Знамя Победы и сопровождавшие его лица

В  1975 году в ознаменование тридцатилетия Победы в Советском Союзе была проведена символическая молодежная акция: лучшие из лучших комсомольцы нашей необъятной тогда страны  отстаивали честь сфотографироваться у легендарного знамени Победы вместе с Героями Советского Союза Михаилом Егоровым и Мелитоном Кантарией, которые три десятка лет назад установили его над поверженным Рейхстагом.

В число счастливых претендентов на фото с любимыми героями  от Одесской области попал и мой будущий муж Сергей, курсант Одесского высшего мореходного училища, который вернулся  из Москвы ошарашенным: оказывается, знаменосцев Победы было не двое, а трое! И третьим героем и командиром этой боевой и бесстрашной тройки был украинец Алексей Берест, не просто не получивший самой высокой воинской советской награды, но и преданный забвению в родной стране!
 
Это рассказывал, стоя под Знаменем Победы в Центральном музее Вооруженных Сил СССР, сам Мелитон Варламович Кантария (второй известный всему миру знаменосец Победы Михаил Алексеевич Егоров, к сожалению, трагически погиб в автокатастрофе 20 июня 1975 года, как раз в дни встреч с молодёжью в Москве). 

А Мелитон Кантария громко провозглашал: "Нас тогда со знаменем было не двое, а трое.  Если бы не политрук, вряд ли бы мы с Михаилом добрались до самого купола». Тогда же из уст Мелитона Кантарии прилюдно на камеры и прозвучала  никому не известная фамилия - Берест.  Мы с Сергеем, воспитанные  на строго отмеренной пропагандистской "правде", испытали не просто безмерное удивление, а настоящий шок.  И начали свой собственный поиск документального  подтверждения слов Кантарии.

Интернета тогда не было, и наши попытки найти хоть какое-то упоминание о политруке Бересте в печатных изданиях окончились ничем. О нем упорно молчали толстенные истории Великой Отечественной войны, многочисленные опубликованные воспоминания ветеранов, не упоминался Берест и в  мемуарной литературе, в том числе и в мемуарах Георгия Константиновича Жукова, пользовавшихся тогда огромной популярностью у читателей за их правдивый и безапелляционный тон.

И только через тридцать лет, в 2005 году, когда праздновалось шестидесятилетие Победы над фашистской Германией, имя третьего воина, развернувшего победное знамя  над поверженным логовом врага, было официально обнародовано: лейтенант Алексей Берест.

7 мая 2005 года Президент Украины Виктор Ющенко подписал Указ «О присвоении Алексею Бересту звания Герой Украины» (посмертно). «За боевую отвагу в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов, личное мужество и героизм, проявленный в Берлинской операции и водружении знамени Победы над Рейхстагом».

Подобных случаев, наверняка, тысячи. Кто знает, сколько безымянных героев лежат всё еще не погребенными где-нибудь в болотах под Новгородом, лесах Беларуси, каменоломнях Аджимушкая? Но судьба Алексея Береста – это не только знамя над Рейхстагом. В его жизни, как в зеркале, отразилась история нашей страны – пронзительно противоречивая, часто до боли несправедливая к людям, с огромными темными пятнами недосказанности…

Сегодня я уже могу обратиться к необычной биографии Алексея Береста, опраясь на официальные опубликованные документы, свидетельства его однополчан и семьи. Чтобы помянуть нашего забытого героя и чтобы развеять досужие слухи, уже успевшие окутать историю его подвига и последующего земного бытия. Естественно, претендовать на полный документальный анализ судьбы героя не приходится. Но то, о чем могу рассказать, - достоверно и достойно внимания. Некоторые сведения сообщил мне коллега - журналист Николай Мотренко, который  написал об Алексее Бересте книгу под весьма красноречиво представляющим главного героя названием: «Я прикрою!». В ее основе – архивные изыскания автора и записанные на диктофон свидетельства сотен людей, лично знавших третьего знаменосца Победы. Вот что удалось узнать.

ДОБРОВОЛЕЦ
Родился Алексей Берест в 1921 году в селе Горяйстевка под Ахтыркой на Сумщине. Родители – крестьяне-хлеборобы. В семье было шестнадцать детей, выжили из которых только девять. Они рано осиротели, и Алексея воспитывали старшие сестры. Теперь бы такую семью назвали неблагополучной, но в довоенные времена подобных социальных определений не знали. Люди просто боролись с бедами и продолжали жить.

Вместе сироты пережили страшный и голодный 1933 год. И уже тогда, выживая в голодоморе, Алексей сформулировал для себя самую главную нравственно-этическую установку: жить на этой земле честно, что бы ни  происходило вокруг.
Там же, в селе, Берест окончил семь классов школы и стал первым трактористом в колхозе.  В смысле: единственным. Такие уж были времена.

