеется лето продолжение 24

4.

Нина широко открыла глаза, невыносимая боль давила желудок, она кусала губы, прижимала руками живот, голова кружилась. Началась тошнота, невозможно было лежать. Она сползла с кровати, одной рукой держась за постель, стала на колени, у нее начались рвоты. Она начала звать на помощь Альфреда. Поняв, что он ее не слышит, приподнялась, удерживаясь за кровать, и тут же свалилась на нее. Сколько она пролежала, не знает, но, открыв глаза, проведя ими по сторонам, она как бы проснулась, отошла от страшного сна. Внезапно к ней пришло прозрение. Она поняла сущность и предвидела, чем это все может кончиться. Перед ее взором всплыли глаза Ларисы, которые явно были напуганы. А напуганы они были, когда она увидела и скорее узнала Альфреда. Но почему говорили, что тот был с бородой...? «А ведь Альфред...» – вспомнила Нина, и перед ее глазами появился образ Сан-Клауса, в которого превращался Альфред на Новый год. Нина всегда чувствовала ревность Альфреда к Богдану. Как он обрадовался, когда Богдан решил ехать на Украину... Он дал ему адрес своего знакомого, он как-то разоткровенничался и сказал, что Богдан останется там, что его знакомый об этом ему сообщил. А когда Богдан приехал, был удручен. Тогда Нина как-то не обращала на это внимание, но сейчас поняла. Видимо, он точно страдает, нет, болеет… Какая разница, страдает, болеет или просто монстр. Я его воспринимала как брата. Я на многое закрывала глаза, скажем так, ходила в очках. Нет, не в розовых, а затемненных, чтобы яркий свет не проник в душу. Да, определенно слепая любовь к брату, которая мешает разуму сознавать явный образ человека. Я, даже узнав, что он мне никто, действовала как слепой мул. Зачем я безоговорочно полетела с ним? Если бы я обдумала хотя бы по пути в аэропорт свои действия и позвонила Мише, нет, если бы я рассказала Мише о разговоре с Альфредом, да нет же, просто нужно было узнать, где Леон? И всё, finita la comedia.









Если бы да если бы. Попалась птичка, действуй. Она проверила входную дверь и убедилась, что хорошо знает расчётливого Альфреда. Он всегда тщательно делал дела, она встала. Затем принесла ведро воды, помыла всё около кровати, временами заглядывая в окно, чтобы не попасть врасплох Альфреду. Потом зашла на кухню, взяла хлеб и, запивая водой, думала: «Хорошо, что меня затошнило и начались рвоты, сам организм защитился от токсичных веществ. Чем же он меня травил? «Значит, так любит меня, что захотел смерти мне. Вот поистине любовь до смерти. Но сам-то он не хочет помирать! Что же мне делать? Бежать — не вопрос, он тут же меня найдет, и будет хуже, хотя куда хуже. Позвонить Мише… Миша, Миша. А он меня обманул в аэропорту, он не звонил Мише… Дал бармену какой-то левый телефон. Телефон… Где мой телефон? Хотя он уже разрядился, а зарядки нет. Но можно поискать, здесь должны быть зарядные устройства, но сначала надо найти телефон.








Хотя нужно и зарядное устройство, и телефон».
Нина опять посмотрела во двор, Альфреда не было. Она быстро зашла в его спальню, но не рассчитала свои силы, началась тошнота, и она, прикрыв полотенцем рот, которое лежало на стуле около его постели, вышла из комнаты и пошла в ванну. Убрав рвотную массу, где была одна желчь, села на край ванны. Рвотные позывы продолжались. Она поняла, что нужно пить воду, и чем больше, тем лучше. Когда всё прошло, она обессиленная, руки, ноги дрожали, облокотившись на раковину, смотрела в зеркало. На нее с зеркала смотрела бледная, исхудавшая, жалкая женщина с немытыми, прилипшими к щекам и лбу волосами. В секунду было принято решение: в ванну, вода даст бодрости и силы, и не буду я жалкой куклой. Но разум возобладал: нет, нельзя. Я останусь такой, пока не выясню, что за обстоятельства вынудили Альфреда стать монстром. Она вышла с ванны, очередной раз глянув в окно, увидела машину Альфреда, быстро, шатаясь, зашла в свою комнату и легла, прикрывшись простыней. Он не заставил себя долго ждать и появился в ее комнате.
Альфред крайне разъярённый ходил по комнате, словно забивая сваи. Потом с размаху сел на ее постель и начал сопеть и, вмиг сорвав с нее простынь, завыл волком, затем сорванным голосом проговорил:








