9. Анчутка. Последняя любовь Бабы Яги

Автор:     Анчутка

Вот, говорят, любви все возрасты покорны… А если тебе за триста с хвостиком – где искать такого, чтобы не только он, но и ты ему по сердцу пришлась и без всяких там жаб заговоренных? Кеша не в счет – он до сих пор в свои чертоги молоденьких девок таскает. Недавно умудрился Красную Шапочку украсть, так Волк вдогонку бросился. Да Волк-то не простой – Оборотень! Таких даже Бессмертные боятся. Проглотит, и поминай как звали. А Красная Шапочка ничего – замуж за своего спасителя собралась. Ну, пусть себе! Ежели детки пойдут, так бабка есть – поможет обормотиков вынянчить, хотя те, хоть и слепые, сразу на четыре лапки становятся. Я бы тоже понянчилась, но со своим. Только вот родить-то не от кого. Водяной, тот со своими русалками зависает. А тут еще и дочку мельника в речку утянул. Любовь, говорит. Нет, мне таких любвеобильных не нужно, единственного хочу, для радости.

- Эй, Котярин! Хватит на печи лежать!

- Ну, чего тебе опять?  - черный кот лениво повернулся набок и спустил голову. – Чего тебе, Старая?

- Я замуж хочу! Ребеночка хочу!

- Чего? – кот даже зашипел. – Я тебя, значит, не устраиваю?! Мышей ловлю, незваных гостей гоняю, и еще мало!

Теперь с печи показались не только голова, но и лапы Баюна. Да, это был именно Баюн, которого Яга в домашнем обиходе могла назвать и Котей, и Котярином, и Мурлыкой – как в голову взбредет.

- Устраиваешь, устраиваешь, только сказками да новостями, которые ты на хвосте приносишь, я уже пресытилась…

- Ахмурреть! И теперь ты хочешь, чтобы меня, самого умного, замуррчательного кота какой-то сопляк за хвост таскал и усы выдрать старался?! Ну уж нет!

- Ну, Баюнушка, ну придумай чего-нибудь!

- А сама как? Наворожить не хочешь в своем горшке? Того, другого сыпнула, и готово!

- Нет! – Яга даже ногой топнула в ярости. – Я же говорю: настоящей хочу! И ребенка настоящего! Чтобы самой родить!

Боян уселся на лежанке, почесал задней лапой за ухом:

- Мрда! Эк тебя повело нынче! Ладно. Схожу я тут до одной колдуньи – посоветуюсь!

- А, может, сразу на избушке или в ступе?

- Нет. Я лучше раз-два-три- четыре и там…. Только еще один вопрос? Кощея, как я понял, ты не хочешь, Водяного – тоже. А ежели Лешего? Соседи вроде, и, насколько знаю, одинокий он…

— Это чтобы деревянного родить, нос сучком?! Ни за что!

Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре… Баюн бежал по одной, только известной ему дорожке и чертыхался: «С ума сошла Старая! Ведь так хорошо было! А тут мужика в доме захотела, ребенка… Я вот на что кот гулящий, но кошек в дом не таскаю. И детей тоже. Это если каждую с потомством в избушку вести, на печке места не хватит. А ежели мужик Яге не одного сделает, а больше?»

Баюну такие реалии будущей жизни совсем не нравились, но и отказать Яге он не мог

– все-таки столько лет на службе! Он еще раз чертыхнулся да так, что с деревьев снег посыпался. Белка из дупла выскочила, хотела крикнуть что-то обидное, но кота уже и след простыл.

А Баюн засветло хотел до Наины добраться. Да, именно, да той самой, которую Финн обидел. Правда, сначала она его, но это не в счет, потому что она женщина, образованная женщина, а не абы кто.  А коту, что день, что ночь – все одно. Ночью даже лучше. Включаешь желтый свет и вперед.  Но к даме ночью не пойдешь – этикет не позволяет. Вот и бежал кот, торопился, чтобы к определенному сроку поспеть – ни на что внимания не обращал. А вот если бы остановился да огляделся – увидел бы, что за ним следят. Кто – пока не понятно, только огонек мелькает среди леса. Баюн быстрее, и огонек быстрее. Баюн остановится, тот тоже ходу дальше не делает.

  Преследователя Баюн заметил, когда уже к дому Наины подбегал. Носом воздух потянул – чужой запах учуял. Он точно знал, что здесь, близ домика Наины, такого запаха быть не может – не любит старуха чужую нечисть, только его, Баюна и привечает, потому что лишь с ним может иногда по-кошачьи перемолвиться, когда в образ входила. Неужели кто погоню учинил?  Но зачем?

