Затмение часть 3

— Вкусно? — одним движением руки Акура переставил своё кресло и усевшись на против меня, начал набивать табаком трубку тёмного дерева, с одной стороны которой был вырезан морячок с бочкой и штурвалом.
— Угу, — кивнула я, засовывая в рот остатки печенья. Йока лишь покачал головой и подал мне кружку с головокружительно пахнущим кофе. За это я простила его гадкую выходку.
— И как же вас звать, взрослая, самостоятельная барышня? — поинтересовался Акура, выпуская колечко лавандового дыма.
— Лиса, — обтёрла тыльной стороны ладони кофейную пенку с верхней губы, — ага, вот так, с ударением на и!
— И как давно в городе?
— Пять дней.
— Интересно. Браслета нет, значит город не принял решение.
— Какое решение? — я вернула пустую тарелку на стол. Что-то в тоне этого человека меня насторожило.
— С тебя ведь не взяли ни одной монеты за угощение ни в одном кафе, верно? — очередное лавандовое колечко дыма взмыло в воздух.
— Нет.
— И в лавках куда ты заходила поглазеть и даже, смотрю, получила сувенир, — Акура указал трубкой на чокер в виде изящной змейки, обвившей мою шею, — ничего не взяли!
— Я обещала расплатиться, как только смогу, — пожала я плечами, — но хозяин лавки сказал, что ему приятно подарить эту безделушку такой очаровательной туристке как я!
— Понимаешь, девочка…
— Меня зовут Лиса! — перебила я Акуру, на что он совершенно не обратил внимания и продолжил: — наш город сам решает кому позволить остаться, а кого через денёк-другой проводить домой. И пока город думает, жители ублажают его гостей как могут. Всем развлечение и польза: город понимает не совершил ли ошибку пригласив, например тебя, и стоит ли возиться с тобой дальше, а жители из кожи вон лезут, зарабатывая очки дари. За подаренную тебе безделушку, лавочник получил гораздо больше, чем если бы просто перепродал её втридорога.
  — Я не понимаю, — растерянно произнесла я.
— Потом объясню, если город тебя примет, а если нет, то и нечего время терять.
— Стоп! — соскочила я с кресла, сделала несколько кругов по просторной комнате, и плюхнулась обратно, наклонившись к Акура. — Вы сейчас, на полном серьёзе, убеждены, что я в любой момент могу оказаться дома, в пижаме и решить, что мне реально приснился какой-то совершенно невероятный сон?! И вот всего этого не было?
Сказать, что в этот момент я испугалась, значит ничего не сказать. Я буквально была в ужасе от такого предположения. Не то, чтобы я не любила ту жизнь, что осталась с другой стороны реальности, но здесь мне нравилось гораздо больше и за право остаться именно в этом мире, я была готова вцепиться зубами в любой шанс, даже самый крохотный. За прошедшие пять дней я поняла про себя больше, чем за всю предыдущую жизнь и вся та тоска, что периодически обгладывала до костей там, здесь растворилась утренней дымкой под солнечными лучами, уступив место сбывающейся мечте. А проснуться и понять, что кукиш тебе и даже без масла, а не вот это вот всё, тут поневоле полезешь искать Луну, просто что б на неё повыть. А я, знаете ли, не привыкла выть. Либо всё, либо ничего. Ничего у меня уже было, так что, надо что-то придумать, чтобы у города ни осталось ни единого шанса на моё выселение, и вообще, он просто обязан полюбить такую прекрасную меня, иначе… а вот что иначе я ещё не придумала…
  Акура с Йока смотрели на мою вконец ошалевшую физиономию, и, судя по всему, получали огромное удовольствие от мечущихся по рожице эмоций.
— Впрочем, — прервал молчание Акура, — я могу попробовать помочь тебе здесь задержаться, хотя ни разу не видел, чтоб туристы жили у нас дольше двух дней, а уж чтоб им сразу выдавали магию, и подавно не случалось. Видимо, чем-то сильно зацепила, ну да ладно, это я потом выясню. А сейчас рассказывай, за каким лешим тебя сюда занесло? И что такого необычного уже успела натворить и увидеть, что наш прекрасный город встал в такую раскоряку, что никак не решиться, то ли расцеловать тебя, всю такую прекрасную, то ли дать пинка и заречься впредь смотреть в твою сторону.
  Конечно, я всё ему выложила, и про Маруську с карликом и случайное создание фонтана и жутких типов, расхаживающих перед рассветом в длинных плащах. И про дома, в которых поселились детские тени…

— Девочка, ты уверена, что те, кого ты видела, обладают острыми клювами и огненными глазами? — чуть подался вперёд Акура.
— Угу, — кивнула я, вспомнив, как обалдела, когда в четвёртую ночь удалось заглянуть под капюшон одного из этих существ. Ох как меня пробрало от этого взгляда. Резко захотелось сбежать как можно дальше, и желательно стереть память, иначе, следующие лет двадцать, эти глаза будут преследовать в каждом сне пока не спалят нафиг!

