Виражи судьбы

   Я слушала лекцию о латиноамериканской литературе ХХ века. Учила испанский и когда-то сама пробовала писать о магическом реализме в живописи и литературе.   На лекции я услышала много нового, не известного раньше. Открытие за открытием. Кажется, об этих писателях (Сабато, Кортасар, Борхес) всё уже сказано. Но нет! Леонид Сергеевич читал артистично, часто заглядывал в написанный им текст, цитировал на английском и испанском. Высказанное им хотелось записывать, что и делали некоторые включая диктофоны. Его яркую внешность тоже хотелось оставить на телефоне. Высокий шатен с вьющимися до плеч волосами, широк в плечах и выглядит атлетом. Карие глаза горят! Одет стильно, глаз не оторвать. После выступления всегда был окружён восторженными нарядными женщинами. Словом, хорош филолог!

     Было только странно: он старался избегать продуманных и подготовленных заранее каверзных вопросов по его теме, он не любил этих сюрпризов и как-то путано отвечал. Видно, что экспромты не по его части. Что-то ему мешало при этом держаться так же царственно и уверенно.

     Познакомилась я с ним на презентации его  книги в московском книжном магазине «Библио Глобус», что на Мясницкой. Передала ему и свою книгу из малой серии Жизнь замечательных людей о русском художнике начала ХХ века. При Дворникове за столом с кипой книг мужа сидела его жена, вот ей и доставались записки, приношения от почитателей, пока Дворников подписывал и желал всего доброго поклонникам. Екатерина Владимировна (мы представились) как раз заинтересовалась моей темой, ФМ она очень высоко ценила, и мы отошли и разговорились. Обменялись телефонами и дальше поддерживали тёплые отношения, не привлекая её знаменитого супруга. Даже ходили на стоящие художественные выставки. Катя (мы быстро перешли на ты) оказалась на редкость эрудированной интересной собеседницей. К тому же, была обворожительна: миловидное и приветливое русское лицо с неправильными, но очаровательными чертами, красивая фигура, отличная осанка, высокая и статная, видно, что занимается спортом, а тяжёлая русая коса уложена вокруг головы, как корона – так было принято на Руси в давние времена. Кстати, забегая вперёд, скажу, что Катя всегда заплетала и укладывала по-разному свою дивную косу. Мы стали часто встречаться и вели разговоры на разные темы, включая и семейные. С ней интересно. Катя открыла мне многое о направлении соцреализма – удивительного, ещё не всеми понятого. Без неё я бы и не узнала этого.
 
- Почему не пишешь?

- Мне совершенно некогда. Семья. Леониду много времени посвящаю. Просит бесконечного внимания к текстам в журналы и особенно перед сдачей разных материалов в издательство. Недавно его в сборник просили очерк о Жоржи Амаду. И самой это интересно, думаю об этом теперь. Я не люблю скучно жить, поэтому нахожу занятия по душе. Как говорил тот же Амаду, от однообразия устаёшь, даже, если это счастье. Да и двое детей-подростков не дают скучать. Дел много, не до писательства.

- У вас такая редкая по одарённости и общности интересов семья! Какое счастье так удачно найти друг друга. А я вот развелась и больше замуж не выхожу, побаиваюсь. Зато погружаюсь в писательство.

- Мы же со студенческих лет знакомы. В МГУ учились на романо-германском отделении филфака. Я была не такой серенькой, как сейчас: была спортивной, играла в команде по волейболу за МГУ, всерьёз занималась общественной работой и училась, представить трудно теперь, только на отлично. Ни одной четвёрки не было за пять лет. Я получала Ленинскую стипендию, а это, сама понимаешь, редчайший случай. Куда всё это ушло с годами, не пойму. Наверное, в Лёнечку…

- Леонид Сергеевич поддерживал тебя? Гордился?

- Не сказать так однозначно. Он влюблён был в меня, как многие. Ревновал. Хотел меня «присвоить», что ли. Отговаривал от научной работы и твердил, что в нашей семье он будет кабинетным работником, а мне достанутся все остальные радости. Я смеялась и не могла себе представить такого. Я ведь уже публиковала статьи по литературе в Вестнике МГУ, иногда брали в «Литературку» мои очерки и рецензии. Время хорошее было, я как-то всё успевала и влюблена была в Лёньку-красавца и юмориста. Он в компании хорош был, даже незаменим.

- А искусством потом занялась? Я восхищена твоими профессиональными знаниями по живописи, но не помню твоего имени в печати.

- Живопись – это недавний интерес. Но уж коль заинтересуюсь, то копаю глубоко. Прочили меня после защиты диплома сразу в аспирантуру, диплом тянул на кандидатскую диссертацию. Но мы с Лёней поженились, и я забеременела сразу после университета. Родила двойню. Помогать некому. Поэтому не пошла в аспирантуру. Сыну и дочери уже по 16 лет. Поступать будут на исторический факультет МГУ, хотят искусствоведами быть. Я отговариваю, но пока так решили, могут и передумать.

