Век лётчика. Дальневосточная война 1945-1948

Я нарушаю последовательность изложения воспоминаний подполковника ВВС Василия Тимофеевича Трепакова, пропускаю часть, связанную с Украиной и Сибирью, ради изложения событий в Дальневосточной войне.

ДАЛЬНЕВОСТОЧНАЯ ВОЙНА

        Глава 9

Глава начинается с цитирования краткой истории Великой Отечественной Войны, изд. 3. Итак: «С поражением фашистской Германии окончилась война в Европе. Страны антифашистской коалиции (СССР, США, Англия) могли теперь сосредоточить все свои усилия на борьбе против японской агрессии. Советский Союз не мог считать обеспеченной свою безопасность на Дальнем Востоке, пока там пылал военный пожар».
   « Не прекращались провокации японцев на дальневосточных рубежах СССР. Только в 1944 году было 144 случая нарушения ими границы и 39 случаев обстрела Советской территории».
   «Несмотря на наступательные действия американо-английских войск в бассейне Тихого океана, японское командование продолжало держать в 1945 году значительные силы против Советского Союза на территории Манчжурии, Кореи, на Южном Сахалине и на Курилах.
   В Манчжурии находилась Квантунская армия, имевшая в своём составе 24 пехотные дивизии, 9 смешанных бригад, 2 танковые бригады, бригаду смертников, воздушную армию, Сунгарийскую военную флотилию (и чумной отряд, ред). Эта группировка войск насчитывала в своём составе свыше миллиона человек, 6640 орудий, 1215 танков, 1907 боевых самолётов, 26 кораблей.
   Чтобы покончить с очагом агрессии и в этом районе СССР, Советский Союз решил вступить в войну против Японии.
   Учитывая всё это, Советский Союз 5 апреля 1945 года аннулировал Советско-Японский пакт о нейтралитете и  приступил к подготовке войны с Японией.
   В мае-июле Советское командование, кроме войск Дальневосточного региона, дополнительно перебросило с запада на восток значительное количество сил четырёх фронтов: 3-го Белорусского, 2-го Украинского, Ленинградского и 1-го Белорусского, части Московского Округа и резервы Ставки ВГК.
   9 августа 1945 года была объявлена война Японии».
   Возвратились в свои части командиры частей и подразделений — тогда посылали командиров-дальневосточников в действующую армию для стажировки. Возвратился и наш командир полка Григорий Евтушенко.
   Во всех частях, соединениях и в учреждениях был введён режим повышенной боеготовности. На этот раз семьи офицеров, жившие в гарнизоне, не эвакуировались — оставались на месте.
   В конце июля в штаб дивизии были приглашены на совещание командиры полков, их заместители, начальники штабов. Совещание вёл командир дивизии Кондрат. Был тщательно проработан план подготовки дивизии к войне.
   Согласно плану, части должны были рассредоточиться на разные аэродромы. Каждому полку был определён аэродром нового базирования, а также указана полоса прикрытия наземных войск от авиации противника и где должен быть организован пункт наведения.
   Организация такого пункта была поручена мне. В задачу пункта входил: сбор информации, наведение своих истребителей на самолёты противника, взаимодействие с наземными войсками.
   За две недели до начала войны я выехал на передовую, имея с собой специальную команду и соответствующие средства связи. Прибыв на Государственную границу, команда под моим руководством развернула пункт наведения рядом с командным пунктом командира артгруппы армии прорыва и приступила к отработке элементов наведения и взаимодействия.
   
