Граница Дружбы

Часть 1. Начало пути
На заставе всегда пахнет особенно. Этот запах не спутаешь ни с чем: смесь оружейной смазки, сапожного крема, пограничной пыли и какой-то едва уловимой тревоги. В этом запахе я прожил два года срочной службы, и теперь, даже спустя десятилетия, могу вызвать его в памяти одним усилием воли.
Но ярче всего помнится Рок. Восточно-европейская овчарка с глазами мудреца и сердцем воина. Когда мне, младшему сержанту Игнатьеву, только прибывшему после учебки на китайскую границу, впервые показали этого пса, я не поверил, что смогу с ним сработаться.
— Знакомься, Игнатьев, — старшина Петров похлопал по бедру, подзывая огромного черно-серого пса. — Это Рок, твой напарник. Предупреждаю сразу: характер — не сахар. Двоих кинологов уже отправил на гражданку с нервным срывом.
Рок смотрел на меня исподлобья. Я заметил едва заметный шрам над левым глазом и настороженность в каждом движении. Не агрессию, нет — именно настороженность. Словно он меня оценивал, решал: достоин ли я быть его человеком.
— Можно? — я протянул руку, но не стал гладить собаку. Жест доверия, не более.
Старшина хмыкнул: — Пробуй. Только если что — медчасть в той стороне.
Мы смотрели друг другу в глаза. Секунда. Две. Пять. Рок чуть наклонил голову, затем медленно, с достоинством подошел и аккуратно обнюхал мою руку.
— Надо же, — удивился Петров. — Похоже, ты ему приглянулся, сержант.
Так началась наша с Роком история. Я не знал тогда, что этот пес станет мне ближе многих людей. Не знал, что мы вместе пройдем через задержания, погони, выстрелы и боль. И уж точно не предполагал, что спустя два года мы вместе уедем на Урал, в мой родной Нижний Тагил.

Первое задержание случилось через месяц после моего прибытия на заставу. Июль 1969-го выдался жарким и беспокойным. После недавних столкновений на острове Даманский обстановка на границе оставалась напряженной. Нарушители стали хитрее, осторожнее.
Мы с Роком шли в дозоре вдоль неширокой пограничной реки. Жара стояла невыносимая, от земли поднимался горячий воздух, искажая очертания дальних сопок. Рок двигался чуть впереди — легко, почти бесшумно, несмотря на свои внушительные размеры. Его уши постоянно двигались, улавливая малейшие шорохи.
И вдруг он замер. Хвост напрягся, шерсть на загривке встала дыбом. Я тоже остановился, положил руку на кобуру.
— Что там, Рок? — прошептал я.
Он повернул ко мне морду, и в этот момент я увидел в его глазах что-то новое — не просто служебное рвение, а какое-то почти человеческое понимание важности происходящего.
Рок повел носом в сторону зарослей кустарника у излучины реки. Мы медленно двинулись туда. Я соблюдал все меры предосторожности, помня наставления старших товарищей: никакой самодеятельности, в случае обнаружения нарушителя — немедленно сигнал ракетой и только потом задержание.
Ветер донес слабый запах табака — странного, не нашего. Рок тоже его почувствовал и напрягся еще сильнее. Мы подобрались ближе к кустам.
Двоих мужчин мы увидели одновременно. Они лежали на животе в кустах, с биноклями, и что-то записывали в блокнот. Явно не туристы, заблудившиеся на прогулке.
— Стой! Пограничная служба! — крикнул я, выхватывая пистолет и одновременно выпуская сигнальную ракету.
Нарушители среагировали мгновенно — бросились врассыпную. Один к реке, второй в противоположную сторону, в густой кустарник.
— Рок, фас! — скомандовал я, указывая на бегущего к реке.
Рок сорвался с места как выпущенная пружина. Я никогда не видел, чтобы собака могла двигаться так быстро. За считанные секунды он настиг бегущего и одним мощным прыжком сбил с ног. Нарушитель отчаянно закричал, когда мощные челюсти сомкнулись на его предплечье — не разрывая, но удерживая крепко, не давая вырваться.