— Это не могут быть тэнгу, — задумчиво произнёс Йока.
— Выясни! — коротко кивнул Акура. Йока молча кивнул, натянул на голову капюшон и исчез.
— Ни фига се… — присвистнула я, обходя кресло, в котором только что сидел этот красавчик. Сидушка, на ощупь, была ещё тёплая. — А он тоже – ветер, да?
— Нет, — пожал плечами Акура, — насколько я знаю, в этом городе только у тебя такая способность, и, пожалуй, у тэнгу. Но я никогда не слышал, чтобы они занимались такими глупостями, как похищение чужих дари. Странная история.

— Стоп! — соскочила я с кресла, и вновь обежала комнату собираясь с мыслями. — Вы, случайно, сейчас не о древних демонических сущностях, нарушающих порядок? Это же они нападали на священников и монахов, заставляя тех терять концентрацию и нарушать обеты?!
— Они самые, — усмехнулся Акура, — только со временем тэнгу угомонились и стали не просто демонами, а защитниками лесов и гор, перешли на сторону мудрости, оказавшись непревзойдёнными мастерами боевых искусств и обладателями древних знаний. Йока, один из одиннадцати учеников тэнгу, самый лучший! Надеюсь, мастер Ю прояснит ситуацию. Не хотелось бы отправлять их в вечный сон ничто. А до этого пытаться удержать мир и границу от разрушений.
— Стоп! — спрыгнула я с подоконника, на котором только что удобно устроилась. — Вы хотите сказать, что вот прямо сейчас этот парень, — я указала на пустое кресло, в котором до этого сидел Йока, — пошёл общаться с духами?
— Да! — спокойно ответил Акура.
И тут я очень захотела выпить. И то, что я в жизни больше одного бокала за вечеринку не осиливала, стало совершенно не важно! Да, в той жизни я трезвенница, а в этой мне нужно срочно остановить отъезд кукухи. Духи, ветра, исчезающие люди… тут у кого угодно крыша поедет. Я залпом осушила чашу с тёмной жидкостью, что так вовремя подал Акура, и собирала мысли в кучку. Духи, ветра, исчезающие люди…
— Да кто вы вообще такие?! — наконец я задала вопрос, который стоило озвучить ещё час назад.
— Хранители границ всех миров, — улыбнулся Акура, и, усевшись обратно в своё кресло начал вновь набивать свою трубку, поглядывая на меня с некоторым сочувствием. — Иногда жизнь становится удивительной на столько, что перестаешь верить в ее реальность, верно? Всё, иди спать. Мира уже тебя заждалась. Приходи завтра, думаю, что мне будет что тебе рассказать…

Я лишь усмехнулась. Да, я взрослый человек — и я не просто верю в сказки, я ещё и рассказываю их. И послушно закрыла глаза…

Знаешь, что для меня счастье? Это проснуться на рассвете, потянуться, улыбнуться первым лучам солнца, проникающим сквозь неплотно задёрнутые занавески и осознать, что торопиться некуда. Впереди длинный тёплый день принадлежащий только мне, и только мне решать, как его прожить. Вот и сейчас, лёжа в кровати, я не спешу открывать глаза, мирно покачиваясь на дивной грани сна и бодрствования, вплетая в повседневность магию снов. Чего я на самом деле боюсь, как в прочем и все взрослые, что в глубине души остались детьми, так это того, что однажды всё волшебное исчезнет — и мы останемся лицом к лицу с той реальностью, от которой всегда старались сбежать. Но, мои чудеса ждали меня смиренно попивая мятный чай, сидя в кресле.
  — Долго спишь подруга, — улыбалась Маруська, покачиваясь в плетёном кресле, — я уж решила, что придётся в третий раз варить кофе, ты же без него, как раненый птеродактиль, пока кружечку не осушишь – мир в опасности.
Я оторвалась от подушки и села на кровати, закутавшись в одеяло, восхищённо пялясь на это скалящееся чудо в кожаных штанах, пытаясь осознать происходящее. На мой, скромный взгляд, хорошие друзья как редкие ископаемые — можно целый карьер прокопать породистых камней, и лишь только один из них, будет драгоценным. Мне повезло, не пришлось даже брать лопату в руки, мой алмаз нашёл меня сам, свалившись на голову по обе стороны реальности, чему, я, несомненно, очень рада!
— Так и будешь хлопать глазами, или обнимемся? — расхохоталась Маруська, и не дожидаясь пока я выпутаюсь из одеяла, бросилась обхлопывать меня со всех сторон с усердием небольшого торнадо.
   Надеюсь, у вас тоже есть такие люди, которые на вкус, как какао с молоком, или чай с малиной в холодный вечер. Обнимающие, как второе одеяло в морозную ночь. Люди, которые похожи на книгу, которую читаешь под шум дождя. Люди, которые напоминают первое весеннее солнце после зимней спячки. Те, что на ощупь, как утренняя трава с росой, как морская волна, которая бьёт сильно, но оставляя приятное чувство. Ну, вы поняли, настолько особенные, что даже синяки после их обнимашек потом вспоминаешь долго и с благодарностью.
   Всласть пожамкав меня со всех сторон, Маруся, наконец, осознала, что голодный гость хуже татарина, протянула мне огромную чашку с горячим кофе и тарелку с горячими бутербродами.
— Ты жуй, а я пока буду рассказывать, хорошо?!
— Угу! — согласно кивнула я, оглядывая комнату. А в голове крутился отрывок истории, которую я когда-то так и не решилась опубликовать…