- Лежишь и не ведаешь, что под влиянием добра ты мне делаешь зло. Зачем ты блистала передо мной, зачем манила, не любя, зачем, дразня мою жизнь, влилась в нее? А теперь беспомощная опять возле меня. Где же твой Мишенька? Это он-то достоин тебя? Нет, дорогая, любимая, ты будешь моя или ничья. Скажи слово мне такое, чтобы я спас тебя, чтобы ты… Молчишь, не хочешь сказать? А знаешь, напрасно все слова, напрасны мои потуги, лучше молчи, и так уйдешь молча, и я не услышу, что ты меня не любишь.







У Нины пробудилась струна следователя, она решила прощупать его, играя с ним, его же методом и слабым голосом попросила пить.
Он не предполагал, что Нина хорошая ученица и будет действовать его способом, а думать ему мешала нервозное состояние. Он поднес ей стакан воды, она взяла его дрожащей рукой и, поднося ко рту, специально уронила, так как уже не доверяла ему.
- Прости, Альфред, ты, наверное, разлюбишь меня, я такая дурнушка беспомощная стала. Знаешь, я боюсь потерять твои чувства ко мне, - нежно, слабым голосом говорила Нина. Увидев в его глазах детскую наивность и расслабленность, осознала, что выбрала правильный подход к его состоянию, и продолжала: - Я знаешь, в Германии оставила дорогую вещь именно для меня. Если бы ты мне ее достал, я бы бесконечно тебя ценила и... - Нина запнулась, сказать «любила» не могла вымолвить.
- Ценила? Ты сказала, ценила, да хватит меня ценить и вешать на меня ценники. Я тебе продукт? Скажи какой, как же ты меня оценишь?! - злопыхательное дыхание пробудилось у Альфреда.








Он сильно ударил ее по щеке и, вставая с кровати, сквозь зубы проговорил:
— Ты неблагодарная свинья! Ты хочешь отправить меня в Германию? А я, легковерный, чуть не поверил тебе, — улыбаясь змеиным оскалом, он подошел к окну, сдернув легкую штору. Затем, посмотрев на Нину, с каким-то странным удовольствием продолжил, держа штору в руках: — А знаешь, неплохой парашют выйдет из нее. Давай попробуешь полетать, а я спущусь по лестнице и посмотрю, как приземлишься. Что скажешь, неплохая затея?!







Нина поняла, что проиграла, что он настоящий маньяк и что у нее еще мало сил бороться с ним. А разум стучался в ее сознание: «Но не бороться нельзя! Я уже окунулась в бездну, когда нелепо села в машину к Артуру и напрасно, бессмысленно провела столько лет вдали от Михаила, жила чужой, ненужной жизнью. Нет, хватит». Зная Альфреда и его сегодняшнее нервозное состояние, она рискнула давить ему на психику. Она начала метаться в постели, словно в горячке, и звать на помощь Альфреда:






- Милый, милый Альфред, где ты? Почему я должна разрываться, страдать и мечтать, что ты сам догадаться должен был много лет назад, что я ради тебя живу. Что без тебя нет мне жизни, ты только скажи, что я тебе уже не интересна, и моя никчемная жизнь закончится. Пить, пить. Нет, не хочу пить, хочу видеть, слышать тебя!