Я бросился за вторым, понимая, что главное сейчас — не дать ему уйти в лесистую часть, где можно легко затеряться. Позади уже слышался топот — на выстрел бежали наши.
Нарушитель петлял как заяц, но далеко уйти не смог. Я настиг его у поваленного дерева, когда он попытался перепрыгнуть через ствол и неудачно упал. Скрутил руки за спиной, надел наручники. Только тогда заметил, что задержанный совсем молод — лет двадцать, не больше.
— Кто такой? — спросил я по-русски, тяжело дыша.
Он молчал, отводя глаза. В кармане его легкой куртки обнаружился фотоаппарат с длиннофокусным объективом и компас.
Прибежавший лейтенант Воронцов одобрительно хлопнул меня по плечу: — Молодец, Игнатьев! А где Рок?
Мы вернулись к месту, где остался мой пес со вторым нарушителем. Картина была впечатляющей: здоровенный мужчина лежал неподвижно, а Рок сидел рядом, не сводя с него внимательных глаз. Стоило нарушителю пошевелиться, как пес издавал короткое, угрожающее рычание.
— Рок, ко мне, — позвал я.
Он моментально оказался рядом, но глаз с задержанного не сводил. Я потрепал его по загривку, чувствуя, как под пальцами перекатываются напряженные мышцы.
— Хороший пес, — сказал лейтенант, наблюдая эту сцену. — Вы с ним, похоже, нашли общий язык.
Я не ответил, но в груди разлилось теплое чувство гордости. Позже выяснилось, что задержанные — разведчики, собиравшие данные о расположении наших постов и систем наблюдения. Нам с Роком объявили благодарность, а я получил краткосрочный отпуск.
Вечером, в питомнике, я долго сидел рядом с Роком, угощая его припасенным куском колбасы. Он ел аккуратно, не жадничая, и смотрел на меня с каким-то новым выражением в глазах. Словно говорил: «Ну что, напарник, неплохо сработали, а?»
Так закончился наш первый совместный день службы. Впереди нас ждали испытания куда сложнее, но именно тогда, сидя в сумерках возле будки Рока, я впервые почувствовал, что этот пес — не просто служебное животное. Он — друг. И, возможно, самый верный из всех, кого я встречал в жизни.
Часть 2. Четвероногий курьер
К зиме 1970 года мы с Роком стали настоящей легендой заставы. Четыре задержания нарушителей, обнаружение тайника с контрабандой, спасение группы туристов, заблудившихся в приграничной зоне — всё это было в нашем послужном списке. Но самая необычная история случилась в феврале, когда ударили сильные морозы.
Река на некоторых участках замерзла, что усложнило охрану границы — теперь перейти её можно было практически в любом месте. Мы с Роком патрулировали один из таких участков, когда пес вдруг насторожился. Он замер, повернув голову к восточному берегу, и тихо зарычал.
— Что там, Рок? — я всматривался в сумеречную даль, но ничего не видел.
Рок сделал несколько шагов вперед, принюхиваясь. Я доверял его чутью больше, чем собственным глазам. Мы медленно продвигались вдоль берега, когда я наконец увидел это — темный силуэт, быстро движущийся по льду реки. Но это был не человек.
— Собака? — удивился я, вглядываясь в сумерки.
Это действительно была собака — крупная немецкая овчарка. Она целеустремленно двигалась с той стороны границы, явно зная, куда идет. Рок напрягся, готовый броситься вперед.
— Стоять, — тихо скомандовал я. — Тихо. Наблюдаем.
Овчарка приближалась, не замечая нас, скрытых за кустами. Когда она вышла на берег, я разглядел узкий ремешок на шее, к которому был прикреплен какой-то предмет.
— Рок, взять! — скомандовал я, и мой пес молнией бросился вперед.
Немецкая овчарка оказалась быстрой, но не настолько, чтобы уйти от Рока. Он настиг её в несколько прыжков и сбил с ног. Завязалась короткая, но ожесточенная схватка. Я бежал к ним, когда услышал болезненный визг — но не Рока, а чужой собаки.