…Ротанговое кресло-качалка, тяжёлый стол тёмного дерева с кучей маленьких выдвижных ящичков, лампа, окружённая тысячью светлячков, летящих на свет через открытое ветром окно. По ковру разбросаны пожелтевшие листья недописанной рукописи. Продрогший, влажный туман укутывает замшелые стены старинного дома, скрипит не запертой дверью и ступеньками крыльца.
   Подняться, постучать, войти, оглядеться. Пройтись по коридорам минувшего лета, проникнуть сквозь плетения времен от настоящего к прошлому и ощутить то будущее, что теплым угольком светится, среди всей темноты дома, расплакаться, смывая всю фальшь с души… и остаться… Греть руки о тонкий фарфор белых чашек, слушать, любить, беречь, благодарить…
   Мы все обязательно найдёмся: в лёгкой дымке звёздных ночей, в сырых туманах, духоте июльских дней, в колючих завываниях вьюг, однажды мы встретимся, позвоним, напишем, увидимся, догоним, пожалеем, отогреем друг друга. Мы будем смеяться или плакать, и, взглянув друг другу в глаза, мы расскажем, и будем услышаны и поняты правильно. Мотыльки, летящие на свет, мы найдёмся друг для друга, для семьи, для вселенной, найдёмся для себя... хотя, возможно это случиться в другом порядке.
   Ведь ты не веришь, правда, что наш мир – это лишь серый асфальт и лужи, безлиственные стволы небоскрёбов и поцарапанный пластик рекламных баннеров о путешествиях к морю? Ты же знаешь, да, что море у нас внутри?
   Как только ты в это поверишь, твоя история начнётся с любви, не смейся, не торопись недоверчиво качать головой. Любовь всегда была, есть и будет, та, что вне времени... вне пространства... вне возраста... Она наше уважение к жизни, наше призвание...
   И тогда, ротанговое кресло станет тебе родным, и развеется туман за окном, и по бархатному небу растечётся атласно розовый рассвет. Ты станешь тем, кто допишет рукопись, к твоему окну слетаясь, потерянные мотыльки, отогреваясь, найдут себя и определят свой дальнейший путь. Сохрани в себе этот дом, весь уют и рассвет за окном. Дом, о чьи скрипящие ступеньки, бьются волны морей, на чью крышу проливают свет звёзды, и в чьём очаге всегда горит огонь, грея в чайнике воду для озябших друзей…

— Ты вообще, хоть слово услышала из того, что я сейчас сказала? — выдернул меня из ожившего наваждения Марусин голос.
— Что? — ошалело уставилась я на подругу, а после на пустую чашку в своих руках.
— Понятно, — вздохнула Маруся, — начну с начала. Добро пожаловать домой Лиса, и да, меня, в этом мире, зовут Мира Веди. И упаси тебя все выжгры, назвать нас теми именами! Заруби на своём прекрасном носу, если не хочешь его лишиться, что Веры и Маруси не существует! Знание наших тайных имён даёт власть над нами, а мы хотим жить свободными, да?!
— Угу! — кивнула я, понимая, что ничего не понимаю.
— Сейчас объясню! — хлопнула дважды по рядом стоящему круглому столику подруга. Крышка столика раздвинулась и сложилась по бокам, а из центра поднялась новая столешница с кофейником и большим блюдом всевозможной съедени. — Я помню, что ты когда нервничаешь, готова сожрать слона! А я собираюсь грохнуть тебя в обморок! Надеюсь, что вот эти пончики с молисковым кремом позволят тебе выдержать суровую правду, — усмехнулась Мира-Маруся и хитро сверкнула глазами.

— Стоп… — отправила я в рот последнюю булочку, и запив остатками кофе, наконец собрала всё услышанное в одну кучу. — Ты сейчас хочешь мне сказать, что Абра, это реально существующий город на границе всех миров, когда-либо существовавших и придуманных. Здесь живут люди, боги, духи и хтонь знает, что и кто ещё. Так?
Мира-Маруся согласно кивнула головой, осторожно забирая у меня пустую чашку.
— Эти два мужика, Акура и Йока, вместе с тобой и ещё парочкой неизвестных мне пока типов являетесь древнейшими хранителями порядка, не допускающие махинацией с дари, некой мистической субстанцией, на которую обычные люди, не маги, могут получить частичку магии, или услугу, оказываемую магами, ведьмами и прочей нечистью или не нечистью, но при этом обладающие силой. Ещё дари может дать своему владельцу не мыслимо долгую, почти вечную жизнь, пока тому не надоест, или физически владельца дари не сотрут в порошок. Так?
— Так! — подтвердила Мира.
— А я когда-то, примерно несколько тысяч лет назад, родилась в этом дивном городке и сбежала, не оставив адреса. И никто не знает почему. И ты, как моя старшая сестра, всё это время меня искала, и только недавно выяснилось, что я стала обычной смертной и живу в мире, подчинённом четким математическим расчётам, физике и логике, которые, всё же умудряюсь ломать сама не зная как. И тогда Хёси, дух-хранитель Абры, помог тебе родиться в моём мире, чтобы ты смогла меня разыскать, и вернуть домой. Вот только не предусмотрел, что, придя в мой мир ты забудешь всё нафиг, и если бы не талант Хёси шастать между мирами в виде кота, то ты бы так и не вспомнила зачем пришла в мой мир. Я верно излагаю?
— Пока да! — снова кивнула Мира.
— Тогда почему, вернувшись в этот мир, я ничего так и не вспомнила?!
— Не знаю. Возможно, тебя слишком долго не было. Чужие миры любят присваивать себе наших, особенно переворачивателей радуг.
— Тогда почему ты уверена, что я и есть потерянная сестра? Мы, конечно, лучшие подруги, и это ничто не изменит, но ты-то помнишь, кто ты есть! А я -нет! Может я действительно турист, просто на столько очарованный этим городом, что он сам не хочет меня отпускать, или хочет ещё один фонтан в подарок, или ещё чего!
— Никто в нашем мире не умеет становиться ветром, кроме моей сестры! — улыбнулась Мира.
— Акура сказал, что тэнгу тоже могут, — не сдавалась я. — И вообще, город ещё не принял решения, позволить мне остаться, или вытурить прочь.
— Ну и словечек ты понабралась, сестрёнка. Ладно, перевоспитанием я займусь позже, а тэнгу, да они могут становиться ветром, только не таким как ты. Их ветер – это безжалостный воин способный разметать в клочья самого могущественного мага. Это не лёгкий ветерок, ласкающий птенцов в гнёздах, и целующий спящие бутоны цветов, они те, кто топит корабли, вздыбливая волны, те, что уносят в горы целые отары вместе с пастухами, и яростно защищающие город от вырожденцев. Правда, в последний раз это было лет пятьсот назад.

