Глава V. Будьте нашей няней!

- Уважаемая Фрида Моисеевна! Мы пришли к вам с очень деликатной просьбой, - начал Владимир заготовленную по такому случаю речь. – Нам сказали, что в прошлом вы были учительницей…
- Уважаемый Володечка, я была учителем начальных классов. Слово «учительница» звучит несколько пренебрежительно, как мне кажется. Вам, таки да, не соврали. Но бывших учителей, как и бывших врачей, по моему разумению не бывает. Это просто работы у меня сейчас нет, но диплом и опыт не пропьёшь, как говорится, - пошутила Фрида Моисеевна.
- Простите, - влезла в диалог Света и тут же спросила дрожащим голосом: - вы пьёте?
- Что вы, дорогая! Это шутка такая, но, видимо, не совсем удачная. Я хотела сказать, что мой диплом, как и мой опыт, остались при мне навечно, хоть я уже десять лет, как просиживаю это кресло. То есть, я хотела сказать, что уже давно не работаю в школе.
- Да, нам сказали, что вы были, то есть, остаётесь, то есть, всё-таки были, наверное, очень хорошей учительницей. То есть, я хотела сказать, учителем. Но учитель же мужского рода, или нет? – пробормотала Света, нервно теребя ухо.
- Светочка, дай мне договорить. Фрида Моисеевна, дорогая, нам очень нужна няня!
- Помилуйте, голубчики, вы уже не в том возрасте, чтобы иметь няню! Вам не нужно мыть попы и менять подгузники, я надеюсь? – рассмеялась Фрида Моисеевна.
Володя тоже расхохотался, но, посмотрев на удивлённую жену, произнёс:
- У нас есть дочь! Это ей нужна няня. Добрая, отзывчивая, с любовью к детям, - исправился Володя.
- Да, я запомнила, что её зовут Алька. Прелестное имя для девочки. Но вас жестоко обманули, милые Володечка и Светлана. Я не такой уж подарок: когда-то я была легендарной грозой всех кривописчиков, а по совместительству  - королевой красной ручки, - сказала Фрида Моисеевна и опять рассмеялась. Понимая, её  веселье здесь никто не поддерживает, она сказала с улыбкой:
- Простите! Юмор, мои дорогие, - это мой способ выживания. Иногда я люблю юмор даже больше, чем людей. Итак, я вас внимательно слушаю.
- Нашей дочери шесть лет. Она чудесная девочка, но часто болеет, - продолжил Володя.
- Что-то серьёзное? Или просто насморки? – поинтересовалась Фрида Моисеевна.
- По-разному. Вчера мы забрали её из больницы, например. Было очень тяжело. А мы со Светкой работаем. Я вообще не могу оставаться с дочкой, а Светкина кобра уже ставит вопрос ребром…
- Кобра – это начальница, как я понимаю, - поправила Фрида Моисеевна.
- Она самая. Алька у нас очень спокойный ребёнок. Даже слишком спокойный.
- Итак, вы хотите, чтобы я пошла к вам работать няней?
- Ну, да, если вы не возражаете. Работа не пыльная, таскать на руках Альку не нужно  - она самостоятельный ребёнок. Разве что почитать ей, покормить, может, подучить чему-нибудь.
- И вы хотите, чтобы я, -  Фрида Моисеевна прищурилась, - вырастила вам бесёнка, неслуха, шалунишку?
- Почему бесёнка? Просто, чтобы вы с ней посидели, пока она не ходит в садик. Вы же учитель, у вас опыт. Да наша Алька – она же очень спокойная девочка, - поспешила с ответом Светка, уже пожалев, что согласилась на Вовкино предложение взять в качестве няни эту «юмористку».
- Просто вы всё время говорите, что она тихая и спокойная. Это меня настораживает. Понимаете, ребёнок в шесть лет должен быть шалуном, дорогие! – убеждённо произнесла Фрида Моисеевна. - Тогда это абсолютно здоровый ребёнок. Ребёнок и спокойствие, на мой взгляд, это совершенно несовместимые понятия. Скажите-ка мне, что входит в обязанности няни?
- Почитать сказку, проконтролировать, чтобы не притащила в дом блохастого котёнка из подвала. Просто, она уже приносила: у нас в подвале кошка принесла пятерых котят и мы неделю выводили блох из квартиры. Когда Алька немного поправится, нужно будет пойти с ней погулять, - сказала Света.
- Дело в том, что ей сейчас нельзя в садик: иммунитет совсем упал, и малейший насморк может дать серьёзное осложнение, - объяснил Володя.
- А ещё, я вижу у вас инструмент. Такое большое пианино для такой маленькой комнаты – непозволительная роскошь, наверное. Может, вы сможете научить Альку нотной азбуке? Мы собираемся отдать её в музыкальную школу, - предложила Света.
- Фрида Моисеевна, это не бесплатно, не переживайте, - вспомнил про оплату Володя.
- А кто вам сказал, молодой человек, что я переживаю? Я вовсе не переживаю. Да и зачем мне деньги? Пенсии вполне хватает на скромное, но достойное существование, - гордо сказала Фрида Моисеевна. – Тогда скажите, чего я не должна делать с вашей дочерью?
- Пожалуйста, только не обижайтесь, но не учите её вашим премудростям, - сказала Светка и сжалась от неловкости.
- Что вы имеете в виду, дорогая? – удивилась Фрида Моисеевна.
- Ну, я имею в виду вашу национальность…
- Так, давайте определимся. Вам мешает моя национальность? Вы серьёзно? Вы же знали, какой я национальности, когда шли ко мне. Так что вас смущает? Ну? – улыбка сошла с лица Фриды Моисеевны, а в душе пробежал лёгкий холодок.
- Что вы, уважаемая Фрида Моисеевна, Светка не то хотела сказать. Она немного у меня отсталая, с предрассудками. Я прекрасно знаю, что ничему плохому вы её не научите, - растерялся Володя и зло посмотрел на жену, отчего Светка вся сжалась, как пружина.
- То есть, если я вас правильно поняла, вы не хотите, чтобы я обучала Алечку говорить на идиш? Или чтобы я не пела ей еврейских песен? И не читала еврейских стихов? И не водила в синагогу? – вопросы сыпались из Фриды Моисеевны, как из рога изобилия.
- А что, у нас есть синагоги? – с ужасом спросила Света и беспомощно посмотрела на мужа.
- Послушайте, Светочка, у нас раньше были и храмы. Православные, я имею в виду. А потом из них сделали филармонии и концертные залы. Вы серьёзно думаете, что от этого кому-то стало лучше?
- Тише, Фрида Моисеевна! Вы же знаете, что религия – это опиум для народа! Мы со Светкой комсомольцы и атеисты, понимаете, - Володя понизил голос, помня про тонкие стены. Ещё не хватало, чтобы соседи услышали про храмы и синагоги, которые были негласно запрещены в государстве.
- А моя бабушка была верующей иудейкой, чтоб вы знали. И мама была верующей. Но от этого ни одна, ни другая сволочами не стали, поверьте, - резко ответила Фрида Моисеевна. Потом, помолчав несколько секунд, добавила: - Я думаю, что вы найдёте для Алечки другую няню. И когда будете брать её на работу, обязательно попросите у неё партийный билет. Этот билет, я надеюсь, поможет вырастить из вашей девочки достойного члена общества. А сейчас прошу простить меня, я жду подругу. Кстати, она не еврейка, но мы дружим много лет. И разговаривать на идиш она не стала от нашей дружбы. И нос у неё еврейский не вырос. Понимаете, деточка, еврейство – это не заразно, в отличие от скарлатины. И поверьте мне, когда-нибудь, возможно не так скоро, филармонии и концертные залы очень скоро опять начнут перестраивать в храмы. Это случится, когда люди, наконец, поймут, что они не то перестраивали. Не смею вас задерживать.
- Фрида Моисеевна, вы всё не так поняли! Мы со Светкой не антисемиты какие-то. Просто у меня в школе был друг еврей, и я знаю, что такое быть евреем – ему доставалось по полной. А Светка не знает. Очень прошу вас, не отказывайте нам сразу. Хорошую няню очень трудно найти сейчас – все нарасхват, - Володя говорил быстро-быстро, потому что был зол на жену. Когда он злился, он всегда говорил быстро.
- Я подумаю. Сколько у меня есть время на раздумье? – спросила Фрида Моисеевна.
- До вечера, - быстро ответил Володя. – Нам завтра с утра на работу…
- Вечером я к вам зайду и сообщу ответ. Но если я соглашусь, у меня будет три условия.
- Спасибо большое, Фрида Моисеевна! – на радостях, что Фрида не отказала, Володя обнял её.
- Я ещё не согласилась, - твёрдо произнесла Фрида Моисеевна. – Мне нужно всё хорошо взвесить. Мне дорог мой душевный комфорт, который не терпит никакого налёта антисемитизма. Я шла к нему через тернии, и хочу его сохранить. До вечера, молодые люди.