Когда я подбежал, Рок уже крепко держал немецкую овчарку за загривок. Та больше не сопротивлялась, только скулила, признавая поражение. Я осторожно приблизился и осмотрел ремешок на шее собаки. К нему был прикреплен маленький водонепроницаемый контейнер.
— Так вот ты какой, четвероногий курьер, — пробормотал я, вызывая по рации поддержку.
Прибывший наряд забрал собаку на заставу. В контейнере обнаружили несколько граммов героина высокой чистоты — пробная партия для потенциальных покупателей. Как нам объяснил позже начальник заставы, это был новый способ доставки наркотиков: специально обученные собаки пересекали границу по льду реки ночью, доставляя небольшие партии наркотиков местным распространителям.
— Умно придумано, — заметил капитан Левченко, разглядывая контейнер. — Собака не вызывает подозрений, как человек. Её труднее заметить, и она может пройти там, где человек не рискнет. А если что-то пойдет не так — никаких следов, ведущих к организаторам.
Рок получил дополнительную порцию мяса за эту операцию. А я впервые задумался о том, насколько изобретательными могут быть преступники, и как важна в нашей работе интуиция — и собачья, и человеческая.
Захваченную немецкую овчарку решили не отправлять обратно, а оставить на заставе. Ее назвали Найдой, и после карантина и проверки она пополнила ряды наших служебных собак. Забавно было наблюдать, как Рок общался с ней: поначалу настороженно, словно с военнопленной, а потом все более дружелюбно. К лету они уже вполне мирно сосуществовали в питомнике, хотя Рок всегда подчеркивал свое доминирующее положение.
— Смотри-ка, — смеялся старшина Петров, — твой Рок завел себе подружку из бывших вражеских агентов. Прямо как в шпионском романе!
Я улыбался в ответ, но в глубине души гордился своим псом — его уверенностью, силой и каким-то особым благородством, с которым он относился к окружающим.
Часть 3. Испытание огнем
Самое страшное испытание ждало нас с Роком в октябре 1970 года. День начинался как обычно: ранний подъем, проверка снаряжения, инструктаж перед выходом на маршрут. Нашей группе — мне с Роком, ефрейтору Сидорову и младшему сержанту Кравцову — поручили патрулирование дальнего участка, где по данным разведки могла готовиться провокация.
Погода стояла пасмурная, моросил мелкий дождь. Рок был напряжен больше обычного — он постоянно принюхивался, иногда останавливался и прислушивался к чему-то, различимому только для его чуткого слуха.
— Беспокойный он сегодня, — заметил Сидоров, запахивая плащ-палатку. — К непогоде, что ли?
— Не знаю, — ответил я, наблюдая за Роком. — Но лучше быть начеку. Он зря волноваться не станет.
Мы продолжили путь по размытой дождем тропе. Впереди показалась небольшая роща — опасное место, где можно было легко устроить засаду. Рок вдруг резко остановился, шерсть на загривке встала дыбом.
— Стой, — скомандовал я остальным. — Рок что-то почуял.
В этот момент из рощи раздался выстрел. Кравцов вскрикнул и схватился за плечо. Нас обстреливали!
— В укрытие! — крикнул я, затаскивая раненого за большой валун.
Сидоров открыл ответный огонь, давая нам возможность укрыться. Я оценил ситуацию: Кравцов ранен, но рана неопасная, мы под огнем, связь работает с перебоями. Надо было срочно вызывать подкрепление.
— Рок, ко мне! — позвал я.
Пес мгновенно оказался рядом, его глаза были полны решимости.
— Слушай, дружище, — я торопливо достал сигнальный патрон и записку с координатами, закрепляя всё это на ошейнике Рока. — Бегом на заставу. Понял? На заставу!
Рок ответил коротким рыком. Он понял. Я показал ему направление, противоположное от рощи:
— Вперед!