Пятого августа ко мне на пункт наведения прибыл начальник штаба нашего полка полковник Захаревич и вручил мне общие исходные данные начала операции, в том числе сигнал начала войны, который заключался в следующем: с шестого на седьмое августа 1945 года в ноль-ноль часов наши самолёты-бомбардировщики на высоте 3000 метров поодиночке в разных местах пересекают Государственную границу. По этому сигналу наземные войска под прикрытием ночи начинают боевые действия.
   Уже накануне наземные войска под прикрытием темноты заняли передовые позиции. Был строгий приказ, запрещающий всякое движение по траншеям в течение всего светлого времени суток.
   Солнце золотило сопки. Тишина, полное безветрие. На склонах мирно паслись дикие козы, перелетали фазаны. А люди притаились в траншеях, подчиняясь приказу.
   Тишина на войне больше угнетает, чем успокаивает. Тогда не хочется думать о войне: у каждого есть свой уголок Родины, свои родные и близкие люди, и что ждёт тебя впереди, об этом лучше  не думать.
   Своим людям я  приказал к 23 часам быть на местах, а до этого хорошо отдохнуть.
   В 23.00 шестого августа мы напрягали слух, чтобы уловить отдалённый гул бомбардировщиков. Но, вместо гула моторов, тишину прорезал раскат грома, а через несколько минут разразилась такая гроза, какой не было в этих местах за всё лето.
   Гроза надвигалась со стороны Манчжурии на протяжении всей границы — от отрогов Большого Хингана до берегов Японского моря.
   По радио мы получили шифровку: «Начало операции отставить до особого распоряжения».  Начало войны откладывалось.
   Только 8 августа ко мне приехал нарочный с новыми данными о начале операции — теперь уже в ночь с 8-го на 9-е августа. Сигнал начала операции оставался прежним.
   В 23 часа 30 минут 8 августа среди ночной тишины из  глубины нашей территории послышался гул моторов бомбардировщиков. Гул нарастал по мере приближения самолётов. В 24 часа 00 минут 8 августа самолёт-бомбардировщик пересёк над нашим пунктом Государственную границу с курсом в сторону Манчжурии. Это был сигнал начала войны.
   По этому сигналу пехотные подразделения, находившиеся в передовых траншеях, поднялись и двинулись в атаку на японские дзоты, имея с собой проводников из числа манчжурских жителей.

   До рассвета не было ни одного выстрела. С рассветом то тут, то там стали раздаваться взрывы — это бросали гранаты наши бойцы, проникшие в укрепления японцев. А когда солнце осветило манчжурские сопки, началась артиллерийская канонада с той и с другой стороны.
   Японские снаряды ложились у подножия сопки, где располагался наш командный пункт. Было видно, как большие деревья, словно былинки, падали от взрывов крупнокалиберных снарядов японской артиллерии. Японцы сопротивлялись упорно и не давали возможности продвигаться нашим частям в этом районе. Однако, на соседних участках фронта наши подвижные механизированные войска, прорвав укрепрайон противника, продвинулись вперёд.
   В десять часов утра мы услышали по радио заявление нашего правительства о том, что «Сего числа, то есть 9 августа 1945 года Советский Союз находится в состоянии войны с милитаристской Японией». Заявление читал Молотов.
   К этому часу наши передовые части продвинулись в глубь Манчжурии на 30-40 километров.
   На участке, где был наш пункт наведения, нашим войскам не удалось прорвать укрепрайон противника.
   Командующий принял решение путём маневрирования обойти этот упорный укрепрайон с фланга. В момент обхода в воздухе появились два И-97 и атаковали колонны наших войск. Огнём из всех видов оружия и подоспевшими нашими истребителями самолёты противника были отогнаны. Японским самолётам удалось произвести атаку по нашим войскам. В результате были раненые.
   Японцы продержались на нашем участке целый день, а ночью, под покровом темноты, они демонтировали свои огневые точки и отступили вглубь Манчжурии.

   На второй день, передав свои обязанности по пункту наведения офицеру штаба, я возвратился в свой полк на аэродром Гродеково. А на следующий день в составе эскадрильи вылетел на сопровождение штурмовиков.
   По договорённости, маршрут штурмовиков ИЛ-2 проходил через наш аэродром. Когда ИЛ-2 пролетали над ним, мы взлетали и пристраивались к ним, занимая своё место в боевом строю.
   Эскадрилью вёл командир эскадрильи Антипин. В строю я был рядом с ним. Группа штурмовиков тремя девятками держала курс на Муданьцзян.
   В районе Муданьцзяна японцы сосредоточили свои резервы и задержали продвижение наших войск — произошло крупное сражение.
   За 50 километров до линии фронта при подлёте нам уже были видны взрывы бомб и снарядов. В самом городе клубы чёрного дыма поднимались высоко над горизонтом — видно, хорошо поработали наши бомбардировщики.
   По дороге с юго-западной стороны к городу тянулись колонны войск с различной техникой — японцы подтягивали резервы. Наши штурмовики имели другую цель, километров 20 юго-западнее Муданьцзяна, - железнодорожную станцию, где было скопление войсковых эшелонов и находились склады. На эти цели и обрушили свой смертоносный груз наши штурмовики.
   При подходе к станции на высоте 2000 метров обнаружили на встречных курсах пару И-97. Боя они не приняли, зато зенитки открыли бешеный огонь по нашим самолётам. Однако, из-за большой дистанции их интенсивный огонь не достиг цели. В этом полёте, поскольку наше ведущее звено находилось справа от общего строя (зенитки вели огонь именно с этой стороны) мы оказались к ним ближе всего и атаковали их позиции.
   Странное дело, японцы, имевшие свыше 1900 боевых самолётов в Манчжурии, в эти решающие дни не оказывали нам фактически никакого сопротивления в воздухе. Только потом выяснилось, что японские самолёты стояли на аэродромах без горючего, а те немногие, что, всё же, поднимались в воздух, легко были подавлены нашей авиацией.
   Наши истребители сопровождения больше всего работали на подавлении зенитных средств противника.
   В последующие дни наши вылеты были аналогичными. В некоторых случаях истребители использовались как штурмовики.
   Уже через шесть дней войны в японском правительстве заговорили о капитуляции. Но приказа о прекращении военных действий не последовало, и Квантунская армия продолжала сопротивление.
   Боевые действия с ожесточёнными схватками продолжались на всех трёх фронтах.
   Квантунская армия под стремительными ударами войск Забайкальского, Центрального и нашего Приморского фронтов рассечённая на отдельные части, только 19 августа повсеместно прекратила сопротивление. Наши войска путём высадки десанта занимали города и крупные населённые  пункты в Манчжурии и Корее.
   Спохватились и американцы — высадили десант в Южной Корее. Позже предприняли попытку оккупировать всю Корею. Но об этом позже.
   Наш полк с аэродрома Гродеково перебазировался в Манчжурию, ближе к театру военных действий. Отсюда мы выполняли задачи по обеспечению десантных операций. Здесь мы увидели нищету и антисанитарные условия жизни местного населения — манчжур, порождённые японской оккупацией. Не случайно здесь часто возникали эпидемии чумы и холеры.