У Альфреда, нетерпеливо стоящего у окна, держащего штору, внезапно появился дискомфорт, тревога затянула душу, он начал переживать страх за Нину, появилось видение, что она задыхается и вот-вот перестанет дышать. Он подошел к ней с улыбкой, как всегда, и присел на постель, искренне спросил:
— Нина, а что ты забыла в Германии, что тебя волнует?
— Альфред, дорогой, ты помнишь, дарил мне сережки?
- Да, я тогда пересмотрел в Англии почти все ювелирные магазины и купил тебе замечательные серёжки ручной работы.
- Я хочу их видеть! Мне кажется, если ты мне их принесёшь…
- Они тебе дороги, потому что это мой подарок?! – ласково сказал Альфред, нежно смотря на Нину. Затем посмотрел в сторону окна, его взгляд потемнел, лицо помрачнело. Он встал и потусторонним голосом сказал:
- Ты меня не напугаешь, ты ненастоящая, тебя нет. Уходи!






Нина застыла, она не знала, что сказать.
Ты её видишь?! – спросил Альфред.
- Здесь никого нет, - тихо сказала Нина. Она поняла, что у него видение. «Да он серьезно больной, а я не врач... Ему нужно лечиться. Может, он бессознательно... Что бессознательно меня травил? Бессознательно чуть не убил Богдана. А может, еще что у него, вот он и... Нет, он опасен. Мне нужно срочно удалиться отсюда. И где же Миша? Нет, без паники, только без паники».
- Настя, ты лежи, а я сейчас за бензинчиком. Ложись, ложись, нет, там же Нина. Боже, Нина, - уже обращаясь к Нине, сказал Альфред. - Ты хочешь со мной в Германию? Правильно, нас там никто не достанет. Хорошо, я за билетами. Ты здесь одна, никого не бойся, я быстро.
- Хорошо! - коротко сказала Нина, не зная, как поступить и что сказать.


5.



Нина посмотрела на часы. Они стояли.
- Ну вот не заводила их, и они остановились. Сколько же сейчас время? И смогу я привести себя в порядок, пока его нет. Надо быстро действовать и как-то выбираться отсюда.






Нина приготовила необходимые вещи, зашла в комнату Альфреда, просмотрела все места, где он мог спрятать ключи, но ничего не нашла. В прихожей тоже ключей от входных дверей не было. У выхода на видном месте сиротой в углу стояла трость Альфреда. Нина взяла ее в руки, повертела и уже хотела поставить на место, но в голове прокрутились слова: «Если хочешь надежно спрятать вещь, положи ее на видном месте». Нина задумалась: «И что отсюда следует, трость как трость… Хорошо, но ключи можно спрятать здесь, а почему нет, просто открутить ручку. Но если здесь ключи, вопрос, почему он оставил трость и как он ходит без нее. – Внутри опять прозвучало: «А трость ему уже давно не требуется». О, боже, он опять обманывал всех. Да он врет, как дышит!»







Нина стала крутить, ручка не поддавалась. Со стороны была видимость, что она монолитна, но Нина знала, что ручка была другая, значит, она должна откручиваться. Осматривая трость со всех сторон, Нина думала: «Альфред любит тайны, значит, она не так проста, здесь есть какая-то хитрость. Может, я его переоцениваю, но скорее недооцениваю. Хитрость у него даже в глазах просматривается. Ох, не прост ты парень, ох не прост».