А в 1939 году неожиданно грянула Финская война. Алексей ушел добровольцем в действующую армию. Война эта, как теперь мы знаем, была не очень долгой и не очень славной, но Алексей Берест уже отвоевался и даже получил первую в жизни награду – благодарность командарма за спасенную от пуль финского снайпера жизнь своего командира. А счет мирным мгновениям для всей огромной страны уже шел на дни и часы…

Великую Отечественную Алексей Берест прошел от первого дня до последнего. Встретил ее солдатом-связистом, потом окончил ускоренный курс в Ленинградском военном училище, которое дислоцировалось в Шуе. Это училище готовило политработников для фронта. В 1945 году Берест был уже замполитом 1-го стрелкового батальона 756-го полка 150-ой дивизии 3-ей ударной армии, имел несколько боевых орденов и медалей.

В апреле сорок пятого война, как известно, шла к концу, но батальону Алексея Береста предстояло последнее испытание – Рейхстаг.

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ, ОН ТРУДНЫЙ САМЫЙ
«Знамя над Рейхстагом установили сержанты Егоров и Кантария». Точка! Никакие другие имена вспоминать при рассказе о последнем штурме Рейхстага долгие годы не разрешалось.

После обнародования имени Алексея Береста уже в наши дни появилась версия, что-де «отец всех народов» специально приказал подобрать для водружения знамени Победы символических героев: один сын Кавказа, земляк, а другой – представитель великого русского народа, считавшегося старшим братом всех остальных. Алексей Берест, якобы, был послан с ними как сопровождающий, которому отводилась чисто вспомогательная, охранная, отнюдь не героическая роль.

Но люди, которые были тогда у Рейхстага, знают больше. Никто по национальному признаку бойцов на купол горящего Рейхстага не посылал. Требовались самые отважные, выносливые, опытные. Командир полка Федор Зинченко выбрал проверенных и надежных своих ребят: Береста, Кантарию, Егорова. Причем Бересту предназначалась самая тяжелая в прямом и переносном смысле миссия. По замыслу командира, лейтенант должен был возглавлять несших знамя солдат (их было двое на случай ранения или гибели одного из знаменосцев) и обеспечивать им надежное прикрытие.

Рейхстаг горел. Все вокруг было разрушено. Трое в плащ-палатках ринулись в самое пекло разрывов. Немцы-фаустпатронщики заметили дерзкую троицу и начали гвоздить развалины Рейхстага прицельными залпами. Наши подавили огневые точки врага. Но начался бешеный автоматный обстрел. Группа Береста упорно пробивалась к лестничным маршам. Невысокие Егоров и Кантария бежали впереди, а богатырь Алексей Берест в буквальном смысле прикрывал их  широченной грудью, посылая в сторону врага бесконечные очереди из своего ППШ.

Оказалось, что многие пролеты лестниц рухнули во время обстрела, и Берест попросту подкидывал сержантов со знаменем на следующие этажи, пользуясь своим высоченным ростом.

Но когда группа оказалась перед выходом на крышу, именно Берест первым с автоматным огнем ворвался на купол Рейхстага с его фронтальной стороны и только потом разрешил выйти Михаилу Егорову и Мелитону Кантарии. Он лично установил на бронзовой скульптурной группе в честь кайзера Вильгельма красный флаг с серпом и молотом. А чуть позже на вопрос командира батальона Неустроева, надежно ли закреплено знамя, отрапортовал: «Сто лет простоит! Мы его ремнями привязали к лошади!».

Знамя Победы затрепетало над Берлином 30 апреля 1945 года в 21.50 по московскому времени. И сразу же лейтенант Берест организовал победный салют. Прямо там, на крыше… А уже после завершения боев, 2 мая, знамя переместили на верхнюю точку купола Рейхстага.

ПОЛКОВНИК-САМОЗВАНЕЦ
Но Алексею Бересту предстояло выполнить еще одну историческую миссию – стать одним из последних парламентеров войны.

В подземелье под Рейхстагом находились гитлеровцы, около двух тысяч человек. Они отчаянно сопротивлялись. Нетрезвые, не спавшие несколько суток, озлобленные и отчаявшиеся…  Переговоры тогда были опасным предприятием, никто никому не давал никаких гарантий. Люди с обеих сторон были на пределе нервного напряжения.

Лейтенант Берест по собственной инициативе вызвался идти к фрицам, чтобы избежать ненужного кровопролития. С той стороны для ведения переговоров требовали представителя званием не ниже полковника. В наших передовых частях полковника, пожелавшего стать парламентером, не оказалось. Пришлось по-быстрому замаскировать лейтенанта Береста под полковника. Ему выдали вместо пилотки фуражку с кокардой, прикрыли погоны кожаной курткой, и Алексей отправился туда, вниз, разговаривать с немецким оберстом.

Переговоры шли долго. Немцы требовали, чтобы советские солдаты построились – боялись, что не сдержатся и начнут стрелять в тех, кто будет выбираться из подвала. На это требование Берест ответил коротко и четко: «Не для того я шел сюда от Москвы, чтобы строить перед вами своих бойцов».