— А вырожденцы, это кто? — поудобнее устроилась я в гнезде из одеяла с подушками, в ожидании ещё одной захватывающей истории.
— Сошедшие с ума колдуны, и к ним причисленные. Сила штука опасная. Кроме возможностей, что она даёт, она требует постоянного контроля, уважения, совершенствования, или, как в твоём случае, влюблённости.
— Чего? — расхохоталась я. — Влюблённости?!
— Именно. При этом я не имею в виду влечение к другому существу, — серьёзно продолжила Мира, — влюблённость в жизнь, во все её проявления, и страстное желание влюбиться ещё сильнее, хотя, кажется, что сильнее уже просто некуда.
— Ну да, — согласно протянула я. Что-что, а этой моей влюблённостью в жизнь, если перевести её в энергию, можно осветить не средних размеров городок в тёмную ночь, и даже не один и не одну. И, пожалуй, это самая сильная моя сторона, кроме любопытства, конечно, влюблённость, точнее искренняя и неискоренимая любовь – жить! И ради этого я готова перевернуть не только радугу, чтоб покачаться на ней в пасмурный вечер, разгоняя ошалевшие от моей наглости облака.

— Ладно, оставим на секунду мою патологическую страсть к жизни, расскажи про тэнгу! А потом про этих ваших выжгр и поподробнее! — потребовала я, чувствуя, как восхищённые таким поворотом событий, тараканы в моей голове уже захрустели попкорном в ожидании очередной захватывающей серии про чудеса и невероятности.
— Не, так не пойдёт! — усмехнулась Мира, одним ловким движением вытряхнув меня из одеяла на пол. — Так мы до вечера тут просидим, а нас ждут в управлении порядка! Так что, быстро умываться! По дороге дам краткий экскурс в историю! Бегом!
    Я только обиженно моргала, потирая пятую точку, на которую приземлилась. Стоило подруге возомнить себя моей старшей сестрой, как проявились замашки средневекового деспота. И от куда только столько силы взялось, я, конечно, не самая крупная барышня на свете, но вот так поднять одной левой, да ещё и в одеяле, пожалуй, про могущество она точно не врёт. Интересно, а у меня так получиться?!
— Больно, между прочим! — проворчала я, старательно имитируя самую жалостливую физиономию, на которую только была способна.
— Не придумывай! — фыркнула Мира, но присмотрелась ко мне внимательнее, и заржав, махнула рукой. — Это точно ты! Вымогать плюшки из ничего ты всегда умела! А теперь брысь в ванную!
— А ты думаешь я знаю где она?! — озадаченно уставилась я на подругу.
— Пошли, чудо моё, провожу! — вздохнула Мира, но я-то видела скрытую улыбку в уголках рта. — Хотя, ты этот дом описывала не раз в своих историях.
     Конечно, я знала этот дом, и в то же время, он сильно отличался от моих историй. Конечно, две тысячи с лишним лет ничто не может остаться неизменным, и гладя потемневшие, цвета шоколада стены, вспоминала, как описывала детские шалости что они выдерживали. А вот огромный книжный шкаф, появившийся в гостиной, поразил моё воображение полками, между которыми был встроен камин в виде дерева. На его широких ветвях удобно расположились книги, а раскидистую крону заменила шляпа гриба. В камине неспешно прогорали поленья, дым вместе с искрами поднимался по стволу вверх, отчего казалось, что по трещинам в шершавой коре устремляются вверх миллионы светлячков, удобно устраиваясь в огромной грибной шляпе, нависшей над шкафом и мягко освещая моё любимое кресло, в котором я так любила засыпать в обнимку с очередным приключенческим романом. Все стены оказались облеплены бумагами с рисунками, чертежами, страницами из книг, картами каких-то совершенно сумасшедших мест, расчерченные углем и тушью, так Мира отмечала те места, где меня точно не было. Я аж прослезилась, за что получила лёгкий толчок в спину, с намёком не задерживаться. Порыдать в приступе нежности на груди сестры я всегда успею, а вот нас уже заждались, да и ванна стынет.