- А как с детьми Леонид Сергеевич? Смог заинтересовать их своим пристрастием к литературе, к языкам?

- Ребятам достается сейчас от отца. Он же православный, очень истовый, к тому же. И заставляет Павлика и Ирочку ходить по воскресеньям в церковь, молитвы учить, исповедоваться, причащаться. Ребятам не хочется. Они ходят, но не исполняют требований отца. От этого у них сейчас очень напряжённые отношения, не до литературы.

- Вот от этого нас с братом Бог спас. Никогда нас не принуждали к вере. Мы сами потянулись, но всегда были умеренны, не усердствовали.  Это такой интимный вопрос, взрослые могут легко палку перегнуть. Лучше многое самим изучить. Религия тонкая тема, подумать есть о чём!

-У нас дома это целая проблема. Леонид неистов в вере, как неофит. И откуда в нём это? Он гордился с детства, что русский, крестился студентом. Вроде в семье у них никто не был православным. Я с ними не знакома, они же все из Минска. Родственники все живут в Белоруссии Иногда заезжают. Родители умерли.

     Катя познакомила меня с детьми. Оба похожи на отца, только смуглее. Красивые, интересные ребята, с юмором оба. Катя и ко мне приходит изредка. Она в основном очень занята. Что-то пишет, изучает. Мне приятно с такой интеллигентной женщиной дружить. Мы становимся с годами ближе.

     Дети Дворниковых поступили в МГУ, но на разные факультеты: Павлик неожиданно на биологический, Ира – на филфак, продолжит традицию семьи. Леонид Сергеевич написал несколько любопытных статей о любимых латинос. Я слежу за его выступлениями в печати и жду новых. С Катей видимся не часто, но созваниваемся регулярно, нам всегда хочется поговорить на разные темы.

     И вот однажды Катя показалась мне по телефону  слишком взволнованной и очень попросила меня к ней заглянуть, пока никого нет дома. Леонид уехал в Белоруссию, а дети на даче у друзей семьи.

     Я приехала к Дворниковым на Чистые пруды специально немного раньше времени, чтобы пройтись по моему любимому бульвару. Летом он особенно хорош. Заглянула в Антиохийское подворье, где знаменитая своей высотой подколокольная церковь Архангела Гавриила и менее заметная, но мною более любимая, церковь Фёдора Стратилата. Там внутри на меня нисходит покой, или благодать. Всё скромно, без излишеств, много воздуха, просторно и гармонично. Поставила свечи, постояла у икон. И вспомнила, как, по рассказам Кати, сюда приводил детей Леонид. Зачем так строго с юными поступал? Они бы сами пришли к вере, если бы захотели.

    Вышла на Чистопрудный бульвар и через пять минут я у Кати в красивом доме с диковинными зверями и птицами на фасаде.  Все эти крупные белые барельефы немного напоминают изящное внешнее убранство Дмитриевского собора во Владимире, но тот и впрямь русский шедевр средних веков!  Здесь на Чистых сказочные существа и растения выполнены по эскизам ученика Васнецова. Люблю эту эклектику, не критикую, а любуюсь ею!

     Решили сначала поговорить, а уж потом перекусить и чаю выпить. Катя была возбуждена и даже не садилась, а расхаживала по большой комнате и лишь иногда, жестикулируя, останавливалась в волнении передо мной. И вот, что я узнала.

     Недавно приехал из Белорусии двоюродный брат Леонида Лев Александрович Наседкин. Это сын сестры Лёниной мамы. Родителей уже давно нет в живых.  Как-то сразу Лёва стал посмеиваться над православными иконами. Осмотрел и книги, Новый завет подержал в руках и потом провёл за закрытыми дверями приватную беседу с кузеном. Раскрасневшийся и злой вышел из комнаты Леонид и хлопнул дверью: «Как могли! Не верю!». Катя тут же начала успокаивать, тихонько усадила, морсу налила. Тот выпил чуть ли не литр сходу и заплакал. А братец Лёва не выходил: пусть, мол, брат переварит и остынет.

     Вот тут Катя и узнала от мужа семейную тайну: Леонид еврей! Но это скрыли от него мама с папой: время было такое, 70-е годы, опасно об этом говорить, а уж в паспорте евреем записать невозможно! Все объяснимо. Но он, он, что, в зеркало не смотрелся? Хотя его фамилия Дворников – вроде обычная, не Ноткин и не Дворкин! Оказалось, что сёстры Элла и Вера были Дворкиными. Это их родовая еврейская фамилия. Идёт от женского имени Двора. По преданию, Двора была и пророчицей, и судьёй. Как известно, в правление Екатерины Великой после раздела польско-литовского государства земли с еврейскими семьями перешли в Россию. Только тогда евреям стали давать фамилии. И вот с тех самых пор Дворкины обосновались в Белоруссии. Этой темой не интересовался Леонид Сергеевич, а родственники решили не вести опасных разговоров и при удачном стечении обстоятельств исправили фамилию на вполне русскую – Дворниковы. Некоторые крестились и стали выкрестами, то бишь православными. Дети росли в обычной советской среде, где все были равны и дружили, о национальности никто и не задумывался тогда. А Леонид становился с годами уж очень русским и истовым православным. Крестился студентом в подмосковном храме.
   