   Как-то после обыкновенного рабочего дня (дня без боевого вылета) ко мне подошёл командир полка Евтушенко и сказал:
- Поздравляю!
- С чем? — удивился я.
- С прибавлением в твоей семье. Родился сын!
   Я был бесконечно рад. На следующий день мне разрешили вылететь на двухместном самолёте в Воздвиженку к семье.

   Галину я застал дома вместе с двумя сыновьями в полном здравии. Все обошлось хорошо, несмотря на преждевременную выписку из роддома. Он находился в городе Николаевск- Уссурийский (в то время Ворошиловск). С началом войны роддом освобождали для раненых и всех пациенток выписывали досрочно без предоставления транспорта. Добирались домой как могли, на попутных машинах. Галина добралась на военном транспорте в сопровождении медсестры. Сын Серёжа был у соседей, в семье начальника штаба полка Кононенко. По моём приезде все собрались в нашей квартире и сообща дали имя новорожденному — Володя.
   Через два дня я возвратился в полк.
   Мои дети — дети военных лет. Серёжа родился перед началом войны с фашистской Германией, Володя — перед войной с Японией. Прямо скажем, совпадение не из счастливых. Прошедшие войны принесли людям страдания. Страдали взрослые, и вместе с ними дети. Многие оставались без крова, больше того — без родителей. Моя семья сохранилась, и это радостно. Но каково было матери воспитывать двух маленьких детей в условиях войны! Не было детских колясок, не было квартиры с нормальными человеческими удобствами, не было полноценного детского питания. Это не могло не отразиться на состоянии здоровья детей — оба сына, в особенности Серёжа, испытывали проблемы со здоровьем. Галина рассказывала мне — в гарнизон привозили молоко для детей в бидонах, на лошади. Молока на всех не хватало, часто приходилось возвращаться домой с пустыми руками. Серёжа успокаивал мать: «Вот вырасту, стану лошадником, и буду возить молоко. Тогда у нас всегда будет молоко».

Глава 10. Конец войны.