Нина, услышав какой-то шум, быстро хотела поставить трость на место, но она зацепилась за карман пиджака, который на плечиках висел на вешалке. Нина, держа карман, чтобы не порвать, осторожно начала отцеплять ее, когда ничего не выходило, она глубже залезла в карман и обнаружила там телефон. Ее уже не интересовала трость, она в восторге вытащила телефон, в трости что-то сдвинулось, и она, отцепившись, упала возле ее ног. Нина нагнулась, чтобы поднять трость, увидев, что ручка трости сдвинулась, тут же выпрямилась и отодвинула ручку. Убрав ручку, она пальцем залезла внутрь трости, защепив там что-то мягкое, начала вытаскивать – это были скрученные в трубку борода, усы. Ноги подкосились, она невольно присела на стоящую рядом низкую тумбочку. Тут же вернув самообладание, в миг положив телефон в карман спортивного костюма, начала обследовать трость, там же находился ключ, сложенные трубкой доллары. Нина удивилась: «Доллары-то зачем прятать, да еще небольшую сумму?! Видимо, на уникальный случай!»







Альфред, пресыщенный вниманием Нины, испытывая удовлетворение собой, уже представлял, как они заживут в Германии, ехал в аэропорт, не включив фары, и был остановлен инспектором ГАИ. Он припарковал к обочине машину и ждал инспектора, продолжая быть в эйфории.
Молодой, но уже располневший инспектор расслабленно подошел к Альфреду, но, увидев, что водитель скорее чиновник или иностранец, подтянулся, представился и объяснил Альфреду замечание.





Альфред вышел из машины и, убедившись, что ехал без включенных фар, достал сто долларов и положил в карман инспектору. Инспектор потерялся такой щедростью, что не промолвил и слова, отдав честь, ушел. Альфред, садясь за руль, внезапно краем глаза увидел подозрительную машину. Он задумался: «Слежка. Но чтобы это могло быть?! Почему? Главное, где я наследил? Не может быть, что мне это кажется, ведь совпадение не может быть. Это уже наваждение или серьезно? Много вопросов, на которые нужно найти ответ. Домой, нужно домой».






Внезапно открылась дверь, и вошел Альфред. Увидев Нину, в руках которой была трость, почувствовал сильный дискомфорт, по спине прошел холодок. Гнев затмил глаза, и он прошипел:
- Шпионишь за мной?! Даже дома нет мне покоя, чего вам всем надо от меня? Отправила меня и давай лазить...
В нем бушевала буря негодования, он приехал домой, чтобы спрятаться в своей крепости, но оказалось, что крепость из песка. Альфред был в бешенстве, он отчаянно хватал лежащую на полу бороду и рвал ее на куски.






Нина в потрясении не могла сдвинуться с места.
- Застыла, стоишь столбом. Не ожидала меня? А я вот, рядом. Что, едем в Германию или как? – корчился перед Ниной Альфред.
- Альфред, а ты не похож на немца, скорее на избалованную вниманием паршивую бабу, - выпалила Нина и тут же испуганно сдвинулась с места. В эту секунду ей стало обидно, что она так была слепа, слезы хлынули с глаз.
- Что есть «избалованная баба»? - тупо смотря на Нину, спросил Альфред, от удивления у него отошла ярость.
- Это такая женщина... - Нина, не зная, как у нее это все вылетело с языка, боялась сказать опять какую-нибудь глупость, сделала паузу.
- Я жду объяснений? - прижав к стене всем телом Нину, злопыхательной брызгая слюной, произнес Альфред.






Его цепкие руки уже обхватили ее горло так, что она не только не могла вымолвить слово, но уже не могла дышать и начала трепыхаться, пыталась оторвать его руки.
Откуда ни возьмись Нина увидела Михаила, признав, что это видение, она все еще пыталась вырваться, но пауза была, а в глазах промелькнул нежный огонек. Это не утаилось от взгляда Альфреда, и он, расслабив руки, оглянулся. Нина, воспользовавшись мигом, разжала его руки и, собрав все силы, которые откуда-то взявшись, резко оттолкнула от себя Альфреда.