— Ну, так что там, с тэнгу? — едва не подпрыгивала я от нетерпения, шагая рядом с Мирой по широкой каменной мостовой мимо приземистых домиков, выпускающих из причудливых своими формами труб, разноцветные дымы, сплетающиеся с облаками в невероятные витражи, неспешно плывущие, послушные ветрам, за горизонт.
— Тэнгу очень могущественные и опасные существа. Это сейчас они учителя и воины, с повышенным чувством справедливости и ответственности, а когда-то они сильно пошатнули равновесие наших миров. Впрочем, при их талантах, удивительно, что вселенная вообще устояла, — усмехнулась Мира, на ходу вскакивая в трамвайчик рассчитанный максимум на семь-восемь пассажиров, заодно и меня втащила буквально за шкирку, плюхнув на мягкий диванчик.
— Так надёжнее, — усмехнулась она, любуясь в очередной раз на мою ошалевшую физиономию, — по крайней мере, так ты не снесёшь парочку фонарей по дороге, заглядевшись на очередное облако, собаку, или шляпку очередной модницы.
— Угу… — только и ответила я, понимая, что ещё долго буду обнимать столбы, налетать на углы домов и прохожих, заглядевшись на очередную красоту этого города. Всё же ветром быть удобнее. Меньше набиваешь синяков. Точнее, совсем нисколько. И как вообще можно было от всего этого сбежать?! Но об этом потом, слишком много вопросов, на которые нет ответов. Поэтому, пока что, узнаём, что можем.

— Тебе, конечно, лучше расспросить про тэнгу Йока, он всё же их любимый ученик, но я очень прошу тебя держаться от него как можно дальше и не доверять этой смазливой физиономии какие бы честные глаза он не строил! — слишком серьёзно произнесла Мира, у которой, от всех проделанных только что фокусов даже дыхание не сбилось. — Разве что кривая коза знает, что у него на уме. Договорились?!
— Нужен мне ваш красавчик как пятая нога носорогу. — проворчала я, устраиваясь на диванчике с ногами, попутно заметив, что трамвайчик притормозил и двое пассажиров с дальних диванов поспешили покинуть салон и дальше мы покатили одни. — Рассказывай про тэнгу, или будешь тянуть время, пока я не мумифицируюсь?!
— Не дождёшься! — усмехнулась Мира. — Мумификации, в смысле. Здесь будешь жить долго и, надеюсь, счастливо, пока самой не надоест. А тэнгу… тэнгу, сейчас они живут в белых горах за городом, обучают избранных искусству боя, достижению гармонии с природой и самим собой. Наш Йока, когда был мальчишкой, сбежал из дома, долго шатался по разным мирам, для таких как он, это не проблема, проблемы возникали там, где он появлялся. Сила и довольно своеобразное чувство юмора вкупе с озлобленностью делали мальчишку неприятным гостем. Два десятка, как минимум, войн между различными королевствами, и несколько сотен исчезнувших артефактов, про которые, по утверждению Йока, он даже не слышал, и армия разбитых девичьих сердец… Великий Сенка, король одного из соседних миров объявил награду за его голову, но мальчишка извернулся и сбежал к нам, тоже покуролесил, пока его не прижал Акура. Уж не знаю как, но Акура Тверди договорился с учителем Ю, самым старшим в клане тэнка и тот взял мальчишку в ученики, превратив этого сорванца в непревзойденного мастера меча и прекрасного стратега. Каким-то образом, учитель Ю помог Йока постичь внутреннюю гармонию, научил управлять своими эмоциями. А после взял с него клятву служить Акуре как самому себе. С тех пор Йока, словно преданный пёс всегда рядом с Акура, но и учителя Ю не забывает. Думаю, твой рассказ про тех, четверых, в капюшонах, сильно его потряс.

— Я уже поняла про Йока, — перебила я Миру, стягивая с себя пояс-корсет. Всё-таки это изобретение инквизиторов! Дышать надо от пуза, а когда оно затянуто так, что вдохнуть можно исключительно ушами, лично я, перестаю соображать на каком свете нахожусь. К чертям такую моду! Человек рождён свободным, а значит, и его живот тоже! Кому хочется быть похожими на перетянутую канатами селёдку – ради босха, но я буду ходить как удобно мне и точка!
— Что с тэнгу, и с чем их едят?! — повторила я свой вопрос.
Мира лишь покачала головой. — Ты никогда не любила обстоятельных ответов, всегда неслась впереди паровоза.
— Просто я хочу получить конкретный ответ! Что они могут?! — упрямо тряхнула я головой и сердито сдула со лба чёлку.
— Если в двух словах, то они могут исчезать и появляться в любом месте, делает их почти непобедимыми в бою. Я считаю, что они просто ловко отводят всем глаза, но Акура со мной не согласен. Прекрасно манипулируют ветрами, создавая вихри и бури, чтобы сбить с толку, или что-либо разрушить. Предугадывают мысли и шаги противников, точно зная каким будет следующий удар. Мастерски владеют мечом и не только им. Сейчас они берегут баланс между природной силой и духовной мудростью. Иногда помогают Акуре в особо сложных делах. И когда какой-либо монарх решает передать трон наследнику, то именно тэнгу передаётся на воспитание тот, кто в последствии этот самый трон и займёт.