    Баюн осторожно подкрался к тому месту, откуда доносился запах. Точно! За небольшой травянистой кочкой сидел маленький, всего в несколько сантиметров лысый, покрытый черной шерстью человечек на ежиных ножках.

- Анчутка?!

Человечек встряхнулся словно мелкая собачонка и оскалился, выставив напоказ полусгнившие, но остренькие зубки:

- Унюхал, наконец-то! А я уже думал, что ты весь его растерял на Ягиных харчах?

- Унюхал, унюхал! Только я не понял, чего ты за мной из своего болота потащился, Беспяточный?  - глаза Баюна сверкнули желтым огнем.

- Надо и потащился. Может, у меня самого дело к Наине имеется.

— Это какое?

- Много будешь знать, - Анчутка прыснул дробным смешком в мохнатую ладошку. И потом, более серьезно. – Хозяин мой жениться надумал, выгодную невесту себе ищет.

- А я тут при чем?

- А вдруг опередишь?

- Жениться опередишь? Ты, малый, с какого дуба рухнул?

- Я с болота!

- Тем более. У меня к Наине другая забота.

- О, это уже лучше, а то мой Зоил…

Баюн долго пытался вспомнить, кто такой Зоил, хотя сколько ни шевелил ушами, ничего путного не придумал, а спрашивать у Анчутки не хотелось. Но дальше они побежали вместе и, следует сказать, что мохнатый человечек на ежиных ножках нисколько не отставал от огромного чёрного кота, а иногда и опережал. Баюн только фыркал на это, но обгонять наглеца не стремился.

Дом Наины совсем не походил на теплую избушку Бабы Яги, скорее на маленькие чертоги Кощея Бессмертного. Холодные каменные стены и такой же пол, на котором не было даже очага для приготовления пищи…

- Нагляделись? – горбатая старушонка вынырнула откуда-то сбоку. Седые пряди выбивались из-под цветастого платка, впалые глаза недобро сверкали. – И с чем пожаловали, гости дорогие?

Последняя фраза прозвучала Наины прозвучала явно недружелюбно, хотелось поскорее сбежать (раз-два-три- четыре), но Баюн превозмог себя:

- Дражайшая Наина! Моя хозяйка, Баба Яга Первая и Последняя, повелительница дремучих лесов и болот, передает Вам низкий поклон. – Тут кот расшаркался всеми четырьмя лапами. – И у неё скромная просьба к величественной, нет, Величайшей Колдунье Скандинавии – помочь ей в поисках жениха, а в будущем мужа…

- А чем ей Зоил не угодил, что Беспяточный сюда приперся?

Анчутка взвизгнул, подскочил на метр выше своего роста:

- Величайшая! Мой хозяин имеет множество имен, которых я и повторить не смею, чтобы не навлечь на себя его гнев, но он никогда не выбрал бы себе в жены каргу в избушке, которая еще и яйца несет! Он просит Вас быть его женой!

Баюн уже хотел вцепиться в плюшевую шерстку Анчутки – так ему не понравилось высказывание о Бабе Яге, но его опередила Наина:

- Вы все сдурели по весне, что ли! Какая я твоему хозяину жена?!  Пусть в своем царстве поищет, а мне, кроме моего Илмари никто не нужен!

- Хотя, - тут колдунья вытянула вперед свою сухонькую, но жилистую руку, - если вы найдете Илмари, и он согласится прийти ко мне, я, так и быть, помогу вашим хозяевам. Сроку – три дня! И ни минутой позже…

Чтобы показать, что разговор закончен, Наина завертелась на одном месте, создавая вокруг себя сгусток черной пыли, и вскоре вместо скрюченной старушки, перед непрошеными гостями сидела огромная кошка, которая одной лапой могла зашибить не только Анчутку, но и Баюна, рост которого был тоже отнюдь не маленький.

«Час от часу не легче, - думал Баюн, бежавший через сосновый бор в сторону Варяжского моря. – Придумал же сдуру бежать к Наине за помощью, словно не знал о её злобности, но ведь полагал, что женщина женщину поймет. Еще и Анчутка масла в огонь подлил. А теперь ищи того, не знамо кого…»

Он искоса глянул на сотоварища по несчастью. Анчутка бежал споро, ничуть не отставая от огромного кота, хотя шагов ему, в отличие от Баюна нужно было делать не один-два- три- четыре, а гораздо больше, но он и тут выигрывал, когда, спрятав свои ежиные ножки, сворачивался в   мохнатый клубок и таким образом катился по дороге.

Берег Варяжского моря встретил их запустением, и только в маленькой хибарке теплился огонь.