Альфред знал, что это никакое не видение, а именно Михаил, и, подскочив к нему, точным движением вытащил из кармана Михаила пистолет, подставил его к виску Михаила и волчьим оскалом проговорил:
— А я знал, что ты дышишь мне в затылок. Ты неглупый мужчина, но почему Нина всё время выскальзывает от тебя? Не пытайся отвечать, я сам скажу… Потому что она не твоя доля. Отойди, не тронь чужое.
- Альфред, отпусти Мишу, - задыхаясь и сильно кашляя, проговорила Нина. Она не могла еще толком говорить, но промедление грозило Михаилу смертью. Она видела, как яростью горят глаза у Альфреда.
- Отойди, первый выстрел в него, я хочу насладиться твоей болью, как наслаждалась ты моей, - выставив руку с пистолетом на Нину, процедил сквозь зубы Альфред. В нем было столько отчаяния, что Нина не сомневалась, что так и будет. Он взвел пистолет и...
- Папа! – послышался голос Леона.






Увидев Леона и приняв его пронзительное слово «папа» на свой счет, Альфред пришел в умиление, бросил пистолет и, подойдя к Леону, растроганно проговорил:
— Сынок, милый, родной, любимый мой сынок! Сколько лет я ждал твоего признания?! Это для меня высшая награда! Я польщен, я награжден, все слышали?! Он сказал «папа», родной ты мой!






Леон, не двигаясь, в недоумении, молча, смотрел на Альфреда. В этот миг зашли Богдан и двое полицейских. Но это не смущало Альфреда, он, прижав ладонь к ладони, подняв их кверху, безумно смотря на них, повторяя:
— Слышали, слышали?! Вы слышали?! Он сказал «папа»!
Полицейские опустили его руки и надели безо всякого сопротивления на них наручники, повели безумно счастливого Альфреда на выход.






Леон понял, что с Альфредом происходит страшное. Он вышел во двор вместе с полицейскими, за ним вышел Богдан. Нина взяла за руку Михаила, и они тоже вышли. Альфред смотрел на Леона и улыбался.
Когда Альфреда посадили в машину, Леон подошел к машине и смотрел в стекло дверцы, а по щеке побежала слеза.






После всех стрессов Михаил подробно, как просила Нина, повествовал, как они узнали, что она в Казахстане.
Гульмира в аэропорту обычно разговорчивая, улыбчивая, с шутками в ожидании клиентов в киоске покупает булочки или воду с газом, в этот день грустно-печальная, подала деньги и попросила воды.






Бармен внимательно посмотрел на Гульмиру и поинтересовался, почему она такая грустная. Гульмира сказала, чтобы он не лез к ней с вопросами. Потом извинилась за свою грубость, сказав, что подводят нервы, что пропала подруга. Бармен тоже извинился за нетактичный вопрос.
Когда она достала портмоне, чтобы рассчитаться с ним, он увидел твою фотографию и сказал, что знает тебя.






Гульмира сразу начала расспрашивать его, и он сказал: «У них, как я понял, не было интернета, и мужчина попросил, чтобы я со своего номера позвонил кому-то. Там не взяли трубку, тогда он с этой женщиной решил написать сообщение». Полистав сообщения в своем телефоне и найдя то сообщение, которое нужно, подал Гульмире, чтобы она сама прочла.
Бармен и сообщил, что вы сели в самолет, который летит в Казахстан.
Когда мы посмотрели скриншот, который выслал бармен, поняли, что Альфред дал бармену свой номер телефона, было ясно, что нужно срочно сообщить полиции, и в тот же день вылетели в Казахстан.
Нина взяла телефон, который забрала из пиджака кармана у Альфреда, и они еще раз убедились, что сообщение было отправлено на номер Альфреда.


6.



Время шло, наступила зима, пошли холода, затем весна, природа просыпается, всё вокруг оживает, по талому снегу бурлят ручьи, в лужах купаются воробьи, по стокам журчит вода.





И вот смеется лето – солнце, море, пальмы, дельфины. Михаил с Ниной в Грузии загорели, полные новых сил решили поехать на Украину, навестить Зою. Уже купили билеты, но пришлось их сдать. Пришло извещение, что Альфреда поместили в клинику умалишённых.