   «Разгром Советскими вооружёнными силами главной части японских сухопутных войск — Квантунской армии — привёл к быстрому окончанию войны, к ускорению капитуляции Японии.
   С освобождением Северо-Восточного Китая, Северной Кореи, Южного Сахалина и Курильских островов японские милитаристы лишились плацдармов агрессии».
   2 сентября в Токийском заливе на борту американского линкора «Миссури» состоялось подписание акта о безоговорочной капитуляции Японии.
   Подписание акта означало конец войне с Японией и всей Второй Мировой войны. Это было великое событие для всех  народов мира.
   В Советском Союзе день 3 сентября стал Днём Победы над Японией.
   Капитуляция Японии и окончание войны на Дальнем Востоке создали народам Китая, Кореи и других стран Восточной и Юго-Восточной Азии благоприятные условия для успешной борьбы за свободу и независимость.
   Освобождённая Манчжурия воссоединилась с остальной  страной и сразу приступила к строительству демократического государства.
   СССР не вмешивался во внутренние дела страны и, согласно договору от 14 августа 1945 года, вывел свои войска из Северо-Восточного Китая.
   Наш полк из Манчжурии перебазировался на свою территорию на аэродром Никольское. Отсюда в скором времени полк перелетел в Северную Корею, сделал посадку на аэродроме Сингисю. Туда же прибыл ещё один полк и здесь же разместился штаб дивизии, в состав которой входил наш полк. Командовал дивизией генерал-майор Михайлов.
   На этом аэродроме по границе взлётно-посадочной полосы стояли японские бомбардировщики без горючего.
   На складах лежали бочки, наполненные вместо бензина древесным спиртом, предназначенным для заправки легкомоторных самолётов и автомашин.
   Советская армия принесла корейскому народу освобождение от японской оккупации, которая длилась с 1905 года.
   В честь Советской армии в Пхеньяне на горе Моранбон после войны был воздвигнут величественный монумент, на котором высечены слова: «Вечная слава героической армии Союза Советских Социалистических Республик, освободившей Корейский народ от японского рабства и обеспечившей свободу и независимость Кореи. 15 августа 1945 года».
   В августе 1945 года корейский народ начал производить демократические преобразования. Но этому помешали американцы, высадившие свои войска в Южной Корее и превратившие временную демаркационную линию между советскими и американскими войсками по 33 параллели в границу между Северной и Южной Кореей. Страна оказалась разделённой на две части.
   Наше присутствие в Корее создавало благоприятные условия для демократических преобразований в северной части страны.

   Девятая воздушная армия перенесла свой штаб из долины Даубихэ в гарнизон Воздвиженку. Но, поскольку жилые помещения в гарнизоне, кроме служебных, были заняты нашими семьями, начальство ВА позаботилось о переброске наших семей по воздуху в Корею. Мы этому были только рады, но, когда приедут наши семьи, никто не знал.
   Как-то в один майский солнечный день 1946 года командование дивизии вместе с генералом Михайловым и начальником политотдела Птуником вышли на аэродром, чтобы встретить высокое начальство, вылетевшее с аэродрома Воздвиженка на самолёте ЛИ-2.
   Но какое было их удивление, когда на трапе самолёта вместо высокого начальства показались две женщины с малышами. Это были жена комполка Евтушенко с детьми и Галина с Серёжей и Володей.
   Они были первыми из женщин полка, прилетевшими в Корею. Остальные семьи полка были переброшены самолётами на неделю позже и размещены в одноэтажных домиках бывшего японского гарнизона. Домики в гарнизоне были построены обособленными особнячками, весьма удобные. Двери и окна не открывались, как принято у нас, а раздвигались. Вместо стекла в дверях и окнах использовалась полупрозрачная бумага. Отопление производилось снаружи, подогревался только пол, покрытый несгораемым материалом. В неотапливаемых комнатах пол покрывался циновками из рисовой соломы — не лучшее удобство для детей.
   В одном из таких домиков поместилась моя семья, заняв половину дома. Вторую половину заняла семья командира эскадрильи Антипина. Мы жили дружно. У них было трое детей — девочки-двойняшки и мальчик. Одна из девочек повредила себе глаз циновкой и потеряла   его навсегда — это для всех нас было большой трагедией.
   Гарнизон, в котором поселились наши семьи, примыкал к площади железнодорожного вокзала. Вокзал размещался вблизи реки Ялудзян, через которую был переброшен железнодорожный мост, соединяющий корейский берег с берегом Китайской Народной Республики. По реке проходила государственная граница. На том берегу реки был виден китайский город Аньдунь, в который часто ездили наши женщины. Часовые-пограничники корейской и китайской сторон свободно пропускали их.
   В то время на территории Китая шла гражданская война между Народно-революционной армией и армией Гоминдана, возглавляемой Чан Кайши. Армия Чан Кайши, поддерживаемая частями разбитой японской армии с позволения американцев, теснила Народно-революционную армию.
   Мы отчётливо слышали разрывы бомб и снарядов на китайской стороне. Только срочно оказанная помощь нашими войсками, вооружением, боеприпасами и военной техникой создала возможность Китайской Красной Армии приостановить наступление Чан Кайши и отбросить его на остров Тайвань.