Закрыв за молодыми родителями дверь, расстроенная Фрида Моисеевна подошла к пианино, открыла крышку и села на старый, маленький, крутящийся стульчик. Когда Фрида Моисеевна нервничала, она всегда подходила к пианино, аккуратно снимала с него вязаную, белоснежную длинную салфетку, поднимала крышку и с достоинством учителя, пережившего три реформы образования, садилась играть своего любимого  Шопена. Почему Шопена? Да потому что Шопен, как говорила когда-то её учительница музыки в то, далёкое, послереволюционное время, это как «горячий шоколадный французский кекс:  снаружи элегантен, строг и изыскан, внутри его целая буря чувств в виде горячей лавины шоколада, которая течёт прямо в сердце и заставляет задуматься о прошлом, а вот на вкус – так чистая грусть с нотками воспоминаний о прошлом…»

Музыка подействовала на Фриду Моисеевну, словно волшебство. После трёх минут Шопена она выпрямила спину, надела очки и произнесла:
- Ну вот и всё. Теперь я, закалённый в боях начальной школы учитель, снова готова быть терпеливой, как лампочка в нашем подъезде. Эта паршивая лампочка мигает вот уже целую неделю, но не перегорает: ждёт, когда у жителей нашего подъезда таки проснётся совесть… Ну, где эта ваша тихоня Алька? Я иду к тебе, девочка… У тебя очень скоро начнётся совершенно новая жизнь!
Но уже очень скоро Фрида Львовна поняла, что у неё будет не один, а целых два воспитанника: Алька и её друг и боевой товарищ Феликс со второго этажа этого же подъезда…

Продолжение: Глава VI. "Три условия Фриды": http://proza.ru/2025/05/05/1551