Клиника находилась далеко за городом.
Двухэтажное здание из-за толстых стволов деревьев со стороны дороги почти не было видно. Территория была обнесена высоким забором сверху колючей проволокой.
После проверки документов Михаила и Нину пропустили на территорию. Аллеи, дорожки были очищены от мусора. От зелено-свежевыкрашенных лавочек слышался запах краски, кустарники аккуратно подстрижены. Ухоженные клумбы неприхотливых цветов — это говорило о заботливом отношении сотрудников к находящимся здесь пациентам. Но всё же какой-то непонятный скользящий невидимый дух витал здесь.
Когда они зашли в помещение, их встретил седовласый мужчина, он подал Михаилу руку в знак приветствия и спросил, к кому они пришли. Узнав, к кому, повел их по длинному коридору. Когда их окликнули, мужчина сказал:







- Не обращайте внимания, это у нас больные шалят.
- А что они без присмотра ходят у вас? Ведь здесь… - спросил Михаил, но ему не дали договорить.
- Ничего не бойтесь. Если они увидят, что вы боитесь, они побегут за вами, - спокойно сказал мужчина. Но что-то в этом спокойствии было волнительно.
- Постойте, нам, по-моему, в другую сторону, - сказал Михаил, почувствовав, что мужчина ведет себя неадекватно.
- Ну-ну, будешь философствовать! Знамо дело, не один ты таков, идем!
- А как к Вам обращаться? Мы даже не спросили, как Вас звать? - вмешалась Нина, поняв, что это больной, а не врач.
- Зовите профессором, - проговорил мужчина.
- А у вас генералы есть? - поинтересовался Михаил, поняв, что они оплошали, и их ведет больной.
- Не будем о постороннем! – четко ответил мужчина, нахмурив густые длинные брови, которые свисали на глаза.
Нина посмотрела на Михаила вопросительным взглядом, пожимая плечами, словно говоря, что не знает, как быть в этой ситуации. Михаил взял ее за руку в знак поддержки – это не ускользнуло от больного.
- Что детский сад, за ручку иди на расстоянии.
- Я хочу в туалет, - сказала Нина и остановилась.
Навстречу к ним уже бежали маленького роста охранники и два врача. Когда больного забрали, щупленький среднего роста, довольно пожилой, с редкими седыми волосами и ухоженными, аккуратно подстриженными ногтями на длинных пальцах рук врач, сказал:








- Спасибо вам, что вы не стали ему возражать и вели себя адекватно. Это буйный больной, и я не хочу вас пугать, если бы мы не подоспели.
- Мне кажется, Альфреду лучше в тюрьму, здесь нормальный человек может потерять разум, а если склонен к этому, так нет шансов исправиться, - сумбурно сказала Нина. Затем повернулась к Михаилу и умоляюще проговорила: «Миша, сделай что-нибудь, ведь здесь невыносимо». Голос дрогнул, на глазах у нее заблестели слезы.
- Давайте посетим его, а затем продолжим разговор, - тихо, но убедительно проговорил врач, забрав на столе очки и вставая из-за стола. Михаил и Нина даже не успели и присесть, они стояли у стола, не понимая, как поступить. Врач подошел к двери и, открыв их, показав кивком головы, чтобы они следовали за ним.
Они зашли в комнату, где была одна кровать с панцирной сеткой, на которой лежал Альфред. Деревянная тумбочка стояла рядом с кроватью, скорее сороковых годов, на которой ничего не было. Нина положила на тумбочку пакет с едой. Врач ей шепнул прямо в ухо, чтобы она убрала еду. Нина открыла тумбочку и хотела положить туда.
- Нельзя! Уберите! - отчетливо выделяя слова, сказал врач.
- Почему? Ведь там мышь повесилась... Кушать ему же нужно...
- Всё, что нужно, ему дают, - вздохнув, сказал врач и обратился к Альфреду: - Ну что, дружок, сегодня отказался от прогулки. Видишь, к тебе пришли, ты знаешь их? Кто это?
- Это люди, они на двух ногах, а кровать на четырех, - улыбаясь такой знакомой улыбкой, сказал Альфред, что у Нины ручьем покатились слезы.
- А ты их знаешь? – опять спросил врач у Альфреда.
- Знаю, мальчик — это Кай, а вот где он дел Леона? Мой сын! Ты это знал? Я люблю Леона!
- Альфред, а это кто? – показывая на Нину, спросил врач.