Ещё тэнгу, изначально крылатые существа с головами птиц, очень острым клювом и горящими красным цветом глазами, могут превращаться в людей и животных, летать, мгновенно переноситься с места на место, телепатически общаться с людьми и приходить в их сны. К одним они доброжелательны, с другими… в общем в чём их только не обвиняли в своё время, даже в поедании детей. Любят розыгрыши и высоко ценят крепких духом. Я бы дорого дала, чтобы знать, чем их так подкупил Акура, что эти существа разве только не с руки у него кормятся.

Ещё, есть легенда, что маги, испытавшие поражение в борьбе за власть, затаившие обиду, впавшие в тьму, после смерти превращаются в тэнгу. Только не в этих ставших благородными хранителями мудрости, а в ополоумевшую мерзопакость, старающуюся подмять под себя как можно больше территорий, набирая адептов, обещая все сокровища мира и пожирающих в результате этих несчастных без остатка. Что ж, где жизнь совершает ошибки — смерть, безупречно выполняет свою работу.
— Именно таких вы называете выжграми, да? — тихо спросила я. От осознания, что, возможно, именно их я наблюдала несколько ночей подряд, по спине пронёсся холодок и застрял в районе лопаток.
— Приехали, — ободряюще подмигнула мне Мира, и спрыгнула на полном ходу на мостовую. Я не стала рисковать коленками, и вылетела ветерком через окно.

Всю жизнь я считала, что грозные маги и колдуны должны обитать в высоких башнях, готического вида замках, или хотя бы в труднодоступных подвалах, чтоб никто не мешал творить им волшебство своими восторженными воплями. А доблестные блюстители порядка, обязаны иметь кабинеты в серых мрачных зданиях с гербовыми печатями на воротах, под которыми, в ожидании аудиенции томятся перепуганные просители.
Именно поэтому, я никак не ожидала, что управление порядка занимает довольно-таки уютное здание с башенками под замшелой крышей и балкончиками, увитыми плющом, а также усыпанной жёлтой листвой, лестницей. Дерево, любовно опутавшее своими корнями цокольный этаж здания, щедро осыпало двухлопастными листьями, напоминающими веер, каменные ступени ведущие к парадному входу. Как рассказала Мира, это единственное дерево в городе, имеющее жёлтый цвет круглый год, и при этом не сбрасывающее листья на зиму, впрочем, как и плоды, что вызревают в любой сезон. Пончики, начинённые кремом с добавлением плодов именно этого дерева, я так лихо уплетала сегодня утром. Похожие на яблоки, плоды Малиска пахнут одновременно лимоном, имбирём и ванилью, не самое популярное сочетание вкусовых пристрастий местных жителей, что не мешает потчевать ими гостей. В то время как я, и пончики с удовольствием стрескала, и сейчас, довольно облизываясь, хрустела чудесным янтарно-серебристым плодом. Явный признак нездешности в глазах аборигенов.

   Не особо помня, как накануне уходила, сейчас я с интересом разглядывала широкий коридор, на стенах которого висели всевозможные штуки напоминающие барометры, высокий стеклянный потолок со свешивающимися с перекладин газовыми лампами, огромное зеркало в замысловатой раме, напоминающей то ли скрученные морские канаты, то ли высохших от времени змей. Пройдя мимо зеркала, остановилась, вернулась и снова взглянула на своё отражение. Оно смотрело на меня с неменьшим любопытством. Я скорчила ему смешную рожицу, оно в ответ, приставило к носу большой палец, изобразив Буратино, и уперев руки в боки, замерло ожидая моей реакции.

— Что и требовалось доказать! — расхохоталась Мира, утаскивая меня чуть ли не за шкирку за угол.
— Но, оно, точнее, я, в общем, отражение… — попыталась вырваться я из её цепких ручек, впрочем, безрезультатно, — а что доказать?!
— То, что ты ещё совершеннейшее дитё, не смотря на рост, возраст и два высших образования! — отпустила наконец меня Мира, подталкивая вперёд к дверям из тёмного дерева.
— Я, между прочем, на два года старше тебя! — пустила я в ход любимый козырь.
— Только не здесь, дорогая. Только не здесь! — улыбнулась Мира, дотронувшись указательным пальцем до моего носа. — Взрослый человек, проходя мимо этого зеркала, не увидит ничего особенного, как и все те, кто живёт мимо чудесного. Зато дети резвятся – будь здоров!