После войны старшая сестра спросила его об этом эпизоде:
- Леша, ты боялся?
- Конечно, боялся. Шел коридорами, а там двухъярусные койки и их – тысячи…
Известно, что перед окончательной сдачей немцы устроили перестрелку между собой. Вероятно, капитулировать соглашались не все.

В ЖИЗНИ ВСЕГДА ЕСТЬ МЕСТО ПОДВИГУ
К сожалению, слова, вынесенные в название этой главы, несколько потускнели от частого неуемного употребления. Но Алексей Берест как будто доказал всей своей жизнью их верность и состоятельность. Он жил непросто, потому что всегда оставался самим собой, следуя усвоенному в детстве принципу безусловной честности.

После войны он уехал в Ростов-на-Дону, на родину жены, с которой познакомился в госпитале. Работал замполитом на машино-тракторной станции, был директором киносети, потом устроился бригадиром сталелитейного цеха на знаменитый завод «Ростсельмаш». По наговору был осужден на десять лет, но впоследствии реабилитирован. Вокруг него всегда витали какие-то слухи и недомолвки.

Он обладал сильным и прямым характером, запросто кидал в лицо подонку, что он подонок и есть. А с такой нравственной позицией карьеры не сделаешь, да и жизнь подобным героям сладкой никогда не кажется, хотя люди их и уважают. Еще однополчане говорили об Алексее Бересте, что он стойко переносил раны от пуль и осколков, но не выносил уколов лицемерия, зависти, злопыхательства. Он всегда старался прикрыть других, как тогда, при штурме Рейхстага. Защищал рабочих от произвола администрации, поселил в собственной квартире семью фронтовика, у которой не было жилья.

Событие, которое Николай Мотренко назвал «последней атакой Алексея Береста», произошло 3 ноября 1970 года. Он прогуливался с внуком неподалеку от завода «Ростсельмаш»  вдоль железнодорожного полотна. И вдруг – отчаянный женский крик. Маленькая девочка застряла в железнождорожной колее. На малышку с огромной скоростью уже летел поезд. Рядом были десятки людей, мать девочки, но только Берест, мгновенно оценив ситуацию, бросился на помощь со словами: «Я прикрою!», с которыми  на фронте он, не раздумывая, шел под пули. Ребенка спас. А себя не успел.

ПО СЛУХАМ И АВТОРИТЕТНО
В архиве журналиста Мотренко есть копия наградного листа-представление на награждение Алексея Береста Золотой Звездой Героя Советского Союза, подписанного командиром полка Федором Зинченко. Гриф командира дивизии: «Достоин». Начальника политотдела дивизии: «Достоин». Надпись на обороте: «Награжден орденом Красного Знамени». За штурм Рейхстага более ста человек получили звезду Героя, а Берест, побывавший в самом пекле последнего боя, - только орден.

Возможно, причиной тому был его непокорный характер. Алексей Берест никогда не выслуживался перед начальством.

Есть версия, что он был в списке на представление к званию Героя Советского Союза вместе с другими офицерами и солдатами 150-ой стрелковой дивизии, но якобы Жуков, не желая давать высшую награду политруку, которых не любил, вычеркнул фамилию Береста.

Существует и иная версия, что, мол, Берест из-за своего прямого характера и острого языка получил очень плохую характеристику из особого отдела, что сделало невозможным его представление на вручение высшей награды страны.
Вот это, последнее предположение, кажется наиболее близким к истине, поскольку в последние дни войны Алексей Берест стал инициатором скандала, в который оказались замешанными офицеры-«смершевцы», попавшие под его горячую руку.

Взяв после кровавого штурма очередной особняк в центре Берлина, замполит Берест обнаружил изящные коробочки с надписью на немецком: «Подарки высшим офицерам и  генералам». А в них – несколько сотен первоклассных швейцарских часов, которые Алексей принялся щедро раздавать участникам недавнего боя. А «смершевцу»,  поспешившему прибежать «за трофеями для всех «особистов», досталась лишь резкая фраза политрука: «С длинными руками – под церковь! Что-то я ваших в бою еще никогда не видел!» Такой обидной откровенности органы никогда не прощали даже настоящим героям…

Сегодня многие говорят, что это, в общем-то, и не важно, была ли у Алексея Береста Золотая Звезда Героя Советского Союза. Главное – чтобы помнили, знали, как прожил свою жизнь этот незаурядный человек. Так считают, в основном те, кто войны не знает. Фронтовики же всегда были были более принципиальными, им была известна истинная цена боевых наград. И их мнение было таково: обязательно наградить, хотя бы посмертно.
 
Увы, официальные российские власти продолжают хранить молчание. Спустя  восемьдесят лет Алексей Берест все еще лишен в России заслуженного всей своей жизнью высокого звания Герой Советского Союза.