от шапиро до шекспира

Александр Бирштейн

Сержант Гениталенко вряд ли мог отличить Шапиро от Шекспира, зато мог с помощью девяти матерных и семи обычных слов толково описать разницу между, например, «Столичной» и «Московской».
Незнание классика мировой драматургии совсем не мешало сержанту исполнять свои прямые служебные обязанности участкового. Незнание же Шапиро вообще можно было отнести в плюс сержанту, ибо Шапиро был известным врачом-венерологом.
Уж не помню, в каком году партия и правительство, естественно, согласно пожеланиям трудящихся, приняли очередное важнейшее постановление о повышении культурного уровня работников органов правопорядка.
Ну, скажите на милость, какой культурный уровень может быть у того же сержанта Гениталенко, если первой книгой, которую он прочел от начала и до конца, был букварь, а последней – она же вторая! – «Устав внутренней службы». Тем не менее, он успел доблестно повоевать, поваляться несколько раз в госпитале после ранений…
Уж не знаю почему, но милицейское начальство за повышение культурного уровня подчиненных взялось всерьез. Для этого самого повышения было мобилизовано несколько доцентов и даже один профессор, правда, марксизма-ленинизма.
Младшему офицерскому составу была прочитана лекция «Метеорологические условия протекания действия в сонетах Шекспира». Лекция произвела на Гениталенко благоприятное впечатление, ибо позволила, наконец, выспаться. Не менее удачным в этом смысле оказался и поход в театр на новаторскую постановку гастрольного Крыжопольского театра «Гамлет или много шума из ничего». Несмотря на название, актеры на сцене, после посещения винсовхоза имени Карла Либкнехта, изъяснялись, в основном, знаками, что совершенно не помешало сержантскому сну.
Так что, закрепление пройденного материала, как и предполагалось, прошло вполне успешно.
Потом другой доцент два дня подряд читал им стих какого-то знаменитого поэта с артиллерийской фамилией. Пушкинского, кажется. В промежутках между морским боем, крестиками-ноликами и опять же сном сержант запомнил почти точно, что герой стиха поехал в деревню, там совершил деяние, предусмотренное статьей уголовного кодекса, как предумышленное убийство с отягчающими обстоятельствами, сбежал за границу – и кто его выпустил? – а потом, за истечением срока давности, вернулся и даже влюбился. Но женщина, которую он полюбил, отказала ему ввиду темного прошлого.
Следующим этапом были практические занятия по ношению белых перчаток и выговариванию слова: - Пожалуйста!
За какие-то три дня сержант вполне сносно овладел и тем, и тем.
В общем, повышение культурного уровня проходило довольно привлекательно. А по истечению срока занятий сержант почувствовал себя законченным интеллигентом. И срочно испугался потерять уважение среди населения. Эти страхи усугубил праздничный банкет, где пили не только за Шапиро, то есть, Шекспира, но и за того, кого назвали в честь лучшей в городе улицы Пушкинской. Как выяснилось на банкете, за время повышения культурного уровня им рассказали о множестве писателей. И за каждого пришлось выпить, чтоб доценты и профессор не обиделись.
Тем не менее, Гениталенко проснулся дома, но не сразу, а через сутки. Изведя литров пять рассола, он кое-как сел на кровати, но только для того, чтоб услышать плохие, вернее, совсем плохие слова от верной подруги дней его суровых Дуси.
Гениталенко открыл запекшийся рот, чтоб с помощью нескольких сильных и доступных Дусе выражений рассказать ей все, что он думает. Но вдруг вымолвил:
– … Напрасны ваши совершенства:
Их вовсе недостоин я.
Поверьте (совесть в том порукой),
Супружество нам будет мукой.
Я, сколько ни любил бы вас,
Привыкнув, разлюблю тотчас;
Начнете плакать: ваши слезы
Не тронут сердца моего,
А будут лишь бесить его…
– Ваня! Ты хочешь меня бросить? – испугалась Дуся.
Гениталенко тоже испугался. Вместо привычных и всем понятных слов он заговорил языком странным и, чего греха таить, вредным. Он захотел успокоить плачущую жену, привычно обматерив, но вместо этого понес:
– … Мне ваша искренность мила;
Она в волненье привела
Давно умолкнувшие чувства;
Но вас хвалить я не хочу;
Я за нее вам отплачу…
Несчастная Дуся вынести подобное больше не могла. Она зарыдала и выскочила во двор… На ее счастье мимо проходил Герцен. И Дуся поняла, что он единственный человек, который сможет помочь.
Герцен застал Гениталенко на кровати в белых перчатках. Он повторял одно и то же слово: – Пожалуйста! – причем, интонации раз от разу менялись.
– Кажется дело серьезное! – засомневался в своих силах Герцен.
Потом он деликатно расспросил сержанта Гениталенко и еще раз убедился, какие успехи можно сделать, обучаясь во сне.
– Придется вышибать клин клином! – заключил Герцен..
Для производства лечебных действий, Гениталенко дали пива с валерьянкой и пригласили златоуста Стеклотаренко. Тому пообещали бутылку «Вермута» и разрешили сказать все, что он думает о спящем сержанте и вообще о милиции, а также о вытрезвителе, в частности.
И Стеклотаренко не подкачал. Сержант проснулся почти здоровым. То есть, он по-прежнему сквернословит и пропивает часть получки. Только иногда, изредка, на него что-то находит. Тогда он надевает белые перчатки, целует руки дамам, незаслуженно обзывает мадам Берсон милой дамой, а тетю Аню сударыней и читает вслух сонеты этого, как его, Шапиро.