Я не успела ответить, так как за меня это сделал великолепный двойник Джуда Лоу: — Что, девочка, никак не можешь решить спишь и видишь сны, или всё происходит на самом деле? — усмехнулся Акура. — Впрочем, я на твоём месте, тоже не доверял бы своим глазам. Но стоит ли мучаться этим глупым вопросом, если от происходящего получаешь удовольствие? — распахнул дверь перед нашим носом этот удивительный дядька, пропуская в уже знакомый мне кабинет. Кроме него, в кабинете обнаружился совершенно невероятный кот дивной шоколадной расцветки, выдающимся носом и настолько длинными ушами, что мог бы составить конкуренцию любому зайцу. Он лежал на подоконнике, лениво гоняя длинными передними лапами солнечных зайчиков. При нашем появлении, он одарил нас внимательным взглядом повелителя трёх миров, и лениво зевнул. Моё сердце тут же сдалось ему в плен, а улыбка расползлась так, что едва не задевала уши. В общем, у кота не было шансов избежать моих восторженных объятий. С другой стороны, он был не против, вцепившись лапами в мою шею, в полной уверенности, что для меня быть задушенной – это самое большое благо с его стороны. Впрочем, пару раз укусив меня за ухо, хорошенько выматерившись, на своём, кошачьем, и дав лапой мне по носу, он, прижавшись ко мне всеми лапами, затарахтел как средних размеров трактор.

— Вот и славно, — кивнул Акура, — значит с формальностями покончено. Хёси признал Лису, а Лиса, как всегда, в очередной раз влюбилась в этого пройдоху. Быть посему. А теперь усаживайтесь поудобнее, нас ждёт длинный разговор.

Мира уселась в кресло, я, в обнимку с котом, устроилась на подоконнике, Акура занял место за столом. Неспешно набил трубку, внимательно вглядываясь в меня чёрными глазами. Так смотрит бездна перед тем, как поглотить. Если бы не мурчание кота, массирующего своими коготками мои коленки, я бы точно вывалилась из реальности в нечто иное.
— Йока успел побеседовать со всеми тэнгу, и уверен, что ночные происшествия не их рук дело. Впрочем, я с самого начала был в этом уверен. Теперь он вместе с мастером Ю проверяют всех учеников, но думаю, что и здесь мимо. — Наконец заговорил Акура, откинувшись на спинку своего кресла, и прикрыв глаза. В этот раз дым из его трубки был не только лавандового цвета, он смешивался с травяным, и пах как лесной эль. — А теперь вопрос, ты уверена, что те люди выглядели именно так, как ты из описала? — и вновь тьма уставилась на меня сквозь сладкую завесу дыма.

Я задумалась и согласно кивнула. Невозможно нарочно придумать такую внешность, если ты, конечно, не египтянин, или поклонник древних птичьих богов. За собой я такого не наблюдала. Акура выпустил ещё пару колец из трубки, в этот момент, в стене, за его спиной, открылось маленькое окошечко, из которого вылетел крохотный бумажный самолётик, приземлившейся на стол и тут же развернувшийся запиской.
— Что ж, девочка, скоро узнаем, насколько точно ты всё запомнила, — Акура быстро пробежался по строчкам, и смял записку в кулаке, а разжав, выпустил на волю бабочку с прозрачными крылышками, — Йока с мастером Ю, уже идут сюда.
Я только захлопала глазами, как сильно мне захотелось вот так же, уметь превращать бумажки в бабочек. Впрочем, если записать все мои хотелки за последнюю неделю, то длинна списка сравняется с расстоянием до Луны и обратно…

И только я открыла рот, чтоб задать очередной вопрос, как дверь в кабинет отворилась, и все вопросы тут же испарились. Вошедшего в кабинет господина, в моём мире, возвели бы в статус бога подземного мира, иначе говоря — Кощея. Высокий, худощавый, с настолько прямой спиной, что мой позвоночник взвыл от зависти и боли. Птичья голова с длинным клювом, увенчанная десятком длинных перьев разной степени покоцанности, крепко сидела на обхвативших шею кольцах в виде костей. Тончайшие кожаные перчатки с костяными вставками, длинный плащ, небрежно накинутый на широкие плечи, и куча амулетов, или просто украшений выглядящие как амулеты, настолько прекрасных, что я захлебнулась от восторга, при этом спина покрылась противными капельками холодного пота. Именно так выглядят осуществлённые выражения: «страшный восторг и умереть от восхищения». И если бы не кот, с невозмутимым наслаждением запускающий когти в мои многострадальные колени, я бы тут же продемонстрировала на себе оба этих выражения.

Надо отдать должное мастеру Ю, он отвесил мне такой поклон, что я почувствовала себя как минимум императрицей всея и всех миров разом в то время, как все остальные удостоились лишь лёгкого кивка. На моей голове тут же начала прорастать корона превосходства, которая мгновенно была поправлена точным попаданием серебристого яблока Малиска по моему затылку. Мира, как всегда, стояла на страже всех моих перегибов по зазнайству, вовремя корректируя направление роста. В данном случае, это было правильно, дай мне волю, я такую тиару отращу, что ни в одни ворота не пролезет. С другой стороны, метание яблок дистанционно, тут же записалось в список чему я хочу немедленно научиться. Не знаю, пригодиться ли это в жизни, но мне надо! Я до чудес жадная как Винни Пух до мёда.

Пока я размышляла о чудесах и жадности, мастер Ю устроился на диванчике, Йока, уселся рядом на подлокотник, а Акура принялся в очередной раз набивать свою трубку. Странно, что я, в той своей жизни, совершенно не переносившая запах табака, сразу зачихивая всё и всех вокруг, была в полном восторге от ароматов этого мира.