     Тут Катя встала передо мной и воскликнула:
- Ну как тебе история, Наташа?

     Честно говоря, я не удержалась и рассмеялась. Ну что, мол, страшного произошло? Был одной веры, теперь, наверное, станет иудеем. Так я шутила, пытаясь снизить степень Катиного волнения. Она не восприняла моей лёгкости. Пошли на кухню. Обед был готов. Катя открыла бутылку Аргентинского сухого красного , что было кстати.
   
     Мы немного перевели дух. А дальше последовал рассказ.

-  Это бы ещё полбеды! Теперь этот православный переходит в иудаизм. С братом Львом пошли в синагогу на встречу с раввином и всё обсудили, даже договорились.
- А это так просто оказалось?
- Да, представь себе, просто. Но это ещё не всё. Дети-то уже не те подростки. Они стали вспоминать отцовские нравоучения по воцерковлению, о важности причастия Христовых тайн, о необходимости регулярных исповедей… Они смеются, а он злится. Дети больше отца похожи на евреев. Я-то русская, все фото родных в альбомах храню. Предки у меня не родовитые, крестьяне из Рязанской области, родители – рабочие. Может, и татары есть в роду.  Там в Касимове Рязанской области исстари их много. Но всё это для меня совершенно не важно. Я считаю, что человек, если он личность, то сам во всём разберётся и проявит себя во всей полноте. Не в национальности дело – моё убеждение!

     Сидим, пьём вино, едим вкусный обед, приготовленный Катей, уже напряжение сходит на нет, Катя смеётся над всей этой историей. Смотрю на неё и как-то сочно, живописно она выглядит, как с Кустодиевской картины, что ли: румяная, яркая, косы вокруг головы уложены, в длинном платье в мелкий рисунок и платок на плечах – красавица! Я в поддержку ей говорю:

- Катя, ну о чём мы? Такая чудесная семья: ты увлекаешься искусством, так много читаешь, знаешь, детей воспитали на славу! Леонид Сергеевич успешный литературовед, пишущий, даже известный…

     Катя на мои слова всхлипывает, голову роняет на руки, слёзы льются, а она их утирает по-деревенски кончиком платка – это картина! Что случилось, непонятно. Не то я что-то сказала?

 - Наташа, только тебе, если поклянёшься не выдать, скажу: пишу всё это я. Не Леонид.

И залилась слезами, платок с плеч, мнёт в руках, мокрые щёки…

     А я? И я заплакала. Так мне жаль стало эту красавицу. А какой талантище, а самоотдача… И вдруг мелькнуло: а кому всё это нужно было? Жертва? Зачем? Почему так, а не иначе? Ведь могла она на радость себе и людям иметь любимую работу, даже стать известной в своей сфере, как и было предначертано неординарной девочке! И Лёня работал бы в журнале или где-то в институте, не обязательно книги писать и слыть знаменитостью.

     Как удивительно всё случилось: Леонид Сергеевич уехал с братом и остался в Минске. Живёт пока у родных. Хочет квартиру купить. Он становится частью еврейского народа.  Изучает Тору, много поработал духовно и продолжает трудиться, что приносит ему удовлетворение и покой. Ходит в синагогу, образовался новый и приятный ему круг общения. О разводе разговоров нет, но и возвращаться новоиспечённый иудей не намерен. Не пишет больше ничего, как и не писал. И не напишет никогда! Не вышел из него ни литературовед, ни  писатель, не получился и православный. А какой получится иудей, нам неведомо. Должны пройти годы.

     Катя, наконец, выпустила книгу под своим именем. Ту самую, обещанную Дворниковым, которую мы все ждали. Теперь нет литературоведа Дворникова, есть Дворкин Леонид Сергеевич, и он совсем никому не известен. Задумывается исправить имя и отчество. Нравится ему быть и Леоном Исааковичем, и Львом Ицхаковичем. Ицхак в переводе значит тот, кто будет смеяться… И правда, смешно.

     Я была на презентации Катиной монографии о латиноамериканской прозе в Доме книги на Новом Арбате. Успех огромный. Тираж быстро расходится. Есть и вопросы о коллеге Екатерины – о Леониде Дворникове. Но кто он, где он, чем занят? Не знаем.

     Не на все вопросы есть правдивые ответы. Главная тайна этой писательской семьи останется тайной. Это всё только между нами.
                *****
                Москва. Май, 2025г.