   Из дальней провинции КНДР наша комендатура сообщила в Пхеньян о посадке в районе комендатуры самолёта, тип и принадлежность которого не удалось установить. Командующий группы войск в Пхеньяне потребовал от командира нашей дивизии выслать представителя для опознания типа самолёта и определения его принадлежности, а, заодно, и его ценности как боевого самолёта.
   Эта миссия была поручена мне.
   Я выехал в Пхеньян, где ко мне присоединился офицер из пехотной части, направлявшийся в комендатуру для замены.
   Из Пхеньяна мы выехали поездом, который состоял из пяти или шести вагонов и двух паровозов — тянущего и толкающего.
   Железнодорожный путь проходил по главному корейскому хребту и, чтобы взобраться на этот хребет на высоту 2700 метров над уровнем моря, поезд должен был пройти по серпантину.
   На конечной станции Кангэ  (поезд дальше не ходил) нас встретили представитель комендатуры и чиновник местной полиции. До места назначения мы добирались на легковой машине с двигателем в шесть цилиндров. Другой двигатель в горах не потянет.
   Прибыв на место посадки самолёта, в присутствии представителя комендатуры я осмотрел самолёт. Лётчик после посадки скрылся, никаких документов в самолёте не оказалось.
   Самолёт типа разведчик принадлежал японским ВВС, был устаревшей конструкции, а потому для нас не имел никакой ценности.
   Доложив об этом вышестоящему начальству, я распорядился самолёт демонтировать, ненужные части уничтожить на месте.
   На обратном пути моим сопровождающим был сам начальник местной полиции. Он немного говорил по-русски. В этих местах его знал каждый житель, и, когда мы проезжали через какой-нибудь населённый пункт, местные жители приветствовали его как родного. При японцах он был руководителем партизан. В одном из посёлков жители решили оказать ему, так сказать, торжественный приём с угощением. Не знаю, по какому случаю они организовали такой приём. По-видимому, в данном случае сыграло свою роль моё присутствие как представителя Советской армии.
   В одном вполне приличном доме, к которому мы подъехали, собрались знатные люди этого посёлка — так мне объяснил начальник милиции. В просторной комнате были расставлены круглые столы на низеньких ножках. Чтобы сесть за такой стол. Надо было устроиться прямо на полу, поджав под себя ноги. За один стол усаживалось 10-12 человек.
   Для обслуживания были назначены официантки-кореянки. Была подана закуска из национальных блюд: свинина, нарезанная кубиками, со шкуркой и длинной неопалённой щетиной, маринованные корешки какого-то растения, похожие на дождевых червей, трепанги и, конечно, рисовый плов, несколько бутылок ханжи (ханшин; традиционный китайский крепкий алкогольный напиток наподобие неочищенной хлебной водки, ред) и только два стаканчика ёмкостью 100 граммов, предназначенные гостям, то есть мне и начальнику полиции. На других столах стояло по одному стакану.
   После коротких речей приветствия началось угощение. Первые наполненные ханжой стаканчики были преподнесены нам. Затем эти стаканчики пошли по кругу, а, когда они вновь дошли до нас, мы должны были выпить и опять пустить по кругу.
   Непонятная для меня закуска вроде дождевых червяков вызывала у меня неприятное чувство, да ещё ханжа со специфическим запахом… Я стал лихорадочно искать предлог, чтобы уклониться от этого угощения. Выручил меня начальник полиции. Он сообщил присутствующим, что время у нас вышло — мы торопимся. Встали из-за стола, поблагодарили за тёплый приём и вышли. А стаканчики продолжали хождение по кругу, пока не кончилась ханжа — таков обычай.
   Корейцы умеют делать не только ханжу, у них много других, приятных напитков.
   Приехав на станцию, я поездом отправился в свою часть уже без сопровождающего.

   В сентябре 1948 года Верховное Народное Собрание, избранное населением как Северной, так и Южной Кореи, провозгласило создание Корейской Народно-Демократической Республики (КНДР) и обратилось к США и СССР с просьбой об одновременном выводе из Кореи советских и американских войск.
   СССР сделал это, США отказались.
   Наш полк осенью 1948 года оставил Корею и выехал на родину.
   Я с семьёй выехал раньше по приказу Главного Управления ВВС страны в Московский военный округ из-за заключения медкомиссии, что сыну Серёже требуется перемена климата.
   С той поры я покинул свой полк, своих друзей, о которых остались у меня и моей  семьи самые тёплые воспоминания. Это командир полка Григорий Евтушенко, командиры эскадрилий Анатолий Антипин, Прянишников, Кац. Инженер полка Дергунов, инженеры Манин, Зуев, Ноздрачёв и другие. Начальник ВВС Барбитов, штурман полка Пересада, лётчики и техники — люди, преданные своему делу.

Дальневосточная война- ВВС- Корея