- Жил в наших краях один финн, но только как его звали, наверное, только моя матушка да Юрате знала, - печально проговорил рыбак, чинивший старые сети, - но ни той, ни другой давно уже нет на свете. Матушка еще говорила, что волшбу этот финн знал, но употреблял только на благие цели: людей полечить или живность какую. А сейчас все здесь повымерло – ушли люди в другие места за лучшей долей. А я от родных могилок оторваться не могу, хотя, где этот финн жил, помню – матушка показывала.

Рыбак отложил сеть, поднялся с пенька. Годы уже избороздили морщинами его лицо, но он по-прежнему был высок и строен. На странный вид гостей он не обратил никакого внимания, словно видывал и не такое в своей жизни.

Пещера, где ранее обитал Финн, оказалась недалеко. Потухшая лампада и раскрытая книга – ничто не было тронуто. Казалось, что старец вышел ненадолго и скоро вернется, и только могильный крест рядом с пещерой указывал на то, что хозяина давно нет на белом свете. И как сказать об этом Наине? Неужели она не знает, что ее Илмари нет в живых…

Но возвратиться и сказать об этом следовало – Баюн трусом никогда не был, впрочем, и притихший Анчутка робости никогда не выказывал – вон как смело разговаривал с колдуньей. Баюн впервые уважительно посмотрел на мохнатого человечка, сидящего подле его ног.

- Что, побежали обратно? – шепотом спросил его Анчутка, - а то не поспеем. Время, оно такое, нерастяжимое.

- Побежали, - согласился Баюн, - только ты, это, если устанешь, ко мне на спину прыгай и держись крепче!

- Ладно, - улыбнулся Анчутка в ответ, - только если устану…
….

Наина встречала их на пороге своего каменного жилища. Она молча выслушала их рассказ о кончине Финна, потом еще долго молчала. В какое-то время Баюну показалось, что она плачет, хотя выцветшие от старости глаза были как никогда сухи.

Наконец, она очнулась от своих мыслей, глянула вначале на Баюна, потом на Анчутку, вздохнула:

- Что поделаешь? Сама виновата в том, что произошло. Беги, Беспятый, к своему хозяину, скажи, что согласна Наина – ей теперь на земле делать нечего, а там, возможно… Впрочем, что прошлое ворошить.

- А тебе, Котик, домой пора! Новости там для тебя есть большие и радостные. Твоя хозяйка через два дня замуж выходит. Так что поторапливайся!

- За кого? – чуть не поперхнулся словами Баюн.

- А кого её сердце выбрало, за того и выходит. По любви, значит, как и хотела…, - усмехнулась Наина.

- Ну, что, прощай, Анчутка, побежал я домой, в родные леса! – Баюн осторожно погладил мохнатой лапой лысую головенку друга.

- Ты, того, не забывай меня! – плакал в ответ Анчутка, прижавшись к огромному коту.

- Не забуду!

- И я не забуду…


Домой Баюн бежал так, как, наверное, раньше никогда не бегал. Он перепрыгивал через мелкие реки и овраги, словно это были весенние ручейки и канавки. Раз-два-три- четыре… Раз-два-три- четыре…

Кого же выбрала его хозяйка? Понравится ли жених ему, Баюну? Или, наоборот, сделавшись мужем, он выкинет его, так привыкшего к теплой печи, на улицу?

А Наина знала, все знала! Специально отправила их на варяжский берег! Вот кошка драная!

Разные мысли обуревали Бояна, пока он бежал до избушки на курьих ножках.
И вот он, родной дом! Кот осторожно отворил дверь и…

На почетном месте гостя … или хозяина… сидел Соловей-разбойник, Одихматьев сын. Одной рукой он обнимал принарядившуюся Бабу Ягу, другой – свою дочь – богатыршу-перевозницу. Расправив свои то ли соловьиные, то ли соколиные крылья, он пел любимую песню хозяйки:

«Иные готовят варенья,
Солят огурцы и грибы,
А я запасаю коренья,
Для хитрой своей ворожбы».

При припеве Яга как молодка спрыгивала с лавки и танцуя, громко подхватывала:

«И носится, как заводная,
Моя костяная нога,
На свете такая одна я,
Поскольку я Баба-Яга!»

Баюн хотел уже тихо прошмыгнуть на свой любимый лежак, но Баба Яга ловко отрезала ему путь к отступлению:

- Котик, Баюнко! Посиди с нами, родной! Я соскучилась.

- Садись, садись, - вторил ей Соловей,- не бойсь, не обижу! Наливочки хочешь?

А дочка-богатырша ласково погладила Баюна по черной, почти смоляной, шерстке.