— Лиса, отпусти Хёси, и, пожалуйста, сядь вот в это кресло! — Выпустил Акура очередное колечко дыма из трубки. Йока, ловко вскочил и переставил предназначенное для меня кресло на середину комнаты. — Нам нужно заглянуть в твои воспоминания, а это лучше делать, когда человек спит. Человеческая память ненадёжна, поэтому, расслабься и ничего не бойся. В замен, я обещаю, что ты вспомнишь не только всё то, что видела в первые ночи в Абре, но и все те сказки и правдивые истории что слышала когда-то очень давно, и по которым скучала в сотнях прожитых жизней в других мирах.

Есть ли в мире хоть один человек способный устоять против такого предложения? Лично я, ради сказаний о заколдованных лесах, храбрых и беспощадных ветрах рождающихся в снегах на вершинах гор, о потерянных замках и о времени, послушном, как котёнок, которое подчиняясь желаниям убегает в никуда послушать морской прибой в аромате крепкого кофе готова спать круглые сутки! А если мне ещё пообещают сказку про каминного гнома, читающего по ночам книжки и после полуночи таскающего варенье из-под носа грозного колдуна, просто, чтоб украсить ягодой клубники свежеиспечённые для меня оладушки на завтрак, то можете усыплять меня в любое время дня и ночи! В общем, я послушно уселась в кресло, и меня не стало. Не знаю, увидели ли три грозных колдуна и одна совсем не простая ведьма то что хотели, но мои сны были восхитительны.

Мне снились дома похожие на белые столбы, подпирающие небо. Лабиринты улиц и переулков — настолько запутанных, что даже старожилы теряли ориентацию, едва отвлекшись разговором, а некоторые переулки были столь узки, что прохожие, идущие на встречу друг другу, невольно задерживались, и, улыбаясь, уступали дорогу, буквально влипая в стены домов. Осенью на город опускалась прозрачная тень: высоко в небе появлялись странные птицы, словно вырезанные из стекла. Их крылья искрились на солнце, но тени от них не было. Прилетая, они кружили над крышами, и весь город наполнялся сотнями голосов — громких, пронзительных, и всё же изумительно человечных, хотя слов из их песен никто не понимал. Я ловила стеклянных птиц с синими хвостами приносивших в своих клювах круглобоких рыб. Считалось, если испечь с этими рыбами пирог, то съевший хоть крошечный кусочек начнёт понимать язык всех зверей и птиц.

Мне снилось поверье, что, если задержаться ночью в самом сердце лабиринта, там, где горят самые древние фонари, можно разобрать в криках птиц знакомые имена, просьбы и обрывки забытых снов. Большинство жителей старались не выходить в это время из дома, но и были храбрецы, что со смехом выходили в полночь из дома и уже никогда не возвращались.

И вот однажды, когда эти прозрачные птицы только-только заливали город своим странным языком, в самой узкой части улиц, где даже эхо звучит искажённо, Хёси решился испечь пирог с начинкой из плодов Малиска. Едва пирог появился из печи, золотисто-румяная корочка треснула от жара, выпустив острый аромат, и городские крыши замерли. Воздух снаружи стал гуще — птицы спустились ниже, прислушиваясь к новому запаху: он был чужой, неправильный, но по-своему завораживающий.

Хёси вышел на крыльцо, держа пирог на деревянной доске, и увидел: на площади напротив его лавки приземлились сразу три птицы — их перья светились в свете уличных фонарей, а глаза казались глубокими, как городские колодцы. Одна из них наклонила голову, и совсем тихо, почти по-человечески, спросила:
— Для кого ты печёшь?
— Для всех, — ответил Хёси, но впервые в жизни почувствовал, что его слова кто-то слышит по-настоящему.

К ночи улицы опустели, а в тесных закоулках долго ещё не смолкали запахи свежего пирога и странные, но почему-то родные песни прозрачных птиц. Для кого испек он этот пирог — Хёси тогда так и не понял. Но наутро, когда он снова шагнул в лабиринт, город был уже другим: птицы оставили пару прозрачных перьев на подоконнике, и проход в самом узком переулке стал чуть шире, будто кто-то невидимый принял его дар. Это потом Хёси понял, что именно так город принял его, и назначил хранителем, озорного парнишку, со способностью превращаться в кота и шастать между мирами. А после, рассказал ему про другие города, что так тесно граничат с белыми стенами Абры, что жители, иногда, даже не понимают отличий, случайно оказавшись по другую сторону. А как тут отличишь, если на площадях также шумят рынки, по улицам идут люди, а над крышами медленно плывут облака. С другой стороны, города не имеют ничего общего — их можно сравнить лишь в самом общем смысле, чтобы подчеркнуть разницу, лежащую в основе самого их бытия.

Хранитель границ, или просто внимательный прохожий, сразу заметит, что где-то за пределами привычного взгляда, город меняется: улицы исчезают или появляются по прихоти проходящих теней, здания отбрасывают не свои силуэты, и даже названия площадей шепчутся на разных языках одновременно. Может показаться, что спишь и видишь сны, но нет, жители других миров уверены: их дом — это не место и не вещь, а событие, случившееся в чьём-то воображении. Каждый день у них новый: вчерашние мысли становятся сегодняшними улицами, а сомнения принимают форму мостов через не существующие реки.