Он рванул с места, стремительно удаляясь от зоны обстрела. Я видел, как один из нападавших попытался прицелиться в собаку, но Сидоров меткой очередью не дал ему этого сделать.
— Продержимся до подкрепления, — сказал я Кравцову, перевязывая его рану. — Рок не подведет.
Мы вели перестрелку около получаса. Патроны заканчивались, положение становилось все более напряженным. Внезапно со стороны заставы раздались выстрелы — это прибыло подкрепление, зашедшее в тыл нападавшим. Еще через пятнадцать минут все было кончено: двоих нарушителей взяли живыми, один был ранен при попытке скрыться.
Когда я наконец смог оглядеться, то увидел бегущего ко мне Рока. Что-то в его движениях было не так. Он хромал на переднюю лапу, а его бок был темным от крови. Сердце сжалось от страшной догадки.
— Рок! — я бросился к нему.
Он доковылял до меня и буквально упал у ног, тяжело дыша. Теперь я видел — в бок ему попала пуля, когда он бежал за подмогой. Но, несмотря на ранение, он выполнил задачу и даже нашел в себе силы вернуться ко мне.
— Держись, дружище, — прошептал я, осторожно поднимая его на руки. — Только держись.
Рока немедленно доставили в ветеринарный пункт заставы. Начальник медчасти лейтенант Соколов, имевший опыт лечения служебных собак, несколько часов боролся за его жизнь. Я ждал у дверей, не находя себе места. Наконец Соколов вышел, вытирая руки.
— Будет жить, — устало сказал он. — Пуля прошла по касательной, серьезных органов не задела. Но службу придется прервать на пару месяцев, не меньше.
Я почувствовал, как напряжение последних часов отпускает меня. Рок выживет. Это было главное.
За этот подвиг Рока представили к ведомственной награде. В его личном деле появилась запись: «Проявил исключительное мужество и преданность долгу, способствовал спасению личного состава пограничного наряда». Простые слова, за которыми стояли боль, кровь и нечеловеческая верность.
Часть 4. Дорога домой
К весне 1971 года Рок полностью восстановился после ранения, но в его движениях иногда проскальзывала едва заметная скованность. Врачи говорили, что это последствия травмы, которые со временем только усилятся. Для молодой собаки это не было бы проблемой, но Року шел уже седьмой год — возраст, когда многие служебные псы уходят на заслуженный отдых.
Командование приняло решение: перевести Рока в резерв, для обучения молодых собак и эпизодического участия в несложных операциях. По сути, это была почетная пенсия.
Для меня же подходил к концу срок сверхсрочной службы. Я решил вернуться на Урал, в родной Нижний Тагил. И тогда впервые задумался: а что будет с Роком, когда я уеду?
— Можешь забрать его с собой, — неожиданно предложил капитан Левченко, когда я зашел к нему подписывать документы на увольнение. — Он тебя признает хозяином, к другому кинологу его уже не приставишь. А держать на заставе просто как живой пример для молодняка — слишком роскошно.
— Правда можно? — недоверчиво спросил я. — А как же режим, секретность?
Капитан усмехнулся: — Игнатьев, ты думаешь, пес выдаст государственные тайны? Оформим все официально, как передачу в связи с непригодностью к дальнейшей службе по состоянию здоровья. Собаки не казенное имущество, они живые существа. И Рок заслужил спокойную старость.
Так решилось будущее Рока. Последние дни на заставе он словно чувствовал предстоящие перемены — был особенно внимателен, следовал за мной буквально по пятам. А в день отъезда, когда я пришел за ним в питомник с новым гражданским ошейником, он посмотрел на меня так понимающе, что перехватило дыхание.
— Ну что, напарник, — сказал я, пристегивая поводок. — Едем домой?
Рок коротко гавкнул, словно отвечая: «Да, едем».
Путь до Урала был долгим. Сначала поездом до Хабаровска, потом самолетом до Свердловска, и снова поездом до Нижнего Тагила. Рок стойко переносил все тяготы пути. В самолете он лежал у моих ног, не реагируя на незнакомые звуки и запахи, полностью доверяя мне.