- Это моя... - Нина закрыла глаза и ожидала, что он произнесет «сестра», сердце, казалось, замерло в ожидании, что не все безнадежно. Она на протяжении долгого времени, двадцати трех лет, считала его братом. Она жила с этой мыслью. Альфред много для нее сделал, он не дал ей умереть, вытащив ее с той пучины, где ее не смог найти никто. Пусть даже с корыстной целью, но не бросил даже тогда, когда знал, что сестры больше нет. Она помнила, она знала и не хотела этого забывать, пусть не по крови, но он ей брат! «Не вини коня, а вини дорогу и не торопись менять своих мыслей и надежд», - застучало в висках. Она не меняла и будет его любить как брата, даже отступившего... - Она уже вся потянулась к Альфреду, когда услышала: - Мама. Мама, дай мне ням-ням.
- Альфред, я твоя сестра, - удерживая ком в горле, сказала Нина.
Альфред начал чесать ладонь правой руки, затем зашевелился и, глядя холодным посторонним взглядом на Нину, закричал:
- Пепел, пепел, кругом пепел!
- Всё, нам пора, - сказал врач.





Тут же зашли два медбрата, на которых кинулся Альфред, но они ловкими движениями сделали ему укол и, надев на него смирительную рубашку, опустив рукава рубашки, которые были очень длинные, завязали Альфреду руки и специальными ремнями закрепили его к кровати.


7.


Ноги отказывались идти, Нина, облокотившись на Михаила, дошла до первой скамейки, которая стояла вдоль аллеи между двумя могучими кленами.
— Миша, что же это такое? Человек жил полноценной жизнью, стремился к светлому, к богатой жизни, никому не делал зла... Миша, я не могу понять, что случилось? Лежит беспомощный убийца, как последний нищий, как... Он же правда умалишённый или?! Миша, что молчишь? На него вешают убийство, он не мог...






- Мы все во власти Бога! – услышала Нина и только сейчас увидела, что на их лавочке сидит мужчина средних лет с аккуратно подстриженной седой бородой и такими же усами, облаченный в рясу, сверх которой на серебряной цепочке крест.
- О, боже, – вырвалось у Нины от неожиданности. – Вы, батюшка, откуда здесь?!
- Я здесь был на церемонии. Присел отдохнуть. Вижу, вы идете в отчаянии. Это грех, и грех очень тяжкий. Поскольку связывается не только с неверием отчаявшегося в собственные силы, но и с неверием в Божественный Промысел, отсутствием надежды на помощь Божью, упования на Бога.






- Я в отчаянии, батюшка, по той причине, что мой брат, так называемый, я его знаю более 20 лет, он человек порядочный, воспитан в благополучной семье, у него в жизни всё, что он захочет, было, он обожает людей... — начала Нина, и градом опять потекли слезы.
— Поплачь, дорогая, поплачь, не прячь своих слез. Выплаканное горе облегчит душу, — проговорил батюшка и обратился к Михаилу: — Вижу, Вам легче, чем Вашей спутнице.
— Я не делаю из этого трагедию. Нина — моя жена, было время, когда он спас ей жизнь, и она благодарна ему за это. Она, считайте, их семье посветила себя. Когда он попал в беду, она всё сделала, чтобы его спасти. Он всё делал, чтобы она была рядом с ним, правдами и неправдами удерживал ее около себя, так как был безнадежно влюблен в нее.







