Театр абсурда

Театр Абсурда Кухонный Реквием Акт 1

(Философская мистерия в одном безвременье)

СЦЕНА: Кухня, застывшая в промежутке между завтраком и апокалипсисом. Стены, облупленные, как грим клоуна-самоубийцы. Тусклая лампочка — слепой соглядатай — качается под потолком, отбрасывая тени, похожие на недоигранные монологи. Пар из чайника клубится сценографией забытых надежд. На столе: карта Таро «Повешенный», лужа молока (судьба, которую не подтереть), и треснутая тарелка с надписью «Удача» — её осколки складываются в слово «дача».

АКТЁР (в фраке, сшитом из театральных программок, бьёт ложкой по пустому супнику):
— Ты не видишь! Слепой, как режиссёр в театре теней! Ты веришь, что карты предскажут суп? Здесь даже бульон — мизансцена! Ты… ты путаешь соль с сахаром и называешь это искусством!

КЛОУН-ПРОРОК (в тюрбане из газеты, на носу — шар не судьбы, а насморка; пальцы шепчутся, как листья чайного куста):
— Слепота — единственный способ увидеть суть. Ты жаришь яйца, а они жари;т тебя. Ты — сковорода, которая мечтает стать метеором. А суп? Суп — это мы. Всё, что осталось от пьесы, которую зрители… съели.

(Туман пьёт свет лампочки, превращая пол в озеро без дна. Занавес из пара вздрагивает. Где-то тикает таймер, отсчитывающий обратное время: от гниения к свежести.)

АКТЁР (роняет кастрюлю; грохот становится увертюрой к тишине):
— Я играл Гамлета! Я держал в руках череп из папье-маше, и зрители… зрители верили!

КЛОУН-ПРОРОК (поглаживает холодильник, который гудит траурный марш):
— Ты играл тень от шторы. Гамлета играл он — Великий Хладоагент! Его монологи — рокот компрессора. Его «быть» — это морозилка. Его «не быть» — конденсат на стекле. А ты… ты просто скрип двери.

АКТЁР (срывает парик; под ним — второй парик, потом третий; каждый кричит: «Я — Сальери!», «Я — Чаплин!», «Я — суфле!»):
— Кто ты, чтобы…

КЛОУН-ПРОРОК (затыкает ему рот призраком луковицы):
— Я — шепот ножа, режущего воздух. Ты — крошки на столе, которые мнят себя хлебом. Мы все — реквием по поварихе, что так и не пришла. Она бы сказала: «Соль — это слезы, сахар — смех, а перец… перец — это мы».

(Внезапно открывается духовка. Оттуда выползает бумажный ворон. На его крыле — пятно от борща.)

АКТЁР (поднимает треснувшую тарелку):
— «Удача»… А если склеить?

КЛОУН-ПРОРОК (смеётся, и из его рта выпадает зуб-бутафория):
— Склеишь — получится клетка. Разобьёшь — звёзды. Но повариха… она бы разбила тебя.

(За сценой — звук шагов. Все замирают. Холодильник замолкает. Шаги проходят мимо. Это был дождь. Или смерть. Или просто кипящий чайник.)

АКТЁР (тихо, к пустому стулу):
— А суп… мы так и не сварили.

КЛОУН-ПРОРОК (рисует на тумане улыбку):
— Суп варится сам. Из наших ролей. Из ожидания. Из трещин. Попробуй — на вкус как аплодисменты, которые мы представили…

(Лампочка гаснет. Но темнота — тоже роль. И кто-то должен её играть.)


(Акт II: Жирный крещендо в ми-бемоле)

СЦЕНА: Туман сгущается до консистенции манной каши. Из глубины коридора, похожего на пищевод, доносится лязг цепей. Врывается ПОВАРИХА — исполинская фигура в алых лохмотьях, черный фартук покрыт пятнами, похожими на континенты. На поводке из колбасных кишок тащит газовую плиту с тремя глазами-конфорками. Плита рычит синим пламенем.

ПОВАРИХА (голос — смесь сирены и скрежета ножа):
— КТО ЗДЕСЬ ВАРИЛ БЕЗДЕЛЬЕ? Кто солил воздух вместо щей? Вы — просроченный майонез! Вы — пузыри в тесте!

(Актёр прячет ложку за парик. Клоун-пророк роняет тюрбан. Холодильник икает.)

АКТЁР (подползая к плите на коленях):
— Мы… мы репетировали аплодисменты! Жарили монологи в су… су…

ПОВАРИХА (хлопает дверцей духовки — грохот, как падение Вавилона):
— Монологи? Ха! Это крошки от пирога величия! Ты — пустая кастрюля, звенишь, чтобы скрыть дырку! А ты… (тычет половником в Клоуна) …ты — уксус в стакане шампанского!

КЛОУН-ПРОРОК (поднимая газету-тюрбан как белый флаг):
— О, Великая Уксусная мать! Мы ждали тебя, как ждут последний глоток супа в лагере голодных духов! Научи нас… варить хаос?

ПОВАРИХА (привязывает плиту к потолку; та начинает раскачиваться, как маятник):
— Хаос? Хаос уже сварился! Вы — его пенка. Но я пришла не за этим. (Достает из фартука гигантскую морковь, похожую на скипетр.) Вы будете резать. Резать правду-морковь! Пока не зальете пол кровью-борщом!

АКТЁР (с треснутой тарелкой в руках):
— Но… «Удача» разбита!

ПОВАРИХА (разбивает морковь об его голову; оттуда высыпаются семена подсолнуха):
— Удача — это нож без ручки! Режь — и узнаешь, что ты: шелуха или ядро. (Зажигает все конфорки; пламя рисует в воздухе силуэты драконов.) Вы думаете, кухня — это место? Нет! Это война за вкус! Каждая слеза лука — снаряд. Каждая щепотка соли — перемирие!

КЛОУН-ПРОРОК (подставляя лицо к пламени):
— А газ? Газ — это…

ПОВАРИХА (перекрывая, в ярости):
— Газ — это дыхание тех, кого забыли на плите! Вы — спички! Вас жжёт миссия! Зажгитесь или сгниёте в коробке!

(Плита начинает петь на языке сирены. Актёр надевает кастрюлю как шлем. Клоун-пророк танцует с веником.)

АКТЁР (кричит поверх грохота):
— Но что нам готовить?!

ПОВАРИХА (смеётся, и из её рта вылетают кухонные гномы с саблями из зубочисток):
— Приготовьте то, чего нет! Суп из теней! Пирог из воплей чайника! Подайте это на блюде из собственных костей — и тогда… (вдруг мягко, почти нежно) …тогда вы узнаете, каково это — быть съеденным вечностью.

КЛОУН-ПРОРОК (бросая в плиту карты Таро):
— А если мы сгорим?

ПОВАРИХА (тушит пламя фартуком):
— Пепел — лучшая приправа.

(Плита взрывается фейерверком из кориандра. Повариха исчезает, оставив на полу лужицу красного вина и записку: «Рецепт: 1. Жить. 2. Ждать. 3. Перемешать.»)

АКТЁР (поднимая записку):
— Это… это гениально.

КЛОУН-ПРОРОК (прислушиваясь к бульканью холодильника):
— Нет. Это просто ужин.

(Лампочка мигает в такт несуществующим аплодисментам. Где-то закипает чайник. Или может, это смех поварихи?)