Мой отец встречал нас на вокзале в Тагиле. Он с интересом разглядывал моего четвероногого спутника.
— Так это и есть знаменитый Рок? — спросил он, протягивая руку, чтобы пес обнюхал. — Серьезный товарищ.
Рок достойно выдержал знакомство, сохраняя свою обычную сдержанность. Но когда мы приехали в родительский дом на окраине города, он впервые выглядел по-настоящему растерянным. Столько новых запахов, звуков, незнакомая территория.
— Ничего, привыкнет, — сказал отец, наблюдая, как Рок осторожно обследует двор. — Собаки быстро осваиваются, особенно такие умные.
Первую неделю Рок был напряжен и насторожен. Он плохо спал, часто вскидывался на любой шорох, словно ожидал тревоги. Иногда подходил к калитке и долго смотрел на дорогу, словно ждал кого-то или чего-то.
— Скучает по службе, — заметила мать, наблюдая за ним. — Это как у людей: всю жизнь на одном месте работали, а потом вдруг на пенсию — и не знают, куда себя деть.
Она была права. Року не хватало дисциплины и четкого распорядка заставы, ежедневных тренировок, чувства важности своей работы. Я решил помочь ему адаптироваться.
Каждое утро мы теперь выходили на пробежку, потом отрабатывали несколько простых команд — не ради тренировки, а для поддержания формы и боевого духа. Постепенно к нашим занятиям стали присоединяться соседские мальчишки, с восхищением наблюдавшие за выучкой пограничной собаки.
— А он правда шпионов ловил? — спрашивали они, когда Рок по команде безукоризненно брал учебный барьер.
— Правда, — отвечал я. — И не только шпионов.
К концу лета Рок полностью освоился на новом месте. Он стал спокойнее, увереннее. Свой пост у калитки он теперь нес не как тоскующий по прошлому солдат, а как опытный ветеран, присматривающий за вверенной ему территорией.
Однажды ранней осенью, когда мы возвращались с прогулки по лесу, к нам подошел мужчина в форме кинолога-полицейского.
— Извините, — обратился он ко мне. — Я правильно понимаю, что это бывшая пограничная собака?
— Да, — подтвердил я. — Восточно-европейская овчарка Рок, служил на границе с Китаем.
— Меня зовут Степан Михайлович, я руковожу кинологической службой городского отдела, — представился мужчина. — Наслышан о вашем псе от местных мальчишек. У меня к вам предложение — не хотели бы вы с Роком иногда помогать нам в работе? Нам не хватает опытных собак для сложных операций, а такой профессионал, как ваш Рок, мог бы быть неоценим.
Так началась новая глава в нашей с Роком жизни. Мы не вернулись к полноценной службе — на это уже не хватило бы здоровья моего четвероногого друга. Но два-три раза в месяц нас приглашали помочь в поиске пропавших людей или обнаружении наркотиков. Рок работал с прежним энтузиазмом, словно вновь обретя смысл существования.
А по вечерам мы сидели на крыльце дома, и я рассказывал отцу истории нашей пограничной службы. Рок лежал рядом, положив голову мне на колени, и, казалось, тоже вспоминал те годы — тревожные, опасные, но такие значимые для нас обоих.

Прошло много лет. Рока давно нет с нами — собачий век короток. Но каждый раз, когда я слышу лай овчарки или вижу пограничника со служебным псом, в памяти всплывает образ моего верного друга. Его умные глаза, мощная фигура, бескомпромиссная преданность долгу и хозяину.
Иногда я думаю: кто из нас кого выучил? Я Рока служить на границе или он меня — понимать истинную цену дружбы и доверия? Наверное, мы многому научились друг у друга. И, может быть, в этом и заключается самый важный урок нашей совместной службы.
Есть границы между странами, которые охраняют люди и собаки. Но нет границ у верности и дружбы — они не знают ни политических разделений, ни даже времени. И если спросить меня, в чем заключается самая большая награда за годы службы на границе, я отвечу не задумываясь: в том, что я встретил Рока и он стал моим верным другом.