- Я понял, про кого вы говорите. Я не раз с ним беседовал, это Альфред. Когда он был в состоянии аффекта, с ним можно было вести беседу. Казалось, что он начинает вести себя адекватно, но при длительном собеседовании все же психическое заболевание его уносит, и он не может с этим справиться. Его образованность и порядочность проявляется, но сейчас его болезнь прогрессирует, и он... Батюшка хотел сказать становится невменяемым и беспомощным больным, но посмотрел на Нину, которая была на грани срыва нервов, пропустил такое высказывание, прокашлялся и продолжил: «Вот Нина говорит, как так образованный человек, воспитанный мог убить. Каждый способен на убийство, а не только серийный маньяк или асоциальный тип. Убийству посвящено множество исследований. Это самое пленительное, загадочное и чудовищное деяние, которое только может совершить человек».







А произошло это оттого, что Альфред, как я понял, тонкой натуры и обожал Нину, — он посмотрел на Нину и уточнил: — То есть Вас. Он страдал, мучился. Он верил, ждал, просил, чтобы Нина услышала его голос и влюбилась, надежда его не покидала. А надежда — это опора! Даже для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет, и отрасли от него выходить не перестанут; если и устарел в земле корень его, и пень его замер в пыли, но лишь почуяло воду, оно дает отпрыски и пускает ветви, как бы вновь посаженное. Так он принял Леона как сына — это давало ему силы, веру и, конечно, надежду. Когда появился Михаил, его надежда стала угасать, почти потухла, но все же теплилась где-то в оттенках веры.







Из-за боязни, что порвется тонкая нить между ним и Леоном, Альфред теряет последнюю надежду. Нервное потрясение сильно изматывает его мозг. Поделиться не с кем. Это была его тайна, ни с кем не поделенная. Он вспоминает Настю. Одержимый тем, что она была носителем его тайн, он прощает ей содеянное и летит к ней. Вместо поддержки Настя смеется над ним. Чрезвычайно сильная эмоция приводит к крайней агрессии, не поддающей управлению. Ярость, бешенство, и он накинулся на нее и стал душить, она вырывается и скатывается по лестнице. Тут появляется ее брат и бросается на Альфреда, но человек в ярости приобретает неведомую силу. Он двоих их бросает в комнату и в трансе берет попавший на глаза бензин, обливает их и зажженную зажигалку кидает на них.








В одночасье законопослушный, добросовестный человек стал убийцей. Это ложится на него невыносимой тяжестью. Перед его глазами пепел тел, вместе с ними он убивает морально всё святое у себя. Ему всё тяжелее и тяжелее скрывать убийство. Он хочет свалить свою ношу, но вместо того, чтобы покаяться, он идет на второе убийство и хочет убрать Богдана.






Глубоко психически больной, он путем артистических способностей обманом похищает Нину. Идет череда преступлений.
Я понимаю, это слабое утешение, но это объясняет, как легко можно потерять разум от безысходности, когда человек сам себя загоняет в угол.
Увидев черную машину БМВ, Батюшка встал, Михаил и Нина в знак уважения тоже встали. Батюшка перекрестил их и сказал:
- Мне пора.
- Батюшка, как же нам быть? Как помочь Альфреду? Неужели он останется навсегда беспомощным? – спросила Нина.
Человеческий мозг — сложная штука, которая не подвластна тебе, ты не можешь спланировать или предвидеть, он не изучен, и то, что человек использует менее 10% мозга, неверно, каждая часть мозга имеет определенную функцию. Исследования не вывели областей мозга, которые бы не использовались. Сходите в церковь. Помните, что человек во власти Божьей. И скажу я вам: «Счастлив тот, кто на рассвете сумел осознать, что жив, здоров, что солнце светит и будет новый день опять!»